Дитмар Карл Фон - Поездки и пребывание в Камчатке в 1851-1855 гг.

из казака Климова, Чуркина и камчадала Михайлова. Нам предстояло теперь идти в совершенно ненаселенную горную часть Камчатки, на что могло потребоваться месяц времени. Вечер мы проболтали с Чуркиным за чаем, причем я имел случай получить несколько интересных сведений, которые мне не хотелось бы оставить без упоминания. Рассказы Чуркина касаются главным образом восточного берега Камчатки и относятся к тому отдаленному времени, когда там еще всюду были большие населенные пункты и жители этой, мертвой в настоящее время, страны находились в сношениях с жителями долины Камчатки. Так, говорят, что в устье реки Семячика находилось раньше большое камчадальское местечко с часовней и школой для детей жителей. Один раз в устье реки приходило небольшое судно с провизией ученикам. В какое именно время все это было, я не мог узнать достоверно, но мне кажется, что это должно быть раньше той ужасной оспенной эпидемии (1768), которая в несколько месяцев совершенно обезлюдила страну.

   В то время часто пользовались дорогой от Толбачи на Часму (река и очень населенное место восточного берега) по холму, поросшему березой, а также дорогой от Толбачи чрез истоки Хапичи на Ключи, далее дорогой от Чапины на Кроноки и Часму и, наконец, от Ключей над истоками Хапичи в Часму. Около Часмы было открыто соленое озеро, которое было настолько богато солью, что русские из Нижнеколымска солили там рыбу во множестве. Чуркин странствовал не только на восточном берегу, но совершал свои охотничьи поездки также и в Срединном хребте. Так, об истоках Кирганика он рассказывал, что эта река вытекает из двух озер, из которых одно дает начало ручью, впадающему в реку Ичу, так что здесь существует сплошной воды путь от реки Камчатки к Охотскому морю. Другой исток Кирганика близко подходит к истокам реки Оглукомины. В своей молодости Чуркин видел там одного лося, и около Еловки, как он полагает, был убит еще другой. Однако случаи появления этого зверя здесь очень редки. И здесь также повторяют басни о двухголовых лососях, которые будто бы живут в одном озере в Валагинском хребте, повторяют и сказание о ковчеге, который стоит будто бы на высокой горе близ Машуры, равно как и рассказы о том, будто бы в седой древности на горном узле Тимаска во время великого потопа спасались люди.

   27 августа. Рано утром все было готово к отъезду. Старый тойон собрал свое многочисленное семейство и благословил его. Среди истых камчадалов мне в первый раз приходится видеть настоящий христианский образ мыслей. То, что сделано от чистого сердца, глубоко проникает в душу. Старый и малый отправились провожать нас к реке, где мы переправились на восточный берег и сели там на лошадей, которые уже нас ожидали. Мы поехали прямо на восток, сначала прошли значительное расстояние по лесу лиственницы и березы (Betula alba), затем вышли на сухой луг, поросший густым кустарником шиповника вместе с небольшими группами березы (В. alba) и Crataegus, а также с отдельными лиственницами. Местность была ровна, и только на севере к долине Камчатки перед нами возвышался густо поросший лесом, низкий холм. Ближайшей твердой горной породы нельзя было видеть, так как мы двигались еще по деллювиальной почве широкой долины Камчатки. Около часу мы подошли к широкой береговой полосе леса Китилгины, где растут ивы, тополь, ольха, черемуха, и перешли этот приток реки Камчатки, впадающий у Машуры. В русле Китилгины нет вулканических горных пород, а только галька из темно-серого и зеленого, богатого кварцем, плотного глинистого сланца, а также обломки камня, похожего на сиенит. Далее мы вышли снова на сухой луг, там и сям поросший чередующимися между собой В. alba и В. Ermani. Так приближались мы постепенно к горам. После того как один рукав Китилгины был перейден, мы остановились пред ущельем, которое ведет в горы и составляет начало того прохода, который мы должны были перейти. Бушуя, вырывается из ущелья река Бенью и вливается в Китилгину. Так как в горной долине для лошадей мог бы быть только скудный корм, к тому же приближался вечер, то мы разбили свой лагерь здесь. На горе скопились темные, надвигавшиеся с востока тучи; поднялся ветер и пошел дождь.

   28 августа. Небо прояснилось, и мы продолжали наше путешествие по ущелью. Дорога между тесно сближенных скал очень круто поднималась по ущелью. Мы принуждены были отыскивать ее то на правом, то на левом берегу пенящегося ручья, всякий раз переходя его вброд между валяющимися обломками камней. На открытых местах нам преграждал путь густой кустарник ивы и ольхи, так что приходилось пускать в ход топор. Кое-где мы должны были взбираться на крутые береговые обрывы, из которых один был настолько крут, что одна лошадь поскользнулась и свалилась вниз. Счастье, что обрыв был невысок и лошадь была защищена положенной на нее кладью, так что животное отделалось только легкой раной в голову. Таким образом, шли мы долго, поднимаясь все выше и выше далее внутрь хребта, а тем временем небо снова приняло угрожающий вид. Недалеко от высшей точки прохода в том месте, где долина расширяется и где растет еще березовый лесок, поднялась непогода с дождем, поэтому мы принуждены были немедленно разбить свою палатку. Вокруг нас на высоких вершинах гор выпал снег и заметно понизил температуру воздуха. Необыкновенно счастливый случай представляло то обстоятельство, что мы достигли места расширения долины раньше, чем наступила непогода, так как наши лошади на хорошем горном лугу могли найти здесь достаточно корму, чего не было бы ни ниже, ни выше. Окружающие нас скалы состояли из сильно метаморфизованной горной породы с ясной слоистостью, которая, однако, в различной степени была нарушена. Это была очень твердая, плотная, богатая кварцем, светло-зеленая и светло-красноватая порода, в которой попадались местами маленькие вкрапленные кристаллы роговой обманки или эпидота. Эти образования удивительно напоминали слоистые породы у Петропавловского порта. Ближайшие три дня, 29, 30 и 31 августа, мы провели в этой замечательно прекрасной горной долине. Первые два дня благодаря бушующей непогоде идти далее было прямо-таки невозможно, а когда 31-го числа погода снова улучшилась, необходимо было сушить и приводить в порядок мокрый багаж. К этому присоединялось еще то обстоятельство, что здесь, во время нашей жизни в лагере, мы много раз видели небольшие стада аргали, а старого Чуркина ничто в свете не могло удержать от того, чтобы, пользуясь хорошей погодой, заполучить, как он говорил, к нам в лагерь жирного барана.

   Рано утром в сухой рыхлой щебнистой почве он вырыл глубокую яму и развел в ней огонь, который по его желанию мы должны были поддерживать. Старый охотник был уверен в себе: он рассчитывал идти в горы и убить там барана, которого предполагал изжарить по камчадальскому способу в этой сильно накаленной яме. Чуркин и Михайлов пошли в горы, а я с Климовым остался при лошадях. В 2 часа на вершине горы раздались сигнальные выстрелы - условный знак, что животное убито и необходима помощь, чтобы доставить добычу. Тогда Климов отправился в этом направлении, и около 5 часов все трое показались снова, таща с собой старого аргали. Животное, считая от головы до короткого хвоста, имело 5 футов в длину; подобно мериносовой овце, было снабжено колоссальными, сильно завитыми рогами и было покрыто светло-серой шерстью. Дальше пошла усердная и веселая работа. Скоро с барана была снята шкура, затем его разделали и начали варить и жарить на вертеле. Жирные куски от ребер и спины были завернуты в ароматические горные травы, в особенности в Senecio cannabifolius (называемую Баранником, так как она придает хороший вкус бараньему мясу) и положены в расчищенную раскаленную яму. Здесь мясо было еще покрыто травами и немного дерном. Затем поверх всего этого снова был разведен большой огонь. В короткое время мясо было готово, и получилось отличное нежное и жирное жаркое. Почти невероятно, какую массу мяса, а в особенности жира, могли съедать мои люди. Чуркин был героем дня и, гордясь тем, что доставил в лагерь такую прекрасную добычу, усердно поедая мясо, вскричал раз за разом "теперь можно жировать".

   До поздней ночи продолжалось жаренье, варенье и еда, и все-таки у нас оставался большой запас для дальнейшей дороги.

   Вечером прекрасного теплого дня снег почти совсем исчез на возвышенных точках, так что явилась возможность оставить наконец чудное место нашего невольного пребывания.

   1 сентября. Рано утром нас окутал густой туман, прояснившийся только перед обедом. В 12 часов мы пошли на высокий пункт прохода. Березовый лесок у нашего лагеря был последним представителем древесной растительности; выше всякого рода растения исчезают очень быстро, и на высоте прохода чрез Валагинский хребет их нет совсем. Всюду были видны многочисленные следы аргали; а одно из этих животных мы даже спугнули, и оно скрылось в диком ущелье.

   Горная порода, в общем, здесь та же, что я видел у Бенью, только на самом возвышенном месте прохода встречаются многочисленные обломки песчаника. С высшей точки прохода на севере и на юге открылись горы, которые, судя по их внешнему виду, состоят только из слоистых образований. Весьма вероятно, что это был песчаник, по крайней мере, я нашел эту породу, когда спускался вниз, и здесь он был также с отпечатками растений, как и в районе Тигила. Восточная долина, в которую мы должны были спускаться, открывается на северо-северо-восток; пред нами простирался дикий хребет со множеством разорванных высоких долин и ущелий. Это - область истоков рек Жупановой и Чапиной. Уже ручеек, по узкой, крутой, похожей на ущелье долине которого мы стали спускаться, принадлежит к системе реки Чапиной и вместе с тем реки Камчатки. Перейдя ручей по крупной гальке, мы пошли между скалами, спускаясь вниз по долине благодаря крутизне места по большей части зигзагами. Нам приходилось торопиться, так как тучи собрались снова и остановились над вершиной скалистой горы. Вдруг по гребню гор в нашу долину быстро спустилась тяжелая туча. В одно мгновение мы очутились внутри ее. Град и снег вихрем кружились вокруг нас, молния с сильными раскатами грома ослепляла нас. К счастью, туча так же быстро исчезла, как и налетела, и мы, хотя и промокшие, могли продолжать наш утомительный путь. После часа очень быстрого марша, когда мы круто спускались в узкую скалистую долину теперь уже по свежевыпавшему снегу, мы достигли широкой долины Чапины, простирающейся с севера на юг; здесь мы снова вошли в область березы. Всюду в только что оставленном нами ущелье находился яснослоистый темный песчаник, слои которого были различным образом приподняты и сброшены, вследствие чего придавали чрезвычайно дикий вид окаймляющим ущелье скалам. Достоин замечания интересный факт, что здесь снова встречаются третичные отложения.

   Хотя здесь они играют более второстепенную роль, нежели на западном берегу полуострова, где они преобладают, однако все-таки встречаются; отсюда нетрудно прийти к заключению, что раньше образования вулканов восточного ряда на восточном берегу Камчатки находились широко распространенные третичные отложения. Различным образом метаморфизованные слои вулканического района, как кажется, заимствовали свой первоначальный материал - третичные песчаники и глины - от этих третичных отложений. При этом под влиянием жара поднимающейся древней и новой лавы богатые кварцем третичные песчаники превратились в хорнштейновую и яшмоподобную породу, а глины - в плотные темные глинистые сланцы.

   Это - две решительно преобладающие породы среди всех метаморфических слоистых пород края; они встречаются всюду, в особенности на местах непосредственного соприкосновения с продуктами вулканического извержения. Так было и на проходе, который мы сегодня перевалили. В то время как самые высокие части слоев третичной формации на высшей точке прохода остались до сего времени почти еще не изменившимися и даже заключают в себе остатки растений, причем простираются далеко вниз по долине р. Чапиной; здесь, внизу, выступают уже нижние третичные слои, лежащие ближе к месту действия жара и имеющие вид кварцевых, светло-зеленых, часто почти стекловидных слоев метаморфизованной горной породы, совершенно в том же роде, как это наблюдается на западной стороне прохода в долину реки Бенью.

   Отсюда существует низкий проход на юг через боковое ущелье долины р. Чапины к близлежащим истокам реки Жупановой и вместе с тем к собственно восточному берегу страны, в область Великого океана. Мы расположились лагерем уже на верхней Чапине, выбрав хороший луг, чтобы доставить возможность нашим лошадям, утомленным только что совершенной работой, получше отдохнуть и подкрепиться. Здесь уже падал не снег, а дождь. В горах же, которые остались позади нас, продолжала бушевать непогода, и вершины наиболее высоких гор были одеты блестящим белым снеговым покровом.

   2 сентября. Утром при благоприятной погоде мы пошли чрез открывшийся уже вчера проход к истокам Жупановой, верхнего течения которой мы достигли в 9 часов. Река вытекает из горного узла Чишеч и направляется сначала на восток. По ту сторону реки, еще далее на восток, возвышается вулкан Унана, сзади которого лежит большое озеро Кроноцкое, и на юго-востоке - вулкан Таунзиц; вблизи последнего должна находиться сольфатара. И этот вулкан лежит также недалеко от Кроноцкого озера.

   Оба они представляют из себя совершенно недействующие, сильно притуплённые, вероятно обвалившиеся, конусообразные огнедышащие горы. Наш путь пролегал на юго-восток круто вниз к реке Жупановой. Растительность была очень скудна, между тощими кустами кедра и ольхи (Erlen) попадались только немногие корявые березки. Здесь выступает твердая светлая горная порода с многочисленными, мелкими, вкрапленными в нее кристаллами темного авгита, но преобладает опять-таки порода светло-зеленая, богатая кварцем и носящая признаки слоистости. Точно так же и песчаник, расположенный тонкими слоями, играет здесь второстепенную роль, в одном месте он был приподнят тремя большими выходами базальта. Долина сначала узка и выдвигающиеся в нее стены скал часто заставляли нас удаляться от реки и с топором в руках прокладывать себе дорогу по береговым пригоркам, поросшим кустарником. Так следовали мы некоторое время по долине, делающейся постепенно все шире, спускаясь по берегу медленно текущей реки Жупановой, перебродили и оставили ее наконец совсем, после чего мы повернули на восток по сухой ягодной тундре, постепенно поднимаясь по направлению к вулкану Унана. Эта далеко простирающаяся на запад и восток тундра примыкает к южной стороне подошвы вулканов Унаны и Таунзица; во все стороны открывается здесь прекраснейший вид в даль. На севере в небольшом отдалении возвышаются оба названные вулкана. На западе и северо-западе, рисуясь своими крутыми зубцами, тянется только что пройденный нами Валагинский хребет с заметным понижением в проходе реки Чапины. На юге можно несколько проследить реку Жупанову, на западном берегу которой возвышается ряд маленьких конусов. На востоке и юго-востоке от этой реки тундра поднимается по направлению к большому высокому плато, которое многочисленными громадными уступами круто обрывается у своего края. Наконец, на юге, вдали, на самом горизонте, выступает большой вулкан - Семячик. Вся эта область характеризуется необыкновенным безлесьем, только здесь и там среди тощих ползучих кустов кедра стоят по отдельности маленькие кривые березки (В. Ermani).

   Мы поднимались все далее по направлению к вулкану Унана, который, в особенности на северо-западном краю кратера, сильно разрушен и, как уже было сказано, по-видимому, совершенно прекратил свою деятельность. Затем мы стали следовать по подножию вулкана, несколько поднимаясь в восточном направлении. Часто мы переезжали сухие русла рек, по которым весной сбегает с гор снеговая вода, теперь же они были усеяны лавовой галькой. Двигаясь по этой гальке, мы спустились в ровную и постепенно понижающуюся широкую долину, которая простирается между Унаной и Таунзицем и отделяет друг от друга эти две горы. Здесь, между обоими вулканами, мы разбили свой лагерь на берегу маленького ручья, впадающего в реку Жупанову. У подножия обоих вулканов между незначительными холмами тянется цепь маленьких озер, а из той долины, где мы находились, с небольшого, расположенного на севере водораздела вытекает другой небольшой ручей и вливается в Кроноцкое озеро, которое должно находиться недалеко позади вулкана. Таунзиц стоит южнее Унаны и точно так же на северо-западном краю своего кратера очень сильно разрушен. На нем видны два явственных потока лавы, из которых один застыл, дойдя до половины высоты горы. Оба вулкана производят впечатление, как будто здесь не было бурных и повторявшихся извержений, но как будто эти вулканы, может быть вскоре после своего образования, совершенно обвалились и пришли в современное положение покоя; по крайней мере, в окрестностях не наблюдается следов сильного разрушения. Можно сказать, что оба вулкана поднимаются над большой высокой тундрой по линии наибольшего покоя и совершенно изолированы, хотя и близко стоят друг от друга. Далеко на юге показались на горизонте умеренных размеров клубы пара из Большого Семячика. День был прекрасный и теплый, но в горах далеко на западе от нас появились тучи.

   3 сентября. Ночью было очень холодно, теперь же, утром, прекраснейшая погода. Еще было рано, как мы сели на лошадей и поехали из долины снова в гору вдоль подножия Таунзица. За исключением мелкой горной травы, растительности не было совершенно. Мы находились на большой высоте, и все горы казались нам лежащими далеко внизу под ногами. Роскошнейшая горная панорама открывалась перед нами и вокруг нас. Между Унаной и Таунзицем, этими двумя большими развалившимися вулканами, в восточном направлении по ту сторону Кроноцкого озера виднеется высокий цельный конус вулкана Кизимена, который, вероятно, находится в состоянии деятельности. Близко около него поднимается столь же высокий великолепный конус совершенно недействующего Кроноцкого вулкана; далее виден более северный, зубчатый, покрытый теперь снегом вулканический горный узел Чапины, который точно так же возвышается недалеко от берега Кроноцкого озера.

   На западе вид не менее прекрасен. На восточном берегу реки Жупановой круто вниз по направлению к большому горному массиву спускается высокая тундра, в то время как на западном берегу, может быть как действительная причина этого поднятия, стоят небольшие конусообразные горы, сзади которых в отдалении тянется пройденный нами Валагинский хребет с его крутыми очертаниями. В нем ясно можно различить место нахождения истоков и выходы рек Китильгины, Валагины, Ковычи и Камчатки. Несколько ближе возвышается слабо дымящийся Большой Семячик, а на запад от него почти из одного и того же основания могущественно поднимается кверху черный столб пара Малого Семячика, который, как кажется, находится в полной фазе извержения. Высоко к небу большими клубами поднималась теплая масса пара, из которой падал сильный дождь пепла. Это небольшой низкий конус, возвышающийся на южном краю старого, совершенно развалившегося кратера.

   Еще далее в южной части горизонта можно было различить вулканы: Жупанов, Коряку и Авачу.

   Мы шли по подошве Таунзица, который, если смотреть отсюда, представляет картину полнейшего разрушения: всюду вокруг лежат обломки скал и к ним подходят застывшие потоки лавы. Среди развалин, расщелины которых поросли мохом, там и здесь виднеется тощий кустарник кедра, ивы или Rhododendron'а. Часто и здесь мы шли по сухому руслу рек, усеянному лавовой галькой. На южной стороне Таунзица дорога становится все менее ровной и движение по ней все более затруднительным. Идти приходилось чрез множество небольших котловидных долин и по крутым холмам с лежащими между ними маленькими озерами, которые мы частью обходили, частью переходили поперек. Так пришли мы на Таунзиц. По неглубокой долине, но по такой же местности мы стали подниматься в гору по направлению к краю старого, совершенно развалившегося кратера, который возвышается южнее Таунзица и, как было сказано, отделен от этого последнего широкой плоской долиной. Этот совершенно отдельно стоящий и вполне самостоятельный вулкан, на который мы взошли, от Унаны приходится третьим. Это - Узон. Поднимаясь кверху, вскоре мы оставили за собой всякие признаки растительности. Мы шли на значительной высоте по большим снеговым залежам, по вулканической гальке, бомбам и затвердевшему пеплу. Наконец мы остановились на краю старого колоссального кратера. Здесь, в области снега и полного отсутствия растительности, словно какое-то чудо, развернулась перед нами исполинская котловидная долина, из глубины которой нам улыбалась сочная зелень роскошной растительности. Диаметр всей котловины мы определили в 6-7 верст. Круто на глубину около 100 футов падают вокруг нее дикие и разорванные скалистые стены, состоящие из лавы и щебня. На дне исполинского кратера росли травы, кустики, кустарник и даже порядочный березовый лесок. Среди сочной зелени видны были маленькие и большие пруды, а также голые курящиеся места.

   В то время как мои спутники старались отыскать возможно более удобный спуск в котловидную долину, я, пораженный и очарованный, остался на высоком гребне кратера, то удивляясь летней картине, лежащей у моих ног посреди мертвого ландшафта высоких гор, то наблюдая поднимающиеся кругом столбы пламени.

   Кихпиныч - это четвертый вулкан, который возвышается точно так же изолированно и самостоятельно среди высокой тундры в упомянутом ряду: Унана, Таунзиц, Узон, и примыкает к последнему на юге. Этот большой вулканический горный узел в настоящее время представляет из себя кучу развалин некогда высокой и огромной конусовидной горы. На гребне возвышаются два маленьких конуса, а в ущелье юго-восточного конуса находится еще дымящаяся сольфатара, из которой старый Чуркин привозил себе запасы серы. Кихпиныч стоит близко около моря; с него берет начало горячий, испускающий пар ручей, устье которого я видел с моря в 1852 году. На юго-западе виднеются близко один около другого Большой и Малый Семячики с их столбами пара. На северо-востоке возвышается великолепный, полный и высокий конус Кроноцкого вулкана (10600 фут.), с целым рядом развалившихся кратеров и конусов, которые кончаются высоким, несколько притуплённым конусом Хамчена. Кругом на вершинах гор лежал уже снег и не было никакой растительности. На западе по направлению к реке Жупановой тянется высокая безлесная моховая и ягодная тундра, место странствования многочисленных диких северных оленей. С вершины кратера Узона я мог взять следующие пеленги:

   Унана 320° NW, Таунзиц 305° NW, Валагинский хребет 270° W, истоки Ковычи 250° SW, истоки Камчатки 240° SW, Малый Семячик 205° SW, Большой Семячик 195° SW, Кихпиныч 155° SW, до 180° S и Кроноцкий вулкан 45° NO.

   Наконец была найдена часть края кратера вулкана, где мы могли надеяться без всяких несчастных случаев достигнуть дна котла. Медленно и осторожно начали мы трудный крутой спуск. Мы шли вниз зигзагом. В особенности трудно было спускаться нашим нагруженным лошадям, которые, однако, несмотря на усиленную работу весело ржали при виде расстилающейся внизу прекрасной зеленой травы. Чем большей глубины мы достигали, тем более увеличивалась роскошь растительности. Благополучно добравшись до дна, мы стали внимательно присматриваться ко всему окружающему. В середине большого кратера лежало порядочных размеров озеро, в которое стекало множество маленьких и больших прудов чрез посредство незначительных ручьев или ключей, берущих начало на крае кратера. Между этими углублениями, наполненными водой, находятся невысокие вздутия почвы и маленькие холмы, которые поросли кедром, ольхой и березой (В. Ermani), и между которыми в изобилии растут трава и Vaccinium с прекрасными зрелыми ягодами. Вся почва состояла из вулканического щебня с большим количеством кусочков пемзы или была глинистой. Край кратера, который от северной до северо-восточной стороны был наиболее высоким и крутым, состоял из мощных чередующихся слоев щебня и из переполнившей кратер лавы, принявшей в настоящее время вид больших черных, красноватых или бурых, похожих на скалы, масс. Наш лагерь мы разбили на берегу большого озера, откуда мы легко могли добраться до любого места дна кратера. В настоящее время озеро и все болотистые воды представляют из себя остатки озера много больших размеров, которое некогда, вероятно, затопляло весь кратер, но прорвало после того юго-восточный край его и излило свои воды в море, находящееся отсюда недалеко. Место этого прорыва, совпадающее с местом стока озера, в настоящее время имеет вид узкого и дикого скалистого ущелья, чрез которое вода озера с шумом течет к морю и впадает в него недалеко на север от Кихпиныча. Это и есть могучий Баранко.

   Здесь, на озере, мы впервые увидели, что в кратере существует не только растительная, но и богатая животная жизнь. Всюду на мягкой почве были видны свежие следы медведей, волков, лис и северных оленей. Тысячи полевок суетливо спешили наполнить к зиме свои кладовые всякими съедобными травами и корнями. Богатое рыбой озеро было покрыто утками, гусями, лебедями, плавающими вперемежку друг с другом; чайки, носящиеся над поверхностью воды, издавали свой хриплый крик.

   4 и 5 сентября была ужаснейшая непогода. Лил дождь, буря с силой рвала нашу палатку, которой грозила все более возраставшая опасность быть сорванной, хотя она и была укреплена камнями.

   Ничего невозможно было предпринять, и плохи были бы наши дела по части продовольствия, если бы мы еще не могли питаться мясом аргали. Наверху края кратера шел снег, который до нас достигал только в виде дождя.

   Вблизи палатки, в небольшом пруду, я нашел множество маленьких темных тритонов, кажется, совершенно похожих на тритонов из области Толбачи. Этот маленький тритон представляет из себя единственное животное из классов амфибий и рептилий, встречающихся в Камчатке, так как там нет ни ящериц, ни лягушек, ни змей, ни черепах. Далее, в другом небольшом пруду, я нашел крошечных ракообразных. Обыкновенных европейских речных раков нет ни в одном бассейне Камчатки. Как известно, граница их распространения проходит по Уралу, так что в системе Волги они еще существуют, но уже в системе Оби их нет.

   О лесах этой в общем лесистой области старый Чуркин рассказывал следующее: на Кроноцком озере растет лиственничный лес, который тянется сюда от долины Камчатки. По-камчадальски лиственница называется "кром", и от этого слова следует производить и само название озера. Пихты там нет, но она встречается на реке Семячике в виде небольших, стоящих островами, лесков. По Часме и притокам реки Жупановой растет только тополь. В остальных местах здешний край совершенно безлесен и только кое-где покрыт скудной растительностью стелящихся кустарников кедра, ольхи и корявой березы.

   6 сентября. Ночью на высотах выпал снег, и теперь с верхней части края кратера нависали тяжелые массы снега, из которых часть отделилась и в виде лавины скатилась в кратер. И у нас, в совершенно защищенной и замкнутой котловидной долине, падал также не чистый дождь, а с примесью снега. Зима подвигалась к нам все ближе и ближе. Хотя мы и питали положительную надежду на то, что, как только появится солнце, большая часть снега снова исчезнет и на дороге мы не встретим никаких непреодолимых препятствий для путешествия, но, к сожалению, ясно было, что мне приходилось изменить свой план; именно я принужден был отказаться продолжать путешествие к Кроноцкому озеру и к вулкану, лежащему на север от этого последнего. Чуркин считал совершенно невозможным продолжать туда путешествие, так как в той возвышенной местности лежит теперь уже глубокий снег и для лошадей нет корма. Таким образом, я принужден был отказаться от своей заветной мечты видеть большое озеро, хотя оно и находилось отсюда недалеко. Около обеда погода вдруг сделалась лучше, дождь перестал и заблестело солнце. Мы тотчас же поехали к западному краю кратера, где на расстоянии около двух верст от палатки наблюдаются явления вулканической деятельности. Мы должны были обойти небольшой водный бассейн, перейти два ручейка и пройти чрез лежащий между ними маленький холм, поросший мохом, кедром, Rhododendron'ом и ягодой, и после того остановились на месте этой деятельности. Посреди зелени растительности здесь находилось место, около ¹/₄ версты в поперечнике, совершенно лишенное всяких признаков растений. Множество плоских, совершенно обнаженных глинистых и песчаных холмиков с лежащими между ними такими же плоскими долинками образуют почву этого места, из которого всюду, т. е. как из долин, так и из холмов, поднимаются многочисленные маленькие струи пара. Клейкая скользкая глина имела все возможные цвета, в особенности часто замечался серый, охряно-желтый, белый, редко красноватый.

   На этих холмах и между ними всюду в большом количестве видны конусообразно вырытые отверстия, в которых при высокой температуре кипит и бьет бурным ключом жидкая и очень тонкая светло-голубовато-серая глина. При 8 °R воздуха в кипящей глине я наблюдал в различных местах от 74 до 86 °R. Каждый из этих маленьких глиняных конусов имел в середине своей маленький кратер, в котором кипела глина; в некоторых она переливалась через край наподобие потоков лавы.

   Немногие из этих маленьких кратеров достигали в поперечнике 6 футов, другие открывались прямо без возвышения и имели один или несколько дюймов в диаметре. Маленькие были относительно выше, большие в большинстве случаев были слиты вместе, так как очень мягкий материал, из которого они построены, не мог противостоять действию бурного клокотания и кипения. Высоту в два фута превосходил разве только один их этих маленьких конусов. Число всех маленьких кратеров на всем пространстве места во всяком случае превышало 100. Огня не было видно нигде. На внешней стороне большинства маленьких глиняных конусов отсвечивала прекрасным желтым цветом сера и в столь большом количестве, что можно было снимать целые таблицы ее в три дюйма толщиной и более чем в квадратный фут поверхностью. В самих маленьких кратерах кипящая глина была видна в меньшем количестве, напротив того оттуда с большой силой и значительным шумом вырывались пары, которые выходили, как из парового котла. Из больших кратеров пар поднимался менее сильно. До той высоты, куда в этом месте поднимался пар, всюду чувствовался сильный запах сероводорода. Вблизи запах серы и хлора был настолько резок, что вызывал кашель. У подножия маленьких конусов находилась темного голубоватого цвета старая глина, т. е. глина, которая отложилась в прежнее время, между тем глина, кипящая еще в настоящее время, после охлаждения делалась почти совершенно белой и была очень жирна и липка на ощупь.

   Каналы кратеров по большей части неизмеримой глубины. Некоторые из них образовались, как кажется, на вновь возникших трещинах в горной породе - в этих местах пары вырываются сильнее. Две очень медленно текущие струи жидкой глины соединяются с холодным ручьем, вследствие чего вода имеет в нем молочно-белый цвет. У подножия этих замечательных глиняных кратеров находится умереннотеплый пруд, на котором я видел плавающих уток. Кратеры больших размеров расположены чаще всего на низком месте между холмами, между тем как маленькие, испускающие пар, занимают вершины холмов. Недалеко от этих маленьких кратеров в виде слоя поверх глины встречаются большие отложения гипса, в 2 - 3 дюйма толщиной, в виде совершенно разбитых маленьких глыб. Гипс этот - шпатовый и имеет волокнистую структуру, причем между волокнами включена опять-таки глина. Цвет гипса по большей части белый, но встречается также и серый, желтоватый и красноватый.

   Недалеко от этого места проявления вулканической деятельности, у подножия одного покрытого растительностью холма, находится особого рода горная порода. Это был род известковой накипи, глинисто-песчанистой, состоящей из мельчайших зерен, на ощупь мягкой как мел, легко поддающейся ножу и легко формирующейся. Странным образом она напоминает карлсбадскую накипь, только еще мягче, белого или светло-охряно-желтого цвета и по большей части с белыми и темными жилками, как будто тонкие белые и светлые слои наложены друг на друга и отделены между собой другими столь же тонкими, но темными слоями. Породу эту очень охотно грызут и едят мыши и другие грызуны, судя по тому, что на многих кусках видны ясные следы зубов грызуна.

   Большие холмы в кратере Узона состояли из массы мелких черных камешков, вулканических бомб, отдельных обломков лавы и кусков конгломерата из лавы, цементом которого, судя по твердости, была точно так же лава.

   Старый Чуркин в последний раз был здесь лет десять тому назад и не нашел тогда в этом месте абсолютно никаких проявлений вулканической деятельности, однако видел самые ясные следы этой деятельности, обнаруживавшейся много раньше. Поэтому надо думать, что в области всего большого кратера Узона подземная сила, блуждая, проявляет свое действие на поверхности.

   7 сентября. При отличной погоде я отправился ко второму месту проявления вулканической деятельности, находящемуся на краю кратера с восточной стороны большого котла и на север от большого срединного озера. Дорога опять ведет по холмам из массы черных камешков и обломков лавы, а также через холодные ключи, которые вливаются со всех сторон в озеро. Берега маленьких прудов и больших густо поросли ивой и ольхой, между тем как холмы и возвышенные части подошвы были покрыты кедром, березой, Rhododendron'ом, ягодой и роскошной травой. Снова появились многочисленные следы медведей и северных оленей, а по воде плавало много водяных птиц, доставивших нам хорошее жаркое.

   Место вулканической деятельности при нашем приближении предстало перед нами окутанным парами и облаками, которые при вступлении нашем в самое место оказались состоящими из отдельных струек пара. Все обстояло здесь так же, как и раньше: в маленьких кратерах бесчисленных маленьких глиняных конусов, переливаясь через край, также кипела жидкая глина, с большой силой и значительным шумом оттуда вырывались струи пара. Все место деятельности, занимающее почти в четыре раза большее протяжение, нежели первое такое же место, было совершенно лишено растительности. Здесь вследствие жара уже давно была убита всякая растительная жизнь. Но на границе голого места, среди еще не убитой зелени видны отдельные струи пара, представляющие, вероятно, новейшее явление, указывающее на то, что поле вулканической деятельности увеличивается. Точно так же и здесь встречалась известковая накипь, как и вообще повторялись все подробности явления. То же самое справедливо и по отношению температуры маленьких сопок, только здесь наблюдается большее разнообразие ее.

   Маленькие грязевые конусы и кратеры стояли здесь более группами и близко друг от друга, между тем большие возвышались обыкновенно по отдельности. Между этими последними попадались конусы, которые вместе с их помещением для воды имели в поперечнике 1 - 1 ¹/₂ и даже до 4 футов. В этих наибольшей величины кратерах вода кипела менее сильно, зато они имели неизмеримую глубину. В одних кипела жидкая глина, в других чистая вода, самые маленькие испускали только очень горячие пары. При 8° температуры воздуха в различных местах я находил температуры в 52, 62, 65, 68, 71, 73 и 85°. Но были и очень умеренной теплоты источники в 7 и 10°. Удивительна эта путаница горячих и холодных ручьев с чистой и глинистой водой, теплых и холодных прудов и болотин, которые все соединены друг с другом и наконец впадают в озеро, и между этими водами находятся воды, только что появляющиеся или уже питающие ручьи, и, вместе с тем, повсюду в полном действии многочисленные маленькие кратеры. Всюду кипит, шипит, клокочет, шумит и всюду высоко в воздух вздымаются струи пара и наполняют его парами и сильным запахом сероводорода. По свидетельству старого Чуркина, десять лет тому назад здесь обнаруживались те же явления вулканической деятельности, но тогда это было единственное место этой деятельности в Узоне, и в то время поднимались струи огня, чего в настоящее время нет. Сера находится здесь в цельных пластинках, а на источниках встречается белая кремнистая порода, род кремнистой накипи, так что гипса здесь совершенно нет. Проявление вулканической деятельности в Узоне без сомнения носит блуждающий характер, так как во многих местах, где не существует никакой растительности, ясно можно видеть, что некогда она была там и только теперь исчезла, между тем на других местах, одетых густым растительным покровом, она начинает погибать. Для меня в особенности поучительным и памятным был маленький грязный вулкан красивой формы настоящего вулкана. Этот маленький вулкан имел у своего подножия около 5 - 6 футов в поперечнике и весь состоял из голубовато-серой глины. Сверху он имел два кратера, один большой, другой маленький; в них кипела и бурлила глина, которая от времени до времени переливалась наподобие лавы и вследствие этого увеличивала края кратеров. Больший кратер имел около 3 футов, маленький 1 ¹/₂ фута в поперечнике. Между обоими кратерами поднимался небольшой, остроконечный, очень сильно испускающий пар конус, возвышавшийся над кратерами на один фут. Весь маленький грязный вулкан был не более 1 ¹/₂ фута высотой и стоял совершенно в одиночку у подножия глиняного холма.

   8 сентября. Рано утром, при хорошей погоде, мы сели на лошадей и направились к южному краю Узона, где край кратера наиболее низок. От большого срединного озера мы перешли сначала, все еще внутри кратера, большую, поросшую отдельными группами деревьев, ягодную тундру, перебродили множество маленьких ручьев и последовали наконец по постепенно возвышающемуся дну одного из них к южному краю кратера. Здесь приходилось подниматься по диким утесистым местам, в которых массы камешков и обломков лавы чередовались с торчащими остриями скал и плитами. По направлению к верху быстро исчезает растительность. После утомительного лазания, причем в особенности мы были осторожны в выборе тропинки для лошадей, мы достигли наконец лишенного растительности, покрытого теперь довольно большим снегом верхнего края кратера. Вид отсюда был еще более оригинален и более полон контрастов, нежели при спуске. На вершине все было одето белым покровом зимы, между тем из глубины кратера на нас смотрели покрытые листьями деревья и большие площади сочной травы, из середины которых поднимались массы пара и обозначали места вулканической деятельности. Посреди сурового зимнего ландшафта на высоте под нашими ногами на много верст расстилался летний пейзаж.

   Несколько спускаясь под гору и вместе с тем выходя из глубокого снега, мы шли по широкому и высокому плато, которое тянется на юг мимо подножия Кихпиныча к Большому Семячику и на север к вулканам Таунзицу и Унане. Это - большая, склоняющаяся на запад к отдаленной отсюда реке Жупановой равнина, на восточном краю которой возвышаются вулканы Унана, Таунзиц, Узон, Кихпиныч, оба Семячика, а на север от Унаны еще Чапина и Кюнцекла. На всем этом, склоняющемся на запад к реке Жупановой, высоком плато существует только очень скудная растительность. Вся местность густо покрыта щебнем и грубой галькой и изрезана глубокими ущельями и ложбинами, которые спускаются с вулканов на запад. Ущелья часто имеют глубину в 100 футов и более; по большей части они узки и ограничены крутыми стенами, состоящими исключительно из вулканического материала. По подошве по направлению к рекам Жупановой и Семячику стекают дикие, шумящие ручьи. Семячик составляется главным образом из двух рек, из которых южная вытекает из вулкана Семячика, а северная, в бассейн которой мы теперь вступили, из Кихпиныча. Следуя на юг по большому плато, почти весь день мы имели Кихпиныч с левой стороны, стало быть, на востоке. Спустившись от Узона немного под гору, по глубокой седловидной долине мы подошли к Кихпинычу.

   Мы перешли долину и начали снова подниматься, причем скоро исчезли даже самые слабые следы только что виденной нами растительности, и мы побрели по снегу. Около 5 верст шагали мы по снегу и подошли при этом так близко к Кихпинычу, что оказались отделенными от него только глубоким ущельем, в котором с шумом протекал северный исток Семячика. Кихпиныч - величественный, поднимающийся на высоком основании горный узел, гребень которого состоит из многих конусообразных возвышенностей. Здесь все производит такое впечатление, как будто этот узел некогда был исполинской конусовидной горой, но потом разрушился и вследствие конусовидных поднятий принял современный вид. Еще теперь вблизи северного конуса поднимаются из ущелья массы пара. Таким образом, гора принадлежит к числу еще действующих вулканов страны. С плато видна отдаленная долина реки Жупановой, точно так же, как и вся бедная лесом местность до простирающегося еще далее на запад Валагинского хребта. Далее на юг я заметил белые пары Большого Семячика, поднимавшиеся с южной стороны сильно притуплённого конуса, и еще южнее высоко в воздух поднималась большая темная струя Малого Семячика. Почти в течение 10 минут с большой быстротой из кратера поднимался величественный черный шар пара, так же быстро превратился он в колоссальную струю и расплылся на высоте, испуская из себя по сторонам темный дождь пепла. За этим последовали белые пары, пока, спустя десять минут, не вырвался новый черный шар. Так продолжалось дело, пока мы видели вулкан. На юге, в большом отдалении, на горизонте были еще заметны, при ясном небе, вулканы: Жупанов, Коряка и Авача. Это - мертвая, но величественно прекрасная местность. Некоторое оживление придавал ландшафту вид далекого моря, которое блестело на восток от Кихпиныча и было отделено от нас только рядом вышеназванных вулканов.

   Все далее уходили мы теперь от Кихпиныча, от которого нас отделяла теперь делающаяся все шире долина северного Семячика. Скоро мы совершенно оставили за собой область снега и стали следовать по высокому береговому обрыву реки, представляющему из себя последние следы часто упоминаемого здесь высокого плато, которое отсюда быстро понижается на запад к реке Жупановой. Здесь мы шли уже всецело в районе вулкана Семячика. В поразительном изобилии лежали здесь черные рыхлые массы вулканических камешков, затруднявших движение лошадей. На продолжении долины Семячика, еще ниже нас, виден был небольшой лесок березы с примесью отдельных деревьев кедра и ольхи, лесок, до которого мы скоро достигли, круто спускаясь вниз по щебню и толстому слою камешков. Здесь находится место соединения обеих главных рек, составляющих р. Семячик, северной, по которой мы до сих пор следовали, и южной, порогами и каскадами катящейся с вулкана Семячика. Отсюда южное направление нашего маршрута мы сменили на более восточное. Наступил вечер. Люди и животные стали мучиться жаждой. От Узона, где еще в начале дороги мы видели немного снегу, нигде не было воды. Вся вода совершенно всосалась в рыхлые массы камешков и исчезла или текла в ущельях недосягаемой глубины. До места впадения Семячика в море было еще слишком далеко, поэтому не без опасности мы решили сделать очень крутой спуск по гальке скал вниз к реке, где мы и разбили свой лагерь. Наша палатка стояла непосредственно у воды северного истока Семячика, в узком ущелье, которое одинаково дико и тесно как вниз по реке, так и вверх по ней. С шумом и пеной по обломкам скал катилась вода к морю. На севере находился огромный горный узел Кихпиныча, а на юге - притуплённый конус Большого Семячика. Оригинальное впечатление производил бывший неподалеку от нас березовый лесок. Многие старые стволы совершенно засохли и были мертвы, а зеленеющие беловатые стволы В. Ermani поднимались не среди зеленого ковра травы, а среди черной, глубокой и рыхлой массы камешков. Эти камешки и большая часть вулканического щебня, которые мы видели в последней части пройденного сегодня расстояния, берут свое происхождение из большого вулкана Семячика.

   По словам старого тойона, лет 50 тому назад, во время очень сильного извержения, этот вулкан разрушился. Гора, как думает тойон, раньше имела вид полного конуса и была выше других вулканов этой местности и только в то время приняла свой современный вид. При этой огромной катастрофе вся здешняя местность покрылась щебнем и пеплом, ручьи и реки были засыпаны, все леса на реках Жупановой и Семячике были уничтожены, причем деревья были занесены до кроны. Реки изменили тогда свое течение, на них открылись новые пороги и водопады. Еще теперь видно, что вешние воды прорывают новые глубокие ложбины по высоко насыпанной рыхлой почве щебня; целые деревья от корня до вершины вертикально стоят в массе щебня.

   Поистине труден был тот день путешествия, который только что истек; наши лошади благополучно перенесли чрезвычайные трудности дороги, зато теперь могли отдохнуть на траве, растущей у самой воды. Мы нередко видели следы северных оленей, медведей и под конец еще свежий след рассомахи.

   9 сентября. Наступил прекрасный день, и мы рано утром выступили в путь, чтобы сегодня достигнуть моря. Сначала мы еще немного прошли по ущелью северного истока, много раз переходили там реку, карабкались по обрывам или прокладывали себе путь сквозь густой прибрежный кустарник, так как груды свалившихся скал часто преграждали нам дорогу. Наконец мы достигли правого берега уже соединившейся из двух истоков реки. Здесь, в предгорьях вулкана Семячика мы открыли горячий источник в 32° при 12° температуры воздуха, источник, о котором не знал старый тойон; возможно, что источник этот возник в новейшее время. Наконец мы вышли из узкой долины реки Семячика, которая составляет границу Кихпиныча с севера, а вулкана Семячика - с юга, и очутились в низменности устья этой реки, где в небольшом расстоянии от себя увидели море. Протекая по начинающейся отсюда низменности, слившаяся из двух истоков река впадает в маленькое материковое озеро, которое небольшим протоком открывается в очень близко находящееся отсюда море. Здесь, по берегам очень богатых рыбой реки и озера, росли береговая ольха, ива, высокая трава и различный кустарник. Вместе с тем, здесь снова стали попадаться многочисленные следы медведей. По берегам ими была истоптана высокая трава, и в ней часто можно было видеть остатки их обеда. Между медведями встречались часто поистине дерзкие животные. Один из них, шедший нам навстречу, когда мы спускались с гор, должен был проститься со своей жизнью. Затем позже, когда мы проходили по реке сквозь густой кустарник Heracleum'а и шаламайника, вдруг, фыркая и оскалив зубы, прыгнул прямо на нас очень большой медведь, пожиравший до того на берегу рыбу. Чтобы прогнать его, мы тотчас же подняли крик и схватили висящее за плечами оружие. Между тем, медведь очутился непосредственно перед моей лошадью и хотел было вонзить в нее свои когти, как вдруг его обуял необъяснимый страх, и он, не трогая лошади, повернулся и побежал огромными скачками. Тогда мы навели на него ружья, и пара пуль просвистела по направлению к нему. Хотя медведь и ушел, но оставил большие следы крови.

   Мы перебродили еще раз