Островский Александр Николаевич - Письма 1881-1886 гг.

justify">  

  

  

   Москва, 11 января 1883 г.

  От всей души поздравляю тебя с полным успехом твоего бенефиса. Хороший сбор, сочувственное приветствие публики, милостивое внимание государя - все это тобой заслужено, мой старый друг. Мы издали порадовались, что, наконец, твое честное служение, твоя преданность искусству дождались справедливой оценки. Что касается до моего "Красавца", то это, может быть, единственная пьеса, за успех которой я ни минуты не сомневался. Я - не хвастун, я себя знаю и знаю то, что я делаю. Объяснять тебе значение моей пьесы на письме было бы очень долго; я скажу только, что эта пьеса значительно оживила меня и подняла мой дух, эта пьеса - очень важный шаг в моей жизни. Ты знаешь, как печально оканчивался для меня новый год: в трудах, в болезнях, в огорчениях день за день тянулись несносные будни; эта пьеса явилась настоящим праздником. Постоянно я получаю горячие и даже восторженные поздравления от самых лучших интеллигентных людей. Приятно и то, что эта пьеса обнаружила много ослиных ушей, которые теперь уж спрятать мудрено. Впрочем, это выражение не мое, так выразился вслух недавно в партере Малого театра один господин по поводу некоторых критиков и фельетонистов. Радостная весть, которую ты мне сообщил о моем деле, покуда еще ничем не подтверждается. Ты, вероятно, бываешь в конторе или кассе; справься хорошенько и извести меня. Это вопрос жизни и смерти.

  

  

  

  

  

  

  

   [А. Островский.]

  

  

  

  

   852

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  

   Москва, 14 января 1883 г.

  

  

  

   Любезнейший друг

  

  

  

   Федор Алексеевич,

  Посылаю тебе подписанное условие на пьесу "Красавец-мужчина"; но что я буду делать с другим, текст которого не написан, что мне писать там? В прежнем письме ты мне писал, что Потехин просил тебя известить меня, что мое дело решено, что я буду получать по 2% за акт за старые пьесы и избавлен от обязательства отдавать их в исключительное пользование императорских театров. Кем это решено, в какой форме решено, - мне ничего неизвестно. Ты мне прислал две формы условия, обе для пьес новых, мои требования о моих старых пьесах в эту форму не укладываются, потому что в нее включено и исключительное пользование и неустойка. Я доведен до последней крайности, до положения безвыходного; Марья Васильевна больна, я от постоянных волнений разбит окончательно, у меня непрестанно замирания сердца и обмороки. В ожидании обещанных мне милостей я не получаю ни с одного театра с августа месяца по-спектакльной платы и живу в долг; я затянулся так, что не вижу выхода. Ничего подобного в жизни со мной не бывало. Сделай милость, сходи к Потехину и спроси его, какого от меня требуют условия, когда решено принять мои старые пьесы без всяких условий; если же нужно условие, то чтобы он написал текст условия на основании последовавшего решения, а я подпишу. Проси его настоятельно. Если же он откажется, то сходи к директору (которому я писал не один раз и который мне не отвечает) и спроси у него от моего имени, категорически, докладывал ли он министру мою просьбу: "(выдавать мне за мои старые пьесы по новому Положению с начала сезона", и если докладывал, то какое последовало решение? По получении ответа немедленно уведоми меня по телеграфу. Во всяком случае так или иначе ты узнаешь (только наверное) о том, какое состоялось решение министра и состоялось ли, уведомь меня телеграммой, хоть в двух словах. От этого вопроса зависит благосостояние моего семейства и, может быть, моя жизнь. До твоего ответа мне спать уж не придется; я и так сплю не более двух часов в сутки. Вот до чего довели меня за мои 36-летние труды для русского театра.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский. Поклонись Анне Дмитриевне.

  

  

  

  

   853

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  

   Москва, 19 января 1883 г.

  

  

  

   Любезнейший друг

  

  

  

   Федор Алексеевич,

  Благодарю тебя за уведомление. Но все-таки я нахожусь в неизвестности, окончательно решено наше дело или нет. Что значит: "дело задержано формалистикой"? Что тут задержано, приведение в исполнение или самое решение? Есть ли надежда по крайней мере, что эта задержка временная и что я хоть когда-нибудь получу удовлетворение? О том, что "Старое по-новому" ставится и роли уж розданы, я сообщил Невежину. Он завтра отправляется в Петербург; но я боюсь, что он проездит даром. В твоем письме нет определенного указания, на какое именно число назначен бенефис Александровой.

  Напиши мне, как твои дела и чем ты порешил с дирекцией. Когда ты все устроишь так или иначе и успокоишься, я попрошу тебя возобновить переговоры с Глазуновым; а если нужно будет, я и сам приеду. Здоровье Марьи Васильевны поправилось настолько, что уже не возбуждает опасений, и я начинаю понемножку выезжать, чтоб подышать воздухом. У нас потеплело, и для меня стало возможно "хоть не каждый день" полчасика прокатиться.

  Между причинами моей болезни главное место занимает нравственное угнетение, - это необеспеченность средств при большом семействе. Устранится эта причина, и я еще, может быть, протяну сколько-нибудь.

  Поклонись от меня и жены Анне Дмитриевне.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   854

  

  

  

   И. М. КОНДРАТЬЕВУ

  

  

  

  

  

  

   Москва, 19 января 1883 г.

  

  

   Многоуважаемый Иван Максимович.

  Сделайте для меня великое одолжение, потрудитесь приготовить мне расчетный лист. Только как получить деньги, я уже не знаю; Аполлон Александрович нездоров, я тоже, посылать Марию Васильевну в такие холода - жалко. Впрочем, может быть потеплеет. Поздравляю Вас с Новым годом.

  

  

  

  

   Искренно Вам преданный А. Островский.

  

  

  

  

   855

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  

   Москва, 20 января 1883 г.

  За "Красавца" я денег получать не желаю, эти 600 руб. нисколько не поправят мои дела и только спутают мои расчеты. За сезон с 7 января я получаю деньги постом, и они идут на прожитие летом в деревне. Я должен до 5000 руб.; мне нужно знать, сколько я получу от театра, чтобы рассчитать, сколько я за прожитием могу ежегодно отчислять на проценты и погашение долга. Приняв в соображение среднее получение за прошлые года, можно рассчитать довольно верно, сколько я буду получать по новому Положению. Хотя я должен людям честным и непритязательным, все-таки я обязан предъявить им мои расчеты, основанные на официальных документах, чтобы согласить их на рассрочку долга. Основываясь на обещаниях, я с ноября месяца ежедневно: уверяю всех, что дело мое решится _на-днях_; вот уж прошло два с половиною месяца, и доверие к моим обещаниям может и поколебаться, чего со мной во всю жизнь не бывало. А затянись дело еще недели на две, я, чтобы спасти мою честь, которая мне дороже всего, должен буду произвести уплату разом. А это грозит разорением и мне и моим детям. Вот награда за 36-летние труды.

  Я добиваюсь и не могу добиться, чтобы мне сообщили какое мнение директора по этому предмету было доложено; министру и какая именно состоялась резолюция.

  Сообщили бы хоть одну только резолюцию, ведь это всего три или четыре строчки. Такое известие мне дороже всяких денег, оно обеспечивает мне покой под конец моей трудовой жизни.

  Никакие просьбы, никакие мольбы не могут их тронуть, они упорно молчат о распоряжении министра и доводят меня до совершенного отчаяния.

  

  

  

  

   856

  

  

  

   П. И. ВЕЙНБЕРГУ

  

  

  

  

  

  

   Москва, 21 января 1883 г.

  Многоуважаемый Петр Исаевич, получать предлагаемый Вами гонорар мы согласны. Высылкой переводов не замедлим; вероятно, прежде всего Вы получите несколько глав повести "El diablo coxuello" (по новому испанскому правописанию cojuello). Это самая удобная вещь для печатания в журнале: она разделена на небольшие главы, которые названы прыжками или скачками (tranco); ее можно растянуть на сколько угодно времени, помещая по одной главе; если же не будет хватать оригиналу, можно помещать по две главы. Таким образом, эта повесть представляет запасной и вместе с тем интересный и весьма ценный материал. В предисловии переводчиком будет упомянуто о моем участии в переводе.

  Я не имею ни объявления о Вашем журнале, ни программы его; прошу выслать.

  

  

  

  

   Искренно Вам преданный А. Островский.

  

  

  

  

   857

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  

   Москва, 31 января 1883 г.

  

  

  

   Любезнейший друг

  

  

  

   Федор Алексеевич,

  Хотя я уже давно подписал условие, но все еще по моему Делу ничего решительного нет, и я все еще томлюсь ожиданием. Томлюсь в истинном значении этого слова; сегодня Марья Васильевна поехала в кассу получить деньги хоть за "Красавца", но оказалось, что перевода из Петербургской конторы, о котором ты мне писал, никакого нет. Таким образом, я не получаю ни за старые, ни за новую пьесу.

  Дня три или четыре тому назад у меня явились новые припадки - замирание сердца: болезнь, убивающая физически и нравственно. И самому знать и видеть по испуганным взглядам окружающей семьи, что жизнь твоя на волоске - не легко. Но я не стану об этом распространяться, будь что будет. Сделай милость, узнай в конторе, скоро ли я могу получить деньги хоть за "Красавца" - пожалуйста, ответь поскорее!

  Невежин, уезжая из Москвы, обещал писать мне из Петербурга, но я не получаю от него ни одной строчки. Не знаю, в каком положении его дело и жив ли он сам. Буду ждать твоего ответа. Марья Васильевна измучилась, глядя на меня.

  Поклонись от меня и ее Анне Дмитриевне.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   858

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  

   Москва, 8 февраля 1883 г.

  

  

  

   Любезнейший друг

  

  

  

   Федор Алексеевич,

  Ты пишешь, что прочитал мое имя в числе учредителей драматической консерватории; но учреждается, как кажется" не консерватория, а просто общество любителей по почину Шпажинского. Меня заставили подписаться для придания делу видимой солидности. Будет ли какой-нибудь толк, я не знаю; но если станет образовываться что-нибудь солидное, то мы пристроим и тебя.

  За "Красавца", наконец, деньги присланы; а за старые пьесы меня все еще томят. Ни директор, ни Потехин не извещают меня ни одним словом, удовлетворена ли моя просьба о выдаче мне за старые пьесы поспектакльной платы по новому Положению с _начала сезона_, несмотря на многие мое письма к тому и другому. Потехин сделал еще лучше; не получая письменных уведомлений, я просил Невежина на словах спросить у Потехина о моем деле; Потехин отвечал ему, что дело давно кончено и я уж получил деньги. Это наглость выше всякой меры. Сделай милость, узнай поаккуратнее в конторе, как будто от себя, а не от меня, сделано ли распоряжение о выдаче мне и прочим писателям поспектакльной платы за старые пьесы по новому соглашению и могу ли я получить эту плату с начала _сезона_.

  Уведомь меня поскорее; я измучился и болен серьезно, а Марья Васильевна лежит.

  Поклонись от меня и жены Анне Дмитриевне.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   859

  

  

  

   Н. А. КРОПАЧЕВУ

  

  

  

  

  

  

   16 февраля 1883 г. Москва.

  

  

  Многоуважаемый Николай Антонович,

  Сделайте одолжение, зайдите ко мне как можно поскорее; мне очень нужно Вас видеть.

  

  

  

  

   Искренно Вам преданный А. Островский.

  

  

  

  

   860

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  

   Москва, 16 марта 1883 г.

  

  

  Любезнейший друг Федор Алексеевич,

  Ты уж не застал петербургского собрания членов Общества, которое прошло вообще недурно; но кое-что и подгажено. Нам нужно поправлять, поэтому пришли как можно скорее свой голос. Напиши на мое имя, что на предстоящее очередное общее собрание членов Общества русских драматических писателей ты передаешь право голоса члену Общества - оставь место, - вот и все.

  Поклонись от меня и жены Анне Дмитриевне.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   861

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  

   Москва, 20 марта 1883 г.

  

  

  

   Любезнейший друг

  

  

  

   Федор Алексеевич,

  Михаил Александрович Дурново живет очень недалеко от меня, близ Пречистенского бульвара, в Нащокинском переулке, дом Платонова. Заявление о деньгах с Петергофского театра я отправил через Московскую контору. У нас веселой весны еще нет, 5-6¹ тепла, снег тает и плывет без солнца, сырость страшная; я, Марья Васильевна и дети закашляли. Был я у Кузнецова; он, проводив дедушку, путается с Горбуновым. Вот нашел компаньона!

  Поклонись от меня и жены Анне Дмитриевне.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   862

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  

   Москва, 1 апреля 1883 г.

  

  

  Любезнейший друг Федор Алексеевич,

  Общее собрание прошло у нас удовлетворительно, хотя было несколько глупых выходок, которые, по своей ничтожности, ничему мешать не могут, а только расстраивают нервы. Следующее заседание будет весьма важно, потому что будет происходить выбор членов комитета. Если ты будешь на собрании, то подай голос за прежних членов, исключая Чаева, который ни разу не был в комитете за весь год, за него напиши Шпажинского.

  На записке надо писать поименно: "Майков, Кондратьев, Цветков, кн. Мещерский, Родиславский, Шпажинский". Если же ты не будешь в собрании, то опять пришли мне доверенность. У Корша труппа отошла и отправляется давать представления на Волге; другую труппу он еще не набрал. Что задумывает Лентовский, никому неизвестно. Когда они явятся в комитет для заключения новых условий, тогда я переговорю по твоему делу с обоими.

  Насчет Петергофских театров я подал через контору заявление, и оно уже должно с неделю назад поступить в Контроль. Сделай милость, спроси у Власова.

  Здоровье мое так себе, а Марья Васильевна опять расстроилась; простудилась и схватила сильный кашель.

  Поклонись от меня и жены Анне Дмитриевне.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  Савина была в Москве и ко мне не заехала. Если увидишь ее, узнай, чем я перед ней провинился, и попроси ее переменить гнев на милость.

  

  

  

  

   863

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  

   Москва, 14 апреля 1883 г.

  

  

  

   Любезнейший друг

  

  

  

   Федор Алексеевич,

  "Поветрие" я получил давно и на другой же день отдал П. М. Пчельникову, который обещал поставить его непременно. Относительно Танеева я спрашивал у И. М. Кондратьева; но он положительно не знает; обещал справиться у Майкова. Как получу ответ, так тебя извещу. Поклонись от меня и жены Анне Дмитриевне,

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   864

  

  

  

   И. М. КОНДРАТЬЕВУ

  

  

  

  

  

  

   21 апреля 1883 г. Москва.

  

  

  

   Многоуважаемый

  

  

  

   Иван Максимович,

  Вы обещали дать мне сведения о наследниках Гоголя; лучше всего, если бы Вы доставили мне всю переписку. А также не можете ли сообщить, сколько мне примерно причитается денег?

  

  

  

  

   Искренно Вам преданный А. Островский.

  

  

  

  

   865

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  

   Москва, 25 апреля 1883 г.

  

  

  Любезнейший друг Федор Алексеевич,

  Наконец я сподобился видеть Лентовского; на праздниках он явился ко мне и пробыл у меня долго. Говорил о предположениях на будущий сезон, о репертуаре, просил моих указаний и участия. Труппа у него составляется хорошая, к нему переходят лучшие артисты от Корша. Я, разумеется, спросил его, кого он думает взять режиссером; он отвечал, что еще не решился; тогда я упомянул о тебе; на это он мне сказал, что боится тебя замучить, так как у него во всех делах главное: проворство и быстрота. Я ему ответил, что проворство и быстрота хороши, когда нужно блох ловить, а для драматического искусства требуется другое, что так как он хочет поставить две или три мелодрамы, то ему нужно режиссера, который бы видал, как эти пьесы идут в Париже. Говорили мы долго, наконец он мне сказал, что, кажется, без тебя дело не обойдется. На-днях я его увижу опять и постараюсь добиться решительного ответа.

  Сделай милость, похлопочи о моих петергофских деньгах: я советую тебе обратиться к Климченко.

  Здоровье мое неважное: болят руки и грудь.

  Поклонись от меня и жены Анне Дмитриевне.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   866

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  

   Москва, 3-го мая 1883 г.

  

  

  Любезнейший друг Федор Алексеевич,

  Перед отъездом в деревню Марья Васильевна захотела посоветоваться с Остроумовым о моей болезни и, не предупредив меня, пригласила его. Остроумов нашел, что положение мое еще не так дурно. В этом не много утешительного. Он велел пить мариенбадские воды и осенью непременно уехать на юг, иначе зима может на меня губительно подействовать. Мы уезжаем в Щелыково 10-го или 11-го мая. О деньгах я говорил директору, он ответил, что надо подождать приезда в Москву Погожева; что тот найдет концы и дело сделает.

  Пришли адрес, куда писать тебе из Щелыкова.

  Поклонись от меня и жены Анне Дмитриевне.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   867

  

  

  

   П. И. ВЕЙНБЕРГУ

  

  

  

  

  

  

  

  Москва, 7 мая 1883 г.

  Многоуважаемый Петр Исаевич, меня заставляют лечиться серьезно и посылают из Москвы в деревню. Перевод комедии Гоцци подвигается к концу. В последней книжке своего журнала Корш заявил, что издание его прекращается, теперь обещанные ему переводы пьес Сервантеса я могу отдать Вам. Они уж готовы, нужно только их проверить по другому хорошему оригиналу, который я жду из Испании. Если Вы получили перевод (немецкий) "Мандрагоры", то, сделайте одолжение, посмотрите, нет ли объяснения этой фразы: "Jo so che la Pasquina entrera in Arezzo... io potro dire come monnaghinga..." {"Я знаю, что Пасквина войдет в Ареццо, и, прежде чем я выйду из игры, я смогу сказать, как Монна Гинга: видел своими глазами..."}

  Я завтра уезжаю в деревню; следующие книжки журнала прошу высылать мне по адресу: "в Кинешму, Костромской губернии".

  Вы обещали поговорить с знакомым Вам редактором о пьесе Невежина "Старое по-новому"; я жду от Вас ответа.

  Я так нездоров, что едва держу перо в руках.

  

  

  

  

   Искренно Вам преданный А. Островский.

  

  

  

  

   868

  

  

  

   Д. В. ЖИВОКИНИ

  

  

  

  

  

  

   21 мая 1883 г. Щелыково.

  Любезнейший друг Дмитрий Васильевич, уж я и не знаю, что тебе посоветовать. Я, с своей стороны, делал все, что мог, в твою пользу; я просил за тебя не потому, что я расположен к тебе и к твоему семейству и высоко ценю талант твоего покойного отца, а просто из чувства справедливости. Если же, несмотря на мои просьбы, делается дело несправедливое, значит, кому-нибудь так нужно, и уж тут ничего не поделаешь. Подавать прошение министру я не советую, это дело рискованное: можешь получить выговор или, еще хуже, могут дать единовременное пособие в виде милостыни, и тогда уж дело испорчено, на прибавку в будущем нечего и рассчитывать. Мой совет: переждать год, а пока я постараюсь убедить директора, что с тобой поступают совершенно несправедливо. А впрочем, как знаешь.

  Напрасно ты посылал заказное письмо; по этому случаю оно провалялось на почте лишних пять дней.

  Поклонись куме!

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   869

  

  

  

   П. М. НЕВЕЖИНУ

  

  

  

  

  

  

  Щелыково, 1-ое июня 1883 г.

  

  

  

   Многоуважаемый

  

  

  

   Петр Михайлович,

  Перед самым отъездом я еще раз писал Вейнбергу и ответа все-таки не получаю; я себе этого объяснить не могу, тем более, что я для него человек нужный. Разрешение на "Василису Мелентьеву" я готов дать Алексееву с большим удовольствием, но для этого нужно обратиться прежде к Ив. М. Кондратьеву. Как только я получу от него уведомление, что препятствия к разрешению нет, сейчас же и вышлю его на Ваше имя или прямо в Рыбинск.

  Я пью воды и много гуляю в надежде поправиться, а выйдет ли толк, не знаю. Погода у нас превосходная.

  

  

  

  

   Искренно преданный Вам А. Островский.

  

  

  

  

   870

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  

   Щелыково, 8 июня 1883 г.

  

  

  

   Любезнейший друг

  

  

  

   Федор Алексеевич,

  Я очень рад, что ты нашел себе дачу с купаньем и охотой; хорошо проведенное лето - лучшее средство от наших старческих недугов. Поведение Лентовского меня нисколько не удивляет; его дела очень плохи. Зимний театр выстроен в долг и притом очень дорого, так что и при хороших сборах он должен приносить убыток; да еще грозит сильное соперничество. Это я узнал перед самым отъездом. На зиму очень хорошая французская труппа сняла Пушкинский театр и переделывает его заново; а еще страшнее для Лентовского то, что он скоро лишится и своих летних доходов. Антрепренер немецкой труппы будущим летом открывает огромный сад со всеми удобствами для публики и с дешевизной, доведенной до последней степени. На это ему немецкие банкиры и капиталисты дают денег в ссуду, сколько угодно, без процентов. Самый богатый в России бумагопрядильщик Кнопп принимает участие в этом деле и, как говорят, жертвует на это дело значительный капитал. Где же бороться Лентовскому, он весь в долгу и платит по 5% в месяц. Тут поневоле повесишь голову.

  Здоровье мое так себе, я пил воды, но хороших результатов пока еще не вижу. Я работаю и буду работать все лето, чтобы отдохнуть осенью; в конце августа, если буду жив, я поеду в Крым и думаю побывать за Кавказом.

  Поклонись от меня и жены Анне Дмитриевне.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   871

  

  

  

   В. М. МИНОРСКОМУ

  

  

  

  

  

  

   Щелыково, 6 июля 1883 г.

  

  

  

   Многоуважаемый

  

  

  

  Владимир Михайлович,

  Заметно, что брату Вашему пребывание у нас приносит некоторую пользу; жаль только, что частые грозы и дожди, хотя и непродолжительные, мешают рыболовству; эта охота, для которой у меня есть все приспособления, непременно его заинтересовала бы. Приехали бы и Вы к нам хоть денька на два, чтобы убедиться, как у нас хорошо, и чтобы убедить Сергея Михайловича погостить у нас подольше.

  Если Вы найдете возможным и Вас не затруднит повидать г-на Носа, то спросите у него, получил ли он какие-нибудь сведения относительно дома Шипова. Брат Михаил Николаевич советовал мне сначала в Москве собрать справки о том, на каких условиях можно будет воспользоваться этим домом, а потом начать хлопоты в Петербурге, где я заранее могу поручиться за успех. Если что-нибудь узнаете, то, сделайте одолжение, уведомьте меня поскорее.

  Поклонитесь всем нашим родным и знакомым, кого увидите. Марья Васильевна Вам кланяется.

  

  

  

  

   Искренно преданный Вам А. Островский.

  

  

  

  

   872

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  

   Щелыково, 12 июля 1883 г.

  Любезнейший друг Федор Алексеевич, Разочарование твое нисколько меня не удивило: я курскую жизнь, как в городе, так и в деревне, знаю хорошо, по словам моих знакомых. Я тебя предупреждал; но ты поверил Киселевскому. Жизнь на больших проезжих дорогах всегда дорога, а с железными дорогами стала еще дороже. Курск теперь главный поставщик яиц в Москву, так могут ли быть они там дешевы?

  Относительно рыбы я тебе ничего не могу посоветовать; я не знаю ни местных, ни климатических условий, ни даже того, какая там рыба водится. Всего лучше слепо и без всяких рассуждений следовать местным способам и приемам, познакомиться с каким-нибудь рыболовом и рабски копировать то, что он делает. Что рыбы много, да она не ловится, - я этому не верю, этого не бывает. Была бы рыба, а поймать ее можно. "Рыба хитра, а человек премудр", - говорит один мещанин в моей пьесе "Горячее сердце". Опиши мне подробно местность, реку и какая рыба в ней, тогда я сообщу тебе несколько советов. Мне нужно знать: быстра вода или тиха; отлоги берега или круты; дно песчаное или иловатое; есть ли омута и перекаты, или глубина постоянная, запружена река или нет, и если запружена, то далеко ли запруда и где: вверху или внизу; цвет воды и в какую большую реку эта река впадает. Так как все реки Курской губернии принадлежат к Донскому бассейну, то там должны водиться бирючки (косыри).

  Относительно твоего долга и поспектакльных денег я спишусь с Майковым и тогда напишу тебе. Здоровье мое так себе. Поклонись от меня и жены Анне Дмитриевне.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   813

  

  

&nb