Миклухо-Маклай Николай Николаевич - Путешествия 1870-1874 гг.

в кратер рис и что подобное как дар {Далее зачеркнуто: или приношения для уко.}, чтобы расположить в свою пользу злых духов, жителей вулкана. Европейцев они просят бросить несколько монет с тою же целью⁸. Это напомнило мне усердную просьбу взятых мною людей, когда всходил на Тернатский пик⁹. Они жалобно просили не бросать ни под каким видом в кратер камней или что подобное, чтобы не рассердить злых духов, жителей вулкана. Там же существует поверие, что после каждого посещения кратера европейцами следует извержение, вероятно, вследствие того, что европейцы не исполняют обычаев.

   Зашла речь о других обычаях малайцев, между проч[ими] - и об обрезании. Я хотел знать, какую именно часть срезают у девочек. Вышла разногласица. Один уверял: верхняя складка кожи над клитором; другой: конец самого клитора. Эту операцию совершают над детьми 11-12 лет, иногда моложе. У мальчиков это делают так, что кожу напяливают и сжимают ее между двумя палочками. Через 1 1/2-2 дня кожу, выступающую из палочки, срезают. Это делается бамбуковым ножом и прищемлива[я] кожу между палочками, чтобы во время операции пациент не кричал (что запрещено религией и обычаем). "Как же с мочой в продолжение двух дней?" - спросил я. Мне ответили {Было: меня уверяют.}: ребенку не дают в продолжение этого времени ни пить, ни есть¹⁰.

   Еще один оригинальный обычай, встречающийся между даяками на Борнео. После обрезания делают в коже вокруг glans penis отверстие, в которое вставляют несколько пучков щетины; когда ранка закрывается, эти щетинки совершенно вращены в кожу. Это делается, чтобы доставить большее удовольствие женщинам во время коитуса. Другой пассажир, офицер, быв[авший] {Нрзб., читается предположительно.} на Борнео, подтвердил существование этого обычая у многих даяков, прибавив, что он называется там "дьюмбут" и что волосы, или щетина, выступают на 2 или 3 мм. Он сказал, что сам видел подобный penis¹¹. Зашла также речь об отраве, которая, как европейцы в колониях предполагают, нередко употребляется малайцами относительно их самих. Между ними есть много очень медлительных, от которых отравленные умирают много месяцев спустя. Такой яд представляют, например, тонкие и жесткие волосики, которые покрывают бамбуковые стволы у корня. Каждый день в продолжение нескольких недель прибавляют к кушанью того, кого желают отравить, по щепотке этих волосиков. Они так мелки, что незаметно съедаются, и только через много {Много было исправлено на несколько, затем восстановлено.} недель производят, и то {Далее зачеркнуто: сперва.} мало-помалу, боль {Было: расстройство.} в желудке и кишках. Здесь все убеждены, что эта отрава ведет, наконец, к смерти, которая кончает сильные страдания. Хотя несомненно, что яванцы и знали много таинственных ядов, но теперь они нередко прибегают и к более известным, как, например, к мышьяку, который продается на каждом рынке. Мне было рассказано еще одно средство, к которому прибегают малайцы, желая отмстить какой-нибудь женщине. Перед коитусом они покрывают голову члена плевою яйца, которая во время совокупления остается во влагалище, гниет и производит злокачественные язвы, от которых женщина умирает¹².

   17 (декабря), среда. Самаранг. Вчера вечером пришли в Самаранг. Но ни один пассажир не решился съехать на берег. Прибой при этом муссоне очень силен, и нередко случаются несчастные случаи со шлюбками и шаландами около берега. Сегодня, хотя волнение было сильно, палуба освободилась от многих неудобных спутников: нескольких дам, страд[ающих] морской болезнью, и нескольких крикливых детей. Я весь день, чувствуя себя, как и предыдущий, нехорошо, провел в покойном своем кресле, которое еще в Бюйтенцорге снабдил особенной подушкою для головы и столиком. Так как льда не было, то просил одного из пассажиров привезти с собой, но он вернулся только вечером.

   18 <декабря>, четверг. Холера была также довольно сильна в Самаранге, довольно много европейцев умерло, и все в очень короткое время; после 3, 4 часов наступа[ла] смерть. Один из пассажиров, которые присоединились к нам из Самаранга, потерял в продолжение немногих дней жену и 2 детей.

   19 <декабря>, пятница. Пришли в Сурабаю. С г-ном К. отправился на берег. Вдоль реки Кали Мас (Золотой реки) тянется длинная дорога, обстроенная с одной стороны домами, другая образует набережную. Проехав ряд построек, принадлежащих Адмиралтейству и порту, мы проехали мимо цитадели, потом через арабский и китайский квартал добрались до площади с ратушею. В одной из ближайших улиц я оставил г-на К., который, как большинство пассажиров, остановился в Hôtel de la Marine в нижнем городе; сам же, не желая оставаться в нездоровом квартале города, предпочел другую гостиницу, которая находится выше в городе, там, где европейцы построили дома для своих семейств и где обыкновенно живут, отправляясь {отправляясь читается предположительно.} на несколько часов дня в свои бюро в город. Эта часть Сурабаи называется Симпань¹³. Кроме маленькой комнаты, все было занято. Не желая возвращаться в нижний город, я занял ее, но вечером г-н Матцен предложил переехать к нему, что я принял.

   20 <декабря>. Целый день оставался в комнате, сидел или лежал на диване. Узнал несколько обычаев, которые между проч[ими] исчезают понемногу.

   <1)> Есть вероятие, что и на Яве существовал обычай, подобный "табу" полинезийцев; например, если начальник {Далее зачеркнуто: или глава.} деревни или какое-нибудь важное лицо входит в хижину человека низкого происхождения совершить coitus с женою последнего, то туфля начальника, оставленная у порога, запрещает мужу вход в хижину.

   Есть также знаки, которые выставляются, когда обитатели оставляют свое жилище незапертым.

   2) Во время первой беременности, для того чтобы роды обошлись бы благополучно и чтобы ребенок оказался бы здоровым и красивым, муж укутывается в мешок, спускается в колодец и, окунувшись в воду, разрезает в длину и разом ножом мешок и выходит из колодца¹⁴.

   3) Во время родов муж не колет ни одной птицы и не режет ни одного животного.

   4) Во время регул женщина не должна прикасаться к мясу, которое от того портится , и не входит в кухню {Далее было начато и зачеркнуто: Встал в 6 часов, уложив вещи наши.} ¹⁵.

   Вечером видел Dr. Джемса, который нашел состояние печени неудовлетворительным и настоятельно советовал вернуться в Европу или отправиться в Австралию. Уверял, что не выдержу путешествия в Новую Гвинею. Я решил, однако ж, иначе. Увидим! Написал вечером г-ну Л.

   21 (декабря). Отправляясь утром на пароход, я взял ночью пришедший из Бюйтенцорга пакет, который, к моему удивлению, заключал дождевое пальто и, к моей радости, портрет Л.! Спасибо ей! Послал телеграмму в Бюйтенцорг.

   Хорошая погода. Устроился удобно в 2 каютах.

   22, 23 <декабря>. Макассар. Послал рекомендательное письмо губернатору Баккерсу и получил приглашение провести у него в доме 2 дня стоянки.

   Отправился в гостиницу к г. Беккари¹⁶ и, не застав его дома, остался ждать его. Послышались скорые шаги, и человек лет 30, невысокого роста, с оживленным приятным лицом, вошел в комнату. Мне было интересно расспросить его о многом. Мы вернулись на пароход, где позавтракали¹⁷. Главная задача его путешествий - собирание ботанических и зоологических коллекций. Позднее время монсуна¹⁸ (апрель) помешало ему в 1872 г. спуститься к Утанате. Потом болезнь Альберт[иса]¹⁹ еще более расстроила его планы. Но он, кажется, доволен путешествием. Он отправляется теперь в залив Канари и, может, в следующем году, в октябре или ноябре, к реке Амбер, южнее Гельвинка-залива.

   Вечер провел у губернатора, жена и дочь которого, кажется, кроме малайского и немного голландского, никакого другого языка не понимают.

   24 <декабря>. Утром отправился к королю Гоа, который прежде, в прошлом столетии, был очень могуществен, теперь он живет в небольшой бамбуковой пристройке небольшого некрасивого каменного дома. Он был очень любезен, приглашал вернуться в месяце июне и июле, чтобы поохотиться на оленей²⁰. Насмотревшись в продолжение часа на него, его свиту и его помещение, я с радостью вернулся. Секретарь губернатора, однако же, при возвращении успел надоесть своей болтовней.

   Баккерс, проведши безвыездно 37 лет в Макассаре, хорошо знает эту часть Целебеса. Не входя в рассуждения, "амок" - болезнь или нет, уверял меня, что встречается только, когда замешаны женщины или петушьи бои и игра²¹.

   25 <декабря>. В 6 часов оставили Макассар. Беккари пришел на пароход проститься, оставил мне несколько брошюр. Г. Н. {Г. Н.- монограмма.} перевела глупые невер[оятно] письма Назимова. Жаль, что пустяки эти удостоились быть переведенными на прекрасный итальянский язык, и перевела такая хорошая женщина²².

   Вечером несколько пассажиров просили меня посмотреть заболевшую женщину. Оказалась холера. Принял меры.

   26 <декабря>. Хорошая погода и красивая местность. Вечером сильный пароксизм. У женщины была холерина²³, поправляется.

   27 <декабря>. Пришли в Купанг²⁴. По болезни не мог съехать. Довольно печальный городишко, однако же, не бедный - много китайцев.

   28 <декабря>. Сильный прибой помешал съехать. Пароход вошел в проход между Тимором и о. Семоу, чтобы укрыться от сильного NW. Много дождя, несколько раз в продолжение дня. Жаль, что не видал папуасов.

   30 <декабря>. Ночью пароксизм. Женщина, больная холериною, умерла в 4 часа ночи. Бросили за борт. Голова болит, лень, хандра. Думаю часто о Бюйтенцорге. Целый день качка порядочная.

   Делли довольно красивое местечко, много зелени, горы, порядочная гавань, отделенная от пролива рифом²⁵. Пароксизм ночью помешал мне съехать, но между людьми, которые в пирогах окружали пароход, нашелся один с характеристичною папуасскою физиономиею и волосами, которые в виде шиньона возвышались над головою. Капитан и несколько пассажиров заставили его взойти на палубу, где я его срисовал. Форма черепа оказалась долихоцефальная, цвет кожи коричневый, волоса курчавые, представляя немного большие завитки {На полях карандашный набросок завитка.} (Ringelung), чем у папуасов Берега Маклая. Толщина волос была различна, и также толщина отдельного волоса при сгибах волос была тоньше.

   Интересно было бы познакомиться с обычаями этих людей.

   31 <декабря>. Завтра придем в Банду. Между солдатами еще один заболел холерою. Бывшие вчера в Делли пассажиры рассказали мне, что на днях там случилась курьезная история. Доктор, молодой человек, почему-то недовольный новым губернатором, вздумал отделаться от него, для чего подкупил солдат, чтобы они убили {Было: заре[зали].} губернатора. Заговор был открыт, кажется, самими подкупленными. Доктора заковали в цепи, и он должен будет отправиться для процесса в Португалию.

   В Делли хороший кофе и, говорят, отличные мандарины, которых, однако же, нельзя было достать.

   Вечером пароксизм. Пассажиры забавлялись игрою в карты, шампанским и фейерверком. Я встретил Новый год в каюте при сильной лихорадке {Было: сильном пароксизме.}.

  

  

   Январь, 1. Банда. Утром бросили {Было: пришли.} якорь в красивом бассейне, окруженном живописными островами Архипелага. По случаю больного холерою солдата пришлось выдержать глупый, не имеющий никакого значения, 24-часовой карантин.

   2 <января>. Виделся с г. де-Бордес и г. Ланцем. Встретил нежданно г-на фон Буггенхагена из Менадо. Провел полдня у ассистента резидента. Хорошенькая Корнелия.

   3 <января>. Утром Амбоина²⁶. На пароходе познакомился с резидентом г. ван-Бус-Лётхес, который, прочтя письмо г.-губернатора, пригласил меня жить {Было: к себе.} у него в т. н. Бату-Гадья²⁷.

   Переслав вещи на берег, перебрался вечером сам к резиденту.

   4 <января>. Писал письма г.-губернатору, Дитриху, Фольцу и Rosenwald'у и статью об обычаях папуасов и письмо (о присылке в мае месяце) денег. Вечером познакомился с M-me Kraal.

   5 <января>. Разбирал вещи. Вечером сделал визит. Mr. и m-me Kraal²⁸ оказались очень любезны и милы.

   6 <января>. Отправился вечером с резидентом к г. Хуту (Hoet), который запросил за свою шкуну (12 человек) "Амбоину" 750 fl. и, кроме того, по крайней мере считая три месяца {}Фраза в дневнике не закончена..

   7 <января>. Здоровье плохо, лихорадка и боль правой стороны. Вечером зашел к Dr. Kusemann'у, порядочному человеку.

   8 <января>. Г. Крааль прислал людей, которые были с Беккари²⁹. Давиду придется платить 25, Иосифу - 15. Вечером зашел с резидентом к другому брату Хуту - коллектору.

   9 <января>. Здоровье плохо.

   10 <января>. Отправился в больницу, где участвовал при осмотре публичных женщин. Оказались 3 папуаски, которых следующую субботу буду мерить и рисовать.

   Вечером, возвращаясь из клуба, заблудился и промок.

   11 <января>. Утром с г-ном и г-жой Крааль отправил[ись] в шлюбке на коралловый риф. Добыча губок изрядная. День провел над губками и перепискою словарей, вечер у г-на Kr.

   Боюсь, чтобы нога не разболелась снова, как в Бюйтенцорге.

   12 <января>. Здоровье плохо.

   15 <января>. Пориост костей, которые подчас сильно болят, так что чувствуешь боль во всем теле, сильно вспух. Колотье и боль печени более чем чувствительны.

   Днем нет положительно никакой охоты что-нибудь делать, ночью не знаешь, как лечь и повернуться без боли, не могу притом спать!

   Думаю сделать завещание, г. и г-жа Кр. очень любезны и добры.

   21 <января>. Вот уже более недели, как почти все время провожу, лежа или в постели, или в длинном кресле. Лихорадка, печень, кнокель курс³⁰ и раны на ногах поочередно или иногда вместе надоедают положительно.

   Лень за что приняться³¹.

  

  

  

   Благодаря письму генерал-губернатора и любезности г. резидента Амбоины мне был предоставлен большой казенный кутер, так называемый крюйзбот¹, для переезда из Амбоины на острова Серам-Лаут, откуда я надеялся найти возможность отправиться в Новую Гвинею. В Амбоине я нанял для предстоящего путешествия двух слуг, амбоинских христиан: Давида Хукома², человека лет 35, как охотника и главного доверенного человека, и Иосифа Лописа, лет 28, как повара и также умеющего порядочно стрелять. Первый сопровождал уже прежде несколько естествоиспытателей, как д-ра Бершнтейна³, д-ра Розенберга⁴, и умел порядочно приготовлять кожи {Кожи легко зачеркнуто карандашом, вписано: шкурки.} птиц. Второй был в этом отношении еще homo novus {Здесь - "новичок" (лат.).}, но открытая физиономия его мне понравилась, и я взял его, в чем потом не имел причины раскаяться. Кроме того, меня сопровождал папуасский мальчик Ахмат⁵.

   14 февраля. Занятый весь день укладкой вещей, отправкою их на кутер и несколькими прощальными визитами, в 11 часов вечера я выехал из Бату-Гадья {Камень-слон - резиденция бывших губернаторов Молуккских о-вов и теперешних резидентов Амбоины, названная Бату-Гадья, потому что вода великолепного источника в парке резиденции вытекает из камня, высеченного в форме головы слона.} (дома резидента). Заехал в клуб проститься с г-м Д. и был на кутере в 11 3/4 часа, так что ровно в 12 часов был поднят якорь и мы поплыли. Я сейчас же спустился в каюту и лег.

   15 февраля. Отлично проспав всю ночь, проснулся очень поздно от такого толчка, что еле удержался на койке. Качка была очень сильная для небольшого судна, сидеть на палубе было невозможно, так как волны поминутно хлестали через борт. К вечеру немного стихло, и я вышел на палубу; мы проходили о. Сапаруа.

   16 февраля. Вечером, около залива Хая.

   Так как я уже отдохнул от последних дней в Амбоине и сплю менее крепко, чем в первую ночь, то чувствую укушения муравьев, и меня будят большие черные тараканы, пробегая по рукам и лицу.

   17 февраля. Ветер совсем стих, но качка продолжается. Мы все еще у залива Хая. Живописный берег.

   18 февраля. Сильная качка. Толчемся и плохо продвигаемся вперед.

   19 февраля. К 8 часам утра открылся о. Гесир⁶, но по случаю маловетрия и сильной качки бросили якорь около деревни не ранее 11 часов. Как только это было сделано, несколько малайских шлюпок, из которых две или три были под голландским флагом, приблизились к кутеру, и главнейшие начальники окружающих деревень, как радья {Я пишу, следуя малайскому произношению, "радья", а не "раджа", которое некоторые русские авторы пишут, следуя английскому произношению слова⁷.} муда Кильвару, радья Амар, оран-кая Кваус, майор Гесир, приехали узнать о причине прихода правительственного судна⁸. Показав письмо от резидента, я объяснил дело, которое привело меня сюда. Сказал, что мне необходимо сегодня же малайское прау⁹ для того, чтобы отправиться в Новую Гвинею, и человек 15 или 20 людей. Я прибавил, зная характер малайцев¹⁰, податливый только в случае полнейшей необходимости, что мне нужно это сегодня же, и, не отпуская начальников на берег, стал расспрашивать и записывать, сколько каждый из них может доставить мне людей. Я приказывал всем от имени резидента Амбоины и генерал-губернатора Нидерландских Индий. Анакода (малайский шкипер кутера), имея в виду то обстоятельство, что если я скоро найду себе подходящее судно, он будет в состоянии вернуться в Амбоину, поддакивал каждому моему слову, и мы вместе привели начальников в такое лихорадочное состояние, что они, чтобы отделаться от такого кошмара, согласились сегодня же показать мне несколько подходящих для путешествия прау и сегодня же доставить мне, если захочу, всю команду. Мне надо было выбрать "капала-оран" (главного человека над людьми, которых я хотел взять), и, оглядев внимательно физиономии начальников, из которых один, по письменному приказанию из Амбоины, должен был сопровождать меня в Новую Гвинею, я выбрал того, чья физиономия показалась мне самою красивою и интеллигентною, несмотря на то, что к ней примешивалась значительная доля плутовства. Радья Амар, которого я хотел взять с собой, однако ж, отговорился тем, что никогда не бывал в Новой Гвинее, мало знает о ней, а главное потому, что только несколько месяцев тому назад лишился отца и только что вступил в управление своим островом. Он предлагал, поддерживаемый остальными начальниками, другого, бывшего не раз в Новой Гвинее, именно Сангнля, брата майора Гесира. Мы условились, что я к 5 часам съеду на берег для дальнейших переговоров и для осмотра прау; затем я отпустил их со словами, что мне все надо сегодня же!

   После сиесты к 5 часам съехал на берег в сопровождении анакоды и Давида и Ахмата; меня встретили майор Гесир, его брат, которого он мне представил, радья Амар и толпа малайцев. Мы осмотрели 3 прау: одна была слишком велика, другая ветха, третья, хотя очень невелика, более подходила к моим требованиям. Это был т. н. урумбай¹¹, принадлежащий дер. Гесир, которого за вознаграждение майор Гесир согласился предоставить в мое распоряжение, но в том только случае, если я возьму брата его с собою. Я поглядел на Сангиля - рожа была некрасивая, с хитрым, но не глупым выражением лица. Предпочитая иметь дело с плутоватыми, но не глупыми людьми, я почти решил сейчас же, что дело с урумбаем может быть улажено, но не сказал этого и отправился к дому майора Гесира. Здесь я собрал всех начальников, объявил им, что мне нужны 15 или 16 человек, и предложил, чтобы за известную плату за каждого они выбрали бы между людьми своих деревень по несколько волонтеров, готовых сопровождать меня на Берег Папуа-Ковиай. Майор Гесир сказал, что я могу располагать пятью из его людей; радья Килу предложил мне взять троих, радья Кильвару - двух, оран-кая Кваус - двоих, майор Кильтай - двух, майор Кефинг - троих, итого 17 человек.

   Я поручил радье муда Кильвару, молодому человеку, физиономия которого мне понравилась, сообщить мне, какое количество саго, сушеной рыбы и говядины мне следует взять для прокормления людей, которых будет (считая также моих трех слуг Давида, Иосифа и Ахмата) 19 или 20, в продолжение 5 месяцев. Он обещал сообщить мне смету всего нужного к следующему дню. Я объявил майору Гесиру, что осмотрю его урумбай на другой день, и, простившись с начальниками, вернулся на кутер.

   20 февраля. Писал письма в Европу, в Батавию и на Амбоину¹² и вел длинные переговоры об урумбае - людях и провизии для них. Съехал на берег, чтобы осмотреть снова урумбай. Величина каюты мне понравилась; люди мои нашли, что для них всех помещения было также достаточно, и единогласное мнение было, что судно подходящее и надежное для перехода. Одна из выгод было то обстоятельство, что на случай штиля человек 10 могли бы гресть. Урумбай имел две мачты с обыкновенным шлюпочным вооружением¹³. Так как урумбай, будучи вытащен на берег уже довольно давно, мог показать течь, то было положено спустить его немедленно в воду. Отправился в дер. Кильвару на острове того же имени. Был встречен моим новым другом Мохамедом, или радья муда Кильвару. Деревня была довольно интересная, но описание ее я отлагаю до другого раза. Я узнал, что мне необходимо будет взять около 15 000 кусков саго¹⁴, затем достаточное количество рыбы и сушеной говядины, называемой здесь "турумонги". Я поручил Сангилю, майор-муда Гесир Мохамеду и моим двум амбоинцам купить, принять, сосчитать провизию, уложить ее в подходящее место в урумбае, и все это сделать без проволочек. Положено было принять провизию на другой день.

   22 февраля. Урумбай подошел к кутеру¹⁵, и мои люди занялись переноскою вещей в мое новое помещение. Я продолжал писать мои письма, а после сиесты записал имена людей, которых я беру отсюда. Имена эти следующие [...] {В РПТ здесь оставлено место для имен¹⁶.}. Таким образом, экипаж урумбая был довольно смешанный, так как между моими слугами были люди из Амбоины, бугисы¹⁷, но родившиеся на островах Серам-Лаут, полукровные малайо-папуасы и двое чистокровных папуасов. Прибыв с урумбая, который утром, отойдя от кутера, бросил якорь на некотором расстоянии, Давид сообщил мне, что было принято 16 250 кусков саго, достаточно сушеной рыбы и говядины, всего на сумму 150 голландских флоринов. Я дал 20 флоринов задатку за урумбай, наем которого на время путешествия на берег Ковиай стоил 50 флоринов, и по 2 флорина каждому человеку, нанятому на 5 месяцев за 10 флоринов.

   23 февраля. Кончил письма к Географическому обществу¹⁸ и частные в Европу и Батавию и, вложив их вместе с оставшимися деньгами в пакет на имя резидента Амбоины, передал его анакоде кутера, прибавив, что мне более его не нужно и что он может вернуться в Амбоину. Сам же, удостоверившись перекличкою, что все люди налицо, также поднял якорь.

   К 9 часам прошли мимо Map, красивой деревушки на островке, местожительства радьи Лодо. К ночи бросили якорь около о. Горам.

   24 февраля. Посетив несколько деревушек на о. Горам¹⁹, я снова отправился в путь к 12 час. пополудни и после довольно удачного плавания пришел вечером в Ватабелла.

   25 февраля. Остров Ватабелла. Даже тот, кто имеет только рудименты чувства прекрасного, должен отдать справедливость, что некоторые местности этого островка представляют очень удачные группы скал и тропической растительности. Кокосовые пальмы, бананы, панданусы, разные ароидные растения, лианы своими разнообразными формами покрывают почти что отвесные скалы и растут в ущельях, спускаясь до моря.

   Когда мы подходили к острову, совсем заштилело. Из моря была вынута почти без сопротивления большая черепаха, ее потревожили в самом акте [...] {В РПТ далее пропуск. В ПД в этом месте: в акте совокупления.}, самец, находившийся внизу, ушел.

   Жителей в деревне немного. Между женщинами с малайским типом есть очень высокие, с прекрасными, немного вьющимися волосами, но, к сожалению, с совершенно черными зубами и ртами вследствие жевания бетеля. Есть также много папуасских женщин. Между мужчинами я заметил нескольких с длинными вьющимися в кольца волосами, похожих очень на таитян и вообще на полинезийцев.

   У многих были браслеты из золота п серебра. Груди у папуасских женщин такие же конические, как и у папуасок Берега Маклая. На лбу у некоторых я заметил ряд надрезов. Мне объяснили, что их делают при головной боли. Многие были заражены накожною болезнью, которую здесь называют каскадо [...] {В РПТ оставлено место для названия.}.

   Язык здесь отличен от диалекта Горам и даже от языка островитян Теор, Кей и Ару²⁰. Я заметил несколько очень толстых бамбуков, 17 см в диаметре и 15 мм толщиною. Когда жара начала спадать к 4 часам, я отправился в горную деревню. Тропинка была живописна, но труднопроходима. Пришлось лазить по отвесной стене с выступами; наконец, у самой деревушки надо было подняться, взбираясь по дряхлой, изломанной лестнице²¹. С верхней площадки вид на море великолепен; отсюда я уже мог видеть высокие горы Берега Папуа-Ковиай. Вокруг площадки стояла полдюжина хижин. Несколько гробниц находилось на самом краю отвесной стены, которая опускалась высоким обрывом прямо в море. Вернулся вниз по другой тропинке.

   26 февраля. При попутном западном ветре направились мы часов в 7 утра к берегам Новой Гвинеи. Кругом горизонт был обложен серыми тучами, дождь шел часто. Ветер стал крепнуть к полудню, потом, после проливного дождя, заштилело. Сильная качка была крайне неприятна. Течением нас несло на N. К заходу солнца о. Ватабелла виднелся очень ясно. К 8 часам ветер от WSW стал очень силен; пришлось взять по рифу у парусов. Ветер и волнение усиливались. Вода вливалась в мою каюту даже в окна. Ветер стал попутный. Налетел шквал, разорвал в клочки кливер; волною залило маленькую шлюпку, купленную мною в Гесире, она оторвалась и была унесена или затонула. Каждую минуту можно было ожидать, что вал вкатится с кормы и затопит урумбай. Ветер все крепчал, приходилось зажигать фонарь каждую минуту, чтобы смотреть на компас.

   В это критическое время я заметил, что рулевые совсем обезумели от страха, и при отблеске фонаря, который сейчас же потух, я увидал, что один из них лежит на коленях и, упрятав лицо в руки, молится, вместо того чтобы делать свое дело. Схватив револьвер, я пробрался к нему, поднял его голову и, приложив револьвер к его уху, сказал: "Завтра можешь молиться, теперь, если не будешь править, как следует, я тебе всажу пулю прямо в лоб". Когда выстрел раздался у самого уха, рулевой понял, что, пожалуй, мои револьвер может оказаться для него более опасным, чем ветер и волны, и стал просить, чтобы я не сердился²².

   К 12 часам снова сильный шквал с дождем привел урумбай в очень серьезное положение. Кроме дождя, который лил ливнем, волны часто заливали урумбай. Приходилось иметь постоянно несколько человек для отливки. Я не был уверен, что какая-нибудь волна не зальет нас окончательно. Я, разумеется, не спал всю ночь. Я не мог доверять рулевым; так как все небо было покрыто темными облаками, то для соблюдения курса единственным средством был компас. К рассвету новый шквал, но не такой сильный. К восходу солнца я имел удовольствие убедиться, что, несмотря на плохую ночь, мы все-таки оказались очень недалеко, но немного на N, от мыса Van den Bosch. Затем о. Ади показался к 9 часам.

   К 10 небо прояснилось и свежий W стал быстро подвигать нас вперед. Около 3 часов при сильном попутном ветре и сильном волнении мы прошли чрез пролив Nautilus, и здесь нас чуть не залило попутной волною. Зайдя за о. Ади, мы очутились как бы в большом озере. Бросили якорь. Жителей на берегу не было видно. Вечером слышно было несколько как бы человеческих криков, но я не уверен, что это были люди, а не голоса птиц. Ночью пошел снова дождь.

  

  

   28 февраля. Направился к о. Наматоте. Было жарко, и ветер был сперва очень слабый от N. Отойдя от о. Ади, W и WSW стал свежеть. Горы около Triton Bay были покрыты облаками, и кругом висело много дождевых туч. К вечеру мы подошли к Наматоте. На берегу вдали показался огонек, который сейчас же скрылся; вероятно, жители испугались звука барабана и песен на урумбае, которыми мои люди воодушевляют друг друга, когда гребут. При лунном свете можно было видеть, что скалы покрыты наверху растительностью. В некоторых местах они представляли отвесные стены²⁴. По временам замечательно громкое эхо вторило звукам гонга и голосам людей. Группы скал, покрытые богатою растительностью, были соединены песчаными перешейками, и небольшие бухточки вдавались между скалами, представляя удобные убежища для небольших судов, и действительно, серамские прау часто бросают здесь якорь.

   Нас окликнула небольшая пирога. Сангиль отозвался, в свою очередь крикнув свое имя, но люди долго не признавали его голоса; однако ж, слыша понятный язык, пирога приблизилась немного, затем другая, большая, с просторною платформою, на которой сидели несколько вооруженных людей, вышла из-за другой скалы. Завязались переговоры, и, наконец, убежденные словами Сангиля и других матросов-папуасов, они подошли к урумбаю, и несколько черных фигур с громким говором влезли к нам, оставив оружие в пироге. Пока здесь шел оживленный, громкий разговор, на пироге послышалось несколько выстрелов: папуасы разряжали свои кремневые ружья, которые они зарядили на всякий случай. Два выстрелили, а третье ружье, несмотря на приложенное старание, не послушалось.

   1 марта. Прекрасное утро придавало много красоты скалам и зелени островка Наматоте и красивым горам с величавыми контурами залива Triton²⁵. После завтрака, вооруженный записною книгою, зонтиком и револьвером²⁶, я отправился в туземной пироге на берег. Сангиль, вооруженный старым тесаком, и Давид с охотничьим ружьем и небольшим каучуковым ковром сопровождали меня. Папуасские пироги следовали за нами. Высадившись у кораллового рифа, я направился к нескольким хижинам, почти скрытым зеленью. При моем приближении две-три женщины с детьми бросились в кусты. Несколько человек вышли ко мне навстречу и привели к месту, покрытому циновками, где я поместился. Мне сказали, что радья муда Наматоте скоро придет.

   Деревушка, в которую я пришел, почти не заслуживает этого имени. Всего там было 2 или 3 шалаша и две прау с крышею, вытащенные на берег. Шалаши были очень примитивной постройки и похожи на те, которые я видал в горах Маривелес, у так называемых негритосов о. Люсона. Несколько женщин сидели около них и приготовляли пищу. Между последними находилась одна, очень разговорчивая, из Серама, с длинными прямыми малайскими волосами, последовавшая за своим мужем-папуасом, который вернулся из Серама. Туземцы были не особенно крепки и красивы; у многих заметны были накожная болезнь и раны. Двое-трое папуасских юношей представляли, однако ж, очень порядочные экземпляры папуасской красоты. Курчавые волосы, вившиеся крупными кольцами, указывали на помесь папуасов с жителями Серама и с другими малайцами²⁷.

   Показалась из-за скалы пирога с большой платформой и высокою мачтою с развевающимся голландским флагом. Несколько человек из нее, завидя меня, поспешили вернуться к пироге, и только громкие крики окружавших меня снова вернули их. Двое шли впереди, один, одетый в красные штаны и куртку, был молодой радья Наматоте, другой, в желтом арабском жилете, с белым платком на голове, рослый, с большим носом и неприятною физиономиею,- майор Мавары. Радья муда был довольно большого роста, с вдавленным носом и неприятным голосом в нос. Нос майора отличался также своею формою: внизу он был очень широк, ноздри почти одинаково высокие, как и кончик носа. Оба они были одеты в малайский костюм. Я им указал на место около меня и объяснил им, что намереваюсь поселиться здесь между ними, месяца на три, и что хочу видеть здесь горы, деревья, животных, людей и хижины их, что хочу также знать обо всем, что здесь делается.

   Начались сейчас же жалобы на опустошения папуасами Онин {В РПТ было сначала Оним, м исправлено на н, на полях против этого слова знак вопроса. В ПД: Оним.} и на войны между деревнями. Мне рассказали, что в январе жители о. Ади, чтобы отомстить за нападение людей Лакахиа, наняли людей залива Камрау, которые уничтожили, вырезали людей островов Каю-Мера и разогнали людей о. Айдума. Радья муда Наматоте предложил мне осмотреть его дом, где я могу, если захочу, поселиться на время пребывания на этом берегу. Я согласился, и мы пошли сперва по лесу, по очень мокрой и неудобной тропинке, потом берегом. Обогнули мысок и оказались между двумя скалистыми стенами. Здесь между кокосовыми пальмами стояли несколько хижин, из которых большая принадлежала радье Наматоте. Недалеко от этой хижины стояли две полусожженные и одна полуразвалившаяся. Две другие, с резными досками, стояли по сторонам высокой платформы из сложенных кораллов. Эти последние оказались гробницами родственников радьи Наматоте. Кубическая куча кораллов была также старая гробница. В одной из хижин (гробнице) находились между травою разные вещи умершего.

   Дом радьи муда был построен из досок и не отличался оригинальностью постройки. Все место с сожженными и развалившимися хижинами и могилами имело запущенный и непривлекательный вид. Затем отсутствие воды (есть один источник очень плохой, полусоленой воды), малость островка как местности для охоты заставили меня совершенно отказаться от мысли поселиться здесь. Я сказал, что намерен отправиться в Айдуму. Видя, что нет возможности уговорить меня остаться жить в Наматоте, радья муда перешел к вопросу, есть ли у меня ром или gin, которые, по его словам, папуасы здесь очень любят. Я ответил на это, что пить ром нехорошо, для его людей будет лучше, если они никогда не будут пробовать этих напитков.

   Отправились на о. Айдуму и бросили якорь к 4 часам около большой старой хижины. Около нее стояла другая, поменьше, как оказалось, также гробница²⁸. Ни души кругом не было видно и не слышно. Большая хижина была слишком ветха, чтобы жить в ней; поправить же ее было труднее, чем выстроить новую.

   Отправился далее. Прошли мимо двух шалашей, тоже покинутых. Солнце уже заходило, когда я снова отправился на другую сторону бухты Тритон, к о. Мавара. Эти острова очень скалисты. Скалы эти возвышаются стенами и башнями и покрыты местами роскошною растительностью²⁹.

   Когда взошла луна, мы бросили якорь у юго-западной оконечности о. Мавары. Маленькая хижина, окруженная зеленью, стояла между отвесными скалами. Виднелся огонек на берегу, который сейчас же потух, как только заслышались голоса на урумбае. Было довольно очевидно, что нас не сочли за прошенных гостей. Я не захотел тревожить их и приказал не съезжать.

   2 марта. Утром рано отправился к хижине; при моем приближении несколько женщин выбежали оттуда и бросились в лес.

   Кучи раковин лежали в разных местах около хижины, как бы показывая, что богатство экваториальной растительности не дает человеку достаточно пищи. Ему приходится голодать или собирать по рифам мизерно маленьких безвкусных моллюсков. После завтрака отправился в Лобо посмотреть на местность, где голландцы 46 лет тому назад думали основать колонию, так называемую форт Du Bus, которая просуществовала очень недолго и превратилась в кладбище со многими сотнями могил³⁰. Подъехала пирога, и вышедший из нее на урумбай худощавый длинноволосый старик оказался радья Айдума³¹, который должен был покинуть вследствие нападения людей Телок-Камрау свой остров. Он плаксивым тоном рассказал мне свое несчастье. Чтобы иметь более определенное понятие о войнах между туземцами, я стал допытываться (к сожалению, при помощи переводчика Сангиля, так как радья Айдума почти что не понимал малайского языка) о числе напавших. Оказалось, что людей Камрау было около 100 (даже и эта цифра, вероятно, преувеличена); убитых людей в Каю-Мера было 10, раненых 10 или 12. Из этого видно, что войны эти не что иное, как совсем ничтожные стычки, но несмотря на то, они - главная причина номадного образа жизни туземцев и малочисленности их селений, которые, как я уже сказал, очень мизерны³². Поселись они большим селением, оно скоро было бы разграблено и разорено соседями, главным образом ради добычи. Постоянные опасения быть убитым и ограбленным принуждают туземцев жить преимущественно в своих пирогах, перекочевывая с места на место. Радья Айдума захотел сопровождать меня, и его пирога, в которой находилась его семья, состоящая из двух женщин и двоих детей, последовала за урумбаем. Я приказал дать им рису и саго, чем радья и его жены остались очень довольны.

   Почти совершенный штиль прерывался иногда довольно сильными порывами ветра; при одном из таких порывов, когда урумбай сильно и неожиданно накренило, Ахмат, сидя на невысоком борту, занятый едой, не успел удержаться, кверх ногами полетел в воду. Разумеется, он без труда был вытащен, весь мокрый, при общем хохоте. Около часа пополудни подъехали к берегу, у самого того места, где расположен был форт Du Bus, основанный в 1828 г. Местоположение очень красивое: большой, глубокий бассейн, замкнутый со всех сторон горами, расстилается у подножия живописной, очень крутой горы Ламансиери. Горы здесь так круты, и при сильных дождях в море стекает так много воды, что можно черпать пресную воду на его поверхности. Это мне сказал радья Айдума и подтвердили несколько других туземцев.

   Берег был покрыт высоким лесом, и положительно нигде не было заметно ни малейшего признака колонии, существовавшей здесь 45 лет тому назад. Между туземцами сохранилось, однако ж, воспоминание о ней. Несмотря на жару полдня, я высадился около группы кокосовых пальм, и старик радья Айдума взялся показать мне остатки "рума бату оран Голланда" (каменных домов людей Голланда, или голландцев). Пройдя несколько шагов, мы наткнулись на 4 могилы туземцев, состоящих из небольших построек из кольев и "атапа" наподобие маленьких хижин (около 2 м длины, 1 м ширины и 1 м вышины). В одной из них находился еще "татумбу" (умерший). Тропинки никакой не было. Позвал Иосифа и Ахмата, которые, по указаниям радьи Айдумы, стали прорубать парангами (большие малайские ножи) путь. Мы наткнулись скоро на каменный пьедестал, на котором стоял полусгнивший толстый столб; подходя к пьедесталу, я почувствовал под ногой что-то твердое и гладкое, которое издало при соприкосновении с гвоздями каблуков металлический звук. Мои люди расчистили хворост и сухие листья, и под этим слоем оказалась овальная массивная чугунная доска, на которой, когда ее повернули на другую сторону, показалось изображение нидерландского герба³³. Сгнившее дерево столба не могло выдержать тяжести гербовой доски, которая, вероятно, уже много лет как упала и покоилась на земле. Я приказал отчистить ее и приставить в полулежачем положении к остатку столба.

   Между тем Ахмат, следуя за радьей Айдумы, проложил дорогу к так называемым "рума-бату". Это были 2 четырехугольных фундамента, построенных из кораллового известняка. Большие деревья росли посреди их, и фундаменты были почти что скрыты растительностью. Несколько толстых пней когда-то срубленных деревьев пустили новые ростки и в свою очередь превратились в деревья; они также являлись остатками бывшей здесь колонии. Было сыро и очень жарко в лесу, и так как осматривать ничего более не было, я решил идти в туземное селение, которое, по словам радьи, было недалеко; я был, однако ж, неприятно изумлен тем, что нам пришлось пройти 3/4 часа, чтобы добраться до него. Сперва надо было пройти через болото, перебираясь по корням мангров, потом через ручей, затем вверх на крутой холм, на котором была разведена небольшая плантация бананов и сладкого картофеля. Солнце так пекло и не было ни малейшей тени, так что, измученный, я спустился к двум хижинам, очень убогим, но расположенным в тени и у самого моря. Эти хижины были убежищем радьи Айдумы после нашествия людей Телок-Камрау.

   Расположившись на циновке и отдохнув немного, я стал рассматривать хижину, хотя и это имя для нее слишком претенциозно. Она стояла на кольях, имела очень дырявый пол, еще более дырявые стены из атапа, коры, была менее чем 1 м вышины, так что стоять в ней могли одни только дети; внутри, однако ж, были сделаны несколько отделений при помощи отгородок; небольшой навес перед хижиной служил спальнею свиты радьи Айдума. Старик снова затянул свои ламентации³⁴ и объявил мне, что желает поселиться со своими подданными там, где я останусь. На это я не сказал "нет", потому что я не прочь иметь постоянно объекты для моих антропологических наблюдений и, разумеется, люди Айдумы, если поселятся около моей хижины, будут скоро моими слугами и могут служить мне проводниками по окрестным горам и лесам. Я увидел здесь двух так называемых вуоусирау, жителей гор Камака. Они были совсем схожи с прибрежными жителями, и один из них был светлее всех остальных окружавших его папуасов.

   К 6 часам я вернулся на урумбай, и мы снялись. Заштилело, так что пришлось гресть всю ночь, что, однако ж, мои люди делали только от времени до времени, прерывая это занятие сном. Три пироги с женщинами и детьми следовали за урумбаем...

   Местность очень живописная, жалко, что здесь легче умирать, чем жить. Между туземцами я видел устрашающие формы болезней, вероятно, занесенные сюда малайцами при их ежегодных посещениях этого берега.

   3 марта. Из залива Уру-Ленгуру мы вошли в большой спокойный бассейн, затем через узкость в другой, затем в третий. Направо лежал материк Новой Гвинеи, налево - архипелаг красивых, но необитаемых скалистых островков.

   Это одна из самых красивых местностей Ост-Индского архипелага. Известковые скалы представляют большое разнообразие форм и, будучи размыты прибоем, образуют длинные пещеры до 2 м глубины. Во многих местах подмытые скалы обваливаются и, представляя среди зеленого покрова леса белые и желтые пятна, разнообразят физиономию пейзажа. Встречаются также обвалы на самых вершинах гор, и следы их заметны в виде длинных полос поломанных и вырванных обвалом деревьев. Такие полосы можно проследить в некоторых местах до самого моря. Курьезную форму представляют небольшие островки, которые о