Словцов Петр Андреевич - Историческое обозрение Сибири

трове умерших, питавшаяся зиму и весну сперва морскими бобрами, выкинутым китом, потом - морскими котами, далее - тюленями, после - сивучами, под конец - морскими коровами, состроила по указанию красноярского казака Стародубцева одномачтовое судно из частей разрушенного пакетбота, 16 августа 1742 г. вы шла в море и 29го того же месяца достигла под начальством Вакселя Авачинской губы. Штеллер, замешавшийся в какой-то процесс, судился в Иркутске и скончался в Тюмени.}.

   Перейдем от похорон человека, которого слава осталась в живых, на поморскую окраину Ледовитого моря, как на границу, естественно, крепкую.

   16. Точно около того времени, когда правительство снаряжало морские суда от Архангельска на Обь, сибиряки обоего пола в числе 70 чел., вышедшие из Оби на своей коче, обогнули мыс Ямал и, не боясь ни Карского моря, ни Югорского Шара, приплыли в Соловецкий монастырь на богомолье; на обратном же пути не могли за льдами пройти Югорским Шаром и принуждены были зимовать на о. Долгом, где от голода и цинги все перемерли, основав там известное доныне кладбище Сибирское. Отсюда, как с урочища родственного, надлежало бы зачать описание морских путешествий, но за отдаленностию этих островов и вод мы приветствуем лейтенантов Малыгина и Скуратова с берега р. Кары, из которой в 1737 г. они плывут к Оби, определив устье Кары в ш. 6948', также глубину ея и направление фарватера; а между тем геодезистом Селифонтовым описан западный берег Обской губы, и на оленях осмотрен южный берег о. Белого. Скуратов 17 июня определил Трехозерную речку в ш. 69® 13'. Оба лейтенанта в начале июля стояли на якоре против Байдарицкой губы, измерили ширину фарватера и глубину губы; заметили, что прилив шел к В. только 4 часа, а отлив к 3. - 8 часов, течение первого было сильнее последнего; 18го миновали р. Эрубей в ш. 69® 53', окруженную с устья мелями; 21-го прошли Мутную в ш. 70® 27' и Шараповы Кошки в ш. 71® 12', прошли также р. Медведицу в той же широте 37'. Мыс Ямал, по словам Миллера, определен в ш. 72® 30', а остров Белый положен в ш. 73® 08'. Здесь прилив шел от 3. 4 часа, отлив от В. - 8 часов, первый был сильнее и с водою соленою, последний - с пресною, возвышение воды на 1 1/2, фута. С 18 августа лейтенанты вошли в Обскую губу.

   В 1737 г. удалось лейтенанту Овцыну с штурманом Мининым и флотским мастером Кошелевым выйти из Оби надубельшлюпке Тобольск и боте Почтальон-Обь и 16 августа обойти мыс Матзоль в ш. 73®18'. За мысом к С.В. вдался большой залив верст на 100. Течение замечено к С., склонение компаса восточное, положение берега, называющегося Юранским или Юратским, - низменное.

   В 1738 г. штурман Минин отправлен из Ени сея на боте Почтальон-Обь навстречу судну, следовавшему с Лены к Енисею, но за льдами воротился из-за каменного берега. В 1740 г. Минин прошел устье Пясины, обсыпанное островками, и, в ш. 75® 15' встретясь с непроходимым льдом, поворотился назад 21 августа. Равную неудачу испытал лейтенант Прончищев, который, в 1735 г. отправясь с Лены на дубель-шлюпке Якутск, зимовал в русской деревне, недалеко от устья Оленека. Следующим летом он прошел Анабару и Хатангу и поравнялся почти с устьем Таймура; но, остановленный множеством островов, к северо-западу насыпанных, где случалось ему видеть дельфинов да рыболовствующих чаек, он не мог ни пройти проливами заледенелыми, ни обойти их по затверделости льда, стоявшего в ш. 77® 25', и поэтому принужден был воротиться. Для приведения в известность пробела, остающегося между крайними точками Минина и Прончищева, на расстояние 9-ти почти степеней, послан геодезист Чекин, который, исполнив, как умел, береговое описание, написал оконечность Таймурского мыса в ш. 76® 38'. Если бы и определение и описание Чекина оказались основательными, весь берег остается неизвестным в отношении гидрографическом, на расстоянии 200, а не 400 верст, как написано в Енисейской губернии. Между тем заботливый Прончищев изнурил свое здоровье трудами, можно сказать, до упаду, потому что, чрез несколько часов по возврате на Оленек, скончался. Не место бы здесь упоминать о его супруге, если бы она не заслужила быть хвалою своего пола; неразлучная с ним в морском путешествии, вскоре последовала за ним и в могилу.

   На место Прончищева прислан лейтенант Харитон Лаптев, который, в 1739 г. повторив прежний морской путь, видел те же преграды. Против устья Хатанги он заметил множество моржей, по льдинам разлегшихся, и потом со штурманом Челичкиным сухопутно ездил поверять донесение геодезиста Чекина в рассуждении положения мыса Таймурского, но поверка его лежит в архиве адмиралтейской коллегии.

   Для прохода с Лены до Анадырской губы употреблен лейтенант Ласениус. От Быковского мыса {Близ сего мыса в 1799 г. усмотрен тунгусским известный под именем Адамсова.} 7 августа 1735 г. он вышел в море на боте Иркутск, но за противным ветром, густым туманом и льдом 19го вошел в р. Хараулах, падающую между Леною и Яною, для перезимовки. Команда подверглась цинготной болезни в такой степени, что из 52 осталось живых 13 да подштурман и священник. Сам Ласениус умер прежде прочих, определив наблюдением свою могилу в ш. 71® 11'. Место его заступил присланный лейтенант Дмитрий Лаптев с новою командою. Ранее 15-го не мог он выйти в море и, чтобы успеть дойти до Св. Мыса, держал курс на северо-восток, но чрез двое суток стоячий лед положил преграду к дальнейшему следованию и вогнал судно в Лену. Лаптев с донесением о невозможности послан Берингом в Сенат, который, возвращая его к своему месту, приказал приложить все усилия к предположенному проходу, в случае же непреодолимых трудностей следовать ему по берегу сухопутно для описания и положения его на карту. В 1739 г. на прежнем судне он обошел Св. Нос, по новейшим сведениям возвышающийся над морс кою поверхностью на 200 сажень, и в конце августа прибыл к устью Индигирки. В следующем году отправился на другом судне и прибережным плаванием прошел Колыму, у которой берег продолжается каменным утесом в вышину до 8 сажень. За Колымою морской берег горист или утесист. От речки в 20 итал. милях за Колымою берег идет к мысу Баранова земляным увалом, выше воды в 4 сажени. Далее мыса берег продолжается не так высоким до мыса Песчаного. Течение бывает переменное, то от В. к З., то от З. к В. Прибыль воды неправильная и едва приметная. От Песчаного Лаптев, из справедливой недоверчивости к чукчам, сухопутно прошел по Анюю и Анадырю и описанием обеих рек заключил многотрудное обозрение северной границы. Кто не почтит ревности, неутомимости и примерных усилий северных наших аргонавтов, которые, в области полярной природы, боролись с безжизненным климатом, с ужасною температурою, с болезнями при отсутствии лекарей и лекарств и нередко с голодом? История, чем живее чувствует цену их подвигов, тем более сетует, что любопытные журналы их доныне не изданы в публичное сведение {Извлечение из помянутых журналов было бы для покойного Верха приличнейшим занятием, нежели выставка трех царствований, требовавших нарочитого труда, порядочного чтения и глубокого размышления о характере важных царствований. Скажут, что журналы штурмана Иванова будут удовлетворительнее, это так; но история дорожит первоначальными трудами.}. Она предчувствует, что в них не найдется желаемых физических замечаний, сколько по тогдашнему недостатку в инструментах и в знании естественных наук, столько и по изнурению сил телесных и умственных в наблюдателях; но выводы общие уповательно были бы полнее.

   Теперь выводы из прибрежных путешествий представляются следующие: а) географическая кайма берегов, посредством снятых очертаний и взятых высот полюса, представляет имоверный, так сказать, купон сибирской карты; б) прилив и отлив при берегах матерой земли и островов не обмерзлых не везде равномерен и к востоку едва заметен; в) течение разностороннее и неравномерное; г) течение в Беринговом море быстрее, нежели в океане, и постоянно идет от северо-востока; д) прилив и отлив Пенжинского моря, во время сизигий, показывают несколько дней правильность в возвышении и падении вод, большой и малой (манихи); первая возвышается до 8 ф., а последняя - на 1/8; во время же стояния луны в четвертях большая вода переменяется в малую и малая в большую и т.п., что можно читать у Крашенинникова. Если подобные дроби морской наблюдательности приняться сличать с наблюдениями новейших морских путешествий в Северном океане, без сомнения, ум человеческий выиграет данные для общего круга знаний, не заботясь о морской науке. Что касается до примет, по которым историограф Миллер заключает о постепенном мелении Ледовитого моря, они основаны на возвышении берега морского сверх воды, на возвышении, замеченном и подле Лапландии. Но само е возвышение берега не доказывает ли соразмерного углубления дна морского? Поэтому чего-то недостает, чтобы с достоверностью говорить об обмелении одного или двух морей, в прямом значении слова, особенно без совокупного соображения всей системы океанов земного шара. Тут дело шло бы о всеобщем уменьшении количества вод земных. Береговая колонна, измеряющая падение морского уровня, неудовлетворительна для вывода, если нет средств в то же время вымеривать глубину вод не только в одном или двух морях, но во всей системе океанов. Лучше оставим оцепенелую стран у древнего переворота, обитаемую белыми медведями, голубыми песцами или коротконогими тарандами, и перейдем на хлебородную границу от Иртыша к Уралу, угобженную стадами кочевавших орд.

   17. В феврале 1730г. назначено для Тобольской губернии на строение крепостей с инструментами и окладным жалованьем каждогодно по 3972 р., то есть в сравнении со всеми крепостями в государстве 1/16 крепостного капитала. Сия доля относилась только к тем крепостям, которые вдоль Иртыша выстроены по правилам инженерного искусства, включая в то число и Тобольскую крепость, по старшинству. В 1740 г. крепостной капитал приумножен до 120 000 р., следственно, по аналогичному содержанию приводилось до 7500 р. на крепости Тобольской губернии.

   Где же пограничная черта лежала от Омска к Уралу? Трудно обозначить годы и передвижные точки, когда и где она западала, потому что казаки, пользуясь откочевкою кибиток, быстро переносились вперед с форпостами к озерам выгодным. С достоверностью можно утверждать, что здешняя пограничная, так сказать, струя около 1743 года текла вниз по Иртышу к Омску, потом от Чернолуцка бежала на Абацкую и Коркину, далее чрез Бердюжью и Лебяжью - к форпосту Утяцкому {Линия от форпоста Утяцкого до Чернолуцкой слободы лежала на 985 верстах, но губернатор Сухарев предположил сократить ее прямыми линиями в 426 верст, как видно из сенатского указа 8 августа 1743 года.}. Перелившись чрез Тобол на речке Юрьямыш, она вскоре извивалась чрез форпост Нижнечернавский, поставленный на речушке Черной, и чрез Куртамыш слилась с Миассом, на котором в 1736 и 1737 гг., во время третьего Башкирского бунта, наскоро окопалась крепостцами: Миасскою, Челябинскою, далее при озерах Иткульскою и Чебаркульскою, еще далее, со стороны Оренбургской комиссии, Уйскою при вершине Уя и Карагайскою при Уральском отмете; и в это м устройстве Исетская провинция отходила от Тобольского ведомства.

   Что ж касается до внешней безопасности Урала заводского, он позади означенной черты обвивался своею змеею укреплений, впереди которой Татищевым еще выстроена была во время бунта Кизилташская крепость на мысу, образуемом речкою Течею, текущею из оз. Иртяша в оз. Клзилташ. Оборонительная заводская цепь, обходя от ос. Катайского все приписные по Исети слободы надолбами, рогатками и рвами, состояла на самом Урале из укреплений: Горного Щита при речке Уктусе, Кособродского при Чусовой, Полуденного при вершине той же реки и Ревдинского.

   Распорядительному Татищеву и полковнику Арсеньеву, с драгунским полком из Тобольска командированному на Исеть и Миасс, по справедливости следует приписать то, что не все бедствия пролились на новые оренбургские водворения. Мы не считаем своим долгом здесь упоминать ни об Яицкой линии, которая частью заселена сибирским набором с 240 душ по человеку с женами и детьми (7), ни о крепостях Красноуфимской и Елдацкой, посреди которых вскоре выстроена Демидовым Сергинская, как замечено в Истории рудного дела; но нельзя пройти в молчании проекта крепкой линии, по pp. Ую и Тоболу в 1739 г. решенной (8). В этом проекте видно мановение той же оборонительной мышцы, которая тогда зодчествовала по военным чертежам на всех границах России. Сия важная линия, в следующем периоде сомкнувшаяся с Омском, вполне прикроет Сибирь от вторжений орд киргизских, которые на словах с 1734 до 1738 г. делались подданными России, но на деле не переставали жить ворами и разбойниками. Несмотря на легковерие, попустившее усилиться заворохе башкирской, отдадим справедливость статскому советнику Кирилову! Начертание, какое представил этот внимательный слушатель Петрова Сената министерству императрицы Анны, делает память его не чуждою и для Сибири, хотя время показало в лице его, что легче начертить важное предприятие, нежели привести в исполнение. Не большая, казалось бы, мудрость не считать за одно перо со шпагою или в другое время шпагу с пером: но, к сожалению, эти промахи случаются. Несмотря, однако ж, на промахи наши, на множество врагов и прежнюю беззащитность сибирской границы, Сибирь не видела большой беды, хотя и часто настояли опасности. Бог хранил и хранит Сибирь.

  

  

   При обозрении торговли мы не станем завлекать читателя ни в Яркен, ни в Хлассу, ни в Японию, как последнее замышлялось при кн. Гагарине и при отправлении капитана Шпанберга, но изложим действительные события.

   Петр Первый при самом учреждении Российского Сената (1711 год) вложил в запас глубокую мысль, чтобы для китайского торга сделать добрую компанию. Правительствующий Сенат, заботясь обнять и развить его мысль, изъясняется в апреле того же года, что позволение торговли всякому, кто примет на себя обязанности торговые, есть подлинная мысль государева. В 1718 г. (10 декабря) государь, повторяя о китайском казенном караване и казенных товарах, еще промолвил, что в числе казенных товаров быть только поташу и смольчугу, для сбережения лесов, а все прочее отдать в народ с пошлинами, каким по рассмотрении следует быть. Вот три законодательные мысли, открывающие высокий взгляд законодателя на судьбу торговли, вот три светлые истины {Отмена казенного каравана последовала в 1762 г., добрая компания для китайского торга установлена 15 марта 1800 г., присвоение торгового права дворянству дано манифестом 1 января 1807 г., и распространение того права на всех - 14 ноября 1824 г. Коренная мысль Петра совершилась во 113 лет.}, которые в то же время затемнены, загромождены старыми привычками управления, нуждами денежными и беспрестанною торопливостью предприятий, так что и сам Великий иногда является в противоположности с своими изречениями.

   Последуя преобладанию устоявшего порядка, мы делим сибирскую торговлю на казенную, народную и смешанную.

   1. При отправлении каравана в Китай из Сибирской губернии велено Сенатом (20 августа 1711 г.) для пополнения капитала, прежнему каравану равносильного, прибить в Москве листы по воротам и приглашать вкладчиков, как бывало и прежде. Вот свидетельство маломочия капиталов в средине России, это сказано в сторону! Для наблюдения за благочинием караванных людей впоследствии был посылаем унтер-офицер гвардии, при инструкции коммерц-коллегии. Таков был порядок караванов казенных пополам с народом до 1727 г. с тем ограничением, что воспрещение частным людям покупать ревень продолжалось по-прежнему.

   Гр. Владиславич, отправляясь из Селенгинска в Пекин, представлял, что за излишним отпуском мягкой рухляди, с которою наши торговцы ездят из Нерчинска в Ургу, Наин и другие места Маньчжурии или Монголии и там продают с убытком 20ти процентов, или даже вывозят обратно, - представлял, что надобно воспретить им торг мягкою рухлядью, дабы поднять цену на товары казенного каравана, и чем скорее это сделается, тем будет лучше, по причине, что вслед за ним шел казенный караван. На сем основании 20 декабря 1726г. воспрещен купечеству нашему торг мягкою рухлядью в границах и на границах китайских. Надлежало бы поправить дело, а не поражать промышленности народной, но на первое недоставало изобретательности при равнодушии к последнему.

   При следовавшем царствовании (26 июня 1727 г.) разъяснена вольность торга сибирскими соболями и другими заповедными товарами с прежним воспрещением отпуска их в Китай. Причем, как бы в вознаграждение, дарована частным людям свобода покупать в Тобольске у бухарцев ревень до 300 п. ежегодно.

   2. Когда в 1730 г. Сенат заботился отправить казенный караван, комиссия коммерции получила приказание пригласить на совещание гр. Владиславича и известного Ланга; но что могла она услышать от этих лиц с торгашьими предубеждениями в мнимую пользу казны? Поэтому в январе 1731 г. объявлено решительное воспрещение брать или посылать, явно или тайно, в караване товары частных людей, в какое-либо место Китайского государства. В этом-то караване послано под рукою 50000 п. иностранного в монете серебра, для обмена на золото, как выше сказано.

   В апреле того же года ревенный торг взят из народных рук в распоряжение Сибирского Приказа, который тотчас по своем восстановлении спешил показать, что им усматривается государственная прибыль в возвышении цены на ревень.

   В октябре 1734 г. вымен копытчатого ревеня в Кяхте назначен до 1000 п. и более, с тем чтобы лишний оставлять на границе, для прибавки к будущей покупке. В марте 1735 г. велено ревень, привезенный в Москву, содержать под спудом, следующий же остановить в Тобольске, пока наличный не продается в Петербурге. Пуд ревеня обходился в Петербурге 37 р., а за морем продавался в 169-289 р.; следственно, на тысячу пудов - 162-252 тысяч рублей. Водном июле двукратно было возбраняемо частным людям вывозить ревень или отпускать за море под страшною угрозою русским смертной казни и лишения всех животов за один даже фунт, а иностранцу - под опасением немалого штрафа. В следующем году, по совещании кабинет-министров, послан в Кяхту для закупки ревеня купец Свиньин в качестве комиссара и аптекарь для браковки.

   Во всяком случае не должно бы было так поступать с общими запрещениями, по каким бы побуждениям они ни изрекались от правительства; но когда в предосуждение общего положения и в соблазн прочих подданных позволяется одному купцу Евреинову в 1737 г. торговать с Китаем мягкою рухлядью, тут трудно воздержать их от поползновения против общего правила. В самом деле, в конце 1738 г. сделалось известным правительству, что купцами китайскими получается от наших мягкой рухляди втрое больше против казенного отпуска. Из всех торговых попыток, какие мы доселе видели по казенным предприятиям, конечно, не вышло достойных счетов, когда в сентябре 1739 г. и чрез год опять в сентябре читаем, что правительство, слагая с себя заботы китайского каравана, сдает его в компанию знатных купцов и других особ капиталистов. Прежде, нежели составилась сзываемая компания, наступило правление принцессы Анны, и опять через год повторяется созыв компании. Сколько уроков! И все-таки будут забыты как уроки, пока не превратятся в начала управления. Плохи теории без опытов.

   3. Таким образом, народная торговля, не могшая представлять китайским потребителям своих мануфактурных изделий и оттолкнутая от границы во внутренние ярмарки, блаженствовала только в творческую эпоху Петра Великого и разгуливала на богдоханский счет до Пекина. После того, сколько ни была ограничена меховая торговля, не могла не навлечь на себя нарекания за тайные выходы чрез границу, нарекания, тем более заслуженного, чем более растянута граница для таможенных глаз, и эти притом глаз а принадлежали то казакам из крестьян, то бурятам и тунгусам. Забайкальская торговля спряталась в безыменные проходы и без огласки подрывала надежды казенных караванов.

   Если уже были злонамеренные торговцы, пользовавшиеся оплошностью или стачкою пограничного досмотра для обмана казны, то в самой Кяхте бывали прикащики-плуты, которые для обкрадывания своих хозяев заказывали маймачинским фузам приготовлять товары двоякого качества, дабы от хозяйской доглядки прикрыть низкие добротными. Татищев, рассказывая подобный пример с московским купцом Филатьевым, от своего комиссионера на 50 000 р. обманутым, дает разуметь, что мы сами обучали не одних китайцев к подлогам по торгу. Но полно, правда ли, что мы обучили китайцев плутовствам, не они ли надоумили наших плутов? Далее!

   Из-за кулис Алтая чжунгары и киргизы стекались временем с товарными вьюками или табунами надым колыванских плавилен и на развевающиеся по иртышским крепостям камчатные знамена. У Ямышевской крепости, как старейшей, и у Семипалатной расторжка с заграничными соседями представляла сибирскому купечеству некоторое занятие для разменов. Далее по миасской границе, вместо Калмыцкого брода, где завелась было расторжка с киргизами, предположено перенесть ярмарку в Челябинск. Троицк не существовал до 1743 года {Небольсин пишет, что Троицк в 1741 г. явился соперником Оренбурга, а торговля в нем началась в 1750 г. В чем же соперничество его? Неправда и то, чтобы Бухария и Ташкент с тех только пор стали торговать с Сибирью. С Оренбургом - так!}; но в Оренбурге Кирилове ком торги с пошлинами начались с 1738 года. В 1741 г. там собрано пошлин до 3800 р. Ярмарки, какие во II периоде сталкивались по городам, острогам и нарочитым съездам, продолжались и ныне, с постепенным уменьшением от естественного умаления звериных уловов и от вывоза их на российские торжища; зато взамен в слободах и селах, где церкви и особенно явленные иконы, праздничные дни становились днями торжков. Богомолье, надобность купить или сбыть и отдых веселый были три важные заделья. Приятно заметить, что в продолжение третьего периода цвела Невьянская ярмарка у Акинф. Демидова. Старообрядцы, особенно заселившиеся под покровом Демидова, поспешествовали торговому гнезду своим досужеством. Татищев, не любивший этого заводчика, испросил в марте 1733 г. дозволение учредить двунедельную ярмарку в Екатеринбурге, имеющую начинаться после 23 марта, т. е. по окончании Ирбитской. Время притона в распутицу, сплав товаров с Уткинской пристани или перекид их на вешнюю Тобольскую ярмарку, все сии обстоятельства, хорошо сходившиеся с купеческими расчетами, не менее и виды на разные уральские поделки, обнадеживали Екатеринбург возвеличением благосостояния. Правительство согласилось на допущение ярмарки с тем, чтобы никто не приезжал с товарами без уплаты пошлины. Не более года прошло, как последовало запрещение должностным людям торговать или держать у себя приезжих торговцев, греков и прочих. Условие справедливое в том времени, но едва ли удобоисполнимое! После Екатеринбургская ярмарка, изменяясь во времени согласно прежнему желанию тобольских купцов Маслова с товарищи, осталась одною зимнею с 24 ноября. Екатеринбургская таможня с окрестными заставами существовала до закрытия Верхотурской таможни и зависела от Тобольской губ. канцелярии.

   Нельзя не заглянуть и в Камчатку. В ней до льготного 1731 г. шильничали одни промышленники, но с того времени, или, иначе, с прибытия Второй Камчатской экспедиции, появились торгаши. Привозилось товаров на 10 000 руб., сбывалось на 30 000; следственно, товары продавались дороже вдвое, втрое, а мелочные необходимые - в пять и восемь крат.

   4. Теперь взглянем на средства торговые, или, иначе, на знаки монетные и пути сообщений.

   Под именем знаков монетных не надобно здесь разуметь товарных статей, какие при разменах у китайцев, у бухарцев и в Камчатке ходили в цене и качестве счетной монеты, именно тюнь китайки, мата и лисица красная, но мы говорили просто о золоте, серебре и меди - трех металлах, которые давали Сибири деньги, общие с Россией. Правда, в некоторые годы государственного монетного оскудения, как-то в 1723 г. и следующих четырех годах, равномерно в 1736 и 1737 гг. в известных российских губерниях выдавалось вместо денег жалованье мягкою рухлядью, далеко не схожею с калужскими кожаными жеребейками (9); но в Сибири выдача жалованья меховым товаром всегда строго возбранялась, дабы при заочной расценке дорогое не пошло за дешевое.

   В 1723 г. снова повторено, чтобы вывозимым китайским золотом купечество платило в Нерчинске пошлину, за остальное же брало бы на обмене казенные товары, рассчитывая золотник в 105-115 к., следственно, ценность золота против серебра определялась произвольно в 6 1/12. Поэтому должно верить тогдашнему слуху, до Сената дошедшему, что в Сибири, и особенно в Тобольске, много серебра и золота, которых, однако ж, не везут в Россию, по известному, конечно, опасению, чтобы в Верхотурье не расстаться с металлами за пошлины с придачею казенных товаров. Не должно бы, кажется, ускользнуть от прозорливости монарха, каков Петр, что чрез несоразмерное унижение достоинства первых металлов и чрез отбор их за половинную цену нельзя ни снабдить ими монетные дворы, ни обогатить казначейство, но так водилось.

   Не ранее как в 1728 г. почувствована надобность определить постоянную ценность серебра и золота при покупке обоих металлов внутри государства; почему и объявлен золотник первого в 18 к., а второго - в 245 к. В 1735 г. золотник золота возведен до 252 к., и таким образом признано наконец европейское содержание двух металлов 1: 13 1/2 или 14.

   Медная монета переделывалась не только при каждом новом царствовании, но и по нескольку раз в продолжение одного царствования. Разные были побуждения к перемене чекана: раз переливалась мелкая разменная монета для поправки грамматической опечатки в надписи: копик вместо копеек. Самая любопытная из красной меди монета вследствие двух указов (от 14 июня 1725 и 4 февраля 1726 гг.) состояла из слитков рублевых, полтинных и т.д. В рублевом слитке, посредине которого выбивались цена и герб по углам, содержалось весу 4 ф., в полтинном - 2 ф., в четверти рубля - 1 ф. и т.д. Десять рублей тиснились из пуда. Образца сих денег нет уже в Екатеринбургском монетном дворе {Не вздумается ли кому-нибудь спросить, как содержалась медь в монете к серебру? Ценность меди в сравнении с ценностью серебра выходила ниже в 69 раз.}.

   Из сибирских летописей не видно, велик ли был рост в Сибири при займе денег; но полагать следует, что он был не менее, как и в Петербурге, т.е. от 12 до 20 процентов. В 1733 г. была открыта при Петербургской монетной конторе, в пользу торгующих, ссудная выдача капиталов по 8 % под заклад золота и серебра, как двух непререкаемых сокровищ, могших ручаться за достоинство залога. Все прочее, по образу тогдашних понятий, не заслуживало веры. Мы вписываем постановление о денежной ссуде во свидетельство проявления первой идеи о банке.

   5. Дело здесь идет не о новом пути, какой в 1712 г. был указываем в Китай от устюжанина Пандкратьева, но о путях почтовых и почте чрез Сибирь кратчайшими расстояниями. Не излишне наперед заметить, что в августе 1722 г. Шафиров наименован генерал-почт-директором.

   Кратчайшими расстояниями разумелись проезды: а) от Кунгура до Екатеринбурга, для ближайшего сообщения с Тобольском и Казанью; б) от Тары чрез Томск и Красноярск до Иркутска; и в) чрез Байкал до Кяхты и Нерчинска. Сенату хотелось в 1724 г. учредить почту еженедельную, разумеется, до Тобольска для пересылки бумаг, а до устройства сей почты на первый раз - ежемесячную. Последняя и существовала посредством гоньбы городских и уездных жителей, конечно, не без отягощения, пока Суксунский завод Демидова не вошел чрез 4 года в свою силу и не стал разделять обязанности земские. Сему заводу надобно приписывать и первую прокладку дороги к Екатеринбургу и Кунг уру, для собственных его нужд.

   Для обеспечения дороги от Тары до Томска в 1722 г. устроены три укрепления: Тартасское, Каннское и Убинское, как сказано в проспекте; но когда именно открылась проезжая дорога от Томска на Красноярск до Иркутска, нет точных сведений. Только то известно, что дорога Иркутская от Красноярска на Канск, потом другая - из Енисейска на Нижнеудинск проторены купецкими прикащиками, летом и зимою ездившими без огласки для тайной закупки мехового товара у бурят и карагасов. Дорога от Красноярска чрез Нижнеудинск к Иркутску была уже известною в 1733 г. Ибо знаменитый Беринг в 1734 г. проехал налегке этим трактом от Тобольска до Иркутска; тяжести же экспедиции, как и купеческие клади, в продолжение всего периода неизменно сплавлялись по Кети.

   Для сокращения восточной дороги коммерц-коллегия в 1722 г. открыла смелое предположение, вследствие которого наказывала инспектору сибирских таможен рассмотреть, нельзя ли Забайкальскую дорогу проложить чрез Абакан и Томск или на Байкале завести два казенных судна. Неизвестно, какие препятствия усмотрены для обоих предположений, потому что о заведении двух буеров на Байкале гр. Владиславич после снова ходатайствовал.

   В 1731 г. Сибирский Приказ представлял об учреждении почты для государственных посылок и частных писем по Сибири, как было в минувших годах; из чего можно судить, что прежняя почта, во время могущественного царствования установленная, вскоре запала. Сенат, во уважение того представления, в апреле 1733 г. велел учредить ординарную почту от Москвы до Тобольска, т.е. чрез Верхотурье, и по разным трактам Сибири до Нерчинска, с платежом весовых денег за письма. Ранее месяцем приказано было сибирскому губернатору распорядиться в пользу второй Камчатской экспедиции, чтобы почта от Тобольска к востоку ходила дважды в месяц, от Якутска к Тобольску - однажды, а от Якутска до Охотска и Камчатки - один раз в два месяца. Невероятно, чтобы последнее требование могло быть удовлетворяемо постоянно, по естественным даже невозможностям.

   В рассуждении почтового тракта к Нерчинску Сенат имел в виду полученное из рук гр. Владиславича странное предположение Бурцева, комиссара нерчинских заводов (10), и передал его на рассмотрение местного начальства. Всего ближе возложить бы почтовую гоньбу в том краю на 18 родов хоринских бурят, как уже испытанных в верности в бытность гр. Владиславича за Байкалом.

   После обозрения всех трактов сибирских возвращаемся на дорогу Кунгуро-Екатеринбургскую. Татищев, известный начальник уральских заводов, в 1735 г., сравнивая сию и Верхотурскую дорогу, представлял, что последняя далека, грязна и не снабжена порядочною гоньбою, так что инде ходят с почтою пешком, а другая не заселена, неверно вымерена, непрямо проложена и требует геодезической прокладки, верстовых столбов и заселения, а до того устройства пусть возят почту и курьеров уездных обыватели за плакат. Сенат в начале 1736 г. отдал предположение Татищева на рассмотрение сибирского губернатора. Приняты ли тотчас меры к устройству сей дороги, и точно ли с тех пор или исподволь началась линия заселений и укреплений между Кунгуром и Екатеринбургом, точных сведений нет, кроме одной известности об Ачитской крепости, которая, стоя в ряду другой линии и составляя границу между Сибирью и тогдашней Казанской губернией, в 1737 г. была обступаема башкирами, в драгунские мундиры нарядившимися, и сделала маскированному неприятелю решительный отпор {Думать надобно, что Ачитская крепость строена по отделении двух провинций от Сибири, в виде пограничной; она старее Красноуфимской, строившейся в 1736 г. по распоряжению Кирилова.}. Положительно неизвестно, когда кончено сибирским губернатором рассмотрение о Кунгуро-Екатеринбургской дороге, только она, не сождав решения, находилась в ходу. Удобство, близость, покойный проезд, при попущении начальства местного, привели в забвение силу торгового устава 1698/207 г., по которому проезд частных людей с товарами и без товаров был определен чрез одно Верхотурье.

   В январе 1739 г., по недочетам таможни Верхотурской, дан Сенату указ с строжайшим подтверждением, чтобы ни купечество, ни другое какое-либо звание не смело ездить мимо Верхотурья, чтобы по прочим дорогам расположить заставы и подвергать конфискации товары и вещи проезжающих неуказным трактом. Тракт удобный, короткий и к Кунгуру живописный остался надолго дорогою курьеров {В 1754 г., сентября 27го велено учредить почтовые станции, по 4 лошади на каждой, от Екатеринбурга до Кунгура, для одного почтового отправления должностных бумаг и писем из Сибири в Россию и обратно. Не правда, чтобы Верхотурская таможня, как сказано в IX томе Энцикл. Лексикона, была уничтожена в 1753 г.; напротив, еще в 1758 г. подтверждено прежнее воспрещение ездить с товарами чрез Екатеринбург.}.

  

  

   Не повторяя о трудах и тягостях, понесенных не одними якутами и камчадалами при препровождении двух камчатских экспедиций, и оставляя самому

   читателю измерить прочие хлопоты, недешево стоившие придорожным жителям от проездов в Китай двух посланнических свит и трех китайских, мы ограничиваемся на сей раз одними итогами отдельных наборов с трех сибирских провинций, начиная с ноября 1709 года. 1. С Сибири в 29 наборов, отсчитанных в продолжении 34летнего периода, взято сперва по числу дворов, потом по числу ревизских душ 28 000 рекрутов, т.е. шестая доля населенности русской. Такие приемы слишком бы истощили страну малолюдную, если бы правительство по своей мудрости не решило с 1725 г. впредь пополнять сибирскими рекрутами и недорослями местные гарнизоны; однако ж из сей бережливости надобно выключить пять наборов рекрутских, с 1737 г. следовавших, которым надлежало делить подвиги войны Турецкой с Минихом и Шведской с Л авсием, и еще один набор обоего пола с детьми до 2000, для заселения линии по Яику (11). Если взять, отдельно от Полтавского сражения, пожертвования Сибири в последние 13 лет могущественного царствования, Сибирь принесла имени Российской Державы 16000челов., 1853 чет. муки, до 200 лошадей, 127 000 единовременных денежных сборов, кроме постоянных податей, и без включения многократных платежей посадскими 10йденьги(12). Кто не согласится, что толь многочисленные обязанности были изнурительны для жителей, богатых землею и лесом и не знавших торжища для сбыта леса и хлеба? Но история постыдила бы свой сан, опорочила бы перо, если бы, любуясь блистательною радугою, вознесшеюся над промежутком между Полтавской победой и Нейштадтским миром, вздумала сетовать о жертвах. Жертвы, труды и народные испытания велики, невозвратны, но они принесены на святой жертвенник отечества. Когда Петр Великий, восприяв титул императорский, ознаменовал событие Нейштадтского мира праздником, слова, какия истекли из растроганного отеческого сердца в ответ на приветствия представителей государства, должны быть благородною думою истории. "Зело желаю, чтобы весь наш народ прямо понял, что Господь Бог нам сделал минувшею войною и заключением мира. Надлежит благодарить Бога всею крепостию, и, надеясь на мир, не ослабевать в воинском деле. Надлежит трудиться для блага общего, которое Бог кладет нам пред очи вне и внутри, для облегчения народа". Какой языку Великого! Только о Боге, о милости Бога, о благодарении Богу, только о народе, об облегчении народа, о поддержании воинственного духа и воинского искусства! Слово его: не ослабевать в воинском деле, не девиз ли десятилетия императрицы Анны и грядущих времен России? Пойдем же далее по сибирской глуши.

   2. Правда, что главные города Сибири Тобольск, Томск, Енисейск и Иркутск были довольно многолюдны, имея домов от 3000 до 1000; но нравы городские стоят не столько сожаления, сколько порицания. Гмелин, не без склонности, впрочем, к злоречивости, описывая в 1734 г. нравы, замечает в жителях, особенно в ремесленниках, чрезвычайную беспечность, нерадивость, решительную падкость к пьянству и распутству и все эти пороки относит, по забавному умствованию, к дешевизне припасов. Справедливее бы отнести к совокупности малодушных людей, с Волги да с Камы собравшихся и по взаимному самообучению погружавшихся в чувственное отчаяние, которое любит обманывать свое горе дикою веселостью. Горе этих людей, горе произвольное в стране, жаждущей ремесленности, происходило частью от безгласности ратуш, с падением магистратским не могших удержать ни веса, ни влияния над сословием посадских. Кто же такие были создателями многочисленных в Сибири храмов и колоколен, начиная с Верхотурья до церкви Аргунской или Нижнекамчатской? Те же сибиряки, которых самолюбивый иноземец без разбора именует пьяницами и распутными. И развратность в жизни и благочестие в деле Божием! Как совместить одно с другим? Стоит только заглянуть в бедное сердце человека, в котором растут вплоть подле пшеницы и плевелы. По небрежному ли посеву христианского учения или по необработанной земле, на которой оно сеялось, соблюдение наружных обрядов, периодическое покаяние с причащением Святых Таинств и упование на заслугу Христову, без исправления жизни, считались тогда у иных спасительными путями к царствию Божию. Пожалеем о характере заблуждений, нередких и в звании Гмелиных, нередких и в нашем веке, и наверстаем порицаемую чувственность взглядом на христианскую жизнь слобод, исстари заселенных крестьянами, а не посельщиками. Там имя Божие произносится старшими семейств с благоговением от утра до вечера, там все начинается и оканчивается с именем Иисуса {Вместо того, чтобы слушать порицания на Сибирь, прочитайте Июль Христианского Чтения, 1836 года, дабы увидеть готовность жителей Сандыпского форпоста к христианским чувствованиям при добром священнослужителе.}. Многократно мы бывали свидетелями, с какою чинностию, тишиною сидят за хлебомсолью, с каким благодарением встают из-за стола и с какою богобоязливостию поднимаются падшие крупицы хлеба, почитаемого за дар Божий. Многократно также мы слыхали, что во время грозы крестьяне ночью встают, затепливают свечи пред иконами и семейно молятся в глубоком безмолвии. Такое ж моление в часы грома творится и днем, при закрытых ставнях, и на глас небесный отзываются в закрытых клетях благоговейным воплем. Нет, это не лицемерство, не уроки нашего века, а остатки наследства праотеческого, устюжского.

   Хлебосольство сибирских селений - похвала старинная, хлебосольство городское между родными и приятелями - также черта историческая; но нарядное, угостительное хлебосольство купеческих домов Западной Сибири начиналось было с первым открытием магистрата в Тобольске и с закрытием его исчезло, до времени Елисаветы, восстановившей почетность купеческого сословия. Тогда и в Енисейске, и в Иркутске настали обеденные закуски, вечерние чаевания с попойкою. Между тем, по словам того же Гмелина, купцы и порядочные посадские, в большие праздники и в именины семейства губернаторского, приглашались к столу и при выходе, за сделанную им честь, оставляли по полтине и рублю. Вина были хороши, но хозяин не оставался внакладе при возмездии гостей благодарных. Повествователь рассказывает это о Тобольске, но начальники и прочих значительных городов едва ли были далеки от подражания.

   3. Мы бы ничего не услышали от сибирских летописцев, если бы не узнали другими путями о тревогах, каким сибиряки состояния чиновного или зажиточного подвергались от слова и дела, давно в России затеянного и явно в Сибири свирепствовавшего в продолжение сего периода, несмотря на многократные воспрещения. Вот как трудно искоренить поноровку злобе, раз посеянной в народе необразованном! Начальник Урала Геннинг в 1723 г. писал в Петербург, что, по отъезде сибирского губернатора кн. Черкасского, каторжные в Тобольске начали объявлять слово и дело на разных начальников, которых и отсылают в Москву в оковах, несмотря, что по генеральному регламенту не следует им верить. Письмо Геннинга, к счастью, внесено в Сенат, который, по своей любви к законности, велел крепить каторжных в тюрьмах, пускающихся на подобные дерзости, до приезда нового губернатора. Нечего удивляться злонамеренному клеветничеству ссыльных, как уже не принадлежавших к имени людей, и по унижению готовых на черные выслуги; но вот редкость: таким же неприятностям подвергался в первую экспедицию Беринг от своего писаря, Ласениус - на устье Лены от некоторых матросов и сибирский губернатор вместе с первыми чиновниками - от иркутского вице-губернатора Жолобова, находившегося под следствием. Чему другому надобно приписать такую низкую покатость, как не духу времени, настроенному нестеровскою шайкою и потом закупленному шпионами бироновскими, изведывавшими подробности даже узнической жизни кн. Долгоруких (13) и подобных им. Сии случаи достаточно показывают, сколь мутна была чаша сибирской жизни, довольно горьковатой и без подливу желчи.

   4. В Таре, как и везде, требовано клятвенное обещание тому, кого (по уставу 5 февраля 1722 г. о наследии престола) державствующий государь наименует наследником по воле своей. Этому городу, перемешанному со страообрядцами, но дотоле торговому и благополучному, случилось по лжетолкованию Подушина, тарского казачьего полковника, увлечься в явное ослушание и погибель. В 1724 г., по словам Сборника, прислан следователем вице-губернатор {В какой провинции был он вице-губернатором, неизвестно. Не ландрихтер ли, тогда еще существовавший? По всем дорогам, выходящим из Тары, стоят большие деревянные кресты, по словам жителей, для молебствий, по словам же других, - для напоминания казней, тут совершавшихся.} Петрово-Соловово, человек с злою душою, корыстолюбец и сластолюбец, хотя для неизбежной беды достало бы следователя и с душою доброю и правилами беспристрастными. Начальник мятежного замысла, запершись в доме со многими другими и запасшись порохом, в ту минуту, коль скоро дом его стал окружен отрядом следователя, взлетел на воздух. До тысячи человек, в деле замешанных, казнено. Не одна будто бы тысяча разослана по Сибири и в Рогервик. В 1730 г. 89 сих несчастных, дворян и служилых, обнадеживаясь двумя милостивыми манифестами 1728 и 1730 гг., просил и дозволения возвратиться восвояси к родственникам, и 18 марта уважено горькое их челобитье.

   Если Подушин не был из стрельцов и если соумышленники не принадлежали к толку старообрядцев, трудно изъяснить отчаянное сумасбродство. С тех пор Тара с своим околотком, по примеру Охотска, населялась разными людьми, посыланными на жительство, с отводом им мест под селитьбу и 2летнею льготою от податей.

   5. Оспа в 1731 г. свирепствовала среди так называемых енисейских остяков. По Описанию народов, волости: Касимовская, Инбацкая и Пумпокольская чуть не дотла вымерли. Прежде того то же поветрие разнеслось от Анадырска, и Провидению благоугодно было предохранить на сей раз камчадалов от опустошения. Мы не упоминаем о кори, также периодически являвшейся среди инородцев без дальней смертности: но со слов летописца Новицкого говорим, что сифилистическая проказа (Elephantiasis) еще во время проповеди Филофеевой свирепствовала, как и ныне, среди остятского племени и, обезображивая лицо, разливала гниение по всему телу; что остяки казались равнодушными к болезни и не употребляли никаких лекарств. По привычке ли к недугу или по недавности его остяки были равнодушны к принесенному яду, - Новицкий не изъяснился; только не странно ли слышать от медика Белявского, ездившего в Обдорск, что проказа в этот край занесена в 1816 и 1817 годах? В Камчатке появилась любострастная болезнь с прибытием русских, и можно сказать, что со времени Колумбова вывоза она обтекла кругом света в два столетия.

   Нет сомнения, что местным начальствам: тобольскому, енисейскому и иркутскому давно было известно болезненное состояние северных ясачных, но не было средств помогать им, без аптек и лекарей. Бухгольц в свое время из Ямышева жаловался, что кн. Гагарин не снабдил его ни аптекою, ни лекарем, но где взять тогдашнему сибирскому губернатору то и другое, когда домашний его лекарь, вероятно, выписывал лекарства из московских зелейных лавок и новооткрытых польских аптек {Кстати здесь поместить, что у кн. Гагарина от имени богдохана Кансия прошен был искусный лекарь с разными лекарствами и препаратами. По донесении о том царь послал из англичан доктора военного ведомства, который 18 августа 1715 г. отправился из С.-Петербурга в сопровождении известного Лоренца Ланга. Они прибыли в Иркутск 27 апреля 1716 года. Доктор в Иркутской Летописи назван Томасом Гарваем.}. Первая аптека и первые лекари появились в Сибири с Лихаревым, потом с Измайловым и Берингом. Полковые лекари из иноземцев начали приезжать с 1725 года, т.е. по введении полков, да и те после отказывались от Сибири по малости жалованья, которое в январе 1733 г. Сенат нашел в необходимости увеличить до 160 вместо 120 р.

   По словам Гмелина, здоровье городских жителей повсеместно в Сибири страдало от любострастной болезни, при невоздержании и нелечении очевидно усиливавшейся, так что на лицах целых семей вырезывалась печать недуга.

   6. Верноподданническое состояние ясачных так же было некрасно, как и физическое, наравне с состоянием сибиряков русских. Правительство от времени до времени гремело прещениями против неправд и притеснений, но дела шли вдали своим чередом. В 1729 г. (8 ноября) приказывалось иркутскому вице-губернатору не делать прицепок к ясачным, не завлекать их в суды, исключая одних уголовных дел. В 1733 году, как мы слышали, провозглашен указ насчет притеснений, наносимых ясачным, рассеянным по пространству Якутского и Камчатского ведомств. В чем же состояли притеснения? В тройном ясаке, вместо одного установленного, в порабощении жен и детей ясачных за мелочные долги или за нехотение креститься. Камчадалы и другие безгласные инородцы доведены были застращиваниями, по словам Сборника, до такой крайности, что сами родители продавали казакам и промышленникам своих ребят по рублю и по полтине. Помянутым указом восстановлялись: законность, право собственности, освобождение от рабства кабального или покупного, и силою того же узаконения виноватые призывались, до приезда еще Мерлина и Павлуцкого, заявлять на себя свои вины. После толиких неправд мудрено ли, что с плеч иркутского правителя, знавшего, если не участвовавшего, свалилась в 1736 г. голова. Подозрение правительства простиралось и на корыстолюбие сибирских священнослужителей; им запрещено было ездить к новокрещеным, и тогда как в 1735 г. отменялось это запрещение, вместе повелено наблюдать за ними, чтобы под видом духовных треб не производили они торговли.

   7. Правительство, имев в руках, конечно, более данных, чем поздняя история, наконец в 1739 г. (15 января) во всенародное услышание говорит: можно ли ожидать доброго порядка в правлении Сибири от таких воевод, какие там ныне и прежде были - от воевод, вышедших из тамошних казаков, или посадских, или безграмотных даточных крестьян, до обер-офицерского чина дослужившихся, и даже из холопов, бывших под наказаниями? Не толпа ли это промышленников была, можно спросить именем истории,