| Главная » Книги |
Вяземский Петр Андреевич - Старая записная книжка. Часть 2, Страница 15
Вяземский Петр Андреевич - Старая записная книжка. Часть 2оврами.
Дома здесь строятся, как в Пере, деревянными рамами, которые
обкладывают глиной и камнями, сверх штукатурка; а иные дома обложены
мрамором; почти все дома в беспорядке в отношении к мебели. Вследствие
многократных землетрясений, бывших в течение месяца, в опасении новых -
многие жители даже выехали из города. Дома напоминают Помпею, а может
быть, та же участь угрожает и Смирне.
Вчера был я у нашего консула Иванова. Он здесь уже 19 лет, любитель
древности. У него несколько мраморных бюстов, обломков замечательных.
Кажется, тихий и малообщежительный человек.
Базар меньше Константинопольского. Дом еврея Веньямина Мозера,
русского подданного. Навязавшийся на меня чичероне, жид, чтобы похвастать
своим соплеменником, водил меня туда. Большой, даже чистый дом, с
прекрасным видом. Хозяина не было дома, но меня в нем приняли и угощали
три женские поколения. Жена сына, Султана, красавица, белокурая жидовка;
вышла замуж 11 лет, теперь ей 14 и, кажется, беременна. Кофейная перед садом.
Тут, по вечерам, сходятся сидеть и гулять.
В Квартале Франков есть улица Роз, не знаю, почему так названная, но я
не видал в ней ни роз на ветках, ни роз в юбках. Турчанки закрывают здесь лица
черным покрывалом. Вечером были мы в кофейной, на берегу моря, La bella
vista, музыка. Под эту музыку греческие мальчики, рыбаки, импровизировали
довольно стройные скачки.
Сегодня был опять на базаре, потом ездил я с баварским нашим
спутником бароном Шварцом, на ослах, на Мост Караванов на Мелесе, реке,
известной Гомеру. По этому мосту проходят все караваны верблюдов, идущие
из Малой Азии, но при мне не прошло ни одного верблюда, также не видал я на
улицах ни одного Смирниотского женского костюма, о котором так много
слыхал. Но красота Смирниоток не вымышлена, на улицах много встречаешь
красавиц.
Местоположение Моста Караванов красиво. Мелес льется с шумом.
Кладбище с высокими кипарисами, вдали горы. Вообще все города на Востоке
- ряд кофейных, торговых лавок и кладбищ.
Здешний паша Галиль, которого мы, кажется, видели в Москве у
Дохтуровых, говорят, человек деятельный и благонамеренный. Он назначен
сюда или сослан сюда потому, что считается приверженцем русских, женат на
сестре султана и удален из Константинополя влиянием Решид-паши.
В Самосе было на днях большое кровопролитие. Жители недовольны
управлением Вогоридеса или его поверенных и просили о перемене его.
Недовольных взяли под стражу, несколько сот человек пришли из деревень
просить об их освобождении. Их встретили выстрелами, они на них тем же
отвечали. Завязалась драка. Турецкого войска было около 2000. Самоссцы ушли
в горы. Турки бросались в греческие дома и начали резать все, что ни
попадалось: женщин, детей; ворвались в церкви, разграбили их, повыкидали все
образа. Мустафа-паша, адмирал, командующий войсками, отправился в
Константинополь с некоторыми из зачинщиков Самосских. Одна часть
недовольных сдалась, но другая все еще требует смены Вогоридеса.
Вогоридес покровительствуем Решид-пашой и, пользуясь этим
покровительством, отягощает народ большими и беззаконными поборами.
Кажется, должен он взносить в казну до 400000 пиастров, а сбирает с него более
двух миллионов.
Ничего нет скучнее и глупее, как писать или диктовать свой путевой
дневник. Я всегда удивляюсь искусству людей, которые составляют книги из
своих путешествий. Мои впечатления никогда не бывают плодовиты, и
особенно не умею я их плодить. Путешественнику нужно непременно быть
немного шарлатаном.
Схимонах Кирилл монастыря Св. Саввы - отставной унтер-офицер
лейб-гвардии егерского полка. В монастыре с 1842 года. Имеет прусский крест
- настоящий крестоносец древних времен. С жаром говорит о Кульмском
сражении. Добрый и простой старик.
На острове Родос замечательна улица Рыцарей, в которой хорошо
сохранились древние здания с гербами, девизами и пр. Ныне гнездятся в них
турки. Мы заходили в сад турка, который при нас наблюдал за работами в своем
саду. Прекрасные померанцевые деревья и самый здоровый климат. Жители
долголетны. На острове Кипре город Ларнака, нас тут приняли очень радушно и
духовенство, и светские жители, вероятно, и потому, что из Смирны были мы на
пароходе с кипрским жителем, который отрекомендовал нас своим соотчичам.
В особой записке значатся имена всех лиц, с которыми мы, в течение трех или
четырех часов, познакомились и подружились.
Духовенство монастыря Св. Лазаря, который, по воскресении своем, жил
и умер на острове Кипре, подало мне записку об исходатайствовании им
дозволения звонить в колокол. При входе моем в монастырь в колокол звонили,
но просили меня, на всякий случай, если турецкое начальство будет взыскивать
за это нарушение общего постановления, сказать, что я привез этот колокол в
дар монастырю и сделан был нами один опыт.
В Ларнаке нашел я греческого архимандрита, который был в Петербурге
и показал мне письмо к нему князя Александра Николаевича Голицына, и я
узнал в нем почерк Александра Тургенева.
Кипр - одно из самых жарких мест. В последних числах апреля местами
жатва была уже окончена, а местами еще продолжалась, но климат, сказывают,
нездоровый. Яффа окружена садами апельсиновыми.
Иерусалимский паша сказывал мне сегодня, мая 4, что жителей в
Иерусалиме около 30 тысяч и что на Пасху пришло в нынешнем году до 30
тысяч поклонников христиан и мусульман. Мусульмане в то же время приходят
на поклонение мнимой Моисеевой гробнице вблизи Иерусалима. Это
мусульманское богомольство учреждено, кажется, с недавнего времени, чтобы
на время необыкновенного стечения христиан в Иерусалим усилить
мусульманское народонаселение: ибо турки все боятся, что христианские
поклонники когда-нибудь да овладеют Иерусалимом.
Гефсимания. У Матфея: "И воспевше, изыдоша в гору Елеонску" (26,
30). "Тогда прииде с ними Иисус в весь, нарицаемую Гефсимания" (26, 36).
У Марка: "И воспевше, изыдоша в гору Елеонскую" (14, 26). "И
приидоша в весь, ейже имя Гефсимания" (14, 32). Вообще многое в последних
главах Марка повторение, и почти слово в слово, сказанного Матфеем.
У Луки: "И изшед иде по обычаю в гору Елеонскую: по нем же идоша
ученицы его. Быв же на месте (каком - не сказано), рече им: молитеся... И сам
отступи от них яко вержением камене, и поклон колена моляшеся" (22, 39-41).
О Гефсимании не упоминается.
У Иоанна: "И сия рек Иисус, изыде со ученики своими на он-пол потока
Кедрска (темный), идеже бе вертоград, в оньже вниде сам и ученицы его.
Ведяше же Иуда предаяй его место: яко множицею собирашеся Иисус ту со
ученики своими" (18, 1-2).
Латины показывают одно место, где молился и страдал Спаситель, а
греки другое. Вообще главная местность хорошо обозначена Евангелистами; но
жаль, что хотят в точности определить самое место, самую точку, где такое-то и
такое-то событие происходило. Тут определительность не удовлетворяет, а
напротив, рождает сомнение.
Сад Гефсимания ныне заключается в небольшом участке земли,
обведенном каменной оградой. На нем растут восемь весьма древних
масленичных деревьев. Они за несколько лет перед сим куплены латинами.
Разделяется он на два уступа: на верхнем четыре маслины и на нижнем четыре.
Перед входом в ограду налево образован огороженный камнями род закоулка.
Тут, по преданию, сохранившемуся у греков, молился и страдал Спаситель.
Предание основывается на словах: яко вержением камене. Перед этим местом
показывают в скале камни, на которых уснули Апостолы. У латинов место
моления и страдания Христа отстоит от сада гораздо далее и ниже, в пещере (в
Евангелии не упоминается о пещере). Но, вероятно, Гефсиманский сад
расположен был на пространстве более обширном, нежели то, которое он ныне
занимает - и тогда все объясняется и согласуется, особенно же, если принять в
соображение другие наименования, данные Евангелистами этой местности:
весь, в гору Элеонскую. Очевидцы не определили с математической точностью
места события, а мы по преданиям хотим все привести в математическую
известность и все размерить по вершкам.
Места Голгофы и Гроба Спасителя могут быть также спорными
пунктами. Иоанн говорит: "Бе же на месте, идеже распятся, верт и в верте гроб
нов, в немже николиже никтоже полоджен бе" (19, 41). Это место, которое мне
всегда казалось невразумительным, объясняется тем, что в древности гробы, то
есть место, куда складывали трупы, были всегда иссечены в скале, а не
отдельные гробы, как ныне; кажется, и теперь здесь не употребляются гробы, а
трупы просто зарывают в землю.
Во многом рождает сомнение малое расстояние, отделяющее Голгофу от
сада, в котором погребен был Христос. Иоанн двукратно определяет местность
садами: сад Гефсиманский и сад погребения. Впрочем, далее слова Иоанна "Яко
близ бяше гроб, положиста Иисуса" (19, 42) могут придать вид вероятности,
если не достоверности, мнению, что местности определены безошибочно. Но
все эти спорные пункты должны быть поглощены общей истиной местности и
не могут поколебать веру и удостоверение и убеждение, что рассказ Евангелия
не подлежит сомнению, и в главных частях своих сообразуется с местностью,
которую видим и ныне. Саженью ли ближе или далее - не в том дело, а потому
и желал бы я менее топографической определенности.
По мне также жаль, что место казни и погребения застроены храмом. В
своем первобытном, в природном виде были бы они величественнее и
поразительнее, но и то правда, по замечанию одного латинского монаха, с
которым встретился я за стенами Иерусалима, что если эти места не защищены
были бы зданием, то от них не осталось бы следа, от влияния непогод и
набожных похищений поклонников, которые в продолжение нескольких
столетий совершенно очистили бы и сгладили их с лица земли.
Признаюсь откровенно и каюсь, никакие святые чувства не волновали
меня при въезде в Иерусалим. Плоть победила дух. Кроме усталости от
двенадцатичасовой езды верхом по трудной дороге и от зноя я ничего не
чувствовал, и ощущал одну потребность лечь и отдохнуть. Но шум и вой
нескольких тысяч поклонников, который раздавался под окнами, только что
умножали мое волнение, кровь кипела, и нервы мои более и более приходили в
раздраженное и болезненное состояние. Но все обошлось благополучно.
Я пошел в храм. Наместник повел меня к Гробу Господню и на Голгофу.
Я помолился, возвратился в свою келью, лег на кровать и проспал часа два или
три. Тут проснулся, встал и пошел к заутрене.
Я не имею в черепе своем шишки распорядительности. У меня только
одни те шишки, которые валятся на бедного Макара. А шишка
распорядительности великое дело в жизни, а особенно в путешествии. Я не
умею распоряжаться часами, моими чтениями, прогулками etc. Все это не
приводится мною в стройный порядок, а мутно и блудно расточается. Основа
поминутно рвется.
Другой еще важный недостаток для путешественника: близорукость. В
зрении моем ничего ясно не отражается. Многое вижу я кое-как, а многое верю
на слово другому. Третий недостаток - отсутствие топографического чувства.
Не умею глазом хорошо обнять и понять какую бы ни было местность. План
дома, план города для меня тарабарская грамота. Не знаю ни в Москве, ни в
Петербурге, что лежит к северу, что к югу, а тем паче в городе новом, с которым
я не успел еще ознакомиться. Вообще в моей организации есть какая-то
неполнота, недоделка, частью, вероятно, природные, а частью и
злоприобретенные худыми навыками и пагубной беспечностью
{В этих пунктах заключается, вероятно, начало болезни, которой ныне
стражду (Париж, 21 декабря 1851 г.). Неужели, в самом деле, Иерусалим привел
меня в Париж, то есть, по мнению некоторых врачей, поездка на Восток и
деятельная там жизнь слишком возбудила мои нервы, а по возвращению в
Россию они упали и ослабли от однообразной и довольно ленивой жизни. Во
всяком случае, больно, что не из Парижа попал я в Иерусалим. Уж лучше
занемочь Парижем и исцелиться Иерусалимом, нежели делать попытку
наоборот.}.
В долине близ Силоама довольно растительности и зелени. Земля
обработана. С Элеонской горы весь Иерусалим расстилается панорамой.
Наверху под зданием показывают след левой стопы Спасителя,
запечатлевшийся на камне скалы. След правой стопы будто хранится в мечети
Омаровой. Норов говорит, что он ее видел. Мудрено, чтобы в Евангелистах
ничего не было сказано об оставшемся следе, или оставшихся следах Спасителя.
Вообще в Евангелии всегда глухо и неопределенно означаются местности, а в
подробности и с точностью исчисляются события, деяния и слова.
В боговдохновенных книгах таковая разность не может быть случайная и
с нею должно бы согласоваться, не заботясь по человеческим преданиям и
наугад обозначать достоверно, где именно происходило то или другое, когда
очевидцы и боговдохновенные летописцы не почли нужным оставить нам
подробную карту с ясным означением места событий. Довольно, что главные,
общие местности не подлежат сомнению. Скептицизм оспаривающий и
неуместная историческая критика, опровергающая святые предания, - в этом
деле наука бесплодная. Но и дополнительные сведения, коими путешественники
силятся будто подкрепить святость и истину Евангелия, не только излишни, но
более вредны, чем полезны. Зачем призывать суеверие там, где вера может
согласоваться с истиной убеждения? Зачем давать повод к спорам, прениям,
опровержениям, прилепляясь к частностям?
Нет сомнения, что Иерусалим нынешний стоит на том же месте, где
стоял древний; что главные окрестности его, упоминаемые в Евангелии, те же.
Все это очевидно, следовательно, и главная сцена Евангельских событий пред
нами. А о том, что в Евангелии не сказано, то, что в Евангелии не обозначено,
того и знать не нужно. Опровержения Робинсона и дополнительные указания
Норова равно суетны и ничтожны.
После физических и людских переворотов, испытанных Иерусалимом, от
древнего города осталось разве несколько камней, и те, может быть, с прежнего
места перенесены на другое. Пока не очистятся наносные груды камней, пепла и
земли и не изроют почвы вокруг Иерусалима для отыскания следов древних
стен и зданий, ничего не только положительного, но и приблизительного об
объеме древнего города знать нельзя. Но входит ли эта реставрация в виды
Промысла Божия? Это другой вопрос.
Недаром Господь признавал Иудею своей землей, Иерусалим своим
городом отдельно и преимущественно пред другими краями земли, которые
также дело рук Его. Нельзя сомневаться, что и ныне и до скончания веков город
этот будет особенно избранным местом для проявления воли Его и судеб. Как
изъяснить иначе владычество неверных в Святых местах, равнодушие к тому
христианских правительств, которые спорят о Шлезвиге и Голштинии, когда
Гроб Спасителя нашего в руках турков? Видимо, того хочет Бог - до времени,
а пред ним "Един день яко тысяща лет, и тысяща лет яко день един".
К тому же посетившему здешние места является истиной, хотя и
грустной, но неоспоримой, что при нынешнем разделении Божиих церквей и
при человеческих страстях и раздорах, которые еще более возмущают и
отравляют это разделение, владычество турков здесь нужно и спасительно.
Турки сохраняют здесь по крайней мере видимый, внешний мир церквей,
которые без них были бы в беспрерывной борьбе и разорили бы друг друга.
Здешний паша, в случае столкновений, примиритель церквей. Именем и силой
Магомета сохраняется если не любовь, то по крайней мере согласие и взаимная
терпимость между чадами Христа.
Освобождение Гроба Спасителя из рук неверных - прекрасная,
благочестивая мечта, но на месте убеждаешься, что она не только несбыточна,
но и нежелательна - разумеется, также до поры и до времени, а эта пора -
тайна Бога. Сюда также относится, хотя и косвенно и частно, вопрос о
владычестве турков в Царьграде; и изгнанию их из Царьграда пора еще не
наступила. Случайное, насильственное преждевременное изгнание их было бы
событие бесплодное, и более пагубное, нежели благотворное.
Одна только и есть довольно широкая и очень чистая улица в
Иерусалиме, а именно та, которая окружает Армянский монастырь у Сионских
ворот. В монастыре я еще не был, но, сказывают, и он содержится в большом
порядке и очень богат. По ту сторону улицы сад и довольно большое место,
обсаженное маслинами. Надобно отдать справедливость армянам. И в грязной
Пере армянская церковь и большой двор, окружающий ее и вымощенный
каменной плитой, отличаются особенно и почти исключительно чистотой. Тут у
меня много безымянных друзей, для которых я безымянное лицо. Проходя
мимо, я всегда раздавал несколько пиастров бедным, которые сидят под
воротами. Одна старуха из них всегда приветствует меня ласковыми знаками и,
вероятно, благодарным словом.
9 мая. Вчера были мы в латинском храме у вечерни, праздновали
Пятидесятницу (у латинов празднуется здесь она три дня) и возвращение папы в
Рим. Латинский монах читал проповедь на арабском языке перед сорока или
пятьюдесятью арабами и арабками и торжественно радовался с ними, или,
вернее, за них, вступлению папы в свой город и в свои права. Что о том думали
арабы, известно одному Богу.
Монастырь очень богат церковной утварью. Много золота и серебра и
драгоценных камней, и много изящности в отделке. Служба совершалась с
большим благочинием, и арабы, столь шумные и дикие в православии, здесь
тихи и слушают службу в молчании и с благоговением, - по крайней мере так
сужу по виденному мною. В церкви показали нам на двух молодых
оксфордских англичан, кажется, из духовного звания, которые обратились
нынешней весной здесь в римское вероисповедание. Православие здесь мало
расширяется. Греческое духовенство жалуется на происки латинов и
протестантов, но, Господи, прости мое согрешение, кажется, должно бы оно
было более на себя жаловаться. Здесь нужно было бы непременно основать
русский монастырь с приличным службе нашей благолепием, с певчими и пр.
Все иностранцы вопиют о происках наших на Востоке, о властолюбии,
духе господства; а мы и мизинцем не упираемся на Востоке. Вся забота о
маленьких, дипломатических победах, которые остаются в архивах и на бумаге,
а на народонаселение не изливаются. У всех держав здесь есть церкви, училища,
больницы, странноприимные дома, монастыри, рассевшиеся по всему Востоку,
а у нас ничего этого нет. А может быть, и то, что мы именно сильны здесь
отсутствием своим и желанием некоторых, чтобы мы явились.
Преждевременным явлением мы, может быть, утратили бы силу, которою
облекают нас упования и православные ожидания. Но все не мешало бы и нам
иметь в надлежащих мерах, без притязания на первенство, христианский голос
на земле, отколе пришло к нам христианское учение.
Я познакомился сегодня с отцом Анфимием, бывшим секретарем и
библиотекарем. Ему более 70 лет. Он слаб на глаза и на ноги. О нем с большим
уважением упоминается в восточной переписке Мишо, но ошибочно назван он
там секретарем du prince Ipsilanti (следовательно, Александра), а Анфимий, до
вступления в монашество, находился при дяде его, который, кажется, казнен
был в 1807 году. Он сказывал мне, что едва ли не обратил он Мишо в
православие. На слова Мишо, что папа должен быть непогрешим потому, что он
живое и непрерывное продолжение Апостола Петра, "Пожалуй, и так", -
отвечал ему Анфимий, но и сам Петр подвергался три раза греху: во-первых,
когда он начал пререцати Христу и Христос сказал ему: "Иди за мною сатано;
яко не мыслиши яже суть Божия, но человеческая" (Матф., 16, 22-23). Слова,
которые кстати можно применить мирским и честолюбивым притязанием
папежства; во-вторых, когда он три раза отрекся от Иисуса; и в-третьих, по
несогласиям своим с Апостолом Павлом.
По мнению отца Анфимия, слова Иисуса: "Блажен еси, Симоне" и пр.
(Матф., 16, 17) не могут исключительно относиться к одному Петру, а относятся
ко всем Апостолам. Христос спрашивает учеников своих: "Вы же кого мя
глаголете быти"? Петр отвечает один, но за всех, "ты еси Христос Сын Бога
живого" (Матф., 16, 15-16), как и теперь, когда в школе учитель задает вопрос
ученикам, то один отвечает, а не все отвечают вдруг. Христос не сказал: "Ты же,
Симон, за кого меня принимаешь?" А сказал вы, обращаясь ко всем ученикам. И
ответ должен быть признаваем от всех. Слова: "На сем камени созижду церковь
мою" (Матф., 16, 18) должны относиться не к лицу Петра, а к вере, которую он с
другими Апостолами исповедует, что посланный им есть Христос, Сын Бога
живого. Впрочем, нельзя не жалеть, что буквально разбирают смысл Евангелия.
То же делают наши раскольники и заводят уродливые ереси на основании того
или другого текста. Если держаться буквального смысла, то латине правы; но
почему папа есть прямой наследник Петра?
11 мая. Вчера ездил я в монастырь св. Иоанна в горнем граде Иудове,
прекрасный и великолепный монастырь. Стены, с верху до низу, обвешаны
малиновым штофом. Должно отдать справедливость, что латине содержат
монастыри и церкви в большой чистоте и отличном порядке. Это дом Божий в
полном смысле слова. Монахи входят в него тихо и с благоговением и говорят
вполголоса; францискане, которых мне случалось здесь видеть, люди все более
или менее образованные, добродушные и приветливые, духом ясные и веселые
- но веселость их не сбивается на пошлость и буфонство, а более служит
знамением здоровья и спокойствия души и тела.
В монастыре св. Иоанна всего десять монахов, большей частью
испанцев. Настоятель, кажется, патер Викентий - испанец. Нет ему 40 лет, а
уже более 20 лет монашествует. Норов жалуется, что ему в монастыре не
оказали никакого приветствия, но зачем же он не хотел следовать принятому
обычаю и запастись рекомендательным письмом от Иерусалимского
монастыря?
На месте рождения Крестителя мраморные барельефы с изображением из
жизни Иоанна, отличной работы. Нельзя без умиления видеть богатства и
художественные произведения, расточенные по здешним пустынным храмам,
особенно латинским. Тут является не суетность создателей храма и благолепия
их, но одна набожность, одно боголюбивое поклонение. Перед кем красуются
эти великолепные памятники? Перед дикими арабами, не постигающими цены
являющихся им богатств. Большая часть из посвятивших богатства свои
Божьему дому не видали этого дома и не имели суетного наслаждения
любоваться делом и приношением рук своих. Пожалуй, реалисты и позитивисты
скажут, что можно было на лучшую, более богоугодную цель употребить эти
миллионы и миллионы. Но едва ли?
Впрочем, и при Иисусе были уже позитивисты и экономисты, которые
осуждали женщину, которая без пользы истратила на 300 динариев мирра и
вылила его на главу Спасителя. Но что сказал им Иисус: оставьте ее; что вы ее
смущаете? Она сделала что могла (то есть как умела). "Аминь глаголю вам:
идиже аще проповедано будет Евангелие сие во всем мире, речется, и еже
сотвори сия, в память ея" (Матф., 26, 13). Эти слова для меня в высшей степени
торжественны и умилительны. Мало, что в Евангелии так проникает душу мою
насквозь убеждением в святой истине его, как эти слова, так сказать
вставочные, простые. Скорее ум мой запнется в принятии за истинное событие
какого-нибудь чуда; но эти слова не могли не быть сказаны, и случай, к
которому они применяются, не мог не быть таковым, как он рассказывается. Тут
нет притчи, иносказания. Это - истина во всей своей простоте и убедительной
прелести.
За селением Иоанна водоем, по преданиям - источник, куда Дева Мария
приходила за водою, когда гостила у Елисаветы. Подалее развалины в горе
монастыря, построенного на месте, где жил Захария и жена его Елисавета и где
она сказала пришедшей Марии "благословенна Ты в женах" (Лук., 1, 42).
Вокруг селения земля хорошо обработана. Хлебные поля и огороды,
снабжающее Иерусалим овощами. Деревья, зелень, виноградники. Долина
теребинтовых деревьев.
По приглашению араба Степана (римско-католического исповедания)
заходил к нему в дом пить кофей. Комната довольно большая и опрятная. Две
дочери. Женщины носят здесь на голове род кички, составленной из монет,
плотно и в несколько слоев связанных вместе; кичка обвешена золотыми
монетами, которые падают на лоб. Кичка дочери Степана нанизана 1500
пиастрами. Есть и древние и, вероятно, редкие медали. Наш наместник называет
Степана восхитителем русских. Он хочет сказать похитителем, грабителем,
потому что Степан занимается отделкою образов, крестов, четок, которые за
дорогую цену продает русским поклонникам.
На возвратном пути заезжал в греческий монастырь Святого Креста. Есть
место, на котором, по преданию, срублено было древо, из коего сделан был
крест для распятия. По преданиям, крест, на котором распят был Спаситель,
состоял из троякого дерева: кипариса, кедра и певка (певк - род кедра).
Большое дерево певк растет пред окнами нашими в саду патриаршем. По тому
же преданию, Лот, согрешив с дочерьми, покаялся в том Аврааму, который, взяв
три головешки из печи, отдал их ему и сказал: посади их в землю, поливай их
каждый день водою Иорданскою, и если они разрастутся, то это будет
знамением, что Господь отпустил тебе твой грех. Лот так и сделал: каждый день
ходил на Иордан за водою, и три разнородные головешки разрослись в одно
древо, которое послужило после для сооружения креста. Мишо говорит, зачем
бы ходить было далеко, когда ближе кругом Иерусалима везде росли маслины.
Отец Прокопий говорит, что, по преданию, древо было давно срублено для
постройки Соломонова храма и брошено было как неудобное и негодное для
дела, а тут вспомнили о нем и пригодилось оно.
Монастырь Святого Креста основан грузинами, расписан довольно
безобразно. Пол из мозаики; говорят, обагренный кровью монахов, побиенных
турками. У монастыря роща маслин. Вчера нашел я в ней протестантского
епископа с семейством. Дорога в горний град, разумеется, гористая, как,
впрочем, и везде в здешней стороне. И когда ехавши видишь пред собою путь,
загражденный огромными камнями над пропастью, не понимаешь, как тут
проедешь. Беда, если захочешь умничать и быть умнее лошади своей. Не правь
ею и отдайся ей в управление. Она отыщет лазейку и проберется, вцепляясь в
камни, как когтями, обходя камни, где не можно перешагнуть их, - заметно,
как она на ином месте задумается, как бы пройти повернее и, решившись, уже
идет себе вперед. Как во многоглаголании несть спасения, так и во
многовидении. По мне, лучше хорошенько осмотреть замечательнейшие места,
сблизиться с ними, привыкнуть к ним, - ибо в привычке есть любовь, -
нежели на лету многое осмотреть и ни к чему не иметь времени прилепиться
сердцем.
В монастыре Св. Креста только и есть игумен и один монах. Вообще, с
монастырями здесь сбывается: много званых, да мало избранных. Много
остается пустых мест. В старину было в них тесно от множества иноков и
богомольцев. Теперь только во время Пасхи бывает большое стечение народа,
да и то, вероятно, можно считать сотнями, что прежде считалось тысячами.
Латинское монашество составлено здесь почти из одних итальянцев; испанцев,
французов, кажется, вовсе нет; несколько немцев. В православном монашестве
все почти греки с примесью нескольких славян и русских. В наше время завести
бы здесь какую-нибудь обширную мануфактуру, она привлекла бы много
переселенцев. Но обрабатывание жатвы Господней не возбуждает деятельности
века.
Я писал Павлуше с описанием нашей Елеонской прогулки.
12 мая. Сегодня слушали мы на русском языке обедню на Голгофе за
упокой наших родных и приятелей и панихиду: родителей наших Андрея и
Евгения Вяземских, Феодора и Прасковий Гагариных; сестры моей Екатерины
Щербатовой и мужа ее Алексея; Василия Гагарина; детей наших: Андрея,
Дмитрия, Николая, Петра, Прасковьи, Надежды и Марии; Николая Карамзина и
сына его Николая, Бориса Полуектова, Василия Ладомирского, Феодора
Четвертинского, Ивана Маслова, Дениса Давыдова, Николая Кузнецова,
Феодора Толстого, Михаила Орлова, Ивана Дмитриева, Юрия Нелединского,
Евгения Баратынского, Александра Пушкина, Александра Тургенева, Алексея
Михайловича Пушкина, жены его Елены, Василия Львовича Пушкина, Матвея
Сонцова, великого князя Михаила, Дмитрия Васильевича Дашкова, Феодора
Нащокина, Иоанна Недешева - духовного отца жены моей, Петра Полетики,
Александра Муханова, Диомида Муромцова - нашего управляющего,
Александра Тизенгаузена, умершего в Константинополе, Марии Нессельроде,
Эмилии Пушкиной, Александры Шаховской.
Слушая обедню на таком священном месте, все как-то не так молишься,
как бы молился, будь здесь стройное служение и стройное пение нашей церкви.
Внутренние чувства поневоле подвластны внешним, по крайней мере в тех из
нас, грешных, у которых душа не совершенно поборола плоть. Вам
недостаточно внутреннее и самобытное достоинство святыни; вам нужно еще
видеть ее облеченной в изящность формы. Поразительны слова: "Помяни мя,
Господи, во царствии своем". Слова всегда поразительные простотой своей и
прямым обращением к цели каждого христианина, когда внимаешь им близ того
самого места, где они были впервые сказаны кающимся разбойником. Хотелось
бы удостоиться и услышания ответа: "Днесь со мною будеши в рай". Но и одна
молитва эта, пока и безответная, имеет особенную сладость и обдает душу
успокоительным ожиданием и надеждой.
Меня всегда здесь особенно поражает и символ веры. Эта сокращенная
биография Спасителя на месте, ознаменованном великими событиями жизни
его, совершенными им для каждого из нас, не на время, как все величайшие
события в истории человечества, но на вечность.
Здесь духовенство и вообще все христиане и мирные жители отзыв 
| |
| Просмотров: 522 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
Жанры