| Главная » Книги |
Гюббар Гюстав - История современной литературы в Испании, Страница 8
Гюббар Гюстав - История современной литературы в Испаниилической реакц³и и, даже въ ущербъ своимъ личнымъ выгодамъ, постоянно держалъ ее на почтительномъ разстоян³и. Если ему пришлось такъ скоро покинуть тронъ, то можетъ быть именно потому, что, отстранивъ отъ себя приверженцевъ старой вѣры, Амедей остался одинокимъ, не находя опоры ни въ либералахъ, стремившихся къ республикѣ, ни въ народѣ, для котораго онъ былъ же болѣе, какъ чужеземцемъ.
Съ восшеств³емъ на престолъ Альфонса XII, нео-католическая парт³я, такъ сильно упавшая духомъ послѣ революц³и 1868 года, снова оживилась въ ожидан³и для себя иного будущаго. Всѣ ея усил³я теперь направлены къ тому, чтобы овладѣть дворцомъ и тѣмъ возстановить свою утраченную власть. До сихъ поръ она встрѣчаетъ упорное препятств³е со стороны союза либераловъ, a что будетъ дальше - зависитъ отъ того, какое направлен³е приметъ юный король, когда начнетъ мыслить и дѣйствовать самостоятельно. Но, насколько можно судить по началу, - надежды реакц³онеровъ не безосновательны: всѣ заискиван³я короля передъ Римскимъ дворомъ, всѣ уступки, сдѣланныя духовенству, не предвѣщаютъ ничего добраго. Пустьже испансще писатели остерегаются снова попасть въ ту-же ловушку, въ какую завлекало ихъ высокое покровительство въ царствован³е Изабеллы II, и не ищутъ откровен³я будущаго въ Силлабусѣ {Знаменитое послан³ѣ папы Льва XIII, гдѣ онъ перечисляетъ всѣ современные пороки: скептицизмъ, индиферентизмъ и проч.}, въ культѣ Сердца ²исусова да въ непогрѣшимости папы.
При дальнѣйшемъ обзорѣ литературной дѣятельности различныхъ лицъ, ознаменовавшихъ себя въ Испан³и съ 1843 года, намъ придется отмѣчатъ постоянныя проявлен³я нео-католической реакц³и. Произвести что нибудь особенно серьезнре, коренное - она, конечно, не могла, не смотря на всѣ свои усил³я, такъ какъ ужъ слишкомъ явно щла вразрѣзъ прогрессивному ходу цивилизац³и, но вл³ян³е ея принесло не мало вреда. Въ оффиц³альныхъ сферахъ только тѣ литераторы имѣли успѣхъ и пользовались почетомъ, которые открыто выступали защитниками недомысл³я и невѣжества, т. е. превозносили, и восхваляли старую вѣру, всецѣло отдающую нац³ю въ руки
Отмѣченное нами умышленное пристраст³е двора являлось особенно опаснымъ въ то время и въ такой странѣ, какъ Испан³я, гдѣ мало-по-малу оно не замедлило сдѣлать изъ литературы далеко не чистую професс³ю. Уже въ предыдущ³й пер³одъ, какъ это видно было изъ приведенныхъ строкъ Месонеро Романоса, писатели стали смотрѣть на свое литературное творчество, какъ на первую ступенъ къ достижен³ю политическихъ и административныхъ высотъ. Это было что-то повальное, эпидемическое: всѣ лѣзли въ ген³и, и каждый мечталъ o томъ, чтобы какъ можно выгоднѣе продать свой дѣйствительный или мнимый талантъ. Лишь очень немног³е посвящали себя литературѣ изъ одной любви къ ней самой; a большинство писателей прямо дѣлало изъ нея карьеру, при чемъ, конечно, не щадили другъ друга, чтобы прочистить себѣ болѣе широк³й путь.
Съ своей стороны и правительство, видя, какимь значен³емъ стало пользоваться печатное слово, какое вл³ян³е оно пр³обрѣло на современное общество, и въ то-же время чувствуя себя безсильнымъ возстановить прежн³я цензурныя строгости, - сочло за лучшее овладѣть этимъ опаснымъ оруж³емъ, создать свою программу и заставить слѣдовать ей всѣхъ честолюбцевъ изъ литературнаго м³ра.
Такое систематическое воздѣйств³е на литературу, не ослабѣвавшее во все время царствован³я Изабеллы II, тѣмъ особенно было пагубно, что оно отклоняло писателей отъ главной ихъ задачи, - найти болѣе правильный исходъ религ³озному чувству нац³и, т. е. примирить его съ требован³ями современной науки и разума. A между тѣмъ это и понынѣ еще остается необходимымъ для Испан³и, гдѣ фанатизмъ и суевѣр³е такъ глубоко укоренились въ народѣ.
Темная народная масса, конечно, не могла осмыслить движен³я, начавшагося на исходѣ XVII вѣка, и, особенно въ провинц³яхъ, продолжала соглашать свою невольную ненавистъ къ духовенству съ исконнымъ почитан³емъ католицизма. Мѣры, принимаемыя противъ монастырей, всегда встрѣчали общее, повсемѣстное одобрен³е, но стоило только посягнутъ на самую вѣру, и возмущен³е было-бы неизбѣжно. Испанск³й народъ слишкомъ хорошо еще помнитъ, что его нац³ональное чувство неразрывно соединялось въ продолжен³е цѣлыхъ вѣковъ съ идеей всем³рнаго преобладан³я католической церкви.
Вообще, въ народныхъ массахъ кроется глубокая нетерпимость ко всякому противорѣч³ю въ дѣлѣ религ³и, гдѣ только однимъ иностранцамъ предоставляется свобода убѣжден³й, да и то до извѣстныхъ границъ: тѣ, конечно, могутъ жить по своему, не ходить въ чужую церковь и не исполнять ея уставовъ; но попробуй они отнестись непочительно къ какому нибудь мѣстному религ³озному обряду или догмату, - ихъ тотчасъ-же возненавидятъ, какъ самыхъ злѣйшихъ враговъ.
Первая попытка учредить испанскую республику потерпѣла сразу полную неудачу.
Здѣсь проявляется все то-же фанатическое чувство, исключительно свойственное Испан³и и далеко еще не заглохшее въ ней, не смотря на всѣ внѣшн³я перемѣны. Такъ, напр., въ настоящее время можно свободно представлять на ея театральныхъ сценахъ самые безобразные типы лицемѣрныхъ монаховъ и другихъ духовныхъ руководителей, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, при всякомъ возобновлен³и драмы Кальдерона Крестный Путь, затрогивающей самыя чувствительныя нац³ональныя фибры, - публика, видимо, испытываетъ прежн³я ощущен³я, и по всей залѣ сверху до низу словно пробѣгаетъ электрическая искра.
Чѣмъ внимательнѣе приглядываетесь вы къ жизни испанца, тѣмъ больше убѣждаетесь, что католическая идея является въ ней единственнымъ твердымъ началомъ, единственной своеобразной чертой, отличающей его отъ всѣхъ другихъ нац³ональностей.
Кто жилъ въ Испан³и, тотъ знаетъ, какъ тѣсно и неразрывно связана ея религ³я со всею жизнью народа. Не только при такихъ важныхъ событ³яхъ, какъ похороны, крестины, вѣнчан³е, торжественно совершающихся въ церкви, но и во всѣхъ другихъ болѣе или менѣе серьезныхъ случаяхъ жизни испанецъ постоянно прибѣгаетъ къ покровительству святой, или святого какъ древн³й язычникъ.
He надо забывать еще и того, что самыя свойства нац³ональнаго характера, породивш³я всеобщее оскудрн³е, съ незапамятныхъ временъ поставили испанск³й народъ въ полную зависимость отъ его религ³и. Въ немъ нѣтъ достаточной энерг³и и настойчивости въ трудѣ, чтобы вести борьбу съ природой, побѣждать ее, примѣнять къ своимъ нуждамъ, обращать въ оруд³е прогресса и совершенствован³я, вотъ почему онъ и предпочи =
И какое несчаст³е, что съ 1845 года не явилось въ Испан³и ни одного литературнаго дѣятеля, настолько сильнаго, чтобы запечатлѣть свое вл³ян³е на умахъ современниковъ; настолько знакомаго съ жизнью, характеромъ и нравами своего народа, настолько свободнаго отъ всѣхъ его суевѣр³й, чтобы подорвать ихъ посредствомъ насмѣшки, умѣло возбудить разумъ, не оскорбляя чувства, уравновѣсить энтуз³азмъ Донъ-Кихота, стремящагося къ невозможному, очистить черезъ чуръ ужъ грубый матер³ализмъ Санчо Пансо, умѣрить честолюб³е Жиль Блаза съ его слишкомъ покладистой, эластичной совѣстью. Словомъ для Испан³и нуженъ свой Вольтеръ, - если не съ тѣми-же самыми качествами, то по крайней мѣрѣ съ такимъ-же или еще большимъ вл³ян³емъ. Онъ долженъ покорить сердца, чтобы достигнуть цѣли, - бытъ понятнымъ и принятымъ своими соотечественниками. Задача колоссально-трудная, но за то и побѣду великую одержалъ-бы такой писатель, еслибъ ему удалось коснуться отзывчивыхъ струнъ Испанской нац³и. Онъ возвратилъ-бы человѣчеству цѣлый народъ, потому что, пока Испан³я остается при своемъ исконномъ м³ровоззрѣн³и, т. е. въ состоян³и добровольной умственной слѣпоты, до тѣхъ поръ, можно сказать безъ преувеличен³я огромная масса ея народа не существуетъ совсѣмъ.
--- Сентябрьская революц³я 1868 г. имѣла тотъ отличительный характеръ, что она впервые познакомила Испан³ю съ протестантизмомъ, совсѣмъ не извѣданнымъ до той поры и не понятнымъ на Пиренейскомъ полуостровѣ, его просто ненавидѣли, не стараясь даже узнать, въ чемъ заключаются его сущность и стремлен³я.
Во всѣ предыдущ³е революц³онные пер³оды (1808-1814, 1820-1823, 1834-1836, 1840-1843, 1854-1856), o протестантскихъ догматахъ не возникало и рѣчи, потому что умамъ, исключительно поглощеннымъ политическими вопросами, было не до провѣрки своего религ³ознаго катехизиса; къ тому-же, въ тѣ времена каждый счелъ бы величайшимъ оскорблен³емъ святыни всякую попытку внести хоть какое нибудь измѣнен³е въ его вѣру, завѣщанную вѣковыми традиц³ями.
Но послѣ 1868 года католицизмъ принужденъ былъ поступиться своими неограниченными правами: новая конституц³я, провозгласивъ свободу вѣроисповѣдан³я, установила этой благоразумной мѣрой своего рода конкуренц³ю между различными религ³озными учен³ями.
Интересено было наблюдать то впечатлѣн³е, какое произвело въ Мадридѣ первое открыт³е протестантскихъ храмовъ. Мы сообщаемъ здѣсь читателю наши личныя наблюден³я, которыя онъ можетъ принять, какъ достовѣрное показан³е свидѣтеля-очевидца.
Съ первыхъ-же дней стечен³е мадридской публики было громадно, она внимательно и съ жадностью прислушивалась къ рѣчамъ протестантскихъ проповѣдниковъ, имѣвшихъ для нея всю привлекательность новизны.
Особенно великъ былъ наплывъ женщинъ, во много разъ превосходившихъ численностъю мужской элементъ. Видимо ихъ удивляло новое учен³е: привычныя съ дѣтства слышать отъ своихъ патеровъ лишь угрозы адскими муками да легендарныя повѣствован³я o жит³и святыхъ угодниковъ, онѣ съ изумлен³емъ внимали кроткому, миролюбивому учен³ю, заключавшему въ себѣ только правила чистой нравственности и воззван³я къ здравому смыслу. Главное - совсѣмъ не того ожидали онѣ: вмѣсто горячей полемики, противорѣч³я, можетъ быть, оскорблен³я всѣхъ ихъ религ³озныхъ чувствъ и вѣрован³й, онѣ услышали вдругъ спокойное разсужден³е, правда, нѣсколько холодное, но за то совсѣмъ ужъ не подходящее къ тѣмъ понят³ямъ o протестантизмѣ, как³я внушило имъ католическое духовенство. И это поражало ихъ, приводило въ недоумѣн³е.
Простыя нравственныя идеи новой проповѣди не возбуждали ни волнен³я, ни горячаго энтуз³азма, но онѣ очевидно дѣйствовали на разумъ слушателей и невольно склоняли его въ свою пользу.
Вотъ то общее впечатлѣн³е, какое можно было подмѣтитъ среди аудитор³й и уловить въ разговорахъ при выходѣ изъ храмовъ.
Все это даетъ основан³е предполагать, что если протестантск³е проповѣдники не возбудятъ прежнихъ теологическихъ распрей, которыя лишь могутъ завести ихъ въ непроходимыя дебри, и ограничатся одной только чисто нравственной стороной христ³анства, тогда они несомнѣнно пр³обрѣтутъ вл³ян³е по ту сторону Пиренейскихъ горъ. Невозможно, чтобы такое простое, серьезное и возвышенное учен³е, какимъ оно является въ устахъ Чаннинга, не получило развит³я и не оказало благотворнаго дѣйств³я на умы хотя-бы по одному сопоставлен³ю со всѣми крайностями темнаго суевѣр³я.
Конечно, надо признатъ, что самая простота и серьезность протестантскаго культа не подходятъ къ характеру южныхъ народовъ, болѣе всего склонныхъ увлекаться внѣшнимъ великолѣп³емъ римскихъ церквей и торжественностью религ³озныхъ обрядовъ; новые храмы будутъ казаться убогими въ сравнен³и съ гранд³озными соборами, воздвигнутыми набожнымъ усерд³емъ среднихъ вѣковъ.
A между тѣмъ именно на самомъ югѣ, въ странѣ, населенной самымъ впечатлительнымъ народомъ, - подъ лучезарнымъ небомъ Андалуз³и протестантизмъ пр³обрѣлъ себѣ наибольшее число послѣдователей. Чѣмъ объяснить такое явлен³е? Это вопросъ трудно разрѣшимый, но съ своей стороны мы полагаемъ, что тутъ не мало способствовало присутств³е богатыхъ протестантовъ, поселившихся въ Хересѣ, Кадиксѣ и Малагѣ. Чѣмъ значительнѣе ихъ денежныя средства, тѣмъ шире они распространяютъ блескъ вокругъ себя и тѣмъ сильнѣе ихъ вл³ян³е на андалузцевъ, всегда беззаботныхъ, всегда бѣдныхъ, какъ ²овъ. Поэтому ничего нѣтъ удивительнаго, если съ помощью богатства имъ удалось завербовать нѣсколько сотенъ бѣдняковъ, которымъ вмѣстѣ съ духовной пищей они давали и матер³альную.
Мы уже говорили, что нео-католическая реакц³я проходитъ яркой чертой черезъ всю литературу обозрѣваемаго нами пер³ода. Слѣды ея отпечатлѣваются всюду: на романѣ такихъ писателей, какъ Фернанъ Кавальеро и Труэба; на поэз³и въ лицѣ Сельгаса, Арнао и проч., на театральной сценѣ въ произведен³яхъ Руби и многихъ другихъ, на трибунѣ - съ такими ораторами, какъ Донозо Кортесъ. Она проникаетъ въ журналистику, стремится овладѣть всѣми каѳедрами.
Преемники доктринеровъ 1830 г. едва оемѣливаются вступать съ ней въ открытую борьбу и видимо заискиваютъ примирен³я. Въ ихъ творчествѣ чувствуется какая-то шаткая неувѣревность, лишающая его всякой силы и всякаго характера. Аларконъ въ области романа, Айяла въ сценической литературѣ - являются выразителями этой общественной неустойчивости, тяготѣющей то къ прошлому, то къ будущему страны; да и всѣ писатели того-же склада постоянно колеблются: то ихъ останавливаетъ опасен³е новыхъ народныхъ смутъ, то побуждаетъ желан³е угодить правящей парт³и и войти въ ея милость. Они умышленно избѣгаютъ популярности и, приноравливая свои произведен³я къ понят³ямъ и требован³ямъ одного высшаго класса, тѣмъ лишаютъ ихъ сами широкаго распространен³я. Главное-же старан³е этого рода литературныхъ дѣятелей заключается въ томъ, чтобы привить своимъ соотечественникамъ понят³я французскихъ доктринеровъ, которые, мимоходомъ сказатъ, тоже никогда не могли придти ни къ какому положительному заключен³ю,
Если гдѣ и встрѣчается порой дѣйствительная сила и горячая энерг³я. творчества, такъ это y немногихъ писателей, ратующихъ во имя народа. Стремлен³я ихъ чисты, честны и жизненны, хотя и имъ не достаетъ, къ сожалѣн³ю, твердой устойчивости. Они тоже находятся въ
ГЛАВА ВТОРАЯ. Пoэзiя. I. Донъ Хосе Соррилья. - II. Донъ Рамонъ Кампоаморъ. - III. Вентура де-ля Вега, - IV. Поэты-академики. Новое поколѣн³е: Хосе де Сельгасъ, Мануэль дэль Палас³осъ. I. Соррилья (донъ Хосе). Мы уже отмѣтили первый литературный дебютъ дона Хосе Соррильи при погребен³и Ларры въ 1837 году. Въ этотъ день онъ явился передъ испанской нац³ей дѣйствительнымъ поэтомъ и достигъ извѣстности съ перваго шага, еще двадцатилѣтнимъ юношей. Казалось, все обѣщало ему блестящую будущность: родившись въ интеллигентной и богатой семьѣ, онъ получилъ хорошее образован³е въ Мадридѣ, потомъ докончилъ его въ Толедо, среди живописныхъ развалинъ этого когда-то волшебнаго города. Отецъ Соррильи долго занималъ одинъ изъ высшихъ административныхъ постовъ, что давало ему возможность окружать своего сына всѣми удобствами и благами жизни. Съ самаго дѣтства все улыбалось этому счастливому питомцу музъ но оправдалъ-ли онъ впослѣдств³и возложенныя на него надежды?
Нѣтъ, - мы уже сказали это прежде. Самая быстрота успѣха и ранняя извѣстность больше всего повредили Соррильѣ. Онъ сталъ знаменитымъ, когда еще собственно ничего ве создалъ, когда и мысль его еще не успѣла окрѣпнутъ настолько, чтобы твердо устоять среди всѣхъ умственныхъ неурядицъ революц³оннаго пер³ода отъ 1837 до 1843 года. Теряясь въ этой постоянной смѣнѣ направлен³й и понят³й, не видя впереди никакой опредѣленной цѣли, онъ проникся мало-по-малу тѣмъ-же унылымъ чувствомъ разочарован³я, какое довело до самоуб³йства его друга Ларру; a потомъ, когда съ провозглашен³емъ совершеннолѣт³я Изабеллы II реакц³я окончательно взяла верхъ, въ немъ не было уже ни силы, вк желан³я бороться, и онъ пришелъ къ тому убѣжден³ю. что вся его поэтическая мисс³я заключается лишь въ передѣлкѣ на новый ладъ старинныхъ испанскихъ romanceros, въ повторен³и все тѣхъ-же балладъ и легендъ изъ временъ великой борьбы христ³анъ съ маврами.
Словно оторвавшись душою отъ современной эпохи съ ея республиканскими и демократичеекими идеями, съ ея стремлен³емъ свергнуть иго обветшалаго католицизма, Соррилья относился къ ней апатично, почти презрительно. Все это казалось ему лишь пустымъ, неосуществимымъ измышлен³емъ эксцентричныхъ умовъ, казалось, что м³ръ остается неизмѣненнымъ, тѣмъ-же, какимъ былъ во времена мавританскихъ войнъ, и онъ считалъ болѣе полезнымъ возсоздавать въ поэз³и тѣ древн³е замки, гдѣ жили готск³е короли и первые монархи Леона и Кастил³и, чѣмъ проповѣдывать какую-то новую вѣру, или вдохновлять cвое творчество успѣхами науки и цивилизац³и.
Признанвый величайшимъ поэтомъ царствован³я Изабеллы II, окруженный почетомъ и всеобщимъ поклонен³емъ, Соррилья тѣмъ не мѣнѣе является самымъ полнымъ воплощен³емъ всего, что было печальнаго, немощнаго, безжизненнаго въ современномъ направлен³и, затмѣвавшемъ умы во весь долг³й пер³одъ отъ 1843 до 1868 года.
Нео-католицизмъ, неодушевленный искренней вѣрой, постоянное умилен³е передъ старыми традиц³ями, исключающими всякую работу мысли, подогрѣтый энтуз³азмъ ко всему прошлому, которое тѣмъ только и хорошо, что исчезло давно и не можетъ повториться, - вотъ главное содержан³е этой прославленной поэз³и; со стороны-же внѣшней формы, т. е. правильности, благозвуч³я стиха и вообще всѣхъ законовъ версификац³и, существовала полная свобода, граничащая съ литературной распущенностью. Здѣсь царилъ тотъ крайн³й романтизмъ, который считаетъ для себя все дозволеннымъ, лишь-бы не было недостатка въ яркости красокъ, въ трескучихъ фразахъ да эффектахъ всякаго рода.
Только при общемъ взглядѣ на все творчество Соррильи можно составить себѣ ясное понят³е o томъ, до какой степени чуждо ему современное м³ровоззрѣн³е, и какъ далеки отъ насъ тѣ чувства, как³я онъ старается вызвать своими стихами. Видно, что поэтъ систематически держится внѣ живого м³ра, и духъ его постоянно витаетъ въ невозвратномъ, навѣки исчезнувшемъ прошломъ.
Лучшими изъ его произведен³й считаются наиболѣе удачныя подражан³я древнимъ романсеро, - красивыя изображен³я въ стихахъ разныхъ дуэлей, турнировъ, или нѣкоторыхъ особенно выдающихся эпизодовъ изъ безконечной войны между христ³анскими рыцарями и сарацинами. Все это соединено подъ однимъ общимъ заглав³емъ, которое сразу даетъ понят³е o характерѣ и духѣ всѣхъ стихотворен³й: Cantos del Trovador (Пѣсни Трубадура).
Преобладающимъ сюжетомъ эпическихъ поэмъ Соррильи является борьба Креста съ двурогой луной, когда-же, соблазняясь лаврами Лопе де Вега и Кальдерона, онъ вздумаетъ подарить публику стихотворной драмой, кругъ его идей и тутъ нисколько не шире, чѣмъ y писателей золотого вѣка. Повторяемъ, для него прошлое будто не умирало, и въ жизни общества не происходило никакихъ перемѣнъ, никакого обновлен³я.
Вотъ назван³я его главныхъ п³есъ: Сапожникъ и король, Месть Toma, Санчо Гарс³а, Лучш³й доводъ - шпага, Боевой конь короля Санчо, Алкадъ Ронкильо, a надо всѣмъ этимъ царитъ знаменитая драма Донъ Хуанъ Тенор³о, o которой мы дадимъ болѣе ясное понят³е нашимъ читателямъ въ заключен³е характеристики ея автора. Здѣсь передъ нами снова является излюбленный типъ испанскаго гидальго - соблазнителя, - разнузданнаго, дерзкаго, отважнаго, безъ сердца и совѣсти, но съ гордой увѣренностью, что въ силу его отваги ему все дозволено, даже самые гнусные поступки. Только въ послѣдн³й день своей жизни онъ смиряется, объятый страхомъ при внезапномъ представлен³и ожидающихъ его адскихъ мукъ.
Нравственные идеалы, можно сказать, не существуютъ для Соррильи; онъ видитъ одну только порочность, и судьба, роковая сила - играютъ y него всюду очень большую, чуть-ли не первенствующую роль. Да иначе и бытъ не можетъ: когда разумнымъ началамъ не отводится въ произведен³яхъ поэта подобающаго имъ мѣста, то на чемъ-же иномъ, какъ не на случайностяхъ да слѣпомъ фатализмѣ, можетъ онъ основывать всю суть своего творчества?
Вотъ въ нѣсколькихъ словахъ общ³й характеръ главнаго героя Соррильи, являющагося во всѣхъ его поэмахъ и драмахъ: онъ отваженъ, красивъ, полонъ горделиваго достоииства какъ во внѣшнихъ пр³емахъ, такъ и въ рѣчахъ, иногда онъ глубокомысленъ, даже добродѣтеленъ по своему, проникнутъ чувствомъ условной чести; но не ждите отъ него ни разумной послѣдовательности въ поступкахъ, ни честности въ настоящемъ, высшемъ значен³и этого слова.
Отмѣтимъ еще одну особенность: рядомъ съ большой претенз³ей на реальность въ мелкихъ подробностяхъ и въ выражен³и чувствъ y Соррильи постоянно замѣчается полное пренебрежен³е художественной правдой. Ради какого нибудь красиваго положен³я, ради неожиданныхъ, поразительныхъ эффектовъ, авторъ то и дѣло допускаетъ всевозможныя неправдоподобности.
Соррилья написалъ очень много; полное собран³е его coчинен³й занимаетъ уже теперь болѣе пятнадцати томовъ. И что-же? Не смотря на такую обильную плодовитость, можно почти съ увѣренностью сказать, что онъ не создалъ еще ни одного вполнѣ законченнаго произведен³я съ релъефными характерами и логичной развязкой. Говорятъ, что, принимаясь за работу, онъ садится противъ совершенно голой стѣны и не спускаетъ съ нея глазъ въ ожидан³и вдохновен³я, a какъ только почувствуетъ нѣчто подобное, уже безостановочно спѣпштъ излагать на бумагу все, что взбредетъ ему въ голову, устраняя тутъ всякое участ³е правильнаго мышлен³я. Онъ весь отдается во власть своего воображен³я, предоставивъ ему полную волю, потому-то, можетъ быть, въ его произведен³яхъ и встрѣчается столько погрѣшностей какъ по отношен³ю къ языку, такъ и къ здравому смыслу. Иногда, въ эти минуты вдохновен³я, ему вдругъ припомнятся чуж³я мысли, чуж³е стихи, или свои собственные, но уже напечатанные раньше, и онъ ни за что не оставитъ ихъ: напротивъ, непремѣнио постарается вклеить въ свое новое произведен³е и особенно бываетъ доволенъ, когда ему удастся окончить работу въ опредѣленные заранѣе день и часъ.
Говорятъ еще, что для отдыха ему необходима полная праздность ума, a потому онъ охотно развлекается обычными дѣтскими занят³ями и преимущественно такими, гдѣ уже совсѣмъ не требуется участ³я мысли. Такъ онъ по цѣлымъ часамъ продѣлываетъ различныя гимнастическ³я упражнен³я, играетъ съ обезьяной, вертитъ ручку музыкальнаго ящика, или стрѣляетъ въ цѣль изъ пистолета.
Ознакомить читателя - не испанца съ манерой этого поэта почти невозможно, такъ какъ въ сущности онъ гораздо болѣе дѣйствуетъ на слухъ, чѣмъ на умъ и сердце. Всѣ усил³я его направлены лишь къ тому, чтобы вызвать изъ истор³и прошлаго все яркое, эффектное, возбуждающее воображен³е, н вмѣстѣ съ тѣмъ поразить обил³емъ картинъ, потокомъ громкихъ словъ.
Однако мы все-таки попытаемся перевести нѣсколько строфъ изъ начала его большой поэмы Крестъ и Луна. Это живописное изображен³е Андалуз³и во всемъ разнообраз³и ея природы, авторъ является здѣсь въ наиболѣе выгодномъ для себя свѣтѣ, и становится отчасти понятнымъ, почему, имѣя такъ мало существенныхъ достоинствъ, ему удалось достигнуть такой громкой извѣстности.
Картины прошлаго открою я предъ вами,
Картины мрачныя далекой старины,
Когда бѣжала кровь шировими ручьями
По нивамъ и лугамъ родимой стороны.
Поймете вы тогда, что это изобилье
Деревьевъ и плодовъ, богатыхъ красотой.,
Возникло на землѣ, страдавшей отъ насилья,
Слезами горькими и кровью политой.
Царила роскошь тамъ ни взоры чаровала.
Казалось, что воскресъ волшебный Вавилонъ:
Зеленая листва повсюду окружала
Изъ мрамора дворцы и длинный рядъ колоннъ.
Висяч³е сады - деревьями, цвѣтами
Пестрѣли на верху искусственныхъ террасъ;
Тамъ пальма стройная склонилася вѣтвями,
Здѣсь мрачная сосна высоко поднялась.
Предъ вами воскрешу воинственное племя, -
Народъ, что населялъ ту землю встарину.
Онъ - пахарь, труженикъ, готовый въ то-же время,
Мечомъ вооружась, стремиться на войну.
Счастливо кончивъ бой съ отважныыи врагами
И съ ними договоръ взаимный заключивъ,
Къ обычному труду спѣшилъ онъ за волами
И снова бороздилъ поверхность тучныхъ нивъ.
Тамъ высились дворцы, которые служиля
Оплотами отъ стрѣлъ и отъ мечей враговъ;
Ихъ своды встарину свидѣтелями были
Турнировъ рыцарскихъ, веселья и пировъ.
Узоромъ золотымъ шли надписи рядами,
Спускаясь сверху внизъ по мраморнымъ стѣнамъ;
Въ нихъ имя Бож³е с³яло съ именами
Властительницъ судебъ, - красой царившихъ дамъ.
Слѣды прошедшаго хранятся тамъ вѣками,
Съ великимъ малое встрѣчается во всемъ:
Вотъ птичка легкая летитъ подъ небесами,
По воздуху паря и плавая съ орломъ.
Надъ мѣстомъ, гдѣ растетъ гвоздика полевая,
Поникъ зеленый миртъ широкою листвой
И, тѣнь прохладяую кругомъ цвѣтка бросая,
Ласкаетъ и свѣжитъ его въ палящ³й зной.
Роскошные цвѣты, всѣ сразу распускаясь,
Льютъ чудный ароматъ средь зелени садовъ;
И птицы всѣхъ породъ, въ лѣсной глуши скрываясь,
Въ одинъ и тотъ-же срокъ вьютъ гнѣзда для птенцовъ.
Природа вся полна обильными плодами,
Деревья до земли склоняются отъ нихъ;
A въ глубинахъ ея, увѣнчанныхъ лѣсами,
Таятся залежи металловъ дорогихъ.
Здѣсь, въ Андалуз³и, сыны степей - арабы
Эдемъ свои обрѣли далек³й и святой:
На свѣтѣ нѣтъ страны, которая могла-бы
Гордиться, какъ она, той женской красотой,
Что, блескомъ черныхъ глазъ маня васъ и чаруя,
Сулитъ вамъ цѣлый рай въ объят³яхъ любви,
Въ истомѣ сладостной, и въ нѣгѣ поцѣлуя,
И въ страсти огневой, бушующей въ крови.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Но это исключительное погружен³е въ старину, послѣ тѣхъ надеждъ, как³я возбудилъ Соррилья при первомъ вступлен³и своемъ на литературное поприще, не могло не произвести нѣкотораго разочарован³я въ обществѣ, не замедлившаго отразиться и на самомъ поэтѣ, по крайней мѣрѣ, подобно Ларрѣ, онъ вскорѣ почувствовалъ какоето отвращен³е къ Мадриду. Было-ли тутъ одно только оскорбленное самолюб³е, или внутреннее недовольство собой, невольное сознан³е, что онъ слишкомъ легко отрекся отъ современной жизни своихъ соотечественниковъ и, воспѣвая велич³е прошлаго, умышленью сталъ всторонѣ отъ ихъ настоящихъ бѣдств³й? Какъ-бы то ни было, но не задолго до 1848 г. Соррилья покинулъ Испан³ю и поселился въ Парижѣ. Тамъ онъ написалъ свою знаменитую эпическую поэму, и въ честь ея тотчасъ-же загремѣли всѣ трубы славы, въ которыхъ никогда не бываетъ недостатка на Пиренейскомъ полуостровѣ.
Впослѣдств³и вся Европа надоѣла Соррильѣ, и онъ переселился на новый континентъ - въ Мексику. Здѣсь, оставаясь все также безучастнымъ къ политическимъ событ³ямъ, онъ слишкомъ легкомысленно отнесся къ нац³ональному чувству народа, принявшаго его въ свою среду, даже оскорбилъ это чувство, согласившись поступить на должность придворнаго чтеца при особѣ императора Максимил³ана. Судя по тому, какъ мало написалъ онъ за это время, можно предположить, что Америка не особенно способствовала его поэтическому вдохновен³ю.
Самымъ популярнымъ и безспорно самымъ крупнымъ изъ всѣхъ произведен³й Соррильи является его религ³озно фантастическая драма Донъ Хуанъ Тенор³о, и эта популярность, по нашему мнѣн³ю, главнымъ образомъ объясняется тѣмъ, что тутъ особенно. ярко выступаетъ та смѣсь нравственной разнузданности и трусливаго мистицизма, что во всѣ времена такъ печально характеризовала испанца католика. Авторъ видимо сочувствуетъ своему герою и несравненно съ большей любовью останавливается на его бурной жизни, полной скандальныхъ приключен³й и дерзкихъ выходокъ, чѣмъ на его раскаян³и и мукахъ совѣсти въ послѣдн³я минуты. Понятно, что так³я описан³я всего сильнѣе дѣйствуютъ на толпу, возбуждая ея низменныя страсти. A въ этой драмѣ, состоящей изъ двухъ частей, всѣ четыре акта первой сплошь наполнены воннственно-любовными похожден³ями героя.
Незадолго до совершен³я двухъ послѣднихъ преступлен³й, за которыми наступаетъ уже возмезд³е, донъ Хуанъ Тенор³е похваляется въ тавернѣ, передъ своимъ соперникомъ Люисомъ де Мех³а, тою жизнью, какую онъ велъ втечен³е года. Наконецъ они оба подводятъ итоги своимъ позорнымъ успѣхамъ, чтобы собран³е собутыльниковъ могло рѣшить, кто изъ нихъ выигралъ пари, т. е. y кого болъше насчитывается жертвъ уб³йства и соблазна.
Донъ Хуанъ начинаетъ первый, и вотъ что говоритъ онъ o себѣ:
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Да, болѣе обширная арена
Нужна была для подвиговъ моихъ;
Мнѣ стало тѣсно здѣсь, и я задумалъ
Направить путь въ Итал³ю, - въ страну,
Гдѣ солнца жаръ восяламеняетъ кровь,
Гдѣ храмъ себѣ воздвигло наслажденье,
Гдѣ богъ войны съ богинею любви
Царятъ издревле, заключивъ союзъ.
Тамъ былъ въ то время самъ Наполеонъ;
Онъ велъ борьбу, порабощая разомъ
И свой народъ, и пылкихъ итальянцевъ.
Военный духъ объялъ все населенье,
Разжегъ всѣ страсти въ немъ и возбудилъ
Наклонность къ распрямъ, къ вызовамъ, къ дуэлямъ,
Ко всявому азарту. Гдѣ-же лучше
Могло быть для меня? И я остался
Въ той сродной мнѣ, давно желанной сферѣ;
A вмѣстѣ съ тѣмъ немедленно исполнилъ
И главное услов³е пари:
На двери моего жилища въ Римѣ
Явилась въ тотъ-же день такая надпись:
"Здѣсь донъ Хуанъ Тенор³е, - готовый
Откликнуться всегда, на всяк³й зовъ
И друга, и врага". Затѣмь настала
Та жизнь кипучая, гдѣ каждый день
Давалъ исходъ и страсти, и отвагѣ.
Не стану исчислять всего, что было.
O томъ надолго сохранится память,
И долго будетъ громкая молва
Хвалить и проклинать мои дѣянья.
Тутъ помогало все: и самый нравъ
Прекрасныхъ римлянокъ - горяч³й, страстный;
И тотъ огонь, та сила обаянья,
Что мнѣ даны природою самой.
Я счастливъ былъ въ ту пору полной жизни,
Торжествовалъ, безъ счета покоряя
И разбивая женск³я сердца.
Но, послѣ многихъ иодвиговъ отважныхъ,
Пришлось покинуть Римъ, покинуть тайно,
Въ ночную пору, въ бѣдномъ одѣяньѣ,
Верхомъ на клячѣ. Такъ я обманулъ
Своихъ враговъ и счастливо избѣгнулъ
Позорной петли, угрожавшей ынѣ.
Затѣмъ примкнулъ я къ арм³и испанской;
Но въ той средѣ сыновъ моей отчизны,
Собравшихся для битвы на чужбинѣ,
Жила вражда лишь къ общему врагу.
Съ трудомъ устроивъ пять иль шесть дуэлей,
Я предпочелъ искать иной арены.
Неаполь звалъ меня, мечта влекла
Въ тотъ дивный садъ, гдѣ женская краса
Цвѣтетъ роскошно, какъ сама природа,
Гдѣ и любовь, какъ солнце, горяча.
Тамъ поселился я, и вновь на двери
Начертанъ былъ для всѣхъ мой гордый вызовъ:
,.3дѣсь донъ Хуанъ Тенор³е. Кому
Подъ силу съ ннмъ борьба? Какой смѣльчакъ
Отважится ему противорѣчить,
Иль стать помѣхой ва его пути?
Соперника нѣтъ равнаго Хуану,
Нѣтъ женщины, способной устоять
Предъ обаяньемъ рыцарской отваги,
Иль силой золота. Владѣя ими,
Онъ покоритъ по выбору - любую:
Принцессу-ль гордую въ ея палаццо,
Рыбачку-ли въ убогомъ челнокѣ;
И всякаго противника осилитъ -
На полѣ битвы и въ игрѣ азартной,
Въ разгулѣ буйномъ, въ сладостной любви".
Шесть мѣсяцевъ въ Неаполѣ я прожилъ
И кажды³ день доказывалъ на дѣлѣ,
Что вызовъ мой былъ не устой угрозой:
Являлся я зачинщикомъ скандаловъ,
Героемъ всѣхъ отважныхъ предпр³ят³й,
Торжествовалъ въ безчисленныхъ дуэляхъ,
Все устраняя, всякую преграду -
И жизнь мужей, и добродѣтель женъ!
Отъ правосуд³я меня спасала
Моя отвага, иль сама судьба;
Смѣясь надъ нимъ, я ловко избѣгалъ
Его ловушекъ хитростью, обманомъ;
Не подчиняясь никакимъ законамъ,
Не признавая ничего святого,
Шелъ напроломъ ко всякой цѣли. Разумъ
Не въ силахъ былъ сдержать моихъ порывовъ,
И смѣло я входилъ то во дворецъ,
То въ хижину, то въ монастырь святой, -
Оспаривалъ и отнималъ y Бога
Его усердныхъ, но не стойкихъ жрицъ.
О, да! Не мало горестныхъ слѣдовъ
Осталось на моемъ пути. Не мало
Сердецъ разбитыхъ, жизней омраченныхъ
И преждевременныхъ смертей!
Затѣмъ повѣствуетъ o своихъ подвигахъ Люисъ де Мех³а; изъ этой одиссеи видно, что задорной дерзостью и гордымъ пренебрежен³емъ всѣхъ нравственныхъ законовъ онъ равенъ своему сопернику, но число его жертвъ значительно меньше. Мех³а можетъ заявить только o двадцати трехъ уб³йствахъ да o пятидесяти шести соблазненныхъ, тогда какъ въ побѣдномъ спискѣ дона Тенор³е числится тридцать два трупа и семьдесятъ двѣ женщины, опозоренныя и покинутыя имъ. Побѣда, конечно, остается на его сторонѣ, но такъ какъ въ собран³и возникаетъ нѣкоторое сомнѣн³е въ дѣйствительности такихъ необычайныхъ подвиговъ, то, чтобы поддержать свою честь, онъ вызывается въ одну и ту-же ночь отбить y своего соперника его невѣсту и похитить изъ монастыря свою собственную, которую отецъ вынужденъ былъ разлучить съ Тенор³е въ виду его скандальнаго поведен³я.
Послѣ такой пикантной завязки, Соррилья въ продолжен³е всего второго и третьяго актовъ даетъ намъ непрерывное зрѣлище самыхъ удивительныхъ приключен³й, изъ которыхъ Донъ Хуанъ постоянно выходитъ побѣдителемъ, потому что не стѣсняется въ выборѣ средствъ и всюду встрѣчаетъ людей, готовыхъ способствовать ему за деньги. Итакъ, обѣ цѣли достигнуты: посредствомъ хитраго обмана онъ овладѣваетъ невѣстой своего соперника и въ то-же время снова увлекаетъ довѣрчивое сердце Инэсы, - юной монахини, обрученной ему прежде. Эти подвиги, конечно, не могли остаться безнаказанными: Люисъ де Мех³а и Командоръ - отецъ доньи Инэсы - непремѣнно стали-бы преслѣдовать соблазнителя, чтобы смыть нанесенную имъ кровную обиду. И вотъ, же.лая избавиться отъ заслуженной мести, Тенор³е убиваетъ ихъ обоихъ.
Во второй части, состоящей изъ трехъ актовъ, - картина измѣняется: чаша беззакон³й переполнена; божественное правосуд³е не можетъ долѣе оставлять безнаказанной такую массу злодѣян³й, и возмезд³е наступаетъ. Донъ Хуанъ осматриваетъ могильный пантеонъ своихъ предковъ, гдѣ между другими надгробными памятниками стоятъ три статуи, воздвигнутыя въ честь его трехъ послѣднихъ жертвъ: доньи Инэсы, Командора и Люиса де Мех³а. Въ эту минуту онъ еще не дошелъ до раскаян³я, и въ рѣчахъ его звучитъ все та-же надменная, вызывающая насмѣшка:
Роскошныя гробницы!... Да, не даромъ
Потратилъ здѣсь почтедный мой родытель
Наслѣд³е мое. Сказать по правдѣ,
Онъ поступилъ вдвойнѣ благоразумно:
Меня избавилъ тѣмъ отъ искушенья
Поставить все на карту, a убитыхъ
Вознаградилъ почетнымъ погребеньемъ
За благо жизни, отнятое иной...
Однако, мало-по-малу имъ начинаютъ овладѣвать иныя мысли: задумчиво приближается Тенор³е къ статуѣ доньи Инэсы, и въ сердцѣ его возникаетъ на мгновен³е дѣйствительно нѣжное чувство по крайней мѣрѣ онъ говоритъ ей, что пришелъ сюда для нея, что дума o ней не покидала его во все время разлуки, что онъ стремился увидѣть ее снова и непрестанно мучился этимъ желан³емъ. Тогда, какъ-бы въ отвѣтъ, передъ нимъ появляется тѣнь его невѣсты й объявляетъ, что Богъ принялъ ея непорочную душу въ искуплен³е преступной души Хуана и опредѣлилъ имъ или спастись или погибнуть вмѣстѣ. Одна минута искренняго покаян³я въ эту послѣднюю для него, предсмертную ночь, - и души ихъ соединятся навѣки.
Сначала донъ Хуанъ поддается обаян³ю милаго голоса, но вдругъ передъ нимъ встаетъ призракъ Командора и разомъ измѣняетъ это настроен³е. Онъ уже стыдится своей мимолетной слабости и, чтобы доказать, какъ чуждъ ему страхъ, бросаетъ гордый вызовъ убитому врагу, приглашая его къ себѣ въ домъ. Призракъ принимаетъ приглашен³е и обѣщаетъ явиться на пиръ, который Тенор³е даетъ своимъ друзьямъ въ честь своего возвращен³я.
На сценѣ происходитъ пиръ, и тутъ на нѣсколько мгновен³й появляется статуя командора, видимая, впрочемъ, однимъ только дономъ Хуаномъ, такъ какъ передъ ея появлен³емъ всѣ гости вдругъ погрузились въ глубок³й сонъ. Призракъ торжественно объявляетъ, что есть другая жизнь, - вѣчная, и что Хуану остается лишь одинъ день для пок 
| |
| Просмотров: 345 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
Жанры