кого сомнения. Если бы у меня были сейчас 4 000 - я бы купила без размышления.
Обедала я у Качаловых, смотрела их сынишку. У него все куклы называются Антонами; я ему вчера подарила мальчика, и он уже называется Антоном. Знает всех писателей; глядя на тебя, говорит: Антон Чехув. Белобрысый славный каплюшка. Вчера сидела одна, но стало тоскливо, и удрала в театр, шаталась по уборным, пила чай у Помяловой.
А ведь это она расстроила Голоушевых, и почему-то слышатся симпатии к его жене. А Помялова как на винтах, помолодела и все говорит про Голоушева. В уборной висят этюды, кот. он делал это лето за границей. Жена уезжает в Крым. Они разводятся.
Была в театре жена Амфитеатрова, сегодня идет их пьеса у Корша: "Волны". Она хлопочет, чтоб разрешили мужу хоть якобы по делам приезжать в столицы.
Сидела у К. С. в уборной, у Вишневского, всюду меня угощали. Бедный К. С. играет как затравленный. Как это все остро.
Целую тебя, дорогой мой, право, если бы ты не ездил эту осень в Москву! Обнимаю тебя.
851. А. П. Чехов - О. Л. Книппер
Здравствуй, лошадка. Сегодня от тебя письма нет, я горжусь, значит я исправнее тебя. Здоровье мое сегодня недурно, даже отменно хорошо, кашляю мало и туда совсем не ходил. Пьесу переписываю в другой раз и пришлю непременно через три дня, о чем уведомлю телеграммой.
Сегодня был Костя, он вчера сидел долго в ресторане и записывал биллиардные выражения для моей пьесы.
Будь покойна, все благополучно.
Целую мою голубку. Читал, что Брута вместо Станиславского будет играть Лужский. Зачем это? Хотите, чтобы сборы съехали на 600 р.? Для Лужского я написал подходящую роль. Роль коротенькая, но самая настоящая1.
852**. О. Л. Книппер - А. П. Чехову
12-ое окт. утро [1903 г. Москва]
Только один день пропустила, а кажется, что целую вечность не писала тебе, дорогой мой. Как ты себя чувствуешь? Как с мушкой управляешься? Я рада, что ты пишешь мне и о кишечках твоих, пиши о всем, всем. Я люблю это.
"Вишневый сад" ждут с адским нетерпением. Время идет зря, и ничего не работают и волнуются. Начинать что-либо другое не стоит, т.к. все-таки скоро надеются приняться за "Вишни", а время-то идет. Присылай, милый, скорее.
Вчера после "На дне" я с Качаловым ездили к Леон. Андрееву, кот. живет черт знает где, в Грузинах. Маша раскисла и не поехала. Мне m-me Андреева прислала письмо, звала нас с Машей. Было много народа и, по-моему, скука зеленая. По зале бродили полусонные мужчины, в кабинете сидели полусонные дамы. Перечту тебе народ: Вересаев с женой, Голоушев, Бунины братья, Телешов, Найденов, Зайцев, Росинский, прис. пов. Сталь с красивой женой и который заговорил меня за ужином, М. Ф. Желябужская с Женичкой1, какой-то доктор Добров, какие-то дамы. Накурено сильно, тусклое какое-то освещение. Или я чужда этому обществу, или что-нибудь другое, но было скучно и непонятно, для чего люди собираются. Для разговоров, для обмена мыслей? Не понимаю. Голоушев говорил, что наш театр должен ставить Шницлера, Д'Аннунцио, все, что есть нового, одним словом, т.е., по-моему, сделать театр несолидным, недолговечным. Говорил, что не надо и нельзя обучать драмат. искусству, привел в пример Качалова; а если бы он знал, сколько этот Качалов работал и работает! Голоушев какой-то милый, но ветхозаветный. Он хотя и хвалит "Цезаря", но находит, что можно бы его и не ставить, что это не наше дело. Это уже совсем глупо.
Мне как-то просто неприятно быть на людях, в толпе, или же надо быть ближе к этому кружку, чтоб люди интересовали; а самое интересное было бы присутствовать скромным наблюдателем, и потому жалею, что приходится бывать в обществе артисткой Худож. театра.
Вчера и третьего дня на "Цезаре" и "На дне" был Дягилев. "Цезаря" я смотрела опять, с Машей вместе. Дягилеву нравится очень Станисл., Качалов, и Вишневский на Форуме. Вообще нравится. Вчера во время "Дна" он приходил в уборную ко мне; ему нравится игра, но пьеса только местами. Вчера играли хорошо. Во время "Цезаря" дамы давали прощальный чай Тихомирову у нас в фойе
2. Поднесли альбом с карточками. Было серо, так же как и сама личность Тихомирова. На "Цезаре" видела Якунчикова, он был с товар. министра кн. Оболенским, с кот. и я познакомилась, болтали. Ну, будь здоров, дусик. Целую тебя нежно. Шнап кланяется. Радуюсь играть "Три сестры".
853. А. П. Чехов - О. Л. Книппер
Итак, лошадка, да здравствуют мое и ваше долготерпение! Пьеса уже окончена, окончательно окончена и завтра вечером или, самое позднее, 14-го утром будет послана в Москву. Одновременно я пришлю тебе кое-какие примечания. Если понадобятся переделки, но, как мне кажется, очень небольшие. Самое нехорошее в пьесе это то, что я писал ее не в один присест, а долго, очень долго, так что должна чувствоваться некоторая тягучесть. Ну, да там увидим.
Здоровье мое поправляется, я уже не кашляю много и уже не бегаю. С отъездом Маши обеды стали конечно похуже; сегодня, например, подана была за обедом баранина, которой мне нельзя есть теперь, и так пришлось без жаркого. Ем очень хороший кисель. Ветчина солонющая, есть трудно. Яйца ем.
Дуся, как мне трудно было писать пьесу!
Скажи Вишневскому, чтобы он нашел мне место акцизного1. Я написал для него роль, только боюсь, что после Антония эта роль, сделанная Антоном, покажется ему неизящной, угловатой. Впрочем, играть он будет аристократа. Твоя роль сделана только в III и I актах, в остальных она только намазана. Но опять-таки ничего, я не падаю духом. А Станиславскому стыдно трусить. Ведь он начал так храбро, играл Тригорина, как хотел, теперь нос вешает оттого, что его не хвалит Эфрос2.
Ну, гургулька, не ропщи на меня, Господь с тобой. Я тебя люблю и буду любить. Могу тебя и побить. Обнимаю тебя и целую.
854**. О. Л. Книппер - А. П. Чехову
13-ое окт. утро [1903 г. Москва]
Утро сырое, утро туманное1... Пишу при открытом окне. Немного попела сегодня. Голос ржавый.
Вчера сыграли "Три сестры". Все счастливы; играли крепко, бодро, прием был великолепный, после 4-го акта - почти овационный. И сбор хороший был. Конст. Серг. рад был играть Вершинина и от радости в 1-м акте представился Андрею: Прозоров. Мы все чуть не лопнули от смеха. Федотика играл Андреев. Я любила Тихомирова в этой роли.
Была у меня Зинаида Морозова. Принесла твою карточку, снятую в Вильве2. Очень хорошо, и я была рада увидеть дусика моего на скамеечке, под деревом. Куплю рамку и оставлю фотографию в уборной. Зинаида нашла во мне большую перемену и прямо спросила меня, не беременна ли я? Озадачила; а у меня как раз "обстоятельства" запоздали уже на целую неделю. Я засмеялась.
В 4-м акте я поплакала всласть. Очень хорошо играли, и слушала публика изумительно. Ведь ты наш автор, ты это должен чувствовать, должен понимать, что мы как дома в твоих пьесах, играем с любовью.
Вчера днем был у нас Конст. Серг., ел суп с пирогом, а доканчивать обед поехал домой. Мария Петр. целует тебя и вчера отлично играла Наташу, не боялась, не волновалась. Маманя опять прислала фрукт, шоколаду.
Спасибо за "Мир искусства", но я уже это читала где-то3. Значит, ты теперь временный председатель Общества любит. Росс. словесности?4 Поздравляю, дусик.
Получила вчера от Крестовской очень трогательное письмо, не знаю почему. Зовет все в Петербург хоть на три дня.
Заходила к Эберле вчера. Ей лучше, но все же надо быть очень осторожной, и работать ей пока еще нельзя. Надо пожить покойно, а то после грусти или после веселья ей делается хуже.
Пришли полотеры. До завтра, дорогой мой. Будь здоров, моя радость, будь весел и роди скорее "Вишневый сад". Целую тебя.
855*. О. Л. Книппер - А. П. Чехову
14-ое окт. утро [1903 г. Москва]
Спасибо, милый мой, что не забываешь свою лошадку, что пишешь часто. Я счастлива, что тебе немного лучше и что меньше ходишь "туда". А я наоборот, желала бы пойти "туда", а то за последнее время могу обходиться без оных мест.
Сегодня утром проснулась с помертвевшей рукой, которая никак не могла ожить, пока ее не помассировала Аннушка.
Вчера неожиданно приехал Михаил. Павл., из Одессы прямо. Пробудет несколько дней, вероятно. Велел тебе написать, что по всей России прекращается спрос на Горького и усиленно покупают Чехова, а Чехова нигде достать нельзя. Вот видишь! Ты, конечно, этому не веришь, я чувствую.
Приходил Членов, пили чай, разговаривали.
Потом Мих. Павл. поехал к Ивану, а мы с Машей отправились к Коршу смотреть "Волны" Амфитеатрова1. И обстановка и пьеса и игра в высшей степени вульгарны и балаганны. Я понимаю, что ее забраковали в Петербурге. Мне было очень скучно, хотя коршевской публике, вероятно, нравилось, смеялись. Но вызовы жидки. Ужасно все грубо.
Вообще пьес нет, все проваливается, как вчера пьеса Амфитеатрова, несмотря на то, что играли все первачи. Скучно кругом отчаянно. В пятницу после "Дяди Вани" собираемся с Лужским и поесть расстегаев у Тестова. Послезавтра Лужские обедают у меня, позову Женичку Раевскую. Она, бедная, с отчаяния лишит себя жизни, когда выяснится, что ей нет роли в "Вишн. саду".
Брута Лужский не будет играть, это глупости2.
Что же тебе еще написать? На днях начну ходить к Крейн лечить и чинить зубы; она живет у нас во дворе, только в доме, кот. выходит на улицу.
Привезли мне рояльчик, но хуже, чем в прошлом году.
Кому ты, дусик, кукиши показываешь по утрам? Кто приходит к тебе с подушкой и свечой и через несколько часов опять уходит? Кто, кто?..
А умывальник у меня чудесный теперь, удобный. Присылать ли тебе фуражку и порошок зубной? Напиши.
Целую тебя, моего дорогого, крепко и сладко и за ушками целую и прижимаюсь к тебе.
Как мамашино здоровье?
856. А. П. Чехов - О. Л. Книппер
Телеграмма
[14 октября 1903 г. Ялта]
Пьеса уже послана. Здоров. Целую. Кланяюсь. Антонио
857. А. П. Чехов - О. Л. Книппер
Что ты все ворчишь, бабушка! Альтшуллера я сам позвал, так как мне стало неважно, надоело бегать. Он назначил мне съедать по 8 яиц в день и есть тертую ветчину. А Маша тут решительно ни при чем. Без тебя я как без рук, точно я на необитаемом острове.
Итак, пьеса послана, получишь ее, вероятно, одновременно с этим письмом. Прилагаю конвертик, прочтешь, когда познакомишься с пьесой. Немедленно по прочтении телеграфируй. Отдашь Немировичу, скажешь, чтобы и он прислал мне телеграмму, дабы я знал, как и что. Попроси его, чтобы пьеса держалась в секрете, чтобы она не попалась до постановки Эфросу и прочим. Не люблю я ненужных разговоров.
Твои письма не веселы, ты хандришь. Не хорошо это, мой дусик. А сегодня так и вовсе от тебя нет письма. Если что не так в театре, то ведь неудачи так естественны и ведь обязательно будут год-два, когда театр будет терпеть одни неудачи. Надо держаться крепко. Станиславский в прошлые годы был крепок, а теперь и его сдвинули с места, захандрил.
Здоровье мое хорошо. Третьего дня вечером стал болеть живот, проболел вчера весь день, а сегодня все благополучно. Сегодня я отменил яйца, буду есть вполовину меньше. Вчера был Альтшуллер, выслушивал, разрешил проехаться в город. Я не надоел тебе со своими медицинскими разговорами? Неужели нет?
Я читал, что телеграф попорчен от Москвы до Харькова, моя телеграмма опоздает очень. Завтра сажусь писать рассказ, не спеша. Мне не верится, что я уже не пишу пьесы. Веришь ли, два раза переписывал начисто. Постарел твой муж, и если ты заведешь себе какого-нибудь вздыхателя, то уж я не имею права быть в претензии.
Если что надумали поставить новое, то пиши мне, роднуля. Все пиши.
Будь здорова, лошадка. Читай пьесу, внимательно читай. В пьесе у меня тоже есть лошадь. Благословляю тебя и обнимаю тебя много раз. Господь с тобой.
Прочтешь это, когда кончишь читать пьесу1.
1) Любовь Андреевну играть будешь ты, ибо больше некому. Она одета не роскошно, но с большим вкусом. Умна, очень добра, рассеянна; ко всем ласкается, всегда улыбка на лице.
2) Аню должна играть непременно молоденькая актриса.
3) Варя - быть может, эту роль возьмет Мария Петровна.
4) Гаев - для Вишневского. Попроси Вишневского, чтобы он прислушался, как играют на биллиарде, и записал бы побольше биллиардных терминов. Я не играю на биллиарде, или когда-то играл, а теперь все позабыл, и в пьесе у меня все случайно. Потом с Вишневским мы сговоримся, и я впишу все, что нужно.
5) Лопахин - Станиславский.
6) Трофимов студент - Качалов.
7) Симеонов-Пищик - Грибунин.
8) Шарлотта - знак вопроса. В четвертом акте я вставлю еще ее слова; вчера у меня болел живот, когда я переписывал IV акт, и я не мог вписать ничего нового. Шарлотта в IV акте проделывает фокус с калошами Трофимова. Раевская не сыграет. Тут должна быть актриса с юмором.
9) Епиходов - быть может, не откажется взять Лужский.
10) Фирс - Артем.
11) Яша - Москвин2.
Если пьеса пойдет, то скажи, что произведу все переделки, какие потребуются для соблюдения условий сцены. Время у меня есть, хотя, признаюсь, пьеса надоела мне ужасно. Если что неясно в пьесе, то напиши.
Дом старый, барский; когда-то жили в нем очень богато, и это должно чувствоваться в обстановке. Богато и уютно.
Варя грубоватая и глуповатая, но очень добрая.
858**. О. Л. Книппер - А. П. Чехову
15-ое окт. утро [1903 г. Москва]
Уррааа!.. "Вишневый сад" едет!!!.. Кому ни скажу - все ликуют, все лица озаряются.
Милый, дорогой мой, у тебя, верно, точно бремя с души свалилось, правда? С каким безумным волнением я буду читать пьесу! И сейчас, при одной мысли, сердце бьется. Если бы ты видел, как все в труппе оживились, заволновались, расспрашивали!
Милый ты мой!
Итак - жду.
Как ты себя чувствуешь, дорогой мой? Как кишечки?
Шнап всегда лежит у моих ног, когда я пишу тебе.
Вчера играли "На дне". Плохо как-то принимали. После 4-го акта вызвали только раз - никогда не бывало. А я вчера могла бы слушать "Добрыню Никитича" - оперу Гречанинова, у мамы был билет, и она отдала бы мне его, т.к. была уже на генеральной репетиции. Очень хвалит оперу, а от Шаляпина в восторге1.
Сегодня пойду в наш прежний театр2 слушать "Вертера" Массне. Петрова3 достанет контрамарку.
Была вчера у бабушки жизнерадостной. У нее прямо-таки приемный день был, визит за визитом, и она сияла, а вечером тоже в "Добрыню" отправилась.
Наконец повесили драпировки в моей комнате, верблюжья с белым наверху, как я тебе показывала в Ялте; и вышло очень красиво и дешево: 25 р. целых три окна.
Был вчера Мих. Павл., пил чай, показывал игрушки детям, кот. он везет, материи для супруги и прислуги.
Дусик, в "Русские ведомости" поместить надо не воззвание, я знаю, что оные запрещены, а просто так, заметочку4. Из "Русск. слова" мне прислали напечат. листик, с замечанием цензуры, что нужно на это разрешение Медиц. института. Как странно! Напишу Куркину.
Кланяйся Косте, дорогой мой, скажи, что я целую его и буду ждать его с женой в Москве.
Кланяйся мамаше и всем, кто меня знает, хотя никому не нужен мой поклон.
Целую тебя по-хорошему, приятненько.
859. А. П. Чехов - О. Л. Книппер
Здравствуй, лошадка! Только что был у меня Костя, приезжал верхом. Теперь он говорит хорошо о Михайловском, хвалит его. Кстати сказать, на днях он переехал к С. П. Бонье, живет у нее, и я сказал, что напишу тебе и что ты будешь дразнить его. Она была у меня, очень хвалила его.
Я беспокоюсь, телеграф разрушен метелями, и моя телеграмма еще, вероятно, не дошла до тебя. Насчет своей пьесы не имею никаких определенных ожиданий, она надоела мне и потому не нравится. Я отдыхаю теперь.
Здоровье мое все лучше и лучше. Вчера я мало ел, дал себе отдых, а сегодня опять ел, как прорва. Бедная женщина, иметь такого мужа-объедалу!
Вчера я потребовал от кухарки лист, оставленный Машей (программа моих обедов), и оказалось, что она, кухарка, ни разу не готовила по этому листу. Мне то и дело подавали жареную говядину, баранину, севрюжину, суп с натертым картофелем, а этого-то в листе и нет. Я поднял историю, просил не готовить ничего; кончилось примирением, и вот сегодня в первый раз ел обед по расписанию.
Надо бы, дуська, поехать постричься, а погода скверная, набережную, говорят, заливает.
Ну, пиши мне, моя лошадка, нацарапай письмо подлиннее своим копытцем. Я тебя люблю, мое золото. Обнимаю тебя.
Скажи Маше, мать здорова.
860. О. Л. Книппер - А. П. Чехову
16-ое окт. утро [1903 г. Москва]
Зачем тебя кормят бараниной, дорогой мой? Запрети. Умоляю тебя.
Ты рад, что кончил пьесу? Теперь почиваешь на лаврах? Ты говоришь, трудно было писать? Это оттого, что не в один присест. Ну, теперь кончено, слава Богу.
Сегодня принимаемся за "Одиноких". Лужский - отец, Качалов - Иоганн. Вчера я начала слегка заниматься с одной ученицей в роли Груни в "Не так живи, как хочется" Островского. Не знаю, что выйдет. Днем не состоялась репетиция "Столпов"1, и мы все сидели и беседовали у Влад. Ивановича. Настроение неприятное в общем. Конст. Серг. всеми силами хочет доказать, что "Цезарь" никому не нужен, что смотрят только декорации и что это никакой плюс нашему театру. Что так Шекспира нельзя ставить. Морозов тоже Немировичу ни слова не сказал о "Цезаре". Мне жалко Влад. Ив. Столько труда, любви, такой крупный успех, и все это не признается его же товарищами2. Мне обидно очень. И думаю, что он серьезно надумает уходить из театра. Тогда провал.
Вечером были на "Вертере" в нашем старом театре. Какая прелестная опера, если бы ты знал! Сколько изящества мелодии; как-то примиряет, смягчает эта музыка, и я отдыхала. Вертер и Шарлотта - какое милое, простое, трогательное чувство. Так чисто и свежо. Мне было ужасно приятно.
В антракте ходили за кулисы к Петровой. Я чуть не заплакала, когда вошла и увидела наши уборные. Сколько там пережито! Моя вся жизнь там. Ведь у меня не было раньше жизни, было скучное предисловие. Я с трудом удержала слезы. А как там грязно, серо, противно! Неузнаваемо.
Обедал у нас вчера Володя Чехов, играл с Шнапом. Была Нина Корш.
Завтра жду пьесу.
Целую тебя много, много раз, мой милый, хочу видеть тебя. Отдыхай, читай мои письма и не забывай меня.
861. О. Л. Книппер - А. П. Чехову
17-ое окт. утро [1903 г. Москва]
Я поздно легла, дусик милый. До 3-х час. ночи сидела при двух догоревших свечах, а потом при одной, у рояля, напевала песенку из "Одиноких", и сочиняла новую Анну Map, и блаженствовала. Не хотелось шевелиться, не хотелось спать, не хотелось потерять новую Анну. Вся комната в полутьме, только два огарка, и тишина мертвая. Если бы мне удалось так ее передать на сцене, как я ее теперь чувствую. Я теперь буду в лихорадке, пока не почувствую на сцене, что я ею овладела. И сейчас волнуюсь.
Вчера днем прочитывали два акта "Одиноких", для Лужского и Качалова, и вспоминали, как мелко играл Мейерхольд. Москвин острил.
Обедали у нас Лужские, очень уютно болтали. Перед обедом заходил ко мне некий Стариков, товарищ по гимназии брата Кости, и мы с тех пор не виделись, представь. Он слышал от Гриневского, что якобы мы ищем землицу, и он, находясь в критич. положении, как я поняла, продает свое именьице: от Клина 4 ¥ версты, 4 - по шоссе, 16 десятин, два дома зимних, парк, роща, показывал фотографии. Т.к. я спешила, плохо вникала, то и не поняла, что он за 12 000 р. продает или пока только эту сумму внести. Он уж очень не вовремя пришел. Сегодня он уезжает в Темир-Хан-Шуру; а я могу съездить к его жене узнать обо всем. Узнать или не стоит? Далеко порядочно от Москвы.
Вечером заходил Иван Павл. за корш. билетом. Был Влад. Ив., с которым я говорила об Анне Map, и, когда он ушел, я села за нее и просидела до 3-х час. Встала в 10 ч., хотя проснулась после 8-ми. Кофе пью и газеты читаю в постели. Это, может, не изящно, но, как я встану на ноги, у меня является столько дел, что до газет не доберусь.
Сегодня играем "Дядю Ваню". Приятно. Вчера с Влад. Ив. и Машей соображали насчет "Вишневого сада".
Лужский острит, что судьба нашего театра след.: Морозов выгоняет нас всех и театр отдает Марии Федоровне с Горьким и Тихомировым. Тебе это нравится?
Подозрения Зинаиды Морозовой, к несчастью, не сбылись1: я нездорова эти дни. Все-таки думаю пойти к Штрауху.
Целую тебя, моего дорогого, целую и обнимаю. Что ты делаешь теперь? Что читаешь? Дусик мой.
862. А. П. Чехов - О. Л. Книппер
Лошадка, вчера я был в городе, я остригся и помолодел лет на восемь. Сегодня долго сидел в саду, пока солнце не спряталось под туман.
Получил от Горького телеграмму, просит пьесу для своего сборника, предлагает по 1500 р. за лист. И я не знаю, что ответить, так как, во-первых, нет еще ответа из Москвы, и, во-вторых, по условию с Марксом, я могу давать свои произведения только в повременные издания (т.е. газеты и журналы) или благотворительные сборники.
В пьесе кое-что надо переделать и доделать, для этого достаточно, мне кажется, 15 минут. Не доделан IV акт и кое-что надо пошевелить во II, да, пожалуй, изменить 2-3 слова в окончании III, а то, пожалуй, похоже на конец "Дяди Вани"1.
Если пьеса теперь не сгодится, то не падай духом, лошадка, не унывай, через месяц я ее так переделаю, что не узнаешь. Ведь я ее писал томительно долго, с большими антрактами, с расстройством желудка, с кашлем.
В кухне пока готовят по расписанию. Все исправно. Наш Арсений сидит около бабушки и благодушествует, но работает совсем мало. Напиши, как идут сборы на "Юлия Цезаря"2.
Получил письмо от Иваненко!
Жду телеграммы, никак не дождусь. Обнимаю тебя, моя родная.
863. О. Л. Книппер - А. П. Чехову
Телеграмма
[18 октября 1903 г. Москва]
Дивная пьеса. Читала упоением, слезами. Целую, благодарю.
864. О. Л. Книппер - А. П. Чехову
19-ое окт. утро [1903 г. Москва]
Какой вчера был треволнительный день, дорогой мой, любимый мой! Я не могла писать тебе, голова разламывалась. Уже третьего дня я поджидала пьесу и волновалась, что не получила. Наконец вчера утром, еще в постели, мне ее принесли. С каким трепетом я ее брала и развертывала - ты себе представить не можешь. Перекрестилась трижды. Так и не встала с постели, пока не проглотила ее всю. Я с жадностью глотала ее. В 4-м акте зарыдала, 4-ый акт удивительный. Мне вся пьеса ужасно нравится. Пошло я выражаюсь. Для твоих произведений нужен язык красивый, изящный.
Я, конечно, не судья твоим пьесам. Я прочла, и мне все, все решительно нравится, точно я побывала в семье Раневской, всех видела, со всеми пострадала, пожила. Ничего нет похожего на прежние твои пьесы; и никакой тягучести нигде. Легко и изящно все. Очень драматичен 4-ый акт. Вся драма какая-то для тебя непривычно крепкая, сильная, ясная.
Я прочла и побежала в театр. Там, к счастью, отменили репетицию. Влад. Ив. так и вцепился в пьесу. Пришел Качалов, Лужский, Москвин, и всем давали только "подержаться" за пьесу. Если бы ты мог видеть лица всех, наклонявшихся над "Вишневым садом". Конечно, пристали все тут же читать. Заперли дверь на ключ, ключ вынули и приступили. Слушали: Лужский, Качалов, Москвин, Адашев, Вишневский, я. Влад. Ив. читал. Только что кончили, как приехал Конст. Серг. и уже, не здороваясь со мной, тянет руку за пьесой, которую я держала. Затем прибыл Морозов, которому пьеса была дана на вечер. Слушали все с благоговением, с лицами особенными, чтение прерывалось смехом или одобрительными знаками. Сегодня утром читает ее Конст. Серг., а завтра будут читать труппе.
Получил ли телеграмму от Немировича? По-моему, он хорошо написал. Только 2-й акт не тягуч, это неправда, да и он не то хотел сказать, увидишь из его письма1. Что 1-ый акт удивительно грациозен и легок - верно. А вообще ты такой писатель, что сразу никогда всего не охватишь, так все глубоко и сильно. Надо сжиться и тогда уже говорить. Ах, как хорошо все! Как чудесно написан Гаев, Лопахин. Трофимов, в смысле актерской работы, может быть, не очень привлекателен, может сбиться на шаблон. Любовь Андреевна вышла "легкая" удивительно, но трудна адски. Чудесная роль. Шарлотта и Варя очень интересны и новы. Пищик - великолепен и у актеров имел успех. Только Вишневский не может играть Гаева, это ты как хочешь. И Влад. Ив. сразу это сказал. Гаев - Станиславский или уж Лужский. Обо всем тебе подробно будут писать. А как бы ты сейчас был нужен!
Конечно, уже в "Новостях" появилось что-то не совсем суразное и перевранное2. И нетактичная в высшей степени заметка, что я играю центральную роль. А ведь вчера при мне Эфрос дал слово совсем коротко написать заметку о пьесе, сам же говорил, что нельзя ничего писать о чеховской пьесе, пока сам не прочел ее. Изменник противный. Только ты, дорогой мой, не волнуйся, умоляю тебя. Напортить он ничего не может своим враньем. Ты всегда останешься ты, красивый, особенный, и не трать нервы на вылазки газетчиков. Это чепуха.
Почему тебя не кормили по Машиному расписанию? Это свинство. Уж эти мне богомольные кухарки! Теперь исправилось?
Милый, голубчик мой, когда я увижу тебя? Когда я буду целовать, ласкать тебя?
Вечером была бабушка, и знаешь - я ей читала вслух по-немецки "Werther's Leiden"3 - Гёте и, представь - наслаждалась. Какой дивный язык, простота и красота. Переселилась в 1770 год. И чувства какие простые, нежные, красивые. Удивительно хорошо. Бабушка была счастлива. Сейчас у нас Бунин, я ему говорила о "Вишневом саде".
Целую мое золото, мою любовь крепко и безумно хочу видеть тебя.
Мне хочется так много написать и кажется, что я ничего не написала тебе.
Дорогой мой!
865. А. П. Чехов - О. Л. Книппер
Милая моя лошадка, дусик, здравствуй! Вчера я не писал тебе, потому что все время с замиранием ждал телеграммы. Вчера поздно вечером пришла твоя телеграмма, сегодня утром от Влад. Ив. - в 180 слов. Большое спасибо. Я все трусил, боялся. Меня главным образом пугала малоподвижность второго акта и недоделанность некоторая студента Трофимова. Ведь Трофимов то и дело в ссылке, его то и дело выгоняют из университета, а как ты изобразишь сии штуки?
Дуся, скажи, чтобы мне высылали репертуар, а то я не получаю. Если будет оказия, то фуражки не присылай; пришли пачку ценной бумаги1, зубного порошку, пачку почтовой бумаги (подешевле) и еще что-нибудь замечательное. Живу хорошо, на кухне исправно, хотя вчера вечером опять подавали севрюгу и жареную говядину - чего в списке у Маши нет. Скажи Маше кстати, что желудок мой с каждым днем становится все лучше и мать чувствует себя хорошо. Погода отменная, лучше даже, чем была.
Пойдет ли моя пьеса? Если пойдет, то когда?
Получил от Конст. Серг. очень хорошее письмо, сердечное и искреннее2. Пойдут ли в этом сезоне "Столпы общества"? Я ведь их еще не видел.
Я приеду в первых числах ноября. Пьесу буду печатать, по всей вероятности, в сборнике Горького, только вот не знаю, как мне обойти немца Маркса3.
В одесских газетах передают содержание моей пьесы. Ничего похожего.
Дуся моя, лошадка, тысячу рублей за баню! Тоскую по бане, на теле растут уже грибы и папоротники.
Подыскивай пока портного очень хорошего, который взялся бы шить мне шубу, подыскивай легкий мех. Напиши мне подробнее на отдельном листке, какие я должен взять с собой вещи в Москву. Напиши также, кто будет играть Шарлотту. Неужели Раевская? Ведь тогда будет не Шарлотта, а не смешная, претенциозная Евдоксия.
В "Новом времени" (среда) прочитал сейчас статью актера Россова об "Юлии Цезаре"4. Очень хвалит Качалова и Вишневского, и это странно, так как в прошлом году Россов писал о Художеств. театре с ненавистью и величественным отвращением.
У меня Михайловский и Костя. Пришли.
866. О. Л. Книппер - А. П. Чехову
20-ое окт. утро [1903 г. Москва]
Как я хочу видеть тебя, дорогой мой, как я хочу сказать тебе много, много. Если бы ты был здесь, сейчас вот!
Сегодня читают "Вишневый сад" в театре. Я решила не идти, а между тем хочется. Не знаю еще, пойду ли. Конст. Серг., можно сказать, обезумел от пьесы. Первый акт, говорит, читал как комедию, второй сильно захватил, в 3-м я потел, а в 4-м ревел сплошь. Он говорит, что никогда ты не писал ничего такого сильного1. Приподнятое настроение у всех. За обедом у Алексеевых вчера, конечно, пили твое здоровье.
Меня сейчас все прерывают. Была Анна Ивановна Чехова, просила билетов на завтра для приезжих учительниц, но, конечно, я ничего не могу сделать на завтра - все продано. Заходил мой старый знакомый Ознобишин, но я велела сказать, что меня дома нет, - не люблю по утрам народ. Он оставил записку: Корсов желает видеть меня, чтоб переговорить: он хочет переводить "Вишневый сад" на франц. язык для парижской сцены. Ответь мне немедленно. Разрешить ты должен, по-моему.
Вчера была прелестная сухая погода, и я ходила пешком в театр и потом к маме. Вернувшись, нашла у нас Найденова и Женичку Юрковскую. Потом был Толя Средин; он видел "На дне", потом "Три сестры" и говорит, что последние совершенно затмили "Дно", - настолько сильное впечатление.
Потом мы с Машей пошли к Алексеевым. Обедали там: Стахович, Немировичи, Вишневский, две мамани2. Дом у Алексеевых славный, под старинку, особенно хорошо наверху - две огромных комнаты, ее и его, со старинными полукруглыми широкими окнами.
Из-за обеда я выскочила, поехала играть "На дне", а потом опять приехала обратно пить чай. Приехали Лужские, Москвин, Адашев, Бурджалов. Попели немного, поцыганили, Лужский опять великолепно копировал Морозова и смешил адски.
Очень славно посидели, не играя в гости; приятно.
Получил телеграмму?
Как все жаждут видеть тебя! Милый, милый мой. На меня как-то все хорошо смотрят, а мне приятно.
Ненаглядный ты мой! Мне хочется стоять на коленях перед тобой и только смотреть в твои чудные глаза. Целую, обнимаю.
867**. О. Л. Книппер - А. П. Чехову
21-ое окт. утро [1903 г. Москва]
Доброе утро, дорогой мой! Как мне пусто без тебя. Как я хочу тебя видеть! Ведь это была бы сверхидеальная жизнь, если бы мы могли жить вместе круглый год! Ты бы писал, а я бы играла. Такое счастье немыслимо на земле. Правда?
А Шнап под моим креслом сопит и грызет куриную лапку, и счастлив.
А ты, дусик, сначала хотел сделать Раневскую угомонившейся, правда? Помнишь - ты мне показывал ее слова во 2-м акте? А как ее трудно играть! Сколько надо легкости, изящества и уменья! Вчера читали пьесу.
Слушали, ловили каждое словечко и по окончании аплодировали. Я сейчас же после чтения уехала с Раевской к Лужским обедать, но там переполох вышел, и мы уехали: у старика Лужского припадки грудной жабы и настолько сильные, что боялись смерти.
Пьеса всем нравится. Роли, говорят, все удивительные. Только как разойдется - не знаю. Влад. Ив. волновался, когда читал. Сказал перед чтением, что читать он не умеет, а только доложит пьесу. Дусик, это дивная пьеса, повторяю. Сколько глубины, изящества, поэзии. И эта удивительная, твоя собственная манера писать. Какой ты большой писатель, Антон! Таких нет. Ты - сама красота.
Когда я тебя увижу?
Я каждый вечер, перед тем как засыпать, крещу тебя в темноте и тогда так ясно вижу твое лицо! Милый мой!
Вечер вчера сидела дома, мылась в ванне и с сегодняшнего дня начала обливания каждое утро.
Вчера повторяла Лону из "Столпов общества" - сегодня репетиция.
Читала "Портрет" Гоголя. 2-го ноября буду читать днем в Истор. музее, для учащихся. Алферов будет читать о Брюллове, Иванове, а я Гоголя (их современник), отрывочек с юмором и отрывочек высокой материи из жизни художника.
А теперь мне надо надумывать и творить Раневскую. Как страшно и хорошо!
Сейчас получила твое письмо от 17-го окт. Ты пишешь, что надо доделать или переделать что-то в пьесе. Это если тебе кажется, а по моему мнению и мнению многих, пьеса удивительно отделана, удивительно чиста, и томления никакого. Приедешь - увидим.
Кормят по расписанию - отлично.
Я, дусик, от пьесы воспрянула духом, а никак не думаю падать. И ты должен воспрянуть! Увидишь, как это будет хорошо.
Обнимаю тебя долго, целую всего тебя горячо, горячо. Милый мой, кушай хорошенько, питайся, чтоб растолстеть и меня насмешить.
868. А. П. Чехов - О. Л. Книппер
Милая моя лошадка, писал ли я тебе про свою неудачу: брокаровский порошок не мылится, т.е. не дает пены. Делаем, как написано на обертке; в первый раз думали, что воды много, а во второй уж и не знали, что подумать. Научи, что делать.
Морозов хороший человек, но не следует подпускать его близко к существу дела1. Об игре, о пьесах, об актерах он может судить, как публика, а не как хозяин или режиссер.
Сегодня получил от Алексеева телеграмму, в которой он называет мою пьесу гениальной2; это значит перехвалить пьесу и отнять у нее добрую половину успеха, какой она, при счастливых условиях, могла бы иметь. Немирович не присылал мне еще списка артистов, участвующих в пьесе, но я все же боюсь. Он уже телеграфировал, что Аня похожа на Ирину3; очевидно, хочет роль Ани отдать Марии Федоровне. А Аня так же похожа на Ирину, как я на Бурджалова. Аня прежде всего ребенок, веселый до конца, не знающий жизни и ни разу не плачущий, кроме II акта, где у нее только слезы на глазах. А ведь М. Ф. всю роль проноет, к тому же она стара. Кто играет Шарлотту?
Я чувствую себя недурно, хотя кашель не прекращается; я кашляю больше, чем в прошлом году об эту пору.
Приеду в первых числах ноября; мать приедет в середине или в конце ноября, она очень скучает здесь.
Александр Плещеев будет издавать в Петербурге театральный журнал вроде "Театр и искусство"4. Этот забьет Кугеля. В январе я пошлю ему водевиль, пусть напечатает. Мне давно уже хочется написать водевиль поглупее.
Когда начнутся репетиции моей пьесы? Напиши, дусик, не томи меня. Твоя телеграмма была очень коротка, теперь хоть постарайся писать поподробнее. Ведь я здесь, как в ссылке.
Жизнь у Якунчиковой вспоминается почему-то каждый день5. Такой безобразно праздной, нелепой, безвкусной жизни, какая там в белом доме, трудно еще встретить. Живут люди исключительно только для удовольствия - видеть у себя генерала Гадона или пройтись с товарищем министра кн. Оболенским. И как не понимает этого Вишневский, взирающий на этих людей снизу вверх, как на богов. Там только два хороших человека, достойных уважения: Наталья Яковлевна и Максим6. Остальные... впрочем, оставим сие.
А Наталия Яковл. забыла про свои обещания сделать для меня городок7.
В Москву собирается m-me Бонье, уже заказала себе белое платье специально для Худож. театра.
Когда же наконец придет твое письмо? Мне хочется прочесть о моей пьесе, нетерпение, которое ты поняла бы, если бы жила, как я, в этой теплой Сибири. Впрочем, к Ялте я начинаю уже привыкать; пожалуй, научусь здесь работать.
Ну, лошадка моя, венгерец мой хороший, обнимаю тебя и целую крепко. Не забывай, ведь я твой муж, имею право бить тебя, колотить.
869**. О. Л. Книппер - А. П. Чехову
22-ое окт. утро [1903 г. Москва]
Дорогой мой, нежный мой, здравствуй! Колокола звонят, небо голубое, солнце, слегка морозит. Окно открыто.
Шнап сопит на кресле, желтые хризантемы цветут в лиловом горшке - вот тебе, кушай на здоровье.
Прислать ли тебе фуражку и порошок? Отчего не отвечаешь?
Дусик, вчера я говорила с Горьким, т.е. он искал меня, чтоб говорить. Просит пьесу в сборник, говорит, что сделает его благотворительным, и, значит, по договору можешь отдать. Ведь Маркс не даст больше 1500 р. за лист? А тут ты получишь больше 7000 р., говорит Горький. Как ты думаешь? Максимыч смешной, начал рассказывать о своей пьесе, которую надумывает. Будут фигурировать дачники, и всех ему почему-то хочется сделать кривыми, горбатыми и хромыми, т.е. мужчин; я его уверяла, что этого не надо. Достанется, говорит, в моей пьесе всем мужьям здорово, а женщины будут ходить суровые, как смотрители тюрьмы1. Воображаю, как это будет хорошо. Жалуется, что устал, хочется, говорит, сесть на крышу, за трубу, и посидеть спокойно.
Дусик, а страсти разгораются в труппе из-за ролей в "Вишневом саду". Я смеюсь - такой миролюбивый, тихий человек, как ты, и возбуждаешь такие острые страсти. Даже Лилина, смеясь, говорит мне, что и у нее нутро кипит. Хоче