Станиславский Константин Сергеевич - Письма 1886-1917

дают большой публичный обед. Бабушка Лиза интересуется, понравился ли спектакль государю. Скажи, что понравился, и он просил через графиню Орлову-Давыдову передать нам, что хотел бы видеть еще одну пьесу. Когда царь просит, это все равно, что он приказывает. Вот почему нам опять предоставили царский театр и мы будем играть другой спектакль, вероятно, "Мечты". "Доктора Штокмана" и "Мещан" играть перед царем опасно. "Дядю Ваню" нельзя, так как мама боится. "Дикую утку" - скучно. Делать нечего, приходится играть "Мечты". Это очень лестно, но и скучно, так как хлопотливо.

   Скажи бабушке, что третьего дня была нам назначена генеральная репетиция "Мещан", по распоряжению министра Сипягина². Приехали все власти, чтобы смотреть пьесу и решить, можно ли ее давать или нет. Конечно, мы вычеркнули все опасные слова.

   На репетиции были министр финансов Витте с женой и семьей, товарищ министра Святополк-Мирский с семьей, бывший министр Воронцов-Дашков, великий князь Владимир Александрович, весь цензурный комитет и много разных княгинь и графинь. Пьеса очень понравилась, и они не нашли в ней ничего вредного, однако разрешат ли нам ее играть - неизвестно, так как боятся, что имя Горького вызовет демонстрацию.

   Баранов произвел фурор, и все княгини и министры влюбились в него. Он, нисколько не конфузясь, разговаривал с ними, как будто со своими хорошими знакомыми, и у всех дам целовал ручки. Это была великолепная картина. Мы очень хохотали³.

   Сегодня у нас первый солнечный день и запахло весной. У вас, говорят, погода лучше. Бог даст, скоро наступит лето, и мы поедем, вероятно, в Швейцарию. Кажется, доктор хочет маму отправить туда. Конечно, и вас возьмем, а то мы все живем врозь.

   Поцелуй покрепче бабушку Лизу и поблагодари ее за телеграммы и письма. Скажи ей, что как ни интересны ее письма, но таких длинных ей писать нельзя, вредно. Поблагодари и m-elle Эрнестин за ее литературные письма, а бабушке Оле скажи, что мы не ждем от нее писем, так как понимаем, как она занята. Очень жалею, что я не в Москве и не могу помочь ей. Отчего она не берет себе в помощь Егора? Ему ведь нечего делать.

   Целую крепко тебя, Игоречка, бабушку Лизу и Олю, дядю Володю и всех, всех, m-elle Эрнестин, Лидии Егоровне, няне, Дуняше, Поле, Егору поклонись.

  

   Понед. 25 мар. 1902. СПб.

   Сегодня, в первый раз за все время, пока я в Петербурге, я сижу дома - один весь вечер. Конечно, я пользуюсь им, чтобы написать тебе, так как Кирюле я писал на днях. Прежде всего - благодарю тебя за твои письма. Как ты мило их пишешь. Они так интересны, что я их перечитываю каждый день вместе с Кирюлиными письмами. Правда, как приятно уметь писать? Без писем мы бы не могли с тобой переговариваться из Москвы в Петербург. Ты, пожалуй, скажешь, что говорить можно и в телефон. Хорошо, что он проведен сюда, а если бы мы были в другом городе, ну, хотя бы в Харькове, Киеве или Париже, как бы мы тогда переговаривались с тобой без писем? Нет, что и говорить, это большое удовольствие уметь писать. Теперь тебя знаешь как можно назвать?.. грамотным, то есть таким, который умеет читать и писать. Надо стараться сделаться образованным. Знаешь, что означает это слово? Образованный это тот, кто многому учился и много знает. Но и этого мало, надо еще быть хорошо воспитанным. А знаешь ли, что это слово означает? Хорошо воспитанный это тот, кто умеет жить с другими людьми, умеет с ними хорошо ладить, кто умеет быть внимательным, ласковым, добрым, кто умеет заставить уважать и любить себя, у кого простые и хорошие манеры. Кто не позволит обидеть себя и других, но и сам никого не обидит без причины. Ну вот, милый мой философ, мы с тобой и пофилософствовали.

   Теперь расскажу о себе и маме. Мама чувствует себя лучше, хотя еще не совсем поправилась. Играть она, вероятно, не будет, хотя ей очень хочется - чтобы увериться, что она совсем поправилась. Сегодня вечером она поехала с Екатериной Николаевной Немирович-Данченко в наш театр, где в первый раз играют "Дикую утку". Я же сижу дома, так как утром играл Крамера. Нас очень много и долго вызывали, и теперь я устал и первый вечер отдыхаю. Мне надо отдохнуть, так как я все время работал без остановки. Все отдыхали на 4-й неделе, а я все время утром и вечером репетировал "Мещан". Устал я еще от обедов и гостей. Нас тут все кормят обедами. Третьего дня был ужин, который давали нам петербургские литераторы¹. Говорили много речей и очень нас все расхваливали. Я вернулся в 6 часов утра. Мама не была на ужине и спала. Вот после такого ужина я и не могу еще придти в себя и потому сижу дома. Скажи всем, кто будет интересоваться и спрашивать тебя, что пьеса Горького "Мещане" идет завтра. На последней, генеральной репетиции она имела очень хороший успех, было довольно много публики. Хлопали очень дружно.

   В среду на будущей неделе мы опять будем играть для государя в его театре (в Михайловском). Пойдут "Мечты". Нас просят сыграть еще один спектакль, но, вероятно, мы откажемся, так как нет больше таких пьес, которые можно было бы показать ему. Ну, милый мой мальчик, поцелуй покрепче твою хорошую сестричку - мою милую Кирюльку. Скажи, что я и мама очень по вас соскучились. Поцелуй покрепче обеих бабушек, дядю Володю, Панечку, всех их детишек; mademoiselle Эрнестин, Лидию Егоровну; Ольге Яковлевне, няне, Дуняше, Поле, Егору - поклоны.

  

  

   Телеграмма

   Большой успех пьесы и исполнения. Ольга Леонардовна восхитительна¹. Шлем привет. Все здоровы.

  

  

   Телеграмма

   Ольга Леонардовна поправляется. Клянусь, ничего опасного. Ради полной безопасности в будущем важно вылежать должное время. Она торопится выездом, скучая по Вас, а также боясь, что Вы выедете за ней на север¹. Остановите ее телеграммой. Кланяюсь.

  

  

   Посылаю Вам и Ольге Леонардовне нижеследующие пьесы:

   1. "Во тьме", 5 д. Булыгин.

   2. "Помпеи".

   3. "Певец". Яковлев - Павловский.

   4. "Лили". Савинков (2 тетрадки).

   5. "Похождения м-ра Пикквика". Нотович.

   6. "В часы досуга", 4 сц. (Автор неизвестен). 2 тетради.

   7. "Смерть Коркуэлло..." 2 д. Якунин.

   8. "С богатой женой" - его же.

   9. "Случай", 1 д. Е. Д.

   10. "Гергард Грим". Тор Гедберг. Пер. А. Ганзен.

   11. Щеглов - 1 том.

   12. "К просвету", 4 д., ком. Кравченко. Хмельницкий.

   13. "Князь Тенев", его же.

   14. "Комета", 4 д. Вл. О. Трахтенберг.

   15. "Половинчатые души", 4 д., И. А. Дмитриев.

   16. "Ченчи". Пер. Бальмонта.

   17. "Герострат", Фульда (Кожевников).

   18. "Спартак". Пер. Гадмер.

   19. "Иван Иванович". Псевдоним скрыт.

   20. "Мученик", 4 д., Головачевского.

   21. "Паоло и Франческа". Филлипс.

   22. "Анна Ярославна". Воротников.

   23. "Карл XII".

   Для Ольги Леонардовны:

   1. "Lebenshunger".

   2. "Der Schleier der Bêatrice".

   3. "Bar. Borken".

   4. "Der Weg zum Licht".

   5. "Drei Buhnendichtungen".

   По прочтении не откажите передать все посылаемые пьесы Тихомирову¹.

  

   ...С большим нетерпением ждем Вас в Москву с Ольгой Леонардовной. Вчера я писал ей большое письмо, с которым Вы, вероятно, познакомитесь. Погода у нас приятная - свежая, но не холодно. Часто выпадают дожди. Теперь, например, 12 час. ночи, и градусник по Реомюру показывает 10 градусов. Днем - 14 градусов в тени и тепло на солнце. Снег стаял.

   На днях я пошлю на Ваше имя 4-й акт "Власти тьмы" в том виде, как бы хотелось его сыграть на нашей сцене. Если б представился случай, хорошо бы показать переделку (нет, это опасное слово: приспособление...) - Льву Николаевичу¹. Если он согласится, хорошо бы, если б он написал слово: "Разрешаю. Л. Толстой". Без его согласия едва ли можно будет хлопотать в цензуре. Простите, что беспокою Вас, но не знаю, к кому обратиться. Быть может, доктор Альтшуллер выберет удобную минуту, чтобы, не взволновав графа, переговорить об этом очень важном для нас, деле. Он интересовался московскими театрами, функционирующими летом в Москве. Скажите, что в театре "Эрмитаж" играет полный состав Суворинского театра из Петербурга. В Аквариуме - опера (харьковская) с гастролерами: Тартаков, Фигнеры, Давыдов и проч. Итак, до скорого свидания. Поцелуйте ручку Ольге Леонардовне и Вашей матушке.

   Мария Павловна стремится в Ялту.

   В труппу принят молодой и очень симпатичный доктор с хорошими сценическими данными (фамилию забыл - Рязанцев?! ²). Стены старого омоновского театра сломаны, и стены нового здания сложены до половины³.

   Искренно уважающий и любящий Вас

  

   Получил я Ваше чудесное письмо, писанное в дороге, после досадного недоразумения. Знал, что Вы едете в Тамбов, играть, но адрес, конечно, Вы забыли написать. Вчера видел Н. А. Попова, который сообщил мне его. Хочется мне написать Вам много хорошего, но лишен этой возможности сейчас, так как небывало занят. Стройка, "Власть тьмы", "Столпы общества"¹, ежедневные экзамены учеников 1-го года нашей школы², сборы за границу всей семьей, подыскивание новой квартиры, так как хотим проститься со старой, и фабричные дела перед отъездом... Ужас. Голова не работает. Буду писать Вам (куда?) из Франценсбада (до востребования), куда выезжаю на 6 недель 1 июня. Где будем жить потом, не знаю. Хочу поделиться с Вами большой общей радостью. Первый год пробы школы дал изумительные результаты. Благодаря практическим работам ученицы в первом году играют интереснее, художественнее и опытнее любой выпускницы из последнего класса других училищ. Но радостней всего это то, что у нас появился самородок, который приводит меня в восторг. Это будущая и очень крупная знаменитость. Она никогда до школы не видала театра и, конечно, никогда не играла. То, что я видел за это время, много сыгранных отрывков, не поддается описанию. Я увлечен ею без меры и не могу удержаться от радости поделиться с Вами этой новостью³. Работа у нас кипит, как кипела в Пушкине, до открытия театра. Вредный элемент (кроме Санина, конечно) устранен, и всем дышится легко⁴. Настроение бодрое. Как-то Вы поживаете и играете? Дай бог и Вам бодрости, в которой Вы нуждаетесь как артистка. Целую Ваши ручки, низко кланяюсь Нестору Александровичу. Отдыхайте и не забывайте. Жена шлет свой поклон.

   Уважающий и преданный

  

   Какое огромное несчастье, и как бы хотелось помочь основательно¹, но... устал! Не хватит нервов играть. К 1 августа должен начинать очень трудный сезон. В два месяца едва навинтил себя настолько, чтоб довести его до конца. Хочется помочь тебе с костюмами "Лили"², но и тут можно отдаваться этому делу только урывками, между репетициями. Положение таково: мест для хранения костюмов не было, и я отдал их в театр. Сейчас мы на бивуаках, и потому в бывшей комнате Елис. Ив. все театральные костюмы навалены в сундуках, взойти в комнату нельзя и надо по сундуку выносить все на двор, там разбирать сундуки и искать нужные вещи. Система такова: шерстяные вещи лежат в особых сундуках, полушерстяные - в других, шелковые - в третьих, шляпы - в четвертых, обувь - в пятых и т. д. Ввиду этого костюм разбивается на несколько частей, и потому, чтоб достать его и собрать, надо разбирать все сундуки. Костюмы, приехавшие из Петербурга, убирались наспех и в тесноте, а потому система нарушена. Дело усложняется еще тем, что я один знаю костюмы и, хотя и пользуюсь карточками для выяснения их, тем не менее мне приходится принимать активное участие, и это замедляет дело. Григорьева (заведующая костюмами) тоже занята репетициями утром и вечером, и потому дело идет не очень бойко. Боюсь, что многое растерялось. Библиотека свалена там же, и, к большому счастью, "Лили" уцелела. Вчера я нашел ее, передал Володе, который перешлет ее тебе? Поручения о парике Маруся не успела сделать, так как уезжала за границу. Я исполню его завтра. Недостающие костюмы постараюсь подешевле достать в костюмерской, но, заведя свою мастерскую, мы поссорились с нашим бывшим костюмером. Боюсь, что он будет мстить.

   Через три дня мы кончаем репетиции, и тогда будет легче. Теперь же беда как замучился: репетируем две пьесы: "Власть тьмы" и "Столпы общества", идут экзамены учеников. Ежедневные совещания по постройке театра - наблюдение за постройкой сцены. Сдача (заказ) декораций, костюмов и реквизита. Отправка Маруси и детей за границу, дебюты новых артистов и, наконец, фабричные дела перед отъездом.

   Сегодня получил твое письмо для Маруси, но она уехала за границу сегодня,- я распечатал его и послал письмо Морозову. С подпиской больше всех хлопотал Александр Леонидович Вишневский (Газетный, д. Лианозова, контора Художественного театра). При случае напиши ему два слова. Он может пригодиться и в будущем.

   Увы, к вам не попаду. Чувствую, что надо поскорее ехать на место и лечиться, на что едва хватит времени. Очень, очень жалею, и для себя, и для "Власти тьмы". Я был в Тульской губернии и набрал недостающие мотивы³. Планировка 4-х актов написана и срепетирована начерно. Пока идет туго. Боюсь тебя соблазнять, но если б ты захотела сыграть Анисью или Матрену (играет Помялова не очень...) - я берусь тебе это устроить. Если роли пойдут у актеров прилично, то нельзя будет устроить твоих гастролей на первые спектакли. Если же роли пойдут неважно, то будем очень рады выпустить тебя и на премьеру⁴. Ты хотела, чтоб мы устроили теперь спектакль в пользу погорельцев. Если б и были силы, то это оказалось бы невыгодно. Играть уже показанную пьесу хуже, чем она шла в сезоне, нельзя, а чтоб сыграть ее так же, надо приспособить театр, освещение и проч. Я считал, что меньше 3000 не управимся, чтоб въехать в театр. Тут не считаны убытки по остановке всех репетиций и плата жалованья за это время.

   Дай бог тебе сил для доброго дела. Целую Костеньку, Зюлек большую и малую, остальным поклон. Кланяйся артистам.

  

  

   ...Пока было много дела, я не скучал, так как торопился его кончить и ехать к вам. Теперь репетиции кончены, и второй день я делаю не много и ужасно соскучился обо всех вас.

   Расскажу о себе по порядку. Поезд тронулся, я долго махал вам и остался один - эти минуты противные. Начались волнения о том, как вы доедете. Волнения продолжались до тех пор, пока я не получил телеграммы о вашем приезде во Франценсбад. Приехал в одинокую квартиру, стал писать планировку¹ и просидел до трех с половиной часов ночи. Кончал второй акт. В перерывах между писанием я отправился проведать няню и застал картину, которую не мешало бы показать Чехову. Бедная старушка разливалась слезами - ей стало скучно жить. Рядом с ней расстроенная и нервная Кубышка выла и металась, ища Киру и Игоря. Теперь няня как будто успокоилась, а Кубышка мечется до сих пор, лает при малейшем шорохе и царапает двери. Как-то был Сережа у бабушки, собака приняла его за Игоря, и радостям не было конца. Скучает ли он о ней, Игорек, так, как она о нем?

   Далее пошли репетиции, переговоры о постройке и пр. Было два экзамена. Второй малоинтересный, но приличный, а третий интересный, так как в нем показали себя и выдвинулись Сафонова и особенно Косминская. Последняя идет вторым номером после Петровой, и уж за ней следует Токарская. Эти тоже играли и выказывали себя прекрасно с бытовой стороны.

   В четверг показывали "Власть тьмы", и очень успешно. Бутова и Грибунин могут играть. Халютина произвела восторг ². На репетиции были Стахович и Сергей Львович Толстой³. Он одобрил мою переделку 4-го акта. Приехала кума из имения Стаховича ⁴. Это такой талант, что я не задумался бы поручить ей роль. Она ее играла всю своими словами, принимала реплики от актрис, в минуты божбы и уверений она плакала настоящими слезами. У Помяловой выйдет Матрена. Куму приглашают артисты на дом, и там она дает даровые спектакли.

   Приехали Чехов и Ольга Леонардовна; у нее температура 37,5. Конечно, она в день приезда покатила на репетицию, и результатом этого было то, что сегодня ночью чуть не отдала богу душу; мучилась она, говорят, отчаянно. Сегодня утром прислали за мной, и я просидел там весь день. Очень жаль и ее и Чехова. Он тоже неважно выглядит. Решено, что Ольга Леонардовна непременно должна ехать во Франценсбад, но не раньше трех недель. Мне не придется ее провожать поэтому. Теперь Ольгу Леонардовну перевезут в больницу Штрауха. Антон Павлович некоторое время пробудет в Москве и потому до отъезда Ольги Леонардовны поживет в Любимовке, в моем кабинете. Ему нельзя жить в Москве, необходим деревенский воздух. Где же найти это под Москвой? Ему хочется писать, и в Любимовке он будет это делать. Нюша взялась присмотреть за его столом и хозяйством.

   Сейчас я был на спектакле Комиссаржевской и пришел в телячий восторг. Это русская Режан по женственности и изяществу⁵. Мне понравилась и вся труппа. Вера Федоровна со мной очень нежна и мила. И просила заехать завтра (праздник, все равно ничего нельзя делать по отъезду). Думаю, что она заведет разговор о переходе в наш театр. Это было бы недурно!..⁶ Особенно теперь, когда на Книппер плохая надежда в будущем сезоне.

   Прощай, крепко целую тебя и детишек. Спасибо им за милые письма...

  

  

   Воскресенье

   Я получил Ваше грустное письмо как раз в тот день, когда начал длиннейшее письмо Ольге Леонардовне со всеми отчетами по Франценсбаду. Я уже подыскал ей квартиру (комнату)... Тем неожиданнее и больнее было получить Ваше письмо. Бедная, бедная Ольга Леонардовна, она до сих пор страдает, а Вы, бедный Антон Павлович, прикованы к Москве. Как бы помочь Вам?

   Нет ли поблизости сада?.. Там все-таки свободнее дышать! Ушков. Это недалеко! У него должен быть хороший сад, а его самого, вероятно, нет в Москве. Наш московский сад, конечно, в Вашем распоряжении, но, увы,- это далеко... Я и жена очень счастливы, что Любимовка Вам понравилась. Мечтая о Вашем скором переезде туда, жена пишет Вам обстоятельное письмо. Быть может, ей удастся лучше меня убедить Вас распоряжаться домом и Любимовкой по Вашему усмотрению. Если б мы почувствовали, что Вы не церемонитесь и хозяйничаете, как у себя дома,- мы бы были спокойны и счастливы. Теперь приходится забыть о Франценсбаде и мечтать о том, чтоб Ольга Леонардовна скорее переехала в Любимовку. Если тамошний воздух восстановит ее - мы будем горды. Вы могли бы поместиться с ней и не мешать друг другу. Она - внизу, в нашей спальне. Это во всяком случае, так как наверх ей ходить нельзя. Наверху поместитесь Вы (если только Вы любите жару). Взобравшись наверх, Вам никто не будет мешать. Прикажите Егору в разных уединенных уголках сада и парка поставить столы и стулья. Со свойственной ему привычкой он будет говорить, что это очень трудно сделать... что нет столов... Но вы настойте, потому что столы есть, и это не трудно. Во время Вашего пребывания я больше всего боюсь Егора. У него плохая школа и много пафоса. Если он задекламирует, гоните его и позовите Дуняшу, горничную, она поосновательнее. Словом, я жду, как праздника, того времени, когда не Вы, а сама Ольга Леонардовна напишет мне, что Вы водворились в Любимовке и чувствуете себя как дома¹. Мы посылаем распоряжение, чтоб прислуга сейчас же убирала и переезжала на дачу. Они с нет терпением ждут этого письма, так как сами рвутся на чистый воздух. Когда дом будет готов (а может, Егор приготовил его уже теперь), хорошо бы, если бы не только Вы, но и милый Александр Леонидович² наезжали туда отдыхать от Москвы, пока дело с Ольгой Леонардовной не наладилось совсем. Я не пишу ему об этом и предоставляю Вам передать ему приглашение потому, что боюсь, как бы он не испортил Вам одиночества в Любимовке. Какая операция предстоит еще? С нетерпением ждем ответа на посланную Вишневскому телеграмму. Бог даст, получим лучшие известия. Утешаю себя мыслью, что теперь все наладится в Москве, и операция не понадобится. Крепко жму Вашу руку и мысленно целую ручку Ольге Леонардовне. От всего сердца ее жалею. Жена, дети и мадемуазель Ernestine шлют свой привет.

  

  

   Понедельник

   Наконец, милая Ольга Леонардовна, после томительного ожидания мы получили ответную телеграмму от Вишневского, а за телеграммой пришло успокоительное его письмо. Сегодня мы вздохнули спокойно и опять мечтаем о Вашем приезде во Франценсбад. Если бы только в нас была уверенность, что Вы воспользуетесь хорошим поворотом болезни. Помните о трех днях, которые я Вам рекомендую. Если и на этот раз Вы окажетесь малодушной, я решительно меняю о Вас мнение, а как хотите, мнение режиссера что-нибудь да значит. Так, например, я буду убежден, что Вы не способны ни на какие подвиги, а знаете, чем это грозит? - Ни одной драматической роли!! Вот Вы и будете играть старушек. Да наконец, при том здоровье, которое Вы себе наживете, нельзя и рассчитывать на большее; тогда проститесь с Анной Map и учите Фокерат, а в "Дяде Ване" - няню, а уж от Занковской Вам тогда никак не отказаться¹. Тогда у Вас отлично выйдет ее легкомыслие. Нет, с режиссером не шутите! Ну вот теперь я успокоился, так как мне удалось нарисовать такую мрачную картину будущего, что Вы не задумаетесь быть благоразумнее в настоящем. Жена одновременно со мной пишет Вам письмо о Вашем предполагаемом переезде в Любимовку.

   Лишнее говорить о том, что я буду счастлив, если Вы почувствуете себя уютно и как дома в нашей обители. Если Антон Павлович, со своей болезненной церемонностью и застенчивостью, будет стесняться, то надеюсь на Вас. Вы победите в нем и в себе это ненужное в данном случае чувство. Пусть Любимовка восстановит Вас поскорее, и тогда на стенах дачи мы поместим две мраморных доски. Одна из них будет гласить: "В сем доме жил и писал пьесу знаменитый русский писатель А. П. Чехов (муж О. Л. Книппер). В лето от Р. X. 1902". На другой доске будет написано: "В сем доме получила исцеление знаменитая артистка русской сцены (добавим для рекламы: она служила в труппе Художественного театра, в коем Станиславский был актером и режиссером) О. Л. Книппер (жена А. П. Чехова)". Потом в саду появятся "березка Чехова", "скамейка Книппер", и все эти реликвии будут огорожены решеткой. Если же Александр Леонидович будет с Вами, то мы напишем на купальне: "Здесь купался Вишневский (друг А. П. Чехова и сиделка при его жене О. Л. Книппер)". Мы сохраним и полотенце с надписью: "Полотенце Вишневского". Словом, все будет очень хорошо. Когда же мы провалимся с театром, мы будем пускать за деньги осматривать наши места. Как видите: большой вопрос - кто кому окажет любезность и принесет пользу. Итак, пожалуйста, распоряжайтесь Любимовкой по своему усмотрению. Прошу Вас только об одном: займите нашу спальню и сделайте из нее свою. Это прохладная комната, в первом этаже (Вам надо избегать лестниц). Антон Павлович любит тепло, он мог бы поместиться наверху. Там всегда сухо, даже в дождливую погоду, внизу же бывает иногда сыровато. Еще прошу Вас о следующем: прикажите Егору в день Вашего переезда выслать Пирожкова на резиновых шинах и в хорошем экипаже. Конечно, если доктор разрешит Вам переехать, положим, в воскресенье, Вы двинетесь в путь не раньше четверга.

   Когда Вы поправитесь в Любимовке, Вы все-таки приедете на месяц во Франценсбад. С этой мыслью Вы не имеете права расставаться. Говорю это без эгоистического чувства, так как к тому времени нас не будет здесь. В надежде на Вашу поездку, я заготовил необходимые сведения. Антон Павлович на Волге? Дай бог ему отдохнуть. Вам желаю терпения и смирения.

   Целую Ваши ручки, кланяюсь мамаше. Вишневского обнимаю.

  

  

   Villa Windsor, No 24

   Франценсбад. Четверг

  

   Охотно называю Вас так, раз что прежние мои эпитеты Вас обижают.

   Только сегодня я освободился от ежедневной обязательной и длинной переписки с Москвой. Писалось много и долго о всех подробностях будущей сложной конструкции сцены. Ждать нельзя, так как она строится, и то, что говорится скоро, отнимает много времени при писании. Кроме того, все это время было тревожно благодаря болезни О. Л. Чеховой. Представьте, что она все еще лежит в мучениях, и вот на днях получается от Чехова известие, что у нее перитонит и сращение кишки. Мы измучились здесь в ожиданиях, писали письма всем, кто мог бы успокоить нас, и наконец успокоение пришло. О. Л. стало лучше, и она переезжает с Чеховым отдыхать к нам на дачу под Москвой: пошли хозяйственные письма и распоряжения. Теперь я наконец могу не торопясь поговорить с Вами. Итак, Вы, бедная, играете, а я, счастливец, отдыхаю. Мы поменялись ролями. Но, должно быть, абсолютный отдых не мой удел. Мне хочется приняться за мою книгу¹, которая так туго подвигается за отсутствием во мне литературных способностей. Пока я не могу сказать, что скучаю во Франценсбаде. Для этого пока не было времени. То воды, то купанье в грязи, и, откровенно говоря, после Ибсена и разных возвышенных чувств приятно русскому человеку погрузиться в топкую грязь. Омывшись, я иду гулять туда... в горы... на высоту. Не правда ли? Прекрасный мотив для идейной пьесы с символом! Дальнейший день проходит среди целого цветника дам и барышень, и, вероятно, в эти минуты я испытываю то же чувство, которое ощущает козел, пущенный в огород. Увы, все мои молодые порывы скованы присутствием семьи и отсутствием запаса немецких слов в моем лексиконе. Их хватает только на утоление жажды, голода и других мещанских потребностей, но едва коснется речь чего-нибудь возвышенного, я становлюсь глупым и немым и испытываю муки Тантала. В самый критический момент приходится пожимать плечами и говорить: "ich verstehe nicht!" {не понимаю (нем.).} И это очень глупо и малоинтересно. Так и хочется перевести предмет своего увлечения на русский язык, но это невозможно. Пробовал ухаживать за здешними русскими, но они все малокровные и говорят только о желудках, но не о сердце. Нет... это не то, что Ессентуки!!.. Здесь я себя не узнаю. Пища, домашний разговор и заботы тоже прозаичны. Он вертится вокруг вод того или другого источника и его силы, а на дворе беспрерывный дождь, холод, и иногда, для развлечения, топятся печи. Среди этой обстановки со мной свершается чудо. Я ложусь в 10 час. и встаю в 7, думаю о том, что можно было бы съесть с приятностью, и о том, чего безнаказанно есть не следует, а едва заметив красный отблеск закатывающегося солнца, потягиваюсь и говорю: "а не пора ли спать?" Так проходят дни. Но, повторяю, я не создан для такой жизни и коренным образом намереваюсь изменить ее. Скоро исправлюсь и примусь за дело.

   Мне хочется попробовать составить что-то вроде руководства для начинающих артистов. Мне мерещится какая-то грамматика драматического искусства, какой-то задачник для подготовительных практических занятий. Его я проверю на деле в школе. Конечно, все это будет довольно отвлеченно, как и само искусство, и тем труднее и интереснее задача. Боюсь, что я не справлюсь с нею.

   Хорошо, что Вы играете для себя, а не для публики. Вы найдете в этом большое художественное наслаждение, я бы сказал: свободу в искусстве, т. е. самое дорогое, что в нем есть. Очень жалею, что не увижу Вас в "Заза" ². Хотел бы посмотреть пределы Вашей смелости. Спасибо большое за Ваше чудесное письмо и за открытку. Жена целует Вас. Я же мысленно целую Ваши ручки. Как жаль, что Нестор Александрович приехал как раз в тот день и час, когда жена и дети уезжали за границу. Низкий поклон ему от меня и жены.

   Искренно преданный Вам

  

   Русские паломники в Байрейте, проникнутые величием искусства и театра, шлют искренние восторги большому таланту и гордятся своим соотечественником.

   К. Станиславский

  Артистка Маркова

   Р. Эрлих

   Иос. Русс

   Ф. Штадлер

   Галат

  

  Ив. Липаев

  

  

  

   12/25 июля

   Если б Вы только знали, милая Ольга Леонардовна, как мы с женой рады тому, что Вы, Антон Павлович и Александр Леонидович¹ в Любимовке и чувствуете себя как дома. Только при том условии, что Вы будете считать себя дома, - можно ждать пользы от Любимовки. Все наши надежды - на Вас и Александра Леонидовича. Будьте хозяйкой и распоряжайтесь. Например: Вам нужно пива. Ежедневно брат бывает в Москве, Вам стоит только написать записочку и передать ее Егору. С первой оказией он перешлет ее в Москву, в наш красноворотский дом. Оттуда Вам пришлют с другими вещами все, что нужно. Дальше: Антону Павловичу надо удить рыбу. Чувствую, что Егор забыл про лодку. Она существует, хотя, вероятно, в жалком виде. Скажите ему, чтоб ее спустили и поправили. Убрали ли балкон цветами? Если этого не сделали, мать будет в ужасе. Это традиция в нашем доме!! А традиции священны!!

   Заглядываю в будущее и волнуюсь не столько за Вас, сколько за Антона Павловича. Недели через две приедет мать. Вы ее не знаете, и поэтому ее появление может смутить Ваш покой и нарушить уютность. Спешу предупредить и сделать Вам ее характеристику. Моя мать - это маленький ребенок с седыми волосами. Она наполовину француженка и наполовину русская. Темперамент и экзальтация от французов, а многие странности - чисто русские. Ложится она спать в 6 часов утра. Кушает - когда придется. Самое большое удовольствие для нее - это хлопотать о чем-нибудь, заботиться и волноваться; не надо ей мешать испытывать это удовольствие и обращать на это внимание. Сейчас она горда и счастлива тем, что Антон Павлович и Вы живете в Любимовке. Вот, мол, какие знакомые у моего сына! Самый большой удар для нее будет, если она почувствует, что Вам рядом с ней неуютно. Первый день она будет очень усиленно улыбаться и стараться быть любезной, но скоро обживется, и вдруг Вы услышите неистовый разнос. Старушка даст волю своему темпераменту и начнет кричать на кого-нибудь. Да как! Как, бывало, кричали на крепостных!.. Через час она пойдет извиняться или баловать того, на кого кричала. Потом она найдет какую-нибудь бедную и будет дни и ночи носиться с ней, отдавать последнюю рубашку, пока, наконец, эта бедная не обкрадет ее. Тогда она станет ее бранить.

   Вот еще опасность: ее страсть - ходить за больными. Если бы она могла при Вас исполнить роль горничной, она была бы счастлива. Но, увы, эта мечта неосуществимая, она это знает,- поэтому не бойтесь, она не будет приставать. Она ужасно будет бояться разговаривать с писателем и постарается заговорить об умных вещах. На втором слове перепутает "Чайку" с "Тремя сестрами", Островского с Гоголем, а Шекспира с Мольером. И несмотря на все это - она очень талантливый и чуткий человек. Ради бога, не бойтесь и не стесняйтесь ее. Верьте, что она исключительно добрый человек и искренно счастлива, когда может быть кому-нибудь полезной. Надоедать она не будет, но уж посылать фрукты и конфеты будет ежедневно. Вы их кушайте, только не очень много, а то заболеете. Вообще Антону Павловичу не мешает пожить в Любимовке. У нас много типов. Обращаю особенное внимание на старую няню Феклу Максимовну. Это штучка! Недурен тип управляющего (он никогда ничем не управлял). Все ждут, когда можно будет его отправить на пенсию, и боятся почему-то сделать это... так он и живет. Все вокруг разрушается, а он живет в свое удовольствие, никогда не следит за хозяйством, так как у него неимоверные мозоли (он так говорит), которые мешают ему ходить. Сыновья брата - удивительно славные ребята. Рисую себе картину, как Антон Павлович будет разговаривать с Микой. Это презанятный, талантливый мальчишка. Он играет роль неряхи, и потому у него всегда сваливаются панталоны. Его брат Кока, напротив, - англичанин. Они друг друга презирают, но они занятны... Если бы Антону Павловичу захотелось музыки и пения, то у брата он найдет консерваторию. Пусть Вишневский сведет его к Володе ². Сам он по болезненной застенчивости не решится придти. И долго будет издали неловко кланяться и сопеть при свидании от конфуза. Володя - это удивительный человек, большой музыкант, погубивший свою карьеру. Однако! Зачем я все это пишу? Не то я осмеиваю своих, не то рекламирую их. Нет, это не так... Я их всех очень люблю и боюсь, что Вы, увидав их странности, будете бояться их и потеряете уютность, которая так дорога нам. Конечно, все, что я пишу, останется между нами. Люди не любят, когда замечают их странности, даже если они симпатичны.

   Я только что вернулся из Байрейта и опишу свои впечатления в письме к брату ³. Сделаю приписку, чтобы он переслал письмо к Вам. Прочтите, если Вас интересует артистическое паломничество.

   Погода у нас преотвратительная. Дожди и холод. Отсюда мы уезжаем в среду или четверг на будущей неделе. Пока дальнейший адрес Люцерн - Poste restante {До востребования (франц.).}.

   ...Очень волнуюсь за "Мещан" ввиду строгости цензуры.³ Стахович пишет, что цензор Зверев - неронствует. Что же мы будем делать без этой пьесы?

   Первые месяцы будет трудновато. За границей нет на горизонте ни одной пьесы. Потапенко пишет для нас, но...⁴. Что же молчат Андреев, Найденов?..

   Низко кланяюсь и жму руку Антону Павловичу. Дай бог, чтобы Любимовка подошла ему во всех отношениях. Скажите, что в августе у нас в былое время отлично шли ерши. Около церкви у Смирновской купальни в былое время их ловили сотнями. Очень кланяюсь Александру Леонидовичу. Буду писать ему, чтобы хоть как-нибудь отблагодарить за его милые письма. Смущает меня письмо Стаховича, в котором он говорит о том, что Александр Леонидович не поправился.

   Целую Ваши ручки и желаю безумно Вашего скорейшего поправления.

  

  

   Мы счастливы, дорогой Антон Павлович, что Любимовка Вам нравится, что Вы нашли в ней ту реку, которую искали, и покой, который был Вам так необходим. Но почему Вы так скоро уезжаете? Если Вы думаете, что Вы нам помешаете,- это заблуждение.

   Я один пользуюсь верхней комнатой, но в нынешнем году мне не придется жить в Любимовке. Если Вам необходимо по хозяйству ехать в Ялту или для того, чтобы писать пьесу, - это другое дело. Я должен умолкнуть, так как с приездом детей и прочих обитателей Любимовки я уже не могу поручиться за полный покой. Повторяю еще раз, что Вы нам нисколько не помешаете, напротив, было бы приятно жене пожить с Вами, а мне сознавать Вас своим гостем. Не помешаем ли мы Вам?..

   Ради бога, убедите Ольгу Леонардовну не трогаться с места. Ей мы нисколько не помешаем, а она нам еще менее. Стоит ей тронуться теперь в Москву, и болезнь может ухудшиться. Она успела только наладиться, но не окрепнуть. Сейчас и до 15 сентября, я почти уверен, ей не придется репетировать. Зачем жить в Москве? Умоляю ее остаться. Она сделает вторую ошибку, если и на этот раз не уважит моей просьбы. Жена писала ей о том же. Не следует ей также в наступающем сезоне жадничать (простите, это актерское выражение) ролями. Если она будет играть и у Горького и у Вас - она изведется.

   Что сказать о себе?

   Не люблю я заграницы. Неуютно, деланно, а здесь, на горах, холодно, сыро. Жена чувствует себя плохо, а дети хворают поочередно, окружающие нас англичане - противны, а швейцарцы тупы. Нет, в России лучше, хотя тяжелые вести доходят до нас оттуда. С нетерпением ждем возвращения домой и надеемся на свидание с Вами. Целую ручки Ольге Леонардовне, Вишневского обнимаю, а Вам крепко жму руку.

   11 авг. 1902

  

  

   Бросил все дела и сел писать Вам, так как без этой энергичной меры мне никак не удастся выполнить свое давнишнее желание.

   Савва Тимофеевич горит с постройкой театра¹, а Вы знаете его в такие моменты. Он не дает передохнуть. Я так умилен его энергией и старанием, так уже влюблен в наш будущий театр и сцену, что треплюсь и не поспеваю отвечать на все запросы Морозова. Бог даст - театр будет на славу. Прост, строг и серьезен. Комната для литераторов будет². Фойе представит из себя галлерею русских писателей, которые будут красоваться вместо панно над дубовой панелью. В одной из стен фойе будет большая витрина со всеми подарками и адресами театра. Коридоры будут устланы мягкими коврами (как в Бургтеатре) и очень ярко освещены. Стены коридора подделаны под белый камень большими плитами. Низ сцены в зрительном зале будет отделан таким же образом. Зрительный зал очень простой, в серых тонах нашего занавеса, с широким декадентским бордюром по верху и на потолке. Ряд лож из дерева (мореный дуб) с канделябрами странного фасона под тусклую бронзу. Никаких портьер. Перед порталом, в публике, во всю ширину сцены - больших размеров стебель с цветами под старую бронзу. В этих цветах скрыто несколько десятков ламп, освещающих из публики актеров сверху. Это приспособление позволяет уничтожить рампу. Вместо люстры по потолку разбросаны какие-то лампады. Ряды дубовых кресел (как за границей, с спускающимися и поднимающимися сидениями). Читальня и библиотека для публики. Сложные вентиляции, позволяющие держать температуру театра до 14 градусов. Под всей зрительной залой - склады бутафории, мебели и костюмов. Рядом с уборными - отдельная сценка для школьных упражнений и для репетиций во время спектакля. Два фойе артистов. Каждому из артистов - отдельная уборная. Большая умывальная с теплой водой для артистов. Трехъярусная сцена (вместо одноярусной, как у Щукина). Вращающаяся сцена с громадными опускающимися и поднимающимися люками. Фотография, музей редких вещей и музей макетов. Отдельный подъезд для актеров и их передняя и проч. и проч. Думая о таком театре, становится страшно играть, особенно "Власть тьмы", с которой мы мучаемся теперь. Трудно невероятно. Первый акт уже пройден, но пока все пейзане, а не крестьяне. Как-то удастся!!! Пока роли распределены так: Петр - Судьбинин (Тихомиров), Анисья - Муратова (?), Акулина - жена (Григорьева, Халютина), Анютка - Гельцер (Халютина), Матрена - Самарова (Помялова), Никита - Грибунин (?), Митрич - я (Громов), Аким - (Артем). Пока никто еще не выделяется.

   Маленькая просьба к Антону Павловичу. Нельзя ли через кого-нибудь спросить у Льва Николаевича Толст