Островский Александр Николаевич - Письма 1873-1880 гг.

  

   Милостивый государь Константин Александрович!

  Извините, что я опоздал ответом; при моем нездоровье было у меня так много хлопот, что решительно некогда было взяться за перо! Я нахожу отзыв "Нового времени" несправедливым, в чем, кажется, и сама редакция этой газеты созналась, напечатав в одном из последующих нумеров поправку, которую Вы, вероятно, уже видели.

  О портретах Вашей "Галлереи" я по совести не могу отнестись иначе, как с большой похвалой. Фотография - не живопись; она передает выражение лица в данную минуту; уж не вина фотографии, что я, человек больной и нервный, бываю часто сам на себя не похож. И все-таки, сколько я ни снимал портретов, я положительно признаю Ваш одним из самых схожих. Вот Вам мое искреннее мнение.

  

  

  

  

  С истинным почтением и проч. А. Островский.

  

  

  

  

   700

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  

   Москва, 30 апреля 1880 г.

  Любезнейший друг Федор Алексеевич, только теперь я несколько освободился от работы, а все праздники я был завален по горло, я и не видал их и не выходил из кабинета. Второе собрание прошло у нас благополучно, комитет остался в том же составе. Ты писал Кондратьеву, что оставляешь агентство; если твое решение твердо и основано на достаточных причинах, то отговаривать тебя было бы неблагоразумно. В таком случае мы попросим тебя рекомендовать кого-нибудь на твое место; комитет тебе поверит более всякого другого. Но мне кажется, что ты просто раздражен на разных башибузуков, которым в сущности цена грош. В субботу мы сбираем комитет и обсудим все текущие дела, а 5-го или 6-го мая я уеду в деревню. В настоящем году мне отдых нужнее, чем когда-либо.

  Прилагаемое письмо, сделай милость, запечатай в конверт и пошли А. Н. Майкову; я не знаю его адреса.

  Поклонись от меня и жены Анне Дмитриевне.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   701

  

  

  

   А. Н. МАЙКОВУ

  

  

  

  

  

  

   Москва, 30 апреля 1880 г.

  Любезнейший друг Аполлон Николаевич! И вы правы, и мы не виноваты, а неприятностей будет довольно, особенно мне. Вот какие бывают обстоятельства! Век живи, век учись! Чтоб не ставить судей в затруднение, комиссиям при выборе пьес надо было рассматривать их не только со стороны формы, а и со стороны содержания.

  И меня рыбная ловля и вообще деревня всегда значительно поправляет. Я уезжаю 5-го или 6-го мая до октября. У нас нет ни форелей, ни хариусов; но зато весенняя охота на живца интересна обилием улова. Крупная хищная рыба: щуки, большие окуни, головли, жереха (шерешпера) хватают беспрестанно. В мае тоже хорошо берут на красного червячка лещи; но охота на живца веселее. Желаю тебе здоровья и хорошей охоты.

  

  

  

  

  

  

  

   Твой А. Островский.

  

  

  

  

   702

  

  

  

   И. М. КОНДРАТЬЕВУ

  

  

  

  

  

  

  

  6 мая 1880 г. Москва.

  

  

   Многоуважаемый Иван Максимович,

  Присланную Вами бумагу я подписал. Пороху нужно фунтов 8, но уж теперь поздно, завтра утром я уезжаю. Потрудитесь приготовить к моему [приезду] в Москву на 26 мая.

  

  

  

  

   Искренно Вам преданный А. Островский. 6 мая

  

  

  

  

   703

  

  

  

   С. А. ЮРЬЕВУ

  

  

  

  

  

  

  

  6 мая 1880 г. Москва.

  

  

  

   Многоуважаемый

  

  

  

   Сергей Андреевич,

  Все-таки Вы мне не ответили, когда и где я должен говорить: на обеде или в заседании. Ведь это разница. Так как я завтра уезжаю и ответа Вашего получить не успею, то прошу Вас написать об этом Писемскому, а он перешлет мне в деревню. Странно, что Вы не застали меня на 6-й неделе, я никуда не выезжал, и у меня никому не отказывают, да я Вас и ждал, потому что мне Купчинский передавал, что Вы хотели быть у меня.

  

  

  

  

   Уважающий Вас и преданный А. Островский.

  

  

  

  

   704

  

  

  

   И. М. КОНДРАТЬЕВУ

  

  

  

  

  

  

   Щелыково, 29 мая 1880 г.

  

  

   Многоуважаемый Иван Максимович,

  Я приеду в Москву 3-го июня во вторник и в тот же день постараюсь увидаться с Вами. О венке Пушкину, вероятно, предварительно надо будет заявить комиссии, учрежденной для открытия памятника, т. е. Гроту или Корнилову; едва ли я успею это сделать, в таком случае надо будет потрудиться кому-нибудь из членов комитета. Вероятно, на открытие памятника будут приготовлены места для разных обществ и депутаций, - следует и нам запастись местами для комитета нашего Общества.

  

  

  

  

   Искренно Вам преданный А. Островский.

  Если открытие памятника опять будет отложено, то потрудитесь уведомить меня по телеграфу, по следующему адресу: Кинешма, Московская улица, дом Тюрина.

  

  

  

  

   705

  

  

  

   И. М. КОНДРАТЬЕВУ

  

  

  

  

  

  

  Начало июня 1880 г. Москва.

  

  

   Многоуважаемый Иван Максимович,

  Я еще не получил билета на открытие памятника Пушкину на площадь. Да нельзя ли получить от обер-полицмейстера 2-х билетов для кучеров.

  

  

  

  

   Искренно преданный Вам А. Островский. Июня 1880 г.

  

  

  

  

   706

  

  

  

   Л. И. ПОЛИВАНОВУ

  

  

  

  

  

  

   24 июня 1880 г. Щелыково.

  

  

  

  Милостивый государь

  

  

  

   Лев Иванович,

  Речь, сейчас же после обеда, отобрали у меня Краевский и Стасюлевич. Краевский, кажется, ограничился тем, что передал ее, в сокращении, по телеграфу в "Голос", а Стасюлевич, вероятно, напечатает целиком в следующем No "Вестника Европы".

  

   С истинным уважением имею честь быть Вашим

  

  

  

  

  

  покорным слугою А. Островский. 24 июня 1880 г.

  

  

  

  

   707

  

  

  

   Н. Я. СОЛОВЬЕВУ

  

  

  

  

  

  

   Щелыково, 24 июня 1880 г.

  Многоуважаемый Николай Яковлевич.

  Я очень рад, что Вы устроились хорошо и имеете возможность набраться новых впечатлений и работать. И у нас тоже хорошо, лето пока благоприятно во всех отношениях.

  Я много думал о Вашей пьесе, - вот два главные замечания: надо стараться, чтобы она не походила на "Дикарку", садовник напоминает то же лицо в моей комедии "Правда хорошо, а счастье лучше".

  Жду с нетерпением известий о Вашей работе.

  

  

  

  

   Искренно Вам преданный А. Островский.

  

  

  

  

   708

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  

   Щелыково, 5 июля 1880 г.

  Любезнейший друг Федор Алексеевич, письмо твое из Крыма я получил; леченье энергическое и, по моему мнению, должно принести пользу. Здоровье мое, благодаря превосходному жаркому лету, пока сносно; но я боюсь, что с наступлением осени опять пойдет все по-старому. Весь июнь я отдыхал, а с июля опять принялся за работу, которой у меня довольно. Жена тебе кланяется.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   709

  

  

  

   Ф. А. НЕКРАСОВУ

  

  

  

  

  

  

  Начало июля 1880 г. Щелыково.

  Многоуважаемый Федор Алексеевич, мы с женой очень Вам благодарны за Вашу любезность и были бы очень рады, если бы проездом через Ярославль могли найти случай поблагодарить Вас лично.

  У меня есть великая просьба до Вас, которую передаст Прасковья Николаевна. Помогите мне, плохому хозяину и помещику!

  Душевно уважающий Вас и искренно преданный

  

  

  

  

  

  

  

  

  А. Островский.

  

  

  

  

   710

  

  

  

   Ф. А. НЕКРАСОВУ

  

  

  

  

  

  

   8 июля 1880 г. Щелыково.

  

  

  

   Многоуважаемый

  

  

  

   Федор Алексеевич,

  Прасковья Николаевна передаст Вам мою покорнейшую просьбу: не откажите исполнить ее, если это не затруднит Вас, чем премного обяжете

  

  

  

  

  уважающего Вас и преданного А. Островского.

  

  

  

  

   711

  

  

  

   И. М. КОНДРАТЬЕВУ

  

  

  

  

  

  

   Щелыково, 26 июля 1880 г.

  Многоуважаемый Иван Максимович, Вы, вероятно, не получили моего письма, которое я писал Вам недели две тому назад. Должно быть, нет ничего интересного по делам Общества, а то бы Вы мне написали и без моего письма. Я у Вас, между прочим, спрашивал, справедлив ли газетный слух, что Аверкиев отдал свою новую пьесу в Малкиелевский театр в исключительное пользование на каких-то особенно выгодных условиях. Нет ли каких слухов о нашем театре? Вышнеградский написал мне одно письмо и замолк. Лентовский и его дела меня очень интересуют, в случае разрешения театра мы с ним должны будем иметь дело; а если он _прогорает_, как пишут в газетах, то это плохо и для нас.

  В конце августа жена приедет в Москву и попросит у Вас денег, наберется ли что-нибудь?

  

  

  

  

   Искренно Вам преданный А. Островский.

  

  

  

  

   712

  

  

  

   Н. Я. СОЛОВЬЕВУ

  

  

  

  

  

  

  Щелыково, 26 августа 1880 г.

  

  

  Многоуважаемый Николай Яковлевич,

  В день Вашего отъезда я расхворался и к вечеру уже слег в постель. Четыре дня я, кроме чаю, ничего в рот не брал, более недели не выходил из дома, да и теперь еще совсем не оправился.

  Сижу в кабинете и работаю с утра до ночи. Саша выдержал экзамен так хорошо, что все учителя удивились, Виктор Федорович торжествует. Что пьеса к бенефису Левкеевой будет готова, в этом едва ли может быть сомнение, но все-таки обещать наверное не надо. Мало ли что может случиться, да и притом работы очень и очень довольно. Я теперь кончил 1-й акт. После успеха "Белугина" и "Дикарки" торопиться нельзя работой, надо положить все силы, какие есть, в этот труд.

  Через несколько времени я Вам напишу приблизительно, когда пьеса будет кончена. А Вы, между прочим, пишите мне о разных новостях и слухах по театру.

  По газетам видно, что в числе лиц, сопровождающих государя в Крым, нет министра Двора.

  Этого никогда не бывало. Что это значит? Уж здоров ли он?

  

  

  

  

   Искренно преданный Вам А. Островский.

  

  

  

  

   713

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

   Щелыково, 2-го сентября 1880 г.

  Любезнейший друг Федор Алексеевич, я искренно и от души рад, что здоровье твое поправилось. Я на свое здоровье пожаловаться не могу; но силы слабеют очень заметно. Особенно отражается ослабление сил на моих трудах: я работал все лето, а работы впереди еще много, и к ноябрю я едва ли успею кончить пьесу. Почему ты думаешь, что я не дам тебе приличной роли? У меня в новой пьесе неприличных ролей нет, да я и вообще не пишу неприличных ролей, неприличными их делают артисты.

  Пьесы Сервантеса не предназначаются, да и не пригодны для сцены: прототип Москаля Чаривника, т. е. "Cueva de Salamanca" {Саламанкская пещера.} - всего на 1/4 часа исполнения и требует трех перемен декораций. Ты пишешь об моей одноактной пьесе; да когда же мне ее писать? Ты подумай хорошенько! Я едва ли успею кончить к сезону большую пьесу, от которой зависит мой насущный хлеб, - так когда тут думать о маленьких! Поздравляю тебя с высочайшею милостью.

  Поклонись от меня и жены Анне Дмитриевне.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   714

  

  

  

   Н. Я. СОЛОВЬЕВУ

  

  

  

  

  

  

  Щелыково, 2 сентября 1880 г.

  

  

  Многоуважаемый Николай Яковлевич,

  Письмо Ваше с приложениями я получил. Благодарю Вас за поздравление. Я работаю с утра до ночи, не разгибаясь.

  Название "Разбитое счастье" не годится, оно очень затаскано; надо придумать какое-нибудь другое, да это еще успеем.

  Пилки теперь не нужны, благодарю Вас; некогда этой работой заниматься.

  В Москву я думаю ехать ранее обыкновенного, числу к 25 сентября. Что услышите нового, сообщайте.

  

  

  

  

   Искренно преданный Вам А. Островский.

  

  

  

  

   715

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  

  Щелыково, 17 сентября 1880 г.

  Любезнейший друг Федор Алексеевич, изменять название пьесы "Пока" я не согласен, это неблаговидно и будет походить на маневры Тарновского, который таким образом подновляет свои старые пьесы. Зачем давать пищу фельетонистам! Я приеду в Москву через неделю (26 сентября); подожди немного, у меня есть кое-что в виду и есть приличные роли для тебя. Я тебе положительно не обещаю ничего; но, может быть, что-нибудь и выйдет. А в случае неудачи можешь дать "Пока" так, как оно есть.

  Поклонись от меня и от жены Анне Дмитриевне.

  Вот еще обстоятельство: не можешь ли ты как-нибудь по дороге завернуть в редакцию "Вестника Европы" и заявить, чтобы с октября 1-го высылали мне журнал по старому адресу: Москва, Пречистенка, против храма Спасителя, дом кн. Голицына. То же заяви и в редакции "Русской старины". Адрес М. И. Семевского: "Большая Подьяческая, дом No 7-й".

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   716

  

  

  

   Н. Я. СОЛОВЬЕВУ

  

  

  

  

  

  

  Щелыково, 17 сентября 1880 г.

  Многоуважаемый Николай Яковлевич, если Вы находите нужным предупредить о нашей пьесе, то сделайте одолжение.

  Я не знаю, о чем Вы хотите переговорить с Савиной, ее бенефис поздно, а переставлять бенефисы - значит почти наверное напрашиваться на неприятности. "Сидоркино Дело" пьеса маленькая, вроде водевиля, при ней может итти большая; да по газетам видно, что "Сидоркино дело" заявлено Марковецким. Садовский мне писал, что Вы ему уже обещали пьесу и что дело только за мной, - что если я не соглашусь, то это будет ему крайне обидно. Хотя я решительно ничего не имею против того, чтобы отдать пьесу Садовскому, но я ему все-таки положительно не обещал и написал, чтобы он подождал ответа, когда я приеду в Москву. Надо многое сообразить; мне не хочется, чтобы пьеса шла в Петербурге прежде; надо, чтоб она шла почти одновременно с Москвой. Садовского бенефис 7 ноября, в Петербурге 7 ноября бенефис Бурдина. Дело бы, по-моему, вышло хорошо, если б отдать пьесу Бурдину. Что касается до моих отношений с ним, то я старого зла не помню.

  Подумайте и отвечайте мне уже в Москву, но пока положительно не обещайте пьесы никому. В Москве я буду 26-го числа.

  

  

  

  

   Искренно Вам преданный А. Островский.

  По приезде в Москву сейчас же напишу Вам.

  

  

  

  

   717

  

  

  

   И. М. КОНДРАТЬЕВУ

  

  

  

  

  

  

  28 сентября 1880 г. Москва.

  

  

   Многоуважаемый Иван Максимович,

  Я немного захворал; не найдете ли полчаса свободного времени навестить меня сегодня в 8 часов вечера или завтра, когда Вам угодно.

  

  

  

  

   Искренно Вам преданный А. Островский.

  

  

  

  

   718

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  

  29 сентября 1880 г. Москва.

  Любезнейший друг Федор Алексеевич, я приехал из деревни 26-го и 27-го уж захворал. Теперь чувствую себя лучше и принимаюсь за дело, которого у меня бездна. Я, положительно тебе говорю, боюсь сойти с ума от работы. Твой бенефис меня очень заботит, я уж писал Н. Я. Соловьеву, что я, с своей стороны, непрочь отдать тебе пьесу, которую мы пишем в сотрудничестве. Жду от него ответа. Пьеса, при усиленной работе, может поспеть к 15-му октября; моя же никак не поспеет. Я думаю, что Соловьев на-днях зайдет к тебе.

  Поклонись от меня и жены Анне Дмитриевне.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   719

  

  

  

   Н. Я. СОЛОВЬЕВУ

  

  

  

  

  

  

  29 сентября 1880 г. Москва.

  

  

  Многоуважаемый Николай Яковлевич,

  Я как приехал, так и захворал. Теперь поправляюсь и работаю. Жду от Вас ответа о Вашем согласии дать нашу пьесу Бурдину. Пьеса будет готова совсем к 15-му октября, если я не расхвораюсь. Нет ли каких новостей?

  

  

  

  

   Искренно Вам преданный А. Островский.

  

  

  

  

   720

  

  

  

   Н. Я. СОЛОВЬЕВУ

  

  

  

  

  

  

   Москва, 2 октября 1880 г.

  

  

  Многоуважаемый Николай Яковлевич,

  Много мне труда с Вашей пьесой, я и не ожидал, что будет так много. Мы не подберем названия - что это значит? Это значит, что идея пьесы не ясна; что сюжет не освещен как следует, что в нем трудно разобраться; что самое существование пьесы не оправдано; зачем она написана, что нового хочет сказать автор? Как я разбирался в пьесе и как разобрался, наконец, об этом говорить нужно долго, а мне некогда, у меня дела по горло. Я напишу Вам после большое письмо, а теперь пока скажу главное. Озерской - человек с горячей головой и с горячим сердцем, но не развитой и не очень умный, - любовь его к Оле - простое чувственное побуждение. В минуту просветления, в 4-м акте, у него мелькнуло в голове, что жизнь его с Олей будет таким же болотом, как жизнь Завалишина с женой. Вот драматизм его положения: он между двух женщин, одной выше, другой ниже; он отталкивает ту, которая ниже его, а которая выше, сама отталкивает его. Он человек порывистый, эти порывы надо провести к пьесе, чтоб оправдать последний порыв.

  Пьесу надо назвать: "Светит, да не греет".

  Реева освещает им их болото, но сама ничего не дает. Эти слова - "светит, да не греет" - можно вложить Завалишину.

  При таком плане является контраст, который художественно проводится в пьесе. Завалишин и Озерской - обоих Реева осветила, но не согрела; один, как вялый человек, погрязает в болоте, а другой, как горячий, бросается в омут.

  Напишите, нравится ли Вам мой план.

  Бурдин никаких претензий заявлять не будет и возьмет с радостью всякую роль.

  Зайдите к нему и переговорите с ним. Он живет у Владимирской, в Кузнечном переулке, дом No 5/2.

  Более писать некогда.

  

  

  

  

   Искренно преданный Вам А. Островский.

  

  

  

  

   721

  

  

  

   И. М. КОНДРАТЬЕВУ

  

  

  

  

  

  

   7 октября 1880 г. Москва.

  

  

   Многоуважаемый Иван Максимович,

  Прошение не лучше ли переписать? Во 2-й строке снизу слова "Ваше сиятельство" написаны очень связно, будто вписаны. А впрочем, как знаете.

  

  

  

  

   Искренно преданный Вам А. Островский.

  

  

  

  

   722

  

  

  

   Н. Я. СОЛОВЬЕВУ

  

  

  

  

  

  

   Москва, 9 октября 1880 г.

  Многоуважаемый Николай Яковлевич, Пишу Вам несколько слов, очень занят. Пьеса будет послана в Петербург 14-го или 15-го числа в нескольких экземплярах: 2 - Бурдину, 2 - для цензуры и один Вам.

  Она переписывается посредством гектографа. С Вашим распределением я согласен, только старосту, вместо Новикова, не лучше ли отдать Арди.

  

  

  

  

   Искренно преданный Вам А. Островский.

  

  

  

  

   723

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  

   15 октября 1880 г. Москва.

  Любезнейший друг Федор Алексеевич, сегодня ты получишь через контору один экземпляр пьесы "Светит, да не греет". Постарайся, чтоб он до субботы был процензурован, а в субботу прочтен в Комитете, и не медля высылай его в Москву. Завтра ты получишь еще четыре экземпляра. Писать некогда, оканчиваю свою пьесу.

  Анне Дмитриевне поклон от нас.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   724

  

  

  

   Н. Я. СОЛОВЬЕВУ

  

  

  

  

  

  

   15 октября 1880 г. Москва.

  

  

  Многоуважаемый Николай Яковлевич,

  Сегодня Бурдин получит один экземпляр "Светит, да не греет" для цензуры, а завтра или послезавтра еще четыре экземпляра, из которых один для Вас. Изменения в пьесе сами увидите; скажу о некоторых. Станового я совсем вон; по-моему, перспектива быть женой станового только нарушает поэтичность характера Оли и ничего не придает пьесе. Я изменил фамилии: Реева (производить от глаголов не хорошо) теперь Ренева; Завалишин, - фамилия известная и их много в Москве, - у меня Залешин. Озерского я изменил в Рабачева. Рабач значит коренастое, кряжистое дерево, но вместе с тем суковатое и неукладистое. Худосоков - Вы и сами находили, что не хорошо, - теперь Худобаев. Рабачев медлит свадьбой с Олей, потому что находит в таких отношениях более поэзии: "В браке еще наживемся, - говорит он. - еще надоест. Посмотри вон на Залешиных". Это дает новую черту его характеру. Больше писать некогда, занимаюсь перепиской своей пьесы. Потрудитесь прислать мне поскорей доверенность на получение Ваших денег с Московского императорского театра.

  Я получу их и привезу Вам в Петербург. Приехал ли Суворин, и видели ли Вы его.

  

  

  

  

   Искренно преданный Вам А. Островский.

  

  

  

  

   725

  

  

  

   Н. Я. СОЛОВЬЕВУ

  

  

  

  

  

  

   20 октября 1880 г. Москва.

  

  

  Многоуважаемый Николай Яковлевич.

  "Но" вместо "да" - есть ошибка переписчика. Если можно исправить, исправьте. Залешин, не дожидаясь окончания пьесы, мог сказать про Реневу, по прежним своим отношениям, что она всегда и везде только светит, а не греет. В этой пословице выражается не содержание пьесы, а сущность характера Реневой.

  Экземпляры по случаю порчи гектографа готовы были только в субботу и отправлены в Петербург сегодня. Я переписываю свою пьесу, заработался почти до помешательства, а впереди еще большой труд.

  В Москве думаю распределить роли так: Ренева - Никулина, Рабачев - Садовский, Залешин - Макшеев, жена его - Садовская, Худобаев - Музиль, Староста - Греков.

  

  

  

  

   Искренно преданный Вам А. Островский.

  

  

  

  

   726

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  

   Москва, 27 октября 1880 г.

  Любезнейший друг Федор Алексеевич, я кончил комедию "Невольницы" и посылаю ее тебе в портфеле. Доставь ее сейчас же цензору и похлопочи, чтобы она была прочитана в Комитете непременно в субботу. У нас она идет в бенефис Музиля.

  Поговори с Савиной, не может ли она устроить, чтобы бенефис ее был в начале декабря; тогда бы я отдал ей пьесу с величайшим удовольствием и сам приехал к постановке. Два остальных экземпляра пришлем через день.

  Поклонись Анне Дмитриевне.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   727

  

  

 &nbs