Гюббар Гюстав - История современной литературы в Испании

хъ цѣлей, служило и средствомъ къ жизни.

  

  

   Избранные представители испанской аристократ³и въ первой половинѣ XIX вѣка не могутъ дать вѣрнаго понят³я о ея общемъ характерѣ. Они являются лишь отраднымъ исключен³емъ изъ своей касты, когда большинство испанскихъ грандовъ, кастильскихъ вельможъ было проникнуто какимъ-то инстинктивнымъ отвращен³емъ къ умственному творчеству, ко всякой работѣ мысли, дружно принимало сторону Дона Карлоса въ 1833 году и тѣмъ вполнѣ отчуждалось отъ народнаго движен³я. Въ своемъ жалкомъ недомысл³и, эти люди все еще крѣпко вѣрили въ духовное всемогущество папы, въ возможность обуздать и снова подавить человѣческ³й разумъ. Но тѣмъ ярче выдѣляются изъ этой среды ея немног³е свѣтлые умы, тѣмъ большаго вниман³я и почета заслуживаетъ ихъ дѣятельность. Можно представить себѣ, съ какимъ энтуз³азмомъ привѣтствовала нац³я этихъ аристократовъ, готовыхъ способствовать пробужден³ю ея мысли двойною силою своего вл³ян³я и таланта. Нѣтъ сомнѣн³я, что нац³ональное чувство не мало участвовало въ создан³и такой громкой славы герцогу де Ривасъ и графу де Торено. Да, если подумаешъ, какъ часто родовыя преимущества употребляются не на благо, a во зло народу, станетъ вполнѣ понятнымъ даже и чрезмѣрное возвеличен³е такихъ исключительныхъ людей, какъ названные писатели.

   При обозрѣн³и литературнаго пер³ода, обнимающаго царствован³е Фердинанда VII, мы уже не разъ упоминали имя дона Анжело де Сааведра (1791-1865), получившаго титулъ герцога де Ривасъ по смерти своего старшаго брата въ 1834 году. Въ ранней молодости онъ участвуетъ, какъ воинъ борьбы за независимостъ, въ сражен³яхъ при Туделѣ, Уклесѣ, Оканьѣ, въ промежутокъ отъ 1814 до 1820, является авторомъ сценическихъ п³есъ, привлекающихъ къ нему сочувственное вниман³е всей публики Мадрида и Севильи, потомъ, какъ горяч³й патр³отъ и защитникъ народныхъ правъ, принимаетъ дѣятельное участ³е во всѣхъ волнен³яхъ конституц³оннаго пер³ода, слѣдующаго за 1820 годомъ, и, наконецъ, вынужденъ эмигрировать послѣ возстановлен³я самодержавной власти въ 1823 году. Въ течен³е его долгаго изгнан³я (1823-1833), полное пользован³е родовымъ майоратомъ принадлежало одному старшему брату; и тогда-то, обремененный уже многочисленной семьей, Сааведра испытываетъ лишен³я, даже крайнюю бѣдность въ своей заграничной жизни, но въ то же время онъ все болѣе совершенствуетъ свой талантъ и проявляетъ его въ тѣхъ прекрасныхъ произведен³яхъ, что создали ему впослѣдств³и блестящую извѣстность. До этой трудной поры, донъ Анжело былъ лишь даровитымъ послѣдователемъ классическаго творчества, ни на шагъ не отступавшимъ отъ его строгихъ правилъ въ своихъ прежнихъ трагед³яхъ и комед³яхъ. Но съ 1830 года въ немъ совершается полный умственный переворотъ подъ вл³ян³емъ горячаго увлечен³я великими французскими писателями романтической школы и свѣтилами Англ³и - Шекспиромъ, лордомъ Байрономъ, Вальтеръ-Скоттомъ. Онъ понялъ, что поэтическая мысль не можетъ вѣчно оставаться замкнутой въ уетарѣлыхъ, отжившихъ формахъ XVII столѣт³я, и разомъ освободился отъ всякаго подражан³я классикамъ.

   Тогда-то онъ задумалъ воспроизвести въ эпической поэмѣ El Moro esposito (Покинутый мавръ) великую борьбу въ X вѣкѣ христ³анской цивилизац³и съ мавританской, и здѣсь его творчество уже достигаетъ большого совершенства, обогащается неподражаемымъ изяществомъ, мелод³ей стиха, обил³емъ и яркостью красокъ въ изображен³и цвѣтущихъ береговъ Гвадалквивира, красоты андалузскихъ женщинъ, солнечнаго с³ян³я полуденныхъ странъ съ упоительнымъ ароматомъ ихъ лѣсовъ и полей. Въ то же время, ставъ подъ знамя Виктора Гюто, онъ рѣшается обновить старый испанск³й репертуаръ Лопе де-Вега, Кальдерона, Тирсо и Морето создан³емъ драматическихъ п³есъ, свободныхъ отъ всякаго подчинен³я установленнымъ правиламъ единства мѣста и времени, монотонной версификац³и и проч. Наконецъ, подъ тѣмъ же вл³ян³емъ, является на свѣтъ его прекрасная драма Донъ Альваро или Сила Судьбы, давшая содержан³е одной изъ оперъ Верди.

   Своимъ произведен³емъ El Moro esposito Сааведра сразу поставилъ себя въ первый рядъ среди современныхъ поэтовъ, хотя его муза никогда не достигала особенной высоты и не проникала въ сокровенную глубину человѣческихъ сердецъ. По природѣ чуждый всякаго стремлен³я къ гранд³озному, или патетическому, болѣе воепр³имчивый къ чувственнымъ, чѣмъ къ душевнымъ впечатлѣн³ямъ, онъ страстно увлекается внѣшнимъ блескомъ, красотою формы и звука, гармоничнымъ сочетан³емъ яркихъ красокъ и воспроизводитъ ихъ, отражая, какъ въ зеркалѣ, въ своихъ изящныхъ стихахъ. Его поэма - это обильная розсыпь драгоцѣнныхъ каменьевъ, полная разнороднаго блеска хрустальныхъ водъ, боевого оруж³я, южнаго синяго неба, озаряемаго то солнечнымъ, то звѣзднымъ с³ян³емъ тамъ воскресаютъ передъ нами гордые рыцари давно минувшихъ временъ, прекрасныя дамы съ выражен³емъ нѣги и страсти въ очахъ воскресаетъ вся прославленная Испан³я мавровъ и аравитянъ, гдѣ цвѣли цѣлыя рощи благоуханныхъ растен³й, гдѣ сердца горѣли неугасимымъ огнемъ любви, гдѣ родился и жилъ и дѣйствовалъ испанск³й рыцарск³й духъ съ его самоотверженнымъ героизмомъ.

   Въ основѣ характера Дона Альваро лежитъ глубоко-драматическая идея; это - современный Эдипъ, гонимый рокомъ и чающ³й найти убѣжище подъ сѣнью католической религ³и. Но судьба преслѣдуетъ его даже въ самыхъ нѣдрахъ монастыря и вынуждаетъ снова направить смертоносное оруж³е противъ послѣдняго потомка тѣхъ жертвъ, чью гибель онъ самъ же такъ горько оплакивалъ. Предположите здѣсъ въ главномъ героѣ сильно развитое великодуш³е, чувства чести и долга вмѣстѣ съ глубокимъ сознан³емъ тяготѣющей надъ нимъ непреоборимой силы, и передъ вами откроется широкое поле, гдѣ поэту легко развернуть всю мощь своего ген³я. Такова и есть основа драмы, созданной герцогомъ де Ривасъ, поэтому не удивительно, что первое представлен³е Дона Альваро (въ концѣ 1835 г.) осталось навсегда запечатлѣннымъ въ истор³и литературнаго движен³я Испан³и. То было побѣднымъ торжествомъ романтизма, очевиднымъ доказательствомъ превосходства навѣяннаго имъ произведен³я надъ всѣмъ, что прежде создавалъ тотъ же авторъ, ограничиваясь узкими рамками классической школы.

   Глубоко жаль, что политика обуяла этотъ чисто-артистическ³й умъ, далеко не подготовленный къ борьбѣ на ея аренѣ. Возведенный на министерск³й постъ, въ видѣ почетной награды за свои литературные успѣхи, герцогъ де Ривасъ оказался неизмѣримо ниже своего новаго назначен³я. Дѣйствуя, можетъ быть, подъ вл³ян³емъ ложнаго убѣжден³я, что при переходѣ отъ оппозиц³и къ административной власти всяк³й политическ³й дѣятелъ долженъ преобразиться изъ революц³онера въ консерватора, онъ легкомысленно отрекся отъ своихъ прежнихъ боговъ и въ одно мгновен³е утратилъ ту популярность, которую могъ-бы употребить на благо своей страны.

   Какъ болѣзненно должны были отозваться на его самолюб³и знаменательныя событ³я 1836 года! Съ того дня поэтъ уже не находитъ въ себѣ тѣхъ мощныхъ звуковъ, какими полно было его творчество въ пору изгнан³я. Однако сборникъ эпическихъ пѣсенъ, изданный въ 1841 г., и драма, никогда не игранная и неудобная для сцены, El desengaño en el sueño (Разочарован³е послѣ грёзъ), - свидѣтельствуютъ, что онъ не сознавалъ постепеннаго угасан³я своего таланта; и дѣйствительно, искры его еще тлѣютъ и ярко вспыхиваютъ по временамъ въ эпическихъ пѣсняхъ, какъ наиболѣе сродныхъ самому темпераменту автора. За то во второмъ изъ названныхъ произведен³й уже чувствуется напряжен³е послѣднихъ творческихъ силъ, надломленныхъ жизнью и временемъ.

   Нѣкоторые изъ наиболѣе усердныхъ панегиристовъ характеризуютъ герцога де Ривасъ такой гиперболической фразой: Tambien poeta, pintor, procer y soldado (и поэтъ, и живописецъ, и вельможа, и воинъ). Пожалуй, съ не меньшимъ основан³емъ можно бы еще добавить: и политикъ, и историкъ, и ораторъ, и администраторъ но все это ужъ слишкомъ андалузское преувеличен³е. Герцогъ де Ривасъ достоинъ вниман³я исключительно какъ поэтъ, на всѣхъ же остальныхъ поприщахъ нисколько не выдѣляется талантомъ; въ живописи онъ не заходитъ далѣе зауряднаго дилетантства; въ военномъ дѣлѣ не проявляетъ ни малѣйшей иниц³ативы, a лишь повинуется распоряжен³ямъ начальниковъ и слѣдуетъ за другими; въ области истор³и его единственное сочинен³е o Масан³елло не отличается никакими достоинствами; какъ ораторъ, онъ производитъ очень слабое впечатлѣн³е своими рѣчами; какъ государственный дѣятель, постоянно впадаетъ въ заблужден³е при всякомъ своемъ выходѣ на политическую сцену.

   Въ заключен³е приведемъ здѣсь на выдержку одну изъ его пѣсенъ, такъ и названную имъ Cantilena:

  

   Нѣтъ Феба, слѣда нѣтъ его колесницы;

      Упала на землю poca;

   Уснули на вѣткахъ усталыя птицы,

      Листвою не шепчутъ лѣса.

   Но вотъ чародѣйка моя появилась,

      Повѣяло снова тепломъ,

   Все разомъ въ природѣ опять пробудилось,

      И жизнь разлилася кругомъ.

   Весь ожилъ я самъ, пламенѣя желаньемъ,

      И ожили въ полѣ цвѣты,

   Какъ солнцемъ, согрѣтые дивнымъ с³яньемъ

      И блескомъ ея красоты.

   При звукахъ веселаго птичьяго хора,

      И долы, и горы, и лѣсъ,

   Проснувшись, подумали: это Аврора

      Сошла къ намъ съ далекихъ небесъ {*}.

   {* Febo se retiraba,

   Casi espiraba el dia

   Y la noche llegaba.

   Su fresca lozanía

   Marchitaba à la rosa,

   Mustio quedaba el prado,

   Y el ave sonorosa

   Dormida y silenciosa

   En el olmo acopado;

   Cuando mi ninfa hermosa

   Salio à la fresca vega.

   Y de sus ojos bellos

   A la lumbre radiante

   Y al esplendor brillante

   De sus lindos cabellos

   De nuevo se desplega

   La rosa ya adormida,

   Cobrando olor y vida;

   Torna el florido prado

   Que ya estaba enlutado

   A matizar sus flores

   Y a esparcir mil olores;

   Y las ya unidas aves

   Dulces trinos suaves

   Cantando dulcemente;

   Y vuelve de repente

   A comenzarse el dia:

   Que al ver á mi señora

   Juzgarán que venia

   Nuevamente la Aurora.}

  

   Совершенно иной характеръ представляютъ намъ какъ самая личность, такъ и вся дѣятельность графа де Торено: это истый аристократъ до мозга костей, - утонченно изящный въ каждомъ движен³и, склонный къ сибаритству, привыкш³й окружать себя гранд³озной роскошью во всѣхъ мелочахъ домашней обстановки, охотно посѣщающ³й великосвѣтск³е салоны, большой любитель дамскаго общеетва, - но вмѣстѣ съ тѣмъ и ученый историкъ, и глубок³й мыслитель, и государственный дѣятель. Была-ли въ этой аристократической душѣ истинная любовь къ народу, - мы не знаемъ, но что графъ де Торено понималъ его, - это онъ доказываетъ всей своей умственной работой, и въ особенности истор³ей духовнаго пробужден³я, войны и революц³и въ Испан³и отъ 1808 по 1814 г. - этимъ крупнымь произведен³емъ, которое можетъ быть названо памятникомъ, воздвигнутымъ во славу испанскаго народа. Еще въ самой ранней юности отдавшись на волю того могучаго потока, что неудержимо увлекалъ къ борьбѣ всѣ лучш³я молодыя силы Испан³и, графъ де Торено, можетъ быть, вслѣдств³е своего природнаго благоразум³я, не измѣнилъ и въ зрѣломъ возрастѣ нац³ональнымъ богамъ, устоялъ противъ реакц³и и не сжегъ того, чему поклонялся въ пору горячаго энтуз³азма. Онъ сдѣлалъ тогда еще болѣе, - увѣковѣчилъ въ художественномъ творчествѣ это мощное усил³е пробудившейся нац³и завоевать и упрочить свою свободу. Правда, послѣ 1830 года, Торено склоняется къ убѣжден³ямъ тѣхъ политиковъ, что пытались основать въ Парижѣ конституц³онную монарх³ю, и поддерживаетъ своимъ вл³ян³емъ, своимъ талантомъ парт³ю умѣренныхъ. Онъ содѣйствуетъ попыткамъ ввести въ Испан³ю тотъ-же режимъ, хотя и долженъ-бы видѣть всю его непримѣнимость, при своемъ глубокомъ знан³и нац³ональнаго характера. Но стоитъ лишь припомнить его горяч³е протесты противъ духовенства, его положительное указан³е на Мендисабала, какъ на своего преемника въ министерствѣ финансовъ, и въ насъ уже не остается ни малѣйшаго сомнѣн³я, что онъ предвидѣлъ заранѣе, какъ благотворно повл³яетъ на испанск³й народъ распродажа съ торговъ монастырскихъ имуществъ. По нашему мнѣн³ю, самый образъ дѣйств³й графа де Торено при всѣхъ обстоятельствахъ, вл³явшихъ такъ или иначе на будущее страны, ясно показываетъ, что, несмотря на свой аристократическ³й складъ, онъ скорѣе можетъ быть названъ замаскированнымъ революц³онеромъ, чѣмъ дѣйствительнымъ приверженцемъ умѣренности.

   Изъ выдающихся лицъ высшей среды, посвятившихъ себя служен³ю литературѣ, мы назовемъ еще герцога де Фр³асъ, - этого неутомимаго мсцената, не перестававшаго во весь данный пер³одъ соединять вокругъ себя, поощрять и поддерживать молодыхъ поэтовъ, которые дружно сплели въ 1830 году неувядаемый поэтическ³й вѣнокъ на могилу его жены. Добрая память o немъ должна сохраниться въ истор³и испанской литературы именно въ силу того горячаго, искренняго участ³я, съ какимъ онъ относился къ ея представителямъ; что-же касается его собственныхъ произведен³й, -давно уже забытыхъ одъ, послан³й и романсовъ, -то лучше такъ и оставить ихъ въ забвен³и.

   Отъ литераторовъ, высоко поставленныхъ по рожден³ю, перейдемъ къ тѣмъ, которые возвысились посредствомъ своихъ личныхъ качествъ.

  

  

   Говоря o литераторахъ, игравшихъ ту или другую политическую роль въ Испан³и, мы прежде всего доджны упомянуть o Ксавье де Бургосъ (1778-1848), - журналистѣ, создавшемъ въ 1820 году знаменитые Miscellanea, и авторѣ еще болѣе знаменитой петиц³и Фердинанду VII, возбудившей единодушное одобрен³е всей нац³и. Неутомимый труженикъ съ большими задатками иниц³ативы, умный, энергичный, умѣлый администраторъ Ксавье де-Бургосъ, при иныхъ обстоятельствахъ, могъ-бы оказать громадныя услуги своему отечеству, но, какъ литераторъ, онъ никогда не возвышался надъ уровнемъ посредственности. Оставаясь ярымъ защитникомъ классическихъ формъ, онъ съ негодован³емъ относился къ развит³ю романтизма и всѣми силами старался противодѣйствовать ему, однакожъ его переводъ Горац³я и нѣсколько сухихъ, безжизненныхъ трагед³й, сочиненныхъ имъ во вкусѣ Моратина, не могли повернуть господствующаго мнѣн³я. Въ лирической поэз³и Бургосъ тоже не создалъ ничего выдающагося, такъ что, по степени и силѣ вдохновен³я, его можно сравнить съ нашими пѣвцами первой импер³и - Фонтаномъ и Делиллемъ. Наконецъ, его Истор³я малолѣтства Изабеллы II свидѣтельствуетъ лишь o кропотливой усидчивости труда, это просто современная лѣтопись, составленная непосредственнымъ участникомъ текущихъ событ³й. Кромѣ длиннаго и скучнаго изложен³я ничѣмъ не связанныхъ между собою фактовъ, она изобилуетъ еще безконечными доводами въ пользу умѣренной парт³и, оскорбленное самолюб³е всюду замѣняетъ здѣсь безпристраст³е философа. Словомъ, это не что иное, какъ нѣсколько полемическихъ журнальныхъ статей, прицѣпленныхъ одна къ другой и выданныхъ за историческое повѣствован³е, a вмѣстѣ съ тѣмъ и ясное доказательство, какъ вредно вл³яютъ доведенныя до крайности парт³йныя страсти даже на самые просвѣщенные умы.

   Рядомъ съ Бургосомъ надо поставить его товарища и соперника на политической аренѣ 1834 года - дона Франциско Мартинеса де-ля Роза (1789-1862), автора Estatuto Real. Въ немъ мы снова встрѣчаемъ тѣ-же богатые задатки талантливой натуры, но испорченной исключительнымъ поклонен³емъ формѣ въ ущербъ содержан³ю, упорнымъ самоограничен³емъ узкими рамками классицизма, которыя до такой степени сковываютъ мысль, что она уже лишается собственной иниц³ативы и, за отсутств³емъ ясно намѣченной цѣли, боится всякаго уклонен³я отъ условныхъ правилъ. Таковъ былъ Мартинесъ де-ля Роза въ политикѣ, такимъ-же онъ является и въ литературѣ. Произведен³я его многочисленны, тщательно выработаны и отдѣланы, въ нихъ много ума, основательныхъ знан³й, но за то нѣтъ ни искры одушевлен³я, нѣтъ той силы мысли и чувства, что увлекаетъ и волнуетъ умы.

   Трагед³я Эдипъ, не новая, что показываетъ и самое ея заглав³е, удачно скроенная драма Возстан³е въ Венец³и и, направленная противъ злоупотреблен³я свѣтскими удовольств³ями, очень остроумная комед³я Дочь дома, мать по баламъ, - вотъ тѣ немног³я изъ сценическихъ произведен³й этого автора, которыя еще стоитъ прочесть.

   Умственныя колебан³я, отсутств³е твердыхъ принциповъ, сильная наклонность къ французскому доктринерству, несмотря на всю его непримѣнимость къ нравамъ и самому темпераменту испанской нац³и, - все это постоянно проявляется въ остальныхъ прозаическихъ произведен³яхъ Мартинеса де-ля Роза. На чемъ-бы вы ни остановили вниман³е, - на романѣ-ли его Изабелла де Солисъ, на разсужден³яхъ-ли o нравственности подъ заглав³емъ Книга для Дѣтей, на исторической-ли монограф³и Фернандъ Пересъ дэль Пулыаръ, - вамъ навѣрное покажется необъяснимымъ, на какомъ основан³и авторъ всей этой заурядности, лишенной не только глубины мысли, но иногда и простого здравомысл³я, могъ играть такую важную, почти первенствующую роль въ своемъ отечествѣ, быть заправилой и вождемъ политической парт³и? Вы невольно спросите себя, - почему современники видѣли въ немъ чуть-ли не ген³я, способнаго дать направлен³е цѣлой нац³и? Вотъ какъ пагубна бываетъ увлечен³е формой! Цѣлый народъ можетъ впасть въ жалкое заблужден³е, если онъ оцѣниваетъ своихъ дѣятелей по внѣшнимъ изящнымъ пр³емамъ ихъ ораторскихъ рѣчей. Пр³ятно, конечно, поддаться обаян³ю мелодичной дикц³и, или блестящаго подбора словъ, это волнуетъ, опьяняетъ наши чувства, но, какъ всякое опьянен³е, лишаетъ способности правильно разсуждать.

   Большею частью своихъ успѣховъ Мартинесъ де-ля Роза обязанъ тому впечатлѣн³ю, какое онъ производилъ съ высоты трибуны: благородная осанка, привлекательное смуглое лицо, оживленное горячимъ южнымъ колоритомъ, проницателъный и въ то-же время кротк³й взглядъ, какая-то особая оригинальность въ чертахъ и во всемъ выражен³и, наконецъ, въ высшей степени симпатичный тембръ звучнаго голоса и величавая плавность изложен³я мыслей, даже туманныхъ и пустыхъ, - всего этого было слишкомъ достаточно, чтобы увлекатъ за собой слушателей и быть руководителемъ той парт³и, къ которой онъ принадлежалъ. Много помогали ему также врожденное изящество и утонченная грац³я въ обращен³и.

   Совершенную противоположность представляетъ одинъ изъ давнишнихъ соперниковъ Мартинеса, перешедш³й потомъ въ его парт³ю, но не прекративш³й съ нимъ борьбы за преобладан³е, - донъ Антон³j Алькала Гальяно (1789-1865). Наружность этого замѣчательнаго человѣка до такой степени была непривлекателъна, что ему постоянно приходилось напрягать всѣ силы своего таланта, чтобы побѣдить то инстинктивное отвращен³е, какое внушала его маленькая, неуклюжая фигура, невзрачная до безобраз³я. И дѣйствительно, неотъемлемымъ доcтоинствомъ своихъ яcныхъ, сильныхъ, глубоко продумаyныхъ рѣчей онъ все таки успѣлъ прославить cвое имя и занять даже высш³й министерск³й постъ на ряду съ своимъ лучшимъ другомъ, герцогомъ де Ривасъ. Кто не зналъ его и не слыхалъ лично, тотъ не можетъ даже составить себѣ понят³я, какая мощная сила заключается иногда въ ораторскомъ краснорѣч³и. Помимо глазъ, полныхъ ума и жизни, наружно ни въ чемъ другомъ не проявлялись выдающ³яся качества Гальяно, ни въ поступи его, ни въ осанкѣ, ни въ манерѣ держать себя не было и тѣни велич³я, но лишь только онъ начиналъ говорить, какъ все смолкало и отдавалось обаян³ю. Одаренный громадной памятью, онъ свободно черпалъ въ ней обильные и ярк³е факты, подходящ³е къ данной темѣ, самъ горячо увлекаясь предметомъ своей рѣчи, сообщалъ это увлечен³е и слушателямъ, и оппонентамъ, побѣжденные, словно очарованные, они уже не возражали, или возражали только за тѣмъ, чтобы продлить самыя прен³я, т. е. наслажден³е этимъ потокомъ блестящихъ словъ и идей, выливавшихся изъ его поистинѣ золотыхъ устъ. Вотъ что говоритъ o немъ Эдгаръ Кинэ: "Невозможно представить себѣ, на что способенъ испанск³й языкъ, когда имъ владѣетъ такой талантъ, какъ Гальяно. Это какая-то чудесная смѣсь итальянской мелодичности съ яркими красками арабскаго языка, съ выразительностью и силой саксонскаго, съ грац³ей провансальскаго, - a надо всѣмъ этимъ та плавная величавость, что исключительно свойственна только испанской рѣчи" {Edgar Quinet, Vacanees en Espagne, p. 59. París, Chamerot. 1846.}.

   Гальяно никогда не былъ богатъ, a во время эмиграц³и онъ очутился въ такомъ бѣдственномъ состоян³и, какого не испытывалъ ни одинъ изъ его товарищей по несчаст³ю. Возвратившись въ Испан³ю въ 1833 году, уже измученный нравственно, онъ безъ борьбы пожертвовалъ многими прежними убѣжден³ями, чтобы только извлечь свою долю выгоды изъ измѣнившихся обстоятельствъ. Это, конечно, улучшило его матер³альныя средства, но за то создало ему крайне фальшивое положен³е на вее время регентства Христины, особенно сильное негодован³е возбудилъ онъ въ парт³и патр³отовъ, которая было разсчитывала вначалѣ на его непоколебимую стойкость.

   Помимо своихъ блестящихъ ораторскихъ рѣчей, Гальяно оставилъ немного: нѣсколько отрывочныхъ критико-литературныхъ замѣтокъ, кратк³й историческ³й обзоръ Испан³и со временъ Карла IV до совершеннолѣт³я королевы Изабеллы и переводъ съ англ³йскаго истор³и Испан³и Дэнгэма. Правда, это скудное наслѣд³е значительно увеличилось-бы, еслибъ собрать въ одно цѣлое множество разрозненныхъ журнальныхъ статей, написанныхъ имъ част³ю въ пер³оды 1810-1813 и 1820-1823, част³ю въ Англ³и за время эмиграц³и, и наконецъ снова на родинѣ отъ 1834 по 1840 годъ. Статьи эти помѣщались въ различныхъ пер³оддческихъ издан³яхъ: Mensagero de las Cortes, el Observador, La Revista, el Correo Nacional, el Piloto, затѣмъ, позднѣе - въ Heraldo, La Revista de Madrid, La Revista Europea; но, оторванныя отъ своего времени, онѣ уже утратили всякое литературное значен³е вмѣстѣ съ той ѣдкой остротой, въ которой заключалось главное услов³е ихъ успѣха. Такова участь всѣхъ произведен³й, слишкомъ проникнутыхъ преходящею злобою дня, духомъ парт³и, слишкомъ приноровленныхъ къ исключительнымъ интересамъ.

  

   Сентябрьск³я событ³я 1840 года, давъ преобладан³е парт³и прогреесистовъ, выдвинули на сцену и новыхъ политическихъ дѣятелей. На мѣсто Гальяно и Мартинеса появились три оратора, овладѣвш³е парламентской трибуной. Это были - Кортина, Олозага и Лопецъ. Надо замѣтить, что ни одинъ изъ нихъ не отличался такимъ изяществомъ, такой безукоризненной литературностью рѣчи, какъ его предшественники, но за то каждый обладалъ большимъ количествомъ положительныхъ знан³й, былъ болѣе нац³оналенъ въ своихъ стремлен³яхъ. Глубоко свѣдущ³е въ законахъ страны, Кортина и Олозага рѣдко становятся на философскую точку зрѣн³я почти никогда не вдаются въ отвлеченности, такъ мало свойственныя самому характеру испанской нац³и; они прямо подходятъ къ главной сути вопросовъ, разрѣшаютъ ихъ просто и ясно. Кортина (род. въ 1802 г.) не принадлежалъ къ числу тѣхъ блестящихъ дѣятелей, что утомляютъ народный слухъ громкой молвой o своихъ талантахъ и пользуются всякимъ случаемъ проявить вл³ян³е на толпу, волнуя ея страсти. Какъ въ ораторскихъ рѣчахъ, такъ и на трудномъ министерскомъ посту послѣ сентябрьскихъ дней, онъ остается совершенно чуждымъ подобныхъ стремлен³й, но когда предстоитъ настоящее дѣло, энергично дѣйствуетъ, уже не щадя своихъ силъ. Рѣчи его всегда ясны, точны, полны убѣдительности, онъ освѣщаетъ данный вопросъ, обсуждаетъ его со всѣхъ сторонъ, стараясь достигнуть цѣли одними только разумными, логичными доводами; волновать-же, удивлять, поражать воображен³е никогда не входило въ его задачу.

   Совсѣмъ не такимъ является донъ Салюст³ано де Олозага (род. въ 1805). Это человѣкъ страсти, всецѣло проникнутый духомъ парт³и, готовый пожертвовать всѣмъ на свѣтѣ ради немедленнаго торжества того дѣла, которому служитъ. Успѣхъ составлялъ для него все, и въ своемъ стремлен³и достичь его онъ не затруднялся прибѣгнуть ни къ хитрости, ни къ уловкѣ. Вызвать волнен³е, запугать, соблазнить, увлечь, убѣдитъ, - любое изъ этихъ средствъ выбиралось имъ смотря по обстоятельствамъ, лишь бы только хоть на время овладѣть умами; но на этомъ и останавливался Олозага, - на большее не хватало силъ. Онъ могъ направить массу въ ту или другую сторону, сообразно съ требован³емъ минуты, но не могъ указать ей вѣрнаго пути, - поэтому и вл³ян³е его утрачивалосъ такъ же быстро, какъ пр³обрѣталось. Это опасный врагъ, безцѣнный союзникъ, но не вождь, не иниц³аторъ дѣла; вся жизнь его такъ и пройдетъ въ однихъ лишь стремлен³яхъ да начинан³яхъ, не рѣдко противорѣчащихъ одно другому. Онъ будетъ громить церковь и духовенство, сжигать монастыри и вмѣстѣ съ тѣмъ требовать, чтобы Испан³я не измѣняла своей католической вѣрѣ; проявлять себя горячимъ революц³онеромъ, и въ то же время дѣйствовать противъ демократ³и, поддерживать монарх³ю, чтобы править подъ ея прикрыт³емъ. Нельзя не признавать въ немъ таланта, умѣн³я, находчивости въ самыхъ трудныхъ обстоятельствахъ, эффектности и силы его ораторскихъ рѣчей, способности горячо отдаваться дѣлу, влагать въ него всю душу, но напрасно стали бы вы искать строгой послѣдовательности, философской связи въ идеяхъ и принципахъ, логичности выводовъ, - это совсѣмъ не сродно его уму. На немъ, какъ на ораторѣ, отразились всѣ послѣдств³я крайняго увлечен³я романтизмомъ: наклонность къ трескучимѣ фразамъ, къ театральной позировкѣ, отсутств³е серьезной обдуманности: но за то въ немъ было одно изъ лучшихъ качествъ, - это чувство мѣры, или, равновѣс³е внутренней силы; видно, что онъ вполнѣ владѣлъ своимъ искусствомъ и подчинялъ его себѣ.

   Нельзя сказать того же o ²оакимѣ Мар³и де Лопецъ (1802-1855). Это совершенно своеобразная, необузданная натура, отличающаяся именно отсутств³емъ всякой мѣры, полнымъ отрицан³емъ всякихъ правилъ, что, впрочемъ, нисколько не исключало въ его рѣчахъ ни силы, ни даже красоты выражен³я, напоминающей Гальяно. Въ противоположность Олозагѣ, онъ не былъ честолюбивъ, чувство и воображен³е царили въ немъ надо всѣмъ, и эта крайняя впечатлительность вмѣстѣ съ недостаткомъ твердой устойчивости постоянно дѣлали его жертвой случайныхъ обстоятельствъ. Вотъ почему при самомъ искреннемъ желан³и служить прогрессу, онъ невольно, можетъ быть безсознательно, становится пособникомъ его враговъ. Кинэ сказалъ o немъ: "Лопецъ y власти - это рыцарск³й духъ, принявш³й конституц³онныя формы".

   При внимательномъ обзорѣ его рѣчей, мы увидимъ въ нихъ много великодушныхъ порывовъ, надеждъ, мечтан³й, иллюз³й, но нигдѣ не встрѣтимъ ни вѣрныхъ построен³й, ни точныхъ и правильныхъ логическихъ выводовъ. Очевидно, - способный лишь къ роли трибуна, Лопецъ совсѣмъ не обладалъ необходимыми качествами государственнаго человѣка. Какъ ораторъ, всегда полный страстнаго одушевлен³я, онъ подавлялъ своей мощью, былъ положительно неотразимъ. "Я никогда не забуду, - говоритъ o немъ далѣе Кинэ въ своихъ воспоминан³яхъ, - какое потрясающее дѣйств³е произвелъ на меня самый голосъ оратора, онъ словно исходилъ прямо изъ сердца, готоваго разорваться отъ избытка переполнявшихъ его чувствъ; порою въ немъ слышались как³я-то глух³я, надорванныя ноты, a вся рѣчь дышала жизнью, обдавала блескомъ и жаромъ африканскаго солнца, проникала въ душу, какъ остр³е меча. Съ первыхъ же словъ его чувствовалось присутств³е еще сдержанной, но мощной силы страсти, свойственной уроженцамъ Мурс³и, a затѣмъ кипучая лава уже не переставала изливаться на аудитор³ю, пока не смолкала самая рѣчь. Когда, въ пылу увлечен³я, Лопецъ порывисто подался впередъ съ наклоненной головой, конвульсивно сжавъ протянутую руку, словно намѣреваясь схватить или ударить лбомъ всю враждебную парт³ю, онъ напомнилъ мнѣ боевого быка, выступающаго на арену" {Quinet, Vacances en Espagne.}.

   Однако обаян³е этого оратора было непродолжительно и дѣйствовало лишь непосредственно, когда слушатель невольно увлекался страстной силой его живыхъ рѣчей; но, когда онъ прочитывалъ тѣ же самыя рѣчи, желая поглубже вникнуть въ ихъ суть и разобраться въ набросанныхъ передъ нимъ идеяхъ, - прежнее впечатлѣн³е тотчасъ же исчезало. Существуетъ полный сборникъ ораторскихъ рѣчей ²оакима де Лопецъ, но лучше бы ихъ совсѣмъ не собирать, тогда по крайней мѣрѣ для насъ сохранилось бы предан³е o томъ чарующемъ дѣйств³и, какое онъ производилъ на своихъ современниковъ, a теперь мы видимъ только печальный памятникъ ума, затемненнаго туманными идеями, теряющагося въ метафизическихъ дебряхъ. Не надо еще забывать, что безъ помощи и постоянной поддержки Фермина Кавальеро, неотступно находившагося при немъ впродолжен³е всей его политической карверы, Лопецъ никогда не могъ бы играть той важной роли, какую создали ему событ³я 1843 года.

  

  

   Обратимся теперь къ писателямъ по професс³и и разсмотримъ сначала тѣхъ изъ нихъ, которые преимущественно посвящали себя драматической литературѣ. Здѣсь наше вниман³е останавливаютъ четыре главныя силы: Хиль-и-Сарате, Гарценбушъ, Бретонъ де Лосъ Эрреросъ и Гарс³а Гутьересъ.

   Хиль-и-Сарате (1796-1861) былъ однимъ изъ самыхъ ревностныхъ и упорныхъ приверженцевъ классической школы, но общее увлечен³е поколебало наконецъ и его; послѣ 1833 года онъ рѣшился измѣнить своему прежнему направлен³ю и выступилъ съ драмой, написанной уже въ чисто романтическомъ духѣ, - Carlos II el Hechizado, которая имѣла большой успѣхъ и надолго удержалась на испанской сценѣ, благодаря оригинальности замысла и его художественному исполнен³ю. Это - живая и вѣрная картина мадридскаго двора въ концѣ XVII столѣт³я, относящаяся къ царствован³ю послѣдняго представителя Австр³йскаго дома. Авторъ, не уклоняясь отъ исторической правды, рисуетъ намъ этого околдованнаго короля именно такимъ, каковъ онъ былъ въ дѣйствительности: слабый, больной, обездоленный физически и умственно, онъ съ трудомъ влачитъ свою жалкую жизнь, безучастно взирая на разложен³е монарх³и среди разгара честолюбивыхъ страстей, и, приближаясь къ могилѣ, не умѣетъ даже обезпечить своего наслѣд³я, a только безпрерывно мучится тѣми еуевѣрными страхами, что сама-же его династ³я умышленно распространяла въ народѣ.

   Въ этой-же драмѣ есть и другое лицо, еще болѣе жизненное и характерное, чѣмъ самъ король, это - велик³й инквизкторъ Фруаланъ Д³асъ, - типъ совершенно аналогичный съ Клодомъ Фролло Виктора Гюго. Въ немъ авторъ совмѣстилъ все ехидство, все лицемѣр³е и дьявольское коварство высшихъ духовныхъ властей, этихъ князей церкви, страхомъ порабощающихъ себѣ робк³я души, этихъ тайныхъ развратниковъ, проповѣдующихъ цѣломудр³е, этихъ ненасытныхъ честолюбцевъ, надменно взирающихъ, какъ цѣлая нац³я склоняетъ передъ ними колѣна и вручаетъ имъ свою совѣсть. Концентрируя все это въ одномъ лицѣ, Хиль-и-Сарате создаетъ вполнѣ законченный типъ на вѣчное назидан³е испанцамъ, чтобы, увидѣвъ ясно, они уже не захотѣли снова отдаваться во власть этихъ исчад³й мрака и поняли наконецъ, что имъ нечего ждать отъ своего обветшалаго католицизма, всегда служившаго лишь тормазомъ въ развит³и нац³ональныхъ yмственныхъ силъ.

   Хилъ-и-Сарате написалъ еще много другихъ историческихъ п³есъ, какъ напр. Донъ Альваро де Люна, Монархъ и его фаворитъ, Гусманъ Вѣрный и проч. Но ни въ одной изъ нихъ уже нѣтъ той энерг³и таланта, той мощи и оригиналъности, какими изобилуетъ его Карлъ II, создавш³й успѣхъ и славу автору не только въ высшемъ классѣ общества, но и во всѣхъ его слояхъ. Однакожъ, несмотря на выдающ³йся талантъ, Хиль-и-Сарате все-таки не могъ существовать однимъ литературнымъ заработкомъ, поэтому въ 1835 году онъ вынужденъ былъ принять очень незначительное мѣсто въ министерствѣ внутреннихъ дѣлъ, a потомъ, примкнувъ мало-по-малу къ парт³и умѣренныхъ, вынесъ еще трехлѣтн³й искусъ за время регентства Эспартеро и только послѣ 1843 года получилъ наконецъ болѣе видное назначен³е. Въ царствован³е Изабеллы онъ уже участвуетъ въ измѣнен³и закона объ общемъ образован³и; тогда-же было составлено имъ Руководство къ литературѣ, которое и понынѣ еще служитъ главнымъ учебнымъ пособ³емъ для испанскаго юношества.

   Имя Гарценбуша (род. въ 1806 г.) всегда соединяется съ его лучшимъ произведен³емъ - Сердечная истор³я въ Теруэлѣ. Это - прелестная п³еса, полная чувства, жизни и страсти, сразу доставившая автору вполнѣ заслуженную славу. Всецѣло преданный литературному дѣлу, по природѣ молчаливый, необщительный, Гарценбушъ жилъ затворникомъ въ своемъ кабинетѣ, не принимая почти никакого участ³я въ современныхъ интересахъ. Народивш³йся романтизмъ казался ему не болѣе, какъ возвратомъ къ старинной литературѣ "плаща и шпаги", но, стараясь примѣниться къ новымъ требован³ямъ, онъ самъ сталъ писать въ томъ-же духѣ и продолжалъ до тѣхъ поръ, пока видимое утомлен³е публики не принудило его остановиться. Впослѣдств³и недостатокъ матер³алъныхъ средствъ заставилъ Гарценбуша промышлять сочинительствомъ разныхъ феер³й, дававшихъ ему гораздо больше денегъ, чѣмъ самыя лучш³я изъ его литературныхъ произведен³й, и такимъ образомъ этотъ крупный талантъ, постепенно мельчая, дошелъ-бы до полнаго паден³я, еслибъ его не спасли нѣкоторыя вл³ятельныя лицща, доставивъ Гарценбушу завѣдыван³е главной мадридской библ³отекой. Съ той поры прежн³й драматургъ преображается въ ученаго критика, подъ его руководствомъ выходятъ въ свѣтъ полныя собран³я сочинен³й Тирсо де Молина и Рюиса Аларкона, которымъ и понынѣ придаютъ особенную цѣнность приложенныя къ нимъ изслѣдован³я и примѣчан³я издателя, точно также его обширный обзоръ золотого вѣка испанской литературы остается самымъ капитальнымъ изъ всѣхъ историческихъ трудовъ въ этомъ родѣ.

   Бретонъ де Лосъ Эрреросъ (род. въ 1801 г.) отличался еще болѣе живымъ и оригинальнымъ умомъ. Избѣгая трагед³и и въ особенности мелодрамы, онъ избралъ своимъ поприщемъ комед³ю и въ этой формѣ старался изобразить на сценѣ всѣ смѣшныя и прискорбныя явлен³я своей эпохи. Всего онъ написалъ около шестидесяти пьесъ, правда, мног³я изъ нихъ только переведены или, по принятому тогда выражен³ю, передѣланы съ французскаго; но тѣмъ не менѣе онѣ такъ хорошо были приноровлены къ требован³ямъ и нравамъ современнаго испанскаго общества, что нисколько не уступали оригинальнымъ и пользовались большою популярностью, какъ напр. El Tercero en la discordia (Посредникъ въ ссорѣ), Una de Tantas (Одна изъ многихъ), Un quarto de hora (Четверть часа) и проч. Его знаменитая комед³я Марцела, явившаяся на сценѣ въ 1831 году, блещетъ такимъ остроум³емъ, такимъ живымъ, неподдѣльнымъ юморомъ, такою мѣткостью слова, что мног³я изъ ея изречен³й вошли въ обиходный разговоръ и сдѣлались какъ-бы пословицами. Это истинный комическ³й талантъ своего временп: онъ клеймитъ развит³е аж³отажа въ обществѣ, осмѣиваетъ напускную страсть къ музыкѣ, нелѣпость модъ, подражан³е иностранцамъ, отсутств³е въ жизни естественности и простоты, - смѣется и заставляетъ публику хохотать надъ ея-же собственными недостатками. Вы не найдете y него ни философскихъ мудрствован³й, ни глубокаго анализа человѣческаго сердца, онъ не вдается ни въ как³я отвлеченности, a только живо схватываетъ самыя характерныя черты, мастерски освѣщаетъ ихъ и рельефно ставитъ на видъ. Если въ цѣломъ его п³есы и страдаютъ иногда отсутств³емъ внутренней связи, или глубины замысла, за то каждая отдѣльная сцена, полна блестящаго остроум³я, жизни, движен³я, и при этомъ его тонкая, грац³озная сатира никого не язвитъ особенно больно и зло. На женщинъ Бретонъ де-Лосъ Эрреросъ смотритъ скорѣе съ французской точки зрѣн³я, чѣмъ съ испанской: онѣ всегда y него неискренны, разсчетливо кокетливы, притворны даже въ любви и, сами не ощущая страсти, способны только разжигать ее въ своихъ поклонникахъ.

   Съ цѣлью пополнен³я его скромныхъ средствъ, доставляемыхъ сценическимъ авторствомъ, ему, такъже, какъ и Гарценбушу, была предложена должность главнаго библ³отекаря; но, послѣ 1840 года, онъ лишился ея, благодаря одной слишкомъ мѣткой сатирѣ, принятой на свой счетъ нѣкоторыми особами изъ мадридской нац³ональной гвард³и. Тогда, пользуясь его затруднительнымъ положен³емъ, реакц³я поспѣшила привлечь на свою сторону такого даровитаго пособника, предложивъ ему въ 1843 году редактирован³е оффиц³альной газеты. Съ тѣхъ поръ Эрреросъ былъ потерянъ для сцены, къ стыду испанской публики, не захотѣвшей даже обезпечить своего Скриба.

   Гарс³а Гутьересъ (род. въ 1813 г.) - четвертый изъ названныхъ нами писателей, обнаружилъ особенную склонность къ романтизму. Къ его творчеству принадлежитъ превосходная рыцарская драма Трубадуръ, изъ которой впослѣдств³и Верди создалъ свою оперу. Первое представлен³е этой драмы, состоявшееея 1-го марта 1836 года, вызвало цѣлое событ³е въ мадридскомъ обществѣ. Еще утромъ имя автора оставалось никому неизвѣстнымъ, a вечеромъ уже весь городъ только и говорилъ, что объ этомъ бѣдномъ молодомъ писателѣ, который, послѣ многихъ испытан³й, явился изъ Кадикса, чтобы испробовать счастья въ столицѣ. Черезъ нѣсколько лѣтъ Гарс³а Гутьересъ поступилъ волонтеромъ въ одинъ изъ отрядовъ, дѣйствовавшихъ противъ карлистовъ, но и въ лагерной жизни онъ не переставалъ служить своему истинному призван³ю къ литературѣ. Послѣдующими произведен³ями, не всѣми, конечно, a нѣкоторыми изъ нихъ, - онъ вполнѣ оправдалъ ту славу, какую сразу доставилъ ему Трубадурь. Мы назовемъ здѣсь El Rey monje, El Encubierto de Valencia, Simon Boccanegra, какъ наиболѣе выдающ³яся, остальнымъ-же не особенно посчастливилось, и это сильно раздражало огромное самолюб³е автора, уже избалованнаго первымъ блестящимъ успѣхомъ. Не замѣчая въ публикѣ прежняго энтуз³азма, не видя, чтобы слава его увеличивалась, онъ самъ началъ охладѣвать къ своему дѣлу и задумалъ покинуть родину. Въ 1843 году Гутьересъ уже окончательно приводитъ эту мысль въ исполнен³е и переселяется въ Америку навсегда. Сначала Гаванна, потомъ городъ Мерида на полуостровѣ Юкатанѣ открываютъ ему радушное гостепр³имство, имъ онъ посвящаетъ всю силу своего таланта и воображен³я, всѣ горяч³е порывы своей творческой души. Такимъ потерямъ нерѣдко подвергаются народы, не дающ³е должной цѣны своимъ нац³ональнымъ талантамъ. Гарс³а Гутьересъ бѣжитъ изъ отечества, чтобы искать себѣ счаст³я въ чуждой странѣ, донъ Мар³ано Хосе де Ларра, извѣстный болѣе подъ псевдонимомъ Фигаро, - убиваетъ себя. Причина одна и та же: неудовлетворенная гордость, невниман³е общества къ дѣйствительнымъ заслугамъ. Пусть-же Испан³я упрекаетъ себя за то, что она не сумѣла сохранить развившихся на ея почвѣ, такихъ крупныхъ умственныхъ силъ.

   Ларра родился въ Мадридѣ 24 марта 1809 г., т. е. въ самый разгаръ лихорадочныхъ брожен³й, вызванныхъ на всемъ Пиренейскомъ полуостровѣ событ³ями 2 мая 1808 года. Съ самаго ранняго возраста онъ уже отличался необыкновенными способностями къ наукамъ, прилежан³емъ, страстнымъ, горячимъ темпераментомъ и какой-то особой, не дѣтской вдумчивостью. Достигнувъ извѣстности еще юношей, онъ въ 1833 году становится уже надеждой и гордостью молодой испанской литературы; печать привѣтствуетъ его, какъ второго Квеведо, a цензура, испуганная мѣткими сатирами подъ заглав³емъ Cartas del pobrecito Habladoг, усиливаетъ противъ него свои ослабш³я было гонен³я.

   Жизненный путь этого писателя очень коротокъ; онъ простирается только до 13 февраля 1837 года, - до того рокового, несчастнаго дня, когда пистолетнымъ выстрѣломъ Ларра положилъ конецъ своимъ нравственнымъ страдан³ямъ. Говорятъ, что онъ былъ доведенъ до отчаян³я намѣрен³емъ любимой женщины разорвать съ нимъ связь; но мы полагаемъ, что раздраженная страсть, если она и существовала, была лишь предлогомъ или второстепенной причиной самоуб³йства Ларры; стоитъ только припомнить все, что онъ писалъ въ послѣдн³е мѣсяцы своей жизни, чтобы видѣть, какъ слагался въ его душѣ мало-по-малу этотъ мрачный хаосъ разбитыхъ надеждъ, потерянныхъ иллюз³й, апатичнаго унын³я, глубокаго отчаян³я, и самъ собою постепенно выяснялся единственный исходъ - добровольная смерть.

   Помимо памфлетовъ и сатиръ, прославившихъ въ потомствѣ имя Фигаро, онъ перевелъ съ французскаго нѣсколько выдающихся п³есъ, ив³ѣвшихъ большой успѣхъ на сценѣ; написалъ живую, полную интереса историческую повѣсть Пажь Генриха Слабаго, оригинальную драму Мац³асъ и множество литературно-критическихъ статей, преимущественно на так³я произведен³я, которыя въ данное время привлекали къ себѣ наибольшее вниман³е читающей публики, какъ напр. Антони Александра Дюма, Возстан³е въ Венец³и Мартинеса де-ля Роза, Трубадуръ Гарс³и Гутьереса, Сердечная истор³я въ Теруэлѣ Гарденбуша и друг³я. Здѣсь, какъ и во всемъ его творчествѣ, постоянно проявляется сила таланта съ ея обычными свойствами, - трезвымъ сужден³емъ, легкимъ, изящнымъ слогомъ, ясностью выражен³й и тонкой ирон³ей, всегда мѣтко попадающей въ цѣль.

   Несмотря на свою молодость, Ларра не паддается обманчивой двусмысленности конституц³онныхъ доктринъ; можетъ быть, скорѣе чувствомъ, чѣмъ разумомъ, но онъ все-таки понялъ, какая опасность угрожаетъ странѣ отъ системы, не имѣющей въ своемъ основан³и никакихъ твердыхъ принциповъ ему казалось, что эта искусственная система поведетъ лишь къ умножен³ю должностныхъ лицъ, которыя во всякомъ общественномъ дѣлѣ прежде всего будутъ усматривать свой частный интересъ. Потому-то онъ съ такой безпощадной ирон³ей осмѣиваетъ своихъ соотечественниковъ, стремящихся только рядиться въ конституц³онную тогу, его пугаютъ плотоядные инстинкты, таящ³еся въ обществѣ, и, глядя на все болѣе и болѣе возрастающее лихоимство, онъ предугадываетъ его послѣдств³я въ будущемъ, - видитъ смуты, продажность, безначал³е, монаховъ, превращающихся то въ таможенныхъ чиновниковъ, то въ контрабандистовъ.

   Вообще, современная ему эпоха производитъ на него крайне неутѣшительное впечатлѣн³е. Вотъ какъ онъ самъ характеризуетъ ее:

   "Взгляните на Франц³ю, - что мы видимъ тамъ? Полусвободный народъ, только что совершивш³й полуреволюц³ю, на тронѣ полукороль съ полузаконнымъ правомъ; около трона полунац³ональная палата, снова подчиняющаяся гнету полумонархической власти, ослабленной полуреволюц³ей, великая нац³я, полудовольная, полунедовольная этимъ положен³емъ, живетъ въ ожидан³и новаго потрясен³я, можетъ быть близкаго, a можетъ быть и далекаго.

   "Въ Итал³и властвуетъ папа, почти никому ненужный; въ Голланд³и - король, почти бѣшеный, въ Константинополѣ - почти