Главная » Книги

Роборовский Всеволод Иванович - Путешествие в восточный Тянь-Шань и в Нань-Шань, Страница 11

Роборовский Всеволод Иванович - Путешествие в восточный Тянь-Шань и в Нань-Шань



верблюдов, которые не раз падали и расстраивали свои вьюки. Приходилось перевьючивать. Всюду по оазису раскиданы отдельные фермы или по несколько таких вместе. Поля, прекрасно обработанные, ждут новых трудов земледельца, чтобы своими богатыми урожаями вознаградить его работы.
   Внешний вид большинства ферм имеет форму небольшой крепостцы, иногда с башнями по углам и с бойницами. В такой крепостце обыкновенно живут человек до 30 родственников.
   Арыки обсажены преимущественно ивами, тополями, джигдой. Ближе к городу чаще встречаются пирамидальные тополя.
   На пашни свозят теперь удобрение, состоящее из свежей непаханной земли, добываемой из-под пахотного слоя. Самым лучшим удобрением здесь считают старые стены глиняных построек. Это я заметил и в Люкчюне: там тоже развалины разбивают и эту глину перевозят на пашню. Вообще выветрившиеся глины считаются в Азии прекрасным удобрением.
   Не доходя города Дун-хуана версты 1 1/2, мы потеряли лошадь, выбившуюся из сил, она отказалась следовать с нами далее, пришлось ее оставить. К городу подошли к восточной стене, обошли город с севера и вышли за городом на реку, где и остановились, не дойдя до ур. Сань-цуй-кур, в котором останавливался покойный Н. М. Пржевальский в 1879 г.
   Местность настолько изменилась, что я сразу не сумел найти это урочище. К тому же лежавший сплошь снег тоже сильно изменял картину и мешал узнать знакомую местность.
   Разбив бивуак и напившись чаю, я сейчас же командировал В. Ф. Ладыгина в город с паспортами к китайским властям.
   Они оказались крайне неделикатными: продержали В. Ф. Ладыгина в ямыне (управлении) очень долго. Старший чиновник его не принял, якобы по болезни, а мелким полицейским Вениамин Федорович не доверил документов и вернулся ни с чем.
   Перед вечером же я послал Иванова и Жаркого вверх по реке посмотреть подходящее место для нашего бивуака, потому что там, где мы остановились, не было простора для животных и мы были окружены пашнями.
   Такое место нашлось в ур. Сань-цуй-кур в 4 1/2 верстах к северу от города, поблизости от бивуака Пржевальского 1879 г.
   На другой день утром мы и перешли в Сань-цуй-кур. Это место оказалось очень хорошим, удобным, мы разбили бивуак на старой пашне. Для животных было достаточно корму и обширный выгон на северо-западе за арыком; для лошадей нужно будет покупать хлеба.
   Росший по арыкам лес, ивы и тополи, при нашем прибытии был совсем нетронут; но только лишь мы прикочевали сюда, понабралось к вечеру много китайцев и начали рубить лес вдоль большого казенного арыка. Это мне показалось довольно странным и сразу бросилось в глаза, потому что, если бы так усердно производилась рубка всегда, то здесь не было бы давно ни одного прута. Очевидно, все соседние жители воспользовались случаем нарубить себе дров, чтобы потом объяснить властям, что всю эту порубку сделали русские, пользовавшиеся дровами.
   Я с первого же дня распорядился покупкою дров прямо с возов, едущих мимо нас из Лобей-ту. На другой день, 10 января, я послал В. Ф. Ладыгина в ямынь заявить об этом, чтобы не вышло впоследствии каких-нибудь неприятностей. И на этот раз Вениамин Федорович ничего не добился в ямыне и вернулся ни с чем.
   10 же января днем к нам приехал китаец с двумя другими, как оказалось, местный видный купец с сыном и своим торговым компаньоном; просидели у нас они довольно долго. Мы угощали их чаем и кое-какими сластями. Старший предлагал свои услуги по удовлетворению всех наших продовольственных надобностей. От нас он узнал о невнимательности городских властей к нам и старался уверить, что мелкие полицейские чины ямыня вовсе и не докладывали о нашем прибытии начальству, и оно еще о нас ничего не знает. Со всем городским начальством этот купец в очень хороших отношениях, и он доложит уездному начальнику, а полицейским, не допустившим В. Ф. Ладыгина к нему, будет сделан порядочный нагоняй. Звал он очень к себе в гости, и я обещал посетить его вместе с П. К. Козловым по приезде последнего с Лоб-нора. Погода и здесь пасмурная, но днем не холодно благодаря тихой погоде.
   В течение первых семи дней мы устраивались на продолжительную стоянку в Сань-цуй-куре; прибирали бивуак, строили печь на кухне. Я настраивал свою временную метеорологическую станцию, для чего с 10 же января вывесил все инструменты и начал правильные наблюдения. Погода все эти дни не особенно приятная: туманы по утрам ежедневные, с восходом солнца поднимающиеся вверх и превращающиеся в облака, заволакивающие небо. Выпадал не раз небольшой снег.
   В. Ф. Ладыгин опять ездил в город к властям. Оказалось, что купец говорил правду. Полицейские, находящиеся при уездном начальнике, не докладывали ему о нашем приезде в Са-чжоу, и он поэтому ничего не знал и никаких потому распоряжений сделать не мог относительно нас. Недоразумения уладились. Он прислал мне свою визитную карточку и разной дряни в подарок, а именно - горсть кирпичного толченого чаю в бумажке, 1/2 десятка тухлых утиных яиц, обмазанных соленой глиной (пекинские), фунта 4-5 риса, столько же муки и петуха с курицей. На все это пришлось отвечать тоже подарками, хотя и не ценными, но все-таки европейскими вещами, имеющими ценность в 20 раз большую, в особенности в этом медвежьем углу Китая.
   16 января я отправился с В. Ф. Ладыгиным и двумя казаками в город и сделал визиты тину (начальнику уезда), командующему войсками и чиновнику, заведующему сборами всякого рода. Все они были крайне любезны и предупредительны, приглашали жить в городе, где можно устроить жизнь удобнее и лучше, чем в степи; можно часто бывать в гостях у них и видеть театры и вообще жить, по их мнению, весело, за что я, конечно, тоже вежливо их благодарил. Встреча и проводы сопровождались выстрелами из небольших мортир, врытых в землю. Проводы у командира войск сопровождались музыкой, представлявшей собою самую невозможную какофонию для европейского уха.
   Заехал к купцу, нашему первому знакомцу в городе Дун-хуане; он не отпустил от себя, не угостив своим китайским обедом, так что в городе мы пробыли довольно долго, почти до заката солнца. Китайским властям послал сказать, что так как не нашел для себя подходящей фанзы в городе, то остаюсь жить в степи с караваном, в юрте, а потому не нахожу удобным их принимать в таком убогом помещении и прошу их не беспокоиться отдачей визитов, так как это будет для них неудобно и далеко. Воинский начальник, узнав, что я еще в городе у купца, поспешил отдать мне визит у него. Его помощник все-таки приехал на бивуак на следующий день. Это очень веселый и разговорчивый человек, расспрашивавший с особенным интересом о русских женщинах, спрашивал, бывают ли такие красивые, как у них в Китае, и на мой ответ, что бывают и много красивее, чем у них, качал головою с недоверием и говорил, что слыхал от ученых старых китайцев, бывавших в Европе, что таких маленьких ножек у женщин, как у них, нет нигде. С этим я должен был согласиться.
   Большинство всех чиновников в этом краю из провинции Ху-нань, в числе их и этот тоже хунанец. Он с особенным восторгом рассказывал о незаменимых качествах храбрости хунаньских солдат, причем как средство, возбуждающее в солдатах чувство храбрости, он советовал: "хорошенько бить солдат, тогда они жизни не жалеют своей и дерутся храбрее".
   При первых же наших покупках как в городе, так и у окрестных поселян, с нас запрашивали страшные цены, которые приходилось платить, чтобы добыть необходимое. Животных приходилось подкармливать, потому что травы были засыпаны снегом. Лошадям мы давали давленый горох в смеси с льняными жмыхами и яровой соломой, или же сухим зеленым камышом, скошенным в первой половине лета, когда он начинает только колоситься. Лошади охотно едят этот камыш, так как он содержит в себе множество сахаристых веществ.
   По утрам пускаем верблюдов на место ночных коновязей, и они вместе с баранами подбирают не съеденное лошадьми.
   21 января приехал знакомый купец приглашать на другой день в город на праздник. У китайцев будет праздноваться встреча нового года, и в городе будут устроены разные торжественные процессии. Я с благодарностью отказался, но дал согласие на поездку В. Ф. Ладыгина. В это время я не был спокоен, и мне было не до китайских развлечений: я ждал возвращения П. К. Козлова. По расчетам он должен был прибыть в Са-чжоу самое позднее 10 января, а теперь уже 21, и дума - не случилось ли чего с ним - не давала мне покоя. Много разных мыслей приходило в голову. Я думал даже, что, подождав еще, придется ехать на розыски его.
   Много шуму доносилось на бивуак из города, над которым стоял какой-то гул. Это гул ликующей китайской толпы.
   Приехавший вечером следующего дня из города В. Ф. Ладыгин говорил, что праздник вполне удался. Подробностей я, как не бывший очевидцем, не описываю, да его описывали уже путешественники, более знакомые со смыслом всех этих торжеств.
   Самое празднование нового года началось 23 нашего января; гул ракет, трещоток, выстрелов, бубнов, каких-то удивительных музыкальных инструментов, тысячи голосов и проч. продолжался весь день, всю ночь и весь следующий день.
   Чтобы выполнить китайский этикет, я послал с В. Ф. Ладыгиным свои китайские визитные карточки к уездному начальнику, мандарину Джан-гуан-ли, его помощнику Чэн-лй, командующему Сачжоуского и Ань-сийского округов, мандарину Судейшэн, его помощнику, заведующему по интендантской части - Динь-да-лойе и знакомым купцам: Джань-шэн-юй и Джы-фынь-лэй. Все они были в неописуемом восторге от такой вежливости русского офицера, и прислали с поздравлениями и любезностями свои карточки.
   Я имел возможность это сделать, потому что дня за 4 ранее Джань-шэн-юй привез мне в подарок сотню написанных по-китайски им самим на красной бумаге моих визитных карточек, и просил послать их начальству в новый год: "Это сделает им очень большое удовольствие, потому что новый год у нас, китайцев, самый большой праздник".
   Праздник справляли и во всех окрестных фермах, каждый домохозяин праздновал и у себя дома. Кругом трещали ракеты, шумихи, били в медные тазы, рвали порох в земле, в кумирнях звонили колокола.
   "27 января, а П. К. Козлова все нет, да нет! Не знаю, что думать, что делать. Знакомые китайцы объясняют, что глубокий снег наверное выпал между Са-чжоу и Лоб-нором и тормозит его движение. Если это предположение и верно, оно все-таки не успокаивает меня, потому что, дожидаясь П. К. Козлова, я могу пропустить время для намеченной мною экскурсии в безводную пустыню, для чего необходимо пользоваться лежащим там теперь снегом, который солнце может согнать в 2-3 хороших дня, а не дождавшись П. К. Козлова, я не рискну оставить караван".
   Но на другой же день, как я написал эти строки в своем дневнике, а именно 28 января, в полдень приезжает к нам на бивуак сарт и заявляет, что наши едут, а он поехал вперед разыскивать нас. Найдя нас, сарт поехал обратно навстречу, чтобы привести их.
   Это было для нас большой радостью после стольких беспокойных ожиданий.
   Минут через 10 мы увидели Петра Кузьмича к ехавших с ним Баинова, Куриловича и двух проводников, старых знакомцев с Лоб-нора, старика Архейджана и молодого муллу. Мы крепко сердечно расцеловались как со своими, так и со знакомцами-проводниками, которые, видимо, были искренне рады встрече с нами.
   Причина, задержавшая Петра Кузьмича на такое долгое время, была - скверный проводник, взятый им из Люкчюна, который завел его в горы и удрал, так что пришлось посылать к вану в Люкчюн за другим проводником.
   Интересная поездка Петра Кузьмича, о которой он подробно рассказывает в своем отчете (см. II том настоящих Трудов, главы III и IV), кроме весьма важной съемки местностей, дала возможность собрать могущие быть весьма полезными сведения о смежных посещенных им частях великой пустыни. Кроме 4 убитых верблюдов, около 60 экземпляров местных птиц послужили прекрасным пополнением нашей зоологической коллекции35.
   С приездом П. К. Козлова я начал подумывать о разъезде на оз. Хала-чи, принимающее воды рек Сулей-хэ и Дан-хэ и далее на северо-запад от него через горы Курук-таг, чтобы заглянуть в недра пустыни. Но перед тем я озаботился приобретением дров, чрезвычайно дорого здесь стоящих, и с разрешения китайских властей отправил за дровами на северную окраину оазиса, в урочище Дзян-дун четырех своих людей с 15 верблюдами.
   Цетр Кузьмич, услыхав о несметном количестве фазанов в сел. Ши-цау-эр, возгорел охотничьей страстью и отправился туда с Куриловичем. Но охота не оказалась столь успешной, как предполагалась. Снег уже согнало во многих местах, и фазаны уже не были так скучены и разошлись по пашням. Их охота дала только трех фазанов.
   Для своей поездки я думал было или приобресть пару свежих лошадей, или нанять таковых, но ни того, ни другого не удалось, и потому я решил ехать на своих, немного отдохнувших двух вьючных верблюдах дней на 15-17. Еду сам-друг с Ивановым, без всяких проводников, коих тут и добыть нельзя, потому что в пустыню, куда я направляю свой путь, никто из сачжоуских жителей не ездил, по неимению в этом никакой нужды. Имею в виду проследить р. Дан-хэ до слияния ее с р. Сулей-хэ, осмотреть нижнее течение последней до впадения ее в оз. Хала-чи и обойти это озеро; а затем мне хочется врезаться в горы Курук-таг и проникнуть в пустыню, насколько это окажется возможным, чтобы сличить эту страну с тою западной частью, где прошел П. К. Козлов, и более восточною, где пересекли мы ее с караваном из Бугаса на Са-чжоу. Но надо торопиться, потому что снег начинает уже таять, и температура днем доходит, как сегодня, 3 февраля, до °Ц в тени. Пустыню же эту удобно посетить только пока в ней держится снег, коим можно довольствоваться самим и давать животным, вместо воды. В другое же время года она недоступна, по причине безводия и страшной жары, отраженной от накаляющейся солнечными лучами каменистой голой почвы. Поэтому я, не медля, выступил 4 февраля в 10 часов утра, после завтрака.
   Выйдя с бивуака, мы сразу перешли на левый берег р. Дан-хэ и шли вниз по ней 13 1/2 верст. Оседлость, по реке вниз, идет только по правому берегу; левый же представляет собою бугристую пересыпанную песком поверхность, покрытую камышами, Alhagi camelorum, сугаком (Lycium ruthenicum) и др. Только на 6-ой версте приютилось несколько фанз, обсаженных деревьями, а с 12-й протянулась на 1 1/2 версты местность, занятая жителями, с искусственной посадкой леса, да и то в некотором расстоянии от реки.
   Река идет по широкому песчаному руслу, среди низких берегов. Замерзала она, очевидно, имея больше воды, чем теперь, и поверхность льда занимает довольно широкую полосу.
   На первый день мы прошли только 13 1/2 версты. День был очень хороший и приятный: совершенно ясный и тихий.
   Встретили на реке первую пролетную весеннюю птицу - турпана (Casarca rutila). Кроме турпана видел пролетного орла. Попались еще камышовая овсянка (Emberiza schoenicla), полевая крыса (Nesocia sp.) и лисица (Canis vulpes). Снег сбегал довольно быстро.
   На пути нам попадались следующие растительные формы, а именно: камыши, тамариски, сугаки, солодка, Sophora alopecuroides, кендырь, метла (Calamagrostis sp.), Inula ammophyla, Zygophyllum sp., хармык, касатики. На более песчаных местах преобладали Alhagi camelorum и Karelinia sp. и Glematis по арыкам.
   Несмотря на порядочный корм, мы видели очень мало скота и то только коров и баранов.
   Наш ночлег был на берегу реки, среди песчаных бугров с камышом и тамариском.
   Следующий день продолжали путь по реке. Она идет широким руслом на север, склоняясь немного к западу, среди камышей, особенно густых по правому ее берегу. Через 12 верст и на правом ее берегу прекращается всякое жительство, а вместе и древесная растительность. Тут же река сворачивает на северо-запад и кончаются наплывы льда. Русло, выстланное песком без гальки, понемногу суживается и идет, извиваясь, среди бугров и камышей; лишь кое-где встречаются солончаковые площадки с солонцевато-глинистой, пушистой почвой.
   Через 6 верст после сворота русло реки делится на 2, а потом и эти два разбиваются многими потоками, бегущими по поверхности в северозападном направлении и на запад. Здесь камышовые пространства чаще и чаще стали заменяться солончаками, в которых заметна сильная примесь приносимого ветрами песку.
   Затем путь, изменившись опять на северное направление, привел к р. Сулей-хэ. На берегу ее стоит глиняная тура и фанза, в которой приезжающие сюда за дровами китайцы ночуют в большом иногда числе. Они собирают сухие сучья тамарисков, для чего порою пускают палы и губят массы тамарисков, чтобы иметь впоследствии сухие дрова.
   За рекою стоят массами глиняные обрывы, протянувшиеся далеко на восток. Дорога вдоль берега реки Сулей-хэ идет на запад среди густых камышей. Тут же на арыке нам попалась группа тограков, возле которых мы и остановились после 32 верст движения по различным порослям, почти без дороги.
   В 12 часов дня я видел первого паука, ползущего по солончаку, жаворонков, уносящихся в голубую высь и оттуда изливающих свою песнь совсем по-весеннему; нам показались еще Leptopoecile sophiae, биармийские звонкоголосые синички, носившие в своих клювиках какой-то пушок для гнезд. Словом, приближение весны замечалось. Да и термометр показывал в тени °Ц, в полдень.
   Растительность здесь по Сулей-хэ состояла из камышей, тамарисков, Halostachys, Chondrjlla paucifolia, хармыков, солянок, сульхира (Agriophyllum sp.) и особенно роскошных кустов солодки и Alhagi camelorum. Попадались, как я уже выше говорил, и тограки.
   На другой день с утра хотели перебраться на правый берег р. Сулей-хэ, чтобы выйти на северный берег озера, к которому держали путь. Переправа эта оказалась невозможной за тонкостью свежего льда, под которым аршином ниже лежал зимний лед, протаявший полыньями. Итте по берегу реки тоже оказалось невозможным для верблюдов, за неровностью местности, покрытой камышами. Пришлось обходить их на юго-запад и запад.
   На 10 версте мы встретили пересекшую наш путь дорогу, идущую к северо-западу, и пошли ею. Через 1/4 версты перешли р. Сулей-хэ, в которой находилось очень немного льду, а вода еще не дошла сверху. Далее дорога раздробилась по сторонам, но мы сохранили северо-западное направление и шли опять без дороги, по глинисто-солонцеватым пространствам, среди тамарисковых бугров и осохших водных впадин, соединенных между собою сухими небольшими руслами, наполняемыми водою во время половодья в р. Сулей-хэ.
   На 9 версте в этом направлении мы пересекли еще два русла этой реки, теперь еще сухих, и вышли в камышовую заросль, затопленную тонко разлившеюся водою, оказавшеюся пресною. Пройдя зарослью, мы вышли на сухой берег на дорогу, идущую под глиняными обрывами пришедшей сюда с Курук-тага пустынной предгорной покатости. Этой дорогой мы вышли к озеру Хала-чи с плоскими, пустынными, солончаковыми берегами. Пройдя северным берегом 6 1/2 верст, мы остановились под обрывами на совершенно голом, лишенном растительности берегу, после 32 верст пути.
   К воде озера трудно подступить, потому что ее отделяет от твердого берега полоса тонких, недоступных солончаков36. Итак, находясь на берегу озера, нам приходилось ночевать с запасной водой; корма не было вовсе. Я поднялся на ближайший обрыв и заглядел на юго-западном берегу озера довольно хорошие камыши и сугроб надутого за бугром снега.
   Переночевав, я чуть свет пустился 7 февраля к этому снегу, чтобы запастись водой на дальнейший путь и подкормить своих голодных лошадей и верблюдов.
   Мы порядочно колесили по солончакам западного берега озера; в некоторых местах торчали кустики тамариска, хармыка или камыша - это более твердые солончаки; совершенно голые солончаки в большинстве случаев были очень топки, их приходилось обходить, отчего путь удлинялся настолько, что 6 верст мы могли сделать только в 2 часа.
   Под обрывами юго-западного берега вырыты пещерные жилища, в которых жили, вероятно еще во время дунган, китайцы, удравшие из Са-чжоу. В жилищах я нашел довольно много бараньего помета, значит, тут жили со скотом. Весь день Иванов, не переставая, натаивал из снега воду в дорогу по пустыне. Лошади бродили по камышу и отъедались за вчерашнюю голодную ночь, а верблюды щипали молодые ветви тограков, в небольшом количестве росших здесь среди обрывов.
   С высоты обрывов я обозрел окрестности, сделал много засечек и озна-крмился с контуром водной поверхности озера Хала-чи. Отсюда же я увидал на западе еще небольшое озерко, соединенное с Хала-чи полосою солончаков, которыми излишняя вода Хала-чи перекатывается в это маленькое озерко. Оно около 2 1/2 - 3 верст в длину и ширину и лежит среди солончаков, составляющих его недоступные топкие берега.
   Озеро Хала-чи имеет грушевидную форму, своим широким концом обращено на северо-восток, а узким на юго-запад. Длина его около 13-14 верст и ширина приблизительно около 7 верст. Вода, конечно, соленая. Вдоль южного и восточного берегов много камышей, северный и западный берега пустынные, совершенно мертвые, солончаковые, топкие. К западу от него потянулись тамарисковые бугры, состоящие из буро-желтого, сильно глинистого мелкого песка с массою обломков тамарисковых веточек. Солончаки состоят из буро-желтого глинистого песка, сильно сдобренного солью. На северном берегу близ воды намыт зеленовато-серый очень мелкий ил.
   Обрывы у южного берега озера, до 30 футов вышины, лежат наслоенными на роговообманковом порфировидном граните; на нем мощностью от 2 до 5 фут. лежит плотный розоватый мергель.
   Верхний же слой, самый мощный, различной толщины, состоит из известковистой, серо-желтой плотной глины. Оба эти слоя, вероятно, древние озерные отложения. Обрывы северного берега с буграми и впадинами выдувания состоят из желто-серого известково-глинистого песчаника (ханхайского). Поверхность тех и других устлана галькою различных горных пород. Местами надуты ветром гряды в 1-2 фута вышиною мелкого хряща различных горных пород, отвеянного ветром.
   На другой день утром в 7 час. летели на запад утки-шилохвостки (Dafila acuta L.).
   Утро было тихое и ясное; мы шли на запад, делая излучину к югу, чтобы обойти солончаки, окаймленные камышами. Влево в различных расстояниях стояли обдутые глины, принимавшие формы обрывов, столов, куполов, столбов, каких-то зданий и пр. На 3-й версте от ночлега и в полуверсте от нашей дороги за камышами показалось озерко, виденное мною вчера с обрыва. Берега его топкие, солончаковые, и нам пришлось обходить их по камышам.
   На 9-й версте мы встретили прекрасный пресноводный ключ, довольно обширный и многоводный с прекрасным кормом вокруг. Пройдя еще версты четыре, мы свернули на северо-запад. Справа от дороги камыши сменялись солончаками и блестело еще другое озерко, такого же размера и характера, как и только что пройденное. Слева подбегали отдельные глыбы глин, оторванные от стоящих поодаль обрывов свирепствующим временами здесь ветром. Между этими глыбами, по солонцеватой почве, среди невысоких и редких камышей, стояли кое-где тограки.
   На 21-ой версте мы перешли солончаковое русло, идущее на запад и наполняемое иногда водою, что можно видеть по следам обмывов у берегов.
   Вдоль этого русла потянулись на запад тамарисковые бугры, из них некоторые достигают футов 30. Возле них мы остановились, чтобы напиться чаю.
   Отсюда начинался уже легкий подъем по возвышенностям Курук-тага, и через две версты мы вошли в невысокую красного гранита гряду. Граниты здесь разрушены до крайней степени и представляют сплошную розовую дресву, и трудно было отбить кусок для образца, чтобы он не раскрошился. Ширина этой плоской гряды оказалась около 3 верст; за нею довольно обширная долина, которая у подножия гряды и параллельно ей застлана полосой нанесенных растительных бугров, а за ними, и тоже параллельно им, тянется версты в две шириною холмистая возвышенность совершенно выветрившихся красных крупнозернистых гранитов. Далее на север стояла возвышенная и короткая островершинная гряда; я шел на ее западный конец в северо-западном направлении. На северо-востоке видны были окрайние к югу и лежащие восточнее меридиана озера Куруктагские горы.
   Поперек нашего пути впереди лежал хребтик с сильно изрезанным гребнем. Мы остановились у его южной подошвы в маленьком ущельице с клочком камышей. Прошли 35 верст. Дорогой видели массы бульдуруков (Syrrhaptes paradoxus), проносившихся к западу; видели следы диких верблюдов. Из растительности замечены хармыки (Nitraria sphaerocarpa), хвойник, Reaumuria songarica и Calligonum mongolicum. Это южное подножие Курук-тага лежит на абсолютной высоте в 5 280 футов. Самый же гребень подымается еще футов на 400-500, не более, и не представлял вовсе затруднения перейти через него.
   Эта окрайная ограда состоит из гранитов: роговообманкового мелкозернистого и биотитового роговообманкового крупнозернистого.
   Дно ущельица, в котором пристроился наш маленький бивуак, носит следы когда-то бывшего здесь ключа и, по настоящее время, покрыто наплывом желтого известновистого суглинка с кристаллами гипса.
   Ранним утром мы поднялись на верх хребтика, приютившего нас на ночь у своего южного подножия. В том же юго-западном направлении стоял впереди опять кряж, загораживавший нам дорогу. Я выбрал самое заметное понижение в его гребне и направил туда свой путь по степи, выстланной галькой, а затем пологими предгорными холмами, мягкой формы, и легким пологим подъемом достиг удобного перевала. Состав этого хребтика заключался в какой-то темной кристаллической породе, южный же склон и предгорные холмы - из разрушенных серых гранитов. Влево от перевала громоздилось много скал, а вправо гребень понижался и имел более мягкие формы. Спускаясь вниз, мы поблуждали немного, переваливая параллельные грядки, и переменили свое направление.
   Сойдя вниз, мы пошли долиною, имеющею скат на юго-восток. Впереди опять высилась горная каменная островершинная группа, идущая на северо-восток; обойдя ее с западного края, мы вышли на долину, представляющую гранитную плоскую поверхность, выставляющую местами округлые каменные плоские выходы, напоминающие собою известные "бараньи лбы", или образующие небольшие углубления, заполненные водой таявших в это время снегов. Почва, заполняющая промежутки этих выходов - дресва серовато-красноватого цвета и есть не что иное, как продукт разложения местной коренной породы (розовый хлоритовый порфировидный гранит). Перевалив удобным перевалом следующую небольшую гряду, состоящую из таких же красных гранитов и фельзита, с ущельями, пересыпанными красным песком местного происхождения, мы увидели на долинке массу верблюжьих следов, представлявших целые тропы.
   Мы пошли этими тропами в надежде, не выведут ли они нас на какой-нибудь ключик? Они вывели нас в довольно кормное место с порядочным количеством надутого и не растаявшего еще снега. Ключа здесь не оказалось. Но мы остановились здесь, потому что прошли уже 35 верст, и впереди нужно было опять одолевать неизвестный еще перевал. Растительность здесь состояла из Calligonum mongolicum, Atraphaxis sp., Nitraria sphaerocarpa, Ephedra sp., кустарной Artemisia и Statice aurea, забегающей даже и в горы по ущельям. Дорогой видели пролетных уток чирят (Querquedula crocca L.), небольшим стадом пронесшихся к западу, должно быть, на озеро Лоб-нор, и тысячи бульдуруков, несшихся по тому же направлению, вероятно в пески Кашгарии.
   Сегодня, 10 февраля, у нас горная дорога, и целых пять часов мы колесили по ущельям, стараясь перевалить через хребет, довольно скалистый и потому трудно доступный, не имеющий одного строго определенного направления, а извивающийся, подобно змее, и часто делившийся на параллельные. Он состоит из кристаллических пород, крут, дик и представляет собою чрезвычайно зубчатый гребень. В одном из ущелий его мы видели дикого верблюда и даже стреляли по нему, но неудачно. Стаи бульдуруков неслись огромными массами на запад. По тому же направлению летели и утки.
   Через 17 верст трудной горной дороги мы достигли перевалами нам открылся далекий вид на равнину то красного, то желтого, то почти черного цвета, в зависимости от цвета породы выходов, разложившейся на месте в песок и гальку.
   Далеко на севере (60-70 верст) виден невысокий хребет, к западу понижающийся и убегающий на северо-восток, вероятно тот, упершись в который мы свернули на дорогу Н. М. Пржевальского, идучи из Бугаса на Са-чжоу. На западе безграничная даль, скрывающаяся за горизонтом. Кажущееся падение этой долины к западу. На востоке она заметно выше.
   Горы, с перевала которых мы делали этот обзор, состоят из диоритов и роговообманковых хлоритовых мелкозернистых гнейсов. Крупный гранитный песок засыпает ущелья хребта. Высота перевала 6 637 футов абсолютной высоты. На нем сложено когда-то, очень давно, "обо"; камни его уже выветриваются и рассыпаются. Здесь когда-то пролегал с юго-запада на северо-восток путь, следы которого заметны в этом направлении.
   Спуск с перевала, сначала довольно каменистый, представляет более удобств и тянется около трёх верст.
   Выйдя из ущелья, мы прошли долиною на север, с небольшим восточным склонением, и вышли на высшую точку холмов гранитного строения, протянувшихся на юго-запад и встающих там значительными скалистыми группами. Отсюда мы еще осмотрели эту долину и спустились вниз на ночлег. По показаниям анероида, долина эта лежала на высоте 4 567 футов над уровнем моря.
   Прошли 33 версты; дорога была довольно каменистая, трудная; лошади шли плохо и не обещали хорошей службы для дальнейшей поездки. Да и снег уже исчезал от денного тепла; оставался снег лишь кое-где под обрывом или за бугром. Следовательно, обстоятельства слагались так, что благоразумие требовало этим ограничить разведывание пустыни, тем более, что открытая местность позволила себя осмотреть на далекие пространства.
   По долине попадались выходы кристаллических известняков, графитовых, серпентизированных и мелкозернистых розовых гранитов.
   По дну долины переслаиваются и тянутся на северо-восток розовый крупнозернистый роговообманковый гранит и мелкозернистый серый диорит.
   Поверхностные же отложения состоят из щебней, преимущественно кристаллического известняка с буро-желтым слюдисто-глинистым песком. Затем мелкие хрящи различных горных пород и щебень, преимущественно розового гранита и зеленого гнейса, с серо-желтым мелким песком.
   Ночью подул с страшной силой северо-западный буран, не давший нам нисколько заснуть, и к утру заполнил всю атмосферу густой пылью, закрывшей от нас все окрестности. Хорошо, что еще вчера я сделал обозрение окрестностей, верст на 70 и более. Теперь бы это не удалось нам потому, что и Курук-тага, который мы только вчера перевалили и стоящего всего верстах в 11 на юг, не было видно вовсе. Чтобы итти обратно, пришлось пользоваться собственной вчерашней съемкой.
   Только не доходя версты полторы, я разглядел сквозь пыль силуэт горного гребня и слабый признак пройденного нами вчера ущелья.
   Чтобы не бродить по ущельям, как накануне, с перевала мы пошли немного западнее вчерашнего, чем немного спрямили свой путь. Два следующие перевала мы прошли тоже ближним путем и по старой дороге поднялись на третий. Снегу по дороге оказалось уже очень мало. Старой дорогой мы дошли до ущелья, в котором мы ночевали, в передний путь на южном склоне Курук-тага, и отсюда вышли на прекрасный ключик в западной части котловины озера Хала-чи, которое, разумеется, в былое время закрывало своими водами и эту местность. От ущелья до этого ключа около 13 верст.
   После неприветливой и дикой пустыни отрадное впечатление производил на нас этот ключик. Его окружали: прекрасный мягкий камыш, Sphaerophyza salsa, солодки, Karelinia, служившие искушением для наших голодных лошадей, а растущие возле обрывов тограки, наливавшие уже свои почки, доставляли немалое наслаждение верблюдам, не обращавшим никакого внимания на прочий росший в изобилии кругом корм.
   В ключе я видел маленьких рыбок из рода Diplpphysa, но взять их с собой не пришлось. Здесь неподалеку мы видели дзеренов (Antilope subgutturosa), зайцев (Lepus sp.) и с удовольствием слушали весеннюю песню жаворонка, разносившуюся высоко над головой. Вчера встретили первого в этом году лесного клопа (Cimex sp.), сидевшего в расщелине скалы, а сегодня нашли микроскопического жучка. Пауки уже попадались в значительном числе. Бульдуруки тучами летят на запад. Дувший вчера буран задержал их лёт.
   Переночевав на ключе и запасшись из него прекрасной водою на дорогу, мы решили в два перехода дойти до Са-чжоу. Двигаясь южным берегом оз. Хала-чи и не доходя до его восточного окончания версты 3-4, мы свернули на юго-восток, по расчету к своему бивуаку. Местность была заполнена глинистыми холмами, покрытыми галькой и, между ними, солончаковыми пространствами и полувымершими чащами камышей. Иногда протягивались на северо-восток неглубокие и широкие лога, поросшие камышами и тамарисками. По ним как будто когда-то приносились сюда воды с севера. В одном из таких логов, отойдя верст 15 от озера, мы ночевали; в камышах нашлось немного снега для наших лошадей и верблюдов. После этого ночлега мы двигались, не изменяя юго-восточного направления, по местности довольно однообразной, в течение почти 28 верст, после которых, с правой стороны нашего пути, стала попадаться оседлость, культурный лес и пашни. Затем свернули влево на р. Дан-хэ, немного ниже бивуака, где и перешли ее, довольно топкую в других местах.
   На бивуак мы пришли 15 февраля и были радостно встречены. Нас уже поджидали там.
   Поездка эта заняла 14 дней. В передний путь мне удалось на 182 версты пройти в северо-западном направлении к пустыне и в глубь ее со съемкой, к которой на обратном пути добавил еще 90 верст. Озеро Хала-чи, лежащее на высоте около 3 500 футов над уровнем моря, почти обойдено мною. Оно оказалось значительно меньших размеров и много восточнее, против обозначенного на картах. Оно имеет всего около 15 верст в длину и от меридиана Дун-хуана удалено на запад всего на 16 верст.
   Пути, мой и П. К. Козлова, опоясали пустыню замкнутою линиею, а разъездами своими мы врезались в недра ее. Эта страна представляет собою вспучение, вытянутое с запада на восток шириною в 120-150 верст, с продольною долиною посредине, лежащей на высоте около 4 500 футов над уровнем моря, при ширине 40-70 верст и представляющей абсолютную каменную пустыню в середине. С севера долина эта ограждается полосой возвышенных кряжей, тоже пустынных, носящих название у соседних тюрков Чоль-таг, что значит пустынные горы, и имеющих среднюю абсолютную высоту до 6 000 футов. С юга долину эту огораживают такие же горки и кряжи, средняя высота коих переходит 6 600 футов абсолютного поднятия над уровнем моря, называемые Курук-таг (сухие горы, т. е. безводные). Так их называют лобнорцы. Вся эта обширная пустыня служит приютом множеству диких верблюдов, которые, избегая встречи со своим врагом - человеком, избрали эту страну, как самую недоступную для него, где лишь немногие смельчаки-охотники решаются на их преследование.
   Для предстоящих разъездов я думал приобрести здесь в Са-чжоу свежих, не изморенных, штук пять-шесть лошадей, потому что наши лошади, сделавшие столько пустынных переходов от Люкчюна, были сильно изнурены; в этом я убедился, сделав с ними последний свой разъезд в пустыню, из которой вернулся ранее желаемого, чтобы сохранить своих лошадей, проявлявших все признаки сильного истомления, грозившего им гибелью.
   Но выполнить этого, по видимому, самого простого желания в Са-чжоу мнение удалось. С нас запрашивали совершенно безумные цены, которых экспедиционная казна не могла удовлетворить, а потому я послал 24 февраля казака Баинова на юг, в горы и урочище Сыртын к монголам, в надежде скорее поладить с ними, чем с кровопийцами китайцами-торгашами.
   Баинову было поручено собрать некоторые расспросные сведения об окрестных к Сыртыну местностях; купить 5 лошадей, 30 баранов для продовольствия; несколько кошм (войлоков) и арканов, необходимых для упаковки 6 добытых уже экспедицией верблюжьих кож с черепами и предполагаемых к оставлению на сохранение в Са-чжоу, до возвращения сюда, при обратном движении каравана.
   Я предполагал собрать семена всех культурных, хлебных, технических, цветочных и др. растений. Но боже, скольких хлопот это стоило! Добыть чего-либо требует много времени, бесконечных напоминаний, просьб; и самая малая и пустая услуга, вроде доставления щепотки ничего не стоящих семян, выставляется натянуто-рельефно особенно большой, с уверениями в том, сколько хлопот и трудов было положено, чтобы выполнить ваше желание. Одним словом, за самые грошовые услуги, не стоящие вовсе и разговора, с вас стараются вытянуть всякими способами побольше благодарности.
   Это - способность китайцев-торгашей, а торгаши они все. Наш приятель-купец, богатый человек, держащий в руках все местное начальство, имеющий в Нань-шане свои золотые прииски, старается всучить непременно какую-нибудь дрянь почти насильно, хотя бы даже без денег, уговаривая вас с массою любезностей; при расчетах же предъявляет безумные цены и даже разговаривает тогда грубо и с нахальством. Увидев кусок серебра, глаза его разгораются каким-то гадким огнем, и захватив серебро в дрожащие руки, ему не хочется его выпускать, и, вместо необходимой сдачи, он старается вам отдать каким-нибудь гнильем втридорога; уговаривает взять товар, даже униженно упрашивает, только бы не выпустить из рук части попавшегося к нему серебра. Если же обладаете довольно решительным характером и настойчиво требуете сдачи, то держите ухо востро: вам будут стараться всучить такого серебра, которое у вас никто потом не возьмет, даже и он сам, уверяя, что "такой дряни он никогда не давал". Да и дрянь-то эту отдавая, он непременно вас обвесит на своих фокуснических весах.
   Уже 24 февраля; снега в оазисе окончательно не осталось, хотя на реке и арыках кое-где еще был лед. Приближение весны задерживается буранами, наступившими во второй половине февраля. Травы нигде не было заметно, и почки на деревьях еще не наливались. Ночные морозы держатся около -10°Ц.
   Насекомые понемногу стали появляться с 23 февраля: мы нашли одного жука и 3 вида мух, и этим начались наши энтомологические сборы 94 года. 24 февраля поймали в арыке рыбку, поступившую тоже в коллекцию.
   Первые дни марта были очень хорошие, тихие, ясные. Мне удалось сделать несколько астрономических определений и по солнцу, и по луне, и по звездам.
   2 марта начали сеять. Появились моль и кузнечики. 3 марта температура поверхности песка в 2 часа дня ,0°Ц. 5-го появились майские жуки.
   6 марта возвратился из гор Баинов. Там он купил 4 лошадей для предстоящих разъездов и 30 баранов для продовольствия. Он привез с собой молодого монгола ламу Дзун-ту, знающего дорогу вдоль южного склона Нань-шаня, т. е. окрестности Хунтей-нора, Хыйтун-нора и сыртынские озера. Я согласился взять его с собою в разъезд, намеченный мною еще ранее в эти места. Но чтобы дать отдохнуть немного Баинову после поездки в горы - он же должен был ехать со мною и в разъезд, - я отложил свою поездку до 11 марта. Кроме того, время требовалось и на обстоятельное снаряжение, так как предполагалось быть в местностях в большинстве бесплодных и безлюдных.
  

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ОАЗИС СА-ЧЖОУ

Поездка с горы Анембар-ула и к Алтын-тагу и через долину Сыртын в Са-чжоу. - Снаряжение и выступление. - Предание монголов о происхождении сачмсоуских песков. - Нахалы проезжие. - Жилой лянгер у разделения дорог. - Жоир-субургой. - Селение Нань-ху - Сближение диких зверей с домашними. - Пески Кум-таг. - Река Тумырту-гол. - Проводник, найденный в пустыне. - Ущелье реки Хапчик-гол. - Гашун-булак. - Ур. Ирдышу. - Аргали. - Река Анембар-гол. - Перевал Налив. - Речка Куши-ху. - Кл. Кулан-булак. - Перевал Шины-хутул. - Ур. Ангыр-тологой. - Озеро Хунтэй. Распространение урочища на запад; ширина его. - Бури. - Обилие диких верблюдов. - Отчаяние проводника. - Озеро Хыйтун-нор и опять бури. - Оз. Сухайн-нор. - Река Холин-гол. - Кумирня Шадын-Данджилин. - Ночевка у оз. Булунин-нора. - Пер. Тангын-хутул и спуск ущельем Чон-цайн-ихэ. - Подгорная степь. - Пески. - Находка. - Ур. Сацзау-юаньцзы на р. Дан-хэ. - Высоты Цаган-обо. - Возвращение на бивуак. Посещение его Splingaerdt'ом. - Поездка П. К. Козлова. - Печальный случай. - Весенние воды в р. Дан-хэ. - Визит Сянь-гуаню. - Возвращение П. К. Козлова и результаты его поезддки. - Разведка урядника Баинова о движении весны в горах. - Сдача вещей на хранение в ямынь. - Снаряжение каравана в горы. - Наши работы в Са-чжоу. - Тихое движение сачжоуской весны.

  
   Десятого марта я окончательно снарядился в экскурсию вдоль хребта Анембар-ула и к Алтын-тагу на запад и за хребтом через ур. Сыртын обратно в Са-чжоу. Проводником с нами (я и Баинов) едет Дзун-ту, человек веселый, молодой и неунывающий, несмотря на свой духовный сан ламы. Рассчитывал я проездить 20 дней и взял с собой следующие запасы: 15 фунтов сушеного бараньего мяса, своей заготовки; 60 ф. дзамбы, 1 кирпич чаю, 5 ф. муки, 134 ф. соли, 1 ф. сахару (для своего употребления и для угощения в случае встречи с кем-либо), 1 плитку сушеной зелени, 1 плитку сухих кислых щей, да еще ячменных круп фунтов 5 и 5 пудов хлеба для лошадей. Из вещей со мною были маленькая брезентная палатка, войлок для постели, одеяло и подушки, самая необходимая посуда. Все это составляло вьюк двух лошадей. Кроме того взяты были съемочные принадлежности, термобарометр, анероид и термометр, бывшие в сумке при мне.
   Снарядившись таким образом мы тронулись в путь 11 марта в 10 часов утра. Когда мы уходили, весна только что пробуждалась, а когда, дней через 20, мы вернулись, застали уже настоящее лето.
   Дойдя до Дун-хуана и обойдя его с западной стороны, на 7-й версте от бивуака я перешел р. Дан-хэ по мосту, откуда путь пошел на юго-запад по оазису. На пашнях шли деятельные работы - кто пахал, а кто сеял. Тут же мы встретили остатки глиняных стен старого города, размытых водами р. Дан-хэ, которые направил на крепость монгольский богатырь Дархан-тайджи во время войны с китайцами.
   Мы шли невдалеке от реки, остававшейся влево, по которой сплошное китайское население тянется верст на 20 с лишним. Верстах в 7 от моста мы вышли на старое русло реки, обставленное размытыми глинами, и пошли по ним. Оно каменисто, выстлано окатанной галькой и не крупными валунами. Через 10 верст на западном краю оазиса мы миновали разрушенный лянгер, состоящий из кумирни, сторожевой башни, помещения для сторожа и 5 небольших глиняных башенок, служащих всегда в Китае для обозначения казенной почты; тут же пересекли арык, идущий на север, для орошения крайней западной части оазиса. В 12 верстах от края оазиса в юго-западном направлении на возвышенном яре (обрыве) стоит восьмигранная сторожевая башня, а внизу недалеко от реки небольшая глиняная крепостца, которую монголы зовут Улан-хырма.
   Несколько южнее крепостцы мы остановились на арыке, пройдя на первый день 22 версты. В арыке было еще много снега. Не доходя остановки, мы встретили антилоп (Antilope subgutturosa), ящериц (Phrynocephalus sp.) и на разливах арыков гусей (Anser indicus) и турпанов (Gasarca rutila). Здесь же на арыке и вблизи его росли ивы, барбарис, джигда, роза, дырисун, Alhagi camelorum, камыш, какой-то еще злак, ломонос (Clematis orientalis), хвойник (Ephedra sp.), Sophora alopecuroides, полынка, чернобыльник, солодка, касатик и др.
   Против нашего маленького бивуака, на юг, громадные барханы песков скатываются в реку Дан-хэ. О них монголы рассказывают следующее: мифический герой Дархан-тайджи, отрубив мечом часть стоящей недалеко горы, сбросил ее в реку, чтобы загородить воду; когда воды набралось много, он спустил ее разом; она хлынула на город и смыла его. Развалины эти мы видели сегодня, перейдя реку. А чтобы китайцы не прошли вверх по реке, по левому берегу, он захватил горсть песку и засыпал стоявший тут тогда другой обширный и богатый город. С тех пор и стоят эти пески стеной от китайцев, чтобы не пускать их в горы к монголам. Довольно странное совпадение рассказов относительно песков мне приходилось слышать у монгол

Другие авторы
  • Богданов Модест Николаевич
  • Прутков Козьма Петрович
  • Спейт Томас Уилкинсон
  • Фадеев
  • Романов Пантелеймон Сергеевич
  • Кудрявцев Петр Николаевич
  • Сургучёв Илья Дмитриевич
  • Гейер Борис Федорович
  • Степняк-Кравчинский Сергей Михайлович
  • Бажин Николай Федотович
  • Другие произведения
  • Клеменц Дмитрий Александрович - Письмо к графу Д. А. Толстому
  • Малеин Александр Иустинович - А. И. Малеин: биографическая справка
  • Качалов Василий Иванович - В. И. Качалов на сцене Художественного театра и на концертной эстраде
  • Гримм Вильгельм Карл, Якоб - Петушье бревно
  • Григорович Дмитрий Васильевич - Пахарь
  • Морозов Михаил Михайлович - Шекспир на сцене театра имени Хамзы
  • Картер Ник - Транкилино-найденыш
  • Мамин-Сибиряк Д. Н. - Подснежник
  • Розанов Василий Васильевич - Гугеноты-"освободители"
  • Ножин Евгений Константинович - Правда о Порт-Артуре
  • Категория: Книги | Добавил: Armush (26.11.2012)
    Просмотров: 416 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа