Словцов Петр Андреевич - Историческое обозрение Сибири

ческой, продавался за бесценок. Поэтому не было средств к преспеяыию крестьянского состояния, разве только в тех семьях, где руки давали 5 или 6 сил человеческих. Но плодовитая семья Юшковых д. Овсянкиной - редкость.

   {* Беру крестьян, семью, из 7 душ состоящую: 1 хозяина, 2-х сыновей около 15 лет, хозяйки, дочери, старика и старухи, - семью платящую подати за 4 д. - 680 к., - семью, равняющуюся 3 1/2 крестьянским силам в июле и августе, а в прочие месяцы - уменьшающуюся одною силою, для домового обихода. Т.е. одна сила отнимается для внутренней производительности, обделки конопля и льна, пряжи, тканья сукманины и холста, шитья, призора за овцами, коровами и для прочего домашнего обихода.

   Семье надобно, для продовольствия, хлеба озимого 336 п. (или 8 д. ржи), 2 д. ярового для хлеба праздничного, для круп, квасу и для корма скотине.

   Семье, чтобы очистить подать, надобно продать хлеба 170 п. (или 4 д.), в Иркутском крае - 3 д. без малого, по разности хлебных цен. По сю сторону Енисея средняя цена была 4 к. за п., а за Енисеем 6 к., зато там надлежало запасать лишнюю копейку на белье, чтоб купить пряжу у обозного или дабу на границе.

   Не нужно спрашивать, могут ли 2 1/2 силы крестьянские вспахать и обработать 14 или 13 д.? Все, что можно, - 5 д.

   След., в замене 9 или 8 д. надобно добыть ценность, равномерную числу этих десятин.

   Но где добыть? Тогда, по малому провозу кладей, извозничество было неприбыточно, изделия деревянные, рыба, шкура белки или другого подручного зверя, рябчик, тетеря едва заслуживали продажную цену. След., надлежало хозяину удовлетворять обязанности податной и повинности мирской или предложением личной услуги в главных городах, или продажею скота, также дешевого. Корова стоила 2 р.

   Могли при таких обстоятельствах земледелец богатеть? Я не сказал ни слова о неурожае, ни о поветрии на скот и лошадей.}

   Независимо от всех отрицаний, все племена, Сибирь населяющие, благодаря посильной производительности, питались из растительного царства хлебным зерном {В 1759 г. в отдаленных от Якутска острогах умерло до 40 человек из воинских команд. Они, как сказано в указе 7 декабря 1760 г., ели кожи и ремни; но это несчастие произошло от нераспорядительности Иркутской провинциальной канцелярии.}, отчасти огородным овощем, в нужде кырлыком, сараною, борщом, в крайности - корою древесною, не видя возможности прибегать к помощи южных соседей. Итак, если Сибирь при безыскусственном хлебопашестве пропитывала своих обывателей, и не знала, до постройки Походяшиным винокуренных заводов, куда употреблять излишние остатки ржи, нетрудно предвидеть, как плодоносно расцветутся нивы, когда наука европейского полеводства, породнившись с смышленостию сибиряков {В последние годы хлебопашество около Якутска поднялось с такою удивительною удачею, что урожай в сам сорок там не редкость. Вся тайна состоит в осенней заготовке поля и в возможно раннем посеве зерна. - Из письма С. С. Щукина от декабря 1840 г.}, ознакомит их с полезными агрономическими открытиями. Может быть, со временем откроются в каждой сибирской губернии образцовые усадьбы сельского полеводства; может быть, со временем возобновится водоходство из Обской губы в Архангельскую губернию, для сбыта сибирского хлеба. Природа так верна в циклах великого своего хозяйства, что бывалое опять сбудется в свое время.

   Заключим все тем признанием, что, если сибирские хлебопашцы доныне не знакомы с орудиями ученого полеводства, ни с травосеянием, ни с искусственными орошениями, взамен того они прибегали, при бездождии или ненастье, к народному молению, испрашивая благорастворения и увенчания нив плодоносием. Вера и молитва дивным образом низводят в Сибири, особенно Западной, благословения небесные. Нам случалось проезжать мимо пашней вскоре после посевов, случалось и видать народные шествия с св. иконами и хоругвями по полям. Водосвящение и кропления нив, во имя Восстановителя Иисуса, видимо, возрождали косневшие силы природы.

  

  

   1. В естественной последовательности идет за земледелием промышленность торговая, в обширном значении слова разумеемая; но прежде, нежели прикоснемся к ея ветвям, посмотрим, под каким влиянием сама она пребывала, посмотрим на учреждения, более или менее содействовавшие ея жребию.

   Таких учреждений было тогда четыре: 1) обеспечение 3-х гильдий и мещан судом своего сословия или восстановление губернских магистратов, под покровительством главного магистрата; 2) уничтожение внутренних пошлин и сборов; 3) отдача пограничных таможней и сборов по Сибири в частное заведывание Шемякина и Яковлева, в виде откупа; 4) отмена казенных караванов, через 3 года ходивших в Пекин, с передачею сего права в полную волю купечества {По канцелярии губернии Сибирской означалось, что от казенного каравана, в 1706 году возвратившегося из Пекина, получено казною чистой прибыли 261 778 р., от другого в 1711 г. чистой же прибыли 223 550 р. с алтынами.}.

   Первая мера уложена в мае 1743 г., с повторением красноречивого Петрова изречения, которым купечество его времени сравнено с рассыпанною храминою. Тем более правдоподобия с рассыпанной храминой усматривалось после биронского временщичества и потом правления. По восстановлении двух уже магистратов в Сибири, в таком же патриотическом духе возглашено Сенатом в июле и сентябре того же года по всему государству постановление, чтобы не дозволять иностранцам торга розничного, также чтобы никакое лицо, никакое место нигде: ни в дороге, ни на перевозе, ни на пристани - не делало купцам или промышленникам остановок, прицепок и озлоблений; на губернаторов же и вице-губернаторов предоставлено жаловаться Сенату. Это благотворное учреждение прибито было везде для всенародного ведения, чем и обнаруживается повсеместность зол, от которых страдали и сословье торговое, и торговля. Можно бы, кажется, понимать, и тогдашним исполнителям законов, что, придираясь к торговцу, посягают на свободу торговли, на ценность товаров и на собственность потребителей.

   Вторая мера, в отвращение разорительных и самовольных требований, внутренними сборщиками причиняемых купечеству и крестьянам, решена в конце 1753 г. и приведена в исполнение в следующем. Внутренние сибирские таможни давали казне 112 270 р., но можно ли счесть, сколько они вымогали в свою пользу обдуманными притеснениями? Недаром Сборник записал для памяти, что при уничтожении внутренних пошлин, по городам и слободам сбиравшихся с предметов потребления, народ в Сибири обрадовался; он обрадовался, конечно, прекращению ненавистного вымогательства, которым лакомились сборщики. Сенат насчет сибирской торговли предварительно поставил 3 правила: а) недосматривать в Верхотурье товаров произведения или мастерства российского, идущих в Сибирь для потребления, и продавать их беспошлинно, в случае же отпуска за границу брать вместо пошлины тарифной по 5 % и внутренней по 13 %; б) не досматривать также в Верхотурье провозимых в Сибирь товаров, с которых взята в России пошлина тарифная и внутренняя, и беспошлинно вы пускать их за границу из сибирских таможней; в) с привозимых из Китая или вообще из-за границы товаров брать в пограничной таможне обоюдную пошлину по 23 % и затем товары сии считать свободными везде в России, даже при отпуске в Европу. Сверх означенных правил, которыми восстановлялся торговый устав 1698 г., вероятно, утративший силу, в ноябре 1760 г. позволено всякому городу и купцу, не открывая своего имени, писать в комиссию коммерции обо всем, что будет им признано за полезное для преспеяния торговли. История не должна забывать, что, при суждениях об уничтожении внутренних пошлин, особенно подвизался, в Сенате и у Престола, генерал-фельдцейг-мейстер граф Шувалов, в звании сенатора и генерал-адъютанта {Ему, как фельдцейгмейстеру, приписывается изобретение единорогов.}.

   Верхотурская таможня, как можно судить из буквального смысла 3-х правил, не только не отменена с уничтожением внутренних пошлин, но через 8 месяцев еще строго после того подтверждено о непровозе товаров чрез Екатеринбург. Итак, обе уральские таможни с своими заставами, при новом облегчительном порядке, оставались в прежнем действии; потому что не было таможенной линии, могущей ответствовать за невозможность беспошлинного заграничного провоза, не менее и потому, что в глазах Сибирского Приказа представлялась Верхотурская таможня благонадежною порукою за верность таможенных сборов (16).

   Третья мера об отдаче Шемякину и Яковлеву таможенных сборов в России с Сибирью, на 10 лет, состоялась в марте 1762 года. Какими рассуждениями склонилось правительство к толь опасной мере, нам не известно. Оно, кажется, не предполагало того изворота, что, в последние годы откупа, легко будет откупщикам беспошлинно выписать огромные грузы и транспорты товаров, что никто им не воспретит пропускать запрещенные товары в оба направления, за границу и из-за границы, что скрытными мерами сего рода они подорвут государственную торговлю, подавят начальное развитие мануфактур и обсчитают доверчивость правительства в его доходах. Конечно, подобные опасения возникли в уме нового царствования, когда в 1763 г. сперва введен главный надзор над всеми таможенными сборами, потом при надзоре уничтожен откуп, и сборы возвращены в казенное управление, с наступлением 1764 года.

   Четвертая мера, столь же благотворная, как и две первые, - отмена казенного в Пекин каравана, состоялась 31 июля 1762 года. В первые дни нового царствования блеснули новые идеи: признается за бесполезное перебивать торговлю у подданных, отдается им полная свобода в покупке и продаже заповедных статей, и уничтожаются грозные запрещения о непромене и непродаже за границу высокоценной рухляди, как то: камчатских бобров, якутских соболей, лисиц черных и т.п. Но при всех благотворных переменах, сибирская торговля пала в оцепенение оттого, что кяхтинские ворота заперлись на шесть лет, с 1762 до 1768 года.

   Теперь приступим к изложению разных видов промышленности торговой, начав с промышленности морской.

   2. К морской промышленности должно отнести те попытки, которые предначинал помянутый граф Шувалов по берегам Карского моря и двух губ, Обской и Газовской. Этот патриот и вместе откупщик, быв известен, что до учреждения Верхотурской дороги и таможни происходило водяное сообщение у жителей Архангельской губернии с Тазовскою губою, и также зная, что самоеды, питающиеся оленями и речными рыбами, не выходят на морские берега, полагал за полезное воспользоваться самими взморьями, как впусте лежавшими, и просил позволения кормщикам Архангельской промысловой конторы его строить по взморьям зимовья, не далее 25 в. от моря, для запасов хлебных и поклажи снастей, употребляемых при обработке ворванного сала из морских зверей {В 1804 г. чиновные сибиряки Куткины домогались, чрез сибирского генерал-губернатора Селифонтова, подобного права в Обской губе; но из опасения, чтобы не последовало стеснения пропитанию остяков и самоедов, последовал высочайший отказ чрез министра коммерции. В самом деле, в Обской губе при устье реч. Харасовой самоеды бьют моржей, а при других устьях - дельфинов, здесь называемых белугою.}. В 1753 г. дозволено графу Шувалову желаемое право, но неизвестно, с каким успехом пользовалась его контора присвоением права на взморьях сибирских.

   Около о. Белого, который шириною до 40 в., длиною до 60 и отстоит от берега на 35 в., промышляли рыбу и тюленей промышленники архангельские, а не сибирские. При устье р. Оби есть 3 островка, при устье р. Надыма столько же, и вдоль Обской губы 2, равномерно в Тазовской губе, при устьях pp. Пура и Таза 4; но ни жители березовские, ни туземные самоеды не думали на них основывать никаких промыслов.

   Купа островов Ляховских, между 154® и 168® долготы лежащая, по всем вероятностям, издавна известна тунгусам и юкагирам, к концу IV периода была посещаема артелью купца Ляхова, водворившегося в Усть-Янске для звериных промыслов и добычи мамонтовых костей.

   Без устюжан в Сибири не обойдется никакое дело. Купцы устюжские Иван Бахов и Никита Шалауров в 1755 г. просили позволения предпринять путешествие с Лены вокруг Чукотского угла до Камчатки. Сенат, одобрив их предприятие, не менее и потому, что недоконченное Камчатскою экспедицией будет довершено без казенных издержек, предписал губернатору Мятлеву содействовать купцам по возможности и требовал, чтоб они вели журнал плавания. Предприятие по смерти одного из товарищей сбылось чрез 7 лет, притом не с устья Лены {У Кокса без всякого основания оба плавания Шалаурова показаны с устья Лены.}, а с устья Колымы. Шалауров в июле 1762 г. вышел в Ледовитое море к востоку и, по сказкам, окруженный льдами за Барановым Камнем, пытался пробиться сквозь них или остаться зимовать в одной бухте, но за недостатком леса и рыбы принужденно воротился к устью Колымы, где экипажам и построено зимовье, из двух изб и магазина состоявшее. Далее этого зимовья виднелась по берегу старая хижина капитан-лейтенанта Лаптева, а на горе стоял пирамидальный маяк в 25 ф. вышиною, с крестом, внизу которого подписано Шалауров, 1762 года {У Соура том I, гл. VII. Франц. издание Кастеры.}. Стало, что после первой неудачи Шалауров бродил по окрестностям, мечтал, унывал, искал утешения и заботился спасти свое имя во времени на древе жизни. Как бы то ни было, в 1764 г. Шалауров снова вышел в море, и об участи его разные носились вести. Одни, что судно его раздавлено льдами и выброшено на берег, а сам и экипаж погибли с голоду; другие, что в ту же осень видели судно его, носившееся около устья Колымы, и что хозяин с экипажем замерз в 30 верстах за Барановым Камнем. Но житель колымский Афан. Казимов сказывал Биллингсу, что около 1766 г. чукчи показывали в Анадырске образа русские и суконные камзолы, будто найденные на берегу Анадыря. Убит ли Шалауров чукчами, или замерз с своими спутниками, как рассказывал чукча Камакай г. Матюшкину {Во 2-й ч. Путешествия Врангелева на стр. 313.}, только этот странник мира не обманулся в святом предчувствии и благовременно пригвоздил свою память и жизнь у подножия Креста Господня. Да, жизнь человеческая в тамошних широтах всегда есть жизнь крестная.

   Мы уже видели в Анадырске соревновательный опыт морской промышленности, которая в добрый час начата нижнекамчатским сержантом Басовым. С тех пор порты камчатские и Охотский {Несмотря на различие портов, Охотского и камчатских, под одним начальством состоявших, я называю морскую промышленность их камчатскою. В VI периоде можно будет воспользоваться записками о. Вениаминова об островах Алеутских.} сделались верфью и гаванью морских предприятий.

   3. Суда, на которых промышленники пускались в море, сперва строили небольшие, называемые шитиками, наконец, большие, несоразмерно высокие и в ходу тяжелые. Те и другие с их вооружением обходились складчикам очень дорого, потому что кроме леса все надлежало доставать издалека, из губернии, вино даже из Вятки, как условленось в Сенате с Юговым. Судовых служителей бывало на судах 30-70, из русских, из камчадалов, коряков и якутов.

   Сенат, для ознакомления неученых наших мореходов с водами, прислал карту, гидрографом Нагаевым составленную. Сибирские губернаторы, особенно Соймонов, и потом иркутские, предписывали канцеляриям приморским и управителю нижнекамчатскому оказывать мореходцам всякое законное вспоможение и садить на суда смотрителей (прикащиков) от казны, для описаний и сбора ясачного с островитян. По выходе груз оценивался в гавани, и десятина бралась в казну. С одного упомянутого Югова выговорена в Сенате 3-я доля из промыслов.

   Богатства, на судах привозимые, состояли в голубых песцах, морских бобрах, называемых камчатскими (Enydris stelleri), выдрах, лисицах чернобурых, сиводушчатых и красных, моржовых зубьях, китовых усах и морских котах. Берх, по ценам того времени, определял сумму всех грузов, начиная с 1745 до 1798 г., в девять миллионов рублей.

   Суда, в течение первых лет, до 1756 г., ходили на острова Командорские сперва промышлять, пока не вывелись голубые песцы и бобры, потом зимовать, дабы оттуда следовать на другие острова. Всех судов, в продолжение 53 лет выстроенных в Камчатке и Охотске, было, по крайней мере, не менее числа лет; некоторые из них делали по нескольку рейсов, другие же, не совершив первого рейса, разбивались. Хозяева судов были из числа купцов губерний: Иркутской, частию Тобольской, более Вологодской, частию Московской, Тульской, также из числа купцов Соликамских и, наконец, курских. Судоправители, или мореходы, выискивались из разных состояний, но лучшие из морских чинов. Мы вменяем себе в долг сказать имена тех и других, служивших отечеству открытиями островов или другими немаловажными оказательствами.

   Тобольский крестьянин Неводчиков, прежде бывший серебренником в Устюге, потом служивший на боте Беринга, управляя судном Чебаевского и Чупрова, открыл в 1754 г. ближние острова, Ату и Семиши, казавшиеся Берингу призраками, и за открытие пожалован из крестьянина в подштурмана. В том же году архангелогородец Башмаков, которому вверено судно от московского купца Серебренникова, идучи к востоку, очутился среди оо. Лисьих, и разбил судно близ о. Умнака, который последовавшими мореходами описывается в окружности 200-300 верст. Купа сих островов названа Лисьими, по улову лисиц черных и сиводушчатых, которые, однако ж, за грубую шерсть не так ценны, как индигирские. - Иркутский купец Н. Трапезников (прежде упомянутый), один из предприимчивых людей, пробыв в плавании 4 года, открыл большой остров Атху и в 1753 г. воротился с грузом. - Казак Пономарев, находившийся на судне московского купца Никифорова, промышлявшем 3 зимы подл е Умнака и Ун алашки, представил начальству карту 8 островов к С.В. от Уналашки. - Судно иркутского купца Бечевина, Гавриил, превосходившее все прежние величиною и длиною по килю (в 62 ф.), вышло в море в 1760 г. и достигло полуострова Аляски, где зимовало дружно с туземцами, пока не возникли ссоры от буйства судовых служителей. - Селенгинский купец Андреян Толстых, в 1760 г. вышед из р. Камчатки, промышлял 3 зимы у о. Адаха в согласии с островитянами, взял с них ясак {В последующее время думали, что наши открытели населенных островов будто увеличивали число островитян. Но правильнее думать, что число островитян убавилось со времени нашего знакомства.} и с помощию двух казаков представил сведения об острове и о 5-ти смежных, прослывших после Андреяновскими. Императрица так была довольна донесением губернатора Чичерина о миролюбивом приобретении 6-ти островов, что приказала купцу Толстых возвратить 10-ю часть и казаков произвесть в звание сибирских дворян. Мещанин Глотов в 1763 г. первый достиг о. Кадьяка на судне Чебаевского и складчиков, и провел там зиму в осторожности и войне с туземцами. Штурман Потап Зайков, с 1772 г. вышед из Охотска на боте Владимир, принадлежавшем Орехову, Лапину и Шилову, промышлял у многих известных островов и, подвигаясь к В., в августе 1775-го остановился в проливе между о. Унимаком и Аляскою, в той же гавани, где прежде зимовал капитан Креницын. Здесь экипаж промышлял 3 года, как между тем штурман занимался описанием островов окружных и составлением общей карты, которая и познакомила мореходов с истинным положением Алеутской гряды. Замечательно, что Зайков поправил погрешность Креницына, положившего оо. Унимак и другие западнее 5®. Он в сентябре 1778го возвратился в Охотск с грузом 300 000 р. оцениваемым, по таксе Американской компании в 1 603 588 р. С 1781 до 1789 г. подштурман Прибылов на судне Георгий, принадлежавшем Лебедеву-Ласточкину и Шелехову, открыл, по уверению адмирала Сарычева, о-ва. Св. Павла и Георгия. В 1783-м мореходы и передовщики, по безнадежности промыслов при известных островах, согласились подчинить себя штурману Потапу Зайкову, чтобы он указал им новый путь к промышленности. Зайков, видевший в Камчатке карты Кука и слышавший от его спутников о проливе Виллиамове, отправился с судами к американскому берегу и достиг воображаемого места, ныне называемого Чугацким заливом. Промыслы шли удовлетворительно, как вдруг чугачи пустились нападать на промышленников и, не робея от ружейных выстрелов, принудили стрелами и дерзостию отступить к гряде Алеутской. В 1791 г. Лебедев-Ласточкин с компанией отпустил судно, в подкрепление двух прежних, к матерому берегу Америки, где около Чугацкого залива сделал водворения и уже отрядил артель, для разведывании, внутрь края. В это время, когда многие из промышленников-хозяев или разорились, или благоразумно уклонились от соперничества, или присоединились к полномочным, в это время образовались 3 товарищества: Лебедева-Ласточкина, Шелехова с Голиковым и Кеселева. Шелеховское, опасаясь борьбы и превозможения отлебедевского, успело в 1797 г. приобщить к себе дельного капиталиста Мыльникова с другими и, усиливаясь в связях, нашло в себе столько опытности и ума, что в июле 1799-го удостоилось испросить акт соединения частных товариществ в общую Российско-Американскую компанию. Соперничества кончились, кончились и разорения, разные, несвязные порывы соединились в одно намерение, и морская промышленность перестала быть лотереей.

   Так протекло мимо Камчатки слишком 50 шумных лет! Как будто в это время не было там ни землетрясений, ни мора от оспы. Промышленность, то увлекаемая большими прибылями, то озабочиваемая уронами, заглушал а домашнюю скорбь страны. Сами камчадалы и коряки, среди которых свирепствовала оспа, осиротев в семействах или обессилев в способах продовольствия, бросались к промышленникам на суда, где труд и довольство, отвага и надежда не давали места отчаянию. Глядя на камчатские порты того времени, нельзя не прельщаться кипевшею деятельностию столкнувшихся там соотечественников, которые, не уважая ни явных опасностей, ни испытываемых крушений, без страха и науки носились по безднам морским и, возвращаясь с богатыми грузами, в преданности повергали к стопам благополучной монархии добычи драгоценнейшие. Екатерина любовалась, конечно, не приношениями, но доблестью духа русского; смышленостию простодушных подданных. Она в 1767 г. желала видеть лично кого-нибудь из среды двигателей промышленности и видела устюжского купца Шилова. Любопытная обладательница Севера расспрашивала о способах промышленности, об открытиях, об островитянах и жаловала его, как жаловала и прежде и после достойнейших предпринимателей, медалями в петлицу на голубой ленте. Эти медали, сохраняясь в семействах за святыню, продолжают царствование Екатерины в сокровенностях потомства.

   Но спрашивают: от этой морской промышленности сделался ли богаче, счастливее северо-восток Сибири? Исчислено ли Верхом, прилежным счетчиком промыслов и ценностей промысловых, исчислено ли, сколько погибло людей при крушениях судов, сколько умерщвлено раздельных артелей алеутами на дальних промыслах, сколько перестреляно самих алеутов и сколько пало наших при открытых сшибках? Не трудно отвечать на первое, что обогащения промысловые принадлежат капиталам и предпринимателям, как собственным двигателям, а не местам или гаваням; что Камчатка была не целью, а первою, так сказать, верстою морских путей к промышленности; следственно, увенчание трудов, как и потеря их, относятся к своим началам. На второе, что если при производствах на суше люди лишаются жизни, разумно ли винить кого-либо, когда в предприятиях морских выпадают траты людей, добровольно пустившихся на путь отважных трудов? Нужно ли считать жертвы там, где справедливее измерять важность событий? Взвесьте открытия географические, взвесьте приобретения островов, полуостровов и берегов Америки! У Басова и его последователей до Шелехова стояли на первом плане бобры, но посмотрите, что у правительства стоит на плане первенствующем? Стяжание Берингова моря с поморьями, стяжание в математическом, гидрографическом и политическом отношении. Нет державы, которая могла бы оспоривать наше право открытия островов Курильских, Алеутских и берега американского, с ш. 66® до ш. 54®, потому что на землю этого пространства прежде всякого европейца вступили: Гвоздев, Беринг и Чириков.

   Не повторяя здесь о промыслах курильских, мы не знаем, что сказать об островах: Медвежьем, Феклистовом и 3-х Шантарских, которым собеседуют еще 2 островка. Мы знаем, что на некоторых из них есть леса, звери немалоценные, в водах есть рыба, тюлени, киты; знаем, что есть там заливы и Лебяжья губа, способная для отстоя судов, и что наши прибережные жители производят на островах сухопутно-звериную ловлю. Сим обозрением и оканчивается статья морской промышленности, пока капитан Станюкович, спутник искусного капитана Литке, не издаст своего осмотра островов Шантарских.

   Вот как далеко, за пределы своего времени, увлеклись мы желанием высказать историю морской промышленности!

   4. С чукчами - с племенем воинственным, свободолюбивым и не терпящим обмана в променах, мы вели сухопутно-пограничный торг, в известное время года, на реч. Ангарке, справа падающей в Большой Анюй {Ныне ярмарка бывает чрез два года в укр. Островном, на правой стороне Анюя, недалеко от скалы Оброма, стоящей в ш. 68® 01' вост. долготы 181® 42'.}. Ярмарки всегда происходили в присутствии комиссара, обеспечивающего русских торгашей пушкою, воинскими запасами и приличным числом казаков - таких же торгашей. Чукчи привозили оленью одежду, моржовые зубы, китовые усы, росомах, разноцветных лисиц и куниц, получаемых с берега американского; они выменивали у нас табак, топоры, пилы, ножи, копья, корольки и т.п. вещи. Замечено, что чукчи, если видели в комиссаре человека беспристрастного, съезжались в следующем году на ярмарку в большем числе. Человека два из комиссаров бывали их любимцами. Честность бросается в глаза этим дикарям. Если бы с первого нашего знакомства с чукчами ряд комиссаров постоянно преемствовал в честности, как и в должности, вероятно, добрая соседняя свычка могла бы давно привлечь непокорное племя в подданство русское.

   5. Торг Даурский, трактатом 1728-г. установленный в Цурухайтуе нар. Аргуни, бывает единовременно в июле, т.е. в такое время, когда команды из Науна и Мергена прикочевывают к Аргуни для осмотра границы и привозят с собою на обмен ткани бумажные и шелковые, кирпичный чай и прочие потребности. С нашей стороны, по недостатку местных посадских, приезжают туда некоторые из купцов города Нерчинска и заводские торгаши. В первые три десятилетия ярмарка Цурухайтуйская представляла немалые выгоды, но впоследствии привозные статьи оскудели и в качестве понизились. Чему приписывать падение Даурского торга? Взаимной ли скудости обоюдных соседей или обдуманной холодности маньчжу-китайского правления, исстари не любящего растворять разные ворота в свое государство {В царствование императора Павла, по соображениям тогдашнего министра коммерции князя Гагарина, основывавшимися на неплюевских предсказаниях, открыта в Бухтарме таможня; но мена, производимая одними маньчжурскими чиновниками, всегда была так маловажна, что штатные расходы таможни не покрывались доходами. Здесь не место говорить об усилиях, какие употреблялись для расширения торга, в управление министра коммерции графа Румянцева. Наконец, в 1839 г. Бухтарминская таможня закрыта.}, тому горделивому эгоизму, что поднебесное государство, независимо от соседей, изобилует всеми дарами жизни.

   6. Две торговые слободы: Кяхта и Маймачины, населяемые купцами и прикащиками обеих империй, суть единственные двигатели российско-китайской торговли. После последнего казенного каравана, в 1755 г. в Пекине снаряженного, эта торговля упала на руки купечества, чему и надлежало последовать.

   Кяхтинский меновный торг производится на основании упомянутого трактата, при котором уложена мнимопостоянная такса одним китайским товарам, напр., месту чая байхового 60 р., месту цветочного - вдвое, тюню китайки - 15 и так далее, а в цене российских товаров предоставлено обеим сторонам торговаться по-купечески. Нечего говорить о странности вечной нормы для китайских товаров, когда она, как шутка, опровергается свободным оцениванием наших статей. Может быть, стоило бы сказать, чей торг в то время шел выгоднее: русский или китайский? Разумеется, китайский: потому что сл. Маймачинская, состоя из нескольких торговых товариществ, между собою условившихся, успевала понижать наши цены, не поддерживаемые равномерным соглашением. Наши купцы, тогда маломочные, пользуясь дешевизною кормов и продовольствия, лично и порознь привозили свои товары в Кяхту, во всякое время, и без совещания променивали китайцам, по соображению цен своей покупки с гадательною ценою продажи вымениваемого товара. Этим торгом снискивался только хлеб насущный. С такою ж безрасчетностию с нашей стороны шел и валовый торг, тогда производившийся с сентября до марта. Нередко также страдал наш торг от внезапных, своевольных прекращений, со стороны китайского управления, по случайностям маловажным, которые нарочно были преувеличиваемы, в Урге или в трибунале, по азиатскому коварству или чванству (17). Закулисная пружина таких коловратностей скрывалась в своенравном и властолюбивом характере богдохана Кянлуна, гордившегося разрушением Чжунгарии и овладением Туркестана, также Тибета. Студенты наши заметили в своих тетрадях, что невыгодность торговых разрывов была чувствована в самом Пекине (между 1763 и 1780-гг.) министрами, придворными и богачами, любящими употреблять сибирские меха и камчатских бобров. Не обвиняя за случайности, служившие поводом к разрывам, ни купечества, ни местного начальства, не могшего усмотреть всех мелочей, мы удивляемся тому, что при возобновлении коммерцколлегии торгтоль важный остался без начертания правил и обязанностей, для торгующих на Кяхте. Впрочем, торг сей, как ни безвыгодно шел для частных лиц, был довольно благотворен для Сибири, в двух отношениях: а) что от заграничного сбыта излишней мягкой рухляди оживлялись руки звероловных орд; б) что от прохода купеческих кладей на государственные ярмарки жители придорожных селений довольствовались платами за хлеб-соль и кормы. Ибо в Кяхтинском торге вмещалась мягкая рухлядь не одной Иркутской губернии и даже не одной Сибири, как усмотрим из наименований отпуска, - равномерно известно и то, что не все количество пушных товаров променивалось на Кяхте. Много рухляди отправлялось из Ирбита, Макарьева или Москвы в Немецию и Турцию.

   Из Кяхты отпускались в Китай: кожи юфтевые и козловые, белка-зырянка (чердынская), иртышская, обская и других сибирских пород; бобры речные, камчатские, или морские, соболи, лисицы, выдры и пр., сукна иностранные в небольшом тогда числе, моржан или кораллы, кость моржовая и Мамонтова, рога и пр. Выменивались из Маймачин: китайки, дабы, камки или голи, фанзы, канфы, посуда ценинная, чай черный и зеленый, сахар-леденец, фрукты, в сахаре приготовленные, шелк сученый, тушь, тонкая бумага, духи, игрушки и разные художественные безделки; но покупка ревеня принадлежала исключительно казне. Сумма отпуска по объявленным ценам в лучший год, каков был 1759-й, простиралась не свыше 718 000 руб., следственно, и сумма привоза должна бы с нею равняться, но, по таможенным итогам того времени, последняя сумма всегда показывалась менее, до 1780 года {Ни кредита, ни векселей заграничных не было, отчего ж привоз показывался менее против отпуска!}. Пошлинный доход восходил до 240 000 руб. и взимался, как прежде было замечено, по торговому уставу 7207/1698 г. до 1761 года, а с сего времени до 1800-го - по тарифу помянутого 1761-го. Самая продолжительность тарифных учреждений изобличает страну и ея торговлю не в энергии, а в сонном коснении.

   7. Против кр. Усть-Каменогорской, полевой стороне Иртыша до Омска, начали с 1758 г., по опустошении Чжунгарии, распространяться кочевья киргизкайсацких волостей, в скотоводстве зажиточных, что и было не бесполезно для нашей жилой границы. Между водворяющимися соседями и крепостными жителями завязалась мена; к тому ж не замедлили подходить к крепости для торга ташкенцы, кашкарцы и другие бухарцы (из Малой Бухарин), с своими и китайскими товарами. Часть их расходилась в Усть-Каменной, а более - в кр. Семипалатной, где с 1754 г. существовал меновный двор и таможня, следственно, было кой-какое купечество. Капитан Андреев, служащий указателем по части иртышской торговли, не сказал ни о количестве променов в Усть-Каменной, ни о сборе таможенном.

   В Семипалатной киргизы предлагали для мены: овец, лошадей, быков, коров, овчины, мерлушки, армяки из шерсти верблюжьей, войлоки, называемые полстями. От вышепоименованных торговцев получались: бязи, дабы, халаты, занавески, бумага пряденая и в охлопках, шкуры рысьи, барсовые, волчьи, лисьи, куньи, мерлушки, сарацынское пшено, плоды, китайские шелковые ткани. Отпуск российский состоял в разном хлебе, зерном и мукою, в вине, в чугунных и железных поделках, котлах, таганах, капканах, в кожах черных и красных, сукнах недорогой цены и пр.

   Таможенный в Семипалатной доход, по определению директора и прочих чинов, постепенно увеличивался: 90 р. в 1754 г., 221 в 1759 м, 330 в 1760-м, 1467 в 1764-м, 4003 в 1769-м и несколькими сотнями выше - в 1784-м. Разумея пошлинный сбор десятою долею цены товарной, не стоит труда узнать валовую ценность торгов в упомянутые годы.

   При кр. Ямышевской пограничный торг возобновился тотчас после примирения, в 1720 г. Лихаревым восстановленного и продолжавшегося до 1784-го. К Ямышеву приезжали чжунгары торговые, бухарцы и другие азиатцы с лошадьми, с яркенскими тканями, с ревенем копытчатым и другими статьями; оттуда они проезжали на ярмарку Ирбитскую, как видно из указа 1744 г., повелевающего сделать особливое клеймо для таможни Ямышевской. По соображениям, торгу тут надлежало быть немалому, но итоги его остались безгласными, до определения директора и таможенных чинов в 1754 году. С сего времени торговля ямышевская начинала мяться по известным обстоятельствам Чжунгарии и потому еще, что переходила на другие места. Таможенного дохода было: 125 р. в 1754 г., 394 в 1755-м, 894 в 1756-м, 635 в 1757-м, 433 в 1758-м, 504 в 1759-м, 739 в 1760-м, 712 в 1761-м, 962 в 1762-м, 399 в 1763-м, 497 в 1764-м, 496 в 1765-м, а в следующих годах доход падает на 200, на 100 р. и менее. Всего дохода с 1754 до 1784 г. выходит 9507 р., следственно, весь торг 30 лет представляет движение ста тысяч рублей. Положим эту сумму серебром, а не бумажною монетою, которой тогда не существовало, и все таки пограничный край того времени представляется скудным.

   В кр. Железинской мена установлена в 1764 г., для приласкания прикосновенных киргизов. Таможенный доход в 18 лет, начиная с 1764-го до 1784 г., составил не более 518 р., или, иначе, торг 18-летний заключался в 6000 р. серебром. В кр. Омской таможенный сбор производился под смотрением местного начальства и доходил иногда до 500 р.

   8. В кр. Петропавловской торг начался с 1759 г. и ничего не значил до 1766-го. С этого года торг усилился от значительного промена лошадей, быков, баранов широкохвостых, овчин и мерлушек. Киргизы на обмен получали котлы, вертелы, огнива, иглы, сукна, платки, позументы, разные ткани, нитки, с выгодою для сибиряков. Сверх того, приходили сюда караваны из Ташкента и Бухарин с такими же товарами, какие привозились в Семипалатную. Таможни еще не было.

   В кр. Пресногорьковской, которая устроена между двух озер, пресного и горького, заведен также меновный двор, и торг начался с 1766 г., для привлечения и ознакомления ордынцев с порядком общежития.

   Таков начин погранично-сухопутной торговли в IV периоде {*}. Он и не мог быть важнее, потому что толща торговли склонялась к Оренбургу, как и прежде замечено. В Оренбурге пошлинный сбор давал следующие суммы: 4182 р. в 1743 г., 16 690 в 1748-м, 44 189 в 1749-м, 52 507 в 1750-м, 85 124 в 1751-м, 73 233 в 1752-м, 50 362 в 1754-м. После сборы там упали.

   {* Выставим для сравнения торга тех же мест в 1 837 году:

	Отпуск	Привоз
Т. Троицко-Савская	8 095 314 р.	Столько же
3. Усть-Каменогорская	68 927	39 464
Т. Семипалатинская	916 714	641 877
3. Омская	65 990	47 050
Т. Петропавловская	2 531 467	4 204 196
3. Пресногорьковская	62 634	87 791

   }

   9. В такую же меру, как велика или мала торговая промышленность, являются и искусства. Перечень сибирских искусств не может быть нелюбопытен, но не надобно ожидать чего-либо важного там, где не умели даже печь хлеба.

   10. Каменные церкви, во дни человеколюбивого времени, были созидаемы: в Екатеринбурге Святодуховская в 1754 г., соборная Екатерининская в 1758-м, - в Верхотурье Покровская, заложенная в 1744-м и освященная в 1753 м, - другая, двуэтажная, начатая в 1753-м заводчиком Походяшиным во имя Св. Варвары и Св. Иоанна Предтечи, - в Туринске Сретенская, заложенная 1745-м, конченная 1751-м,- в Тюмени Успенская, окончательно достроенная в 1765-м, - в Тобольске - зимний при архиерейском доме собор, перестроенный в 1745-м, Никольская на горе заложена в том же году, Богородицерождественская, на горе ж, в 1751м, Златоустовский придел при летнем соборе, Междугорская Предтеченская в том же году, Сретенская, под горою, в 1757-м, Захарьевская в 1760-м и Покровская в 1763-м,- в Енисейске Спасский муж. монастырь в 1742-м, Вознесенская, вместо деревянной, в 1750-м, иждивением купца Тюшева, - в Иркутске Знаменского девичьего монастыря, начатая иждивением купца Бечевина и за его смертию конченная в 1760-м, церковь Устюжских Чудотворцев в 1748-м иждивением купца Глазунова, Тихвинская, начатая в 1754-м помянутым Бечевиным и освященная в 1759-м, Крестовоздвиженская, начатая в 1758 м купцом Щербаковым и не скоро конченная, с узорною готическою щекатуркой. Сверх того нет храма преждесозданного, в котором бы не был приделан или освящен новый престол в течение IV периода. Томск, Тара {Павел Митрополит грамотою 1763 года 17 марта предлагал городу Таре восстановить дна рушившиеся монастыря, муж. и дев.; но ничего не последовало, по холодности ли его с губернатором Чичериным, или что такая форма сношений с городами не приличествовала беспосредственному письмоводству. Грамота, впрочем, благоразумно написанная, хранится в Софийской ризнице.} и даже Тюмень, смущаемые духом старообрядства, не участвовали в славе церковного зодчества; но зато дух камчатской морской промышленности, как видно из помянутых имен, дышит в основаниях многих храмов. Предложив соотчичам перечень богоугодного зодчества, которое около 1760 г. становилось понаряднее, мы надеемся тем воззвать их к назидательному воспоминанию деятельной веры их праотцев. Придет, может быть, время, когда и сибиряк станет глумиться подземельным храмам, иссеченным в берегах Египта, в Элоре или на островах Салсетте и Элефантине; но в духе страны мы думаем, что наши кирпичные храмы, упирающиеся в небо крестами, - храмы, в которых возносится к Триединому нелицемерная молитва и сердечное славословие, будут до скончания времени превосходнее древних рукотворений, сколь ни дивны их работы.

   11. Посмотрим, где оказались ранние так сказать, ростки рукодельности. В Исетском дистрикте явились нареч. Юзе и Духовке два завода стеклодельных, как прародители размножающихся доныне около р. Исети. Там же, на Бозкеке, шляпная фабрика. В Ялуторовском дистрикте нареч. Рогалихе, в Тобол падающей, завелась в 1751 г. у купцов Медведевых фабрика для писчей бумаги. В 1764 г. нар. Уке построен Походяшиным винокуренный завод. Верхотурского уезда в сл. Нижненевьянской, при конце периода, основалась ткацкая парусинного полотна при ключе, где после была винокурня {В той же слободе, в начале XIX века, заведена купцами Зеленцовыми полотняная фабрика, на которой ткали столовое белье, платки, пестрели на мещанскую руку. Фабрика рушилась около 1818 г.}. Близ Туринска на р. Табаринке и Жилиной в 1760 г. заведена другая фабрика для писчей бумаги, продолжающаяся доныне. В Тобольском уезде, на реч. Ремзянке, основана купцом Корнильевым фабрика стеклодельная, с 45-ю покупных к фабрике рабочих, сверх которых воспрещено 5 ноября 1753 г. прикупать людей. В имении духовном, на реч. Серебрянке, была крупчатка архиерейского дома {Шапп жаловался на Тобольск, и не на один Тобольск, зато, что нельзя было на рынке купить хлеба, хорошо испеченного, и хвалил одну пекарню дома архиерейского. Француз прав.}. На той же речке, ближе к Междугорскому монастырю, ходила пильная мельница, и горела печь стеклодельная; пламя и движение пил затихли, ныне одна прелесть уединения там почивает. В самом Тобольске, пониже Захарьевской церкви и рыбных рядов, была построена Ф. И. Соймоновым конная лесопильня, на которой действие 3-х пил производилось силою 6-ти лошадей. В Томске при конце периода заведена рукодельня для делания выбойки. В 1747 г. на выгоне Иркутска, полевую сторону Ангары, заведены посадским Прокофьевым две небольшие фабрики: стеклодельная и шелкоткацкая, на одной делалась посуда зеленого стекла, на другой ткались платки и кушаки, подобно как в Тюмени в то же время делались по разным домам кушаки из китайского же шелка. Замечательно, что мастерство фабричное издавна развивалось руками раскольниц, и другой такой пример виден в селе Каменке, где старообрядки также ткали ковры из верблюжьей и другой шерсти. Не оттого ли это досужество, что у них не бывает шумных вечеринок и резвых игрищ? Не удостоверяя, что будто только и было заведений по всем городам обширной Сибири, сколько по дошедшим сведениям нами показано, мы склоняемся к той мысли, что их было бы более, если бы предприятия частные не сталкивались с бесчисленными преградами. В эпоху описываемого периода недостаток капиталов и недостаток рук дельных были главными препятствиями для начинаний, сколько-нибудь значащих.

   При конце VI и последнего периода, будучи верны принятому долгу, мы не скроем удивления, насчет сибирского замедления в искусствах, и с тем вместе не оставим пояснить препятствовавшие тому обстоятельства; а теперь обратимся к истории важнейшего искусства, которого поприще столь же обширно, сколь обширны хребты гор, Сибирь опоясывающие.

  

  

   Опять бросаем мы свой взор на твою толщу, Княспавдинский Камень {Здесь подразумевается та громада, которая на подробной карте России ошибочно названа: гора Князь-Иавдинская. Она видима из з. Богословского, за озерами Княспинскими.}, толщу, в июне все еще отсвечивающую желтовидными снегами для жителей завода Богословского, - опять подступаем к твоей подошве, гора Магнитная, между pp. Уралом и Гумбоем высящаяся! Мы подступаем к вам мысленно не для того, чтобы измерять ваши исполинские объемы или восхищаться дико-образными красотами, но чтобы взглянуть на работы и заведения горные, устроенные на пространстве, лежащем между вашими рубежами. Наше намерение то, чтобы слегка осмотреть: а) заводы Южного и Среднего Урала; б) работы колыванские; в) нерчинские и инде рассеянные. Труды, какие человек производил на земле и под землею, как исторические труды искусства, достойны памяти потомственной.

   1. Урал, продолжающийся к северу, даже в Ледовитом море под именем Новой Земли, к югу - под именем Среднего, или Джамбу-Карагая, с разветвлением двух побочных хребтов, и оканчивающийся в степи к юго-западу Мугоджарс-ким (Маджарским) хребтом, распространяет свои рудные клады к востоку не далее 50-ти верст, к западу же - на дальние расстояния, и возвышается над океаном от 125 до 759 саж., в средней же вышине, выведенной г. Терлецким из 28 данных, определяется в 284 сажени {*}.

   {* Определение высот уральских взято из Горн. журн. 1831 г. Посмотрим, кстати, как другие путешественники говорили о вышине Урала. Известный наш Избранд Идее поднимает Урал на 2500 тоазов, почти до 4 1/2 верст. Это походит на старую сказку, какую в старину летописцы рассказывали о вышине Югорского Камня и о чудных людях, прорубающих его, чтобы свидеться с пришельцами западными. Страленберг, военнопленный швед, не лучше Избранд Идеса говорил, что Сибирь выше всех европейских стран, и что за Уралом, случи к вост