брь и будешь писать. Мы бы с тобой были совсем одни в нашем флигеле. Тихо и спокойно. И ел бы ты один или со мной, как пожелаешь во время работы. Приставать к тебе не буду и буду кротка и мила. Не бойся меня. Завтра иду узнавать о землице.
Наташа Смирнова подарила мне этюд - аллею, и я рада: любуюсь на нее. Привези ей что-ниб. из Ялты и Мане тоже, хоть по паре туфель с кисточками. Письмо мое гадкое, но я очень устала, прости. Если бы я могла понять твои письма! В них столько противоречий. Кланяйся Мирову, Альтшуллеру. Что он тебе сказал?
Целую тебя всего, нежный мой, любимый. Скучно без тебя. Целую и обнимаю.
545. О. Л. Книппер - А. П. Чехову
26-ое августа [1902 г. Любимовка]
Два дня не было писем от тебя, дорогой мой! Ты не писал, или почта виновата - не знаю. Но мне скучно без твоих писем. Ты ровно ничего не пишешь о своем здоровье. Ты не хочешь, чтоб я беспокоилась о тебе? Думай, что хочешь, а мне пиши больше о себе, чтобы я чувствовала, как ты живешь там, в Ялте. У тебя какой-то беспорядок в душе. Мне так чуется.
День сегодня ясный, но холодный. Утром мне было не по себе, и я себе места не находила; слонялась. Здесь говорят, что я без тебя одиноко слоняюсь по саду, как Маша в 4-м акте в "Сестрах". На скамеечке слушала службу. Сегодня была обедня - две Наталии именинницы: Сапожникова и Смирнова.
Днем с Елиз. Вас. ездила на фабрику к директору и просила насчет землицы. Обещал хлопотать. Говорит, что место, кот. мы смотрели около Черкизова, очень хорошее, сухое и красивое. Если бы можно было оттянуть десятины у урядника - тебе бы там нравилось или нет? Еще посмотрю около Мамонтовской платформы1, мне говорили сегодня. У директора познакомилась с Боткиным, доктором, женатым на Третьяковой2, в купальне которого ты удил рыбу. Он славный, веселый, уютный и совсем не похож на доктора.
Весь день почти лежала у себя, свернувшись на chaise-longue, и даже не читала, просто лежала. Перед обедом сидела на плотике и любовалась солнечным закатом. Думала много о тебе. Ты удивительно подходишь к этой природе. Я так ясно чувствую и знаю все, что ты любишь. Знаю, какою ты меня любишь. Только я не всегда могу быть такой. Тебе жалко? А я верно говорю? Сад с каждым днем делается красивее по тонам. Хорошо здесь. Я мечтаю пожить здесь с тобой сентябрь.
Слышал ли ты, что Горький на свободе и будет в Москве3. Зимовать будет в Нижнем. Я рада за него.
До завтра, родной мой. Будь счастлив, здоров, не хандри. Целую тебя нежно и любовно.
546. А. П. Чехов - О. Л. Книппер
27-ое авг. [1902 г. Ялта]
Дусик мой, окунь мой, после долгого ожидания наконец получил от тебя письмо. Я живу себе потихоньку, в городе не бываю, беседую с посетителями и изредка пописываю. Пьесу писать в этом году не буду, душа не лежит, а если и напишу что-нибудь пьесоподобное, то это будет водевиль в одном акте.
Письма твоего Маша не давала мне1, я нашел его в комнате матери, на столе, машинально взял и прочел - и понял тогда, почему Маша была так не в духе. Письмо ужасно грубое, а главное несправедливое; я, конечно, понял твое настроение, когда ты писала, и понимаю. А твое последнее письмо какое-то странное, и я не знаю, что с тобою и что у тебя в голове, дуся моя. Ты пишешь: "А странно было ждать тебя на юг, раз знали, что я лежу. Явно высказывалось нежелание, чтобы ты был около меня, больной..." Кто высказывал желание? Когда меня ждали на юг? Я же клялся тебе в письме честным словом, что меня одного, без тебя ни разу не звали на юг... Нельзя, нельзя так, дуся, несправедливости надо бояться. Надо быть чистой в смысле справедливости, совершенно чистой, тем паче, что ты добрая, очень добрая и понимающая. Прости, дусик, за эти нотации, больше не буду, я боюсь этого.
Когда Егор представит счет, ты заплати за меня, я отдам тебе в сентябре. У меня такие планы: до начала декабря я в Москве, потом уезжаю в Nervi, там и в Пизе живу до Поста, потом возвращаюсь. У меня в Ялте кашель, какого не было в милой Любимовке. Кашель небольшой, правда, но все же он есть. Ничего не пью. Сегодня был у меня Орленев, была Назимова. Приехал Дорошевич. Виделся на днях с Карабчевским.
Писал ли я тебе насчет "Чайки"? Я писал в Петербург Гнедичу слезное письмо, в котором просил не ставить "Чайки"2. Сегодня получил ответ: нельзя не ставить, ибо-де написаны новые декорации и проч. и проч. Значит, опять будет брань3.
Ты же не говори Маше, что я читал твое письмо к ней. Или, впрочем, как знаешь.
От твоих писем веет холодком, а я все-таки пристаю к тебе с нежностями и думаю о тебе бесконечно. Целую тебя миллиард раз, обнимаю. Пиши мне, дуся, чаще, чем один раз в пять дней. Все-таки я ведь твой муж. Не расходись со мной так рано, не поживши как следует, не родивши мне мальчишку или девчонку. А когда родишь, тогда можешь поступать как тебе угодно. Целую тебя опять-таки.
547. О. Л. Книппер - А. П. Чехову
27-ое августа [1902 г. Любимовка]
Опять прошел день и опять ничего от тебя. Что это значит? Сильно удерживаюсь, чтоб не послать телеграмму, т.к. знаю, что ты этого терпеть не можешь и будешь ругаться. Но мне тяжело сидеть здесь одной и к тому же без писем. Здоров ли ты, дусик? Сердишься на меня и потому не пишешь? Я тебе противна, потому что ною? Ты отдыхаешь без меня? Мне всякие глупости лезут в голову, когда я не чувствую, что ты около меня, что ты любишь меня.
Сегодня чудесный день, т.ч. завтракали и пили чай на балконе. Утром я шаталась, лежала на балконе и читала. Днем ходила с Кирой и Игорем на фабрику за медом; принесли фунтик свеженького, вкусненького. После чая удила рыбу, но не клевала совсем. А хорошо было сидеть. Я наслаждалась. Ночь спала плохо. Не могла заснуть, потом мыши завелись и не дали спать, а под утро кошмары. Все я в море купалась.
Приехали сегодня Юрий Сергеевич из Харькова, с женой1, оба румяные, здоровые на вид, но она сильно страдает астмой. Мария Петровна здоровеет здесь и чувствует себя очень хорошо.
Мои кишки без клизмы совершенно не действуют, а вчера и сегодня даже клизма не помогла. Не знаю, что это. Не ем ничего лишнего и ем меньше. Волосы лезут сильно и седеют. Лезут по симпатии к тебе, вероятно. А ты мочи спиртом с нафталином. ¥ золоти, на ¥ бутылки. Делай это.
Как же ты меня зовешь в Ялту, раз ты сам говорил, что мне нельзя ехать? Не понимаю. Вообще ничего не понимаю.
К пасьянсам я охладела. Что с Ярцевым?2 Объясни. Что тебе сказал Альтшуллер? Я ничего здесь не знаю.
Скажи, чтоб Маша не писала на нашу квартиру, а то ее письмо лежало сколько дней. Ведь никто теперь не ездит. Надо писать к Красным воротам3.
Кланяйся матери и Маше, хотя я теперь, верно, в опале. Вероятно, имя мое избегают произносить. Целую тебя, моего дорогого, скучаю без тебя адски. Пиши мне чаще, умоляю. Мне жутко, когда ты не пишешь.
548. А. П. Чехов - О. Л. Книппер
Милая моя собака, г-жа Адель, уезжая, просила дать ей какое-нибудь поручение к тебе, и вот я посылаю часть того, что должен был бы сам привезти. Боюсь, как бы она не измяла или не рассердилась на меня за то, что я даю ей так много вещей.
По вечерам в Ялте уже холодно. Обидно становится, что лето уже прошло. Ты с удовольствием удишь рыбу, по целым часам сидишь неподвижно? Ты, значит, становишься такою, как я. Целую тебя, мою дусю ненаглядную, и обнимаю.
Напиши, получила ли вещи, в исправности ли...
549. О. Л. Книппер - А. П. Чехову
28-ое августа [1902 г. Любимовка]
Сегодня пришли два твоих письма и открытка, милый мой! Спасибо, что не забываешь меня. Тебе, значит, сюда не хочется вернуться? А я-то, дура, мечтала. Отчего ты сразу мне не сказал, что уезжаешь совсем? Недаром я это предчувствовала. Отчего откровенно не сказал мне, что уезжаешь из-за кровохаркания. Это так просто и так понятно. Ты, значит, скрывал от меня. Как мне это больно, что ты относишься ко мне как к чужой или как к кукле, кот. нельзя тревожить. Я была бы спокойнее и сдержаннее, если бы ты был откровенен со мной. Ты, значит, находишь, что мы достаточно пожили вместе. Пора разлучаться? Хорошо. Я чего-то не понимаю во всем. Что-то, должно быть, случилось. Хотя твои письма и ласковы, но отчего меня дрожь пробирает, когда я их читаю по несколько раз.
Как мы с тобой чудесно жили здесь! Хоть бы одним словом ты вспомнил в письмах своих о прошлом месяце! Мне бы так было приятно.
Ты возненавидишь мои письма. А я не могу молчать. Так, не подготовившись - предстоит большая разлука с тобой, потому что осенью тебе никак нельзя приехать в Москву. Я бы поняла провести сентябрь в Любимовке.
Вообще получается чепуха из нашей жизни. Боже мой, если бы я знала, что я тебе нужна, что я тебе могу помогать жить, что ты чувствовал бы себя счастливым - будь я всегда при тебе! Если бы ты мог дать мне эту уверенность! Но ведь ты способен жить около меня и все молчать. И я иногда чувствовала себя лишней. Мне казалось, что нужна я тебе только как приятная женщина, а я сама, как человек, живу чуждая тебе и одинокая. Скажи мне, что я ошибаюсь, разбей меня, если это не так. Не думай, что я болтаю вздор, не думай, что я сердита на тебя, или обвиняю тебя в чем-нибудь. Ты единственный человек в мире для меня, и если я тебе делаю неприятности, то только бессознательно или когда у меня очень уж смутно на душе. Ты не должен винить меня. Ты человек сильный, а я ничтожный совершенно, и слабый. Ты все можешь переносить молча, у тебя никогда нет потребности поделиться. Ты живешь своей, особенной жизнью и на каждодневную жизнь смотришь довольно равнодушно. Как это ужасно, Антон, если все, что я пишу, вызовет улыбку у тебя и больше ничего, или, может, покажешь письмо это Маше, как и она сделала?
Прости мне, дусик мой, нежный мой, любимый мой, не раздражайся на тон моего письма. Пойми только хорошенько, и больше мне ничего не надо. Мне страшно тяжело и пусто без тебя. Я как потерянная и дальнейшую жизнь не рисую себе совершенно. Я знаю, ты не любишь таких писем. Скажи мне, что лучше: написать все так, как я сделала, или все сжать в себе и написать милое, внешнее письмо, а себя оставить в стороне? Как ответишь, так и буду делать. Целую тебя крепко и обнимаю и ласкаю дорогого моего. Будь счастлив.
Ко мне приехала Эля на три дня, и я с ней, верно, уеду в Москву. Мне тяжело здесь одной.
550. А. П. Чехов - О. Л. Книппер
Милая моя жена, актрисуля, собака моя, здравствуй! Ты просишь ответа на вопросы, которые предлагаешь в своем последнем письме1. Изволь! Да, визитеры уже одолевают меня. Вчера, например, приходили с утра до вечера - и так, и по делам. Ты пишешь, что визитерство это мне нравится, что я кокетничаю, когда говорю, что это злит меня. Не знаю, кокетничаю или нет, только работать мне нельзя, от разговоров, особенно с незнакомыми, я бываю очень утомлен. Ты пишешь: "я очень рада, что тебе так нравится в Ялте и что тебе так хорошо там". Кто тебе писал, что мне тут так хорошо? Затем ты спрашиваешь, что мне сказал Альтшуллер. Сей доктор бывает у меня часто. Он хотел выслушать меня, настаивал на этом, но я отказался. Настроение? Прекрасное. Самочувствие? Вчера было скверно, принимал Гуниади, а сегодня - ничего себе. По обыкновению, кашляю чаще, чем на севере. Дорогу перенес я очень хорошо; было только очень жарко и пыльно. Ты седеешь и стареешь? Это от дурного характера, оттого, что не ценишь и недостаточно любишь своего мужа. Спится мне как всегда, т.е. очень хорошо, лучше не нужно. Ярцев был у меня вчера, весело болтал, хвалил землю, которую он купил в Крыму (около Кокоз); по-видимому, у него и в Благотв. обществе все благополучно, так как все разъяснилось и начальство увидело, что оно, т.е. начальство, было обмануто доносчиками.
Жарко, ветер, неистово дую нарзан. Сегодня получил от Немировича письмо2, получил пьесу от Найденова3. Еще не читал. Немирович требует пьесы, но я писать ее не стану в этом году, хотя сюжет великолепный, кстати сказать.
Маша получила сегодня письмо из Алупки от Чалеевой. Пишет, что ей скучно, что она больна и что ей читать нечего. Письмо невеселое.
Маша приедет в Москву 6 сентября, привезет вина. Дуся моя хорошая, узнай, не может ли полк. Стахович дать письмо (свое или от кого-нибудь) министру народного просвещения Зенгеру о том, чтобы приняли одного еврея в ялтинскую гимназию. Этот еврей держит экзамены уже 4 года, получает одни пятерки, и все-таки его не принимают, хотя он сын ялтинского домовладельца. Жидков же из других городов принимают. Узнай, дуся, и напиши мне поскорее.
Напиши о своем здоровье хоть два слова, милая старушка. Удишь рыбу? Умница.
Не знаю, хватит ли у тебя денег, чтобы заплатить Егору за обед4. Не выслать ли тебе? Как ты думаешь? Пиши мне, собака, поподробней, будь женой. У нас обеды хуже, чем были в Любимовке, осетрина только хорошая. Я ем гораздо меньше, но молоко пью; пью и сливки, довольно порядочные.
Дождя нет, все пересохло в Крыму, хоть караул кричи. Вчера был у меня Дорошевич. Говорили много и долго о разных разностях. Он в восторге от Художеств. театра, от тебя. Видел тебя только в "В мечтах".
Беру за хвост мою собаку, взмахиваю несколько раз, потом глажу ее и ласкаю. Будь здорова, деточка, храни тебя Создатель. Если увидишь Горького на репетиции
5, то поздравь его и скажи - только ему одному, - что я уже не академик, что мною послано в Академию заявление
6. Но только ему одному, больше никому. Обнимаю мою дусю.
551. О. Л. Книппер - А. П. Чехову
29-ое августа [1902 г. Любимовка]
Голубчик мой, Антонка моя дорогая! Я тебе написала вчера очень тяжелое письмо. Ты только не обвиняй меня, не сердись на меня, а, повторяю, пойми. Мне ведь некому сказать так все, все, что у меня на душе. Ты только не делай из всего свой обыкновенный вывод: "Ты, дуся, сердита на меня". Если бы я была сердита, я бы никогда не написала тебе так.
Пишу так, потому что меня гнетет моя слабохарактерность и мое ничтожество. Я ужасно хочу, чтоб тебе было хорошо, и вместе с тем вижу, что тебе от меня не лучше. Мне сейчас хочется стоять перед тобой на коленях и просить прощения.
Какой ты там в Ялте? Что ты делаешь? Я еще не привыкла быть без тебя.
Мне грустно, грустно. Ты счастливый. Ты всегда такой ровный, такой безмятежный, и мне иногда кажется, что на тебя не действуют никакие разлуки, никакие чувства, никакие перемены. Это не от холодности твоей натуры, не от равнодушия, а что-то есть в тебе одно, что не позволяет тебе придавать значение всем явлениям нашей каждодневной жизни. Ты улыбаешься? Я вижу твое лицо, когда ты читаешь мое письмо. Вижу твою улыбку, все твои морщинки, кот. я так люблю, и мягкие линии рта. Дорогой мой!
Пьесу начал писать? Борис Серг. кланяется тебе и говорит, чтоб ты не горевал - ерши не клюют. К. С. пишет mise en scХne "На дне". Воронин кланяется, да все о тебе спрашивают, спрашивают, отчего ты хотел приехать, а теперь уже не приедешь. Все кланяются. Сегодня я с Элей в лодке писала масляными красками пейзаж. Гуляла. Целую тебя крепко и люблю.
552. А. П. Чехов - О. Л. Книппер
Отчего ты не получаешь моих писем, дуся? Не знаю. Я пишу тебе почти каждый день, редко пропускаю. Прежде писал в Тарасовку1, а теперь по твоему приказанию в д. Алексеева.
Ну-с, в эти последние 3-4 дня я был нездоров, кашлял, тянуло всего, а теперь как будто ничего, только кашель остался. Вообще здесь я кашляю больше, чем на севере. Ты пишешь: "Как же ты меня зовешь в Ялту, раз ты сам говорил, что мне нельзя ехать? Не понимаю. Вообще ничего не понимаю". Я звал тебя в Ялту и при этом писал, чтобы ты попросилась у Таубе и Штрауха. Не я говорил тебе, что тебе нельзя ехать, а доктора. Ты пишешь, что вообще ничего не понимаешь. Чего, собственно, не понимаешь? Я выражаюсь как-нибудь иносказательно? Я обманываю? Нет, нет, нет, дуся, это все нехорошо.
Получил письмо от М. С. Смирновой с фотографиями и от Лили2. Отвечать им едва ли я соберусь когда-нибудь; скажи им, что не пишу, потому что скоро приеду и увижусь с ними. Скажи, чтобы Мария и Наталия прислали мерки со своих ног, без мерок нельзя купить башмаков.
В Ялте жарко, дождей нет совсем, и, похоже, будто не будет, по ночам я обливаюсь потом. Чернила сохнут. А ведь завтра сентябрь! Деревья в саду не пропали, но и ни на один вершок не выросли.
Если урядник уступит свой участок, то все же у нас берега не будет. А без своего берега нельзя. Тогда уж лучше взять около Алексеевых, у уделов. Лучше же всего - подождать случая.
Пьесы Найденова еще не читал
3. Как-то не тянет. Читаю богословские журналы и вообще журналы. Ну, будь здорова, дуся моя. Теперь я стал получать от тебя письма чаще, спасибо за это. Пиши же, не ленись, собака моя хорошая, девочка моя великолепная... Целую тебя и обнимаю много раз.
553. О. Л. Книппер - А. П. Чехову
31-ое августа [1902 г. Москва]
Я в Москве, дусик милый! Ужасно рада. Даже скверный воздух меня не расстраивает. Сейчас была в бане и смеялась. Там была компания развеселых немок, вероятно, хористок; они - ни слова по-русски, и объяснялись и рассчитывались с банщицей прекомично.
Я ехала с Элей и Володей. Волновалась, конечно, при виде поезда и людей. В Москве Эля поехала с вещами, а я с Володей по конкам. Ехали 50 минут. Мне нравилось. Ехали по Садовой и по Покровке до Ильинск. ворот, а потом пересели и прямо до нашего переулка. Дома Маша1 мне обрадовалась неистово. Ждала меня Тамара Адель, привезшая пакет и корзинку винограда, кот. мне посылает ее мать и кот. очень вкусен. Немного неловко, что ты дал им везти такой большой пакет. Маша могла бы привезти. Мне совестно стало, по правде сказать.
Понюхавши московского воздуха, мне вдруг захотелось пожить студентом, есть впроголодь, ходить в театр на галерку и ощущать легкость в движениях и во всем теле. Очень уж я долго жила барыней, как пава какая-нибудь. Надоела мне сытная еда, регулярная, скучная. Отпустили меня дня на два, чтоб испробовать себя. Послезавтра пойду по докторам. Пойду к Чемоданову, к Таубе, может, и к Штрауху. За харчи М. П. не разрешила мне платить2, мы долго с ней беседовали. Она вообще очень сердечна.
Погода стояла славная, воздух чудный. Вчера приезжали Роксанова с мужем3, довольные, веселые, энергичные; был Москвин, удил рыбу, но плохо. Все тебе кланяются.
Отчего, дусик, у тебя душа к пьесе не лежит? Если бы ты мне все написал! Настроение у тебя скверное, правда? Что за фантазия, что я хочу расходиться с тобой? Чем это навеяно? Неужели нашим мирным любимовским житьем? Если и были маленькие эпизоды, то что это доказывает? Ведь мы же люди, а не бескровные существа. Успокой меня, что это все одни фантазии, и больше ничего. Куда ты меня гонишь от себя? Зачем эти намеки? В шутку? Этого не надо. Завтра напишу толковее. Устала и взволнована.
Целую твою, т.е. мою дорогую голову, глаза, всего, всего.
554. А. П. Чехов - О. Л. Книппер
1 сентября [1902 г. Ялта]
Милая моя, родная, опять я получил от тебя странное письмо. Опять ты взваливаешь на мою башку разные разности. Кто тебе сказал, что я не хочу вернуться в Москву, что я уехал совсем и уже не вернусь этой осенью? Ведь я же писал тебе, писал ясно, русским языком, что я приеду непременно в сентябре и буду жить вместе с тобой до декабря. Разве не писал? Ты обвиняешь меня в неоткровенности, а между тем ты забываешь все, что я говорю тебе или пишу. И просто не придумаю, что мне делать с моей супругой, как писать ей. Ты пишешь, что тебя дрожь пробирает при чтении моих писем, что нам пора разлучаться, что ты чего-то не понимаешь во всем... Мне кажется, дуся моя, что во всей этой каше виноват не я и не ты, а кто-то другой, с кем ты поговорила. В тебя вложено недоверие к моим словам, к моим движениям, все тебе кажется подозрительным - и уж тут я ничего не могу поделать, не могу и не могу. И разуверять тебя и переубеждать не стану, ибо бесполезно. Ты пишешь, что я способен жить около тебя и все молчать, что нужна ты мне только как приятная женщина и что ты сама как человек живешь чуждой мне и одинокой... Дуся моя милая, хорошая, ведь ты моя жена, пойми это наконец! Ты самый близкий и дорогой мне человек, я тебя любил безгранично и люблю, а ты расписываешься "приятной" женщиной, чуждой мне и одинокой... Ну, да Бог с тобой, как хочешь.
Здоровье мое лучше, но кашляю я неистово. Дождей нет, жарко. Маша уезжает 4-го, будет в Москве 6-го. Ты пишешь, что я покажу Маше твое письмо; спасибо за доверие. Кстати сказать, Маша решительно ни в чем не виновата, в этом ты рано или поздно убедишься.
Начал читать пьесу Найденова. Не нравится мне. Не хочется дочитывать до конца. Когда переедешь в Москву, то телеграфируй. Надоело писать чужие адресы. Удочку мою не забудь, заверни удилище в бумагу. Будь весела, не хандри, или по крайней мере делай вид, что ты весела. Была у меня С. П. Средина, рассказывала много, но неинтересно; уже ей известно, как ты болела, кто около тебя был, а кто не был. Старуха Средина1 уже в Москве.
Если будешь пить вино, то напиши, я привезу. Напиши, есть ли у тебя деньги, или обойдешься до моего приезда. Чалеева живет в Алупке; дела ее очень плохи.
Ловим мышей.
Напиши, что ты делаешь, какие роли повторяешь, какие учишь вновь. Ты ведь не ленишься, как твой муж?
Дуся моя, будь женой, будь другом, пиши хорошие письма, не разводи мерлехлюндии, не терзай меня. Будь доброй, славной женой, какая ты и есть на самом деле. Я тебя люблю сильнее прежнего и как муж перед тобой ни в чем не виноват, пойми же это наконец, моя радость, каракуля моя.
До свиданья, будь здорова и весела. Пиши мне каждый день непременно. Целую тебя, пупсик, и обнимаю.
555. О. Л. Книппер - А. П. Чехову
1-ое сентября [1902 г. Москва]
Сейчас вернулась от мамы, дорогой мой, где и обедала с дядями, Володей и Николашей, а мама приехала вечером из деревни от Шлиппе. Там, т.е. у мамы, богема в полном разгаре - темпераменты кипят, говорят громко, хохочут громко, д. Саша не смолкал за весь вечер. Эля и т. Лёля тоже были, и все шумели чрезвычайно; мне это было дико после благовоспитанной Любимовки, но нравилось. Я все-таки люблю дух нашего дома. Не нытики, хотя вспыльчивы и кипятливы, но все искренно любят друг друга и помогают друг другу, и не чувствуешь шпилек или чего затаенного. Дух у всех бодрый, хотя ни у кого гроша за душой.
Утром сегодня Эля и Маша перетаскивали мебель, и я устроила, как писала, - очень уютно и удобно. Потом сидела одна, читала, потом пришел Влад. Ив., много говорила с ним о себе как об актрисе. О тебе много говорили. Пришел д. Саша, и они проводили меня до мамы.
Завтра иду к Штрауху. Если он и Таубе разрешат поездку и если не займут на репетициях, то могу приехать в Ялту, хотя запугивают меня; а я уже нахворалась и побаиваюсь катать. Завтра напишу, что скажут.
Меня мучает, почему ты откладываешь писать пьесу? Что случилось? Так дивно все задумал, такая чудесная будет пьеса - гвоздь нашего сезона, первого сезона в новом театре! Отчего душа не лежит? Ты должен, должен написать ее. Ведь ты любишь наш театр и знаешь, какое ужасное огорчение будет для нас. Да нет, ты напишешь.
Когда увижу Стаховича - не знаю. Напишу ему1.
Отчего ты думаешь, что будет брань по поводу постановки "Чайки"?2 Никогда.
Была Щепкина-Куперник без меня, ей тебя нужно. Был Шехтель, думал, что я в Москве. Мне не хочется ехать в Любимовку. Поживу несколько дней, возьму багаж и уеду или в Ялту или в Москву. Я в Москве повеселела, отлично спала, встала бодрая и не тоскую о чудном воздухе, хотя в Любимовке очень хорошо. Жаль, что я не попросила прислать с Машей бочоночек винограда - такой вкусный, кот. привезла m-me Адель. А винограду я ем порядочно.
Спи спокойно, дусик милый, и почувствуй мой нежный поцелуй на своих губах и щеках и глазах. Как волосы?
Иду спать. Будь здоров и весел.
Посылаю мерку ноги М. С. Смирновой для туфель. Длина всей мерки - сбоку ноги, длина до надреза - ступня. Привези подлиннее, и художнице3 тоже. Целую крепко. Поцелуй мамашу. На днях напишу ей.
556. О. Л. Книппер - А. П. Чехову
2-ое сентября [1902 г. Москва]
Дусик милый, была я сегодня у Штрауха, и он глазам своим не поверил, что это я - так я поправилась, по его словам. Он все смеялся, глядя на меня. Смотрел меня и сказал, что все рассосалось и никакой опухоли нет, сказал, что могу жить и делать, что хочу, но только не жить праздно. Кишками остался недоволен. Таубе сейчас за границей. Если, несмотря на прежнюю подвижную жизнь, кишки все-таки будут бездействовать, то обращусь к Таубе. Спрашивал про тебя. Очень недоволен письмом Немировича, и я с ним согласна1. Бестактно. Штраух много говорил по этому поводу. Поражен был моим бронзовым цветом лица и сказал, что я удивительно здоровая женщина. Ты доволен? Сына тебе хорошего подарю к будущему году. Ты пишешь, что если у нас будет дите, то тогда я могу поступать, как хочу. Значит, я тебе больше не буду нужна? Что это ты изрек?
Штраух только советует бросить эту квартиру. Я, говорит, скажу Вере Ивановне2, чтоб она разрушила контракт. Но квартиры в Москве необычайно дороги. Влад. Ив. ищет и не может найти. Сегодня в конке встретила Самарову. Утром был Членов, потом жена нашего шафера Алексеева3. Она очень симпатичная, занимается переводами и хочет переводить Чехова для Америки. Там сильно интересуются русской литературой. И гонорар будешь получать, кот, буду брать я, т.к. ты его игнорируешь. Ты позволяешь? Алексеева хотела сегодня писать тебе. Ответь, пожалуйста, ей, и мне сообщи свой ответ. И будь добр, не отказывайся. Когда ты думаешь приехать? Или не думаешь? Посылаю записку Конст. Серг., у которого был Киричко и говорил о землице4. Ужасно дорогая арендная плата. Каргашино - это где мы были. В Болшеве посмотрю на днях. На хуторах, говорят, продаются 4 дачи, кот. можно бы снести. Только берег очень высокий. Удобно ли это? Напиши мне, дусик.
Членов много ездил и занимался романчиками; мечтает жить так с любимой женщиной, как мы с тобой, т.е. чтоб она работала, и съезжаться на несколько месяцев. Была Ольга Мих., Эля, вечером пришла мама и приехала Дроздова, кот. завтра утром переедет ко мне на несколько дней, пока найдет комнату. Заходил Влад. Ив. узнать результат визита к Штрауху. Я его побранила за письмо, он защищался. Завтра я позвала его обедать, а потом пойдем смотреть репетицию "Власти тьмы". Начнут репетировать Горького5. Я буду играть или Василису или Настю6.
Я радуюсь увидеть Машу. Привезет ли она мое остальное белье? Если нет, привези ты, дусик. Если бы я знала, что ты едешь на долгий срок, я бы все уложила с тобой. Зачем ты меня обманывал, говоря, что едешь на несколько дней? Я ведь все равно не верила и говорила это тебе. Мне нужно всегда говорить правду, всегда, - тогда я не буду нервить и все пойму. И приставать не буду. Как это ты меня не раскусил до сих пор с этой стороны? Неужели у тебя шаблонный взгляд на вздорность женщины? Прости и меня за нотации - больше не буду. 4-ого утром поеду в Любимовку и 5-ого вернусь совсем. Распрощусь с местами, где мне было так удивительно хорошо.
Не забудь привезти мне свои книжки, ты обещал мне. Мне сдается, что ты теперь засядешь писать, и когда втянешься, то приедешь.
Целую тебя крепко. Ешь и спи как следует. Не скучаешь без меня? Будь, дусик, мягкий, милый, нежный, каким был в Любимовке. Не сердись на меня и прости мне. Целую всего тебя горячо, горячо.
557. А. П. Чехов - О. Л. Книппер
3 авг. [сентября 1902 г. Ялта]
Оля, прелесть моя, дуся, вчера получил твое великолепное письмо, прочел и успокоился. Спасибо тебе, родная. Я живу помаленьку, приеду, вероятно, 20 сентября, если не случится чего-нибудь; если случится, тогда попозже приеду.
Маша уезжает завтра, мне теперь будет скучно. А у меня совсем нет аппетита, ем мало, сравнительно с прежним (любимовским) очень мало. Писем получаю еще меньше.
Целую мою жену великолепную, обнимаю. Пиши хоть через три дня в четвертый. А когда я начну адресовать свои письма не на Красные ворота?
558. О. Л. Книппер - А. П. Чехову
5-ое сентября [1902 г. Москва]
Я что-то два дня, кажется, не писала тебе, дусик мой родной. Прости мне все мои "странные" письма, умоляю тебя. Никогда не допускай мысли, что мне кто-нибудь может наговорить на тебя. Это слишком чудовищно. Нет такого человека, кот. мог бы вложить мне недоверие к тебе. Не считай меня низкой. Писала то, что меня мучило; если писала непонятно, то потому, что чувствую себя виноватой, чувствую, что не так живу, как надо. Не могла примириться с твоим отъездом и черт знает что в голову лезло. Умоляю - не волнуйся из-за меня, не стою я этого. Даю тебе слово, что буду весела, мягка и приятна.
Сегодня приехала совсем в Москву. Вчера уехала в Любимовку. Я ужасно к ней привязалась, т.е. к месту. Сегодня был теплый, солнечный летний день. Я с любовью обошла все местечки, где ты сиживал, всплакнула. Вспоминала, как мне было там блаженно хорошо. Много в душе пробежало. Деревья стоят все желтые, красивые, река темная, даль мглистая, воздух звонкий, доносилось пение из церкви (Близ. Вас. именинница). Сложила удочку. Весь день шаталась. В 6 ч. уехала. Именинный обед был у Штекер, т.к. у мамани в доме больная - жена Юрия Серг. ужасно страдает астмой. Взяли с меня слово, что я буду приезжать. Повезу Машу, завтра она приедет. Я ей поставила цветы в комнату. Пожалуйста, не думай, что я Машу обижаю, и не оправдывай ее. Я не зверь, а Маша далеко не тот человек, кот. даст себя в обиду. Она сильнее меня. А я кажусь такой, потому что говорю громко и кипячусь. Не относись ко мне с недоверием.
Иду спать, голова трещит. Поставила клизму из одного прованского масла, а то кишки не действуют. Устала, т.к. разбиралась и много волновалась. Целую тебя крепко, крепко. Не осуждай меня.
559. А. П. Чехов - О. Л. Книппер
Дусик мой хороший, пишу я тебе, и мне кажется почему-то, что письма мои не доходят до тебя, - и потому нет охоты писать. Когда я начну адресоваться на Неглинный? Этот адрес на дом Алексеева представляется мне крайне туманным, в чем, конечно, я и ошибаюсь.
У меня бывает Суворин, который теперь в Ялте. Сегодня он уезжает. Бывают Миролюбов и Дорошевич.
Пиши мне побольше. Я отдал г-же Адель твои вещи потому, что она сама просила.
Ну, дусик, переменяй же адрес. Жара здесь невозможная, дождей нет и, похоже, не будет. Я замучился, можно сказать.
Храни тебя Бог. Целую и обнимаю.
У меня народ непрерывно, писать нет возможности.
560. О. Л. Книппер - А. П. Чехову
Телеграмма
[6 сентября 1902 г. Москва]
Пиши Москву.
561. А. П. Чехов - О. Л. Книппер
Крокодильчик мой, жена моя необыкновенная, не приехал я в Москву вопреки обещанию вот почему. Едва я приехал в Ялту, как барометр мой телесный стал падать, я стал чертовски кашлять и совершенно потерял аппетит. Было не до писанья и не до поездок. А тут еще, как нарочно, дождей нет и нет, хоть погибай, душа сохнет от жары. Хотел было принять по обычаю Гуниади Янос, но сия вода оказалась в Ялте поддельной, и у меня ровно два дня от нее были перебои сердца.
Видишь, какой скучный твой муж! Сегодня, чувствую, мне гораздо легче, но дождя нет, и не похоже, что он будет когда-нибудь. Поехал бы в Москву, да боюсь дороги, боюсь Севастополя, где придется сидеть полдня. А ты не приезжай сюда. Мне неловко звать тебя сюда в знойную пыльную пустыню, да и нет особенной надобности, так как мне уже легче и так как скоро я приеду в Москву.
100 р. за десятину - это сумасшедшая цена, нелепая. Брось, дусик, осматривать дачи, все равно ничего не выйдет. Будем ждать случая, это лучше всего, или будем каждое лето нанимать дачу.
Про какое письмо Немировича пишешь ты? Письмо к Штрауху? Какое? В чем дело?1
В случае, если захочешь приехать в Ялту, то привези плевальницу (синюю, я забыл ее), pince-nez; рубах не привози, а привези фуфаечное белье, егеровское.
Суворин сидел у меня два дня, рассказывал разные разности, много нового и интересного - и вчера уехал. Приходил почитатель Немировича - Фомин, читающий публичные лекции на тему "Три сестры" и "Трое" (Чехов и Горький), честный и чистый, но, по-видимому, недалекий господинчик. Я наговорил ему что-то громоздкое, сказал, что не считаю себя драматургом, что теперь есть в России только один драматург - это Найденов, что "В мечтах" (пьеса, которая ему очень нравится) мещанское произведение и проч. и проч. И он ушел.
Пишу тебе твой собственный московский адрес, так как ты, если верить твоему последнему письму, уже перебралась в Москву. И великолепно.
Целую мать моего будущего семейства и обнимаю. Скажи Вишневскому, чтобы он написал мне строчки две о том о сем.
Делаю salto mortale на твоей кровати, становлюсь вверх ногами и, подхватив тебя, перевертываюсь несколько раз и, подбросив тебя до потолка, подхватываю и целую.
562. О. Л. Книппер - А. П. Чехову
6-ое сент. [1902 г. Москва]
Дорогой мой Антон, что ты поделываешь? Каким это моим письмом ты остался так доволен? Что же в нем хорошего?
А если бы ты знал, сколько я читаю в твоих письмах! Как я всего тебя чувствую в них!
Значит, ты приедешь к 20-му, а то и позднее. А по-моему, тебе не надо осенью приезжать в Москву. Перетерпи, дусик, а там что Бог даст, может, лучше так. А я среди зимы возьму отпуск. Подумай, милый мой, и не приезжай сюда в слякоть. Был бы смысл прожить здесь сентябрь. Раз этого нельзя, то что же делать. Покоримся.
Сегодня Горький читал сам пьесу. Волновался страшно и несколько раз плакал. Он выглядит нехорошо, кашляет и ужасно нервен. Были: Л.Андреев, Найденов, Чириков, Пятницкий, Шаляпин.
Как тебя не хватало!
Все кланяются тебе и спрашивали о тебе. Вся труппа была в сборе. Вечером беседовали о пьесе. Были все те же. Горький много и приятно говорил.
Стаховичу говорила о еврейчике1. Он завтра уезжает в деревню, и говорит, что письмом этого нельзя устроить. Если бы он был в Петербурге, то поговорил бы с кем следует и был бы рад быть тебе полезным. Морозов говорил мне, что ты отказался быть пайщиком. Он огорчен и говорит, что если это только денежное затруднение, то об этом не может быть и речи. Дорого, чтоб ты был сосиетером, а деньги ты можешь внести, когда хочешь. Он боится, что у тебя есть другая загвоздка, почему ты не хочешь быть в нашем театре. Ответь мне на это, будь добр.
Напиши мне, какая дума царит в твоей голове?
Мне ужасно противна наша квартира, и теперь еще больше по воспоминаниям. Была Мария Григорьевна Средина. Мне очень тоскливо. На людях оживляюсь и волнуюсь. А в общем все чепуха. Отчего ты мало ешь? Это нехорошо, постарайся есть побольше, порадуй меня. Целую тебя, дусик мой единственный.
Принес ли гурзуфский учитель томик моего Скитальца?
563. О. Л. Книппер - А. П. Чехову
7-ое сент. [1902 г. Москва]
Как я буду жить без тебя, родной мой?! Никак не пойму, и не рисую себе, и не привыкну. А самое лучшее, кажется, не писать сегодня, т.к. хорошего не напишу.
Вообще буду писать только о внешней жизни и о фактах.
Сегодня была на экзамене1. Удивительные есть нахалы. Некоторые просто показывали процесс чтения и больше ничего. Одна просила разрешения импровизировать прозу. Конечно, это была приготовленная импровизация. Было и жалко и смешно. Особа двигалась по эстраде, ходила и изображала девочку в институте после смерти матери. Особа была не молодая и южанка, и некрасивая и неизящная. Приняли одного, кончившего низшее технич. училище где-то. Он отлично прочел "Ворону и лисицу". Никогда не играл. Говорит: что-с, да-с, нет-с. Очень много читал, читает твои рассказы вслух, играет на гитаре, на балалайке, поет, и на скрипке играет. Он очень симпатичный. Приняли Асланова (племян. Вл. Ив.), модный молодой человек, хорошо прочел "Лжеца"2.
Я играю Настю в "На дне". Костылев - Бурджалов, Василиса - Муратова, Клещ - Загаров, Анна - Савицкая, Сатин - Конст. Серг., Актер - Тихомиров, Лука - Москвин, Наташа - Андреева, Кривой Зоб - Судьбинин, татарин - Вишневский, Бутарь - Грибунин, Квашня - Самарова, Бубнов - Лужский, Алешка - Адашев, Васька Пепел - Харламов3. Это ужасно, что после "Мещан" сейчас же - "На дне". Если бы была твоя пьеса! Отчего ты не начал ее писать в Любимовке! Ты был в таком чудесном настроении. Как было хорошо! Как я была счастлива с тобой. Теперь у тебя ялтинская физиономия? Не люблю.
Сегодня были Малкиели, Членов, Вишневский, m-me Коновицер с братом, мама.
Целую тебя и люблю тебя, тебя одного. Антон, надо всегда молчать, что бы ни было на душе? Все люди должны так делать?
564. А. П. Чехов - О. Л. Книппер
Сегодня, дуся, стало прохладно, дышится легко, и здоровье мое можно назвать великолепным. Сегодня даже есть хотелось.
Получил письмо от Валерии Алексеевой с просьбой - разрешить ей для Америки перевод моих рассказов. Ты, помнится, уже писала мне об этой нелепости1. Разрешить ей я не могу, так как, кажется, разрешил уже другим; да и она может переводить без разрешения.
Ищешь квартиру? Напиши, как и что.
На дождь похоже, но, кажется, дождя не будет. Просто хоть караул кричи.
Будь здорова, моя милая воробьиха. Целую тебя, дусю мою ненаглядную.
565. О. Л. Книппер - А. П. Чехову
8-ое сент. [1902 г. Москва]
Представь, дусик, - сегодня выпал снег, т.е. выпал и пропал, но курьезное было зрелище - при зеленых деревьях.
Днем сегодня я была у Саши Средина. Шла пешком и ехала на конке. У них славная, светлая квартирка, просторная и уютная на Остоженке, в переулке. Детка у них очень славная - толстая, свежая, аппетитная девчонка. Вообще мне у них понравилось. Они еще разбираются, устраиваются. Мария Григорьевна здесь гораздо лучше и отношения у них наладились, как пожили одни, без родственников. Саша показывал этюды. Есть интересный портрет, но во всем преобладает как будто серый оттенок. Обедала у них. Потом вместе с ними отправилась к маме, где была и Надежда Ивановна. Бедная старушка выглядит нехорошо, похудела. Когда она ехала из Ялты, у нее в вагоне сделался приступ подагры, и она не могла выйти на станции, где ее ждал Саша. Она живет в том же доме, где и мама, у наших общих знакомых, внизу. У мамы не может поселиться из-за лестницы. Вечером мама пела, а я лежала на диване. Володя пел, и пел хорошо; у