Достоевский Федор Михайлович - Ф.М. Достоевский. А.Г. Достоевская. Переписка

н? - спрашиваю я.- "Что ты, мама, я сказала с_л_а_д_к_и_й сон, а не страшный".

   Потом недавно говорит, что она и я будем именинницы в один и тот же день. Я спрашиваю, как же это так? Да ведь будет Веры, Надежды, Любви и м_а_т_е_р_и Софии, ну а ведь ты и есть мать, значит и именины вместе. Люба любит ходить ко всенощной и теперь находится в церкви, а Федя у нас решительно нигилист, говорит: не хочу в церковь, и ходит только к ранней обедне, когда получает от батюшки просвиру.

   Я дивлюсь Феде: как только он выйдет из дому, то бежит изо всей мочи и бегает почти целый день; он не боится ничего, лошади, коровы, гуси ему нипочем. Каждый мужик, привозящий к нам на двор дрова, сено и песок, непременно везет Федю на телеге, и Федя без боязни едет с чужим мужиком. Грозы не боится. Если он такой в 3 года, что же будет дальше? Он невзлюбил дом батюшки и ни за что туда не идет, а выискал себе какую-то 2-хлетнюю Машеньку, с которою качается на качелях; он очень любит эту девочку и говорит, что ее жених. Раз я говорю: "Федя, хочешь я возьму к нам Машеньку?" - "Хочу, хочу. Ну, а Лиля куда пойдет?" - "А Лилю я отдам ее отцу". - "Ну так не надо Машеньки". - Значит, Лиля-то дороже его сердцу.

   Милый Федя, через 4 дня, т<о>е<сть> 18 июля, напишу в Эмс и в Париж, а теперь пока прощай, цалую и обнимаю тебя миллионы раз и люблю бесконечно. Спешу отнести, чтобы сегодня пошло. Цалую еще раз.

   Твоя нежно, крепко и горячо тебя любящая Анька.

  

   Новостей никаких нет. Мама еще не приехала. Все тебе усердно кланяются.

   16 июля мы отпразднуем достойным образом, Федю причастим, подарю ему лошадь, Любе куклу, а няне платье. Вспомни и ты о нас в этот день.

  

  

  

   <В Старую Руссу.>

  

   Бесценный друг мой Аня. В прошлом письме своем ты обещала писать во вторник, и так как в таком случае письмо твое должно было прийти н_е_п_р_е_м_е_н_н_о вчера, в субботу, то я был чрезвычайно поражен, что оно не пришло. Мало того, сегодня, в воскресенье, заходил утром в 8 часов на почту (почта из Берлина приходит и [иногда] в 10 часов вечера), думая, что вчера поздно могло прийти твое письмо, но опять-таки услышал: "Nichts da". {"Ничего нет" (нем.).} Признаюсь, я в большом волнении, и дай бог, чтобы с вами со всеми ничего не случилось.³³⁸ Ночью даже худо спал, думая, что ты захворала, а потому и не могла написать. Воображаю тоже, не случилось ли какой беды с детьми, и ты не хочешь писать, чтобы не испугать меня. Ах, Аня, если ничего не случилось, то худо с твоей стороны, голубчик, обещая наверно и точно писать, - сманкировать. Если б ты знала, как на меня это все болезненно действует! Вот я тебя теперь упрекаю, а сам думаю: "А что, если она теперь больная лежит". - У нас здесь, в Эмсе, такое проклятое заведение, что по воскресеньям, с 9 часов утра, почта заперта и открывается лишь вечером, на одно какое-то мгновение. И вот уже я здесь 5 воскресений, а ни разу не мог застать это мгновение, потому что точного часу не назначено; придешь вечером, - говорят: "Сейчас была отперта, а теперь уж до завтра". Это у них такой порядок при таком огромном числе посетителей! - Так что я теперь вдвойне в тоске. Может, и сегодня не получу письма от тебя, если даже оно и придет. Что же, если не получу и завтра и послезавтра? Тогда телеграфирую. Пройду сегодня на телеграфную станцию узнать, нет ли телеграммы. Вообще весь день для меня сегодня будет мученьем, вплоть до того времени, как получу от тебя что-нибудь.

   Если б получил вчера, то вчера же и отправил бы тебе ответ. А сегодня, так как почта будет заперта, то не знаю, удастся ли еще отправить. Кроме того, что мне, прежде отправки, хотелось бы сначала и твое письмо получить, на случай если в твоем письме будет что-нибудь, на что надо будет настоятельно-скоро ответить. - О себе скажу, что леченье мое идет ни то, ни се. Вот уже 10 дней прошло, как Орт назначил мне усиленный против прежнего прием вод, предвещая успех. В результате, хоть и есть д_е_й_с_т_в_и_т_е_л_ь_н_о облегчение, т<о>е<сть> - все-таки меньше перхоты, легче дышать и проч., но хрипота в известном (больном) месте остается, и больное это место в груди окончательно не хочет зажить. К тому же у нас, последние 4 дня, дожди, а утром туманы и холода. У сиденье хрипоты приписываю, конечно, этой сырости (сегодня, например, ясный день, хотя утром был страшный туман, и мне несравненно легче), но уж одно то, что п_о-п_р_е_ж_н_е_м_у сырость имеет такое влияние на грудь, показывает, что болезнь не прошла и что, перестань я пить Кренхен, и все опять воротится. В результате думаю так: нельзя, чтоб я не вынес какой-нибудь (и может значительной) пользы от леченья в Эмсе, но эта польза очень-очень похожа на ту пользу, которую я вынес зимой от леченья сжатым воздухом, т. е. что получил решительное облегчение, что без лечения сжатым воздухом, может, лежал бы и иссох от лихорадок и дизентерии, но тем не менее полного излечения н_е п_о_л_у_ч_и_л. Т_а_к, в_е_р_н_о, б_у_д_е_т и з_д_е_с_ь. - Вчера ходил к Орту и объяснил ему, что до срока, положенного им самим в прошлый раз (9 дней назад) для моего лечения и излечения, с надбавкой лишней недели и проч. (о чем я писал тебе), - остается всего 3 дня (срок выходил во вторник) и что я прошу его посмотреть меня. Он осматривал и слушал и, кажется, по виду его я заключил, что результат н_е с_о_в_с_е_м благоприятен. Он сказал мне, чтоб я еще остался в Эмсе неделю, так чтоб было ровно 6 недель моему пребыванию в Эмсе, и опять-таки весьма утвердительно обещал результат благоприятный. Я остаюсь, таким образом, примерно до 3-го или 4-го августа, а там уж и не знаю, набавит ли он мне еще неделю или нет? Думаю, что нет. - Этим Ортом я, все время, не совсем доволен; он обращается как-то легкомысленно и лечит точно наугад. - Штакеншнейдер болен, кажется, еще больше меня и приехал сюда всего только на 3 недели, так как буквально не может пробыть дольше, и его доктор, Гроссман, которого мне здесь многие хвалили за его старательность и чрезвычайную внимательность к своим больным - Гроссман назначил ему разом и Кренхен, и пульверизационное лечение горла (здесь всех этим лечат), и минеральные ванны. Я же еще вчера приставал к Орту, не прибавит ли он еще чего к лечению моему, и он отвечал, что ничего не надо. Штакеншнейдер удивился, услыхав, что Орт даже горло мое не рассматривал никогда. Мне давно уже говорили, чтоб я сходил к Гроссману. И вот я вчера утром, перед Ортом, пошел к Гроссману. Тот, выслушав, что я лечусь уже 5-ю неделю у Орта, наотрез отказался меня выслушать: "У вас, дескать, есть доктор, так чего же вы ко мне приходите". Вот какие у них здесь нравы. Он, из camaraderie, {из солидарности (франц.).} из ремесленной своей чести, отказывает больному, тогда как больной имеет полное право не доверять своему доктору, а он обязан помогать всякому приходящему. Больной, таким образом, не смеет даже доктора переменить.

   Таким образом, я пробуду здесь, от сегодня, еще неделю, и, может быть, 1/2 недели следующей, а там, конечно, уеду, тем более что более 6 недель никто и никогда здесь не брал курса. Если не вылечился в такой срок, как 5 недель, то оставаться долее бесполезно. Таким образом, думаю, голубчик Аня, что по получении э_т_о_г_о письма, если захочешь мне сейчас ответить, то ответить м_о_ж_е_ш_ь (и я даже прошу тебя непременно написать), ибо очень может быть, что письмо еще успеет дойти. На всякий случай напиши его покороче. К тому же ведь я же оставлю здесь адрес на Петербург poste restante, и письмо это н_е_п_р_е_м_е_н_н_о нам воротят, прошу же я непременно написать потому, что, может быть, останусь и дольше, как решит Орт; я же пойду к нему не раньше понедельника или вторника п_о_с_л_е б_у_д_у_щ_е_й недели, т<о> е<сть> дней через 9 от сегодня, чтобы получить полнее результат по отбытии в_с_е_г_о назначенного им срока.

   Чтоб заключить о себе, скажу еще, что вообще здоровье мое здесь чрезвычайно укрепилось, хоть я и не потолстел вовсе. Все отправления мои (сплю, ем и проч.) превосходны, каких уже м_н_о_г_о л_е_т не было, и даже силами я гораздо крепче, чем когда приехал сюда, бодрее, меньше устаю. Штакеншнейдер находит, что я цветом лица несравненно лучше, чем как он помнит меня в Петербурге. Все это я приписываю не эмскому климату, который ужасен, а решительно действию Кренхена (вот почему все еще надеюсь, что он и груди поможет, потому что здесь самый явный признак успешного лечения - это тот, когда весь организм параллельно исправляется). Что же до скуки моей здесь, то она безмерна, неисчислима. Я не знаю, куда деваться от нее. Считаю, что это даже ненатурально, а болезненно. К Эмсу я чувствую отвращение, ненависть, злобу. Теперь я вижусь лишь с одним Штакеншнейдером, да и то у источника; мы пьем и прохаживаемся вместе. Он, по-моему, прекрасный и препростодушный человек. Молодая женка его больше сидит дома и даже немного больная (ногами). Они звали меня, и я раз у них был. Они очень экономят, хотя и получили деньги. - Да и я не знаю, как сэкономить, потому что деньги очень выходят, несмотря на то что все расходы мои ведутся точно и правильно. Обедаю я теперь дома (мне приносят из отеля, за талер), чтоб не обедать за табльдотами, где почти везде, в залах, сквозной ветер. - Дома же очень работаю над планом, об этом ничего не пишу. Но если выйдет план удачный, то работа пойдет, как по маслу. То-то как бы вышел удачный план! А выйдет ли? Мне бы хотелось написать что-нибудь из ряду вон. Но одна идея, что От<ечественные> Записки не решатся напечатать иных моих мнений, отнимает почти у меня руки.³³⁹ Но об этом не упишешь в письме. Вообще думаю о будущем очень. Думаю и о том, чем будем жить: задача большая. Выручал бог до сих пор, как-то будет дальше. Подлинно на одну только милость его надеюсь.

   Голубчик ты мой, скоро, может, увидимся. Как я мечтаю об этом! Письмо это продержу как можно долее, в надежде, что придет сегодня от тебя. Ах кабы пришло, а то не поверишь, как я боюсь. Обнимаю тебя и детишек, благословляю их. Мне все снятся дурные сны, брат, отец, а их явления никогда не предвещали доброго.³⁴⁰ Ты знаешь, я этому давно уже принужден верить, по грозным фактам. Цалую тебя крепко, стал м_е_ч_т_а_т_ь об тебе больше, а это тяжело. Скажи что-нибудь от меня детишкам. Живы ли, здоровы ли они, мои ангелы? Всем кланяйся, няне особо. Твой всегдашний и неизменный

  

   5 ч_а_с_о_в в_е_ч_е_р_а. Сейчас отперли почту, и от тебя нет ничего! Господи, что же это с вами случилось! Но если ты больна, почему же Александр Карлович³⁴¹ не может уведомить; а слово дал. Аня, Аня, если б ты знала, как я теперь буду мучиться! Мне и без того до того тошно, что хоть руки на себя наложить от тоски! Но что если в самом деле беда, а не одна твоя забывчивость! Господи, да хоть бы какое-нибудь уведомление, хоть несчастное, только б не эта неизвестность!

  

  

  

   <В Старую Руссу.>

  

   Милый друг мой, Аня, вчера, в понедельник, т<о> е<сть> 15/27-го, получил твое письмо от 7-го июля,³⁴² с деньгами; выходит, что письмо твое (помеченное воскресеньем) шло 8 дней. Согласись сама, что так как ты обещала написать во вторник и письмо должно было прийти в субботу, а я не получил ни в субботу, ни в воскресенье, ни даже в понедельник утром (8 дней), то и был как сумасшедший; я вообразил, что и бог знает что с вами со всеми случилось. С воскресенья на понедельник (может быть, отчасти и от беспокойства) у меня был припадок, т<о> е<сть> каких-нибудь две недели спустя после бывшего недавно, так что теперь у меня очень тяжела голова, хотя припадок, сколько судить могу, был далеко не из самых сильных. - Письмо это пишу тебе наскоро, чтоб уведомить поскорее о получении твоего письма и поспеть на здешнюю почту. Удивила ты меня присылкой 50 р., Аня; но ведь я тебе, кажется, уже писал, что у меня не хватит денег съездить в Париж,³⁴³ и я ехать и не располагаю уже давно. - Если б был в Париже, то, конечно, купил бы тебе твою матерью, и мне очень странно, что 1ы в своем письме стараешься уверить меня, что ты тоже имеешь право на эти деньги. Да, разумеется, имеешь; мне-то уж не следовало этого писать.

   Я, по крайней мере, весьма часто упрекаю тебя, что ты, при деньгах, не делаешь себе ничего нового (шляпки, н<а>прим<ер>, и проч.). Но если б я и побывал в Париже, то, признаюсь, [твое поручение] ужасно боялся бы не угодить покупкой, потому что в этом деле понимаю мало. Ты пишешь: если не ф_а_й, то 2 костюма, суконных; но я уж совсем не знаю, какое тут сукно надо купить. Ты пишешь, что ни в каком другом городе, в Германии, не покупать, надеясь на французскую дешевизну. А вон Штакеншнейдеры только что из Парижа, где кое-что купили, и говорят, что в Париже вовсе не дешевизна; даже, напротив, с тех,пор как уменьшилось во Франции повсеместно производство, все даже вздорожало. -Впрочем, повторяю, мне в Париж проехать будет трудно, за недостатком денег, а потому, наверно, не поеду. Деньги же твои постараюсь не истратить. В Берлине, мне кажется, товару очень много, много и чистого парижского, и не знаю, слишком ли дороже, чем в Париже.

   Сегодня вторник 16/28, а когда я отсюда отправлюсь - не имею понятия. Пробуду неделю, положенную Ортом (срок выйдет на следующей неделе), а там, надо полагать, он, наконец, меня и отпустит. Сколько приглядываюсь, почти никого уже не остается из той публики, которая была во время моего приезда, все кончили курс и выбрались. Один я решительно всем глаза намозолил. Если уж в шесть недель не вылечился, то вряд ли можно взять количеством. Говорят здесь, что воды не сейчас оказывают действие, а потом, зимой скажутся. Дай-то бог. Здесь мне еще в начале замечали, что 3-я неделя леченья вообще всем благоприятна, а на 4-й опять начинает становиться хуже. Точь-в-точь так было и со мною. На 3-й неделе Кренхена я иногда чувствовал себя точно как бы совсем был здоров и возмечтал о совершенном излечении. А на 4-й неделе стало, видимо, хуже. Правда, портили мое лечение припадки; от припадка как-то сжимает грудные мускулы, и вчера, н<а> пример, сейчас после припадка у меня ужасно усилилась хрипота. - Погода у нас тоже не лекарственная; вот уже дней 6 тарабарщина страшная, то солнце, то ветер, то дождь (в день раза три), то туман. А сырость мне пуще всего. Если б эмские воды, да не в таком климате, право, бы они всех излечивали. Здесь теперь особенно Наехали русские. Штакеншнейдеры скучают, как и я, но им, конечно, веселее жить, так как все-таки они вдвоем. Я же один, как перст. Иногда, особенно после обеда, тоска, с которой ничто не может сравниться, а вечером и тошно, и грустно, и вдобавок ветер или дождь. Во все шесть недель ни разу барометр не стоял на хорошей погоде, так что если и были хорошие дни, то непременно завтра же надо было ждать перемены. Сама m-me Штакеншнейдер все сидит дома; она больна ногами, простудила еще в детстве и ревматизм; хоть она и недурна собой и, кажется, порядочный человек, но все-таки странная охота жениться на больной женщине. - Других знакомых я почти не имею, с иными только кланяюсь. Немцы же здесь несносны, нестерпимы. Княжна Шаликова мне уже написала письмо из Рейхенгаля. - Остальные разъехались. Задача для меня, отпустит ли меня на будущей неделе доктор иль нет? Если б ты знала, как мне здесь тяжело, то поняла бы, что я об том только и забочусь, когда отсюда выеду.

   Твоему письму я пуще потому обрадовался, что узнал, что вы живы и здоровы. Если б вчера не пришло оно, то вчера же послал бы телеграмму, с тем и шел. Напишу тебе, во всяком случае, еще письмо (а может, и два). Расцалуй и поздравь за меня Федичку, три года - экой большой человек! А ведь я видел его, когда ему было три минуты. - Рад ужасно, что и твое здоровье (по письму твоему) лучше, а то я об тебе здесь-таки думал. Заботы, Аня, лежат впереди! За работу надо садиться, а я все еще над планом сижу. Стал ужасно на этот счет мнителен. Как бы только удачно начать! Думаю, что падучая оставит меня в покое хоть в 1-е месяцы работы. А что если я слабее стал для работы, т<о>е<сть> слабее материально, так что и работал бы, да голова долго уж выносить не может, как прежде бывало? До свидания, ангел мой, обнимаю тебя крепко, детишек благословляю, цалую. Ведь вот опять скоро в город, и опять деткам за двойными рамами сидеть. Всем поклон, Ал<ександру> К<арлови>чу, батюшке, няне. Карточку Гамбетты³⁴⁴ привез бы, да где достать? Еще раз обнимаю тебя, люби меня тоже, люби в самом деле, только бог один видит, как я тебя люблю.

  

  

  

   <В Старую Руссу.>

  

   Бесценный друг мой, Аня, приписываю сегодня несколько слов ко вчера отправленному тебе письму, в ответ на твое, полученное мною вчера после обеда, уже после того как отправил тебе вчерашнее письмо. Ты, верно, и не воображала, что твои оба последние письма придут почти в одно время. Но таков наш российский почтамт, - который делает, что хочет, что вздумается ему, и на который нет закона. Задержать 4 дня лишних письмо, потому только, что оно страховое! (Не в Германии же его задержали!). Ты пишешь, что рада моему оздоровлению; а в результате - я вовсе не вылечился, разве что легче немного, а каково-то будет зимой. Впрочем у меня все еще продолжается припадочное состояние (третий день припадка). Эти припадки очень расстраивают грудь (сдавливают там что-то) и, сверх того, вчера и сегодня здесь у нас, в проклятом Эмсе - дождь как из ведра. У нас и до того было 5 дней дождя, но вчера и сегодня это черт знает что такое. Кренхен ли или Климат, но только здесь все почти очень потеют. Каково же при поте быть в такой сырости? Поневоле простужаешься. Благодарю, что не забываешь писать мне об детках: только об них и думаю, их и во сне вижу. Но прошу тебя, Аня, не давай мне больше комиссий. Вообще женщины думают, что если уж поехал куда, так у него вдесятеро больше времени, чем у другого человека. Так, н<а>прим<ер>, пишешь, чтоб я зашел в Петербурге к Мих<аилу> Мих<айлови>чу спросить насчет тех 400 р. по векселю Голубевой.³⁴⁵ Но, друг мой, я нахожу твое распоряжение весьма дурным. Кроме того, что я в Петербурге буду лишь мимоходом, жить в нем не могу, да и не хочу - я просто могу не застать Мишу; тогда оставаться лишний день в Петербурге? что ли? Это все легко говорить. К Мише я, конечно, зайду, хотя и не обязуюсь в_ы_ж_и_д_а_т_ь его, но я удивляюсь, почему ты не хочешь написать Мише? 30 июля срок, и если ты даже думаешь, что и ответу от Миши не дождешься, то все же надо бы ему написать, чтоб н_а_п_о_м_н_и_т_ь, чтоб показать, что мы н_е з_а_б_ы_л_и, и, кроме того, нехорошо оставлять такую сумму в его руках, а потому н_а_п_о_м_и_н_а_н_и_е может подействовать о_х_р_а_н_и_т_е_л_ь_н_о. Не то чтоб я не доверял ему, но ведь... Написать же тебе надо всего 4 строки счетом. А я почему еще знаю, когда буду проезжать через Петербург? На будущей неделе я пойду к Орту, и что он скажет, так и будет. Если он настоятельно велит остаться еще неделю, то я останусь. Велел же Кош-лаков 6 недель Кренхена; а я пью Кренхен всего еще 5-ю неделю. - Не нравятся мне тоже твои распоряжения о с_ю п_о_р_у насчет писем в Париж и в Берлин. Но я еще, может быть, здесь промедлю. Если же буду проезжать через Берлин наскоро (потому - чт_о_ мне там делать?), то будет хлопотливо нарочно бегать на poste restante за письмом. Что же до Парижа, то я, как ни рассчитываю, заключаю, что мне в нем не быть, - денег нет. Так наше письмо там и останется на веки веков. Ты пишешь: "Это на случай того, если ты уедешь 16 июля"; но если я и писал об этом когда-то, то ведь не наверно же, да и тогда прямо говорил, что завишу от доктора. 16-е июля было вчера, а я не только не уехал, но, может, еще 10 дней здесь пробуду.

   Впрочем, не прими с моей стороны за ворчанье. Я только хочу сказать, что ты слишком скора и не принимаешь в соображение многих посторонних обстоятельств.

   Не прими тоже этой писульки за письмо. Я просто приписываю ко вчерашнему. Вчера мне было очень, очень скучно. Здесь время тянется как-то мертвенно. Кое-что составил в п_л_а_н_е, но и сам не знаю, доволен или нет. Мне все думается, Аня, что с осени начнется для нас очень скучное, а может, и тяжелое время. Впрочем, в припадке, в дождь, и в скуке, как здесь - не будут мерещиться красивые картины.

   Теперь, если здесь и кончу когда-нибудь лечение, то сколько останется переезду - господи создатель! До Берлина, до Петербурга, до Старой Руссы дни и ночи не спи! Вообще очень некрасиво время.

   До свидания, голубчик, цалую тебя очень и детишек. Я Любочку всю ночь во сне видел. И что это, в самом деле, у меня так загостилась падучая, Эмс что ли способствует климатом? Это очень может быть; в этом подлейшем месте, наверно, заключены все гадости. Обнимаю тебя.

  

   Детишек цалуй и говори им обо мне.

  

  

  

   <В Старую Руссу.>

  

   Получил вчера, милый друг мой, Аня, письмецо твое, на которое и спешу тебе ответить, хотя все еще не имею ничего написать определенного, так как к доктору пойду лишь во вторник. Думаю н_а_в_е_р_н_о, что он меня, на сей раз отпустит и я в среду же, если не во вторник, и выеду из Эмса - вероятнее всего, в Петербург, хотя еще сам не знаю, может быть, и проеду куда-нибудь для прогулки поближе, потому что Эмс наскучил до смерти. Тем не менее все еще это не наверно (хотя я и думаю, наверно). Он может еще предложить мне остаться неделю, и тогда я, разумеется, останусь, в случае если он будет говорить особенно настоятельно. - А про Париж, - я как ни считаю, все до такой степени выходит в обрез, что вряд ли с такими финансами благоразумно бы было рискнуть на поездку. - Если в Берлине остановлюсь, то посмотрю тебе фая (смотр не беда). Там товар продается с настоящей парижской пломбой, и, как уверяют люди, можно купить не дороже парижского, потому что в Париже умеют слупить с путешественников и, как рассказывают, заставят непременно купить не дороже, а б_о_л_ь_ш_е, чем нужно; это тамошняя, говорят, манера. Разумеется, если худой товар и дорого, то я не куплю. Я к тому, что товару в Берлине бездна. - Хоть и получишь это письмо, и хоть очень вероятно, что я выеду в половине будущей недели, но все же обращаюсь к твоему благоразумию и советую не принимать буквально: Орт все может переменить. Если переменит, то, разумеется, уведомлю. Но если оставит еще на неделю, то я последние излишки мои из оставшихся денег принужден буду здесь прожить. Вот уж прошла почти неделя, назначенная в последний раз Ортом, а что пользы? Скрип в груди (от припадка ли или от ненастья) не проходит. Одним словом, хоть и есть облегчение от всего лечения, но болезнь остается.³⁴⁶ Вся надежда, что лечение скажется, говорят, еще впоследствии, зимой. Ну там что еще будет.

   Благодарю тебя, милая моя, что об детишках пишешь: я Любочку как будто вижу перед собой. Соскучился я по них ужасно. Сегодня ночью видел тебя во сне и очень жалел, проснувшись, что тебя со мной нет. Видел тоже и Любочку: она плакала и что-то говорила мне. Очень я на их счет стал мнителен, чуть три дня, и я уж задумываюсь, не случилось ли чего. Сегодня, в первый день, кажется, после припадка, освежилась совсем голова. Если б не эти припадки, право, мне леченье помогло бы больше. Одно что несомненно, - то что я, во всем остальном, чувствую себя несравненно здоровее прежнего: силы, сон, аппетит - все это превосходно. Хоть этот выигрыш приписываю эмским водам и тому, что 6 недель аккуратно вставал в 6 часов. Штакеншнейдер уверяет, что он никогда не видал у меня такого свежего лица, как теперь. - Во время последних дождей и туманов здесь многие простудились. Несомненно, простудился и я. - С некоторой заботой помышляю о том, как мне придется возвращаться, и, главное, заботит меня дорога из Петербурга в Ст<арую> Руссу: еще, чего доброго, придется ждать парохода, возиться с озером. - Как грустно, что нечего и не на что привезти вам гостинцу. - Все-таки я думаю к августу или в начале нашего августа я в Руссе буду, так, как и предполагал. Боюсь, как мы жить будем в Петербурге, т<о> е<сть> о средствах; все об этом думаю. Как будем нанимать квартиру? Вот тоже забота! - Приготовил я здесь 2 плана романов и не знаю, на который решиться. Если в августе вполне устроимся, то в конце августа примусь писать, и знаешь ли, о чем думаю: хватит ли сил и здоровья для таких каторжных занятий, какие я задавал себе до сих пор? А что вышло: романы оканчивал, а здоровье все-таки, в ц_е_л_о_м, расстроил. Если здоровье будет такое же, как в первую половину прошлой зимы, то будет не совсем хорошо для работы.

   Хоть Эмс и начал понемногу пустеть, но русских в нем тьма сколько. И какой он скучный в дождь, все в тумане, совершенный ноябрь. (Жалею, что не имею шерстяных носков для езды ночью по Новгород<ской> дороге и по озеру в случае ненастья). Дай бог, чтоб в Руссе застать хорошую погоду. Хорошо бы приехать тоже в Петербург не к воскресению или в праздник, чтоб можно было застать людей. Штакеншнейдеры тоже уезжают на следующей неделе, в Гатчино, но я постараюсь поехать не с ними вместе. Кстати, выходит, что во Франции самая высокая плата за дорогу: из Эмса в Париж 70 франк, без поклажи, и что всего хуже - вторые классы даже и не существуют в прямом сообщении. По крайней мере на дебаркадере здесь продаются до Парижа особые билеты mixt, т<о> е<сть> по Германии во 2-м классе, а по Франции в 1-м. Штакеншнейдеры прокутились и экономят ужасно, а между тем по Франции ехали в 1-м классе, уверяя, что французский 1-й класс хуже немецкого 2-го, потому что как сельди в бочонке напиханы и сиденья ужасно устроены. Езда уж слишком сильная, оттого антрепренеры дороги и куражатся. - Кстати, Штакеншнейдеры мне положительно сказали, что ф_а_й в Париже уже не считается модной матерьей и что теперь им пренебрегают, говорят, что он л_о_м_о_к, дает складку и в складке вытирается, а что модная матерья из черных теперь другая и называется д_р_а_п и что на нее все накинулись и все берут. Они мне показывали этот драп: очень похожий на фай, но более на прежний пудесуа {От франц. Padua (название города) и soie (шелк) - плотная шелковая материя.} глясе.

   Хоть и скоро увидимся, а все об вас думаю с заботой; как бы только не случилось чего дурного. А там, Аня, опять жить на ура, или, вернее, как бог пошлет. И что всего хуже - все еще есть долги, ничего и скопить нельзя. Хоть бы на три годика хватило Moerd здоровья, авось бы как и поправились. Но обо всем этом подробнее поговорим и повздыхаем при свиданьи. А теперь что-то скажет Орт. До свиданья, бесценный друг мой. Ты одна в моей душе и в моих мечтах. Расцалуй и прибереги детишек, а я весь ваш всегда и везде, обнимаю вас крепко и душевно.

  

   Все поклоны как следует.

   P. S. Сегодня утром встало было яркое солнце, а теперь опять ветер и немцы и облака. Грустно здесь.

  

  

  

   <В Петербург.>

  

   Милая Аня, у нас все благополучно.³⁴⁷ Детки пока еще очень умны, поселились в гостиной, наставили стульев и играют. Я встал в 2 часа, - никто не будил, видно, слишком утомился от излишне ревностного с тобой прощания. Детишки кушали телятину, молоко, сухари и ездили кататься; потом пошли снег отгребать, всего гуляли примерно минут 40. Я нашел, что это возможно. Где-то ты теперь, доехала ли до Новгорода? Буду ждать телеграммы. Главное, не насилуй себя и не напрягай излишне в Петербурге: у тебя много времени, имей в виду главнейшее в делах, т<о> е<сть> некоторых кредиторов (Варгуниных)..³⁴⁸ Не забудь и про нас: все-таки нам очень нужны деньги, а до некоторого времени я отношения мои с Ненрасовым даже и благонадежными считать не могу.³⁴⁹ На почту понесу, как ты сказала, незапечатанный конверт, но вряд ли будут какие спросы Мертвого Дома. Да и в Петербурге теперь развал,³⁵⁰ не до того. Предчувствую, что у тебя с Пантелеевыми³⁵¹ выйдут неприятности, и если будут какие сделки с купцами, то вряд ли ты их уладишь. До свидания, обнимаю тебя и цалую горячо.

  

   Не торопись излишне; лучше окончи дела, если б даже что и замешкалось.

  

  

  

   <В Петербург.>

  

   Милая Аня, сегодня утром меня разбудили [утром] в 9 часов твоей телеграммой, чему впрочем я был рад. Благополучно ли доехала; теперь в эту минуту ты уже, может быть, видела и Ивана Григорьевича, и Пантелеевых (с которыми, конечно, побранилась). Ради бога, Аня, не тревожь себя и действуй спокойнее, не кидаясь, без отчаянья, а пуще всего береги здоровье и больше спи и н_е_п_р_е_м_е_н_н_о исполни все то, что я говорил тебе насчет докторов. У нас все благополучно, детки здоровы. Сегодня погода мягче, и я отправил их, впрочем в 2 часа только, к батюшке и дал на извощика. Они ждут игрушек. У Феди я спросил вчера: где теперь мама? Он подумал и с глубокомысленным видом отвечал: "Не знаю". Вчера, во время папирос стали они танцевать, и Федя выдумал новое па: Лиля становилась у зеркала, а Федя напротив у дверей, и оба в такт (причем Лиля была очень грациозна) шли друг другу навстречу; сойдясь (все в такт), Федя цадовал Лилю, и, поцаловавшись, они расходились, Федя к зеркалу, а Лиля на его прежнее место и т<ак> далее. Они раз 10 повторили эту фигуру и каждый раз, сходясь, цаловались. Было очень грациозно.

   Писем никаких, вряд ли и будет. Некрасов, верно, просто отдал печатать; но пришлет ли корректуры?³⁵² Хорошо, если б все наши дела уладились. До свидания, Аня. Только 20-го разве получу от тебя что-нибудь с некоторым изложением обстоятельств. Но лучше расскажи, приехав, больше интересу, а мне присылай разве простой перечень, да уж очень выдающиеся происшествия. До свидания, обнимаю тебя крепко.

   Твой, сердечно тебя любящий и по тебе тоскующий

  

   Детки тебя цалуют.

   Не беспокойся об нас, у нас пока все хорошо.

  

  

  

   <В Петербург.>

  

   Милая Аня, пишу тебе вот уже третье письмо. Надеюсь, что сегодня хоть несколько строк получу от тебя. У нас все здоровы и все благополучно. Детки гуляют и играют. Сегодня погода довольно теплая, но несколько сырая; но гуляли много. Ведут себя прекрасно; Федя немножко слишком буянит, но очень невинно, Лиля очень мила. Заспорили о лопатках, и так как Федя не хотел ей дать свою поиграть, то она объявила, что он "сестру не любит". А Федя отвечает мне: "Что она говорит, я ее день и ночь люблю". Потом из кабинета слышу ужасный плач Лили. Вошел: она, рыдая, жалуется, что Федя не захотел сидеть у ней на коленях, как у няни. "Если ты только у няни сидишь, так пусть же она тебе сестра и будет". Я примирил тем, что посадил Лилю, а Федю к ней на колени и, действительно, просидели с минуту.

   Я послал тебе вчера письмо Черенина.⁸⁵³ Неважно спрашивает: 5 экземпляров! Все они, боятся отдавать должные деньги, и, наверно, у него не 6 экземпляров Бесов продано, а больше, так что он, чтоб только деньги не отдавать, и не спросит еще "Бесов". Стало быть, давать на комиссию не совсем выгодно. - Да и предчувствую очень, что "Мертвого Дома" не много разберут.³⁵⁴

   Теперь, в эту минуту, ты, должно быть, ужасно хлопочешь, ходишь и ездишь. Не торопись, не рви, а главное, береги здоровье. Мне все мерещится, что ты там простудишься и что-нибудь схватишь. Хороша ли погода? Непременно будь у докторов.

   Вчера прислала свое письмецо Прохоровна, которое я и послал тебе. Ради Христа, отыщи ее {В подлиннике ошибочно его.} и дай ей что-нибудь к празднику, но не менее 3-х рублей. Пожалуйста, Аня.

   Я здоров. Дети здоровы и спят хорошо. Скучно без тебя очень, очень. Обнимаю тебя и цалую, детки тоже.

  

   Береги здоровье.

  

  

  

   <В Петербург.>

  

   Милая Аня, вчера получил твое сонное письмецо,³⁵⁵ строк в 10 и был очень доволен, что ты хоть доехала благополучно. Главное здоровье. Как-то ты проводишь время? Жду тебя не только с нетерпением, но и с любопытством. Авось кое-что порасскажешь. Деточки, слава богу, здоровы совершенно, только чтоб не сглазить. Мне они не мешают; я сплю по утрам подолгу. Хоть нынче день и не особенно холодный, и не ветреный, но сыроватый, инейный. Я их, однако, отпустил гулять к батюшке и дал на извощика. Лиля премилая, Федя тоже, но немного отбился от рук, няню не слушается и шалит; по ночам спит очень хорошо, так же и Лиличка. Ждут тебя и вчера говорили, что тебя очень любят. Вчера, в обед, зашел батюшка (Георгиевский) ³⁵⁶ и просидел с часок, пока не пошли на почту. Увы, из книгопродавцев никто почти не откликается. По-видимому, Мертвый Дом сядет, разве потом, медленно и исподволь по библиотекам разберут и кое-какие любители. Не очень-то нас ценят, Аня. Вчера прочел в "Гражданине" (может, и ты уже там слышала), что Лев Толстой продал свой роман в Русский Вестник, в 40 листов, и он пойдет с января, - по п_я_т_и с_о_т рублей с листа, т<о> е<сть> за 20000. Мне 250 р. не могли сразу решиться дать, а Л. Толстому 500 заплатили с готовностью! ³⁵⁷ Нет, уж слишком меня низко ценят, [а] оттого что работой живу.³⁵" - Теперь Некрасов вполне может меня стеснить, если будет что-нибудь против их направления: он знает, что в Р<усском> Вестнике теперь (т<о> е<сть> на будущий год) меня не возьмут, так как [журнал] Русский Вестник завален романами. Но хоть бы нам этот год пришлось милостыню просить, я не уступлю в направлении ни строчки! Не знает ли что Поляков о нашем деле?³⁵⁹ Кабы хоть какие-нибудь деньги поскорее и н_а в_с_я_к_и_й случай получить! А то, пожалуй, останемся как раки на мели. От Некрасова все еще нет никакого уведомления.³⁶⁰

   До свидания, Аня, обнимаю тебя; получишь это письмо не ранее 22-го, и, кто знает, может быть, уже тебя не застанет. Это письмо от меня, стало быть, п_о_с_л_е_д_н_е_е; написать завтра - значит сильно рисковать, что тебя не застанет. Так и знай и не беспокойся. За детей тоже не беспокойся, я за ними смотрю и особой тягости это мне не составляет. Пожалуйста, не теряй и не бросай зря мои письма в Петербурге, где ты остановилась [чтоб не прочли другие]. Кланяйся Михаилу Николаевичу ³⁶¹ от меня и брату, если застанет письмо. Что Анна Николавна? ³⁶² Не уехала ли с Иваном Григорьевичем? Ей тоже поклон от меня.

   До свидания. Береги в Петербурге здоровье; все пишут в газетах про тиф. Берегись, ради Христа.

  

   Сейчас на почте от тебя письма не получил. Что такое? Всю ночь промучаюсь!

  

  

   <В Старую Руссу.>

  

   Милая Аня, ровно в 6 часов пополудни мы приехали в Новгород.³⁶³ Эти клячи летели, как ветер, и на обеих станциях отдыхали всего по 40 минут. Дорога порядочная, но я на последней пряжке прозяб неестественно, и именно подошвы ног. В моих калошах претонкая подошва. До такой боли прозяб, что хоть кричи. Впрочем, и руки, и спина тоже прозябли. Остановился в гостинице Соловьевой хорошенько погреться и напиться чаю. Мне дали No в 75. Сижу и читаю Голос и пью чай. Тимофей вез превосходно и старательно. Хочет обратно везти меня и поджидать. Это бы прекрасно было. Посылаю тебе одеяло и шейный платок (шарфик), который не нужен. Твердо надеюсь, что ты мне завтра напишешь. Цалую тебя и всех троих детишек, Федю, Любу и Неизвестного.³⁶⁴ Предстоит длинкейший и скучнейший переезд. До свиданья, голубчик, обнимаю тебя.

  

   Поклон Анне Николавне.

  

  

  

   <В Старую Руссу.>

  

   Милый мой голубчик Аня, сегодня в 8 часов прибыл в Петербург благополучно. В тех и других вагонах проспал, скрючившись неестественно, почти всю дорогу, так что все-таки не совсем расстроен нервами, хотя немножко устал. Тимофею я дал одеяло и шарфик для доставки тебе, он вез хорошо, но обещался за мной заехать в гостиницу Соловьевой, чтоб довезти меня к воксалу, и не заехал, так что я чуть-чуть не опоздал. Зато у Соловьевой два часа проспал в No. Теперь здесь сижу в Знаменской гостинице, в 48-м No-ре и готовлюсь одеться и пуститься по мытарствам. За No 2 р., цены против летних, сами говорят, что увеличены, и гостиница, во всех отношениях, ветховата, но все-таки, может быть, даже лучше иных других. Денег со мной 32 руб., и, однако, сегодня же надо купить сапоги, потому что мои до того д_о_р_о_г_о_ю разорвались, что даже нехорошо, если зайти в них к Некрасову и Мещерскому. Одним словом, я совершенно здоров и только об вас и думаю. Тоскую очень. "Пилю и Федю побольше поцалуй. Я видел во сне, что Федя влез на стул и упал со стула и расшибся, ради бога, не давай им взлезать на стулья, а няньку заставь быть внимательнее. Incognito также люблю. Одним словом, всех вас крепко обнимаю. Завтра напишу. Пиши, пожалуйста. И так как теперь меня нет, то отдыхай, ради бога, голубчик мой. Чуть заболеешь или дети, тотчас дай знать. Анне Николавне мое уважение.

  

  

  

   <В Петербург.>

  

   Милый, дорогой мой Федя, как-то ты доехал, здоров ли ты? Ужасно за тебя беспокоюсь, не простудился бы ты дорогой; не продуло бы голову и ноги. Кажется, вчера не было так холодно, не знаю, как на озере. Пока не получу от тебя письма, буду беспокоиться. Отдал ли ты ямщику одеяло или взял его с собой; напиши об этом непременно. Наши детишки здоровы, вчера ездили кататься и гуляли, а я ходила к Анне Гавриловне³⁶⁵ поздравить с прошедшими именинами; принесла от нее детям конфеты с картинками, чем их очень обрадовала. Вчера Федя говорит мне вечером: ты поставь две свечки, сядь за стол, а мы будем набивать папиросы. Спали ночь прекрасно, я 2 раза вставала - ходила смотреть на Федю. Сегодня спрашиваю у Феди в шутку: что же ты, Федя, ночью не плакал, он отвечает: "Потому я большой!". Дети тебя цалуют и кланяются. До свиданья, мой дорогой, цалую и обнимаю тебя, пиши подробнее.

  

   Не распространяйся особенно о скуке в Старой Руссе; я говорила, что мы не скучаем. Про жизнь говори, пожалуйста, что дешева, что ведь совершенная правда.

  

  

  

   <В Старую Руссу.>

  

   Милая Аня, вчера первым делом заехал к Некрасову, он ждал меня ужасно, потому что дело не ждет;³⁶⁶ не описываю всего, но он принял меня чрезвычайно дружески и радушно. Романом он ужасно доволен, хотя 2-й части еще не читал, но передает отзыв Салтыкова, который читал, и тот очень хвалит.³⁶⁷ Сам же Некрасов читает, по обыкновению, лишь последнюю корректуру. Салтыков сделался нездоров очень, Некрасов говорит, что почти при смерти. У Некрасова же я продержал часть корректуры, а другие взял с собою на дом. Мне роман в корректурах не очень понравился. Некрасов с охотой обещал вперед денег и на мой спрос пока дал мне 200 руб. Хотел бы отправить тебе хоть 75 и сделаю это завтра или послезавтра, но решительно вижу, что нету времени. Я был у Симонова³⁶⁸ и взял билетов на неделю, сеансы от 3 до 5 часов. Это такое почти невозможное время, самые деловые часы! И вместо того, чтоб дело делать, я должен сидеть под колоколом. Затем заехал в редакцию Гражданина и узнал, к чрезвычайному моему [изумлению] огорчению, что князь накануне, 4-го февраля, уехал вдруг в Париж, получив телеграмму, что там умер брат его, флигель-адъютант. Пробудет же, может быть, с месяц. Таким образом, у меня в Петербурге почти никого ни останется знакомых. У Пуцыковича же узнал, что Sine ira в С<анкт>-Петербургских Ведомостях - вообрази кто! - Всеволод Сергеевич Соловьев!³⁶⁹ Затем был у Базунова, его не застал и взял Русский Вестник. Затем после обеда в 7 часов поехал к Майкову. Анна Ивановна³⁷⁰ уехала в театр. Он же встретил меня по-видимому радушно, но сейчас же увидал я, что сильно со складкой. Вышел и Страхов. Об романе моем ни слова и, видимо, не желая меня о_г_о_р_ч_а_т_ь.³⁷¹ Об романе Толстого³⁷² тоже говорили не много, но то, что сказали - выговорили до смешного восторженно. Я, было, заговорил насчет того, что если Толстой напечатал в Отеч<ественных> Записках,³⁷³ то почему же обвиняют меня, но Майков сморщился и перебил разговор, но я не настаивал. Одним словом, я вижу, что тут что-то происходит и именно то, что мы говорили с тобой, т<о> е<сть> Майков распространял эту идею обо мне.³⁷⁴ Когда я уходил, то Страхов стал говорить, что, вероятно, я еще зайду к Майкову и мы увидимся, но Майков, бывший тут, ни словом не выразил, что ему бы приятно видеть меня. Когда я Страхову сказал, чтобы он приходил ко мне в Знаменскую гостиницу вечером чай пить в пятницу, то он и сказал: вот мы с Аполлоном Ник<олаевичем> и придем, но Майков тотчас отказался, говоря, что в пятницу ему нельзя и что в субботу можно увидеться у Корнилова.³⁷⁵ Одним словом, видно много нерасположения. Авсеенко в Русском Мире обругал Подростка,³⁷⁶ но Майков выразился, что это глупо. Статьи Русского Мира я не видал.

   Корректур было много, лег спать я поздно, но выспался. Теперь уже два часа, надо не опоздать к Симонову, а меж тем надо и заехать в Гражданин за твоим письмом.

   Сейчас принесли еще корректур - все 2 последние главы, их уже Салтыков не читал,