Гюббар Гюстав - История современной литературы в Испании

аян³я въ своихъ злодѣйствахъ на землѣ. Въ заключен³е статуя приглашаетъ его къ себѣ.

   Донъ Тенор³е обѣщаетъ придти и остается вѣренъ данному слову. Убивъ предварительно еще двухъ изъ своихъ близкихъ друзей за то, что они усомнились въ правдивости его разсказа o явлен³и командора, онъ въ назначенный часъ отправляется въ склепъ, но теперь его прежн³я чувства измѣнилисъ, - это уже другой человѣкъ:

  

   О, что со мной?!... Все сразу помрачилось

   Въ моихъ глазахъ. Душа объята страхомъ

   Предъ чѣмъ-то грознымъ, роковымъ, могучимъ

   Въ умѣ хаосъ, ни силы нѣтъ, ни воли,

   И словно бурный вихрь меня уноситъ

   Въ невѣдомую даль, быть можетъ, въ бездну.

   О, гдѣ-же все, чѣмъ жилъ я, чѣмъ гордился,

   Что сознавалъ въ себѣ несокрушимымъ?...

   Давно-лъ такъ твердо было убѣжденье.

   Что и душа, какъ тѣло, умираетъ

   Съ послѣднимъ вздохомъ, - и конецъ всему,

   A жизнь иная - вымыселъ пустой?

   Не то теперь, не даромъ близость смерти

   Наводитъ страхъ зловѣщ³й. . . . . . . . . . . . .

  

   Чтобы окончательно разсѣять всякое сомнѣн³е въ своемъ героѣ, авторъ снова прибѣгаетъ къ сверхъеетественному: y Командора тоже приготовленъ пиръ, но гости на немъ скелеты, a яства - пепелъ и прахъ. Пламя со всѣхъ сторонъ окружаетъ несчастнаго Хуана, уже близкаго къ смерти, но не оно страшитъ его, a грозный Бож³й гнѣвъ:

  

   Такъ это правда!... Есть иная жизнь,

   Таинственный и страшный м³ръ за гробомъ

   Безумный!... Я не вѣрилъ, издѣвался

   Надъ этой правдой, презиралъ ее.

   И вотъ она открылась мнѣ теперь,

   Въ мннуту гибели неотвратимой!...

   Мутится умъ, и въ сердцѣ стынетъ кровь.

  

   Однако, несмотря на весь ужасъ своего положен³я, онъ все еще не раскаивается въ глубинѣ души, хотя и знаетъ, что исключенъ уже изъ м³ра живыхъ. Вотъ ему слышится похоронное пѣн³е; это его отпѣваютъ, считая мертвымъ, убитымъ въ тотъ самый вечеръ y воротъ своего дворца однимъ изъ гостей, приглашенныхъ на пиръ. Онъ сознаетъ, что присутствуетъ на собственномъ погребен³и, и въ памяти его длинной вереницей проходятъ всѣ совершенныя имъ злодѣян³я; надежды на спасен³е нѣтъ. Вотъ уже къ нему прикоснулась холодная рука Командора и влечетъ въ адъ. Тогда только, вполнѣ смиривш³йся, побѣжденный, онъ восклицаетъ въ порывѣ искренняго раскаян³я:

  

   О, Всемогущ³й!... Грѣшенъ я безмѣрно,

   Но нѣтъ предѣла благости Твоей.

   Я вѣрю, Ты прости³пь, Ты не отвергнешь

   Моей души, омытой покаяньемъ.

   Велик³й Богъ! Спаси меня, помилуй!

  

   Тутъ происходитъ мгновенное измѣнен³е обстановки: является донья Инэса; она повелѣваетъ всѣмъ другимъ призракамъ удалиться въ свои могилы, a сама беретъ дона Хуана, за руку и восходитъ съ нимъ на небо.

   Любовь спасаетъ грѣшника на самомъ краю пропасти.

   Отсюда и другой выводъ: Богъ дона Хуана Тенор³е - милосердый, всепрощающ³й Богъ.

   Таково содержан³е этого знаменитаго произведен³я, совмѣщающаго въ себѣ мистическ³й духъ Кальдерона съ такимъ-же нац³ональнымъ духомъ Тирсо де Молина, т. е. духомъ беззавѣтной отваги, не знающей ни удержу, ни предѣловъ. Донъ Хуанъ Тенор³е потому именно и популяренъ, что въ немъ отражается коренной характеръ нац³и, присущ³й болѣе или менѣе каждому испанцу; заслуга-же автора заключается лишь въ томъ, что онъ вѣрно воспроизвелъ этотъ типъ въ литературной формѣ, украсивъ свою драму оживленными д³алогами и сильнымъ, изящнымъ стихомъ.

  

  

   Послѣ Соррильи никто не возбуждалъ такого восхищен³я въ высшихъ классахъ испанскаго общества, какъ донъ Рамонъ Кампоаморъ. Они были ровесниками, - оба родились въ 1817 году, но второй гораздо позже достигъ успѣха, и это скорѣе послужило ему въ пользу, чѣмъ въ ущербъ. Развиваясь постепенно, творчество его крѣпло, a самъ онъ имѣлъ время лучше присмотрѣться къ жизни и установить свое нравственное м³росозерцан³е на болѣе прочныхъ началахъ.

   Кампоаморъ не ограничивается одними описан³ями и картинками; это не передѣлыватель старыхъ легендъ на новый ладъ, a творецъ самостоятельный, истинный художникъ, стремящ³йся поставить свое имя на ряду съ Милътонами и Дантами. Хотя ему не разъ приходилось засѣдать въ кортесахъ, въ качествѣ депутата, но политика не поглотила всѣхъ его умственныхъ силъ, какъ это было съ большинствомъ испанскихъ дѣятелей изъ того-же литературнаго м³ра.

   Мы остановимся здѣсь на однихъ только поэтическихъ произведен³яхъ Кампоамора, потому что, хотя самъ онъ и сильно претендовалъ на зван³е философа, но въ дѣйствительности ему не удалось создать на этомъ поприщѣ ничего сколько нибудь заслуживающаго вниман³я, трудно было соединить въ своемъ умѣ и привести въ стройную систему тѣ смутныя идеи, что внушала ему своеобразная метафизика.

   Есть два сборника его лирическихъ стихотворен³й подъ заглав³емъ Думы Поэта и Doloras {Вотъ что разумѣетъ здѣсь самъ авторъ подъ словомъ Doloras: выражен³е чувства и философской мысли въ легкой, игривой оормѣ стиха.}. Кромѣ того онъ написалъ эпичеекую поэму Колумбъ и другую съ болѣе обширнымъ замысломъ, Всем³рную Драму, состоящую изъ восьми дней. Ниже мы изложимъ ея содержан³е, чтобы читатель могъ составить o ней понят³е хотя въ общихъ чертахъ.

   Наиболѣе извѣстны и наиболѣе популярны изъ его произведен³й - стихи, помѣщенные въ упомянутомъ нами сборникѣ Las Doloras.

   Высшее испанское общество оставалось неизмѣнно благосклоннымъ къ этому поэту: во все царствован³е Изабеллы II оно поетоянно собиралось въ своемъ частномъ театрѣ - Колизеѣ Пиккера, названномъ такъ въ честь знаменитаго художника-скульптора, создавшаго всѣ архитектурныя украшен³я этого здан³я. Абоненты устроивали тамъ литературно-драматическ³е вечера, на которыхъ нерѣдко присутствовала и сама королева со всѣми членами своей семьи. Кампоаморъ большею частью являлся главнымъ героемъ этихъ собран³й; онъ читалъ на нихъ свои акростихи, тр³олеты и проч., и все это увлекало слушателей, потому что было или согрѣто чувствомъ, или освѣщено мыслью, и всегда облечено въ грац³озную форму, проникнуто мелод³ей стиха, - этимъ прирожденнымъ даромъ большинства испанскихъ поэтовъ. Онъ вольно распѣвалъ свои пѣсни, какъ жаворонокъ, a иногда, для усилен³я эффекта, имъ аккомпанировала артистическая музыка.

   Всем³рная Драма написана въ 1869 году; но, по нашему мнѣн³ю, было-бы своевременнѣе, еслибъ она появилась двумя-тремя вѣками раньше, - такъ мало въ ней общаго съ идеями и стремлен³ями нашего вѣка. Эта драматическая поэма, какъ уже было упомянуто, дѣлится на восемь дней и, подобно Божественной Комед³и, Потерянному Раю, вся написана стихами. Много усиленнаго труда и времени взяла она y автора, но при этомъ едва-ли способна удовлетворить даже самому невзыскательному вкусу современнаго человѣка. Повторяемъ, такое произведен³е могло-бы имѣть смыслъ для XVI или XVI² столѣт³й, но для насъ, послѣ философскаго движен³я XVIII вѣка, оно уже является положительнымъ анахронизмомъ, и относительный успѣхъ его возможенъ развѣ только въ самомъ ограниченномъ кружкѣ, все еще витающемъ въ старыхъ предан³яхъ. Вообще, когда поэтъ намѣренно отрѣшается отъ чувствъ и понят³й своихъ современниковъ, стремясь возсоздать въ ихъ воображен³и давно исчезнувш³е образы, онъ рискуетъ остаться въ одиночествѣ, потому что не можетъ возбудить ни интереса, ни симпат³и въ читателѣ.

   Первая часть драмы происходитъ въ монастырскомъ саду. Юная, прекрасная Соледада и влюбленный въ нее Гонор³й безцѣльно бродятъ въ немъ, отдавшись своимъ мечтамъ. Вдругъ передъ ними является ²исусъ Волхвъ, тотъ самый, что, по сказан³ю евангелиста Марка, послѣдовалъ за ²исусомъ Христомъ, когда Онъ взятъ былъ подъ стражу и покинутъ своими учениками. Это апокриѳическое лицо, избранное въ драмѣ оруд³емъ Бож³ей воли, разсказываетъ между прочимъ, что послѣ смерти ²исуса Христа ангелы соорудили гигантск³й мостъ отъ неба до земли, чтобы по немъ восходило раскаян³е людей и нисходило на нихъ прощен³е.

   На берегу источника, именуемаго Забвен³емъ, Гонор³й сознается, что, побуждаемый чувствомъ ревности и желан³емъ безраздѣльно владѣть любовью прекрасной Соледады, устранилъ съ пути ея родного брата Палац³ана, заключивъ его въ темницу.

   Любовь до такой степени обуяла всѣ помыслы Гонор³я, что онъ уже не сознаетъ своей вины, не чувствуетъ ни раскаян³я, ни угрызен³я совѣсти, а, весь поглощенный своей страстью, объ одномъ только и думаетъ, одного желаетъ - сохранить навѣки обладан³е обожаемымъ существомъ. Въ этомъ стремлен³и онъ не знаетъ границъ и съ какимъ-то неистовымъ увлечен³емъ молитъ обратить его въ мраморъ, чтобы не покидать могилы своей возлюбленной, если смерть похититъ ее, - оставаться хотя-бы нѣмымъ, неподвижнымъ, но вѣчнымъ хранителемъ дорогого праха. ²исусъ Волхвъ не отвергъ возможности иеполнен³я такой мольбы, но тутъ-же предостерегъ Гонор³я, что своимъ безумнымъ желан³емъ онъ самъ готовитъ себѣ невыразимыя муки.

   Затѣмъ авторъ переноситъ насъ на кладбище, гдѣ поч³етъ Соледада, a надъ могилой ея стоитъ Гонор³й, обращенный въ статую. Но вотъ является Палац³анъ, освободившись изъ тюрьмы; онъ полонъ скорби o той, что была невольной причиной его заточен³я, и горько оплакиваетъ ее; при этомъ несчастный Гонор³й, несмотря на свою метаморфозу, испытываетъ так³я мучен³я ревности, что ²исусъ Волхвъ, сжалившись наконецъ надъ страдальцемъ, освобождаетъ его изъ мраморныхъ узъ.

   Во второй день исполняется другое желан³е Гонор³я: онъ обращенъ въ дерево, - въ зеленый кипарисъ, осѣняющ³й могилу Соледады, и надѣется найти успокоен³е на этой новой ступени быт³я; a между тѣмъ Соледада, видя съ небесной выеоты, какъ вѣрна и безпредѣльна его любовь, помышляетъ сойти къ нему на землю, но уже за одну эту мысль мгновенно подвергается изгнан³ю изъ обители праведныхъ. Тогда она взываетъ къ помощи ²исуса Волхва, и въ ту-же минуту разражается страшная гроза, преображенная въ бурю и молн³ю, Соледада спускается надъ собственной могилой и разсѣиваетъ свой прахъ, при чемъ изъ древеснаго ствола вырывается отчаянный крикъ, затѣмъ другая молн³я разбиваетъ кипарисъ, и освобожденный Гонор³й, не узнавъ своей возлюбленной, съ проклят³емъ бѣжитъ изъ этого мрачнаго убѣжища, гдѣ такъ долго жилъ и страдалъ.

   На трет³й день Гонор³й поднимается еще ступенью выше въ порядкѣ м³роздан³я: онъ обращенъ уже въ одушевленное существо, - въ могучаго орла, и, попрежнему вѣрный своей невозможной любви, поетъ ей гимны, паря въ воздушной вышинѣ; потомъ спускается на то мѣсто, гдѣ была могила Соледады, и осыпаетъ его цвѣтами. A между тѣмъ, летая по поднебесью, онъ видитъ м³ръ во всемъ разнообраз³и порока и зла: то открывается передъ нимъ обширное царство лжии, обвивающей всю жизнь человѣческую, то обнаруживаются скрытыя во мракѣ, невѣдомыя дѣян³я, и орлиный взоръ его проникаетъ въ самую глубину сокровенныхъ помысловъ, въ самые непроницаемые душевные тайники. Пользуясь такими данными, авторъ вводитъ въ свою поэму нѣсколько отрывочныхъ драматическихъ эпизодовъ и тѣмъ хоть отчасти приближаетъ къ дѣйствительности эту сплошную фантасмагор³ю; но вслѣдъ за тѣмъ она продолжается снова и уже съ немногими, рѣдкими проблесками жизненной правды. День заканчивается въ соборѣ: Гонор³й, привлеченный изображен³емъ Соледады, украшающимъ алтарь, все въ томъ-же образѣ орла врывается во внутренность храма и тамъ производитъ пожаръ, желая раздуть сильнѣе священный огонь. Алтарь вспыхиваетъ и обращается въ пепелъ, a негодующ³й народъ схватываетъ виновника, требуя, чтобы онъ былъ сожженъ на кострѣ. Во время совершающейся казни душа Гонор³я вылетаетъ изъ пламени, но Соледада, движимая желан³емъ спасти его, сама бросается на костеръ и выноситъ всѣ муки, предназначенныя ея возлюбленному.

   На четвертый день Гонор³й уже является въ образѣ молодого схимника, принявшаго пострижен³е отъ епископа Палац³ана, который нарекъ его прежнимъ именемъ въ честь своего брата, похищеннаго смертью, a при этомъ и собственная душа Гонор³я какъ будто слилась во едино съ той, что жила когда-то въ тѣлѣ усопшаго. Передъ нами исповѣдальня: y ногъ молодого духовника склонилась женщина, откинувъ покрывало съ своего прекраснаго лица, и онъ содрогается при взглядѣ на нее, потому что узнаетъ дорог³я черты Соледады. Дѣйствительно, это она, т. е. душа ея, принявшая иную тѣлесную форму. Явлен³е повторяется нѣсколько разъ, и Гонор³й то восторженно взываетъ къ ней, то сомнѣвается и снова теряетъ ее изъ вида. Наконецъ душа Соледады исчезаетъ, a вмѣстѣ съ тѣмъ скрывается и женщина. Гонор³й снова наединѣ съ самимъ собой; погруженный въ глубокую печалъ, онъ беретъ бумагу и повѣряетъ ей свои чувства и думы, излагая ихъ стихами, въ которыхъ помимо его воли выражается чисто пантеистическое м³ровоззрѣн³е. Эти грѣховные стихи доходятъ потомъ до свѣдѣн³я Саламинскаго епископа, возмущенный ими, онъ рѣшается предать молодого монаха суду инквизиц³и, и этотъ поступокъ становится причиной преждевременной смерти обоихъ: Гонор³й умираетъ отъ отчаян³я, a самъ епископъ отъ угрызен³й совѣсти за свое невольное уб³йство. Затѣмъ они встрѣчаются въ загробной жизни и съ укоризнами обвиняютъ другъ друга.

   Тогда является ²исусъ Волхвъ, чтобы повѣдать имъ божественный приговоръ, повелѣвающ³й Палац³ану посвятить себя обращен³ю грѣшниковъ на путь истины, a Гонор³ю перенестись на ту планету, гдѣ безпечные и нерадивые искупаютъ всѣ пагубныя ошибки своей минувшей жизни на землѣ; тамъ онъ долженъ встрѣтить мать свою Пасу, осужденную за то, что не воспитала сына въ твердыхъ правилахъ религ³и, и вмѣстѣ съ нею пройти по всѣмъ планетамъ, опредѣленнымъ для искуплен³я болѣе тяжкихъ грѣховъ. Палац³анъ и Гонор³й покорно идутъ исполнять свое назначен³е, a Соледада молится за обоихъ.

   Въ продолжен³е пятаго, шестого и седьмого дней герой поэмы проносится вмѣстѣ съ своей матерью по всѣмъ пространствамъ, гдѣ томятся души виновныхъ въ семи главныхъ - смертныхъ грѣхахъ: передъ ними являются безчисленныя жертвы лѣности, жадности, невоздержан³я, сладостраст³я, зависти, гордости, гнѣва. Такъ-же, какъ и въ кругахъ Дантова ада, они встрѣчаютъ тамъ много историческихъ лицъ, оставившихъ по себѣ безславную память въ Испан³и, и авторъ снова нисходитъ въ область дѣйствительности, чтобы представить нѣсколько яркихъ фактовъ, заклеймившихъ позоромъ ихъ имена. Затѣмъ, когда Гонор³й, окончивъ свои странствован³я, съ восхищен³емъ присутствуетъ при нарожден³и новой планеты, - передъ нами возникаетъ во всѣхъ подробностяхъ первоначальная идилл³я эмбр³оническаго м³ра. На восьмой день дѣйств³е происходитъ въ Палестинѣ, въ саду ²осифа Аримаѳейскаго, не задолго до воскресен³я Христова. Тамъ, y самаго гроба Страдальца, мы находимъ Пилата, погруженнаго въ задумчивость и уже мучимаго совѣстью за свой неправедный приговоръ. Наконецъ, въ изнеможен³и, онъ засыпаетъ и видитъ во снѣ, будто лег³оны духовъ и божествъ различныхъ древнихъ религ³й падаютъ ницъ дередъ ²исусомъ Волхвомъ и молятъ окрестить ихъ. Онъ внимаетъ мольбамъ и совершаетъ крещен³е надо всѣми. Тогда, въ одно мгновен³е, всѣ догматы старыхъ религ³й разомъ очищаются, сливаясь въ Новомъ Завѣтѣ, и сами боги преклоняютъ колѣна передъ могилой ²исуса Христа. Пилатъ просыпается, объятый ужасомъ теперъ онъ видитъ ясно, какое страшное злодѣян³е совершено по его волѣ, и трепеща идетъ обратно въ ²ерусалимъ. Въ это время воскресш³й Христосъ встаетъ изъ гроба и, сопровождаемый ²исусомъ Волхвомъ и другими апостолами, нисходитъ въ адъ, чтобы посѣтить всѣхъ страждущихъ. При обходѣ тѣхъ мѣстъ преисподней, гдѣ обрѣтаются души младенцевъ, умершихъ безъ крещен³я, взоръ Божественнаго Учителя омрачается печалью, - Онъ страдаетъ сознан³емъ, что не можетъ искупить этихъ невинныхъ жертвъ; но печаль Его достигаетъ высшихъ предѣловъ, когда Онъ видитъ невыразимыя муки грѣшниковъ, осужденныхъ и проклятыхъ навѣки. Тогда Онъ снова подъемлетъ крестъ, на которомъ былъ распятъ, какъ-бы желая страдан³ями тѣла утолить невыносимую боль души, и молитъ своего Всемогущаго Отца умилосердиться надъ несчастными, изъясняя Ему, что жизнь человѣческая уже сама по себѣ достаточное искуплен³е всѣхъ грѣховъ и всѣхъ заблужден³й. Наконецъ наступаетъ день всеобщаго воскресен³я и страшнаго Суда; раздаются звуки архангельскихъ трубъ, мертвые встаютъ изъ гробовъ. Спаситель, ²исусъ Волхвъ, Гонор³й и всѣ дѣйствующ³я лица въ драмѣ собираются на ²осафатовой долинѣ, трубный гласъ призываетъ воскресшихъ предстать передъ лицомъ Всевышняго Суд³и, но, объятые трепетомъ, они не хотятъ повиноваться добровольно и бѣгутъ въ смятен³и, полные ужаса.

   Лишь только Гонор³й вступаетъ въ долину, передъ нимъ является Соледада въ видѣ чистаго, свѣтлаго духа, уже отрѣшившагося отъ своей земной оболочки, она сама ее свергла еще въ то мгновен³е, когда обратилась въ молн³ю, чтобы освободить своего возлюбленнаго. Но онъ такь страстно любилъ въ ней самую плоть, самую оорму, что теперь, видя передъ собой существо безтѣлесное, неосязаемое, - приходитъ въ отчаян³е и, весь отдавшись своей скорби, бѣжитъ безъ цѣли, пока не падаетъ отъ усталости въ Геѳсиманскомъ саду, на томъ мѣстѣ, гдѣ покоятся бренные останки Соледады. Гонор³й горячо цѣлуетъ эту землю, что стала ему дороже неба, и тогда передъ нимъ разверзается адъ, готовый поглотить его. ²исусъ Волхвъ умоляетъ погибающаго обратить свой взоръ къ небесной обители душъ и взглянуть, какое тяжкое горе причиняетъ онъ матери. Та дѣйствительно плачетъ, но Соледада поспѣшно собираетъ эти слезы, летитъ къ Гонор³ю и орошаетъ ими его чело. Въ тотъ-же мигъ душа грѣшника умиляется, смягченная материнскими слезами, онъ плачетъ самъ, и врата з³яющаго ада закрываются передъ этимъ сердечнымъ раскаян³емъ. Слезы Гонор³я искупили всѣ грѣхи его, омыли душу, и онъ тоже возносится на небо.

   Таково содержан³е этой обширной драматической поэмы, возбуждающей въ умѣ современнаго читателя одно лишь недоумѣн³е. Дѣйствительно, трудно понять, какъ могъ человѣкъ, одаренный недюжиннымъ талантомъ, растрачивать его на такое безжизненное, безплодное творчество, не сознавая даже, что въ настоящее время уже не многихъ можно увлечь въ эту область химеръ и суевѣр³й, какъ-бы ни была она разукрашена цвѣтами поэз³и.

   Несмотря на религ³озную подкладку Всем³рной Драмы, на ея христ³анск³й духъ намъ кажется очевиднымъ, что въ сущности Кампоаморъ, подобно Гёте, - полагаетъ свою идею божества въ самой природѣ, въ совокупномъ дѣйств³и веѣхъ ея жизненныхъ силъ. Мы могли-бы привести не мало доказательствъ такого м³ровоззрѣн³я, хотя самъ авторъ навѣрное сталъ-бы опровергать жхъ но достаточно указать на другую его поэму, подъ заглав³емъ Роза Параклита, гдѣ еще ярче выражена таже основная мысль, и точно также вниман³е автора постоянно занято разнообразной организац³ей существъ, населяющихъ м³ры, при чемъ индивидуальная жизнь представляется ему лишь случайнымъ, мимолетнымъ явлен³емъ въ неизмѣнномъ и вѣчномъ порядкѣ вещей.

   Не менѣе своеобразна и самая фактура Всем³рной Драмы, кажется, будто она слагалась такъ, какъ слагаются оперы, по составленному заранѣе либретто: каждый эпизодъ является въ ней словно оторваннымъ отъ другихъ, a между тѣмъ въ цѣломъ всѣ они способствуютъ развит³ю главной идеи, положенной авторомъ въ основу произведен³я.

   Вообще, въ творчествѣ Кампоамора замѣчается столько-же разнообраз³я и противоположныхъ элементовъ, сколько и въ самомъ складѣ современной ему общественной жизни: и реализмъ, и скептицизмъ, то христ³анское, то пантеистическое м³ровоззрѣн³е, вѣра и безвѣр³е, печаль и радость, восторгъ и унын³е.

   Испанск³й критикъ Дам³анъ Фернандесъ Ройонъ такъ говоритъ объ этомъ авторѣ въ своемъ предислов³и къ 8-му издан³ю его Doloras {Doloras, par Don Ramon de Campoamor. Madrid, 1864. San-Martin y Julrera.}:

   "Кампоаморъ - поэтъ очень разнообразный, хотя по своей натурѣ и по характеру болѣе склонный къ элегическому настроен³ю. Описан³я его точны, ясны, опредѣленны; разсказъ естественъ и живъ, д³алоги характерны. Правда, онъ грѣшитъ иногда въ самомъ выборѣ сюжетовъ, впадаетъ въ парадоксъ, но эффекты y него по большей части не преувеличены, a картины всегда закончены и хорошо распланированы. Слогъ - сжатый, рѣзк³й и отличается скорѣе силой, чѣмъ плавностью и мелод³ей, пер³оды слишкомъ отрывочны и не особенно богаты выразительностью, но всѣ эти недостатки съ избыткомъ выкупаются какимъ-то своеобразнымъ блескомъ стиха, то согрѣтаго чувствомъ, то проникнутаго поучительной мыслью".

   Къ этой характеристикѣ нечего прибавить она вполнѣ безпристрастна и даетъ самое вѣрное понят³е o достоинствахъ и недостаткахъ Кампоамора.

  

  

   Вентура де-ля Вега принадлежитъ къ числу выдающихся писателей, занявшихъ наиболѣе видныя мѣста въ истор³и испанской литературы XIX вѣка. Родился онъ въ Буэносъ-Айресѣ въ 1807 году, a въ 1818 прибылъ въ Мадридъ, гдѣ началъ и кончилъ свое образован³е и гдѣ оставался потомъ до самой смерти, т. е. до 1865 года. Только изрѣдка и то не на долго покидалъ онъ этотъ городъ, замѣнивш³й ему родину.

   Еще въ ранней юности разныя случайныя обстоятельства сблизили его съ коллег³ей Санъ-Матео, т. е. съ тѣми людьми, которые подъ руководствомъ Альберто Листы были потомъ главными участниками въ благотворномъ движен³и литературы 1830 года. Не малую услугу оказали ему также и семейныя связи, особенно вначалѣ карьеры. Отецъ его занималъ тогда одинъ изъ высшихъ административныхъ постовъ въ Буэносъ-Айресѣ и пользовался большимъ значен³емъ въ этомъ вице-королевствѣ, что создало и для сына самыя благопр³ятныя услов³я съ перваго-же его вступлен³я въ общественную жизнъ. Съ одной стороны ему способствовало вл³ятельное покровительство министровъ и высшихъ сановниковъ, съ другой - близкое общен³е съ такими блестящими талантами, какъ Ларра, Эспронседа, Патриц³е де-ля Эскозура.

   Сначала онъ былъ однимъ изъ самыхъ ревностныхъ членовъ академ³и Мирты, основанной около 1823 года, потомъ съ такой-же горячностью примкнулъ къ союзу Нумантины, состоявшему почти сплошь изъ однихъ безбородыхъ юношей, что однако-же не помѣшало правительству Фердинанда VII ожесточенно преслѣдовать ихъ, какъ самыхъ опасныхъ заговорщиковъ. Но въ то время, когда Эскозура и Эспронседа принуждены были бѣжать изъ отечества, Вентура де-ля Вега, благодаря покровительству министра Cea Вермудеса, преспокойно оставался въ одномъ изъ главныхъ мадридскихъ монастырей.

   Затѣмъ юношеск³й жаръ сталъ быстро остывать въ немъ; и все навѣянное извнѣ исчезало мало-по-малу подъ вл³ян³емъ природныхъ инстинктовъ; сначала онъ еще колебался, - въ какую сторону направить свой жизненный путь: примкнуть-ли къ либеральжымъ стремлен³ямъ Ларры и Эспронседы, или-же, уступая противоположному давлен³ю, пр³общиться ретроградному аристократическому духу. Выборъ оказался нетруднымъ: служен³е народу совсѣмъ не соотвѣтствовало ни характеру Вентуры де-ля Вега, ни его утонченнымъ привычкамъ, и онъ легко отрекся отъ популярности, предпочелъ холодное одобрен³е высшаго круга единодушнымъ рукоплескан³ямъ и горячему энтуз³азму толпы.

   Въ 1828 году онъ воспѣлъ усмирен³е Каталон³и Фердинандомъ VII, и эта громкая ода еще болѣе возвысила его славу среди оффиц³альной публики. Съ той поры поэтъ никогда не нарушалъ своего безусловнаго соглас³я съ имѣющими силу и власть: во время регентетва Христины, какъ и въ царствован³е Изабеллы II, передъ династ³ями Орлеановъ, Бонапартовъ, Монтихо, - онъ одинаково готовъ былъ раболѣпствовать, прославлять всѣхъ коронованныхъ особъ на испанскомъ и французскомъ тронахъ, не исклю чая даже и тѣхъ, что еще только стояли на ступеняхъ, ведущихъ къ этимъ тронамъ. Поэтому Вентура де-ля Вега легко достигалъ всего, къ чему стремилось его честолюб³е: окруженный всевозможными почестями, осыпаемый щедрыми наградами, онъ былъ и академикомъ, и главнымъ директоромъ консерватор³и, основанной Христиной, былъ канцлеромъ королевы; a смерть застала его уже на самой вершинѣ ³ерархической лѣстницы, въ двойномъ зван³и, - высшаго государственнаго сановника и профессора литературы при королевѣ Изабеллѣ и сестрѣ ея - герцогинѣ де Монпансье.

   Опредѣливъ то направлен³е, какому неизмѣнно слѣдовалъ Вентура де-ля Вега съ начала и до конца своего литературнаго поприща, намъ уже не трудно составить понят³е объ общемъ характерѣ всѣхъ его произведен³й: со стороны внѣшней формы они вполнѣ безукоризненны, - т. е. правильны, изящны, грац³озны, но не ищите въ нихъ ни жизни, ни теплоты, ни настоящаго одушевлен³я.

   Вентура де-ля Вега отличался именно тѣми качествами великосвѣтскаго человѣка, что изощряютъ умъ, даютъ ему внѣшн³й лоскъ, но въ то-же время лишаютъ его всякой глубины. Какъ истый дэнди относится къ своему туалету, соблюдая безукоризненное изящество во всѣхъ его мелочахъ, такъ и онъ относился къ своему литературному творчеству, заботясь лишь o красивой отдѣлкѣ стиха, a не o внутреннемъ содержан³и главная цѣль его заключалась въ томъ, чтобы угодить кому слѣдуетъ, заслужить одобрен³е хотя немногихъ, но избранныхъ, высокопоставленныхъ лицъ, которымъ нужно было не то, что дѣйствуетъ на умъ или сердце, a что забавляетъ и льститъ.

   Сочинен³я его состоятъ изъ хвалебныхъ одъ, написанныхъ по поводу каждаго сколько нибудь выдающагося политическаго событ³я, изъ сонетовъ и сатиръ, украшавшихъ въ cвое время почти всѣ журналы и литературные сборники, - наконецъ, изъ очень большого количества театральныхъ п³есъ.

   Вентура де-ля Вега, какъ человѣкъ практичный и благоразумный, не могъ, конечно, удовольствоваться одними литературными лаврами да такими-же несущественными почестями и отлич³ями, онъ хотѣдъ извлечь изъ своего творчества какъ можно больше матер³альныхъ благъ и достигъ этого самымъ легкимъ путемъ.

   Не переставая льстить и раболѣпствовать передъ сильными м³ра, Вентура де-ля Вега употреблялъ вмѣстѣ съ тѣмъ значительную долю способностей, дарованныхъ ему природой, на передѣлку для испанской публики новыхъ п³есъ, появлявшихся на французской сценѣ, и въ этой, такъ сказать, акклиматизац³и чужихъ произведен³й доходилъ до изумительнаго совершенства. Онъ такъ хорошо умѣлъ измѣнять положен³я, приноравливать характеры и чувства дѣйствующихъ лицъ ко вкусу и нравамъ своихъ соотечественниковъ, такъ ловко совершалъ всѣ эти превращен³я, что хотя-бы п³еса не представляла въ сущности ни единой ³оты самостоятельнаго творчества, она тѣмъ не менѣе казалась вполнѣ оригинальной и ни y кого даже незаимствованной.

   Эксплуатац³я этого способа дала ему много денегъ; хотя критика не разъ порицала его за так³я передѣлки, язвительно именуя ихъ литературной кражей и объясняя недостаткомъ собственныхъ творческихъ силъ, но избранный родъ писательства былъ слишкомъ выгоденъ, чтобы отказаться отъ него въ угоду какимъ нибудь рсцензентамъ, и Вентура де-ля Вега продолжалъ его до самой смерти, добровольно жертвуя своей поэтической славой ради прямой, существенной прибыли, какую доставляло ему ремесло переводчика или передѣлывателя французскаго на испанск³й ладъ.

   Нельзя сказать, чтобы онъ дѣйствительно утратилъ всякую способность къ самостоятельному творчеству; нѣтъ, его вполнѣ оригинальная бытовая комед³я, подъ заглав³емъ Свѣтск³й Человѣкъ, пользуется заслуженной извѣстностью, хотя и публика и критика значительно преувеличили ея достоинства, но все же она нисколько не уступаетъ напр. произведен³ямъ Моратина, a это доказываетъ, что авторъ могъ бы достигнуть многаго, если бы онъ не поддался умственной лѣни и стремлен³ю къ легкимъ успѣхамъ. Настолько же самостоятельной работой можетъ считаться либретто къ комической оперѣ Чортъ-Прорицатель, написанное имъ для маэстро Базили всѣ же остальныя его сценическ³я п³есы, повторяемъ, не что иное, какъ сплошная передѣлка съ французскаго.

   Вентура де-ля Вега особенно умѣло распоряжался постановкой своихъ п³есъ на сценѣ. Какъ нашъ Сарду, онъ не пропускалъ ни одной репетиц³и, внимательно прислушивался къ каждой репликѣ, входилъ въ мельчайш³я подробности костюмовъ, гримировки, руководилъ самой игрой актеровъ, - ихъ мимикой, жестами, повышен³емъ и понижен³емъ тона; словомъ ни въ чемъ не давалъ имъ воли, не допуская даже никакихъ возражен³й съ ихъ стороны.

  

  

   Легкость испанскаго стихосложен³я, врожденная способность къ вдохновен³ю, свойственная обитателямъ жаркаго юга, воспр³имчивость и глубокая впечатлительность чувствъ, - все это вмѣстѣ порождаетъ въ Испан³и много приверженцевъ лиры. Какъ уже сказано выше, они встрѣчаются и въ другихъ отрасляхъ литературы, - такъ напр. Труэба издалъ цѣлый сборникъ пѣсенъ подъ заглав³емъ Los Cantares, Гертруда Авельянеда, помимо своихъ трагед³й въ прозѣ, писала также и стихи; но мы не станемъ перечислять здѣсь всѣхъ стихотворцевъ, чтобы не обременить памяти нашихъ читателей излишнимъ количествомъ собственныхъ именъ.

   Хотя испанская академ³я, точно такъ же, какъ и французская, часто пополняетъ свои ряды далеко не блестящими свѣтилами, но мы все таки не рѣшаемся обойти молчан³емъ патентованныхъ ею поэтовъ. Упомянемъ же вскользь o маркизѣ де-ля Песуэла, добросовѣстномъ переводчикѣ Тассо и Данте, o маркизѣ де Молинсъ, что такъ усердно способствовалъ возстановлен³ю наслѣдственныхъ правъ принца Альфонса: o донѣ Эжен³е де Очоа - неутомимомъ критикѣ, всю жизнь не перестававшемъ популяризировать въ Парижѣ и въ Мадридѣ сокровища испанской литературы; о дипломатѣ Леопольдо де Куэто, авторѣ драмы Donna María Coronel и полной интерееа б³ограф³и граоа де Торено; o другомъ критикѣ донѣ Мануэлѣ Каньете, страстномъ приверженцѣ древнеклассическаго творчества, внѣ котораго для него не существовало талантовъ; наконецъ o донѣ Дедро де Мадрасо, открывшемъ подземелья арабскихъ дворцовъ. Каждый изъ этихъ писателей-академиковъ внесъ свою посильную лепту въ тѣ журналы и сборники, которые наполнялись преимущественно стихами; но ни для одного изъ нихъ поэз³я не была главной, существенной потребностью жизни, a лишь случайно, между прочимъ, примѣшивалась къ административной дѣятельности. Вообще, говоря по справедливости, ихъ пожалуй можно назвать искусными версификаторами, но ужъ никакъ не поэтами въ истинномъ, высокомъ значен³и этого слова.

   Такое назван³е гораздо болѣе подобало бы другимъ - дѣйствительнымъ талантамъ, явившимся въ иной средѣ и, къ сожалѣн³ю, слишкомъ рано покончившимъ свое земное попрпще. Мы разумѣемъ здѣсь Энрике Хиля и Абена-Амара - авторовъ немногихъ лирическихъ стихотворен³й, изъ которыхъ нѣкоторыя поражаютъ своей художественой прелестью.

   Отмѣтимъ еще мимоходомъ Ромеро Лараньяга, всегда печалънаго, меланхолическаго во всѣхъ своихъ произведен³яхъ, - легендахъ, драмахъ, и романахъ.

   Незадолго до революц³и 1854 года, при министерствѣ Capтор³уса, графа де Санъ-Люисъ, испанское общество вдругъ вообразило, что среди него появляется наконецъ настоящ³й, ген³альный поэтъ. Въ то время въ Мурс³и давно существовало общество молодыхъ любителей поэз³и; уже нѣсколько лѣтъ они упражнялись втихомолку въ сочинительствѣ стиховъ на разныя темы и прочитывали ихъ потомъ на тѣхъ дружескихъ собран³яхъ (tertulias), что придаютъ столько одушевлен³я общественной жизни по ту сторону Пиринейскихъ. горъ. Двое изъ этихъ молодыхъ людей, принадлежавш³е по рожден³ю къ высшему кругу, переселились изъ родного города въ Мадридъ, гдѣ сразу были приняты въ среду аристократической интеллигенц³и, посѣщая великосвѣтск³е салоны, они мало-по-малу распространяли тамъ плоды вдохновен³я одного изъ своихъ прежнихъ товарищей, дона Хосе Сельгаса, написавшаго уже такъ много, что изъ всѣхъ его стиховъ можно было составить цѣлый томъ. Тогда одинъ извѣстный историкъ, самъ поэтъ и драматургъ, - Фернадесъ Герра-и-Орбе - собралъ y себя всю литературную знаменитость. преимущественно изъ области критики, и представилъ на ея судъ произведен³я молодого поэта. Всѣ единодушно одобрили ихъ и съ восторгомъ возвѣстили o восхожден³и новаго свѣтила. Съ той поры имя Сельгаса быстро прославилось въ высшихъ сферахъ и стало переходить изъ устъ въ уста.

   Направлен³е его было самое невинное, вполнѣ благочестивое, ничѣмъ не затрогивающее старыхъ традиц³й. Онъ воспѣвалъ супружескую любовь, святость домашняго очага, цвѣты, зефиры, - словомъ, старался примѣнить къ современнымъ вкусамъ и понят³ямъ общества все то, что въ прежн³я времена съ такимъ успѣхомъ пѣли на тысячу ладовъ Гарсильясо и Мелендесъ. Так³я пѣсни не могли, конечно, не плѣнить сердца куртизановъ Изабеллы II, для которыхъ блескъ двора Карла ГѴ, въ царствован³е знаменитаго Годоя, оставался идеаломъ совершенства.

   Были приняты всѣ мѣры, чтобы обезпечить быстрый, блестящ³й успѣхъ дону Сельгасу, a для начала самъ министръ написалъ ему слѣдующее письмо, способное воспламенить всякое молодое честолюб³е:

   "Милостивый государь, съ чувствомъ истиннаго удовольств³я прочиталъ я сборникъ вашихъ стихотворен³й, такъ удачно названный Весной. Они очаровали меня своей дѣйствительно весенней свѣжестью, мелод³ей и грац³ей, a вмѣстѣ съ тѣмъ внушили убѣжден³е, что такому таланту не подобаетъ прозябать въ узкой средѣ провинц³альнаго городка, вамъ необходимо болѣе обширное поприще, чтобы прославить свое имя и придать новый блескъ нашей современной испанской музѣ.

   "Итакъ, желая съ своей стороны усердно способствовать дальнѣйшему развит³ю вашего дарован³я и зная, что судьба, щедро надѣливъ васъ умственными и нравственными богатствами, лишила матер³альныхъ средствъ, я предлагаю вамъ свою поддержку и совѣтую, насколько возможно скорѣе, воспользоваться этимъ дружескимъ предложен³емъ; тѣмъ болѣе, что оно, кажется, совпадаетъ съ вашимъ личнымъ желан³емъ переселиться въ Мадридъ, чтобы расширить кругъ своихъ знан³й и тѣмъ создать себѣ въ будущемъ почетную, независимую жизнь. Будъте увѣрены, что здѣсь найдется для васъ подходящее занят³е, которое дастъ вамъ полное обезпечен³е и въ то-же время не помѣшаетъ ни вашимъ научнымъ трудамъ, ни поэтическому творчеству".

   Письмо это очень скоро дошло до всеобщаго свѣдѣн³я и, конечно, заранѣе обезпечило успѣхъ первому тому стихотворен³й молодого поэта. Къ тому-же одинъ изъ наиболѣе авторитетныхъ аристарховъ, всегда отличавш³йся особенной строгостью сужден³й, - именно донъ Мануэль Каньете, самъ написалъ предислов³е къ книгѣ и тѣмъ санкц³онировалъ передъ публикой ея неоспоримое достоинство. Словомъ, все обѣщало странѣ появлен³е новаго ген³альнаго таланта, и она уже заранѣе благодарила своего перваго министра за его благодѣтельную прозорливость.

   Еще ни одному писателю не приходилось выступать на литературное поприще при такихъ счастливыхъ услов³яхъ, a между тѣмъ послѣдующее творчество Хосе-де-Сельгаса далеко не оправдало возложенныхъ на него надеждъ. Казалось, все его поэтическое вдохновен³е сразу истощилось на первомъ опытѣ, появившемся въ печати подъ заглав³емъ Весна и Лѣто, хотя въ сущности и этотъ сборникъ, конечно, не заслуживалъ такой громкой славы. Онъ состоятъ изъ мелкихъ, отрывочныхъ стихотворен³й, гдѣ, въ формѣ идилл³й и апологовъ, поэтъ старается выразить неуловимыя, сладостныя чувства, возбуждаемыя въ немъ природой, и употребляетъ при этомъ весь буколическ³й арсеналъ: тутъ и упоительные ароматы цвѣтовъ, и немолчное щебетан³е птицъ, и любовный шопотъ листвы, и ласкающее дыхан³е вѣтерка, и мелодичное журчан³е хрустальныхь ручейковъ, протекающихъ по зеленому бархату луга, и проч. и проч. Испанская поэз³я такъ чрезмѣрно богата подобными описан³ями, что современнымъ поэтамъ какъ-то ужъ не ловко повторять тысячи разъ повторенное прежде. Правда, въ пѣсняхъ Сельгаса есть и нѣчто новое, свѣжее, оригинально-грац³озное; слѣдовало, разумѣется, поощрить и поддержать этотъ несомнѣнный талантъ, однако мы находимъ, что министръ поступилъ неосторожно, слишкомъ преувеличивъ его значен³е. Это было даже несправедливо относительно другихъ мадридскихъ писателей.

   Но счастливая звѣзда молодого поэта очень скоро померкла: едва успѣлъ онъ покинуть свою родину для столичныхъ салоновъ, какъ вдругъ событ³я 1854 года лишили его главнаго, могущественнаго покровительства, a вмѣстѣ съ тѣмъ измѣнили самое настроен³е общества; оно уже не внимало прежнимъ сладкозвучнымъ пѣснямъ; и литература должна была приноравливаться къ современнымъ требован³ямъ, чтобы удержать cвое значен³е. Тогда Сельгасъ перешелъ отъ поэз³и къ прозѣ и принялея писать романы; но на этомъ поприщѣ онъ никогда не поднимался выше посредственности, оставаясь далеко позади такихъ романистовъ, какъ Фернанъ Кавальеро, Фернандесъ-и-Гонзалесъ, Эскричъ и друг³е. У него не хватало надолго ни вдохновен³я, ни обдуманности, къ тому-же и общественная жизнь была не настолько ему извѣстна, чтобы вѣрно изображать ее. Какъ первый его романъ, Золотое Яблоко, заключающ³йся въ 6-ти томахъ, такъ и всѣ остальные: Сердечные Долги, Лицо и Душа, Ангелъ-Хранитель и проч. представляютъ самыя заурядныя явлен³я книжнаго рынка и ровно ничѣмъ не замѣчательны.

   За то въ другой области литературы, на которой мы еще остановимся впослѣдств³и, Сельгасу удалосъ занять довольно видное мѣсто. Онъ очень бойко навыкъ писать тѣ забористыя, полусерьезныя-полушуточныя статейки, что являются немедленными откликами на всякую злобу дня, на все что занимаетъ, или волнуетъ публику въ данную минуту. Въ такихъ статейкахъ говорится обо всемъ понемногу - и o серьезномъ, и o пустякахъ онѣ пишутся налету, и авторы ихъ свободно могутъ обходиться безъ опредѣленныхъ убѣжден³й, даже безъ логики. Одно только требуется отъ нихъ непремѣнно, - это умѣн³е возбуждать интересъ и забавлять.

   Такъ вотъ въ какомъ родѣ писательства всего успѣшнѣе подвизался донъ Хосе-де-Сельгасъ, его Hojas Sueltas (Разрозненные Листки) имѣли такой огромный кругъ читателей, что авторъ не замедлилъ издать еще другой объемистый сборникъ подъ заглав³емъ Otras hojas sueltas.

   Пожалуй, это все-таки былъ своего рода успѣхъ, но того-ли ожидалъ министръ Сартор³усъ, возвѣщая появлен³е новаго свѣтила въ испанской поэз³и?

   Другой поэтъ, тоже уроженецъ Мурс³и, наиболѣе усердно распространявш³й славу Сельгаса въ высшихъ сферахъ испанскаго общества, - донъ Антон³о Арнао, остался вѣрнымъ до конца жизни своему юношескому призван³ю. Муза его всегда мрачна и печальна, и въ каждомъ стихотворен³и слышатся то жалобы, то вопли удрученной души. Слишкомъ католическ³й духъ его родины наложилъ какой-то особый отпечатокъ не только на творчество, но и на всю жизнь поэта: онъ какъ-бы не принадлежитъ къ современному м³ру, по крайней мѣрѣ нисколько не принимаетъ къ сердцу ни скорбей его, ни радостей.

   Совсѣмъ иной характеръ представляетъ намъ поэз³я дона Мануэля дэль Палас³осъ, - разнообразная, какъ самая жизнь, отзывчивая на каждый ея запросъ, свободный отъ общественныхъ предразсудковъ, хотя и не чуждый порою нѣкоторыхъ современныхъ заблужден³й, онъ горячо раздѣляетъ всѣ наши сомнѣн³я, всѣ надежды и никогда не старается воскрешатъ давно отжившихъ идеаловъ. Это поэтъ-сатирикъ въ духѣ Квеведо, - полный остроум³я, веселаго юмора и ѣдкой ирон³и: общества его ищутъ, дружбой его дорожатъ, потому что въ устной бесѣдѣ онъ еще болѣе увлекателенъ, чѣмъ въ печати. Если донъ Палас³осъ и не поднимается въ своемъ творчествѣ до умственныхъ вершинъ, то по крайней мѣрѣ онъ остается въ ненарушаемой гармон³и съ нашими завѣтными чуветвами, мыслями и желан³ями, - со всѣмъ душевнымъ м³ромъ своихъ современниковъ: все, что волнуетъ насъ, волнуетъ и его; но это нисколько не мѣшаетъ ему восхищаться природой, воспѣвать ея многообразныя красоты и всюду разлитую въ ней любовь; только это ужъ не приторно-слащавая поэз³я Мелендеса, a нѣчто живое, одушевленное, полное ума и чарующей прелести.

  

  

  

  

  

   Чтобы дать наиболѣе точное понят³е o состоян³и мадридскихъ театровъ за первое время послѣ регентства Эспартеро, мы приводимъ здѣсь выдержку изъ записокъ Ксавье Дюрьэ, одного изъ тѣхъ немногихъ французовъ, которые долго жили въ Испан³и и слѣдовательно могутъ говорить o ней съ полнымъ знан³емъ дѣла. Записки эти помѣщались въ журналѣ Bevue des Deux-Mondes за 1844 г., и вотъ что сообщается въ нихъ между прочимъ:

   "Мадридск³е театры существуютъ совсѣмъ при другихъ услов³яхъ, чѣмъ англ³йск³е, или французск³е. Въ дни первыхъ представлен³й вы не увидите y подъѣздовъ de la Cruz и del Principe той разнохарактерной толпы людей всѣхъ возрастовъ, сослов³й, общественныхъ положен³й, что въ безпо рядкѣ тѣснится y нашихъ театровъ, терпѣливо подвергая себя и дождю, и холоду, и вѣтру, вынося всѣ невзгоды и пытки, чтобы получить потомъ эстетическое наслажден³е. Испанск³я театральныя кассы ежедневно открыты съ утра, и каждый своевременно можетъ заручиться желаемымъ билетомъ. Всѣ мѣста - и дешевыя и дорог³я - тщательно занумерованы и раздѣлены, такъ что взявш³й билетъ спокойно можетъ возвратиться къ своимъ дѣламъ, съ полной увѣренностью, что, какъ-бы ни запоздалъ, всегда найдетъ свое мѣсто свободнымъ.

   "За исключен³емъ Circo, гдѣ танцуютъ наши балеты и поютъ наши оперы, всѣ остальные мадридск³е театры тѣсны, темны, неудобны {Послѣ разрушен³я театра de la Cruz, ему на смѣну явились новые, уже болѣе обширные: Zarzuela, Variedades, Novedades и Lope de Vega.}. Не смотря на это, зрительныя залы почти всегда переполнены публикой, но такъ какъ даже лучш³я мѣста продаются по крайне умѣреннымъ цѣнамъ, a между тѣмъ требуется постоянное обновлен³е репертуара, то не было еще примѣра, чтобы драматическая антреприза не потерпѣла ф³аско {Театръ del Principe, при полномъ сборѣ, не можетъ дать въ одинъ вечеръ болѣе десяти тысячъ реаловъ валового дохода, a вмѣстѣ съ тѣмъ никакая п³еса не выдерживаетъ многихъ повторен³й, потому что всего коренного населен³я въ Мадридѣ тодько 300,000 душъ, приливъ же иностранцевъ по желѣзнымъ д