Роборовский Всеволод Иванович - Путешествие в восточный Тянь-Шань и в Нань-Шань

ый хребет Сурин-ула, стоящий параллельно Цзаирмыген-дабану и отделенный от него лишь узким диким ущельем, выносящим к северу в р. Сулей-хэ значительный приток со снегов обоих хребтов. Северные склоны Сурин-ула от самых снегов скатываются пологими высокими увалами к левому берегу р. Сулей-хэ, давая последней множество притоков различной величины.

   Спускаясь с Цзаирмыген-дабана, мы продолжали держаться северо-западного направления; внизу перешли вышеупомянутый приток р. Сулей-хэ и, пересекая увалы Сурин-ула, остановились на берегу одной горной речки после 31-верстного перехода. Корм был роскошный. Массы куланов и антилоп ада паслись на нем. Погода простояла хорошая. Ночь тоже прекрасная, но холодная.

   Ясным утром продолжали дорогу опять поперек увалов, пересекая довольно многоводные речки, бегущие на север в р. Сулей-хэ со снегов Сурин-ула. На плоских увалах росли хорошие кормовые травы, а по речкам на гальке и среди валунов встречались преимущественно облепиха и курильский чай. Наш путь шел южнее левого берега р. Сулей-хэ верст на 6-10. Сама р. Сулей-хэ многоводная, идет среди болот, коих особенно много в самом верхнем ее течении. Впереди нашего пути горы сближались, образуя узкое ущелье, в которое направлялась Сулей-хэ.

   На 30 версте, спустившись в лог, мы увидели медведя. Баинов убил его. Это оказалась прекрасно облинявшая самка. Чтобы привести в порядок ее шкуру для коллекции, требовалось время, и мы остановились на ночлег. Не успев напиться чая, мы увидали вверх по реке, верстах в двух, другого медведя; я пошел с винтовкой навстречу к нему. За 200 шагов он заметил меня; я выстрелил и ранил его; он бросился на утес, за которым скрылся. На месте, куда я стрелял, остались следы крови, и я крайне сожалел, что он не достался в коллекцию и, раненый, может околеть без всякой пользы.

   Погода стала портиться; накрапывал дождь. Шкуру убитого Баиновым медведя (Ursus lagomyarius Przew.) мы приготовили к вечеру до наступления темноты.

   Всю ночь шел перемежающийся дождь; утром мы выступили, но, пройдя 19 верст, принуждены были остановиться в горном ущелье, верстах в 4 ниже впадающем в р. Сулей-хэ, которая здесь уже вошла в горы и идет узким ущельем. Страшной силы ливень захватил нас и лишил всякой возможности двигаться далее. Бегая вчера за медведем, я простудился и сегодня чувствовал себя очень плохо; но от приемов хины головная боль ослабла.

   Скалы ущелья состояли из песчаника метаморфического биотитово-известковисто-глинистого серого с красными пятнами.

   Опять всю ночь напролет шел дождь. Утром он перешел в перемежающийся. Мы сами и вещи наши совершенно промокли. Состояние моего здоровья было плохо, в особенности болело горло, - в нем появились язвочки, покрытые белым налетом.

   Оставаться здесь нам не было возможности: корм для животных был плоховат, аргал, совершенно мокрый, не горел, а другого топлива не было. Собрали свои намокшие, а потому тяжелые пожитки, взвалили их на верблюдов и, пройдя 4 версты под страшным ливнем, вышли на берег р. Сулей-хэ, где нашли хороший корм животным и кустики курильского чая. Сварив с большим трудом чай, мы немного обогрелись. Я послал Баинова с Топке поискать дороги; но они вернулись без всякого успеха. Ни о каких работах и занятиях не могло быть и речи. Через брезентную палатку всюду протекала вода. Главной заботой было сохранить как-либо инструменты, съемку, дневник, гербарий и шкуры, добытые для коллекций, для чего жертвовалось постелью, т. е. войлоками, которыми накрывалось все оберегаемое. При расстроенном здоровье в эту несносную погоду одолевала страшная тоска. Надежда была лишь на завтрашний день. А дождь все лил да лил, не переставая и не обещая перестать. Дождались ночи, погода не менялась; лишь к утру дождь немного умерился, а часам к 7 стих.

   Мы воспользовались этим временем и пошли вниз по р. Сулей-хэ.

   Ущелье ее местами настолько суживается, что пропускает только ее обильные мутные воды. Во многих местах река подмывает берега, смывая дорогу, почему часто приходилось делать обходы горами. Стоящий вдоль правого берега реки хребет Александра III сверху запорошен снегом. С юга виднеются тоже снега Сурин-ула.

   После полудня пошел снова дождь со снегом, залеплявшим глаза; сделалось опять очень холодно. Рекою мы прошли 18 верст и встретили приходящий с юга приток Цзаирмык-гол. Сулей-хэ вскоре направилась в горные теснины, прокладывая себе дорогу между хребтом Александра III и Да-сюе-шанем.

   При впадении Цзаирмык-гола в Сулей-хэ местность лежит на абсолютной высоте 11 300 ф.

   Мы свернули вверх по р. Цзаирмык-гол, изменив свое направление на юго-западное. От предшествовавших в продолжение нескольких дней дождей вода в реке настолько повысилась, что на многих переправах лошади всплывали, а верблюды подмачивали вьюки. Вследствие крутизны скатов, опускающихся выступами прямо в реку, дорога очень часто прерывалась и переходила на другую сторону. Эти переправы сильно замедляли наш ход, так как движение требовало большой осторожности, чтобы вьючные верблюды не упали бы в воде. Когда почти прошли ущелье и были в конце его, сделав 31 версту, выбрали себе бивуак среди облепихи и прекрасного корма. К вечеру дождь перестал. Что-то бог пошлет на завтра!

   Утром оставили ущелье и вышли на просторную долину, окруженную снеговыми горами: с востока и севера стоят Сурин и Цзаирмыген-дабан, а с запада Да-сюе-шань. С них тремя главными рукавами берет свое начало р. Цзаирмык-гол. Мы держались среднего истока, бегущего с юга с Цзаир-мыген-дабана, сильно пониженного в этом направлении, а к западу вновь уходящего за линию снегов и соединяющегося с системою Да-сюе-шаня. Дорогой встретилось стадо аргали, из которого я одного добыл для коллекции. Он отличался светлым оттенком своей прекрасной шерсти.

   Подъем, каменистый и мокрый, исподволь стал более заметным, хотя и не был крут, и мы без труда поднялись на него. Вправо к западу лежали плоские куполообразные ледники громадной толщины. С южных склонов этих ледников бежит речка в оз. Хара-нор. Восточные снега хребта Цзаирмыген-дабан спускаются на юг огромным полем, почти до долины оз. Хара-нор. Самого озера с перевала не видать, оно загораживается предгорьями. Несмотря на легкость подъема с севера, перевал подымается на 15 325 ф. абсолютной высоты. Его плоская вершина и южный склон выстланы острыми обломками мелкозернистого темносерого известняка. Спуск с перевала к речке не длинный, но довольно крутой; острые обломки подвижных камней несколько затрудняют спуск для животных. На перевале нас застиг снег с дождем.

   На речке корма не нашли, топлива тоже не было. Но, пройдя уже 32 версты и осилив перевал, не зная впереди ничего лучшего, пришлось остановиться здесь, выйдя немного из узкого ущелья и больших гор. Всю ночь шел дождь. К утру мы были засыпаны снегом и стояли в густом облаке; у нас оставалось продовольствия дня на три, не более.

   До бивуака в Яматын-умру оставалось еще верст около 60 на запад. Итти вперед было необходимо. Положились на волю божью, счастье и буссоль. Не видя за облаками ничего впереди, взял я направление к югу, чтобы обойти стоящие прямо на западе большие горы, виденные мною еще накануне. Перевалили небольшой отрог, отходящий с севера, и спустились к речке, бегущей в Хара-нор. Около нее отдохнули и напились чая. Тем временем, словно по волшебству, поднялся небольшой ветерок и прогнал облака, открыв нам вид на окрестности.

   После чая мы поднялись на следующий увал и увидали на юге громадную синюю поверхность озера Хара-нор. Сердце забилось, увидав впервые озеро, не виданное никем и неведомое еще европейцу. Это красивое и большое, верст до 80 в окружности, озеро лежит на значительной абсолютной высоте 13 230 футов. До него было не более пятнадцати верст. Сильно притягивало оно своей неизвестностью; хотелось побывать на нем, обойти его, попробовать его воду. Но пришлось помириться с невозможностью и двигаться на бивуак. Препятствием служила и моя болезнь, требовавшая скорее прибыть на бивуак, а главное недостаток продовольствия и усталость животных, изнуренных частой бескормицей, трудной дорогой и неприветливыми погодами.

   Через некоторое время открылась панорама окрестностей Яматын-умру, и мы, держась западного направления, шли мягкими увалами, сбегающими с северных снежных гор. На пути нам встретилось маленькое соленое озеро Ногот-нор, верст 10 в окружности, лежащее на высоте 13 900 футов над уровнем моря. Перевалив затем мягким перевалом, служащим смыканием между горами Баин-дзургын-ула и южным скатом восточного Да-сюе-шаня, спустились в ущелье левого притока реки Яматын-умру. По выходе из этого ущелья в долину Яматын-умру, мы остановились после 31 версты движения. В стороне от бивуака паслось стадо диких яков и несколько антилоп; мы не трогали их, и они до самой ночи спокойно продолжали пастись вблизи нас.

   Далее к ур. Яматын-умру шли знакомой уже дорогой вниз по речке. Не доходя до бивуака верст 10, мы остановились на прекрасном корму, чтобы дать немного отдохнуть и покормиться лошади Топке, которая утомилась за разъезд настолько, что совсем почти отказывалась итти далее. Пользуясь случаем, покормили наших животных и сами напились чаю, чтобы на бивуак приехать бодрыми, и затем пошли далее.

   С бивуака нас заметили версты за две; все побросали свои занятия и ожидали нашего приезда. Встреча была по обыкновению радушная после почти месячной нашей отлучки. На складе царил полный порядок; все люди были здоровы. Животные несколько отдохнули, несмотря на то, что их донимала плохая погода: снега, дожди и ветры, а по ночам морозы.

   П. К. Козлов уже вернулся из своей поездки, о которой он рассказывал так: "В последней трети июля я оставил бивуак. Мое начальное движение было к северо-западу, где все время приходилось то подниматься на боковые увалы южных предгорий снеговых гор, то спускаться в долины их речек. Затем по одной из последних, изменив прежнее направление на северо-восточное, я поднялся на южную снеговую цепь Да-сюе-шаня и перевалом в 14 300 фут. над морем спустился, следуя к востоку, на реку Цзаирмык-гол. Пройдя немного по этой реке, я ее оставил и, со своим маленьким караваном, на лошадях, последовал горами, держась альпийского пояса; мне помогали охотничьи тропинки, умело проложенные тангутами и монголами, промышлявшими здесь за маралами. Везде на моем пути были отличные пастбища: роскошные лужайки с коврами цветов пестрели подле тех мест, где виднелись следы давнишнего обитания человека-номада. Горные ручьи с чистейшей, как кристалл, водой шумно катились к долине реки Сулей-хэ. Только одна эта главная ветвь, громко бурля, неслась шумным потоком, в особенности в узких, недоступных человеку, местах. В местах же расширения долины мы выходили на нее, и даже шли по ее левому берегу до левого незначительного притока р. Барон-гол. Ущельем этой речонки и следующими сухими мы снова попали в альпы и проходили в их области два дня, в надежде хорошо поохотиться. Для этой же цели съездили на речку Цаган-бурга-сутай и опять увидели высокие грязные волны Сулей-хэ. Затем поднялись на южную цепь Да-сюе-шаня; в пониженной, не снеговой ее части мы попали на верховье Ема-хэ. Кругом лежит пустынное место. Хребет Буруту-курун-ула (Ема-хэ-дабан) едва простирает свою оконечность к подножью Да-сюе-шаня. Оставив истоки реки Ема-хэ, мы уклонились на юго-восток, следуя южной окраиной гор. Придерживаясь такого направления, я на другой день был уже на бивуаке".

   Из этой экскурсии Петр Кузьмич привез съемку пройденной местности и образцы различных коллекций, собранные в пути.

   Я выехал 21 июля и возвратился 14 августа, следовательно, в пути был 25 дней, за которые прошел свыше 709 верст со съемкой и сбором всевозможных коллекций и сведений о странах, соседних с посещенными, и о жителях, обитающих в них. Посетил горные группы и хребты: Дзургын-ула, Гумбольдта, Янхе-дабан, восточное продолжение Ихэ-дабана (хребет Риттера), Южно-Кукунорский, на протяжении 80 верст, перейдя его тремя непосещенными перевалами, Нойон-дабан, высоты по р. Бухайн, Шаголин-Намзил, Цзаирмык-дабан, хребет Александра III, Сурин-ула, Да-сюе-шань и пр. Пройдено 9 перевалов, еще никем не посещенных. Посещены верховья и истоки рек Дзурге-гол, Ихэ-Халтын-гол, верховья р. Кактын-гол, истоки Балгын-гола, Баин-гола; верховья Ара-гола, Нойон-хутул-гола, Бухайна, верховья Сулей-хэ, Цзаирмык-гола, Харанорской речки и Яматын-гола. Кроме того засечено и впервые нанесено на карту большое озеро Хара-нор и маленькое Ногот-нор.

   После моего приезда в Яматын-умру пришлось здесь простоять еще три дня. Я возвратился с сильно расстроенным здоровьем. Еще в разъезде я заболел насморком, мучившим меня и не дававшим уже более полмесяца спать по ночам; язвы в горле тоже усилились, и кроме того давало себя знать расстройство желудка. Все эти болезни, вместе взятые, изнурили и ослабили мой организм настолько, что последние дни разъезда я с трудом высиживал на лошади денной переезд. Кроме того непогоды не давали работать в пути, и пришлось очень многое по съемке и прочим записям приводить в порядок на складе.

   На складе в Яматын-умру велись правильные метеорологические наблюдения с 16 июля по 18 августа, следовательно, 33 дня. За все это время не наблюдалось ни одного полного дня тихого, следовательно, этот период следует, назвать ветреным. Тихое состояние атмосферы из 99 наблюдений наблюдено 22 раза. Оно приходится на известные сроки наблюдения в такой последовательности: вечером тишина наблюдалась 11 раз; утром 8 раз и днем только 3 раза. Ночи часто бывали тихие.

   Ветры дули порывами, силою до 4 [баллов]. Бурана, в полном смысле, не было ни одного. Ветры преобладали больше днем, начинаясь после утреннего наблюдения и кончаясь между полуденным и вечерним.

   Из них вовсе не наблюдалось северных, южных и восточных; западный только 1 слабой силы; северо-восточных тоже не было.

   Преобладали же северо-западные - до 30, затем юго-восточные - 28 и юго-западные - 16.

   Переменный наблюдался 1 раз днем; ночами он повторялся не раз.

   За все это время, свыше месяца, совершенно ясных суток были только одни, именно 17 июля; кроме того ясность наблюдалась всего 14 раз: по утрам 8 раз, вечером 6 раз и днем только один раз. Ночью полная ясность замечена около 5 раз.

   Облачность главным образом составляли облака слоистые; наблюдены с осадками 17 раз, в том числе 5 полных суток небо было застлано ими. Сложно-слоистые замечены были днем - 13 раз, вечером - 11, утром - 9, всего 33.

   Кучевые наблюдались 8 раз: днем - 5 раз, утром - 3 раза и вечером не наблюдались вовсе. Сложно-кучевые 33 раза: днем - 16 раз, вечером - 11 и утром - 6.

   Перистые четыре раза: утром и вечером по 2, днем ни одного. Сложно-перистые - 29: вечером - 13, утром - 9 и днем - 7.

   Барашковые только один раз вечером и сложно-барашковые утром - 4 раза и вечером 2. Днем же ни разу.

   Дождливых и снежных суток было 5, в том числе наблюдались дожди днем 19 раз, ночью 8 раз; снег наблюдался 5 раз днем и ночью 2 раза.

   На окрестных горах все дожди заменялись снегом.

   Иней наблюдался по утрам 11 раз.

   Туман два только раза утром.

   Пыль в воздухе 8 раз.

   По ночам морозы очень часты.

   Дневная температура было такова: во время утренних наблюдений средняя была за 33 наблюдения ,74°Ц; наименьшая = -5,6° 15 августа; наибольшая ,9° 30 июля.

   За 32 денных наблюдения, средняя = ,7°. Наименьшая температура = ,3° 13 августа; наибольшая = ,5° 30 июля.

   За 33 вечерних наблюдения средняя = ,4°. Наименьшая = -2,8° 17 августа; наибольшая = ,6° 29 июля.

   Окрестности Яматын-умру не обитаемы ни тангутами, ни монголами и предоставлены в распоряжение диких зверей, которых, впрочем, время от времени беспокоят приезжающие для охоты монголы из Цайдама и тангуты с р. Бухайна.

   Среди попадавшихся зверей преобладали: дикие яки (Poephagus mutus Przew.), медведи пищухоеды (Ursus lagomyarius Przew.), куланы (Asinus kiang), волки (Canis lupus), зайцы и другие грызуны (Lepus et Glires) и антилопы ада (Antilope picticauda), аргали (Ovis sp.), дикий горный баран.

   Из пернатого царства обращали внимание главным образом хищники: грифы, белый и черный (Gyps sp. и Vultur monachus), бородачи (Gyraetus barbatus), орлы (Aquila et Buteo sp. sp.), соколы Гендерсона (Falco hendersoni); кроме них: вороны (Corvus corax), клушицы (Fregilus graculus), жаворонки (Alaudula sp.), вьюрки (Montifringilla et Pyrgilauda sp. sp.).

   Пресмыкающихся и насекомых почти совсем не встречалось, вероятно, по случаю холодов по ночам и в продолжение долгого времени по утрам.

   Более всего здесь было поживы по части растений; на самом бивуаке и его окрестностях было встречено большое число растительных видов, и ранее уже попадавшихся и таких, какие мы видели в первый раз; укажу чаще встречавшиеся: горечавки (Gentiana sp.) до 11 видов, астрагалы (Astragalus sp.), пчелка (Delphinium sp.), звездчатка (Stellaria sp.), первоцвет (Primula sp.), прострел (Pulsatilla sp.), Saussurea sp. до пяти видов, одна из них Saussurea Stella Max, очень красивая красная звезда с цветами, собранными в головках малинового цвета, и пахнущая малиной, найденная впервые Н. М. Пржевальским в Тибете; желтая Statice sp., белозор (Parnassia sp.), сложноцветных, взятых впервые, два вида, Galimeris sp., колокольчики (Campanula sp.), лапчатка (Potentilla sp.), лактук (Lactuca sp.), синий осот (Mulgedium sp.), 3 полынки (Artemisia sp.), сушица (Anaphalis sp.), прикрыт (Aconitum sp.), 2-3 злака, несколько осок (Carex sp.), два вида пижмы (Tanacetum sp.), дикий овес (Avena sp.), перекати-поле (Gypsophila sp.), Reaumuria trigyna, одуванчик (Leontodon sp.), астра (Aster sp.), татарник (Gnicus sp.), стелющаяся тангутская жимолость (Lonicera tangutica), найденная Н. М. Пржевальским; 2 вида лука (Allium sp.), хохлатка (Corydalis sp.), валериана (Valeriana Jaeschkei), 2 мытника (Pedicularis sp. et P. chinensis), Gremanthodium sp., щавель (Rumex sp.), Lagotis brevituba, зонтичное, по ключикам в воде 2 вида рдеста (Potamogeton sp.) и нитчатка (Gonferva sp.).

   Вот в главных чертах жизнь животная и растительная в окрестностях урочища Яматын-умру.

  

  

   Восемнадцатого августа мы выступили дальше на новый склад, хотя мое здоровье не поправлялось. Прошли от Яматын-умру только 11 верст и принуждены были остановиться, потому что я не мог ехать верхом, со мной делалось головокружение, и я не был в состоянии держаться на лошади. Наша остановка была на небольшой кормной площадке, на правом берегу Яматын-гола, носящего здесь еще название Яган-гол, по имени урочища, коим он протекает.

   Болезнь моя усилилась, и мы должны были простоять здесь еще два дня. Затем на третий, по долине реки верхней Яматын-умру, держась юго-восточно-восточного направления и перевалив высоту, смыкающую горы Дзургэ-ула и южные склоны снегового Да-сюе-шаня, после 15 верст пути вышли на знакомое уже мне озерко Ногот-нор. Остановились на северо-западном пустынном берегу. Вода в озере соленая, и пришлось пользоваться водой, приносимой сюда с запада, из крошечной речки, которая постоянно пересыхает и едва струится по глиняному своему ложу. Отсюда открывался вид в долину озера Хара-нор, но мы ничего не видели за пылью.

   Следующий день шли отрогами восточных продолжений Дзургэ-ула; между ними начинаются две речки, идущие на восток в оз. Хара-нор, долина которого и самое озеро были видны нам довольно хорошо. Последнее лежало на восток от нас, верстах в двадцати. Спустившись с третьего увала, мы перешли еще речку и долинкой перешли на следующую; на ней остановились после 23 ¹/₂ верст пути. Обе эти речки идут на восток в оз. Хара-нор. Здесь корм тоже неважный.

   Держались южного направления весь день и следующий не изменяли его. Перевалили последний увал, тоже пустынный, плоский, покрытый осыпью и выходами метаморфического фиолетово-серого известково-глинистого с прослойкой кварца песчаника. Этот увал есть непосредственное продолжение хребта Гумбольдта, тянется на юго-восток-восток и примыкает далее к снеговым высотам Бухын-дабан, которые следует считать вновь переходящим за снеговую линию хребтом Гумбольдта. Перейденный нами перевалом Заха-дабаном, увалообразный в этом месте пониженный хребет Гумбольдта имеет и здесь абсолютную высоту, значительно превышающую 14 000 фут. С него мы спустились в Кактынскую долину, переменили немного свое направление на юго-восточно-южное и вышли к подножью хребта Бухын-дабан, где остановились на кормных ключах, невдалеке от небольшого озерка, лежащего на абсолютной высоте 13 963 фут. Погода простояла тихая, довольно ясная; если бы не моя болезнь, я счел бы за большое удовольствие двигаться в такую погоду. Прошли 22 версты.

   На хорошем корму, уже заметно желтевшем, покормили своих животных и рано утром тронулись дальше в путь, в том же направлении, переваливая через пологие увалы, спускающиеся с хребта Бухын-дабан на юго-запад в Кактынскую долину; в нее же выносятся и речки, бегущие с этих гор между увалами в том же направлении; наверху этих плоских увалов почву выстилала осыпь сланцев, гранитов и песчаников. По скалам, равно как и по дну образуемых ими логов, росли злаки и другие альпийские виды растений. Таких увалов мы пересекли 6. С первого нам хорошо было видно лежащее на севере синее озеро Хара-нор, а на западе снега и льды Гучин-гурбу-шахалгын, хребта Риттера, стоящие верстах в 60. Последний увал самый высокий, он протягивается на юго-запад и упирается в Южно-Кукунорский хребет, сливается с ним и замыкает кактынский бассейн с востока. Горные породы, составляющие его, состоят из сланцев метаморфических известково-кварцево-слюдисто-хлоритово-глинистых серо-зеленых.

   Из места соединения Южно-Кукунорского хребта и этого увала бежит вдоль северного склона первого речка на восток. Перевалив увал, мы спустились в лог, по которому проходит другая речка, впадающая в первую и вместе с нею составляющая р. Ангыр-гол. До нее мы сделали 19 верст и остановились, потому что мне было трудно ехать на лошади. Тут мы заночевали и на утро, опять не изменяя направления, продолжали путь.

   За первым же увалом встретили третью речку, бегущую в р. Ангыр-гол. Место слияния носит название Гурбу-Ангыр-гол, что значит три желтых речки; так зовут эти речки за их мутные воды.

   Обширное урочище, потянувшееся ниже слияния их верст на 15, носит то же название. Наконец, перевалив южный мыс последнего увала, состоящего из гранитов двуслюдистых, крупнозернистых, желтоватых и идущего к реке Ангыр-гол в урочище Гурбу-Ангыр-гол, мы вышли на это последнее и тут переправились на правый берег реки, текущей здесь несколькими неглубокими рукавами по широкому галечному руслу. Остановились на уже пожелтевшей, поросшей злаками луговине, почти против ущелья Южно-Кукунорских гор, ведущего на перевал Тупчун и далее в Курлык-Цайдам. Для устройства метеорологической станции и астрономических наблюдений мы выбрали более удобное место, то есть более заметное, верстах в 9 ниже слияния трех составляющих Ангыр-гол речек. За этот переход прошли 22 версты. Было уже 25 августа.

   Отсюда мне и П. К. Козлову предстояло сделать два больших разъезда: П. К. Козлову на истоки р. Тэтунга, а мне на озеро Куку-нор. Со мной, в качестве уже работника, не проводника, как и в прежние мои разъезды, должен был итти Топке; к нему я уже привык. Дорог он вовсе не знал, но работал в пути и был полезен как хороший вьючильщик и для переговоров при встрече с монголами и тангутами. С ним они доверчивее разговаривали и сообщали необходимые сведения, как равному, нас же побаивались, не были откровенны и скрытничали, подозревая что-то недоброе.

   У П. К. Козлова же не было проводника, и за таковым пришлось послать в Курлык урядника Жаркого с тем же Топке. Это потребовало 3 дня.

   Устройство склада, метеорологического пункта, различные предварительные наблюдения и приготовления к предстоящим разъездам заняли все свободное время. Из Курлыка приезжал шерам, посыльный князя, в звании ротного командира, разведать, по приказанию князя, о нас и обещал кое-что приготовить для нас ко времени нашего прибытия в Курлык; обещал приготовить нам и проводника для движения нашего далее, из Курлыка в Сычуань.

   Прибыл проводник для П. К. Козлова, и они втроем с Жарким и новоприбывшим проводником 1 сентября имели возможность выйти в экскурсию.

   Общее состояние моего здоровья немного поправилось, хотя язвы в горле и насморк еще не проходили и я был слаб настолько, что еще не мог садиться на лошадь без посторонней помощи.

   Несмотря на это обстоятельство, я с Баиновым и Топке 2 сентября после завтрака, с двумя вьючными верблюдами, пошел на северо-восток увалами, ползущими на юг к р. Ангыр-гол, с Бухайн-дабана, снега которого острыми гигантами врезались в небо. На вершинах увалов, представляющих влажную, почти обнаженную, лишенную растительности глину, набросана масса громадных глыб, состоящих из гранитов: хлоритово-роговообманковых, крупнозернистых, розово-желтых и таковых же мелких осколков. Ползущие с севера лога дробят эти увалы на более мелкие. На западе виден высокий увал, служащий водоразделом бассейнов Кактынского и Ангырголского. На 9 версте мы спустились в лог, по дну которого бежала в Ангыр-гол речка; на ней попадались площадки с осоками и злаками. Дальше дорога наша шла увалами; они тоже забросаны гранитными глыбами, снаружи сильно выветрившимися. Среди этой невысокой и дикой местности иногда попадаются на глаза в очень небольшом числе представители небогатой флоры: заячья капуста (Sedum sp.), узколистая Saussurea sp., желтый Cremanthodium sp., маленькая полынка (Artemisia sp.), синий зверобой (Pleurogyne sp.), и, может быть, несколько других.

   Дорогой пересекали речки, струившиеся в Ангыр-гол. Встречались следы яков, куланов, антилоп, видели мы зайцев и корсаков. Пройдя 17 верст, спустились в лог р. Байшинтын-гола, небольшой и светлой, заваленной большими каменными глыбами; по берегам ее виднелись желтые лужайки осок и злаков. На одной из них мы заночевали. Холод был сильный с вечера, а ночью доходил до -15°Ц при совершенно ясной и тихой погоде. Ночью на нашем бивуаке был дикий як; походил кругом, но, почуяв, должно быть, людей, ушел. По сторонам выло много волков, особенно перед рассветом.

   К утру слоистое облако прикрыло все небо. Мы пошли в том же северо-восточном направлении. Увалы, которыми мы шли, направлялись с Бухын-дабана к югу, и каменные выходы их состояли из буро-фиолетовых мелкозернистых слоистых песчаников. Восточнее, приближаясь к подножью Бухын-дабана, увалы делались каменистее, что затрудняло ход животным. На 13 версте мы спустились каменистым и крутым скатом в глубокий лог с рекой, идущей с Бухын-дабана прямо на юг. Внизу этот лог принимает характер дикого ущелья, скаты которого состоят из твердого конгломерата, сложенного преимущественно из белой кварцевой гальки в буро-фиолетовом глинисто-слюдистом цементе. На площадках по берегам речки разбросаны мото-ширики и пожелтевшие злаки и осоки. Мы свернули к востоку в ущелье, которое повело нас в прежнем направлении на перевал отошедших к югу от Бухын-дабана нешироких гор.

   Подъем был не крутой, но засыпанный крупными, острыми осколками камней. Это обстоятельство заставляло беспокоиться за целость ног наших животных. Абсолютная высота перевала 15 400 ф. Спуск крутой с такими же камнями. Породы, составляющие эти горы, суть буро-фиолетовый конгломерат и красно-бурый крупнозернистый гранит. Погода скверная - мокрая, холодная, туманная. Вдаль ничего не видно. Ветер, переменный, резкий, дул со всех сторон. Много раз принимался итти снег.

   В четырех верстах от перевала, уклонившись немного к югу и пройдя за весь день 31 версту, мы остановились уже в бассейне р. Бухайна на реке, в него бегущей и берущей свое начало несколькими ключевыми истоками в близких окрестностях с южных склонов хребта Бухын-дабан.

   Дорогою нам попадались: дикие яки, куланы, антилопы, зайцы и другие грызуны. Видали тоже тибетских бульдуруков (Sirrhaptes thibetanus), уларов (Tetraogallus sp.), горихвосток (Ruticilla sp.), вьюрков (Montifringilla et Pyrgilauda sp. sp.), рогатых жаворонков (Otocoris sp.).

   Довольно бедная растительность состояла из следующих видов, весьма скудно прикрывавших глинистую почву: 2 вида заячьей капусты (Sedum sp. sp.), желтый Cremanthodium sp., ревень (Rheum spiciforme), крупка (Draba sp.), камнеломка (Saxifraga sp.), желтая и оранжевая, 2 вида; твердочашечник дернинками (Androsace sp.), соссюрея, прикрывающая свои цветы большими прицветниками, имевшими какой-то сухой вид, и соссюрея мохнатая, растущая дернинками, лилового цвета (Saussurea sp. sp.), 3 вида синего зверобоя (Pleurogyne sp. sp.), альпийская пчелка (Delphinium sp., должно быть Pylzowi, Max.), вид ковыля (Stipa sp.), мелкий мятлик (Роа sp.), полынка (Artemisia sp.), 2 вида пижмы (Tanacetum sp. sp.), горечавка (Gentiana sp.). Вся флора уже окончила летний жизненный круг. Цвел еще только синий зверобой (Pleurogine sp.), запрятавшийся от морозов среди камней. Осень уже наступила полная, несмотря на первые числа сентября. Морозы по ночам здесь уже сколько времени превышают -10°Ц. Сегодня, например, 3 сентября было -14°Ц. Да и наступающая ночь обещает быть не теплее.

   Она была чистая, лунная, с сильным инеем и морозом в -12°Ц. К рассвету появился туман, но скоро рассеялся и не мешал нам двигаться дальше. Мы шли на восток сначала по реке, затем оставили ее вправо и, выбирая более удобные места для движения, вышли опять на нее. Здесь она направляется к северу, прорывает в этом направлении пониженный к востоку хребет Бухын-дабан и невдалеке северного его склона вливается в р. Бухайн. Версты через четыре мы вышли на ее правый приток, впадающий в нее перед входом в ущелье Бухын-дабана. Он, повидимому, берет начало в южных не очень высоких горах, идущих на восток и отделившихся от южных склонов Бухын-дабана. С этой реки мы перевалили невысокий, покрытый травяной растительностью мягкий водораздел и спустились к речке, начинающейся в тех же горах. Она подходит на севере к еще более понижающемуся далее на восток хребту Бухын-дабана и его южным склонам в юго-восточно-восточном направлении, достигает р. Бухайн, выше притока его Шина-гола, впадающего слева, с востока. В невысоком ущелье этой реки мы сделали 33 версты, не раз переходя ее с берега на берег. На левом ее берегу на хорошей травянистой площадке мы остановились. Недалеко от нашей остановки увидели стадо куку-яманов (Pseudois nahoor, горные козлы), но догнавший нас со склада Марс (экспедиционная собака - друг отряда) разогнал их, не обращая внимания ни на какие наши приказания оставить их. Как Марс, так и Кутька, другая наша собака, были две увлекающиеся натуры. Их часто приходилось привязывать на веревку на бивуаке, чтобы сдержать их страсть гонять зверя. Третья наша собака, взятая из Люкчюна и именем его названная, тоже не уступала в этом отношении первым двум.

   Среди растительности к прежде попадавшимся видам можно еще прибавить крапиву (Urtica sp.), и Przewalskia tangutica Max, которые росли тут в большом изобилии.

   На следующий день шли той же рекой; попадались пространства с мото-шириками (Kobresia thibetica Max.); стелющаяся Myricaria prostrata, стелющаяся и образующая луговины тангутская жимолость (Lonicera tangutica Max.). Как и накануне, преобладали крапива и пржевальския тангутская. По скатам: ковыль (Stipa sp.), колосник (Festuca sp.). Южные склоны ущелья пологи. Северные, особенно в нижнем течении ближе к Бухайну, скалисты и состоят из конгломератов. Растительность на них слабая. По дороге с обеих сторон ущелья проходят ручьи. Ближе к устью реки ущелье расширяется, увалообразные скаты понижаются. По берегам реки стал попадаться прекрасный корм, еще не совсем желтый, как мы встречали ранее, дня два-три тому назад. Здесь, должно быть, значительно теплее, чем в только что пройденных местах.

   На 23 версте хода мы пришли на устье ущелья, выходящего на долину р. Бухайн, в который впадает и речка немного выше впадения в него притока Шина-гол. По правому берегу р. Бухайна мы пошли знакомой нам дорогой вниз по реке. Травы на последней теперь были значительно лучше, чем в наше первое посещение этих мест, вследствие бывших здесь в промежуток между обоими нашими посещениями дождей. Через 13 верст ниже этого притока, перевалив невысокий увал, мы вышли на следующий приток Бухайна и, пройдя всего 35 верст, остановились на нашем бивуаке прошлого разъезда. Здесь как и в прошлый разъезд, так и теперьтнас донимала прескверная погода: все время чередовались снег и крупа с дождем. На долине паслись куланы и, подходя шагов на 200 к нашей стоянке, останавливались и с удивлением рассматривали нас. Их, вероятно, привлекали своим странным, должно быть, для них видом наши верблюды.

   За ночь мы совсем измокли, и ясное утро было нами встречено с радостью: оно обещало подсушить нас и наши вьюки, напитанные водой.

   Чем ниже двигались по Бухайну, тем менее было заметно приближение осени: травы становились зеленее, аспера еще цвела, чернобыльник тоже.

   При впадении р. Нойон-хутул-гол в Бухайн-гол мы расположились пить чай опять на прежнем месте. Я повторил наблюдение гипсотермометром, ознакомился поподробнее с флорой. В реке Бухайн на этот раз воды было меньше, чем при первом нашем посещении, но зато теперь она отличалась необыкновенною прозрачностью. Погода была тихая и теплая: в полдень термометр показывал в тени °Ц.

   После чая переправились через Нойон-хутул-гол, и пошли правым берегом Бухайна по роскошной степи, покрытой бесчисленными табунами куланов (Asinus kiang) и стадами антилоп Кювье (Antilope cuvieri Przew.), которых я только здесь и видел. Сюда, в свою очередь, уже не заходят ады (Antilope picticauda), которых отсюда вверх по Бухайну встречается множество, так что р. Нойон-хутул-гол как бы служит границею распространения этих двух видов.

   Долина Бухайна расширяется верст на 6. С юга она огораживается горами системы Южно-Кукунорского хребта, а с севера мягкими увалами, сползающими с хребта Южно-Тетунгского. Как сама долина, так и ее оба склона покрыты отменными травами. Самую реку сопровождают густые заросли облепихи (Hippophae rhamnoides).

   Мы шли, придерживаясь направления Бухайна, на юго-восток-восток, сначала немного отступя, а потом подножьем южных гор, которые, отойдя на юг, расширили богатую пастбищами долину верст на 20 с лишком. После 33 верст пути мы остановились и закончили свой дневной переход. Погода стала портиться еще после полудня; ветер дул с разных сторон; к вечеру тучи совершенно заволокли все небо. Северных дальних гор не видать, их закрывают собой передовые увалы. Наш бивуак посетила сорока (Pica sp.). Вечером ветер стих, и теплая облачная ночь окутала нас своим непроницаемым темным покровом.

   Монгол Топке уговорил не раскладывать огня. Он дорогой заметил свежий след тангутской лошади, из чего заключил, что где-нибудь не особенно далеко живут тангуты, а последние, по его словам, имеют обыкновение подкрадываться к огню и, рассмотрев людей, сидящих у огня, стрелять по ним, чтобы воспользоваться их скотом и имуществом. Но когда костер все-таки разложили, чтобы сварить чай, он ни за что не садился к костру и довольно долго не ложился спать, прислушиваясь по сторонам. Спалось очень хорошо на просохших войлоках и не корчась от холода. Перед утром небо прояснило.

   Мы продолжали путь по широкой долине. По реке всюду заросли мирикарий и облепихи. Нам попались несколько тангутов, гнавших завьюченных шерстью яков. Топке поговорил с ними, но ничего не узнал, - их интересовали мы; они закидали его вопросами: кто идет, куда, зачем? и пр. и неохотно отвечали на его вопросы о дороге. У реки в зарослях кустов начинают попадаться жители-тангугы с их баранами; но они избегали встречи с нами.

   Река разливается по долине на несколько рукавов. Несмотря на присутствие жителей, куланов и антилоп Кювье было много; видели следы волков и лисиц. Замечены были: белохвостый орел (Haliaetus albicila), скопа (Pandion haliaetus), соколы Гендерсона (Falco hendersoni), сорока (Pica sp.), сойка (Podoces humilis), вьюрки (Pyrgilauda ruficollis et Onychospisa Taczanowskii), ворон (Gorvus corax).

   После первой половины пути южные увалы выдвигаются своими мягкими формами к реке, а северные, напротив, отодвигаются к северу и делаются положе. Начали попадаться Gousinia sp., жимолость кустарная (Lonicera sp.), касатики (Iris sp.), Galimeris sp., сизозеленка (Glaux sp.), Lancea thibetica Max, подорожники (Plantago sp.), горечавка (Gentiana sp.), 2 вида полынки (Artemisia sp. sp.).

   Я видел черношейного журавля (Grus nigricollis Przew.), желтоносых клушиц (Pyrrhocorax alpinus), бородатых вьюрков (Pyrgilauda barbata) и др.

   Через 32 версты мы заночевали на луговых предгорьях правого берега реки, коими шли последние версты. Ночью выли волки и близко подходили к бивуаку. Где-то лаял корсак (Ganis corsak).

   Утром продолжали путь теми же предгорьями. Бухайн шел севернее, верстах в 5 по долине. Вскоре южные горы отошли к югу, и долина, сильно раздвинувшись, потянулась на восток к оз. Куку-нор. Чтобы выйти на Бухайн, мы должны были перейти долину в восточном направлении. Вокруг мы видели по сторонам тангутские стойбища и множество скота. Два любопытных тангута подъезжали к нам и издали молча рассматривали нас. Стоянка была одета травами, преимущественно ковылем (Stipa sp.), колосником (Роа sp.), дикой пшеничкой (Triticum sp.) и овсяницей (Festuca sp.); кроме этого пестрели на степи еще мышьяк (Thermopsis sp.), звездчатка (Stellaria chameyasme), мытник (Pedicularis sp.), прикрыт (Aconitum sp.), Galimeris sp.; 3 вида горечавок (Gentiana sp. sp.), синий зверобой (Pleurogyne sp.), сушица (Anaphalis), одуванчик (Leontodon sp.), 3 вида астрагала (Astragalus sp. sp.), лапчатка (Potentilla sp.), касатик (Iris sp.), и другие.

   На этих плодородных степях паслись во множестве вблизи тангутского скота куланы и антилопы Кювье. Наконец, после 28-верстного перехода мы вышли и на р. Бухайн. Бухайн здесь разливается многими рукавами по галечному руслу, среди кустов мирикарии и кормных лугов. Близ реки и возле бивуака мы нашли: 2 вида мяты (Mentha sp.), 2 вида лебеды (Ghenopodium sp.), Caussurea sp., сушицу (Anaphalis sp.), подмаренник (Gallium sp.), крестоцветное, полынку (Artemisia sp.), белый мытник (Pedicularis sp.), крапиву (Urtica sp.).

   Перед полуднем подул переменный ветер. Вообще последнее время по утрам было большею частью тихо; с полудня ветер дул с юго-востока, склоняясь к востоку и северо-востоку. Небо обыкновенно заволакивается облаками; к ночи ветер меняется и дует с запада, с уклонениями к югу и северу. Иногда после полуночи небо прояснивает.

   Все время нашего пребывания на Бухайне в долине носилась в воздухе пыль.

   Последняя ночь, проведенная нами на Бухайне, была теплая и облачная; облачность продолжалась до полудня.

   Переночевав, отправились с Бухайна прямо на юг к устью р. Цайза-гол роскошной злачной степью. Часто попадаются старые русла, поросшие особенно густой травой. Быть может, это старицы рукавов или Бухайна, или Цайза-гола. Пришлось немало итти и болотами, тянущимися до самого берега оз. Куку-нор, раскинувшегося далеко к востоку своей синей поверхностью.

   Через 8 верст от Бухайна мы пришли к берегам Цайза-гола; они очень топки, поросли осоками и злаками; среди болота мы с трудом нашли местечко, достаточно твердое, чтобы нам с животными поместиться и сварить чай. Ширина р. Цайза-гол 1-3 сажени. Вода прозрачная, рыбы много и очень крупной, - мы имели случай видеть ее в воде сами; течение слабое, едва заметное. На западе, приблизительно в одной версте, было тангутское стойбище в 15 палаток. К нам долгое время никто не приходил. Наконец от стада баранов, пасшегося по другую сторону реки, отделился конный пастух, подъехал к реке и спросил у Топке: кто, куда, откуда, зачем, нет ли торговли? и поехал к палаткам.

   Здесь я измерил гипсотермометром абсолютную высоту оз. Куку-нор. По моему наблюдению она оказалась равною 10 500 футам⁴⁹. С низкого болота оз. Куку-нор не поражало нас своей грандиозностью. Вблизи: на болоте мы видели пять штук черношейных журавлей (Grus nigricollis Przew.); на берегу озера сидел белохвостый орел (Haliaetus albicilla), над озером носились скопы (Pandion haliaetus) и многочисленные чайки (Larus occidentalis et L. ichtyaetus et Sterna sp.). На берегу несколько бакланов (Graculus carbo sp.) просушивали свои крылья; то же делали и снежные пеликаны (Pelicanus crispus); множество чирков (Guerquedula sp.), кряковых уток (Anas boshas), утки других: пород и разные кулики. Замечался сильный пролет галок (Monedula daurica), плисиц (Motacilla sp.) и жаворонков (Alauda sp.). На болоте много больших жаворонков (Melanocorypha maxima); они весело распевали свои песни, не думая, кажется, об осени.

   Напившись чаю, мы продолжали дорогу вверх по Цайза-голу. Через несколько верст свернули по ней к югу в короткое ущелье, за которым вышли в долину направо к западу и остановились при реке на лугу. Переход этот от устьев Бухайна был всего в 20 верст. Здесь я собрал семь видов растений, уже ранее попавших в мой гербарий. Кроме осок и злаков росли: горечавки (Gentiana sp.), синий зверобой в большом количестве (Pleurogyne sp.), дикая гречка (Polygonum sp.), мытник (Pedicularis sp.), Saussurea sp., Lancea thibetica, астрагал (Astragalus sp.), сизозеленка (Glaux maritima), курильский чай (Potentilla fruticosa). На склонах гор: карагана верблюжий хвост (Garagana jubata) и карагана кустарная (Garagana sp.), белолозник (Eurotia sp.), ива (Salix sp.), таволга (Spiraea mongolica), крапива (Urtica sp.), 4 вида полыни (Artemisia sp.), мята (Mentha sp.), луки (Allium sp.), заячья капуста (Sedum sp.), подмаренник (Gallium sp.), татарник (Gnicus sp.) и другие.

   Перед закатом солнца через наш бивуак вверх по долине р. Цайза-гол летели журавли в огромном количестве (Grus sp.).

   Утром следующего дня, при облачном небе, дул чрезвычайно холодный и резкий ветер прямо в лицо с запада. Мы подымались долиною р. Цайза-гол, по прекрасным травам в западном направлении с легким северным склонением; и, чем выше поднимались по реке, тем лучше делались травы, т. е. меньше ими пользовались тангуты. Осенью тангуты, враждуя друг с другом, выжигают часто травы, чтобы лишить недругов хороших пастбищ. Иногда же при обилии трав это делается и для того, чтобы весною на черных обуглившихся площадях, сильнее нагревающихся на солнце, зелень появлялась ранее. Ширина долины доходит до трех верст. Северные горы мягкие, пологие и невысокие; южные значительно выше, скалисты, круты, и склоны их, обращенные к р. Цайза-гол, поросли ивой (Salix sp.), курильским чаем (Potentilla fruticosa), караганой (Garagana jubata). В них водятся олень (Cervus sp.), кабарга (Moschus sp.) и другие.

   Дорогой мы встретили тибетский караван в три эшелона нагруженных яков, с чаем, шерстью и тибетской материей, направляющийся из Тибета в Синин-фу. Он был уже 5 месяцев в дороге. Сопровождавшие его тибетцы были необыкновенно малого роста, все вооружены саблями, пиками и фитильными ружьями. Большинство было пеших, часть же конных; всего их было более ста человек. С караваном следовал из Тибета в монастырь Гумбум какой-то гэгэн, окруженный почетом. Тибетцы неохотно рассказывали о себе, стараясь побольше собрать у Топке сведений о нас, людях ими невиданных и потому крайне интересных. Все они выражали изумление и любопытство, глядя на нас.

   На 16-й версте в южных горах мы увидали темное ущелье, прорванное рекою Цайза-гол, из которого она выбегает на долину. Далее к западу долина понемногу суживается и переходит в ущелье. Северные и южные горы разделяются только речкою, прини