Островский Александр Николаевич - Письма 1881-1886 гг.

nbsp; 

  

  

  

  

  Искренно любящий Вас А. Островский.

  

  

  

  

   810

  

  

  

   П. М. НЕВЕЖИНУ

  

  

  

  

  

  

   15 июля 1862 г. Щелыково.

  

  

  

   Многоуважаемый

  

  

  

   Петр Михайлович,

  И я тоже получил от Потехина письмо весьма любезное, но относительно Вашей пьесы он отозвался уклончиво. Ясно, что содержание ее кому-то не нравится, но кому и чем именно, этого не видно. Вы просите у меня совета и пишете: "неужели переносить?" Мой совет: не прати противу рожна, чтобы не напортить себе в будущем. Директор в Петербурге. Работа моя подвигается. Жара у нас страшная.

  

  

  

  

   Искренно преданный Вам А. Островский.

  15 июля 1882 г.

  

  

  

  

   811

  

  

  

   А. А. ПОТЕХИНУ

  

  

  

  

  

  

   Щелыково, 23 июля 1882 г.

  Любезнейший друг Алексей Антипович, вчера я получил от Ивана Александровича известие, что переговоры с московскими" артистами поручены тебе. Сделай милость, попомни то, о чем я хлопотал всю прошлую зиму. Я прошу тебя во имя справедливости исполнять просьбу, с которой я обращался к директору, т. е. назначить жалованье Никулиной 9000, Садовскому 6000, Садовской 5000 р. и принять Васильева-Запольского. Теперь я тороплюсь и пишу коротко, скоро ты получишь от меня пространное письмо о том же. Искренно любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   812

  

  

  

   Н. А. НИКУЛИНОЙ

  

  

  

  

  

  

   Щелыково, 28 июля 1882 г.

  Дорогой друг мой, Надежда Алексеевна, письмо Ваше поразило меня, я думал, что у Потехина больше совести. Зачем Вы уступили? По крайней мере держитесь решительно 8-и тысяч и не уступайте ни под каким видом; если я берусь за какое-нибудь дело, так уж я его сделаю, чего бы это мне ни стоило. Если Вы мне раз поверили, так уж верьте до конца! А главное, не огорчайтесь и будьте покойны; все уладится. В этом деле обиды гораздо более мне, чем Вам; а я своих обид не оставляю безнаказанно. Извещайте меня обо всем и не делайте ничего без моего совета. Целуем Вас всей семьей.

  

  

  

  

  

  Искренно любящий Вас А. Островский.

  

  

  

  

   813

  

  

  

   П. М. НЕВЕЖИНУ

  

  

  

  

  

  

  Щелыково, 1 августа 1882 г.

  

  

  

   Многоуважаемый

  

  

  

   Петр Михайлович,

  В пьесе я главным образом работаю над диалогом и усилением сцен и уже дошел до 3-го явления 3-го акта. Хотя Потехин и будет в Кинешме, но мы с ним не увидимся, наши имения на разных концах уезда, да хоть бы и близко мы были друг от друга, он по некоторым причинам мне не покажется. В Москву я приеду около половины августа. Чтобы пустить Вашу пьесу поскорее на театр, я по окончании своей работы сообщу Вам верный способ.

  

  

  

  

   Искренно преданный Вам А. Островский.

  

  

  

  

   814

  

  

  

   П. М. ПЧЕЛЬНИКОВУ

  

  

  

  

  

  

   7 августа 1882 г. Кинешма.

  

  

  

  Милостивый государь

  

  

  

   Павел Михайлович,

  Приношу Вам искреннюю благодарность за извещение о подарке, которым государю императору угодно было осчастливить меня. За получением его я явлюсь лично в контору Московских императорских театров, по приезде в Москву около 20 числа сего месяца.

  Извещая о сем Вас, милостивый государь, покорнейше прошу принять уверение в моем истинном почтении и преданности.

  

  

  

  

  

  

  

  

  А. Островский. 7 августа 1882 г. Кинешма.

  

  

  

  

   815

  

  

  

   П. М. НЕВЕЖИНУ

  

  

  

  

  

  

  Щелыково, 14 августа 1882 г.

  Многоуважаемый Петр Михайлович, Я приеду в Москву 19-го августа, 20-го утром, пораньше, буду Вас ждать. Над Вашей пьесой мне очень много работы: роли Евлампия и Медынова требуют весьма значительных переделок и дополнений, это существенное и необходимое для успеха пьесы; кроме того, многие сцены нужно усилить, сценарий остается почти без изменения. Обо всем этом потолкуем при свидании.

  

  

  

  

   Искренно Вам преданный А. Островский.

  

  

  

  

   816

  

  

  

  И. А. ВСЕВОЛОЖСКОМУ

  

  

  

  

  

  

   23 августа 1882 г. Москва.

  

  

  

  Милостивый государь

  

  

  

  Иван Александрович.

  Возвратясь в Москву, я имел счастие получить через контору Московских театров всемилостивейший подарок, при письме, подписанном, за Вашим отсутствием, г-м Погожевым. Щедрая высочайшая милость, много превышающая мои незначительные труды по комиссии, оказана мне вследствие Вашего ходатайства. Я не нахожу слов для выражения чувств благодарности за доброе расположение, которым Вы меня удостаиваете выше меры.

  Тщетно искал бы я возможности расплатиться с Вами за Ваши одолжения и потому обязан считать себя Вашим должником вечно.

   С истинным почтением и совершенною преданностию

  

  имею честь быть Вашего превосходительства

  

  

  

  

  

  покорным слугою А. Островский. 23 августа 1882 г.

  

  

  

  

   817

  

  

  

   П. М. ПЧЕЛЬНИКОВУ

  

  

  

  

  

  

  Не ранее лета 1882 г. Москва.

  

  

  

  Милостивый государь

  

  

  

   Павел Михайлович,

  Покорнейше прошу Вас, в виде особого для меня одолжения, разрешить артистам императорских театров принять участие в литературном вечере, который мы устраиваем для одного бедного артиста, который вполне заслуживает всякого сочувствия.

  В ожидании от Вас милостивого для бедного артиста ответа прошу принять уверение в моем искреннем к Вам уважении и преданности.

  

  

  

  

  

  

  

  

  А. Островский.

  

  

  

  

   818

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  

  Москва, 23 сентября 1882 г.

  Любезнейший друг Федор Алексеевич, что от тебя ни слуху ни духу? А мне писать было некогда и не до того. Вскоре после твоего отъезда я получил из деревни письмо, что опасно захворал сын мой Николай. Можешь представить, как это на меня подействовало! Ребенок умирает без отца и матери! Я бросился туда, я не спал пять ночей и сам был между жизнью и смертью. Он, слава богу, оправился, и я его благополучно перевез в Москву. Но чего мне это стоило! Я еще и теперь не могу притти в себя.

  Марья Васильевна много плакала при известии о твоей смерти и очень обрадовалась, когда я ей написал, что это вздор; она тебе и Анне Дмитриевне кланяется. Поклонись и от меня. О делах в театре ничего не знаю, я только что приехал из Щелыкова и никого из артистов не видал.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   819

  

  

  

   М. О. МИКЕШИНУ

  

  

  

  

  

  

  Москва, 30 сентября 1882 г.

  Любезнейший друг Михаил Осипович, заезжай ко мне завтра утром; билет на представление моей пьесы "Таланты и поклонники" будет готов.

  

  

  

  

  

  Искренно любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   820

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  

  Москва, 1-го октября 1882 г.

  Любезнейший друг Федор Алексеевич, со мной опять передряга. Николай, уже поправившись окончательно, вдруг едва не задохся от кашля, и это было так похоже на круп, что сам доктор ошибся, и к тому же случилось ночью. Все перепугались, а со мной нервный припадок, от которого я еще и теперь не оправился. Да ездя в шляпе, простудил себе голову, а морозы у нас порядочные, сегодня утром -6¹. Потехин действительно был у меня, только уж лучше бы ему об этом не рассказывать. Я ему высказал все, что было на душе, и он от меня, что называется, насилу выкатился. Весь разговор продолжался не более 1/4 часа.

  Дело о театре, как и все в Москве, подвигается медленно, но серьезно. Замедлилось оно по случаю приезда высочайших особ: и генерал-губернатору, и богатому купечеству было не до того. Теперь кн. Долгоруков горячо взялся за него и обещает полный успех.

  Сегодня Марья Васильевна выезжает из Крыма и на-днях будет в Москве.

  Сделай одолжение, похлопочи в конторе, чтобы мои поспектакльные деньги за лето, по сентябрь, были переведены в Московскую контору. Поклонись Нильскому и всем, кто того стоит.

  Передай мой поклон Анне Дмитриевне.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   821

  

  

  

   [Е. ГОНЗАЛЕС]

  

  

  

  

  

  

   Moscou, 1/13 octobre 1882

  

  Monsieur (A cher) {Так у Островского.} le president,

  A mon retour des bords du Volga j'ai trouve Votre lettre, qui etait adressee a Moscou. Je m'empresse de Vous repondre. M-me Elisabeth Viasemski desire que je lui accorde la permission de traduire ma piece intitulee "Василиса Мелентьева" et la cession de mes droits pour la traduction de cette piece; j'ai 1'honneur de Vous informer que je les lui donne avec grand plaisir.

  Veuillez afereer, honnorable confrere, l'expression de mes sentiments de haute consideration.

  

  

  

  

  

  

  [Москва 1/13 октября 1882 г.]

  

  

   [Господин (дорогой) президент,

  По возвращении с берегов Волги я нашел Ваше письмо, адресованное в Москву. Спешу ответить Вам.

  Госпожа Елизавета Вяземская желает получить мое согласие на перевод моей пьесы "Василиса Мелентьева", с уступкой ей моих прав на этот перевод; имею честь сообщить Вам, что я с удовольствием предоставляю ей эти права.

  Благоволите, многоуважаемый коллега, принять уверение в моем совершеннейшем почтении.]

  

  

  

  

   822

  

  

  

   М. О. МИКЕШИНУ

  

  

  

  

  

  

   Москва, 7 октября 1882 г.

  

  

  Любезнейший друг Михаил Осипович,

  В субботу, т. е. в день твоего отъезда, я, как обещал тебе, ездил за справкой по твоему делу. Разговор имел продолжительный. Мне сказано, что заключение комиссии уже можно предвидеть, что оно готово, но до последнего заседания составляет секрет; что последнее заседание будет утром 5-го числа (а не 3-го, как ты пишешь) и что о результате заседания я буду извещен. И действительно, во вторник вечером я получил известие о заключении комиссии. Вчера утром я хотел тебе писать, но, получив "Московские ведомости", узрел, что там уже все пропечатано; потому и извещать тебя счел лишним. Ни один проект не одобрен, назначается второй конкурс.

  Если желаешь работать для вторичного конкурса и веришь в пословицу "ум хорошо, а два лучше", то помни, что у тебя есть друг, который тебе ни в чем не откажет.

  Скоро ли примешься за картинки? Жду от тебя заказа на остроумие. Мне самому хочется попытать себя в этом роде.

  

  

  

  

  

  Искренно любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   823

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  

   Москва, 11 октября 1882 г.

  Любезнейший друг Федор Алексеевич, что же ты мне не отвечаешь на письмо, в котором я попросил тебя похлопотать в конторе о высылке мне поспектакльных денег? Деньги мне очень нужны. Я совсем расхворался: сильный кашель с болью в правом боку и, кроме того, ревматизм левой половины головы. Мучительная боль брови, виска и уха не дает мне покою ни днем, ни ночью. Не знаю, что и делать. Сделай милость, пиши.

  Поклон от меня и жены Анне Дмитриевне.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  Марья Васильевна вернулась из Крыма.

  

  

  

  

   824

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  

   Москва, 12 октября 1882 г.

  Любезнейший друг Федор Алексеевич, наконец вчера я получил от тебя письмо. Я просил тебя похлопотать, чтоб мне выслали поспектакльные деньги только по 1-е сентября, следовательно о новом Положении о вознаграждении не может быть и речи, так как закон обратного действия не имеет. Притом же приведенная тобою статья передана не совсем верно; в этой статье говорится о пьесах возобновляемых, и она дает полнейший произвол дирекции. О том, как понимать эту статью, будет от комитета Драматического общества в дирекцию официальный запрос.

  У меня столько дела и разных хлопот, что я еще за пьесу и не принимался и потому когда ее кончу, еще не знаю. Боюсь, что помешает работе моя мучительная болезнь, о которой я тебе писал. О ходе дела я тебя буду извещать.

  Поклонись от меня и Марьи Васильевны Анне Дмитриевне.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   825

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  

   Москва, 17 октября 1882 г.

  Любезнейший друг Федор Алексеевич, сделай милость, похлопочи, чтобы поскорее перевели мои поспектакльные деньги в Москву, я имею в них большую нужду. Болезнь моя не перестает меня мучить; сильная боль и постоянные головокружения до обморока не дают заняться ничем; представь себе, что тебе вколачивают гвоздь в левый висок: вот что я чувствую. П. М. Невежин, при моем содействии, кончил пьесу очень хорошую и хочет ее ставить в Москве и Петербурге, об чем я уже просил директора. Невежин с большим удовольствием отдает тебе свою пьесу в бенефис; тут только одно неудобство, что тебе нет роли; но пьеса небольшая и ты можешь дать при ней "Доброго барина". Если тебе эта пьеса не подходит, то ответь поскорее. Мы можем поставить ее и в казну, я думаю, что мне в этом не откажут; но хотелось бы и услужить кому-нибудь. Не можешь ли ты узнать, когда бенефис у Александровой и есть ли у нее что-нибудь. Твои письма коротки, ты мало пишешь о театральных делах, а меня это очень интересует.

  Марья Васильевна в Крыму очень значительно поправилась. Она кланяется тебе и Анне Дмитриевне.

  Насилу дописал.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   826

  

  

  

  И. А. ВСЕВОЛОЖСКОМУ

  

  

  

  

  

  

   21 октября 1882 г. Москва.

  

  

  

  Милостивый государь

  

  

  

  Иван Александрович.

  На-днях один из более даровитых современных драматических писателей, П. М. Невежин, кончил комедию "Старое по-новому". Эту пьесу я смело могу рекомендовать Вашему вниманию: она писана под постоянным моим наблюдением и представляет произведение хорошее по мысли, не лишенное художественных достоинств и живого интереса. Не знаю, как в Петербурге, а в Москве в настоящее время хорошая пьеса была бы не лишнею; публика еще ждет хороших пьес; поставленные доселе, как я слышал от многих лиц, публику не удовлетворяют. Комедию "Старое по-новому" просит у автора для бенефиса Живокини; это сын знаменитого В. И. Живокини, актер весьма полезный на небольшие характерные роли, прослуживший добросовестно 35 лет. А. А. Потехин, в бытность в Москве, по словам Живокини, объявил ему, что выбор пьесы и дня для бенефиса предоставляется ему, бенефицианту. Это относительно Живокини вполне справедливо. У него очень большое семейство; жена его была довольно бойкой водевильной актрисой, но, по болезни, сошла со сцены, и он, по новым штатам, имел несчастие получить жалованья гораздо менее того, что получал до сих пор, и теперь сильно нуждается. Благодаря Невежину пьеса для бенефиса у него есть, а день он просит воскресный (14-го ноября), о чем уже и подал в дирекцию прошение. К его просьбе я присоединяю и свою. Смею надеяться, что Вы нам в нашей просьбе не откажете. Москва отвыкла от бенефисов; по возвышенным ценам иначе, как в праздничный день, сбора сделать нельзя; в будни бенефис будет не наградой, а скорее наказанием для бенефицианта; потому что в результате, вместо денег, окажутся: даром пропавшие хлопоты, несбывшиеся надежды, голоданье семьи и упреки кредиторов.

  Теперь я обращаюсь к Вам уже с своей личной просьбой. Нам известно, хотя и неофициальным путем, что новое Положение о вознаграждении авторов уже утверждено и вступило в действие. В новом Положении находится статья, в которой сказано: "Принятые дирекцией, на основании Положения 13 ноября 1827 г., пьесы возобновляются на сцене императорских театров, с назначением вознаграждения, установленного сим Положением, или же по особому соглашению с автором". Но так как дирекция, возобновляя пьесы, не предуведомляет о том авторов, то авторам в особые соглашения вступать и нет возможности, и, следовательно, может случиться, что ни одна из прежденаписанных автором пьес не удостоится приличной оплаты. А, между тем, законоположение существует, значит дирекция имеет в виду для некоторых пьес, или авторов, сделать исключение. Мне, как наиболее потрудившемуся для русского театра и убившему всю свою жизнь для этого не очень прибыльного искусства, особенно любопытно знать, какие достоинства требуются от пьес и какие заслуги от авторов, чтобы иметь счастие воспользоваться той исключительной милостью, которую обещает эта статья. Для разъяснения этого жизненного для меня вопроса я, разумеется, сейчас же устремился бы в Петербург, но новая мучительная болезнь лишает меня способности передвижения. Невралгия левой половины головы производит невыносимую боль, которая сопровождается дурнотами и обмороками. Все это приковывает меня к месту и, кроме того, мешает мне трудиться, отнимая у меня энергию и возможность сосредоточиться, без чего за нашу работу и приняться нельзя. Даже это письмо я пишу Вам третий день, пользуясь минутами облегчения от страданий. Я весьма сожалею, что о таком важном деле я вынужден объясняться с Вами на письме; но что ж делать. У меня нет другого способа; мне остается только, попросив у Вас извинения за беспокойство, изложить дело и мою просьбу как можно короче.

  В комиссии, бывшей под Вашим председательством, мы единогласно признали, что авторское вознаграждение русских драматических писателей ничтожно, нисколько их не обеспечивает, и что его следует возвысить; мы составили новое Положение, которое и утверждено правительством. Наши хлопоты не пропали даром, ходатайства, доселе напрасные, увенчались успехом; авторы бесконечно благодарны Комиссии и Вам, ее председателю; они обеспечены, теперь они могут учиться и трудиться, уже не заботясь о средствах существования. Все это очень хорошо, я, как председатель Общества русских драматических писателей, душевно рад успеху нашего дела, рад за всех товарищей, и особенно за молодых, начинающих. Одно прискорбно: богатые милости, дарованные новым Положением, минуют именно меня, наиболее потрудившегося для русской сцены и наиболее хлопотавшего для лучшего обеспечения ее деятелей. Я написал слишком 50 пьес при самых тяжелых условиях, - при хороших мне уж столько не написать. Не обманывая себя, я могу рассчитывать, если последняя болезнь не убьет меня окончательно, написать еще одну, много - две пьесы, да и то без надежды на прежний успех; значит, все мое материальное обеспечение зависит от пьес, написанных прежде. Таким образом, я, при конце моей труженической жизни, остаюсь при том же Положении 27-го года, при той же нужде, которая отравила всю мою жизнь и наполнила мою душу невыразимой горечью. О тех страданиях, которые я переношу 35 лет, я когда-нибудь напишу подробно; а теперь не буду утомлять Ваше внимание и перейду прямо к изложению моей покорнейшей просьбы. Приведенная выше статья нового Положения дает Вам право входить в особые соглашения с авторами относительно вознаграждения за те пьесы, которые уже были приняты на основании Положения 27-го года; я прошу Вас, за мои прежние заслуги, а если их недостаточно, то в виде особой милости, сделать распоряжение, чтобы с начала настоящего сезона пьесы мои возобновлялись, относительно вознаграждения, на основании нового Положения. Я согласен, что эта милость может показаться чрезвычайной и беспримерной; но ведь и положение мое в русской драматической литературе также пока беспримерное: я работаю 35 лет, написал более 50 оригинальных пьес, из которых ни одна еще не сошла с репертуара; более трети столетия в истории русской драматической литературы назовется моим именем; только одним императорским театрам, не считая частных, я доставил сборов более двух миллионов рублей; нет дня в году, чтобы на нескольких театрах в России не шли мои пьесы, - и я остаюсь с тем, с чем начал, т. е. ни с чем, и впереди у меня одно: быть пенсионером Общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым и получать в виде милостыни по 300 р. в год. С нетерпением буду ждать Вашего ответа; жестокая болезнь торопит меня принимать меры для обеспечения последних дней моей труженической жизни.

   С истинным почтением и совершенною преданностию

  

   имею честь быть Вашего превосходительства

  

  

  

  

  покорный слуга А. Островский. 21 октября 1882 г.

  

  

  

  

   827

  

  

  

   Н. А. КРОПАЧЕВУ

  

  

  

  

  

  

   22 октября 1882 г. Москва.

  

  

  Многоуважаемый Николай Антонович,

  Не удивляйтесь, что я Вам не отвечал до сих пор! Жестокая болезнь свалила меня совершенно; у меня невралгия левой половины головы, что причиняет мучительную боль. У меня теперь одна забота - кончить пьесу, которую я обещал в "Отечественные записки". Согласитесь сами, что болезнь и срочная работа никак не дозволяют мне заняться ничем посторонним. Я сам нуждаюсь и трачу последние силы на свой труд.

  

  

  

  

   Искренно преданный Вам А. Островский.

  

  

  

  

   828

  

  

  

   М. О. МИКЕШИНУ

  

  

  

  

  

  

   Москва, 26 октября 1882 г.

  

  

  Любезнейший друг Михаил Осипович,

  Во-первых, я болен; невралгия левой половины головы измучила меня: невыносимые боли сопровождаются дурнотами и обмороками. Но привычка трудиться у меня так велика, что, несмотря на страдания, я все-таки с утра до ночи сижу за рабочим столом и в минуты облегчения что-нибудь работаю. Во-вторых, ты пишешь: "Принял твое милое слово за дело и, не имея времени ждать, когда тебе придет охота заняться этим", - чем "этим"? Охота мне пришла давно и не проходила; доказательством служит то, что я сам, в моем письме, просил у тебя работы. Ты мне, на мое письмо, сообщил идеи, с которыми я, не будучи рисовальщиком, не знаю, что делать. Мне нужны не идеи, а сюжеты; например, - ты задумал картину, - и напиши мне: мысль такая-то, лица такие-то, в таком-то положении; я тебе сейчас же пришлю подпись. Подписи будут в трех формах: или нравственная сентенция в форме притчи, или в форме описания того, что изображено, или в форме разговора между изображенными лицами. Это вот мое дело, и могу я его сделать в лучшем виде. Разумеется, я могу сказать кой-что и об идеях, но только как критик: это, мол, подходит к народу, а это нет. Например, идея смертных грехов хороша, особенно с точки зрения сатиры и юмора; чуждые наслоения не годятся; героическим миром надо пользоваться умеренно, - народ уж далеко отошел от него; портреты современных героев и деятелей необходимы, - это пойдет лучше всего; растление деревни - тоже.

  К Илье Муромцу твоя подпись хороша; поправь только в 5-м стихе _ясьмен_ на _ясён_.

  О переселении твоем в Москву я уже начал кой с кем переговоры.

  Жду работы.

  

  

  

  

  

  Искренно любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   829

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  Москва, 27 октября 1882 г.

  Любезнейший друг Федор Алексеевич, чего я опасался, то и случилось! В двух письмах я просил тебя похлопотать, чтобы выслали в Москву причитающиеся мне с петербургских театров поспектакльные деньги по 1-ое сентября (т. е, за лето); потому что (скажу тебе по секрету) мною подано заявление о желании моем вступить с дирекциею относительно вознаграждения за мои старые пьесы в особое соглашение. Высланы же деньги мне за сентябрь, т. е. с 1-го сентября по 1-ое октября. Если это сделано по ошибке, т. е. Петербургская контора полагала, что я желаю получить деньги по 1-ое октября, то почему же высланы деньги только за сентябрь, а не за лето? Этого никогда не бывает. Но уж дело сделано и теперь не поправишь, - поэтому, сделай милость, попроси, чтобы мне выслали и прежние деньги, с весны по сентябрь.

  Да, пожалуйста, спроси у Александровой, когда ее бенефис, и отвечай поскорее. Вот еще просьба: справься, в каком положения дела после Кехрибарджи, кто у него наследники, - продолжается ли книжная торговля и издательская деятельность. Я стараюсь теперь привести свои дела в порядок, потому что жить мне недолго. У меня разбит весь организм, а новая болезнь добивает меня. Благодарю тебя за мушку, она хоть несколько облегчила мои страдания.

  Поклонись от меня и жены Анне Дмитриевне.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   830

  

  

  

   П. И. ВЕЙНБЕРГУ Председатель

  

  

  

  

   Москва, 29 октября 1882 г. О.Р.Д.П.

  

  

  

   Многоуважаемый

  

  

  

   Петр Исаевич!

  Не отвечал я Вам по болезни, у меня мучительная невралгия левой половины головы, и даже теперь, когда мне гораздо легче, я с трудом держу перо в руках. От участия в Вашем журнале я непрочь. Хотелось бы написать Вам по этому поводу кое-что, да не могу, нездоров, напишу после.

  

  

  

  

   Искренно преданный Вам А. Островский.

  

  

  

  

   831

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  

   Москва, 20 ноября 1882 г.

  Любезнейший друг Федор Алексеевич, ты мне не советуешь поднимать истории по поводу пьесы Невежина. Да с какой стати я ее поднимать буду, когда виноватым оказывается Митька Живокини? Как оказалось, он отправил в Петербург через контору только два экземпляра, когда ему велено было отправить три, и никому не сказал об этом.

  Самое важное в твоем письме - это известие об авторском вознаграждении. Что это значит: "решено в принципе, а в исполнение не приведено?" Почему не приведено? Когда будет приведено? И будет ли приведено? Вот вопросы, на которые я никак не могу добиться ответа. Очевидно, что меня хотят провести только обещаниями. Но и я приму свои меры: я не дам им новой пьесы, пока не получу решительного ответа. Вследствие быстрой перемены погоды болезнь моя усилилась; у нас вдруг настали морозы до -17¹; боюсь слечь. Поклонись от меня и жены Анне Дмитриевне.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   832