| Главная » Книги |
Дитмар Карл Фон - Поездки и пребывание в Камчатке в 1851-1855 гг., Страница 3
Дитмар Карл Фон - Поездки и пребывание в Камчатке в 1851-1855 гг..
Несколько юрт расположено здесь на ровном лугу у Маи, долина которой расширяется тут в виде котла и окружена высокими крутыми скалами. Дмитрия с лошадьми я еще не застал, гребцы же желали немедленно возвратиться восвояси. Щедро одарив этих добрых людей, я отпустил их, и обе легкие лодки, с быстротой стрелы спускаясь вниз по течению, сейчас же исчезли за изгибом реки. Едва мы успели разбить палатки, вскипятить воду в котле и заняться рассматриванием оленей, пригнанных к станции каким-то кочевником, как внезапно из ближайшего леса показался во главе каравана Дмитрий, громко погонявший наших лошадей. Все у него оказалось благополучно, только животные нуждались в отдыхе, и потому продолжение путешествия было отложено до следующего утра.
Вечером к нашей палатке подошел оленный тунгус, рассказавший нам всякие ужасы про невероятно скверную дорогу в Аян, а также о дерзких нападениях медведей, задравших и в это лето много лошадей из купеческих караванов. Все это представляло мало утешительного и заставило нас быть еще осторожнее на ближайшем пустынном и безлюдном участке пути до станции Анелкана, который считается приблизительно в 300 верст.
Утром 2 августа лошади наши, частью вплавь, частью вброд, перешли на правый берег Маи. Мы же с багажом переправились опять на небольшом, живо сколоченном плоту. Здесь наш караван опять быстро собрался и пошел в гору маленькой, едва приметной верховой дорогой. Сперва приходилось перебираться через лесистый, не особенно высокий горный кряж, и верстах в 30 от станции мы достигли долины ручья Гандекана, впадающего в Маю недалеко от станции Гандекан. Дорога была пустынная, ужасная. Лес на целые версты был опустошен пожаром и бурями. Обломки скал, корни деревьев, полуобугленные стволы в диком беспорядке навалены были среди оголенной мертвой местности, так что приходилось искать проход. Местами деревья еще дымились и выделяли пар. Все было мертво, не было заметно никакой жизни. Лишь поздно вечером добрались мы до зеленеющего леса с лужайками, на которых могли покормиться наши бедные, измученные лошади.
3 августа мы с раннего утра следовали в северо-восточном направлении вверх по речке Гандекан, причем приходилось бороться со всеми препятствиями, какие только может представить каравану всадников самая дикая пустыня. Частый высокий лес со свалившимися деревьями и вывороченными корнями перемежается с открытыми местами, вязкий, болотистый грунт которых пересекается большими каменными баррикадами. Нередко виднелись павшие лошади или их скелеты и побелевшие кости, отмечающие этот караванный путь к Великому океану. Стыд и позор для Российско-Американской торговой Компании, которая, владея громадными богатствами и снабженная столь обширными, почти державными правами, при всем том находила возможным целые годы равнодушно терпеть такое безобразие без всяких попыток к серьезному улучшению дела! Ежегодно здесь проходили миллионные грузы драгоценнейших мехов и разных меновых товаров, а Компания из своих громадных прибылей не находила возможным уделять хоть сколько-нибудь для уменьшения невероятнейших тягостей, которые приходилось терпеть людям и животным. Поистине можно считать счастьем для всех стран, бывших в ведении Компании, ликвидацию дел этого общества! Ни в Америке, ни в Азии, ни на промежуточных островах Компания не только не содействовала развитию страны, а прямо тормозила его.
В 2 часа пополудни мы достигли истоков Гандекана у подножия довольно высокого горного кряжа, который простирается от юга к северу и, отделяя долину реки Гандекан от долины реки Турахтах, вместе с тем составляет водораздел между этими притоками Маи.
С обеих сторон местность довольно круто поднимается в виде узкого гребня, обильно поросшего кедровым стланцем, кустами ольхи, старыми березами, рябиной, ивой и сосной. Но высота подъема не особенно велика, и поэтому здесь не только нигде не видно было следов снега или льда, но, напротив, характер растительности указывал, что снег здесь остается не долее, чем вообще свойственно этой части Сибири. С высоты гребня к юго-востоку открывается долина Турахтаха, по которой протекает ручей того же наименования. Долина эта сперва образует узкую, глубокую, с крутыми боками рытвину, по дну которой мчится маловодный ручей. Пятью-шестью верстами ниже долина, однако, становится шире, и вместе с тем падение дна ее значительно уменьшается. Над гребнем живописных лесистых боков долины местами виднеются голые каменные массы, часто поднимающиеся конусами, а то представляющиеся в виде развалин. Формация массивной породы, образующей конусообразные горы, осталась для меня невыясненной. Галечник в ручье состоял преимущественно из плотного, очень крепкого, песчанистого светлоокрашенного известняка с примесью обломков какой-то темной серо-бурой порфировой породы, содержавшей вкрапленные мелкие светлые кристаллы полевого шпата. Порода эта встречалась нам в дальнейшем пути все в большем и большем количестве по мере того, как конусообразные горы, также все учащавшиеся, надвигались все ближе и ближе.
Чем далее мы продвигались, тем более уменьшался наклон почвы. Турахтах оставался еще маловодным до того места, где в него с левой стороны впадает очень многоводный источник. Смотря отсюда вниз по долине, я видел сквозь деревья просвечивающую из глубины большую, синеватую, сильно блестящую поверхность, и мой тунгус-проводник объяснил мне, что перед нами большая, никогда не оттаивающая вполне масса льда, постоянно уменьшающаяся с мая до конца августа, с сентября же опять возрастающая.
Проехав еще полверсты, мы вышли из пределов леса к обширному, лишенному деревьев лугу. Характер долины здесь вполне изменился. Бока ее гораздо более пологи, но по-прежнему сплошь покрыты лесом. Сама долина в ширину имеет более 200 сажень, дно ее с весьма слабым падением: ручей, обогатившись водою впадающего в него ключа, расширяется, получает сравнительно слабое течение и, не образуя настоящего русла, разбивается на множество рукавов, прорезывающих зеленый луг. К середине луг становится все менее и менее роскошным и окружает голый галечник, в свою очередь образующий узкую кайму вокруг мощной ледяной массы. По словам тунгуса, посещавшего на своих охотничьих экскурсиях эту долину во все времена года, только что упомянутый источник, после весьма короткого течения, верстах в двух ото льда впадает в Турахтах. Он никогда не замерзает, одинаково многоводен как зимой, так и летом, и течет по льду, особенно зимой и весной. При нашем посещении вода текла частью подо льдом, частью по глубоким бороздам во льду. Эти борозды на льду почти все без исключения были выстланы галькой. Нередко галька собрана в большие валы, так что производит впечатление морен. Эти валы, благодаря постоянным изменениям в течении воды, в свою очередь прорваны, сдвинуты и сбиты в более или менее объемистые кучи.
Лед часто бывает плотно набит галькой, так что образуется конгломерат, в котором лед сам же играет роль цемента. В других местах я встречал настоящую, ледяную брекчию, т. е. массу угловатых или несколько закругленных обломков льда, мутных, снежно белых или загрязненных примесью песка и вмерзших в совершенно прозрачный лед. Нередко конгломерат и брекчия являются смешанными друг с другом. Величина галек изменяется от величины мельчайших песчинок до размеров головы и более. Но всего чаще встречается совершенно чистый, прозрачный лед, представляющий в глубоких щелях тот же чудный синий цвет, какой встречается только на швейцарских глетчерах. Лед необыкновенно плотен и тверд, лишь редко содержит немного пузырьков и показывает на 1 фут глубины под поверхностью -1 °R. Вечером температура воздуха равнялась °R, между тем как в полдень мы на высоте наблюдали °R, а на следующий день утром -2 °R. В двух щелях, приблизительно в середине ледяной массы, я нашел еще теперь, т. е. к концу лета, мощность, равную 8-10, при этом лед покрывал дно долины на протяжении 60 сажень, при ширине, приблизительно, в 25 сажень. Мощность льда равномерно уменьшалась к краям его; только та часть, откуда вытекала вода, представляла некоторые особенности. В этом месте лед стаял всего сильнее, что обнаруживалось гораздо более широким здесь поясом галечника. Большая поверхность, покрытая галечником, ясно обнаруживала, как велико было в начале лета продольное и поперечное протяжение льда, который, несомненно, покрывал тогда всю эту площадь голого камня и, следовательно, занимал, по крайней мере, вдвое больше места.
На следующий день, 4 августа, мы шли тою же долиною далее вниз по реке. За полого опускающимися лесистыми боками долины опять часто стали выступать конусообразные горы, вместе с тем учащалась и темная порфировая галька в русле реки. Ландшафт - дикий и красивый. В расстоянии не более полуверсты от только что описанной массы мне особенно бросилось в глаза, что ручей снова более сосредоточился в одном ложе, а вместе с тем падение его стало круче, и течение значительно ускорилось. Вскоре мы опять въехали в кустарник, состоявший главным образом из малорослой березы (Betula nana), над которым возвышались лишь немногие лиственницы с посохшими верхушками. На протяжении 3 верст ехали мы через этот кустарник, всюду обнаруживавший следы высоких вешних вод, и затем опять достигли луга, также окружавшего мощную массу льда. Долина здесь значительно расширяется, и бока ее, покрытые густым лесом, очень полого понижаются ко дну, которое опять становится почти совершенно горизонтальным. И здесь ручей принимает в себя многоводный ключ; соединившись с последним и разбившись на множество рукавов, он медленно течет далее по поверхности льда. Все повторяется здесь совершенно так же, как и на прежде виденном нами льду, но только в гораздо большем масштабе: здесь ледяная масса имела 80 сажень в длину и 35 в ширину. Тунгус уверял, что видел здесь еще в конце июня лед длиною в версту и шириной в 1/4 версты. Слова его подтверждались, по видимому, голой, лишенною всякой растительности, площадью галечника. Я желал бы обратить внимание лишь на одну особенность этой ледяной массы, - особенность, не столь ясно выраженную в вышеописанном скоплении льда: на конце этой массы находилось такое большое количество галечника и песку, что оно в значительной мере могло содействовать застаиванию воды в ручье, а, следовательно, и более скорому возрастанию массы льда зимою.
Тунгус сообщил мне, что вниз по течению реки в долине имеются еще два подобных же ледяных образования, так же никогда вполне не стаивающих. Но этих масс я сам не мог наблюдать, потому что долина здесь поворачивает к югу, наша же дорога шла к юго-востоку, по направлению к одному горному кряжу. Только с высоты кряжа я мог видеть в большом отдалении третью массу льда. Это место оказалось для меня вдвойне интересным, потому что одновременно с последней сверкали из глубины долины и окружавшей их зелени и обе ранее виденные нами массы льда. Три больших, блестящих на солнце пятна, окруженных чудной зеленью и разделенных лесом и кустарником, ясно отмечают те части дна долины, которые лишены склона или даже мульдообразно углублены и представляются в виде блестящих белых ступеней колоссального крыльца.
5 августа мы снова вошли в настоящую пустыню, и опять начались все прежние трудности. Мы ехали поперек многочисленных узких долин, крутой склон которых обнаруживался быстрым течением стремящихся по ним ручьев, соответственно этому, нигде не заметно было ни следа льда или снега, а напротив, снизу доверху - долины и горы - все покрыто было роскошнейшею растительностью. Прекрасный густой сосновый и лиственничный лес, кое-где с примесью березы и ольхи, часто представлял следы жестоких опустошений, причиненных бурями и водой. Бока долин были большею частью круты и каменисты, а дно так болотисто, что в нем можно было увязнуть. Весьма часто встречались павшие лошади или их кости. Нередко также виднелись следы медведей, лакомившихся у падали. Однако до настоящего времени нас хранила судьба, хотя наш маленький караван и был сильно истощен. Поэтому мы решили, несмотря на раннюю пору, доехать сегодня только до станционной юрты Иллэб, чтобы дать лошадям хорошенько отдохнуть и покормиться на богатых лугах этой местности.
Лишь за версту до Иллэба мы оставили лес и въехали в широкую плоскую долину, среди которой находилось совершенно лишенное растительности и покрытое галечником место. Мы уже здесь не застали льда, но, как нам говорили, он лежал тут еще до середины июля. Для объяснения столь раннего исчезновения льда я могу привести лишь тот факт, что при нашем посещении ручей долины оказался очень маловодным, а также и то, что падение дна ее сильнее, чем в долине Турахтаха. Естественно, следовательно, что зимою здесь образовалось менее льда, который и подвергся скорее действию солнечных лучей.
У юрты Иллэб я застал большое оживление. Здесь постепенно собралось несколько товарных караванов, чтобы воспользоваться прекрасным пастбищем и дать необходимый отдых людям и животным. Некоторые караваны, лошади которых особенно истомились, стояли здесь уже несколько дней. Очень счастливый для нас случай привел сюда также кочевника-тунгуса с небольшим стадом оленей, так что куплей и меной в лагере можно было приобрести достаточное количество оленины. Всюду виднелись сторожевые огни и палатки, а кругом на обширном пространстве паслись усталые лошади. Множество якутов, тунгусов и казаков ходило по лагерю. Всюду жарили и варили, ели и пили чай. При этом обменивались рассказами о пережитом, и у всякого было более чем довольно материала на тему о перенесенных невзгодах. Некоторые караваны совсем лишились лошадей, частью павших от утомления, частью задранных медведями. Между прочим, здесь давно уже лежал годовой запас аптекарских товаров, назначенный для Камчатки, а значительная убыль в лошадях оставляла очень мало надежды на скорую отправку этого запаса, отсутствие которого, конечно, было весьма чувствительно на месте его назначения. Бедные лошади, хотя и коренастые, очень крепкие, необыкновенно выносливые и неприхотливые, все-таки гибнут в большом числе от тягостей пути. Нигде нет для них зернового корма, а часто им приходится довольствоваться самым тощим пастбищем.
С наступлением ночи мы опять любовались великолепным и в то же время страшным видом: на дальних высотах загорелся лес, и весь горизонт к северо-востоку озарился красным светом.
Мы тронулись в путь рано утром 6 августа, и уже в этот и следующие дни опять должны были бороться с неоднократно упомянутыми трудностями. Но здесь к ним прибавилась еще новая невзгода: лесной пожар распространился на громадную площадь. Нам несколько раз приходилось поспешно пробиваться через тлевшие еще участки и удушливый дым, потому что впереди и позади нам грозила опасность от огня. Лишь 8 августа мы оставили эту местность и вошли в долину ручья Лекки, также притока Маи. Долина эта широка, с очень умеренным склоном и всюду покрыта свежею растительностью вплоть до середины, где из весьма скудной травы проглядывало несколько более щебня, и в то же время выступала масса засохших лиственниц, единственных встреченных в долине. Некоторые из деревьев имели до 8 дюймов толщины, что соответствует довольно значительному возрасту. Но все они высохли, потому что до позднего лета корни и стволы их оставались покрыты льдом до высоты 7 - 8 футов, как ясно было видно по измененному цвету коры. В этом году лед также лежал тут еще приблизительно до конца июня. Условия для образования льда явились здесь, следовательно, лишь в позднейшее время, между тем как до того прошло много лет, в течение которых не было этого образования, а, напротив, существовали условия, благоприятствовавшие росту деревьев.
Здесь, достигнув крайнего предела распространения этих оригинальных образований, я уклонюсь немного от описания путешествия, чтобы сделать еще несколько замечаний о том же предмете.
Весной 1829 г. Эрман совершил путешествие в Охотск и пишет в своей "Reise um die Erde" (Bd. I, Abth. 2, p. 376) от 10 мая: "Путешественник с удивлением опять останавливается у нового обрыва и видит далеко под собою круглую белую равнину, со всех сторон замкнутую скалистыми обрывами... Мы спустились к равнине и нашли, что она круглого очертания, около 2-х верст в диаметре и представляет замечательно горизонтальную поверхность. Вся равнина была покрыта прочно смерзшимся снегом этого года. Но под этим покровом лежит мощный слой льда, никогда не оттаивающий и летом... Тунгусы называют его Капитанским озером".
В том же сочинении (стр. 392) Эрман пишет от 12 мая: "Дно этих безводных долин очень сильно наклонено, но мы нашли в них несколько горизонтальных уступов... На одной из этих высоких равнин мы нашли озеро, окрестности которого очень напоминают ледяное поле у Капитанского Засека".
В июле 1848 г. та же дорога пройдена штабс-капитаном Лорчем, служившим в Камчатке и любезно предоставившим мне нижеследующие заметки из своего дневника:
1) В долине реки Белой в некоторых открытых местах находятся ледяные массы.
2) 14-го июля мы прошли ледяное поле в долине р. Анчи.
3) 15-го июля мы прошли еще большее ледяное поле в той же долине. Лед был прекрасного синего цвета, покрыт множеством крупных камней и заключал полости.
4) В долине Анчи мы 16-го июля прошли ледяное поле еще большее, чем предшествовавшие. Из льда выдавались деревья, к середине поля - высохшие, далее к краям - еще зеленевшие.
5) 17-го июля я в долине Кинчена пересек необозримое поле льда. Вода протекала в глубоких бороздах по льду. Встречались щели, имевшие до 7' глубины. Ледяное поле было окружено зеленым лесом.
По словам тунгусов и казаков, такие ледяные массы нередки в окрестностях Колымска, что сообщает также и Врангель в описании своего путешествия.
В 1852 г. я отправил в Петербург письмо с извлечением из моих дневников, содержавшее почти совершенно тождественные с вышеприведенными замечания и соображения. Письмо это было напечатано в I томе Melanges physiques et chimiques С.-Петербургской Академии и снабжено добавлением д-ра А. Ф. Миддендорфа. Я назвал тогда эти ледяные массы "Eismulden" именно на том основании, что по всем моим наблюдениям и собранным сведениям мульдообразное дно долин составляет главное условие для таких образований.
Если бы я даже знал отчет о путешествии г. Миддендорфа, представленный им Академии в 1844 г., то и в таком случае затруднился бы воспользоваться его термином "обледенелые долины" (Eisthaler) в приложении к тем ледяным образованиям, которые я сам наблюдал или о которых узнал от других, потому что мне, во всяком случае, встречались не долины, наполненные льдом, а совершенно разрозненные массы льда среди зеленых долин. Да и теперь, познакомившись с грандиозными обледенелыми долинами, которые наблюдал А. Ф. Миддендорф, я очень склонен думать, что и эти настоящие (в смысле Миддендорфа) обледенелые долины Станового хребта своим возникновением первоначально также обязаны лишь обледенелым мульдам. При благоприятных условиях поверхности, при обилии воды и снега, мульды, в особенно холодные зимы соединялись все в большем числе друг с другом, пока, наконец, целые долины на протяжении многих миль не наполнялись льдом. Само собой разумеется, что чем более возрастали, в особенно благоприятную для того зиму, массы льда, тем более увеличивалась их способность противодействия солнечным лучам. Но и в таком случае главный определяющий момент все же оставался бы за образованием обледенелых мульд. Они давали бы первый толчок к возникновению и служили бы началом всех описанных ледяных образований на дне долин, бока которых покрыты растительностью и которые, следовательно, не представляют собою глетчеров.
Обращение к первоначальной причине, к происхождению и началу каких-либо новых явлений кажется мне не лишенным значения при выборе названия для таких явлений. Ведь большая обледенелая долина не могла образоваться внезапно. При наблюдении необходимо обратиться к первым поводам, давшим начало подобному крупному образованию. И в данном случае мне представляется вполне естественным допустить, что обледенелая мульда дала первый толчок к образованию обледенелой долины.
На мульдообразном или совершенно плоском дне долины может легко возникнуть или исчезнуть обледенелая мульда, часто благодаря ничтожнейшим вначале причинам. Сильный напор вешних вод легко может вырыть глубокое русло для реки и таким образом открыть книзу нижнюю часть мульды. В таком случае, имеющаяся там обледенелость должна была бы сейчас же исчезнуть, так как вода не могла бы более застаиваться, а напротив, легко и быстро стекала бы, следовательно, устранилась бы причина накопления льда. В другом случае, напротив, при соответственном образовании дна долины, накопление щебня и леса могло бы дать начало новым плотинам или значительно повысить конечные валы имеющихся уже обледенелых мульд. Тогда в снежные и холодные зимы должны были бы образоваться новые ледяные массы или значительно возрасти старые. Если мы представим себе непрерывное повторение таких зим в течение целого ряда лет, то может случиться, что соседние мульды соединятся между собою и образуют большие скопления льда. С дальнейшим ходом того же явления лед наполнил бы целые долины, и образовались бы вполне выраженные обледенелые долины. Восточная Сибирь, чрезвычайно обильная атмосферными осадками, гористая и холодная, как нельзя более благоприятствует таким процессам. Раз только утвердилась в каком-либо месте ледяная масса, она начнет понижать температуру ближайших к ней мест, и размер этого понижения будет увеличиваться с ростом массы льда. Действие солнечной теплоты все будет ослабляться, действие же зимнего холода, напротив, усиливаться.
Можно было бы пойти далее и задать себе вопрос: не может ли процесс, благодаря которому обледенелые мульды, увеличиваясь и многократно сливаясь, должны, наконец, образовать большие обледенелые долины, - не может ли этот процесс пойти еще далее? Не могут ли наполниться общим ледяным покровом также соседние, параллельные, разделенные низкими водоразделами долины, при особенно благоприятных для того условиях, как то: при подходящем образовании поверхности, обилии осадков, очень холодных зимах, при понижении летней температуры вследствие усилившегося накопления ледяных масс? Не могут ли, таким образом, возникнуть небольшие обледенелые страны, "частичные ледниковые периоды"? Увеличение масс льда, в свою очередь, должно было бы вызвать еще более быстрое дальнейшее их возрастание, и таким образом создались бы, наконец, условия, подобные современным гренландским.
Основываясь на вышеприведенных путевых наблюдениях, мы можем следующим образом выразить условия, необходимые для образования обледенелых мульд:
1) Обледенелые мульды образуются лишь в тех местах долин, которые или ясно мульдовидны, или, по крайней мере, совершенно горизонтальны.
2) Выше мульдовидного или горизонтального дна долины должен изливаться многоводный источник, температура которого настолько высока, что он не замерзает даже зимой. Вообще требуется постоянный приток достаточного количества воды.
3) Холодная и снежная зима много содействует увеличению обледенелых мульд.
Если все эти условия вполне проявятся в одном месте, то необходимым последствием их будет возникновение и дальнейшее существование мощной, никогда не оттаивающей обледенелой мульды. Наоборот, где эти условия имеются налицо не все или лишь в слабой степени, там, хотя также образуется обледенелая мульда, но она, соответственно степени благоприятных или неблагоприятных для нее данных, исчезает под влиянием солнечных лучей в мае, июне, июле или августе. Если оставить в стороне постоянные мульды, то временные, по месяцам их исчезновения, можно бы назвать майскими, июньскими, июльскими и августовскими. Иногда, по-видимому, случается также, что в местах, где прежде не было условий для образования обледенелых мульд, они внезапно появляются, например, вследствие образования запруд из свалившихся деревьев или из различных нанесенных водою предметов и щебня. На такое внезапное появление указывают вмерзшие в лед деревья. Наконец, существующие в какой-либо местности условия могут на несколько лет усилиться или ослабеть, так что, например, июньская мульда превращается в постоянную или, наоборот, постоянная во временную. Последние случаи представляют, однако, лишь исключения; обыкновенно же, как сообщают тунгусы, всякая мульда имеет свои периоды прироста и убыли.
Остается сказать еще несколько слов об отличии обледенелой мульды от глетчера. Оба образования не имеют между собою ничего сходного, кроме общих физических свойств льда. Всего нагляднее выступает различие между обледенелыми мульдами и глетчерами, если сопоставить их свойства в виде таблицы.
Итак, обледенелые мульды по своему особенному характеру и частоте также, кажется, заслуживают отдельного места в группе ледяных образований, хотя по массе, протяжению и распространению никогда не могут соперничать с глетчерами, ледяными полями полярных стран, заключенными в земле слоями льда и плавучим льдом арктических морей.
9 августа мы также шли еще по весьма болотистому участку пути и только 10 прибыли наконец в сухую холмистую местность. Затем, следуя довольно заметною тропинкой, уже в три часа пополудни благополучно достигли станции Анелкан. Эта станция лежит среди весьма привлекательного горного ландшафта на Мае, у впадения в нее речки Анелкана. Здесь соединяются также долины обеих рек, образуя более просторную котловину. Таким образом, мы опять добрались до Маи, образующей многочисленные крупные извилины по горной стране Алдана. У Анелкана Мая уже стала меньше и приняла характер чисто горной реки, стремительно вырываясь в северо-восточном направлении из гор близ Охотска. Восемь домов русской постройки свидетельствовали о существовании здесь прежде более обширного поселения Российско-Американской Компании. Теперь же дома эти были в большом упадке, магазины пусты и заселены лишь жалким тунгусским отребьем. Старый комиссионер Компании Мордавский жил еще здесь в большой нужде, с женой и двумя дочерьми, занимая наилучше сохранившийся дом. Он принял меня настолько радушно, насколько то допускала его бедность.
И сегодня также главную тему разговоров составляли трудности пути по невообразимо скверной дороге до Аяна, до которого от Анелкана считается еще 202 версты. Это было известно с полной точностью, потому что достойная Компания измерила дорогу и разметила версты красными столбами, но для улучшения пути не нашла средств! Точно также очень живо рассказывалось о дерзких нападениях медведей. Во всю дорогу наш караван нисколько не терпел от медведей; мы даже их ни разу не встречали, а только кое-где видали их следы. Я склонен думать, что хотя, бесспорно, иная из пропавших лошадей и достается медведю, но, по крайней мере, столько же случаев пропажи объясняется почти невероятной обжорливостью, пристрастием к конине и плутоватостью якутов. Во всяком случае, плохая дорога благородной Компании убивает больше лошадей, чем медведи и якуты вместе. Наших бедных лошадей тоже трудно было узнать - столько они натерпелись!
Утром 11 августа мы тщательно осмотрели своих лошадей и двух наиболее истощенных и совершенно непригодных для дальнейшего пути оставили в Анелкане. Двух других, также очень слабых, я с некоторой приплатой променял у одного якута на пару более крепких. Приготовившись таким образом, мы, всего с 8 лошадьми, оставили станцию в 12 часов дня, переправились на левый берег Маи и опять поехали по ужасной дороге Компании. Мы прошли только 15 верст, а одна лошадь уже так увязла в болоте, что пришлось заночевать здесь для спасения животного, что нам удалось лишь после тяжелых усилий.
В следующие дни - 12, 13 и 14 августа - мы продолжали путь, терпя все те же невзгоды и борясь с величайшими трудностями. Началось с того, что мы потеряли лошадь. Несчастное животное до того измучилось, что дальнейшее движение, даже без вьюков, стало для него совершенно невозможным, поэтому мы застрелили его, чтобы избавить, по крайней мере, от мучительной смерти - растерзания заживо медведями. Затем провалилась моя верховая лошадь, и лишь с трудом удалось нам вытащить ее из болота. Повсюду валялись транспорты, казенные и компанейские, которых невозможно было перевезти далее из-за полного истощения лошадей. Очень часто стали встречаться трупы лошадей, павших жертвой беспечности достопочтенной Компании.
В восточном направлении мы стали уже приближаться к высотам и отдельным конусовидным горам, наивысшие из которых были лишены растительности, но не покрыты снегом. Настоящих снеговых гор здесь, по-видимому, нет, хотя несколько пиков белело, вероятно от только что выпавшего снега. Дожди, застигшие нас, выпали на высотах уже в виде снега. На пути лежали гальки из плотного, прочного известняка, принявшего здесь особую скорлуповатую структуру. Они были перемешаны с темными кусками порфира и зеленокаменной породы. Но особенно бросились мне в глаза одиночные, совершенно пористые, окатанные обломки какой-то темной трахитовой породы (лавы).
15 августа мы сперва проехали лишь несколько верст по твердому грунту до станции Эллашин, населенной якутами и расположенной на стремительной горной речке того же наименования, среди очень живописного горного ландшафта. Здесь же середина пути от Анелкана до Аяна, отсюда начинается подъем в Джугджурские горы. Никогда я здесь не слыхал названия "Становой", а всегда только "Джугджур". Речка Эллашин вытекает далеко из глубины ущелий этих гор и впадает в Маю, как последняя река системы Лены. Горы здесь уже очень высоки и вершины их в последние дни покрылись свежим снегом. При постепенном подъеме мы все держались Эллашина и следовали в горы по этому перевалу. Возле нас бешено неслась пенистая река по беспорядочно наваленным валунам. Растительность заметно убывала, и таким образом все уменьшалось количество корма для лошадей. Так как мы не могли сегодня проехать через весь кряж, то, поднявшись уже довольно высоко, мы расположились на ночлег в одном расширении долины, служившей нам перевалом. Здесь, в несколько более защищенном месте, росло еще немного травы, и потому наши бедные животные остались хоть не совсем без подкрепления. Ночью мимо нас проехали казаки, посланные из Аяна для содействия дальнейшему препровождению всюду валявшихся товарных транспортов. Для исполнения возложенного на них поручения эти казаки сгоняли всех попадавшихся им якутов, ехавших со свободными лошадьми из Аяна домой. Якуты же, щадя своих лошадей, старались ускользнуть побочными путями. Это часто вело, конечно, к крайне неприглядным сценам и порождало много неприятностей. Утром 16 августа мелкие лужи у нашего лагеря оказались замерзшими, при температуре в 1 1/2 °R. После морозной ночи огонь и чай показались нам очень приятными. Отсюда, следуя постоянно вдоль ручья Эллашин и по Эллашинскому перевалу, мы поднимались все в более высокие и более дикие горные участки. Ручей с оглушительным шумом несся, пенясь, по громадным каменным глыбам. Всюду в беспорядке валялись свалившиеся исполинские скалы, среди которых приходилось отыскивать дорогу. Скалы состояли из светло-зеленого сланца с обильным содержанием кремнекислоты, часто с перемежающимися темными и светлыми полосами (быть может, то был диоритовый или другой сланец, метаморфизированный действием изверженной массивной породы). По обеим сторонам перевала поднимались изорванные конусы, состоявшие, по-видимому, из массивных пород. Растительность почти совершенно исчезла, только мох да кедровый стланец, последний в виде очень низкого кустарника, доходили почти до вершины гор. Затем прекратился и мох, так что мы ехали по голому галечнику, а на коротком протяжении даже по свежевыпавшему снегу, имевшему 4 дюйма глубины. Здесь, в этой безжизненной пустыне, мы встретили страшно измученную лошадь, предоставленную бессердечными якутами голодной смерти. Животное едва двигалось, выстрелом в сердце мы прекратили его страдания. Постепенно поднимаясь на протяжении приблизительно 30 верст от станции Эллашин, мы достигли наконец высшей точки перевала. Что за вид открывался впереди и позади нас! Что за величественная горная панорама окружала нас! Позади, постепенно понижаясь, тянулась долина Эллашина, окруженная конусообразными, отчасти разорванными горами; над нею далеко на севере высился мощный высокий конус. Впереди - узкая, круто падающая, высокая горная долина, направляющая свои воды уже к Алдаме, следовательно, к Охотскому морю, и замкнутая скалистыми горными вершинами, теперь белыми от рано выпавшего снега. Вокруг нас - лабиринт гор, скал, ущелий, а на самой высшей точке перевала, по обеим сторонам упомянутой крутой долины Алдамы, поднимались еще две конусовидные горы - как бы ворота, открывающие дорогу к морю. Здесь, на высоте, находился светлый, ясно слоистый гнейс, по-видимому, преобладающий на восточном склоне Джугджура.
Путь наш теперь стал спускаться к Алдаме. Крутая дорога зигзагами вилась вниз, сперва по гнейсовой гальке, затем опять появились мхи, затем кедр, лиственница, ольха и береза, наконец, в расширяющейся к юго-востоку долине опять пошла богатая растительность из лесных деревьев и трав. И здесь часто встречалась пихта, а равно стройные ивы, тополи и шиповник. Галечник остался преимущественно гнейсовый, с примесью красной и темной порфировой породы.
И в этой долине, по которой мы спускались к востоку, пенясь, пробегал неглубокий ручей, который нам пришлось перейти несколько раз: мы ехали то правым, то левым берегом, то на значительном протяжении руслом самой реки, пробираясь через острые камни. Так наконец мы достигли роскошного луга, где расположились на ночлег, имея в тылу Джугджурский хребет, ширина которого от станции Эллашин в этом месте составляет около 50 верст.
17 августа нам пришлось лишь немного податься вперед, так как, чтобы не лишиться окончательно лошадей, мы должны были до крайности щадить их. Большею частью острые камни на дороге, особенно в русле Алдамы, покрытом лишь неглубокой водой, по которой нам опять пришлось пробродить на порядочном расстоянии, очень разбили неподкованные копыта наших лошадей. Наконец, в 38 верстах от Аяна, у станции Алдамы, мы в последний раз переправились через реку и расположились на ночлег. Здесь опять нам пришлось оставить одну из наших лошадей, окончательно заморенную, так что мы теперь располагали всего только шестью. Чтобы, по крайней мере, довезти хоть наш багаж, пришлось навьючить всех лошадей, и мы, кавалеристы, превратились в пехотинцев. Здесь в первый раз получили мы на станции морскую рыбу, именно одного лосося (по-здешнему - кета), - блюдо, которое в последующие годы успело мне надоесть. Мой казак, прежде долгое время живший в Охотске, так обрадовался старому знакомцу - лососю, - что только перекрестился и немедленно приступил к стряпне. Спелые ягоды Lonicera coerulea, по-видимому, здесь не редкость и составили освежающий десерт к нашей трапезе.
18 августа путь наш сперва шел по прочному грунту, лугами и лесом. Затем мы перевалили через последний низкий, покрытый бедной растительностью кряж и, чтобы дать отдохнуть нашим смертельно измученным лошадям, опять расположились на ночлег в 22 верстах от Аяна: мы надеялись, что прекрасное пастбище придаст нашим лошадям силы для последнего напряжения, предстоявшего на следующий день.
Немного не доходя до упомянутого кряжа, мы сегодня имели необыкновенную встречу, которую я не могу пройти молчанием. Мы проезжали частым лесом, как вдруг из глубины его, к северу от нас, послышался собачий лай, по-видимому, все приближавшийся. Мы приостановились, чтобы узнать в чем дело, и немного погодя к нам прибежали несколько собак, а следом за ними - караван оленей с их кочующими хозяевами. То были два семейства тунгусов, которые рыбачили на Алдаме, а теперь, пренебрегая всяким созданным цивилизацией путем, шли прямо через пустыню, далеко на юг, на границу Манджурии - к Удскому. Оригинальная жизнь: нигде у них нет собственной земли и в то же время вся земля как бы в их владении. Так всю жизни бродят они, стар и млад, через чащи лесов, через ужаснейшие пустыни, не представляющие, по-видимому, ничего отталкивающего для тунгуса. Встретившиеся нам тунгусы, при которых было всего 50 оленей, составляли только одну партию перекочевывавшей группы, большая часть которой со своими стадами уже ушла вперед. Из оленей некоторые были очень велики, частью белого, частью бурого цвета, с очень крупными, сильно разветвленными рогами. На самых больших оленях сидели верхом мужчины и женщины, точно так же помещались на оленях и дети, даже самые маленькие. Все были в кожаных рейтузах и живописной национальной одежде. Совсем маленькие дети, в том числе один грудной ребенок, были привязаны к особого рода седлам из шкур и со всех сторон окружены подпорками из дощечек. Впереди - громко кричащие женщины и дети, за ними - стадо и вооруженные мужчины: в таком виде внезапно вынырнул из леса караван, чтобы опять в нем скрыться. Как подобает истым сынам пустыни, их первый вопрос касался того, не встретили ли мы медведя, который теперь уж так крупен и с прекрасной черной шерстью? Они непременно хотели добыть его!
19 августа мы поднялись очень рано, и на этот раз дорога нам особенно благоприятствовала. По мере приближения к морю местность все более возвышалась. Опять появились горы, а в пяти верстах от цели нашего путешествия показались даже крутые скалы на берегу моря, которое мы теперь впервые увидали вдали. Около двух часов пополудни мы, спустившись с пологой холмистой местности, прибыли, наконец, в Аян.
Здесь я встретил радушный прием в доме приветливых земляков. В Аяне, в качестве врача Российско-Американской Компании, жил уже несколько лет с женой и детьми д-р Тилинг. Мы встречались и вели знакомство в Дерпте, в университете, и теперь судьба нас опять свела на Дальнем Востоке. Первое, очень для меня радостное известие заключалось в том, что судно еще не ушло в Камчатку, но что со дня на день ждут оттуда корабля, который затем снова должен туда вернуться. Сюда постепенно наехало множество чиновников и офицеров, отправлявшихся на службу в Камчатку и с нетерпением ждавших возможности переезда на место своего назначения. Аян представлялся теперь весьма оживленным. Обыкновенно здесь жил только местный начальник, т. е. управляющий компанейской факторией - большею частью какой-нибудь из высших флотских офицеров, затем бухгалтер Компании, врач и священник, кроме того, несколько казаков, слуг и рабочих. Аян не считался городом, но здесь была очень хорошенькая маленькая православная церковь, пять домов для служащих Компании, несколько казарм для рабочих и 2 - 3 товарных сарая. Теперь всюду разместились приезжие, заняв даже пустой сарай; кроме того, разбито было еще множество палаток. К сожалению, густой туман так окутывал всю местность, что я не мог ее рассмотреть. К тому же после перенесенных трудностей путешествия мной овладело такое утомление, а радушие моих хозяев действовало на меня так благотворно, что мне даже не хотелось сегодня же оставить теплый, уютный дом. Я только позаботился приискать помещение и для своего казака Решетникова, купил для лошадей два больших мешка муки и после этого сытного корма отпустил их пока с якутом Дмитрием на ближнее хорошее пастбище.
20 августа я проснулся поздно после продолжительного и благодетельного сна. Гостеприимная хозяйка угостила меня прекрасным кофе, и после долгого перерыва я досыта наговорился на милом сердцу, родном немецком языке (последний раз я слышал немецкую речь в Петербурге). Затем д-р Тилинг хотел показать мне Аян, причем предполагалось сделать несколько нужных визитов.
Небольшое поселение окружено высокими горами, из которых некоторые, именно на северной стороне, в виде крутых скал спускаются к морю и состоят из очень твердых, богатых кремнекислотой сланцев розового и зеленого цвета, нарушенных массивными породами, быть может, из группы зеленокаменных или мелафиром. Только со стороны небольшой гавани, с востока совершенно открытой и не защищенной, местность также совершенно открыта. Все дома расположены недалеко от морского берега, в один ряд, заканчивающийся церковью. Несколько очень жалких огородов окружают их. Теперешний губернатор Камчатки, флота капитан Завойко, - основатель и устроитель Аяна. Вместе с тем, он перевел сюда факторию Компании из Охотска. Завойко прежде тоже был на службе Компании в Охотске и предложил эту замену, потому что в Охотске совсем нет гавани и, следовательно, стоящие там на рейде суда постоянно подвергаются опасности. Мелкие суда могли еще, пожалуй, входить в устье Охоты, но для крупных это было невозможно вследствие недостаточной глубины на баре. Таким образом возник Аян после розысков более удобной гавани, производившихся на протяжении всего берега Охотского моря до Шантарских островов.
Между прочим, я сделал визит начальнику поселения, капитан-лейтенанту Кашеварову. Он принял меня очень покровительственно и обещал позаботиться о том, чтобы я еще этой же осенью попал в Камчатку. Это был человек с весьма ограниченным образованием, но с большим запасом грубости, с громадным тщеславием и с некоторым внешним лоском, что производило иногда несколько комичное впечатление.
21 августа подан был сигнал, что в виду гавани большое судно, и несколько часов спустя в нее вошел прекрасный военный корвет "Оливуца" под командой капитана Сущова. Конечно, радость была всеобщая, так как для всех, наконец, представилась возможность достигнуть своей конечной цели.
В Аяне нет улиц, а имеется только очень длинная, поросшая травой площадь, лежащая между рядом домов и морем. Теперь по ней сновала очень пестрая толпа: среди офицеров и чиновников, прибывших из России и дожидавшихся переезда в Камчатку, появились офицеры и матросы с корвета. Затем, в числе рабочих Компании, виднелись тунгусы, якуты, алеуты-рыболовы с их кожаными байдарами, колоши из Ситхи и, наконец, даже несколько гиляков с Амура, только что прибывших на "Оливуце".
22 августа торжественно был отпразднован день коронования императора Николая. Сначала престарелым архиепископом Иннокентием совершено было богослужение в церкви, затем последовали поздравительные визиты местному начальнику и капитану корвета. При этом решено было, что все чиновники и офицеры, едущие в Камчатку, отправятся с корветом и завтра же должны доставить свой багаж на судно. Тилинг, совсем оставлявший службу, также уезжал на "Оливуце", чтобы вернуться в Европу через Ситху - вокруг света. День закончился большим вечером у Кашеварова, куда было приглашено все общество.
23 августа весь багаж был доставлен на судно, где, благодаря любезности капитана, я получил в полное распоряжение небольшую каютку на палубе. Но мы, пассажиры, все еще оставались на берегу. Вечером я еще раз осмотрел своих лошадей, опять хорошенько накормил их мукой и, щедро одарив своего верного казака Решетникова и старого якута Дмитрия, отпустил их в обратный путь. Им приходилось спешить, чтобы перебраться через Джугджур прежде, чем перевалы совсем занесет снегом.
24 августа у Кашеварова состоялся общий прощальный обед, и в 6 часов вечера мы все перебрались на корвет. После этого судно, оставаясь еще в виду Аяна, стало медленно маневрировать перед гаванью, подвигаясь в открытое море.
Ранним утром 25 августа перед нами открылся красивый вид с судна на Аян, его гавань и изрезанный утесистый берег, но вскоре эта картина скрылась 
| |||
| Просмотров: 512 | Рейтинг: 0.0/0 | |||
| Всего комментариев: 0 | |
Жанры