Главная » Книги

Дитмар Карл Фон - Поездки и пребывание в Камчатке в 1851-1855 гг., Страница 25

Дитмар Карл Фон - Поездки и пребывание в Камчатке в 1851-1855 гг.


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30

и, из которых самая большая - восточная. В последнюю каждый год идет чавыча, чего в обеих других не бывает. В области ее верхнего течения также должен быть горячий источник, а исток ее лежит близ такового р. Ковычи, текущей в р. Камчатку. Средняя из образующих Авачу рек вытекает из двух друг за другом лежащих и связанных ручейком озер, близ старого вулкана Баккенинга. Отсюда, говорят, есть удобный проход на Пущину. На верхнем течении этой реки в 1853 году открыли еще новый горячий источник, который, впрочем, не слишком горяч. Из обоих озер лежащее ниже, по словам Машигина, очень богато рыбой, между тем как в верхнее не заходит ни одна проходная рыба, да и птицы никогда не спускаются на него. Если это верно, то само собою напрашивается предположение, что верхнее озеро это, лежащее совсем близко к вулкану Баккенингу, пропитывается углекислым газом. И об этих озерах также очень распространено поверье, будто в них водятся двухголовые, очень прожорливые рыбы. Третья из рек, входящих в состав Авачи, западная, начинается в горах близ Ганала (так называемые Ганальские Востряки).
   Наконец утром 9 августа явился Осип и не только согласился быть проводником, а и готов был сейчас же тронуться в путь. В 3 часа я и мои три спутника, Климов, Осип и Машигин, были уже в седлах. Мы поехали летней дорогой на Авачу, чрез красивый березовый лес, где, кстати, пополнили свои припасы удачной охотой на глухарей. Этой дорогой мы проследовали до речки Крутой - пади, где тем же лесом повернули к северу и, проехав еще несколько верст, остановились на ночлег. В подлеске было особенно много жимолости, доставившей нам богатый сбор превосходных ягод.
   С раннего утра до 10 часов 10 августа мы ехали все тем же чудным березовым лесом, причем местность сильно повышалась, и прибыли на верхнее течение Мутной, впадающей в Авачу несколько выше Старого Острога. Затем мы переехали чрез довольно длинную, мокрую моховую и травяную тундру, а за ней - чрез тундру сухую, ягодную, с разбросанными там и сям кустами кедра, где потревожили большого медведя, лакомившегося вкусным десертом. В березовом лесу мы наткнулись еще на одну интересную картинку из жизни животных. На старой, сучковатой и внутри дуплистой березе мы увидели целое семейство соболят, грациозно лазивших по стволу и ветвям; при нашем приближении они спрятались в дупло. Осталась только мать; фыркая от злости у дупла, она даже готовилась броситься. Долго рассматривали мы красивое, гневное, беспокоившееся за участь детенышей животное, которое спасла от моих охотников его еще слишком светлая летняя одежда.
   Вулканы Коряка и Авача стояли теперь перед нами во всем своем великолепии, первый более к северу и дальше от нас, второй - с его довольно большим столбом дыма - очень близко и как раз против нас. В 1 ч. дня мы вышли чрез бордюр из тополей к руслу какой-то пересохшей, не очень глубокой реки, которая довольно круто падала с высоты. Здесь лежала масса гальки вулканического происхождения и целые глыбы до двух сажень в поперечнике, а также множество вырванных с корнем, теперь уже совсем сухих деревьев и их сучьев, должно быть, жертв сильной катастрофы, внезапного разлива воды по склону подошвы вулкана, первоначально поросшему лесом. Трудно было пробираться, да еще все круто в гору, по песку и щебню старого русла; наконец мы перевалили чрез небольшую седловину и вышли на высокий берег другой какой-то реки, еще более широкой и гораздо более глубокой. То русло, по которому мы только что поднялись, представляло лишь небольшой рукав, который образовался, по-видимому, вследствие того, что более значительная промоина до того переполнилась хлынувшей сверху массой воды, что часть последней перелилась чрез высокий берег в сторону. Мои спутники вполне подтвердили это. Когда в апреле 1828 года было сильное извержение и провал конуса Авачинской сопки, которая прежде, говорят, была выше Коряцкой, большие потоки лавы сразу растопили колоссальную массу льда и снега, и вниз хлынул гигантский поток горячей воды, уничтожая на далекое протяжение леса и растительность и глубоко прорезая склон горы. Еще и теперь долина этого потока, совершенно уже высохшего, носит среди местных жителей название "горячей реки". Если уже в боковом рукаве проявление страшной силы обнаруживалось так внушительно, то в главном русле нам представился настоящий хаос ужаснейшего разрушения. Берега, большею частью высокие и крутые, поднимались в самых угловатых и разорванных очертаниях и обрамляли самую пеструю смесь каменных глыб всевозможной величины, то разбросанных в одиночку, то нагроможденных друг на друга. Это главное русло начиналось в старом кратере, из которого в настоящее время поднимается собственно деятельный конус. Подобно гигантским глыбам, торчат края этого старого кратера. Но в деятельности Авачи был период еще более древний, когда только что упомянутый под названием старого кратер поднимался, вероятно, гигантским конусом над краями кратера еще более древнего, последние остатки которого сохранились в виде отстоящего далеко к востоку Козла. Во всяком случае, последний - не самостоятельный вулкан, а по положению и форме, наверное, только край очень древнего кратера первичного поднятия Авачи.
   В глубокой котловине кратера перед извержением 1828 года и, следовательно, ко времени образования "горячей реки", накопились громадные массы льда и снега. Когда затем мощные потоки лавы, ясно видимые еще и ныне, стекая из вершины конуса к югу, встретились в котловине с залежами снега и льда, эти последние быстро превратились в воду, прорвали южный край кратера и, хлынув вниз по склону горы, прорыли себе русло "горячей реки". Далеко от подножия горы, почти до моря, можно проследить широкую полосу земли, на которой валяются сухие деревья и кусты. Лавовый поток, стекавший по крутому скату конуса и приносивший все новые запасы огненно-жидкой массы, вливался в котловине кратера в снег и лед, растопляя их. Попав сюда, он остановился и на краях вследствие потери тепла застыл. Края эти еще и теперь сохранили тот вид, в каком они застыли; в самых своеобразных формах торчат они, врезавшиеся по большей части в лед и снег. Я могу сравнить эти формы только с теми, какие принимает растопленный металл, вылитый в воду, когда он сразу застывает в самых разорванных формах. Так и здесь нижняя окраина темной-серой лавы торчала в глубокую промоину тысячами причудливых окончаний. Самые внешние и самые сложные из них имели, смотря по тому, более или менее глубоко проникли они в снег, ярко-красную окраску, конечно, вследствие более высокой степени окисления здесь их железистых частиц.
   По самому дну широкой промоиной долины (Баранко) направлялась вниз, между хаотическими камнями, тонкая струя воды от тающего снега. На высоком берегу этой долины нашелся хороший, поросший питательными горными травами луг для наших лошадей, а потому мы и сами решили устроиться здесь на стоянку. Мои спутники пошли еще поискать, нет ли где выше местечка для пастбища.
   Никогда не забыть мне картины, которая представляется здесь глазу. На юге и на юго-востоке - казалось, у самых наших ног - виднелись море у Калахтырки и многораздельная Авачинская губа. До них от подошвы вулкана тянутся красивые березовые леса, прерываемые отдельными, блестящими, как серебро, озерами. На этой стороне губы особенно отчетливо выдается невысокий, плоский, покрытый лесом конус Меженной горы, а на юг от губы тянутся далекие горы южной оконечности Камчатки, за которыми поднимаются красивый, высокий, но мертвый конус Вилючинской сопки да темный столб дыма над Асачей. Всю даль к северу и западу заслоняли от меня мощные громады самой Авачи. Ее конус сегодня был затянут легким туманом, и можно было различить только, что, за исключением самого небольшого среза вершины, он имеет вполне коническую форму и вместе с тем замечательно полог. Коряка была совсем закрыта надвинувшимися облаками. Снег виден был, да и то в самом незначительном количестве, только в отдельных глухих оврагах; на самом конусе его не было вовсе. Поздно вечером вернулись мои спутники. Не нашли они ни выше лежащего пастбища, ни стад баранов, что их очень обескуражило. Пришлось поэтому оставаться на стоянке здесь, еще довольно далеко от подножия собственно деятельного конуса.
   11 августа. С раннего утра весь верх вулкана заволокло туманом; однако уже в 7 часов мы тронулись вверх в надежде, что туман рассеется. Дорога шла по большой промытой долине. Почти с каждым шагом она становилась более дикой, разорванной, края ее - все круче, а россыпи камня - еще обильнее и хаотичнее. Вулканический щебень, бомбы, всевозможных размеров обломки всякого рода лавы в беспорядке валялись друг около друга. В очень защищенных местах стали попадаться небольшие пятна снега, и последние признаки растительности исчезли. Как по лестнице, поднялись мы по двум старым лавовым потокам, из которых один перетек через другой и которые были отделены друг от друга слоями щебня. Так входят внутрь старого кратера, стенки которого состоят из старых лавовых потоков, переслоенных мощными массами щебня, и поднимаются под углом 45° к конусу.
   Здесь мы достигли конца лавового потока 1828 года, бывшего причиной образования большого Баранко; впрочем, не подлежит сомнению, что и только что упомянутые старые потоки, по которым мы лезли, также поработали в свое время над образованием этой долины. Во всяком случае, последние значительно старше первого. Как уже упомянуто выше, лавовый поток 1828 года, спускаясь по склону конуса, был вдруг задержан, хотя он и имел мощность свыше 20 сажень. Уничтожив тотчас препятствие к своему дальнейшему движению вниз - снег, он зато и сам в то же время замер в борьбе с холодным, влажным элементом. Лава плотна, очень тверда, звенит под молотком и имеет светловатый, раковистый излом. Самые внешние, т. е. самые нижние, слои лавового потока сильно расчленены, с красной побежалостью, пористы и пемзообразного вида. С запада, позади большой скалистой части кратера, "Сарая", должно быть, шел еще другой поток воды, вызванный точно так же спускавшейся лавой, и - соединившись с первым - оставил по себе явственные следы. Мы стояли у самого подножия конуса, но, к сожалению, как раз теперь-то и нельзя было идти далее. Туман становился все гуще, и тяжелые облака окутывали гору все более и более. Поднялся ветер, а скоро пошел и дождь. Мои спутники посоветовали скорее вернуться назад, так как непогода, да еще со снегом, на такой высоте - вещь опасная. Мы живо направились назад, к месту стоянки, куда пришли к 3 часам пополудни невредимыми, но промокшими.
   12 августа. Дождь и ветер продержали нас целый день в палатке. Спутники мои очень просили меня о возвращении назад, но мне хотелось во что бы то ни стало сделать еще попытку взойти на конус, и я поэтому настоял на том, чтобы побыть еще на горе.
   13 августа. Погода, по-видимому, благоприятствовала восхождению. Разъяснело, и гора стояла перед нами во всем своем великолепии. Правда, с северо-востока подувал легкий ветер, не обещавший ничего хорошего, однако я рискнул сделать опыт. Пустившись в путь рано, я уже в 8 часов утра был на старом лавовом потоке, следовательно, в старом кратере и у подножия конуса, круто поднимающегося отсюда непрерывной, прямой линией. Моих суеверных спутников нельзя было ничем побудить идти вместе. Они остались здесь, а я начал подниматься один.
   У самой подошвы конус был окружен большой россыпью скатившегося сверху материала. Здесь были куски лавы всевозможной величины, щебень и продукты извержения всех цветов - темно-серого, бурого, красного, твердые и плотные, пористые и пемзообразные массы. Там и сям, однако, нередко попадалась красноватая со светлыми точками порода, пронизанная жилами чистой желтой серы; часто она была выветрившейся, в белых с примесью серы кучках щебня и рассыпалась. Я пошел вдоль лавового потока, по западной его стороне, перелезши сначала через глубокую канавку, а затем карабкаясь по камням. Подъем стал теперь круче. С востока выходит в пространство между конусом и краем кратера второй лавовый поток и соединяется с первым. Канавка постепенно становилась менее глубокой и затем совершенно исчезла. Камни, лежавшие кругом, становились все мельче; более крупные куски не могли удержаться на очень твердой, покатой поверхности и скатились в находящуюся у подножия россыпь. Большой лавовый поток, которого я держался все время моего восхождения, точно так же быстро убывает в мощности и оставляет в конце концов собственно лишь глубокий след своего пути от вершины книзу. Всюду лежали массы мелкого щебня, так что весь конус казался состоящим из него, но в то же время от жары он спекся, стал плотен и тверд, так что нога нигде не вязнет, в том роде, как на конусе Везувия. Под галькой и щебнем часто попадались куски совсем чистой хорошей серы, до величины кулака. Последняя, должно быть, осела возгонкой на самом краю деятельного кратера и затем оттуда свалилась. Чем выше я забирался, тем тверже делалась почва подо мною; часто она была точно покрыта глазурью, очень гладка и глухо звенела под ногами. Крутой скат конуса местами был до того гладок, что нога едва держалась и я много раз скатывался вниз. Из вершины поднимались темные массы дыма, и когда ветер сдувал их вниз, меня обдавало удушливыми сернистыми и хлористыми испарениями, чрезвычайно затруднявшими дыхание. От времени до времени внутри горы слышалось глухое рокотанье, вроде раскатов грома, причем почва каждый раз заметно сотрясалась. Я все поднимался выше да выше, но, к несчастью, ясно увидел, что вершины мне не достигнуть. Северо-восточный ветер усилился и уже нес с моря на вулкан темные тучи. Скоро вершину закрыло, а на меня упало несколько снежных хлопьев. Но хуже всего было то, что теперь ветер почти беспрестанно наносил на меня едкие пары серы и хлора. Дышать можно было только чрез платок, а глаза я мог открывать лишь на мгновения. Очень пора было возвращаться назад, и снизу я уже слышал предупредительные выстрелы своих спутников. Скоро после 12 часов я достиг самой высокой точки, какой мог, а отсюда доверху оставалась еще почти треть высоты конуса. Я скорее пустился назад, теперь уже под ветром и снежной метелью. Чтобы не заблудиться, я держался у самого лавового потока; торопился я как можно скорее. А тут еще разыгралась вьюга, и ветер на каждом шагу так и норовил сбросить меня с покатой и скользкой тропинки. Наконец, промокший, промерзший и уставший, я добрался до своих спутников в старом кратере, которые считали меня уже погибшим и теперь радостно приветствовали. Сейчас же мы тронулись и далее вниз, к палатке, где все было в порядке. Почти с каждым шагом погода становилась лучше, а у палатки снегу почти не было. Непогода разыгралась только на высоте, и вся часть вулкана над нами покрылась белым снегом. У нас вечером был дождь с ветром, а наверху вулкана страшно бушевала буря со снегом. Сделать еще попытку забраться на Авачу до самой вершины в этом году уже не было никакой надежды. Но для меня было ясно, что какими-нибудь двумя неделями раньше я, наверное, достиг бы самого верха и что восхождение на этот вулкан не представляет никаких особенных трудностей.

0x01 graphic

   14 августа. Непогода и дождь продолжались всю ночь напролет, а дождь затянулся и наутро, хотя и стал меньше. Тем не менее, мы спозаранок тронулись в обратный путь, на Старый Острог, куда прибыли благополучно и без задержек той же вышеописанной дорогой в начале пятого часа. Далеко позади нас возвышалась над окрестностью сильно курившаяся Авача, побелевшая совсем по-зимнему. В долине и по дороге снегу не было вовсе, шел только сильный дождь.
   И 15 августа дождь шел не переставая, что опять, к несчастью, задержало нас. Только к вечеру небо разъяснело, так что я решил на следующий день пуститься в путь к озерам, из которых берет начало р. Авача, и к вулкану Баккенингу.
   16 августа. Погода была еще довольно ненадежная, когда я с Климовым и Машигиным выехал верхом из Старого Острога, чтобы проехать к близкой Коряке, откуда ведет самая удобная дорога к Авачинским озерам. Она идет сплошь старым березовым лесом (В. Ermani) с красивым подлеском из боярышника, роз, рябины, чернотальника, жимолости и идет сильно в гору (Корякский хребет). Спутники мои обратили мое внимание на то, что рябина встречается в подлеске только из Betula Ermani, и напротив, будто бы никогда не попадается в лесах, образованных Betula alba (преснецом). На второй половине этой лесной дороги мы переходили чрез множество мелких ручьев, а уж совсем близко к Коряке перешли Гавенскую речку - быстрый приток р. Коряки, которая в свою очередь является притоком Авачи. Гавенская речка начинается в области истоков Начики и Паратунки, и галька ее состоит почти исключительно из темных, плотных сланцев и гранитных, гнейсовых и сиенитовых пород, которые решительно преобладают и в р. Коряке. Всю дорогу нам благоприятствовала отличнейшая погода, зато уже неподалеку от селения нас обдал такой ливень, что к Коряке мы прибыли промокшими насквозь. При нашем прибытии нас первым делом спросили, много ли мы встретили медведей: в этом году здесь даже для Камчатки, как говорили, было особенно много медведей; вероятно, животных привлекало здешнее обилие рыбы и ягод, между тем как до сего времени они чувствовали недостаток в этой пище.
   17 августа день выдался опять дождливый и заставил нас сидеть на месте. Только вечером стало яснее, и на ближних вулканах и более высоких, блиставших свежим снегом горах можно даже было видеть нечто вроде альпийской зори. Особенно чудное зрелище представляли вулканы Коряка и Авача, выделявшиеся на темном фоне неба своими роскошными переливами красных оттенков, от самого нежного розового до густого синевато-красного. Авача при этом сильно курилась.
   Теперь пошли длинные толки о том, каким путем направиться завтра, причем речь шла также о двух проходах, которые, минуя Начику, ведут очень близким и прямым путем на Малку. Оба этих прохода идут севернее обыкновенной дороги на Начику, через небольшие водоразделы - малый хребет в долине ручья Лукавы (впадающего в р. Начику) и большой хребет, который покрыт почти непроницаемым стланцем и совершенно не имеет медвежьих троп.
   18 августа. При пасмурном небе, но при опускающемся вниз тумане мы выехали около полудня из Коряки. Сразу под селением мы перешли р. Коряку не очень далеко от впадения ее в р. Авачу, и затем продолжали свой путь в направлении к северу бесконечным сухим лесом из Betula alba, держась все время хороших медвежьих троп. Здесь очень бросалось в глаза полное отсутствие рябины, которая, между тем, всюду попадается, как кустарник, в лесу из Betula Ermani между Корякой и Старым Острогом. Здесь ее заменяли - ива с темными, широкими листьями (чернотальник) и боярышник. Так ехали мы без перерыва приблизительно до 3 часов все березовым лесом, но на берегу р. Вактала, которой мы теперь достигли, характер леса сразу изменился. Здесь нас окружил густой, высокий лес из тополей, покрывавший оба берега. Вактал, начинающийся в Ганальских Востряках, быстро, как настоящая горная река, течет к р. Коряке, в которую и впадает недалеко от селения Коряки. Скоро мы перешли на другой берег Вактала, вышли из тополевого леса и, держась все к северу, въехали в небольшую боковую долину, всю поросшую Betula Ermani, среди которой сейчас же опять появилась рябина в качестве подлеска. Между тем как от Коряки нам пришлось ехать волнистой, очень лесистой местностью, теперь мы выехали на открытое место. На окраине маленькой побочной долины Вактала мы прошли по совершенно безлесной и голой небольшой конусовидной горе, Голой сопочке. Затем мы переехали чрез небольшой перевал, а за ним довольно круто спустились к берегу р. Авачи. Небольшая безлесная конусовидная гора, расположенная посреди прекрасного леса, представляет из себя настоящий Броккен здешних мест; по поводу ее охотники рассказывают сотни историй о ведьмах и привидениях и твердо верят в эти россказни. Здесь будто бы раздаются соблазнительные голоса, появляются обольстительные образы, постоянно сбивающие с толку охотников и доводящие их до гибели.
   Мы достигли Авачи несколько ниже места соединения трех главных истоков этой реки и очутились в широкой, поросшей отдельными березами, луговой долине. Здесь, подле юрты, которую построили охотники и рыболовы с Коряки, на правом берегу самой реки мы разбили нашу палатку. Несколько повыше нашего лагеря впадал восточный главный исток реки, вытекающий из области верховьев Ковычи. Восточнее этого истока тянется значительно возвышающийся над ближайшим лесом хребет плитчатых гор, образующий водораздел между реками Авачей и Жупановой. Этот горный кряж, состоящий из метаморфических осадочных горных пород, тянется к вулканам рек Коряки и Авачи, которые, вероятно, прорывают его; он же ограничивает на западе реку Налачев у при Авачинской бухте в виде мыса Шипунского достигает наконец моря. Высокий лес на склонах долин сплошь покрывает вулканы, находившиеся отсюда уже на юге. Точно так же на юге сзади нас лежала область реки Пинечевы, этого очень значительного притока р. Авачи, вытекающего со своими многочисленными побочными ручьями с вулканов и изливающегося в главную реку несколько выше Старого Острога.
   19 августа. День начался счастливой охотой на медведя. Ранним утром, в то время, когда при прекрасной погоде в своей палатке мы пили чай, вдруг мы заметили большого темного медведя, приближавшегося к нам по широко проторенной тропинке. Сначала, как видится, он не замечал нас и, занятый своей дорогой, шел медленно. Подойдя ближе, он заволновался, увидел нас и в полном сознании своей силы начал ускорять шаги по направлению к нам. Мы тотчас же взялись за оружие, так как этот визит без сомнения относился к нам и носил серьезный характер. Мы подпустили серого еще на несколько шагов; вот прогремели два выстрела, и смельчак, пробитый двумя пулями, пал мертвым на лугу. Быстро была снята шкура, которую мы повесили на высокое дерево, для того чтобы люди принесли ее впоследствии: для нас эта тяжесть была слишком велика и не имела большой цены. В 9 часов мы сели в седла и по хорошей медвежьей тропе направились вверх по реке по правому ее берегу. Берега густо поросли тополями, а в особенности прекрасными высокоствольными ивами (ветловиной). Скоро мы были у устья западного истока Авачи, вытекающего из Ганальского хребта. По правому берегу этой реки мы ехали около версты, затем на мелком месте, но с быстрым течением перешли ее по гранитной гальке. Отсюда берега быстро поднимаются на значительную высоту, соответственно этому и мы поднимались в гору по сухой ягодной тундре. Внизу под нами, образуя множество порогов, с шумом стремилась замкнутая в крутых утесах и все более суживающаяся река. В то время как внизу почти в полутьме тесного ущелья пенилась вода, крутые стены утесов поднимались все выше и выше, и там, на высоте, все более и более сближались друг с другом, и наконец между ними оставалась только щель, шириной едва в один метр. Это самое узкое место щели, вместе с тем также и место наибольшего подъема берегов, было длиной около 10 футов и состояло из конгломерата трахитовых пород. Посередине через эту щель ведет прекрасная медвежья тропа, по которой этот "инженер путей сообщения" прыжком без большого усилия достигает противоположной стороны. Здесь как будто бы сама природа наводит мосты, называемые у камчадалов каменными мостами; медведи очень охотно пользуются ими, прокладывая через них свои дороги. Ландшафт этой местности великолепен, чему много способствует Ганальский хребет, который подходит здесь близко и возвышается над окрестными лесистыми холмами. В поперечном ущелье, на запад от каменного моста, охотники с Коряки открыли в прошлом году умеренной температуры теплый источник, который, к сожалению, я не мог посетить.
   Повернув отсюда несколько на восток, мы оставили реку, затем пошли по сухой ягодной тундре, перевалили далее чрез низкий, поросший березой, водораздел, после чего вышли опять на сухую тундру и достигли наконец среднего истока Авачи, который мы тотчас же перебродили в неглубоком месте. По левому берегу истока мы проехали еще небольшое расстояние и вскоре разбили наш лагерь. Долина становится все уже, начинают выступать группы скал, а водоразделы, разделяющие средний исток от восточного и западного, делаются все более высокими и яснее выраженными. Галька в быстротекущей реке носит ясновыраженный вулканический характер: пористые, красные, бурые и черные куски лавы заполняют речное ложе. На севере в направлении к истоку этой реки начинаются уже более высокие, даже со снежными пятнами, горы; одна конусовидная гора отделяла от нас долину.
   20 августа. Около 8 часов утра улегся туман, не обещавший ничего доброго, и наступила прекраснейшая погода для путешествия. Не медля ни мало, мы сели на лошадей и по сухой тундре поехали вдоль реки в северном направлении. Береговые утесы так близко подступали к воде, что нам приходилось каждый раз переходить реку вброд то на ту, то снова на эту сторону. Мы перебродили также маленький побочный ручей Тимон, вытекающий из ущелья зубчатой, покрытой снегом горы. Непосредственно на берегах реки и ручья часто попадается высокий тополь и стройная ива с маленькими кругловатыми листьями. Отсюда открывается долина, делающаяся все шире по направлению к западу, а в некотором расстоянии от реки возвышается скалистая стена, состоящая из кирпично-красного обожженного камня, сзади которой находится маленькое круглое озеро. Озеро это населено форелями и не имеет никакого заметного стока. На берегах встречается твердая серая горная порода, которая, будучи тонкослоистой, принадлежит, как кажется, к тому же роду камня, который послужил материалом для вышеупомянутой докрасна обожженной скалистой стены. Конусовидная гора, о которой было упомянуто раньше, замыкает долину с севера, подходит здесь близко и расположена от нас на западе, в то время как долина открывается на северо-северо-востоке. Эта гора, которую люди называли Баккенинг, представляет из себя ясно выраженный вулкан, ныне погасший и частью разрушившийся. Вулкан этот принадлежит к числу маленьких низких огнедышащих гор полуострова. Сильно развалившийся, в особенности с востока и юго-востока, вал кратера обхватывает наподобие мантии внутренний конус лавы, высоко выступающий своими заостренными крутыми зубцами. Окружающий его вал кратера состоял попеременно из очень рыхлой массы щебня и пористой лавы, наплывшей сверху; на западе он поднимался на наибольшую высоту и наиболее сохранился, хотя все-таки сильно выветрился и распался, в особенности на краях. Высокий фундамент конуса лавы состоял из чрезвычайно твердого и прочного камня. Эта лава имела темный цвет, была непориста, скорее очень плотна; при поднятии она охладилась, по-видимому, под большим давлением. Это было последнее проявление деятельности уже ослабевающей вулканической силы.

0x01 graphic

   Близлежащие, расположенные на юг, части гор имели точно такое же строение, как и развалившийся кратер Баккенинга. Всюду встречалась туфообразная, песчаная или глинистая, более или менее рыхлая горная порода, которая была или покрыта твердой массой лавы и трахита, или чередовалась с ними, будучи разбросана по высокому разорванному хребту с зубчатыми скалистыми вершинами. Красный цвет кажется преобладающим. Здешнее место представляет из себя страну очень древней, но ясно выраженной вулканической деятельности, время проявления которой должно находиться на границе между деятельностью еще много более древних трахитовых кратеров, каковы Тепана и Пирожников кратер, и временем, когда действующие вулканы заявили о своем существовании и в стране в виде разлившейся лавы. Здесь, в заключение, на Камчатской Вершине, стало быть и в той части полуострова, где гранитные породы первобытной эпохи поднялись из моря в виде островов, как будто перескочив чрез эпоху базальтовых и трахитовых поднятий, наступила новейшая вулканическая деятельность, которая прекратилась с поднятием Баккенинга и его высоко выдающегося конуса лавы, после чего она обнаружилась на юго-востоке, воздвигла там сначала вулкан Коряку, затем еще действующий вулкан Авачу и наконец лежащий несколько севернее вулкан Жупанов. Реку, с шумом прыгающую здесь по порогам, мы оставили влево и с большим трудом на северо-востоке поднялись на возвышенность, которая сначала была покрыта березой (В. Ermani), но скоро перешла в область стелящейся ивы и горной ольхи и наконец превратилась в обнаженную вулканическую горную породу. Вид отсюда был необыкновенно хорош. У наших ног виднелась темная синева первого Авачинского озера, окруженного наподобие большого круглого котла крутыми, голыми, покрытыми только многочисленными пятнами снега скалами.

0x01 graphic

   Из озера в виде небольшого быстрого и чистого ручья вытекает на юго-запад река Авача; чрез проход в скалах, бушуя, она проникает в нижнюю часть долины, где мы ее оставили. На запад от озера возвышается древний вулкан Баккенинг со своим развалившимся кратером и замечательным, очень твердым и высоким конусом лавы посередине. Повсюду кругом виднеются крутые скалы и глубоко врезавшиеся ущелья с пятнами снега. На севере исток второго верхнего Авачинского озера прорывает скалы, поднимающиеся здесь по берегам в виде крутых утесов; стремительным ручьем, очень незначительной длины, с шумом катясь по порогам, он низвергается в первое озеро. С высоты, на которой мы находились, мы спустились к первому озеру, которое, как кажется, имеет необычайную глубину, обошли его с западной стороны, после чего очутились на коротенькой речке, соединяющей оба озера, и здесь, на правом берегу этого бешеного горного ручья, расположились лагерем. Наша палатка, окруженная рододендронами (Rhododendron), кедрами и горной ольхой, стояла среди величественной и чрезвычайно дикой горной природы.
   21 августа. Пользуясь прекрасной погодой, я решил посвятить этот день экскурсиям по прелестной горной местности. Мы оставили свою палатку разбитой, вывели лошадей на роскошный горный луг и стали подниматься вверх по короткому соединительному ручью между обоими озерами. Дорога к верхнему озеру была не длинна, но трудна. Нам приходилось то прокладывать себе путь топором сквозь густую заросль ольхи, то благодаря крутым береговым скалам переходить вброд мелкий, но довольно быстрый ручей. Наконец перед нами открылась котловидная долина верхнего озера. Здесь не было никакой растительности. Еще круче были и ближе подходили к этому второму озеру окружающие его почти отвесные скалы, отражавшиеся в синей воде своими снежными верхушками. У подножия разорванных скал, сложенных из лавы и вулканических образований, всюду валялись груды щебня и вулканические обломки. Дики и прекрасны были окрестности во все стороны. Смущенные, стояли теперь мои проводники на озере, на том самом озере, с именем которого связано так много сказаний и бессмысленных басен. Вода не была ядовитой; в озере жили рыбы, но это, очевидно, не были двухголовые лососи, которые поглощают все живущее; не были слышны и голоса духов, устрашающие людей. Все было совершенно естественно, и ореол, приданный местности сказками и баснями, исчез. Удивительно было невероятное множество лососей, которые плавали в озере и еще более поднимались по быстрому потоку в озеро. Это была главным образом красная рыба (Salmo lycaodon), которая уже в начале июня входит из моря и Авачинской бухты в устье реки Авачи. Теперь, после почти трехмесячного путешествия против быстрого течения и многочисленных порогов, она пришла сюда, в озеро, лежащее высоко в горах у подножия Баккенинга, для того, чтобы выметать здесь икру. Вследствие страшного напряжения сил, которое переносится ради насущнейшей естественной потребности, рыбы теряют свой стальной, серый, металлически блестящий цвет и получают здесь ярко-красную окраску, благодаря чему они бывают ясно видны в глубине хрустально чистой воды. Светлая голубая вода озера кишит стадами крупных, совершенно красных лососей. Невероятно, до какой высоты над уровнем моря поднимаются рыбы, какие препятствия они преодолевают и скольким опасностям подвергаются. Люди, животные уменьшают численность стай; тысячи изнуренных и мертвых рыб покрывают берега, и, несмотря на все это, еще огромные массы их достигают конечной цели своего путешествия. Как велико должно быть количество рыбы, которая из моря поднимается в устья рек, насколько непреоборима сила инстинкта, которая неизменно гонит их внутрь страны, лишает их свободы воли и влечет вперед и вперед на верную смерть!
   У подножия Баккенинга с западной стороны мы поднялись на обнаженную вершину, рассчитывая отыскать там проход в долину реки Камчатки, так как туда лежал наш путь. Сделав первое большое восхождение, мы очутились на гребне окраины большой, открывшейся под нашими ногами, котловидной долины, которая была втрое более, нежели только что оставленное нами озеро, и вместе с тем лежала значительно ниже. На западном краю этой высокой котловидной долины возвышается Баккенинг, кругом валялись груды щебня и разбросанные в беспорядке обломки - все вулканического происхождения. Никакого стока не было заметно, однако видны были ясные следы того, что совершенно сухая в настоящее время долина по временам, во время таяния снега, наполняется водой. Только сквозь рыхлую массу щебня вода могла проложить себе путь к озеру, лежащему низко под этим котлом. Никакого кратера не замечалось, но была провальная долина, каковые нередко встречаются у подножия и в соседстве вулканов. Возникновение этой котловидной долины, примыкающей непосредственно к подножию Баккенинга, находится в тесной связи с поднятием вулкана. Точно так же и оба Авачинские озера представляют из себя такие же провальные водоемы, возникшие еще ниже у подножия того же вулкана.
   Мы обошли вулкан кругом, следуя по большей части вдоль гребня котловидной долины, и вышли на западный склон горы. Если смотреть отсюда, Баккенинг имеет совершенно другой вид. Край кратера, здесь еще менее разрушившийся, поднимается высоко над внутренним конусом лавы и придает горе вид высокого притуплённого конуса с глубоко изборожденными боковыми поверхностями. Отсюда на запад открывается глубокая и широкая долина, в отдаленном конце которой можно различить Ганальскую тундру. К этой широкой долине от подножия вулкана круто спускается небольшая поперечная долина. Таким образом, мы отыскали дорогу, которая должна была привести нас к Пущине.
   Мы поднялись на старый кратер по его разрушившемуся боку и достигли подножия внутреннего конуса лавы. Круто, с отвесными боковыми поверхностями высовывается эта колоссальная скала лавы посреди и над мантией кратера. Лава очень тверда, совершенно непориста и имеет очень темный серый цвет. На конусе не замечается никаких следов выветривания, даже на его зубчатой вершине. Если даже этот поднявшийся кверху поток лавы совершенно заполнял все прежнее отверстие кратера, как это и следует принять, то Баккенинг, по крайней мере в этот период его деятельности, все-таки принадлежал к вулканам умеренной величины. Прежние извержения выбрасывали потоки лавы, совершенно переполнявшие жерло вулкана, как это видно на разрушенном в настоящее время кратере. Между тем, этот прямостоящий конус лавы никогда не переполнял кратера, но после поднятия остался на месте вследствие ослабления вулканической силы и остыл. Здесь, в этом месте, он был продуктом последнего напряжения подземной деятельности.
   С вершины горы я снова взглянул на великолепный горный ландшафт. Кругом вокруг нас в самых диких формах громоздились горы, а между ними виднелись разорванные долины и ущелья. Посреди этого хаоса скал против нас блестели на востоке оба Авачинские озера с их голубой спокойной поверхностью воды, на западе среди столь же диких скал также сверкала водная поверхность маленького озера, из которого берет начало исток реки Камчатки. Хотя и не были видны, но недалеко отсюда на западе находились также истоки реки Быстрой, текущей по направлению к Большерецку. Таким образом, на этом важном водоразделе, в Камчатской вершине и в смежной области поднятия Баккенинга, берут начало три главных истока р. Камчатки. Мы вернулись назад в нашу палатку почти той же дорогой. От края кратера вулкана мы круто спустились в лежащую подле небольшую котловидную долину, перешли ее и чрез восточный ее край также очень круто спустились к реке и к нашей палатке. Лава очень походила на лаву Авачинского вулкана, а край котловины точно так же, как и кратер, состоял из тех же слоев щебня и потоков лавы. Между скалами встречалась в изобилии мелкая горная трава, чаще всего попадалась очень вкусная кислица - любимый корм аргали, из которых мы не видали ни одного. В 8 часов вечера мы были уже в палатке и подкрепились очень вкусным супом, который приготовили камчадалы из упомянутой выше кислицы.
   22 августа. Опять при хорошей погоде мы разобрали палатки, затем принялись деятельно работать топором, чтобы устранить упомянутый вчера ольховый кустарник и проложить дорогу для лошадей. В 9 часов утра мы достигли наконец верхнего озера и, как вчера, по гребню котловидной долины спустились к подножию Баккенинга. С западного склона этого вулкана дорога пошла круто вниз в большую, открывающуюся в на западе, долину. И здесь еще мы принуждены были сильно спускаться под гору, пока не достигли области березы, где на берегу восточного истока реки Камчатки, на прекрасном лугу, ненадолго мы отпустили лошадей отдохнуть. Эта река, как уже было упомянуто, берет начало из маленького озера, заметного с высоты, и порогами и водопадами низвергается круто на запад, где мы оставили ее, когда она уже приняла вид несколько более спокойно текущей реки.
   В большой котловидной долине мы нашли сегодня многочисленную колонию сурков, усердно собиравших запасы провизии на зиму. Раньше не попадалось ни одного живого существа. Повсюду валялись маленькие и большие куски лавы, как будто разбросанные кругом сильным извержением. Когда после лазания по горам лошади отдохнули, мы прошли еще два, поросшие мохом и мелким кустарником, круто спускающиеся вниз, холма из кусков лавы, причем перешли чрез них не без опасности для ног бедных лошадей; после этого мы достигли ровной долины, берега которой поросли тополем и ивой (ветловиной). Здесь река получает два многоводных притока, один с северо-востока, другой с юго-востока и течет, еще более бушуя, вниз по долине. Мы следовали по реке еще несколько верст далее и, прежде чем достигнуть большой дороги от Ганала на Пущину, расположились лагерем. Лес был здесь очень густ и высок, и тем самым указывал на то, что мы спустились с гор уже довольно низко. Сзади нас на востоке поднимался величественный, далеко превышающий горы, насколько они были видны, высокий притуплённый конус Баккенинга, сильно разрушившаяся восточная сторона которого была удалена от нас. Отсюда издали ясно было видно, что эта вулканическая страна обязана своим существованием не одному поднятию, но что должен был следовать целый ряд бурных проявлений вулканической деятельности для того, чтобы воздвигнуть этот хаос древних потоков лавы и массы щебня, на которых и из которых, как последний акт этой деятельности, был взгроможден относительно небольшой вулкан.
   Вечером с востока надвинулись тучи и разразились дождем.
   23 августа. После двухчасовой езды по луговой местности мы достигли места слияния обоих главных истоков реки Камчатки, т. е. одного, вытекающего с запада из Срединного хребта, и другого, изливающегося с восточной стороны, течение которого таким образом мы проследили. Почти одновременно мы вышли также на большую дорогу от Ганала на Пущину и достигли этого последнего места около часа пополудни.
   Я рассчитывал еще исследовать часть вулканов восточного ряда, в особенности область Семячика. Для этого путешествия я не мог найти более пригодного проводника, нежели старый тойон с Кирганика Афанасий Чуркин. До этого места, стало быть, надо было добраться поскорее. Машигина и Столбатчикова я оставил здесь, а сам с одним казаком поехал в знакомую уже мне долину Камчатки до Кирганика.
   24 августа. Река Камчатка до Шаромы еще слишком мелка для того, чтобы плавать на ней на лодках (Batts), вследствие чего это расстояние необходимо было пройти на лошадях. В бедной Пущине не было ни одной лошади, но мой старый друг Машигин был настолько любезен, что предложил мне для этой дороги своих лошадей, причем хотел подождать здесь, пока они вернутся. Поэтому я должен был спешить и уже очень рано утром выехал. Дорога пролегала правым берегом по лугу и прекрасному березовому лесу (В. alba) с обычным подлеском из шиповника, Lonicera и Crataegus; на берегах многочисленных маленьких второстепенных ручьев росли тополи и высокие ивы (ветловина). После довольно быстрой езды около часу дня мы были в Шароме, затем, недурно пообедав, тронулись дальше на Верхнекамчатск уже на лодках. И на этом пути точно так же нет ничего достопримечательного.
   Быстро по направлению к северу увеличивается ширина долины р. Камчатки, в особенности удаляется от реки на запад Срединный хребет, между тем как Восточный остается поблизости. Оба хребта по направлению к северу становятся постепенно все выше и круче, между ними расстилается долина Камчатки, представляющая из себя почти совершенно ровную, покатую к северу от Камчатской Вершины, местность, образованную делювиальными наносами. В южном конце этой долины, где она имеет еще незначительную ширину благодаря тому, что хребты близко сходятся друг с другом, она до такой степени заполнена делювиальными отложениями, что горы только незначительно возвышаются над нынешним дном долины, вследствие чего они кажутся низкими, между тем далее на север, по мере того как ширина долины увеличивается благодаря равномерному распределению наносов и пограничные горы больше выступают наружу и выглядят выше. Эта область наносов, имеющая на север от начала реки Камчатки сотни верст протяжения, прорезывается величайшей рекой полуострова. В своей южной части область вообще суше и много выше, напротив того в северной она влажней и покрыта маленькими озерами и болотами.
   Соответственно этому в южной части преобладают прекрасные луга с березовыми рощами (В. alba) и зарослями травы, в средней части эта область поросла хвойным лесом (лиственницей и пихтой), а в северной преобладает кустарник ивы и ольхи. В тех местах, где от подошвы близко подходящих вулканов в долине выступает лежащая по соседству горная порода, чаще появляется лес березы (В. Ermani), смешанной с кедром.
   В то время как южнее Шаромы в реку Камчатку впадают только очень маленькие ручьи, едва заслуживающие упоминания, отсюда до Верхнекамчатска река получает уже больших размеров притоки, из которых я приведу здесь главнейшие, считая по порядку с юга на север: с Восточного хребта впадают: Малая и Большая Клюквина, Ельдемич, Бану и со Срединного хребта Везимск, Визит, Каказа, Чебаевская и Куречева, из которых последняя представляет из себя только рукав в устье Андреяновки. Масса лососей, совершающих свой ход и непрерывной густой стаей плывших нам навстречу против очень сильного течения, в этом году была так велика, что удивлялись даже камчадалы. Теперь я имел случай убедиться в справедливости того, что говорит Эрман (стр. 457), а именно, что бывает слышно и ясно чувствуется трение о лодку проходящих мимо лососей. Несколько раз я глядел на массу рыбы, кишевшей в воде, желая убедиться в том, что меня не обманывают глаза и уши. Это такого рода явление, которое надо видеть самому, чтобы поверить его справедливости. Рассказ Эрмана, этого вполне достоверного автора, описывающего камчатскую природу и ее особенности, возбуждал во мне раньше большое сомнение, пока все это я не испытал сам и не видел собственными глазами.
   Тысячи лососей, буквально вытесненные из воды, лежали мертвыми на берегу или, изнуренные, еще бились. Бродящие на свободе ездовые собаки, медведи и другие хищные звери кормятся этой рыбой; во всех местечках в бесчисленном множестве ее ловят и люди, и все-таки колоссальная, делающаяся все более плотной, масса лососей пробирается в верхнее течение реки. Когда в 10 часов вечера мы прибыли в Верхнекамчатск, то все население оказалось занятым рыбой, хотя уже повсюду в балаганах были сложены очень большие запасы ее. Столь деятельная работа вызывается необходимостью, так как чрез несколько недель это богатство исчезает и тогда на всем протяжении большой реки Камчатки трудно найти хотя бы одного лосося. В то время только в отдаленнейших ручьях, в области истоков, высоко в горах, да и то, как редкость, попадаются еще до поздней осени и даже Рождества Христова живые, но совершенно исхудавшие рыбы вида, называемого кизуч (Salmo sanguinolentus).
   25 августа. Сегодня мы продолжали путешествие по реке на Кирганик. Несколько лет тому назад Андреяновка прорыла себе новое русло, причем место, где стояло старое укрепление Верхнекамчатск, было совершенно смыто. Несколько ниже мы проходили около старого устья этой реки, где прежде находилось место казни (Грешная), о котором еще теперь жители хранят недобрую память, так как там после большого восстания в 1731 году строгий полковник Василий Мерлин привел в исполнение смертный приговор над казаками и камчадалами. Почти против этого места двумя рукавами изливается Ковыча (Эрман пишет Повыча), вытекающая с востока из Валагинского хребта. В ее верховьях существует много достойных упоминания проходов к восточному берегу полуострова, которыми очень часто пользовались в прежнее время, а именно: уже упомянутый проход к верхнему течению реки Авачи, затем проход к реке Налачевой и наконец особенно излюбленный проход к реке Жупановой (по-камчадальски Шапхад). Этот последний благодаря его узким опасным ущельям называется также Верблюжье Горло. Следуя далее левым берегом, мы вышли на устье Верлатовки и на рукав Сигачик, где в начале столетия стояли казармы нередко упоминаемого здесь батальона, ныне же от них остались только кучи обломков. Далее по правому берегу следовали Сосникские ключи, а по левому устье ручья Милковки, на котором лежит деревня Милкова. В Милковой, где я оставался недолго, один старик с опечаленным видом показал мне свою засеянную ячменем пашню, совершенно уничтоженную сильным ночным морозом 8 и 10 июня. Весь труд и все заботы пропали даром.
   Несмотря на то, что правительство очень заботится о земледелии, многолетний опыт говорит против него. Скотоводству же, которое здесь очень легко прививается, придается меньшее значение.
   В дальнейшем пути на Кирганик мы прошли по правой стороне устья Валагина и Асаныча, а на левой устье Амчарика, после чего вышли на Кирганик, вытекающий из Срединного хребта, и вместе с тем достигли цели нашего путешествия - местечка Кирганика. В 7 часов вечера вместе со старым тойоном Афанасием Чуркиным мы уже пили чай и совещались насчет дальнейшей дороги в Восточный хребет. Главный пункт был решен еще сегодня, а именно, что проводником будет Чуркин.
   26 августа. Старого Чуркина нетрудно было уговорить принять участие в путешествии, потому что едва только я сделал ему такое предложение, в душе старого горячего охотника проснулась страсть к охотничьим приключениям. С удивительной быстротой сделал он все распоряжения к путешествию, и уже после обеда лошади, седла и даже провизия были готовы и лежали на месте.
   Ближайшим утром надо было тронуться в путь. Дорожное общество, кроме меня, состояло

Другие авторы
  • Синегуб Сергей Силович
  • Браудо Евгений Максимович
  • Столица Любовь Никитична
  • Шебуев Николай Георгиевич
  • Ришпен Жан
  • Гмырев Алексей Михайлович
  • Стокер Брэм
  • Ломоносов Михаил Васильевич
  • Баратынский Евгений Абрамович
  • Стриндберг Август
  • Другие произведения
  • Нефедов Филипп Диомидович - Иван воин
  • Ясинский Иероним Иеронимович - Предисловие редактора к роману Крашевского "Осада Ченстохова"
  • Персий - Персий: биографическая справка
  • Гримм Вильгельм Карл, Якоб - Жених-разбойник
  • Габриак Черубина Де - Молодой король
  • Полевой Николай Алексеевич - Борис Годунов. Сочинение Александра Пушкина
  • Гайдар Аркадий Петрович - Советская площадь
  • Аверкиев Дмитрий Васильевич - Университетские отцы и дети
  • Толстой Лев Николаевич - Том 87, Письма к В. Г. Черткову, 1890-1896, Полное собрание сочинений
  • Гусев-Оренбургский Сергей Иванович - Суд
  • Категория: Книги | Добавил: Armush (26.11.2012)
    Просмотров: 577 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа