Гюббар Гюстав - История современной литературы в Испании

орогамъ пока еще слишкомъ незначителенъ и далеко не приноситъ здѣсь такого обогащен³я, какъ въ Парижѣ, Лондонѣ и другихъ европейскихъ центрахъ. Даже лучш³я п³есы не даютъ уже сбора, если были сыграны разъ двадцать или тридцать; a такъ какъ по заведенному обычаю, авторы имѣютъ право лишь на 20% изъ общей выручки съ первыхъ трехъ представлен³й и на 10% съ остальныхъ, то при самомъ блестящемъ успѣхѣ, драматическ³й писатель не получаетъ за свое произведен³е болѣе 10 т. франковъ.}. Въ блестящ³я времена монархизма въ Мадридѣ существовалъ колоссальный театръ, гдѣ при Филиппѣ III и Филиппѣ ²V давались тѣ великолѣпные спектакли, o которыхъ испанцы и до сихъ поръ еще вспоминаютъ съ такой же гордостью, какъ o побѣдѣ надъ маврами, o походѣ во Фландр³ю и проч. Но въ первые же дни непр³ятельскаго нашеств³я гранд³озное здан³е обратилось въ груду развалинъ, и, можетъ быть, изъ всѣхъ бѣдств³й войны - это было самымъ чувствительнымъ для мадридскаго населен³я. Послѣ 1823 года, на исходѣ царствован³я Фердинанда VII, приступили къ сооружен³ю новаго театра; и теперь еще помнятъ мног³е изъ жителей Мадрида, какъ работалъ надъ украшен³емъ ложъ и сталей молодой рѣзчикъ, - сынъ простого нѣмецкаго гебаниста, сдѣлавш³йся впослѣдств³и однимъ изъ самыхъ мощныхъ и вдохновенныхъ поэтовъ современной Испан³и. Мы говоримъ o донѣ Хуанѣ-Эжен³е Гарценбушѣ, - объ этомъ причудливо-ген³альномъ талантѣ, главное произведен³е котораго Los Amantes de Teruel прославилось на всю Европу.

   "Послѣ смерти Фердинанда VII, независимые кортесы сочли унизительнымъ для своей державной власти засѣдать въ тѣхъ самыхъ залахъ королевскаго дворца, гдѣ собирались въ прежн³я времена по волѣ неограниченныхъ монарховъ; они непремѣнно хотѣли имѣть иное помѣщен³е и, въ ожидан³и окончан³я постройки новаго гранд³ознаго здан³я Палатъ {Мы разумѣенъ здѣсь тотъ роскошный дворецъ, что стоитъ теперь на соединен³и двухъ улицъ - San Geronimo и Prado, обращенный своимъ фасадомъ къ той площади, гдѣ воздвигнута статуя въ честь дона Мигуэля де Сервантесъ.} безцеремонно присвоили себѣ на время залу театра. Вотъ почему и величественныя трагед³и, и cлезныя драмы, и бытовыя комед³и до сихъ поръ еще играются на такихъ тѣсныхъ, плохо cколоченныхъ подмосткахъ, какими неудовольствовались бы самыя послѣдн³я изъ нашихъ водевильныхъ труппъ.

   "Въ дни первыхъ представлен³й всѣ мѣста сверху до низу бываютъ заняты зрителями. Полная пр³ятнаго ожидан³я, толпа держитъ себя чинно, ничѣмъ не нарушая безмолв³я, но она уже заранѣе рѣшила, что не потерпитъ ни одной минуты промедлен³я изъ за какой бы то ни было неисправности театральной администрац³и. За четверть часа до опредѣленнаго начала спектакля происходитъ шумное передвижен³е размѣщающейся публики; затѣмъ всѣ глаза устремляются на занавѣсъ, и тишина водворяется снова, на этотъ разъ такая глубокая, что при сильномъ вѣтрѣ, можно явственно разслышать плесканье волнъ Мансанареса. Но иногда занавѣсъ остается неподвижнымъ долѣе, чѣмъ это положено, и старый комическ³й поэтъ - донъ Леандро Моратинъ, изображенный на немъ между Кальдерономъ и Тирсо де Молина, все продолжаетъ глядѣть на недовольныхъ зрителей съ своей насмѣшливой улыбкой. Тогда по залѣ раздается тысячеустный крикъ - нетерпѣливый, гнѣвный, проникающ³й въ самую дальнюю закулисную глубину, и вызываетъ къ отвѣту блѣднаго, растеряннаго директора. Да и нельзя не смутиться передъ такой грозой: всѣ - отъ великосвѣтскихъ франтовъ до чернорабочихъ (manolos), старики и мододые - одинаково приведены въ негодован³е; женщины и тѣ вскочили съ своихъ мѣстъ и, подавшись впередъ, съ открытой головой, съ сверкающимъ взглядомъ, грозно стоятъ, опираясь на борты балконовъ и ложъ. Вы услышите тогда, какъ изъ этихъ прекрасныхъ устъ вырываются тѣ грац³озно-раздраженныя, чисто кастильск³я восклицан³я, которыми всякая уроженка Мадрида, какъ бы высоко она ни стояла на общественной лѣстницѣ, выражаетъ свое неудовольств³е или досаду.

   "Когда, посредствомъ умоляющихъ жестовъ, несчастный директоръ добьется наконецъ, чтобы его выслушали; онъ заикаясь проситъ подождать еще нѣсколько минутъ ради какой нибудь знаменитости. И что же, къ удивлен³ю своему, вы часто видите, что публика мгновенно успокоивается и затихаетъ. Вотъ при такихъ-то случаяхъ всего лучше опредѣляется степень значен³я и популярности того или другого артиста: если почему нибудь замедлитъ выходомъ любимая пѣвица, или танцовщица, ее терпѣливо ждутъ полчаса и болѣе, но къ драматическимъ актрисамъ относятся далеко не такъ благосклонно, - тутъ исключен³я допускаются развѣ только для такихъ свѣтилъ, какъ Матильда Д³есъ и Теодора Ламадридъ. Иногда, чтобы умѣрить нетерпѣн³е публики, ей обѣщаютъ роскошные костюмы, невиданныя декорац³и; но это ужъ отчаянное средство, потому что пылкое южное воображен³е мгновенно можетъ представить себѣ так³я чудеса, - передъ которыми померкнетъ всякая дѣйствителъность, хотя бы въ обѣщанныхъ костюмахъ с³яли всѣ брилл³анты кастильскихъ коронъ, a декорац³и равнялись великолѣп³емъ съ той волшебной панорамой, что развертывается во всю неоглядную ширину съ вершинъ Гибралтара, простираясь черезъ синее море до горныхъ цѣпей Атласа".

  

  

   Ксавье Дюрьэ говоритъ здѣсь o томъ счастливомъ времени, когда въ испанскомъ обществѣ еще не остывало его горячее увлечен³е сценическимъ искусствомъ, вызванное драмой герцога де Ривасъ Альваро или Сила Судьбы. Потребность въ эстетическихъ наслажден³яхъ, доставляемыхъ театромъ, была тогда одною изъ самыхъ существенныхъ для мадридскаго населен³я, и оно съ восторгомъ рукоплескало Бретону де Лосъ Эрреросъ, Гарценбушу, Гутьересу, Хилю-и-Сарате, a ихъ заслуженный успѣхъ поддерживалъ благородное соревнован³е между множествомъ молодыхъ писателей, стремивпшхся достигнуть извѣстности на поприщѣ сценическаго творчества.

   Въ то же время, среди различныхъ труппъ, являлись первостепенные артисты, которые высоко держали знамя драматическаго искусства и своими блестящими дарован³ями неослабно возбуждали энтуз³азмъ въ испанской публжкѣ во весь пер³одъ двадцатипятилѣтняго царствован³я Изабеллы II. Дюрьэ часто говоритъ въ своихъ запискахъ o ген³альной игрѣ Матильды Д³есъ и Теодоры Ламадридъ, не зная, кому изъ нихъ отдать преимущество; и дѣйствительно, равныя силой таланта, онѣ были одинаково хороши, но каждая въ своемъ родѣ: Матильда, всего лучше олицетворявшая Селимену со всѣми оттѣнками ея характера, имѣла очень много общаго съ нашей М-elle Марсъ; a Теодора, несмотря на нѣкоторые недостатки, - излишнюю слезливость и монотонность дикц³и, - скорѣе напоминала М-elle Жоржъ, или M-me Дорваль, достигая въ своихъ лучшихъ роляхъ такого же изумительнаго совершенства.

   Мадридск³е театры могли также гордиться многими талантливыми актерами; но мы упомянемъ здѣсь лишь o главныхъ любимцахъ публики, наиболѣе прославившихъ свои имена. То были: Юл³анъ Ромеа, Архона, Валеро, Фердинандъ Оссор³о, Мар³о и братья Каталина.

   Юл³анъ Ромеа, по преимуществу комикъ, долго царилъ на испанской сценѣ, вызывая несмолкаемые громы рукоплескан³й. Это былъ артистъ вполнѣ законченный, глубоко изучивш³й свое искусство во всѣхъ его деталяхъ: любой типъ, любое лицо изъ новаго, или стараго репертуара онъ воплощалъ въ себѣ съ одинаковой жизненностью и правдой, при чемъ его комическ³й талантъ не рѣдко смѣнялся потрясающимъ драматизмомъ. Мелодичный голосъ, прекрасно выработанная дикц³я, изящество и грац³я въ каждомъ жестѣ, въ каждомъ движен³и, дополняли достоинства этого замѣчательнаго артиста. Съ нимъ часто являлся вмѣстѣ не менѣе блестящ³й исполнитель - Архона; но, обладая равносильнымъ талантомъ, они настолько разнились между собой самымъ характеромъ игры, что никогда не могли затмѣвать другъ друга: Архона былъ однороденъ съ нашимъ Буффе, тогда какъ Ромеа принадлежалъ всецѣло къ школѣ лучшихъ артистовъ Comêdie-Francaise.

   Между тѣмъ въ другихъ городахъ Испан³и, очень мног³е цѣнители предпочитали имъ обоимъ дона Хосе Валеро, появлявшагося сначала на провинц³альныхъ сценахъ. То былъ дѣйствительно выдающ³йся артистъ, съ горячимъ, страстнымъ темпераментомъ, сильно напоминающ³й своей игрой нашего Фредерика-Леметра; но мадридская публика, отличаясь, разумѣется, болѣе развитымъ и тонкимъ вкусомъ, никогда не раздѣляла этого предпочтен³я.

   Юл³анъ Ромеа долго стоялъ во главѣ артистическаго товарищества, державшаго тогда въ своемъ исключителъномъ владѣн³и сцену del Principe. Во все время его управлен³я, небольшое фойе этого театра постоянно служило сборнымъ пунктомъ лучп³ей испанской интеллигенц³и, т. е. тѣхъ немногихъ, что оставались вѣрными чистымъ идеаламъ искусства и литературы въ эту эпоху преобладан³я денежныхъ интересовъ. Намъ лично не разъ выпадало счастье встрѣчаться здѣсь и бесѣдовать съ нѣкоторыми изь писателей, чьи имена стоятъ теперь на первомъ планѣ въ нашемъ обзорѣ, a среди этого избраннаго кружка, гдѣ не существовало никакихъ отлич³й, кромѣ превосходства таланта, Ромеа являлся во всемъ блескѣ своего чарующаго обаян³я: веселымъ, общительнымъ, полнымъ иекренняго одушевлен³я и неистощимаго юмора. Надо было слышать, какъ онъ разсказывалъ, напримѣръ, какую нибудь сцену изъ народной арагонской жизни, воспроизводя съ фотографической вѣрностью всѣ характерныя особенности мѣстнаго нарѣч³я, жестовъ, выражен³й.

   Фердинандъ Оссор³о, слишкомъ рано отнятый смертью y драматическаго искусства, помимо крупнаго дарован³я въ своей спец³альности, отличался еще другимъ - необыкновенной способностью къ живописи, тоже не мало прославившей его среди мадридской публики.

   Въ Швейцарскомъ ресторанѣ, гдѣ преимущественно собирались актеры, всѣ мраморныя доски столовъ были разрисованы имъ прелестными типичными головками, и трактирная прислуга бережно сохраняла эти рисунки, по строжайшему приказан³ю посѣтителей.

   Тамъ же въ извѣстные часы, почти ежедневно можно было встрѣтить его талантливаго собрата - Эмил³е Мар³о. Съ коварной улыбкой на губахъ, онъ внимательно присматривался къ такъ называемымъ pollos {Юнцы отъ 15 до 20 лѣтъ.}, чтобы потомъ съ изумительнымъ сходствомъ изображать ихъ на сценѣ.

  

  

   На этомъ мы закончимъ свой бѣглый очеркъ испанскихъ театровъ съ ихъ выдающимися артистами и обратимся къ главному предмету настоящаго отдѣла, т. е. къ обзору сценической литературы и ея дѣятелей.

   Донъ Томасъ Родригесъ Руби, - андалузецъ, изъ города Малаги, - родился въ 1817 году, но извѣстность пр³обрѣлъ довольно поздно, хотя не задолго до революц³и 1868 г. ему даже удалось занять высок³й постъ министра народнаго просвѣщен³я.

   Въ своихъ произведен³яхъ онъ шелъ по слѣдамъ Бретона де Лосъ Эрреросъ и послѣ него считался первымъ комическимъ писателемъ во все продолжен³е царствован³я Изабеллы II, пользуясь постояннымъ успѣхомъ и неизмѣннымъ сочувств³емъ публики.

   Главный недостатокъ его комед³й заключается въ томъ, что онѣ слишкомъ односторонни, слишкомъ приноровлены къ требован³ямъ высшихъ классовъ. Такъ и видно, что онъ писалъ только для небольшого числа избранниковъ, оставляя всторонѣ все остальное общество. Однакожъ, было время когда его одушевляли совсѣмъ друг³я стремлен³я въ своихъ первыхъ двухъ п³есахъ Del mal el menos и Toros y Cañas онъ проявляетъ наклонность стать живописцемъ народныхъ нравовъ, a нѣсколько позднѣе старается ввести въ сценическую литературу какой-то своеобразный жанръ, возсоздавая въ новой формѣ духъ ея стараго репертуара. Так³я попытки особенно замѣтны въ комед³яхъ: Quien mas pone pierde mas и Капитанъ Рибера. Но эти задатки не развивались далѣе, и вскорѣ онъ совершенно оставилъ намѣрен³е выработать изъ себя второго Рамона де-ля Крусъ, сосредоточивъ всѣ помыслы лишь на томъ, чтобъ преуспѣть въ своей каръерѣ. A когда, послѣ 1843 года, доктринаризмъ восторжествовалъ окончательно, Руби, уже нисколько не колеблясь, направился по течен³ю и сталъ писать такъ называемыя высок³я комед³и съ дѣйствующими лицами изъ высшихъ Сферъ.

   Отсюда, начиная съ Castillos en el aire (Воздушные замки), идетъ непрерывная сер³я однообразныхъ п³есъ, представляющихъ сплошную картину великосвѣтской жизни: дипломатовъ, министровъ, придворныхъ, интриги знатныхъ дамъ, треволнен³я просителей, пронырливость дворецкихъ, уступчивость камеристокъ и проч. Въ то время, когда мадридская публика почти исключительно была занята придворными: происками да политическими компромисами, все это, конечно, имѣло еще нѣкоторый смыслъ. Но, когда въ обществѣ совершается нѣчто иное, болѣе серьезное, чѣмъ всѣ эти бури въ стаканѣ воды, a между тѣмъ авторъ продолжаетъ сосредоточивать свое вниман³е лишь на пустыхъ, поверхностныхъ, узкихъ интересахъ, тогда и самое творчество его является намъ такимъ же ничтожнымъ и жалкимъ, далеко не заслуживающимъ тѣхъ похвалъ, как³я расточались ему. Несравненно большая отзывчивость и болѣе обширный кругозоръ Бретона де Лосъ Эрреросъ даютъ несомнѣнное преимущество его произведен³ямъ.

   Изъ бытовыхъ комед³й Руби Detras de la Cruz el diablo считается самой лучшей какъ въ сценическомъ, такъ и въ литературномъ отношен³и; изъ другихъ же, съ болѣе сложной завязкой, такъ называемыхъ комед³й интриги, выдѣляются долго не сходивш³я съ репертуара Bandera negra и Rueda de la Fortuna, хотя критики почти единогласно отдаютъ предпочтен³е его двумъ послѣднимъ п³есамъ: El arte de hacer fortuna и El Giran Filon.

   Вообще же, изъ всѣхъ этихъ довольно многочисленныхъ произведен³й трудно было бы извлечь какой нибудь опредѣленный, типичный характеръ; Руби, видимо, не заботился объ этомъ; напротивъ, съ тѣхъ поръ, какъ онъ достигъ извѣстности, все его старан³е было направлено къ тому, чтобы прилаживать своихъ дѣйствующихъ лицъ къ отличительнымъ способностямъ тѣхъ актеровъ, которымъ предназначалось ихъ изображать. Потому-то въ большинствѣ его комед³й замѣчается такое однообраз³е и главныхъ и второстепенныхъ ролей, прямо разсчитанныхъ на сценическ³е эффекты, уже заранѣе извѣстные публикѣ, но тѣмъ не менѣе всегда вызывающ³е ея дружныя рукоплескан³я.

   Впрочемъ, надо сознаться, что Руби отчасти былъ вынужденъ прибѣгать къ подобнымъ пр³емамъ, чтобы выдерживать борьбу съ такимъ опаснымъ соперникомъ, какъ Бретонъ де Лосъ Эрреросъ да цѣлымъ сонмищемъ другихъ, болѣе или менѣе ловкихъ переводчиковъ и передѣлывателей французекихъ п³есъ.

   Бретонъ де Досъ Эрреросъ родился въ первомъ году текущаго столѣт³я и прожилъ болѣе семидесяти лѣтъ, не переставая работать на поприщѣ сценической литературы, чуть ли не до послѣдняго дня своей долгой жизни. Больше всего ему удалось угодить испанской публикѣ безчисленными передѣлками съ французскаго, которыя онъ прикрывалъ такою оригинальностью, такимъ блестящимъ остроум³емъ чисто нац³ональнаго характера, что въ нихъ еще труднѣе было распознать заимствован³е, чѣмъ въ работахъ Вентуры де-ля Вега. Этотъ родъ писательства послужилъ Бретону такимъ же неисчерпаемымъ кладомъ, и онъ пользовался имъ, насколько могъ, съ совершенно спокойной совѣстью.

   Хотя французскимъ писателямъ нерѣдко случалось выводитъ въ своихъ п³есахъ типы, совсѣмъ неизвѣстные и даже непонятные испанцамъ, что, конечно, объясняется несходствомъ нравовъ и услов³й жизни различныхъ нац³й, однако публика не обращала вниман³я на так³я странности, и онѣ нисколько не уменьшали ея восхищен³я. Но всего удивительнѣе то, что какъ Бретонъ де Досъ Эрреросъ, такъ и Вентура де-ля Вега, кажется, не сознавали сами, что эта система передѣлокъ, извинительная еще для какого нибудь новичка въ литературѣ, значительно роняетъ достоинство писателя, уже занимающаго въ ней почетное мѣсто.

   Руби и Бретонъ представляли совершенную противоположность другъ другу и внѣшнимъ видомъ, и характеромъ: первый былъ очень невзраченъ, - тощъ, угловатъ, и вся его длинная неуклюжая фигура производила нѣсколько непр³ятное впечатлѣн³е; въ разговорѣ онъ не обнаруживалъ особенно блестящаго ума и вообще выдѣлялся только необыкновенной подвижностью, какимъ-то порывистымъ проворствомъ, напоминающимъ бѣлку. Впрочемъ, въ обществѣ Руби держалъ себя не безъ достоинства и самъ глубоко былъ убѣжденъ въ превосходствѣ своего таланта.

   Бретонъ де Лосъ Эрреросъ былъ живой, округлый толстякъ, небольшого роста, съ пр³ятнымъ добродушнымъ выражен³емъ лица. Въ обращен³и и въ разговорѣ онъ иногда выказывалъ даже преувеличенную скромность; но при первомъ же возражен³и, при малѣйшемъ противорѣч³и, - маленьк³е глазки его сверкали молн³ей; говорилъ онъ бойко, скоро, горячо, и въ рѣчахъ его нерѣдко прорывалась тонкая, но ѣдкая ирон³я. На изречен³я Руби почти никто не обращалъ вниман³я, a каждое острое словцо Бретона подхватывалось и производило фуроръ. Для примѣра, мы приведемъ здѣсь одну изъ его эпиграммъ, направленную противъ извѣстнаго врача. Въ данномъ случаѣ она не могла повредить уже установленной репутацш, a лишь послужила къ вящему прославлен³ю остроум³я автора.

   Но предварительно надо объяснить, что Бретонъ жилъ въ ближайшемъ сосѣдствѣ съ врачомъ, по фамил³и Мата; a такъ какъ входныя двери ихъ смежныхъ квартиръ приходились рядомъ на одной площадкѣ, то посѣтителямъ Бретона нерѣдко случалось по ошибкѣ звонить къ врачу и тѣмъ подвергать непр³ятнымъ разочарован³ямъ его ожидан³е кл³ентовъ. Наконецъ, выведенный изъ терпѣн³я, онъ рѣ³ш³лъ начертить y своего входа такую надпись:

  

   Прошу не раздражать меня напраснымъ звономъ, -

   Не смѣшивать врача съ писате³емъ Бретономъ.

  

   Драматургу не понравился тонъ этого предостережен³я, и онъ не замедлилъ отвѣтить на него язвительной эпиграммой, тоже написавъ ее съ наружной стороны своей двери:

  

   Сосѣдъ мои - лучш³й изъ врачей, -

   Ума и знан³я палата;

   Чья жизнь печалями богата,

   Тотъ пусть идетъ къ нему скорѣй:

   Онъ на рецептахъ пигеетъ Mata {*}

   И вѣренъ подписи своей.

   {* Mata по испански значитъ Убей.}

  

  

   Въ первое время послѣ провозглашен³я совершеннолѣт³я Изабеллы II, наибольшимъ успѣхомъ на мадридскомъ театрѣ пользовалась трагед³я Алонсо Мун³о; съ которой выступила на драматическое поприще Гертруда Гомесъ де Авельянеда.

   Публика горячо приняла этотъ первый сценическ³й опытъ молодой писательницы, уже успѣвшей пр³обрѣсти почетную извѣстность сборникомъ своихъ прекрасныхъ лирическихъ стихотворен³й и двумя романами Сабъ и Двѣ женщины, написанными, очевидно, подъ вл³ян³емъ Инд³аны Жоржъ-Занда.

   Сюжетъ Алонсо Мун³е взятъ изъ нац³ональной истор³и и сильно можетъ подѣйствовать на воображен³е приверженцевъ старины. Эта трагед³я, правда, не обладаетъ тѣми существенными качествами, какими обезпечивается долговѣчностъ пьесы въ сценическомъ репертуарѣ, въ ней нѣтъ особенно яркихъ рельефныхъ характеровъ, мало движен³я, мало театральныхъ эффектовъ, за то она вся согрѣта истинной страстью, богата мыслью и чувствомъ, силой и грац³ей стиха. Всего этого было бы совершенно достаточно для эпической поэмы, но такъ какъ сцена требуетъ егце многого другого, то блестящ³й успѣхъ первыхъ представлен³й Алонсо Мун³е долженъ быть объясненъ исключительностью услов³й: во первыхъ, авторомъ являлась женщина, a во вторыхъ, направлен³е п³есы какъ разъ было то самое, какое преобладающая парт³я желала придатъ театральному искусству въ началѣ новаго царствован³я.

   Молодая поэтесса была первой женщиной, дерзнувшей выступить на драматическое поприще, не страшась тѣхъ опасностей, как³я представляетъ сцена, a врожденное рыцарское великодуш³е испанцевъ не могло не поддержать такого начинан³я, дѣлающаго честь всей нац³и.

   Дѣйствительно, чтобы овладѣть сценической формой, одною пзъ самыхъ трудныхъ въ литературѣ, - требуется значительное напряжен³е творческихъ силъ, a Гертруда Авельянеда твердо и строго выполнила свою задачу, такъ какъ же было не поощрить ея, особенно въ такое время, когда театръ заполонялся съ одной стороны - тенденц³озными п³есами съ политической подкладкой, лишенными всякой художественыости, съ другой - необузданными произведен³ями крайняго романтизма, или же, наконецъ, передѣлками французскихъ драмъ и комед³й, иногда самыхъ посредственныхъ?

   Какъ было не рукоплескатъ этой женщинѣ, стремившейея достигнуть высшаго драматическаго искусства, въ то время, когда так³я крупныя силы, какъ Руби и Бретонъ де Лосъ Эрреросъ ограничивали свою дѣятельность лишь воспроизведен³емъ на сценѣ мелкихъ распрей да интригъ придворныхъ парт³й, враждовавшихъ между собой изъ-за преобладан³я?

   Какъ было не привѣтствовать ее, когда среди всеобщей шаткости и умственныхъ колебан³й, которыхъ не чуждъ былъ даже Соррилья, она такъ твердо выступала на борьбу съ романтизмомъ, давно уже не дававпшмъ публикѣ ничего, кромѣ драмъ, скроенныхъ по образцу пресловутой La Copa, de Marfil, преисполненной всевозможныхъ ужасовъ и прееступлен³й?

   Какъ было не благодарить ее за такое стойкое противодѣйств³е постоянно возраставшему наплыву французской легкости нравовъ? За то, наконецъ, что она возвратилась къ излюбленнымъ, чистѣйшимъ нац³ональнымъ источникамъ. и въ нихъ обновила самый духъ своего творчества?

   И такъ, вотъ какой совокупностью обстоятельствъ объясняется необычайный успѣхъ этого произведен³я, несомнѣнно обладающаго многими достоинствами, но не настолько, однако-же, сильнаго, чтобы произвести реакц³ю въ пользу классицизма, благоразумно изгнаннаго еще съ 1830 года. Если при такомъ восторженномъ отношен³и къ Алонсо Мун³е и явилась y нѣкоторыхъ приверженцевъ классической школы надежда на возвращен³е старыхъ трагед³й, то очень не надолго, Только одинъ драматическ³й писатель, Тамайо-и-Баусъ, рѣшился было послѣдовать за Гертрудой де Авельянеда, но и его попытка осталась безслѣдной, потому что не въ этомъ направлен³и должна была развиваться сценическая литература въ продолжен³е царствован³я Изабеллы II.

   Преувеличенный успѣхъ Алонсо Мун³е вредно повл³ялъ на всю будущность таланта его автора: вмѣсто того, чтобы черпать свое вдохновен³е въ тѣхъ идеяхъ и чувствахъ, какими были проникнуты первыя произведен³я Авельянеды, она уклонилась въ другую сторону, и послѣдующ³е ея романы - Espatolino и Guatimozin были навѣяны уже совершенно инымъ духомъ. Затѣмъ явились еще двѣ трагед³и: El Principe de Viana и Saul, но онѣ могли понравиться развѣ только самымъ ярымъ приверженцамъ старины. И такъ, вотъ еще одинъ крупный талантъ, неумѣвш³й ужиться съ своимъ вѣкомъ!

   Гертруда де Авельянеда родиласв въ 1816 г. на островѣ Кубѣ, и первыя ея поэтическ³я произведен³я, вначалѣ сороковыхъ годовъ, появлялись въ Мадридѣ за подписью Иностранка; поэтому Америка, пожалуй, имѣетъ нѣкоторое основан³е оспаривать ее y Испан³и. Авельянеда два раза была замужемъ, но второе супружество оказалось особенно несчастнымъ: мужъ ея умеръ черезъ нѣсколько мѣсяцевъ послѣ свадьбы, и это горестное событ³е до такой степени потрясло весь нравственный организмъ писательницы, что она почувствовала себя неспособной оставаться среди общества и удалилась въ монастырь, гдѣ безвыходно провела взаперти нѣсколько печальныхъ лѣтъ. Однако, время и тутъ оказало свое цѣлительное дѣйств³е; успокоенная мало-по-малу и примиренная съ своей судьбой, Гертруда возвратилась въ литературный м³ръ, a вскорѣ потомъ начали появляться ея произведен³я, задуманныя и подготовленныя, вѣроятно, еще въ монастырскомъ одиночествѣ. Приведемъ ихъ заглав³я: Recaredo; La Verdad vence les apariencias, Errores del corazon Las Glorias de España, El Donativo del Diablo, La Hija de las flores, La Aventura; Hortensia; La Somnambula.

   z

  

   Тамайо-и-Баусъ - писатель еще не старый, начавш³й свою дѣятельность не болѣе, какъ лѣтъ за двадцать до настоящаго времени. Почти сразу принятый въ кружокъ академиковъ, онъ считалъ уже своей обязанностью оставаться достойнымъ такой чести и неизмѣнно держался того рода литературы, который называется высокимъ.

   По примѣру Авельянеды, или скорѣе - французскихъ писателей - Понсара и Латуръ де Сэнтъ-Ибара, то-же стремившихся воскресить на сценѣ отжившую трагед³ю, онъ избралъ своимъ сюжетомъ то событ³е, что положило конецъ могуществу римскихъ децемвировъ, a именно - умерщвлен³е центур³ономъ Виргин³емъ своей дочери Виргин³и, обезчещенной Апп³емъ Клавд³емъ. Содержан³е не новое, давно исчерпанное Ла-Гарпомъ, Альф³ери, Латуръ де Сэнтъ-Ибаромъ, не говоря уже o второстепенныхъ драматургахъ.

   Самъ по себѣ этотъ сюжетъ сцениченъ и въ обработкѣ такого мощнаго, энергичнаго писателя, какъ Альф³ери, можетъ произвести огромное впечатлѣн³е на зрителей, но онъ совершенно не подходитъ къ характеру Тамайо, - человѣка, въ сущности вполнѣ равнодушнаго къ политическимъ идеямъ, нисколько не сочувствующаго стремлен³ямъ демократ³и и гораздо болѣе тяготѣвшаго къ высшему классу, въ то время, когда онъ былъ главнымъ руководителемъ испанскаго общества. Вообще, так³е сюжеты скорѣе могутъ служить матер³аломъ для писателей въ духѣ Шекспира и Кальдерона, чѣмъ для послѣдователей Корнеля, или Вольтера; и намъ кажется, что Тамайо могъ бы достигнуть несравненно большаго значен³я въ литературѣ, если-бы отдался вл³ян³ю современнаго романтизма, не пытаясь воскресить давно отжившихъ формъ.

   Но, исключительно поглощенный извѣстными классическими традиц³ями, онъ сосредоточиваетъ всѣ усил³я на торжественности слога, на строгой изысканности выражен³й, забывая o болѣе существенныхъ услов³яхъ художественнаго творчества, o жизненности и правдѣ. Пусть авторъ дѣйствительно воскресилъ бы передъ своими современниками могуч³й духъ римскихъ плебеевъ, ихъ глубокое уважен³е къ праву, ихъ неукротимую ненависть ко всякой тиран³и. Но какъ можетъ онъ проникнуться республиканскими идеями и чувствами, когда самъ живетъ подъ сѣнью королевской власти, чая отъ нея великихъ и богатыхъ милостей; когда всѣ его тайные помыслы направлены къ тому, чтобы попастъ въ число академическихъ свѣтилъ, и вкогда онъ знаетъ въ тоже время, что двери этого святилища открыты лишь для защитниковъ полусгнившаго трона да старой, разлагающейся вѣры?

   Поэтому, не смотря на самыя усердныя и слишкомъ ужъ преувеличенныя восхвален³я упомянутой п³есы нѣкоторыми критиками панегиристами испанскихъ авторовъ, мы все-таки не можемъ согласиться съ ними, не можемъ найти въ ней такихъ существенныхъ достоинствъ, которыя ставили-бы ее выше всѣхъ трагед³й, написанныхъ на тотъ-же сюжетъ.

   Авторъ, по нашему мнѣн³ю, сдѣлалъ важную ошибку, женивъ на Виргин³и трибуна Ицил³уса, который былъ лишь ея женихомъ. По римскимъ законамъ отецъ имѣлъ право жизни и смерти надъ своей дочерью только до тѣхъ поръ, пока она не вступала въ бракъ; такъ зачѣмъ же было отнимать y Виргин³я это отеческое право и тѣмъ умалять высокое значен³е его поступка, тогда какъ все дѣло въ томъ, что Апп³й Клавд³й, злоупотребивъ своей властью правителя, нарушилъ именно то самое право, которое долженъ былъ охранять и защищать.

   Однако, въ общемъ, произведен³е Тамайо обладаетъ многими несомнѣнными достоинствами, и мы вовсе не хотимъ навлекать на себя нарекан³я въ несправедливомъ отношен³и къ почтенному писателю, - добросовѣстному, одаренному талантомъ, хотя не настолько сильному духомъ, чтобы идти противъ современныхъ общепринятыхъ взглядовъ и услов³й жизни.

   Но, какъ-бы то ни было, мы все-таки ставимъ несравненно выше этой попытки другое его произведен³е - въ сотрудничествѣ съ Орел³ано-Фернандесомъ Герра-и-Орбе, a именно, историческую драму подъ заглав³емъ La Rica Hembra (Магнатка). Если вообще мы считаемъ трагед³ю устарѣлой, отжившей формой, за то глубоко вѣримъ въ будущность исторической драмы, и намъ кажется, что этотъ послѣдн³й родъ литературнаго творчества долженъ крѣпнуть и развиваться по мѣрѣ того, какъ истор³я, расширяя свою область, все глубже проникаетъ въ общественные иравы минувшихъ временъ.

   Если писатель, обращаясь къ событ³ямъ прошлаго, вникнетъ въ ихъ внутренн³й смыслъ, изучитъ всѣ тѣ жизненныя услов³я, при которыхъ они совершались, - y него не будетъ недостатка ни въ поразительныхъ драматическихъ эффектахъ, ни въ яркихъ картинахъ, полныхъ богатаго матер³ала для художника и великаго поучен³я для толпы. Вѣдь въ одной драмѣ можно изобразить цѣлую эпохуN здѣсь есть гдѣ развернуться творческимъ силамъ, a дѣло разумной критики - поощрять ихъ въ этомъ направлен³и.

   Драма La Rica Hembra, очевидно, написана подъ вл³яя³емъ именно такой идеи. Сотрудники возвращаются здѣсь къ прежнему духу Лопе де Вега и Кальдерона, не забывая въ то-же время нашихъ современныхъ требован³й, то-есть, строго соблюдая историческую правду и реальность фактовъ. То было хорошее намѣрен³е, и къ чести Тамайо надо сказать, что онъ проявилъ и умственяую и нравственную независимость, когда въ 1854 году рѣшился пуститъ на сцену подъ своимъ именемъ это произведен³е, навѣянное скорѣе романтизмомъ, чѣмъ классицизмомъ; a другой сотрудникъ - Герра-и-Орбе, уже извѣстный въ литературѣ своими двумя драмами въ прозѣ: Дочь Сервантеса и Алонсо Кано, - внесъ въ него съ своей стороны, помимо глубокихъ историческихъ знан³й, еще замѣчательное мастерство въ обрисовкѣ характеровъ, что какъ нельзя лучше согласовалось съ художественными достоинствами Тамайо.

   Здѣсь является на первомъ планѣ очень рельефный типъ средневѣковой знатной женщины, до мозга костей проникнутой предразсудками своей касты, готовой, ради поддержан³я родового велич³я, ножертвовать самыми глубокими, самыми завѣтными чувствами, - и вмѣстѣ съ тѣмъ натуры возвышенной, безукоризненно честной, непоколебимо твердой. Этотъ типъ выбранъ удачно: можетъ быть, онъ уже давно исчезъ въ другихъ нац³яхъ, но въ Испан³и еще до сихъ поръ встрѣчаются так³я женщины, соединяющ³я въ себѣ съ закоренѣлыми предразсудками удивительную душевную мощь и чистоту, какую-то своеобразную, величавую стойкость въ исполнен³и законовъ чести, нравственности и человѣколюб³я. Въ наше время крайней распущенности и упадка общественныхъ нравовъ, полезно иногда по³чазывать людямъ так³е мощные типы былыхъ временъ; это невольно заставляетъ оглянуться на самихъ себя и во всякомъ случаѣ дѣйствуетъ благотворно, a въ кажущейся неправдоподобности этихъ типовъ заключается самое сильное осужден³е нашему современному нравственному складу.

   Драма переноситъ насъ во времена Педро Жестокаго.

   Донья Хуана де Мендоза (La Rica Hembra) живетъ въ своемъ укрѣпленномъ замкѣ, окруженная многочисленными вассалами. Но вотъ сосѣдн³е сеньоры, завидуя могуществу магнатки, идутъ на нее войной, со всѣхъ сторонъ вторгаясь въ ея владѣн³я. Тогда для защиты отъ враговъ донья Хуана собираетъ сильное войско и ставитъ во главѣ его молодого пажа, котораго она любитъ втайнѣ и желала бы возвысить до себя, давъ ему возможность отличиться на войнѣ. Между тѣмъ король давно уже рѣшилъ отдать огромныя богатства доньи Хуаны, вмѣстѣ съ ея рукою, одному изъ своихъ вѣрныхъ приверженцевъ, котораго и посылаетъ къ ней для объявлен³я монаршей воли. Этотъ избранникъ облеченъ въ зван³е главнаго начальника кастильскаго флота и вмѣстѣ съ твмъ приходится нѣсколько сродни королю, какъ незаконный сынъ его побочнаго брата. Не зная, что женихъ самъ лично принесъ ей королевское повелѣн³е, донья Хуана тутъ-же, въ присутств³и посла, даетъ полную волю своему негодован³ю и страшно оскорбляетъ предназначеннаго ей жениха, болѣе всего возмущаясь тѣмъ, что онъ незаконнорожденный сынъ прелата и жидовки. Королевск³й посланникъ уязвленный до глубины души, вспыхиваетъ гнѣвомъ и, не помня себя, наноситъ ударъ въ лицо доньѣ Хуанѣ, при чемъ объявляетъ ей свое имя. Полная невыразимаго негодован³я, она приказываетъ стражѣ схватитъ обидчика и въ первую минуту готова предать его смерти; но потомъ, одумавшись, измѣняетъ свое рѣшен³е.

   "Нѣтъ, - говоритъ Хуана, - если ты будешь поверженъ мертвымъ къ моимъ ногамъ; если прольется твоя кровь, она не смоетъ того позора, которымъ ты заклеймилъ мое лицо. Пусть-же совершится велѣн³е судьбы, - я покорюсь ему и буду твоей женой; тогда никто по крайней мѣрѣ не скажетъ, что чужой человѣкъ, a не законный супругъ, дерзнулъ поднять на меня руку".

   Между тѣмъ, послѣ блестящихъ побѣдъ, одержанныхъ надъ врагами, пажъ вернулся изъ своего похода, и его затаенная любовь помимо воли вырывается наружу, когда онъ узнаетъ o совершившемся бракѣ. Это, конечно, не можетъ поколебать Хуану, a тѣмъ менѣе совратить ее съ пути долга и чести, но мужъ все-таки подозрѣваетъ измѣну, и въ немъ пробуждается яростная ревность. Отсюда начало драматической борьбы между женщиной, любящей другого, но остающейся вѣрной своему долгу; ревнивымъ мужемъ, готовымъ въ первое время растерзать своего соперника, но потомъ, подъ вл³ян³емъ несомнѣннаго убѣжден³я въ высокой нраветвенности Хуаны, обращающимся мало-по-малу къ болѣе великодушнымъ чувствамъ; и, наконецъ, молодымъ пажомъ, полнымъ любви, жизни и страсти, который уже могъ надѣяться на взаимность, когда роковая случайность разбила впрахъ всѣ его мечты и навѣкъ разлучила съ той, для кого только и билось его сердце. Положен³е, какъ нельзя болѣе, благодарное для авторовъ, и они хорошо съумѣли воспользоваться имъ.

   Въ цѣломъ эта драма представляетъ живую и яркую картину того анархическаго состоян³я народа, которое, начинаясь въ среднихъ вѣкахъ, проходитъ черезъ всю истор³ю Пиренейскаго полуострова и, можетъ быть, является первой причиной тѣхъ смутъ и неурядицъ, что угнетаютъ Испан³ю до нашихъ дней. Приведемъ, для иллюстрац³и, еще одинъ монологъ: "О, кто-же защититъ родную землю, кто спасетъ ее отъ раззорен³я? Долго-ли будемъ терпѣть гонен³я, злобу, неправду и войны, войны безъ конца!... Неужели намъ вѣчно суждены однѣ кровавыя битвы вмѣсто мирныхъ празднествъ, проклят³я и ненавистъ вмѣсто любви, безсонныя, тревожныя ночи вмѣсто спокойнаго сна? Къ оруж³ю, къ оруж³ю!... Но гдѣ враги? Откуда грозитъ бѣда? Никто не знаетъ, никто не считалъ ихъ силъ. Одни говорятъ одно, другимъ кажется другое, и всѣ дѣйствуютъ вразбродъ, бросаются въ разныя стороны. Куда ни оглянись, - всюду зарева пожаровъ кровавымъ отблескомъ освѣщаютъ горизонтъ. Люди спятъ на гнилой соломѣ, пьютъ воду изъ зловонныхъ лужъ и вѣчно дрожатъ, въ ожидан³и нападен³я; обезумѣвш³я толпы ихъ бѣгутъ въ паническомъ страхѣ, но изъ тысячи спасается одинъ. По ночамъ барабанный бой, еще до зари боевая труба поднимаетъ тревогу, и снова рѣзня, струится кровь, упитывая землю, умножаются груды мертвыхъ тѣлъ... Господи, сойди съ небесъ и разсуди насъ!"

   Пять вѣковъ миновало съ тѣхъ поръ, a несчастная Испан³я все еще не избавилась отъ подобныхъ картинъ, карлисты воспроизводятъ ихъ и понынѣ во многихъ ея провинц³яхъ.

  

  

   Послѣ сентябрьской революц³и 1868 года, Айяла играетъ важную роль въ политической жизни Испан³и. Примкнувъ къ прежнему союзу либераловъ, т. е. къ парт³и, наиболѣе дѣятельной и энергичной, онъ сталъ однимъ изъ главныхъ участниковъ того движен³я, которымъ былъ разрушенъ тронъ Изабеллы II.

   Здѣсь, конечно, не мѣсто для оцѣнки его политической дѣятельности; съ этой точки зрѣн³я мы предполагаемъ взглянуть на него въ другомъ нашемъ трудѣ Новая Истор³я Испан³и, гдѣ намъ придется опредѣлять степень участ³я каждой парт³и въ этомъ нац³ональномъ возстан³и; въ настоящемъ же очеркѣ мы отмѣтимъ лишь одинъ фактъ: потому-ли, что Айяла еще ранѣе принадлежалъ къ заговору герцога де-Монпансье, или потому, что былъ возмущенъ, какъ и большинство его парт³и, несправедливой ссылкой на Канарск³е острова Серрано и Дульце, но въ 1868 году онъ пришелъ къ убѣжден³ю въ немедленной необходимости низвергнуть правительство Изабеллы II и съ этой цѣлью примкнулъ къ прогрессистамъ и либераламъ.

   Приверженцы генерала Прима - республиканцы Хереса и Кадикса горячо отозвались на его призывъ и своимъ дружнымъ, энергичнымъ содѣйств³емъ сразу обезпечили успѣхъ предпр³ят³я. Нечего и говорить, что если бы ун³онисты вздумали дѣйствовать одни лишь своими собственными силами, имъ никогда не удалось-бы ничего достигнуть.

   Вскорѣ послѣ революц³и 1868 г. Айяла былъ назначенъ министромъ колон³й и занималъ этотъ постъ до самаго восшеств³я на престолъ принца Амедея.

   Намѣрен³я Айялы нисколько не клонились въ пользу ни пьемонтской династ³и, ни республики; всѣ его симпат³и были на сторонѣ герцога де-Монпансье, a когда невозможность этой агитац³и стала очевидной, онъ перешелъ на сторону приверженцевъ сына Изабеллы, отказавшись отъ всякаго содѣйств³я итальянскому принцу, возведенному кортесами на испанск³й престолъ. Затѣмъ, во все время, пока власть оставалась въ рукахъ республиканцевъ, Айяла не выдвигался впередъ, сохраняя выжидательную позиц³ю; но лишь только военная революц³я возстановила вл³ян³е его единомышленниковъ, онъ снова выступилъ на политическое поприще и, въ царствован³е Альфонса XII, занялъ тотъ самый министерск³й постъ, какой былъ ввѣренъ ему послѣ революц³и.

   Надо замѣтить, что наружность человѣка играетъ въ Испан³и далеко не послѣднюю роль и значительно способствуетъ его успѣхамъ, особенно на такомъ видномъ поприщѣ, какъ политическое; Айяла же въ этомъ отношен³и былъ не обиженъ природой. Эскричъ, въ одномъ изъ своихъ послѣднихъ романовъ, рисуетъ намъ его, въ полномъ разцвѣтѣ молодости, мужественной силы и красоты. Онъ былъ высокаго ро ста, съ черной продолговатой бородкой, съ роскошными волнистыми волосами и открытымъ, яснымъ лицомъ, отмѣченнымъ, по словамъ романиста, печатью таланта и серьезной мысли.

   Можетъ быть, портретъ нѣсколько и прикрашенъ, но онъ во всякомъ случаѣ объясняетъ, почему Айяла успѣлъ пр³обрѣсти такое быстрое вл³ян³е на общественныя дѣла, и какъ этотъ писатель, занятый до тѣхъ поръ исключительно драматическимъ творчествомъ, вдругъ, съ первыхъ-же дней революц³и 1868 года, становится однимъ изъ самыхъ значительныхъ государственныхъ людей на Пиренейскомъ полуостровѣ.

   Въ литературѣ своей эпохи Айяла выдѣляется изъ толпы другихъ ея представителей особенно тѣмъ, что произведен³я его всегда строго согласуются съ современными требован³ями и отражаютъ въ себѣ вполнѣ реальную жизнь во всемъ ея разнообраз³и; a так³я свойства, въ соединен³и съ крупнымъ талантомъ, ставятъ его, no нашему мнѣн³ю, несравненно выше Тамайо, Авельянеды и Руби, которые витали большею частью въ отвлеченной области творчества, повторяя въ немъ уже давно извѣстные мотивы.

   Айяла вообще не можетъ пожаловаться на равнодуш³е къ нему общества: большинство его произведен³й имѣло значительный успѣхъ на сценѣ, но лучшими изъ нихъ считаются п³есы: El Tejado de Vidrio и El Tanto por Ciento, ocoбенно горячо была принята мадридской публикой послѣдняя, доставившая автору огромную популярность. Поэтому и мы остановимея на ней.

   El Tanto por Ciento (Большой Процентъ) - трехъ-актная комед³я въ стихахъ. Во Франц³и, на сценѣ Thêátre-Francais или Gymnase, ей навѣрное не вызвать-бы особаго энтуз³азма, потому что аж³отажъ, противъ котораго направлены ея стрѣлы, слпшкомъ ужъ глубоко укоренился въ нашемъ обществѣ. Но совсѣмъ другое дѣло въ Испан³и тамъ она появилась въ такое время, когда вся нац³я страдала отъ горячечной спекуляц³и и развит³я всевозможныхъ аферъ, характеризующихъ царствован³е Изабеллы II. Охваченное ман³ей подражан³я, все еще слѣпо воспринимая французск³е нравы, испанское общество, безъ капиталовъ, безъ спец³альной подготовки, безъ необходимой стойкости въ трудѣ, рѣшилсь вдругъ, по нашему примѣру, пуститься въ коммерческ³я и промышленныя предпр³ят³я. Вмѣсто того, чтобы поставить дѣло на твердыхъ, прочно выработанныхъ началахъ, изучивъ предварительно всѣ услов³я современнаго производства, испанцы увидѣли тутъ одно лишь удовлетворен³е своей исконной страсти къ азартной игрѣ. Айяла ярко освѣтилъ этотъ общественный недугъ, представилъ въ живомъ изображен³и всѣ его характерныя особенности.

   Онъ показалъ, какъ жажда обогащен³я мало-по-малу уничтожаетъ въ человѣкѣ и чувство чести, и совѣсть, и справедливость отношен³я къ людямъ затронулъ одну изъ самыхъ жгучихъ язвъ современной нравственности, a такъ какъ испанское общество не совсѣмъ еще погрязло въ этомъ омутѣ, то оно горячо выразило свою признательность автору за его полезное предостережен³е.

   Однако, въ комед³и Айялы естъ много недосказаннаго, a это-то именно и не понравилось-бы во Франц³и: насколько вреденъ аж³отажъ для народа, настолько-же благотворенъ для него духъ предпр³имчивости и разумной эксплуатац³и природныхъ богатствъ. Надо было показать это различ³е и въ контрастъ спекуляц³и поставить свѣтлый образъ разумно-предпр³имчиваго, здороваго труда. Но это, очевидно, не входило въ задачу Айялы; онъ зналъ, что испанцы слишкомъ далеки отъ достижен³я такихъ идеаловъ, a потому, какъ истый доктринеръ, счелъ за лучшее воздержаться отъ всякихъ отвлеченныхъ соображен³й, которыя могли-бы только повредить успѣху его п³есы.

  

  

   Если царствован³е Изабеллы II не представляетъ намъ ни одного таланта, настолько сильнаго и крупнаго, чтобы соперничать съ великими писателями золотого вѣка, за то оно богато второстепенными дѣятелями по всѣмъ отраслямъ литературы, и преимущественно сценической. Это объясняется тѣмъ, что въ пер³одъ отъ 1830 до 1813 г. литературная извѣстность служила, помимо всего прочаго, еще главнымъ источникомъ блестящихъ политическихъ карьеръ, а, въ виду такой заманчивой перспективы, испанская молодежь естественно воспылала страстью къ писательству, ставшему самымъ вѣрнымъ оруд³емъ для достижен³я высшихъ ступеней на общественной лѣстницѣ. Но когда, послѣ 1843 года, правительство Изабеллы II окрѣпло окончательно, случилось то, чего слѣдовало ожидать: политика отвернулась отъ литературы. Тогда всѣмъ писателямъ карьеристамъ волей-неволей приходилось оставить мечты o почестяхъ и думать только o насущныхъ потребностяхъ жизни; a такъ какъ театръ и журналистика представляли сравнителыю болѣе матер³альныхъ выгодъ, то большинство устремилось именно на эти два поприща и буквально заполонило ихъ.

   И такъ, вотъ что породило въ данный пер³одъ огромное количество драматическихъ произведен³й, o которыхъ мы, конечно, упомянули-бы въ нашемъ обзорѣ, еслибъ не были увѣрены, что ни для кого не можетъ быть интересно перечислен³е всѣхъ этихъ заурядностей, въ большинствѣ даже не оригинальныхъ, a передѣланныхъ съ французскаго и теперь уже забытыхъ.

   Однако, въ этой категор³и второстепенныхъ писателей есть и так³е, которыхъ нельзя обойти молчан³емъ.

   Къ числу ихъ принадлежитъ, напр. Эгвилацъ, недавно умерш³й, a родивш³йся около 1833 г. въ Санъ-Дукарѣ де Варрамеда. Это одинъ изъ самыхъ