Миклухо-Маклай Николай Николаевич - Путешествия 1870-1874 гг.

;  Там говор[ит]: режь наверху²³. спросила, откуда <он>. <Ответил:> Серам-Лаут. Он спр[осил], откуда женщина? - С неба. Женился. 3 мальчика: Боки, Тингалаин, Маслаин. 1) Сакасифа, 2) Сатерия, 3) Катибеси - Рату {Было: Руту.} - Лулунбеси (Амбон, Кильвару)²⁴.

   Женился в Кильвару. Сын Омин отпр[авился] в Кефинг и Туйнау. Там во время вечерней пляски он увидел крас[ивую] женщину и сказал <что>, если поп[адет] ей в грудь, то женщина <будет ему принадлежать>, если нет, он <2 нрзб.>. Попал и женился. Сын Сумат <1 нрзб.> хотел <1 нрзб.> в Кильвару. Амир сделал прау. Сын Налан. Сын этого - Кабреси - отпр[авил] в Яву и Батавию отр[яд] к генерал-губернатору за письмами, кот[орый] дал палку и камзол с галунами. 1. Бакор; 2. Канакан- Бойфалит; 3. Toy; 4. Татабаут; 5. Талиса; 6. Лебефалит; 7. Динлат; 8. Гасан; <9>. Анчама; <10.> Хорит. Бунгарая опять приходила.

   15 мая. Думаю около 20-го отправиться в Амбон, но сперва в Банду. Сегодня такой отлив, что отмель соединила Кильвару с Серам-Лаут.

   Здешние жители обходятся нехорошо с папуасскими детьми, которых покупали и выменивают в Папуа. Положение их не лучше рабства.

   16 мая. Отправился в хижину, где мои люди видели маленького папуасенка под хижиною вместе с козами. Я вошел в хижину и увидел несчастное создание лет 2 или 3 с ужасными худыми ногами и руками, который при виде меня закричал и пополз. Ноги были с ранами. Я приказал позвать хозяина и от гнева весь дрожал, трудно было стоять на ногах. Я сделал очень строгий выговор капитану Кильтай и намер[ен] довести до сведения ген.-губернатору и просить защиты этих несчастных противу серамцев²⁵.

   Не следует позволить вывозить маленьких детей без матерей из Гвинеи.

   Вода поднялась сегодня так высоко, что залила часть острова между хижинами. Прибывшие люди Кефинг привезли известие, что пароход находится уже несколько дней в Банде.

   17 мая. Мерил и вычислял отношение между ростом, обхватом, длиной и шириной черепа папуасов Онин и Нотан²⁶. Между встречаются чаще брахиоцефальные головы, чем между . Рост очень различ[ен], между от 1750-1480 mm, между 1510-1310 mm. Но между встре[чаются] еще меньш[ие] ростом.

   Также волоса папуасов различно завиты. Например, капитан Мавара, Ивотей. Очень многое зависит от ухода за ними.

   Несомненно, что и у них встречается индивидуальное различие в степени завитости, длине и цвете. Не надо забывать, что у новорожденных папуасов волоса не совсем черны[е] и не курчавы[е], а только слегка завит[ые] и даже прямые. Итак, вероятно, что папуасы, как и негры, очень измененное племя, происшедшее от индифферентного родоначальн[ого] племени с курчавыми и прямыми волосами.

   Также неверно, что человек - животное с гладким лбом.

   18 мая. Неполный альбинизм.

   Падуакан из Банды привез известие, что пароход, вероятно, придет завтра. Я решил утром отправиться в Амбон via Банда. 21-го.

   Интересная акула.

   При последнем сильном землетрясении (лет 10 или бол[ее] тому назад) о. Кильвару понизился.

   Каждый день приходит Бунгарая.

   Во время отлива можно видеть на отлогом песчаном берегу источники пресной воды, которые в обыкновенное время покрыты слоем морской воды. Они совершенно подобны тем, которые находятся на острове.

   19 мая. Приобрел сегодня голову и два эмбриона акулы. Эмбрионы особенно интересны.

   Люди с жалобами и больные надоедают каждый день. Женщины здесь, особенно жены и родственницы радий, мажут лицо (лоб, щеки) рисовою водою, что очень обезображивает их физиономии. Малайцам это, напротив, нравится.

   Макассарские купцы ввели здесь обычай надевать маленьким девочкам сердцеобразную серебряную дощечку, закрывающую mons Veneris.

   Манук тируту (Серам, Папуа-Онин), ланда (малайское название) - животное, которое встречается в Папуа-Онин (Корас). Его привозили в Манаволку (радья Амар), в Кильвару etc. По описаниям, это животное ежеобразное, с крепкими иглами и острым рылом, может скатываться в шар и рыть длинные ходы в земле {Сбоку красным карандашом приписано: Echidna.}.

   Скука ждать парохода!! Если бы знал, что придется так долго ждать, давно бы отправился бы в Амбон!

   Вино, сахар, кофе на исходе. Денег, рису, бисквитов более нет!...

   Мая 21. В 4 часа пополудни пароход "Бали" бросил якорь в проливе между Кильвару и Гессиром. Резидент передал мне много писем, но между ними не нашлось ни одно от матери, Ольги или А. Мещерского!

   22 <мая>. Рассчитался в присутствии резидента с серамцами, заплатив за урумбай 50 fl.

   pro {За (лат.).} человека - 10.

   Я простил Стенбергу²⁷.

   Итак, экскурсия обошлась мне:

   до и в Нов. Гвин.- 192.

   в Кильвару - 212.

   Урумбай 2 месяца и 16 матросов - 404.

   Амбоинцам - 160

   Получил от Dummler et C° 1500 fl²⁸.

   23 <мая>. "Бали" зашел в Утумуру за контролером²⁹, потом направился к о. Банда, куда прибыл 24-го в 7 часов утра.

   Банда. Поселился вследствие нездоровья у г-на de Bordes. Думаю отправиться с г-ном Ланцем снова в Новую Гвинею, оттуда на острова Кей и Ару.

   28 <мая>. В 5 часов снялись с якоря. Проходя гору Ани, кратер был ясно виден в виде отверстия на западном склоне³⁰. Он был окружен темноватым краем. Подойти к нему, кажется, невозможно и с вершины вряд ли можно смотреть в кратер.

   29 <мая>. Заходили в залив Хая за арестантами.

   30 <мая>. Заходили в Сапаруу утром, а в 4 часа пополудни пришли на Амбонский рейд, где увидели пароход "Ангер", присланный из Сурабаи для отправления в Новую Гвинею за мною.

   31 <мая>. Амбон.

  

   Как вы из предыдущих писем знаете¹, целью моего второго путешествия в Новую Гвинею был юго-западный берег ее, а именно берег, идущий на восток от высокого полуострова Кумавы (полуострова принца Оранье-Нассауского)².

   Этот берег от большой реки Каруфы (на п-ове Кумаве) до мыса Буру {Зачеркнуто: и далее южнее.} носит туземное название Папуа-Ковиай. На север от п-ова Кумавы берег до залива Мак-Клюр (включая и его) называется Папуа-Оним; севернее залива Мак-Клюр часть берега Новой Гвинеи, против о. Салавати, имеет название Папуа-Нотан. Это деление западного берега Новой Гвинеи я нашел распространенным между папуасами, а также в ходу между серамцами, которые издавна находятся в торговых сношениях с папуасами³.

   Папуа-Оним и Папуа-Нотан посещаются чаще макассарскими и серамскими торговцами, представляя более безопасности. Папуа-Ковиай вследствие частых войн между папуасскими народцами, а также нередких убийств и грабежей торговых экспедиций имеет дурную репутацию и теперь весьма редко посещается большими макассарскими прау (падуаканами).

   Это последнее обстоятельство, т. е. меньший наплыв торговцев и меньшее вляние чужого элемента, решили мой выбор, хотя я по рассказам макассарцев и серамцев мог заключить, что вместе с более интересным избираю и более рискованное. Уже отправляясь в Папуа-Ковиай, я ожидал что-нибудь подобное случившемуся и нашел потом ряд приключений моих совершенно соответствующим характеру населения этой страны.

   23 февраля 1874 г. отправился я из Гесира (островка между восточною оконечностью о. Серама и небольшим о. Серам-Лаут) в туземном урумбае {Урумбай - большая непалубная лодка, с каютой в виде хижины посредине. Борт урумбая не выше 1 1/2 фута от ватерлинии, нос и корма заострены и высоки. Урумбай, общеупотребляемое судно в Молуккском архипелаге, бывает очень различной величины; мой урумбай мог поднять не более 2 тонн груза.} на юго-западный берег Новой Гвинеи via острова: Горам, Матабелло и Ади.

   Меня сопровождали двое слуг, жители о. Амбоины, и мой папуасский мальчик Ахмат {Ахмат, папуасский мальчик лет 12-ти, был подарен мне в январе 1873 г. султаном Тидорским. Пробыв около 5 месяцев на клипере "Изумруд", он выучился говорить по-русски, и я до сих пор не говорю с ним иначе, как на этом языке. Хотя он имеет очень незначительную склонность к послушанию, он бывает мне полезен, будучи сметлив и расторопен.}; экипаж урумбая состоял из 16 человек, из которых 10 были папуасы.

   27 февраля бросил якорь около о. Наматоте (остров между заливом Битчару и заливом Тритон в Новой Гвинее).

   Для выбора местности, удобной для постройки хижины, я посетил о. Айдуму, берег Лобо, архипелаг Мавару и, наконец, решил остаться жить на берегу Новой Гвинеи, называемом Айва, находящемся против архипелага Мавара.

   Папуасы были очень изумлены моим намерением жить между ними, но обходились относительно меня дружелюбно и даже очень почтительно. Так как береговые папуасы-ковиай ведут жизнь совершенно номадную, кочуя в своих пирогах из одного залива в другой, переезжая от одного берега к другому, то скоро моя хижина стала центром сбора, около которого почти постоянно теснились пироги жителей Наматоте, Айдумы, Мавары; начальники их - радья Наматоте, радья Айдумы, капитан Мавары - ежедневно посещали меня, уверяя в преданности и дружбе.

   Познакомившись с окрестного местностью, я решил предпринять более далекую экскурсию. Я воспользовался обстоятельством, что вследствие W-ого муссона урумбай не мог вернуться в Гесир. Оставив для охранения хижины амбоинца Иосифа и 5 серамцев, я отправился с остальными людьми сперва на восточный берег залива Тритон, в местность, называемую Варика. Следуя моему обыкновению, оставив моих людей в урумбае, я один, невооруженный, предпринял экскурсию в горы; меня сопровождали жители гор Камака, которые называются ваойсирау⁴. Перешед береговой хребет (около 1300 фут.), я посетил большое и очень интересное озеро Камака-Валлар, до сих пор не известное даже серамцам, которые почти ежегодно посещают эти берега. Озеро, об котором я вскоре надеюсь сообщить подробнее⁵, находится на высоте около 500 фут. над уровнем моря (высота определена <с> помощью гипсометра Реньо), окружено горами, которые понижаются немного на юго-восток. Около озера находятся несколько хижин ваойсирау. Горы на восток, т. е. в глубь страны, необитаемы.

   Из Варики я продолжал путь в урумбае, останавливаясь у островов Айдумы, Каю-Меры, Лакаия; я пробрался в узкий залив Кируру (Этна-Бай голландских карт). Я нашел, что этот залив ошибочно называется заливом, представляя род длинного пролива между материком и архипелагом низких островов, поросших мангровами. В последний, более обширный бассейн этого мнимого залива можно попасть другими путями, проезжая более узкими проливами между островами.

   По берегам пролива Кируру не оказалось селений, и только в последнем бассейне, в местности, называемой Тимбона, я нашел два полуразрушенных шалаша; также в горах несколько тропинок, срубленные стволы и сучья свидетельствуют, что эти горы посещаются папуасами. Я узнал потом, что сюда приходят от время до время туземцы за масоем {Масой - кора дерева из семейства лавровых - употребляется на востоке как лекарство.}⁶.

   Возвратившись с экскурсии в горы на урумбай, я отправился искать вдоль берега удобного якорного места для ночлега, намереваясь на другой день вернуться к морю другим проливом. Мой план был изменен неожиданным появлением 5 больших пирог, на которых находилось значительное число папуасов⁷. Многие обстоятельства при этой встрече заставляли думать, что папуасы последовали за нами в бассейн Кируру не с дружескими намерениями, и хотя после долгих колебаний некоторые из них и взошли на урумбай, но это только увеличило подозрение моих людей, между которыми было несколько людей бывалых, которые уже много раз посещали берега Новой Гвинеи и имели случай хорошо познакомиться с характером папуасов. Они говорили, что папуасы единственно для того приблизились мирно к нам, чтобы знать число людей и вооружение на урумбае и рассчитать относительные силы; они были убеждены, что туземцы ожидают ночи, чтобы напасть на нас, и очень просили меня не оставаться здесь ночь, а выбраться скорее в море. Нехотя согласился я на их убедительные просьбы, соображая, что папуасов более 50 человек, нас всего 13 и что ночью шансы очень неровные.

   Мои люди были так убеждены в близкой опасности, что замечательно усердно гребли всю ночь, и при помощи отлива к рассвету мы бросили якорь у выхода из пролива Кируру против водопада Гуру-Гуру. Весь следующий день я старался снова войти в сношения с папуасами, но ни одна пирога не приблизилась, хотя на берегу туземцы манили и звали нас в деревню. Мелководие не позволяло урумбаю подойти близко к берегу, и нежелание или опасение папуасов {Папуасы Лакаия часто испытывали нападение хонгий султана Тидорского и папуасов Оним, что сделало их очень подозрительными и злобными⁸.} подъехать к нам заставили меня остаться весь день на урумбае.

   Далее на ЮВ от залива Лакаия берег не защищен островами, как северная часть Берега Ковиай, и не представляет надежных якорных стоянок; поэтому свежий ветер, большое волнение, сильный прибой представили серьезные неудобства продолжить путь на юг при малости урумбая и неблагонадежности вооружения его. Я решил вернуться в Айву.

   Несколько слов о посещенной стране и ее жителях. Я имел случай видеть при этой экскурсии одну из самых живописных местностей Ост-Индского архипелага. Море с многочисленными заливами и проливами, отвесные скалы, высокие хребты гор с разнообразными контурами, богатая растительность представляют в Папуа-Ковиай самые эффектные комбинации, и часто пейзаж не довольно назвать "красивым", но надо назвать "величественным".

   Кроме красоты природы, путешественника поражает безлюдие этой по виду роскошной страны. На всем протяжении Берега Ковиай, который я посетил (от залива Битчару до залива Лакаия), встречаются не более 3 или 4 построек, которые можно назвать хижинами; все остальные, и эти очень малочисленные, едва заслуживают название шалашей; между ними встречаются часто такие, в которых может поместиться один человек, и то единственно в лежачем положении. Все эти жилища только временно обитаемы, и даже редко можно застать в них жителей. Все население скитается по заливам и бухтам в своих пирогах, оставаясь только несколько часов или дней в одной местности. Причина тому - главным образом постоянные войны между населением, нападение хонгий {Морские экспедиции многочисленных пирог с целью убийств, грабежа и добытая рабов.}, папуасов Оним, которые часто направляются к Берегу Ковиай. Постоянная опасность не позволила жителям изменить номадный образ жизни или, может быть, сделала их номадами⁹. Население гор еще малочисленнее берегового, и только узкий береговой пояс кое-где населен. Замечателен тот факт, показывающий большую изолированность групп населения Новой Гвинеи, что ни береговые, ни горные жители Папуа-Ковиай положительно ничего не знают о Гельвинк-Бай, несмотря на узкость перешейка (особенно около залива Кируру). Горы вовнутрь не населены, и никогда жители Папуа-Ковиай не переходили и не переходят эти горы. Этот факт достоверен, потому что я часто обстоятельно расспрашивал в этом отношении жителей различных местностей и всегда получал самые отрицательные ответы.

   Сравнивая образ жизни папуасов Ковиай с образом жизни папуасов Берега Маклая {Очерк образа жизни папуасов Берега Маклая, еще прошлый год почти готовый к печати, я не замедлю прислать в скором времени¹⁰.}, встречаешь большое различие между обоими населениями. Несмотря на то, что папуасы Ковиай уже давно знакомы с железом и разными орудиями, хотя они и познакомились с одеждою и даже огнестрельным оружием, хотя и носят серебряные и даже золотые украшения, но они остались и остаются номадами.

   Недостаток пищи вследствие неимения плантаций и домашних животных {Только у горного населения Папуа-Ковиай я встретил собак, береговые жители не имеют даже и этого домашнего животного. Так как и в горах собак очень немного, то их не употребляют в пищу, как на Берегу Маклая.} заставляет их скитаться по заливам за поиском морских животных, за ловлею рыб, бродить по лесам за добыванием некоторых плодов, листьев и корней. На вопрос при встрече: "Куда?" или "Откуда?" - я почти всегда получал от папуасов ответ: "Ищу" или "Искал, что поесть".

   Папуасы Берега Маклая хотя живут совершенно изолированно от сношения с другими расами, хотя не были знакомы (до моего посещения в 1871 г.) ни с одним металлом, строили и строят своими каменными топорами большие селения, с относительно очень удобными, часто большими хижинами, обрабатывают тщательно свои плантации, которые круглый год снабжают их пищей, имеют домашних животных - свиней, собак и кур. Вследствие оседлого образа жизни и союза многих деревень между собою войны сравнительно гораздо реже, чем между папуасами Ковиай.

   Все это доказывает, что сношения в продолжение многих столетий более образованных малайцев с папуасами далеко не имели благоприятных последствий для последних, и вряд ли можно ожидать, что столкновение в будущем папуасов с европейцами, если оно ограничится только торговыми сношениями, поведет к лучшим результатам¹¹.

   На возвратном пути в Айву, 2 апреля, у о. Айдумы я узнал от папуасов, что во время моего отсутствия горные жители залива Битчару напали на жителей Айдумы, которые временно поселились около моей хижины, убили варварски жену и дочь радьи Айдумы, ранили несколько людей и женщин Айдумы; что вследствие того мои люди оставили хижину в Айве, перенеся вещи мои на макассарский падуакан, пришедший недавно в Наматоте для торговли с папуасами.

   Я немедля поспешил в Наматоте и узнал еще следующее: мои соседи, береговые папуасы, жители Мавары и Наматоте, воспользовались нападением горных жителей, разграбили мои вещи, которых остатки были перевезены с помощью макассарских матросов на падуакан. Между разграбленными вещами особенно чувствительна была для меня потеря нескольких метеорологических инструментов, аппаратов для анатомических и антропологических исследований; также моя аптека и мой запас хинного и красного вина не были пощажены. К потере других вещей, забранных папуасами (белье и платье, консервы в жестянках и т. п.), я мог отнестись совершенно равнодушно, так как лишение их не изменяло моих занятий и планов.

   Я хотел вернуться в Айву, но ни серамцы, ни мои амбоинские слуги не хотели следовать мне туда, боясь второго нападения папуасов.

   Анакода (малайский шкипер) находился постоянно в ожидании нападения и грабежа, так что, как только я перенес мои вещи из падуакана на урумбай, он поспешно оставил Берег Ковиай, направившись на о. Кей или Ару.

   Моим людям очень хотелось следовать за падуаканом, но я решил, так как мои люди все без исключения отказались жить в Айве, переселиться на о. Айдуму. Для этого я вернулся в Айву, снял атап {Атап - пласты особенным образом связанных листьев ниповой или саговой пальмы; употребляется в Ост-Индском архипелаге для покрытия крыш и иногда для стен хижин.} с крыши и стен моей хижины, сжег остатки ее и из перевезенных атап построил вторую хижину на о. Айдуме, в местности, называемой Умбурмета. Моя вторая хижина была меньше первой, и я жил в ней один, так как мои люди боялись проводить ночи на берегу и спали в урумбае, который находился на якоре недалеко от берега. Но мне не пришлось более жить спокойно. Обстоятельства с каждым днем усложнялись: горные и береговые папуасы действительно приходили еще раз в Айву; также узнал я, что жители Наматоте хотят напасть на мою новую резиденцию в Айдуме; каждый день являлись новости, что то те, то другие замышляют недоброе против меня, то здесь видели подозрительные прау, то там заметили свежие следы неизвестных людей, бродивших около моей хижины и даже проведших ночь вблизи ее. То на одного, то на другого папуаса указывали мои союзники , жители Айдумы, как на неприятельских шпионов.

   Приходилось быть настороже, носить оружие, что было скучно и утомительно. К тому я узнал еще более подробностей о грабеже. Оказалось, что моим серамским людям нельзя доверять и что даже нельзя будет ожидать от них помощи в случае нападения. Явились фактические доказательства, что один из серамцев принял участие в грабеже моих вещей в Айве, что другие находятся в интимных отношениях с папуасами, что когда горные папуасы приходили в Айву и когда мой амбоинский слуга Иосиф роздал порох и пули, чтобы прогнать их, серамцы стреляли холостыми зарядами. Эти факты легко объясняются обстоятельством, что 3/4 моих серамских матросов были папуасы, некоторые из них были даже вывезены в малом возрасте из этих местностей.

   Я поселился в Айве, имея в виду, что на материке Новой Гвинеи фауна богаче, чем на ближайших островах. Мое пребывание на о. Айдуме доказало, что я не ошибся; хотя этот остров в одном месте не отстоит далее от Новой Гвинеи, чем на 1/2 морской мили, фауна оказалась беднее. После грабежа моих вещей люди Наматоте и Мавары не осмеливались посещать мою хижину в Айдуме и только люди Айдумы, Каю-Меры, Камака оставались около моей новой резиденции, вследствие чего материал для антропологических наблюдений стал ограниченнее. При натянутом положении дел нерационально было предпринимать больших экскурсий и даже далеко отдаляться от хижины; мои наблюдения поэтому сосредоточились преимущественно на ближайшем коралловом рифе, а свободное время и вечера я проводил между папуасами, которые, вытащив свои пироги на берег, образовали вновь вблизи моей хижины маленькое селение.

   Что мне в Айдуме особенно надоедало, было постоянное беспокойство меня окружавших людей, серамцев и папуасов, и их страх относительно нападения, убийств, грабежа. Мои союзники , люди Айдумы, указывали на многих людей, которые, называя себя жителями Айдумы, приходили к моей хижине, как на людей Наматоте или Мавары и как на грабителей моих вещей в Айве, прося меня убить их. Раза два они даже насильно приводили ко мне нескольких папуасов, которые имели дерзость явиться в Умбурмету в одежде, украденной в моей хижине. Я приказал отпустить их, хотя я решил не оставить безнаказанно убийство людей, искавших убежище под моею кровлею, и грабеж моих вещей в Айве. Но мне казалось недостаточным застрелить нескольких простых папуасов, которые хитростью хотели проникнуть к моей хижине, даже если они были действительно шпионы неприятелей. Я хотел захватить по крайней мере одного, если не обоих предводителей грабежа. Я хотел сделать это сам, потому что я по опыту, а также из слов самих папуасов мог заключить, что в случае, если военное или другое большое судно должно было бы взять на себя наказание папуасов, все виновные скроются в горы. Относительно незначительное число моих людей, дружественные отношения папуасов с серамцами не позволяло им предполагать, что я осмелюсь предпринять что-нибудь серьезное против их вождей.

   Не составляя никакого плана, я ожидал обстоятельств.

   К концу апреля погода изменилась. Частые грозы, сильные дожди, усилившийся прибой указывали на перемену муссона. Приближалось время, когда урумбай мог и даже должен был вернуться в Серам, так как потом, при установившемся муссоне, ветер, прибой и волнение могли бы сделать опасным возвращение столь небольшого судна, как урумбай.

   Я должен был также сдержать слово, данное серамцам: отпустить урумбай при перемене муссона.

   Мои два амбоинских слуги отказались наотрез остаться одни со мною, если я отпущу урумбай, что я предложил им, обещая прибавку жалования.

   Неожиданное обстоятельство определило мое решение.

   Утром 25 апреля я узнал, что один из предводителей грабежа, капитан Мавары, скрывается в одной из пирог. Я сейчас же решился: не сказав ни слова моим людям, которым я не мог доверять, отправился я в сопровождении только одного человека к пироге, где капитан Мавары был прятан. Найдя его и приставив ему револьвер ко рту, приказал следовавшему мне человеку связать ему руки. Он был так изумлен и испуган, что не оказал ни малейшего сопротивления.

   Также изумлены были серамцы и папуасы, которые были на берегу и видели все происшедшее. Никто не ожидал случившегося.

   После этого ареста я не должен был ожидать вечера, когда другие папуасы узнают о плене одного из начальников. Я приказал немедля, препроводив вождя Мавары на урумбай, перенести туда же мои вещи из хижины.

   Папуасы были так поражены происшедшим, что беспрекословно повиновались моему приказанию помочь моим людям переносить вещи в урумбай.

   Через 1 1/2 часа после ареста капитана Мавары все было готово к отплытию и к полудню того же дня при благоприятном ветре урумбай находился уже далеко от Берега Папуа-Ковиай.

   30 апреля я прибыл с моим пленником на о. Кильвару и ожидаю здесь прихода голландского военного судна, которое должно прийти сюда с амбоинским резидентом.

  

  

   Я вывез из Новой Гвинеи довольно интересную зоологическую коллекцию, которую я собрал, имея в виду сравнительно-анатомические исследования. Я собирал преимущественно тех позвоночных, которых анатомическое строение еще не совершенно известно. На коралловых рифах губки с их многочисленными разновидностями особенно привлекли меня. Моя краниологическая коллекция обогатилась также 6 несомненно подлинными папуасскими черепами.

   Подробное сообщение моих наблюдений и исследований я могу предпринять только по возвращению, в Европу, отчасти вследствие многочисленных рисунков, которые должны быть сделаны под моим надзором, отчасти потому, что я хочу посвятить здесь мое время дальнейшим исследованиям, а не разработке уже добытого материала.

   Эта вторая экскурсия в Новую Гвинею, доставившая мне новые научные результаты, увлекает меня еще решительнее на пути исследования этого интересного острова и его жителей, несмотря на трудности и разные непредвидимые компликации обстоятельств. Я надеюсь, что эта вторая экскурсия не останется моим последним посещением Новой Гвинеи.

  

   О. Кильвару,

   13 мая {*} 1874.

   {* Мое нездоровье в Амбоине, а затем возвращение в Яву замедлили переписку и высылку этого сообщения до августа месяца. Ти-Панас, на о. Яве, 20 августа 1874 г.¹²}

  

  

   1 января/20 декабря 1871 г. Понедельник. Новый год встретил 12 выстрелами из двух револьверов и потом, выпив целый кокос за здоровье родных и друзей моих, лег спать {Новый год ~ лег спать перечеркнуто карандашом.}. Ночью была сильная гроза и шел проливной {Было: сильный.} дождь, который несколько раз шел и днем. Ветер также был силен, много обрубленных лиан¹ падало в лесу и около дома, и я понес очень чувствительную потерю. Одна сухая лиана сажени 4 длиной², висевшая над крышей, свалилась {Вписано карандашом: с большим шумом.}, пронзила крышу {Вписано карандашом: веранды.} и разбила один из термометров моих, тот самый, которым я мерил обыкновенно температуру воды³. У меня остаются теперь только два: один Мах. и Min. терм[ометр] на веранде и другой, закопанный на 1 м глубины в земле. Досадно, придется сократить метеорологические наблюдения {Досадно ~ наблюдения зачеркнуто карандашом.}. Думал, что 6 термометров для Новой Гвинеи достаточно - оказалось, что нет { Вписано карандашом: Туз.[емцев] не было.}.

   2 января/21 декабря. Вторник. Ночью свалилось большое подрубленное у корня дерево и легло поперек ручья, было много работы очистить последний от ветвей и листьев. Погода опять поправилась.

   3 января 122 декабря. Среда. Туй {Вписано карандашом: возвра[щаясь] с планта[ции].} принес сегодня очень маленького поросенка, которого собака загрызла, но не успела съесть. Большая редкость животной {Было: мяса.} пищи и постоянное желание В.⁴ съесть, через 3 месяца поста, кусок мяса были причиною, что я сейчас же взял {Вписано карандашом: подарок.} у Туя {Вписано карандашом: за который дал табак и 2 бут[ылки].} маленькое, очень худое животное, которое оказалось и для меня интересным, представляя новую (для меня только, может быть) {(для ~ быть) зачеркнуто карандашом.} полосатую разновидность. Темно-бурые полосы сменялись светло-рыжими, грудь, брюхо и ноги были белы. Я отпрепарировал голову, чтобы завтра исследовать мозг. В. принялся чистить, скоблить и варить поросенка, которого он по всем правилам разделил на завтрак и обед. Смотря на В., приготовляющего и потом едящего В., можно было видеть, насколько люди - животные плотоядные; надо было видеть, с каким он удовольствием и даже жадностью обглодал все кости и съел кожу. Он даже сегодня менее чем обыкновенно говорил и даже не вздыхал о нашем житье-бытье. Да, кусок говядины - важная вещь. Мне не кажется удивительным {Над удивительным надписано карандашом: странным.}, что люди, прежде имевшие животную пищу, переселясь в местности, не представляющие таковой, стали кушать человеческое мясо, которое к тому же такое вкусное, как говорят.

   Несколько дней, как я занимаюсь рассматриванием моей коллекции волос папуасов и нахожу много интересных фактов, но одно, и даже самое важное, обстоятельство ускользало от моих наблюдений, именно: распределение волос на голове папуасов, которое до сих пор считается особенною особенностью этой породы людей. Уже давно мне казалось положение, что волоса папуасов растут пучками или группами, мне казалось неверным⁵. Но частый парик моих соседей не позволял мне ясно убедиться, как именно волосы распределе[ны] {Возможно: распределя[ются].}; на висках и на затылке, в верхней части шеи взрослых индивидуумов можно было видеть, что особенной группировки волос пучками не существует. Я придумывал способы, как бы обстричь одного из мальчиков достаточно коротко, чтобы можно бы видеть, как волосы растут⁶. Но как ни придумывал, ничего подходящего не приходило в голову.

   Качаясь в койке после сытного нашего сегодняшнего завтрака⁷, я скоро {Было: наконец.} заснул, что было сегодня особенно легко, свежий ветер качал мой гамак {Было: мою койку.}. Сквозь сон услыхал я голос, зовущий меня; нехотя открыл {Было начато: поверн.} я глаза, но сейчас же, увидев зовущих меня, вскочил: это был Коле из Бонгу и мальчик лет 9, очень коротко выстриженный, совершенно соответствующий моим желаниям {Далее было начато: Его голова.}. С большим интересом и вниманием осмотрел я его голову и срисовал, что казалось мне особенно важным. Я так углубился в изучение распределения волос, что не обратил внимания на принесенные кокосы и сахарный тростник. Моим папуасам стало даже страшно, что я так внимательно изучаю голову Сороя (имя мальчика), и <они> поспешили объявить мне, что хотят идти⁸. Я с удовольствием подарил им в 2 <раза> более, чем обыкновенно даю, и с сожалением отпустил обладателя интересной головы; я бы в 100 {Карандашом 100 зачеркнуто и исправлено: 20.} раз дал бы ему более, если бы он позволил мне вырезать небольшой кусок кожи головы!...

   Волосы растут не группами или пучками, а совершенно одинаково, как и у нас, на всем теле, т. е. грядами, т. е. волосы растут в большем числе в борозде, чем на маленьких полях нашей кожи; распределение волос на г[олове] пап[уасов] совершенно гомологично распределению] волос на теле остальных рас {На полях здесь набросок - попытка изобразить, как растут волосы.}. Это для многих, может быть, кажущееся очень незначительное наблюдение отняло у меня сон и привело в приятное расположение духа.

   Пришедшие несколько человек из Горенду подали мне снова повод к наблюдениям. "Налу попросил <у> меня зеркало и, когда я ему его дал, стал выщипывать себе волосы из усов, которые росли слишком близко от губ, а также из бровей⁹. Особенно старательно выщипывал он седые волосы и просил Бонема посмотреть, много ли у него седых волос на голове, и с большим терпением выдерживал, когда я ему предложил услуги помочь ему и когда для обогащения моей коллекции я стал выщипывать по одному и по несколько волос, чтобы видеть корни волос¹⁰. Волосы папуасов очень тонки, тоньше даже европейских, и с очень маленьким корнем¹¹.

   Бонем, заглянув также в зеркало, нашел, что его парик недостаточно велик (вследствие ветра и сухости воздуха волоса скручивались легче, что и было, вероятно причиной, что волоса Б. представляли меньший объем, чем обыкновенно, и притом они не были смазаны. Мои волосы на руках сегодня также очень вьются), стал его расщипывать, и скоро он стал почти в 2 <раза> больше и очень эластичен¹².

   Рассматривая ноги Бонема, я увидал совершенно белое пятно - Narbengewebe {Зарубцевавшаяся ткань (нем.).} довольно глубокой ранки. Кстати, ноги п[апуасов] очень широки около пальцев - от 12-15 см при небольшом росте, пальцы ног кривы и косы, у многих нет ногтей (старые раны).

   У Дигу лицо {Далее было начато: в осп.} носит следы оспы. Л. объяснил мне, что болезнь пришла от СВ¹³ и что многие умерли. Когда это случилось, я не сумел спросить.

   Между прочим, я узнал, что язык, даже Бонгу (10 минут¹⁴ от Горенду), имеет много других слов, как, например, камень <в> Г[оренду] - убу, Б[онгу] - гитан, Б[или]-Б[или] - пат! {В рукописи сокращения Г., Б., Б.-Б. надписаны над соответствующими словами.}

   У Лалу очень типический enface по узкости лба (11 1/2) и ширине лица между скулами (15 см)¹⁵. Мои наблюдения были прерваны их уходом.

   Соображая мое сравнительно долгое пребывание здесь (3 1/3 месяца) и количество недостающих наблюдений {Далее было начато: я должен был.}, приходишь к результату, что факты научные очень мало-помалу собираются, по зернушку, и то зерна неравные. Но старая истина: чем дальше в лес - тем больше дров.

  

   {* Но старая ~ nachgestammelt зачеркнуто карандашом.}

  

   105 Д.¹⁷ 4 января. Четверг. Недели две как здесь появились (от 10 <до> 5 часов) довольно свежие ветры, которые были редкость в октябре и ноябре мес. вследствие чего сделалось гораздо свежее.

   Выехали вечером удить рыбу; как я и ожидал, ничего не поймали; в разных местах у берега виднелись огни: папуасы Горенду и Бонгу также ловили рыбу. Я направил шлюбку к 3 ближайшим огонькам посмотреть процесс ловли. Подъехав довольно близко и не желая показать, что я подкрадываюсь к ним {Было: к их пирогам.}, я подал голос; на пирогах произошло смятение, огни сейчас же потухли и пироги скрылись в темноте по направлению к берегу. Недоумевая, отчего папуасы так испугались, я был в нерешимости, что мне самому делать: приблизиться {Было: последовать за.} ли к берегу или вернуться домой. Но минуты через 2 на пирогах снова появились огни, и они отчалили от берега по направлению моего голоса. Они окружили мою шлюбку, и каждый подал мне по одной или по 2 рыбки, и потом продолжали ловлю¹⁸. На платформе лежало много соломы, из пучков которой делал впереди пироги стоящий папуас большие факелы и освещал поверхность воды. На платформе помещался другой со своим многозубцем футов 8 или 9 длины, который он метал в рыбу. Почти каждый раз он ногой снимал со своего копья 2 и 3 рыбки. Наконец 3-й папуас управлял шлюбкой, сидя в корме {На полях рисунок "многозубца".}¹⁹.

   Причина, что пироги бросились к берегу, услыша мой голос, было обстоятельство, что на пирогах были женщины, которых они так бережно скрывают от наших взоров.

   106 Д. 5 января. Пятница. Утром выехал довольно далеко в шлюбке, пришлось гресть, так как ветер с моря (NW) задувает только около 8 часов²⁰.

   В тумане виднелись на горизонте высокий остров, вероятно {Вероятно зачеркнуто карандашом.} о. Дампира, и немного правее (на NNO) два маленьких островка.

   После обеда ходил в Горенду и застал папуасов за приготовлением {Было начато: варен.} ужина. Туй чистил, сидя на столе²¹, картофель, перед ним на костре стояли обложенные {обложенные зачеркнуто карандашом, вписано карандашом: подперт[ые].} камнями два горшка, один большой (1 1/2 фут. в диаметре), другой поменьше, и оба {Было начато: в обои.} были закрыты листьями, а сверху листьев, образуя крышку, лежала кокосовая скорлупа. В горшках варилась рыба и картофель. Каждая рыбка была завернута в свежие листья, картофель лежал незавернутый, все это варилось без воды {Было: или; без воды вписано.} - парилось²². Перед приходом в деревню я обыкновенно даю о себе знать свистком, не желая {Было: чтобы.}, чтобы папуасы думали, что я подкрадываюсь к их хижинам, они уже без того очень недоверчивы. Услыхав мой свисток, 2-3 фигуры (женщины) скрылись в хижины²³, и скоро вокруг меня собралось все мужское население деревни. Я обошел несколько хижин, у многих были разложены костры, некоторые отдельно, другие несколько человек вместе приготовляли себе ужин. Странно, что папуасы почти не пьют никогда, я не видал у них воду и никогда не мог получить ее для питья.

   Я не долго оставался в деревне: мой приход нарушил их спокойствие, и, обладая даже немногим количеством наблюдательности, можно было заметить, что мой приход тяготит их. (Так дичиться после 3 1/3 мес. знакомства характеристично для этой расы). Я ушел, не желая стеснять их.

   107 Д. 6 января. Суббота. Пароксизм!

   108 Д. 7 января. Воскресенье (7 1/2 часа вечера дождливого, холодного дня. Нахожусь при самом начале второго (в 24 часа) пароксизма²⁴, дрожь пробирает понемногу, голова начинает по временам кружиться все чаще и чаще) {Вписано карандашом: лицо пухнет.}.

   Не папуасы, не тропический жар и не труднопроходимые леса стерегут берега Новой Гвинеи. Защищающий ее от чужих нашествий могучий союзник - это бледная, холодная, дрожащая, потом сожигающая лихорадка! Она сторожит прибывшего при первых лучах солнца и при палящем зное полдня, она готова захватить неосторожного и при догорающем свете {Было: освещении.} дня, черная тихая или бурная ночь, чудный месячный блеск не мешают ей напасть на человека. Она сторожит его везде изменнически, человек {Было: он.} даже не чувствует ее холодных объятий... Но это {Было начато: не прохо[дит].} только на время, скоро точно свинец вливается в его ноги, голова туманится. Холодная дрожь пробирает его, трясет {Карандашом зачеркнуто, вписано: пронизывает, начинает трясти.} его. Мозг начинает изменять ему, образы, то громадные и чудовищные, то печальные и тихие, сменяются перед его закрытыми очами. Холод, мороз переходят в жар, палящий, сухой, нескончаемый... Образы переходят в какую-то скачущую фантастическую пляску²⁵. Человек остатками чувств сознает, что он в руках врага, но только на секунду [...] Его мозг [...]²⁶.

   109 Д. 8 января. Понедельник.

   110 Д. 9 января. Вторник. Лихорадка

   111 Д. 10 января. Среда.

   112 Д. 11 января. Четверг. 5 дней подряд надоедала мне лихорадка. Вчера и сегодня чувствую себя лучше, но еще плохо хожу. Не стану подробно описывать мое состояние эти пять дней, скажу только, что голова несносно болела, и я при этом был так слаб, что, чтобы сделать 3 шага, я с постели своей осторожно опускался на пол и полз остальные 2 шага, поддерживая одною рукою страшно болящую голову. Чтобы, например, ложку лекарства поднести ко рту, я одною рукою поддерж[ивал] другую, и то обе недолго могли держать такую тяжесть.

   Вчера не мог я еще ходить, сегодня медленно двигаюсь, и опухоль глаз и лба (от лихорадки) понемногу проходит. Но что увеличивало неприятность положения²⁷ - были частые посещения папуасов, заставлявшие меня вставать и показываться с книгою у дверей, показывая вид, что очень занят, и чтобы они скор[ее] бы убрались, бросать им табак. Я считаю нерациональным дать им узнать, что я болею, так как они одного меня боятся. С В. обходятся за панибрата, несмотря на то, что он с ними частенько грубо обращается.

   Другой неприятный момент был тот, что В. постоянно ныл о том, что с нами будет, если я буду долго болеть²⁸.

   Сегодня мне, однако же, лучше, и я уже на веранде мог заниматься²⁹.

   113 Д. 12 января. Пятница.

   114 Д. 13 января. Суббота. Около 12-ти пришло несколько человек из дер. Бонгу с приглашением прийти к ним. Один из пришедших сказал мне, что он есть хочет. Я ему отдал тот самый кокос, который он мне принес в подарок. Отделив зеленую кору ореха сперва топором, потом костяным своим ножом, он попросил у меня блюдо (деревянное). Я ему принес фаянсовую глубокую тарелку; тогда, ударив, как обыкновенно, по ореху, он разломил его на 2 почти равные части и воду вылил в тарелку. К нему подсел другой папуас, и оба достали из своих мешков крепкую раковину {Вписано карандашом: Cardiuni.} и, взяв каждый по половинке кокоса { Было: ореха.}, стали выскребать свежее мясо ореха и натертую массу опускать в кокосовую воду. Таким образом {Далее было начато: они начисто выскребли.} в короткое время {Далее было: все орехи.} вся тарелка наполнилась белою натертою кашею, которая, будучи разбавлена сладкою кокосовою водою, дала весьма вкусное блюдо. Начисто выскребленные куски скорлупы превратились в тарелки, а довольно большая выгнутая раковина - в ложку.

   Все кушание это было так опрятно приготовлено, и инструменты, при этом употребленные, так просты и целесообразны, что я должен был дать предпочтение этому {Было начато: приготовил кокосо.} способу еды кокосового ореха a la Papoua предо всеми другими, виденными мною. Один кокос хватил на достаточную закуску для четырех. Одному было бы трудно съесть весь орех зараз.

   Папуасы после этой закуски попросили дать им барабан, который они же в начале знакомства подарили мне, и один из них,