Чаадаев Петр Яковлевич - Избранные письма

occidentales a l'occasion d'une brochure de m-er Laurentie. Paris, 1853 (Хомяков А. С. ПСС. М., 1900. T. II.) На эту статью Хомякова Чаадаев написал возражение в форме "Замечаний на два места из брошюры А. С. Хомякова", которые публикуются в т. 1 наст. изд.

   ² Не совсем точная цитата из проповеди Ж. В. Массильона Sermon pour le dimanche des Rameaux sur les ecueils de la piete des grandes, напечатаная в книге Petit careme de Massillion, Paris, 1803, pp. 137-138. На экземпляре этой книги, имеющейся в библиотеке Чаадаева (Каталог. N 459), приведенная в письме цитата отчеркнута на полях красным карандашом, угол страницы загнут, а вся стр. 137-138 перегнута по вертикали пополам.

   ³ См. примеч. 4 к N 171.

   ⁴ Чаадаев опирается здесь на евангельские тексты: "Утешитель же, Дух Святый, Которого пошлет Отец во имя Мое, научит вас всему и напомнит вам все, что Я говорил вам" (Иоан. 14, 26); "Я и Отец одно" (Иоан. 10, 30). Оба этих места отмечены карандашом на экземпляре Библии, принадлежавшей Чаадаеву (Каталог. Кг 137).

   ⁵ Здесь Чаадаев допускает фактическую неточность, которую, по-видимому, стремится замаскировать при помощи весьма расплывчатого понятия "римская церковь". До так называемого разделения церквей в 1054 г. (или по крайней мере до 2-го Никейского собора, состоявшегося в 787 г. - последнего Вселенского собора, который одинаково признают и католическая и православная церковь) говорить о католичестве и православии, конечно, не приходится: христианская церковь в то время сохраняла единство, несмотря на целый ряд противоречий, обнаружившихся к тому времени между западной и восточной ее частями. Говоря "римская церковь", вместо общеупотребительного "католичество", Чаадаев, во-первых, маскирует прекрасно осознаваемую им хронологическую неточность (добавление filioque к символу веры впервые было принято на Толедском соборе 589 г. и затем повторено в решениях ряда западно-христианских соборов VTI-IX вв., т. е. по крайней мере на два столетия раньше, чем утверждает Чаадаев), о чем свидетельствует излагаемая им ниже в письмо "история" filioque: во-вторых, расширяя сверх допустимого отождествление "римской" церкви и католичества, он лишний раз подчеркивает, что "не панство создало историю Рима <...>, но что напротив, именно история создала папство" (см. N 171), и вместе с тем незаметным для читателя образом усиливает свою мысль о том, что не догматические различия являются основой противопоставления двух церквей, а та социальная роль, которую выполняет каждая из них в своем "полушарии" христианского мира.

   ⁶ Согласно Никейскому символу веры, принятому на первом Вселенском соборе в 325 г., святой дух исходит от бога-отца.

   ⁷ Александрийский священник Арий ок. 318 г. разработал богословское учение, согласно которому бог-сын (Иисус Христос) не "единосущен" богу-отцу; тем самым отвергалась божественная природа Христа, хотя он и признавался Арием и его последователями за "совершенное творение". Арианство, осужденное как ересь на первом (325 г.) и втором (381) Вселенских соборах. получило значительное распространение в "варварских" государствах Западной Европы. В Испании арианство господствовало до конца VI в., пока по решению 3-го Толедского собора (589 г.) испанские вестготы не приняли ортодоксальное христианство.

   ⁸ Здесь, как и в первом письме к Долгоруковой, Чаадаев несколько идеализирует историю взаимоотношений католической церкви и светской власти на Западе.

   ⁹ Ср. со словами православного философа XX века: Filioque -"наивное порождение излишнего благочестия и недоношенного богословия" (Флоренский П. Столп и утверждение Истины. М., 1914. С. 122).

  

   Публикуется по копии, хранящейся в ИРЛИ, ф. 334, ед. хр. 324.

   ¹ Письмо М. А. Дмитриева к Чаадаеву от 25 апреля 1850 г. см. в "Приложениях", N LXII.

   ² И. И. Дмитриев, дядя М. А. Дмитриева.

   ³ Вся эта печально-ироническая тирада "про нашу любимую Москву" пронизана намеками на славянофилов.

  

  

   Перевод выполнен по рукописи, хранящейся в ГБЛ, ф. 41, к. 143, ед. хр. 51, л. 1. Датировано Д. И. Шаховским.

   ¹ Имеется в виду "Окружное послание единой святой, соборной и апостольской Церкви ко всем Православным Христианам". Послание было ответом на окружное послание папы Пия IX от 6 января 1848 г. и содержало в себе предостережение против притязаний римского папства.

   ² К этому месту письма рукой О. А. Долгоруковой (дочери А. Я. Булгакова) по-французски сделано примечание: "Он хотел сказать для тебя".

   ³ У А. Я. Булгакова было два зятя: П. Д. Соломирский, женатый на его старшей дочери Екатерине, и А. С. Долгоруков, женатый на Ольге. О ком из них говорит Чаадаев, неизвестно.

   ⁴ Дмитрий Николаевич Блудов был в это время главноуправляющим 2-м отделением (кодификационным) собственной его императорского величества канцелярии.

  

  

   Публикуется по машинописной копии, хранящейся в ИРЛИ, ф. 334, ед. хр. 339, п. 1. Письмо написано не ранее 1850 г., что следует из его содержания. В имеющемся в библиотеке Чаадаева "Уставе Московского Художественного общества с историческим обозрением и списками членов оного" (N., 1850; Каталог. N 73) сказано, что Чаадаев принят в действительные члены общества "По баллотированию 13 апреля 1847 г." (с. 40), а не в 1846 г. Первые два года (т. е. 1847 и 1848), по словам Чаадаева, он платил "членские взносы", а в конце письма говорится о "цервой недоимке" (т. е. за 1849 г.), из чего можно заключить, что была, по крайней мере, еще одна "недоимка" - за 1850 год. 1850 год и следует считать наиболее вероятной датой письма. См. также ниже примеч. 1.

   ¹ Каждый из членов общества платил по 30 руб. серебром в год. Официальным председателем Общества являлся московский генерал-губернатор, соответственно чему 13 марта 1849 г. им был избран граф А. А. Закревский (см. "Устав...", с. 31), чем и объясняется обращение к нему Чаадаева.

   О Московском художественном обществе подробнее см.: Дмитриева Н. Московское училище живописи, ваяния и зодчества. М., "Искусство", 1951.

  

  

   СП I. N 122. Датировано по упоминаемой диссертации П. В. Павлова (см. ниже примеч. 3).

   ¹ Вероятно, имеется в виду одно из писем А. С. Пушкина к Чаадаеву, которое последний давал Погодину для ознакомления.

   ² Т. е. для публицистической деятельности М. П. Погодина, которой он активно занимался в эти годы.

   ³ Речь идет о диссертации профессора П. В. Павлова "Об историческом значении царствования Бориса Годунова" (СПб., 1850), в которой исторические проблемы освещались с точки зрения так называемой родовой теории, согласно которой основное содержание истории России состояло в перерастании родовых отношений в государственные. Основная мысль относительно "царствования Бориса Годунова" сводилась к тому, что главные события этого времени являлись продолжением начинаний, возникших в предшествующем периоде истории. В N 8 "Москвитянина" (С. 117-135) М. П. Погодин напечатал разгромную статью по поводу диссертации П. В. Павлова (подробнее см.: Цаматули А. Н. Борьба течений в русской историографии во второй половине XIX века. Л., 1977. С. 87-97).

  

  

   Перевод выполнен Л. З. Каменской с оригинала, хранящегося в ГПВ, ф. 603, ед. хр. 213, л. 28-29. (В пер. Б. Н. Тарасова опубликовано в журнале "Наше наследие". 1988. N I. С. 69.) Письмо входит в состав коллекции из 18 писем Чаадаева, адресованных С. Д. Полторацкому. В отличие от остальных писем этой коллекции настоящее письмо не датировано и не содержит никакого обращения. Нет на письме и обычной отметки С. Д. Полторацкого о времени его получения. Из содержания письма следует, что оно представляет собой черновой или краткий вариант первого письма Чаадаева к княгине Долгоруковой (N 171), и поэтому его также следует датировать 1850 г.

   Хотя в письме и не упоминается имя Ф. И. Тютчева, оно, несомненно, написано по поводу статьи последнего "Папство и римский вопрос". Подробнее см. N 171. Примечания, отмеченные в публикуемом письме звездочкой, соответствуют примечаниям 1-3 к N 171.

   ¹ Намек на Петра II Петровича Негоша, который в это время был правителем Черногории (франц. название: Монтенегро). Представители династии Негошей, правившие страной с начала XIII в. до начала 50-х гг. XIX в., носили официальный титул "владыки" (митрополита). "Разбойничьим гнездовищем" Черногория названа Чаадаевым, вероятно, по той причине, что в 1766-1773 гг. страной под именем русского царя Петра III правил Степан Малый. Сведения о нем и вообще о Черногории Чаадаев мог почерпнуть из книг: Панов В. А. Путешествие по землям западных и южных славян; М., 1844; Попов А. Путешествие в Черногорию. СПб., 1847. Первая из названных книг имеется в библиотеке Чаадаева (Каталог. N 54) ; с автором второй, хотя его книги и нет в библиотеке Чаадаева, он был лично знаком.

   ² Этими словами, никак не связанными с содержанием письма, начинается первое письмо Чаадаева к княгине Долгоруковой (N 171).

  

  

   Публикуется по машинописной копии, хранящейся в ИРЛИ, ф. 334, ед. хр. 414.

   ¹ Выписка из письма М. Я. Чаадаева от 4 декабря 1850 г. (ГБЛ, ф. 103, а. 1032, ед. хр. 74, л. 30-30об.).

  

   СП II. С. 323-325. Другая редакция этого письма напечатана там же, I. N 126. Копию этого письма Чаадаев распространял среди своих друзей и знакомых. В марте 1852 г. восторженный отзыв о письме прислал Ф. Н. Глинка (см. "Приложения", N LXVI).

   ¹ Последняя личная встреча Чаадаева и Жуковского состоялась в 1839 г. (см. N 97). Слова В. А. Жуковского о доме Чаадаева (что он "давным-давно уже держится не на столбах, а одним только духом") приводит в своих воспоминаниях М. И. Жихарев (ВЕ. 1871, сентябрь. С. 21), не называя Жуковского по имени.

   ² Жуковский жил в это время в Баден-Бадене и строил планы возвращения в Россию; но планам этим не суждено было осуществиться: он умер в Баден-Бадене 12 апреля 1852 г.

   ³ Так называет Чаадаев представителей славянофильства.

   ⁴ Речь идет о драме К. С. Аксакова "Освобождение Москвы в 1612 г.", поставленной на сцене в Москве 14 декабря 1850 г. В тот же день в "Московских ведомостях" появилась анонимная статья с разбором пьесы, о которой писалось следующее: "историческая русская драма без прикрас, без фраз, без иностранных героев и интриг, во всей своей простой истине и исторической верности". Чаадаев, по-видимому, узнал, что автор пьесы и автор хвалебной статьи - одно и то же лицо.

   ⁵ Статья и стихотворение Е. П. Ростопчиной, посвященные отъезду Фанни Эльслер из России. Статья начиналась словами: "Фанни!!.. Фанни Эльслер!!.. Очаровательная, восхитительная, невероятная, почти невозможная Фанни Эльслер!!!.. -вот что звучит, что отдается в каждом сердце, чем полны еще теперь умы, глаза, мечты, воспоминанья всей Москвы... Фанни!... И неужто в самом деле мы с нею простились? Неужто мы не увидим ее больше", и заканчивалась стихотворением:

  

   Не улетай, прелестное созданье,

   Не покидай тобой плененный край!

   Останься нам, сердец очарованье,

  

  Не улетай!"

   (Цит. по: СП I. С. 419).

  

   СП I. N 127. О датировке см. ниже примеч. 1.

   ¹ Речь идет о книге А. И. Герцена "О развитии революционных идей в России", которая впервые была опубликована в 1851 г. по-немецки в журнале "Deutsche Monatsschrift fur Politik, Wissenschaft, Kunst und Leden" (Januar-Mai) и в том же году, отдельным изданием, по-французски в Ницце.

   В главе "Литературное и общественное мнение после 14 декабря 1825 года" несколько страниц посвящено Чаадаеву. По воспоминаниям М. И. Жихарева, отзыв Герцена о Чаадаеве привел последнего в восхищение (ВЕ. 1871, сентябрь. С. 49). Историю написания этого письма М. И. Жихарев излагает следующим образом: "Про существование книги ему (Чаадаеву. - В. С.) первый сказал граф А. Ф. Орлов, в самой середке лета случившийся в Москве проездом <...> Кажется, в тот же день и никак не позднее Другого, Чаадаев написал и отослал к графу Орлову <...> письмо, про которое я не берусь говорить ни слова, потому что оно само себя достаточно резко, неумолимо и беспощадно характеризует. Письмо <...> осталось и без всякого ответа, и без всякого внимания <...> Очень скоро после написания и отправления письма к графу Орлову копию с него Чаадаев прислал ко мне, в то же время назначая на другой день с ним где-то вместе обедать. Когда мы перед обедом сошлись, Чаадаев стоял спиной к печке, заложив руки за спину. Я подал ему письмо и сказал, что не ему же растолковывать значение его поступка, что он сам лучше всякого другого его понимает, но что только не могу постигнуть, для чего он сделал такую ненужную низость? Чаадаев взял письмо, бережно его сложил в маленький портфельчик, который всегда носил при себе и, помолчав с полминуты, сказал: "Mon cher, on tient a sa peau" (надо, мой милый, беречь свою шкуру). Больше об этом предмете между нами никогда не было сказано ни слова.

   Думаю, что это самая крупная и единственная низость этого рода, сделанная им в продолжение всей жизни, без сомнения неизвинительная, но надобно признаться, много изъясняемая возрастом в то время уже преклонным, неудовлетворительным состоянием здоровья, а главным образом общим нравственным расстройством и упадком от стесненного материального положения" (ВЕ. 1871, сентябрь. С. 50-51).

   ² Вся эта ультра-патриотическая тирада носит явно иронический характер. Письмо, несомненно, написано из "тактических)) соображений - может быть, с целью приобрести книгу Герцена в личное пользование, или хотя бы ознакомиться с ней, чего без помощи шефа жандармов осуществить было невозможно. Книга, вероятно, была получена (см. N 181, 191 А и примеч. 1 к нему). Почти одновременно с этим письмом Чаадаев написал письмо к А. И. Герцену (N 181).

  

  

   СП I. N 128. Это единственное письмо, написанное Чаадаевым к А. И. Герпену за границу. Подробнее о взаимоотношениях Чаадаева и Герцена см.: Степанов H. H. Герцен и Чаадаев // Общественная мысль в России XIX в. Л., 1986. С. 91-107; Чемерисская М. И. П. Я. Чаадаев и А. И. Герцен // Общественное движение в России XIX века. М., 1986. С. 83-108.

   ¹ Строки, посвященные Чаадаеву в книге А. И. Герцена "О развитии революционных идей в России" (см. примеч. 1 к N 180).

  

  

   СП II. С. 288. Чаадаев имеет в виду ФП I, опубликованное в 1836 г., чем и определяется датировка письма. Излагая чью-то оценку ФП I, Чаадаев скорее всего имеет в виду А. И. Герцена, который как раз в этом году издал книгу "О развитии революционных идей в России", где писал: "Публикация этого письма была одним из значительнейших событий".

  

  

   Перевод выполнен с оригинала, хранящегося в ГПВ, ф. 603, ед. хр. 213, лл. 23-24. На подлиннике рукой С. Д. Полторацкого сделана надпись по-французски: "(Получено) в Москве, во вторник вечером, 23 октября/4 ноября 1851".

   ¹ "Глупая брошюра", "глупое письмо" - так иногда называл Чаадаев свое первое "Философическое письмо" (см. N 203). Возможно, что и в этом случае он имеет в виду его же.

   ² Задержка, вероятно, вызвана тем обстоятельством, что Чаадаев давал "глупую брошюру" на прочтение Е. А. Свербеевой, а та - Хомякову (см. N 185).

  

  

   Публикуется с оригинала, хранящегося в ГБЛ, ф. 41, к. 143, ед. хр. 51, л. 36. Написано по-русски.

   ¹ Письмо В. А. Жуковского, о котором говорит здесь Чаадаев, вероятно, то самое, о котором он писал Жуковскому 27 мая 1851 г. (N 179): "На днях показывал мне Булгаков письмецо ваше о наших проделках..." Этим и определяется дата публикуемого письма.

  

   Перевод выполнен с оригинала, хранящегося в ГБЛ, ф. 41, к. 143, ед. хр. 51, л. 2. Письмо написано на бумаге с водяным знаком "J. Whatman 1851", чем и определяется дата написания.

   ¹ В иностранных журналах и газетах, поступавших в Россию (в том числе и в Journal des Debats, о которой идет речь в письме), русская цензура часто вырезала или замазывала краской отдельные места, а иногда и целые статьи, которые с ее точки зрения были предосудительны. А. Я. Булгаков, будучи московским почт-директором, имел возможность снабжать своих друзей "нератинированными" номерами иностранной прессы.

  

  

   Публикуется с рукописи перевода, хранящейся в ИРЛИ, ф. 334, ед. хр. 336. Датируется на основании упоминания письма В. А. Жуковского, о котором см. NN 179, 183.

   ¹ Возможно, речь идет о письме Чаадаева к А. Ф. Орлову (см. N 180 и примеч. 1 к нему). В пользу этого предположения говорит и тот факт, что ниже в письме сам Чаадаев квалифицирует некий свой поступок как "грех" и "секрет".

  

  

   Перевод выполнен по копии, хранящейся в ИРЛИ, ф. 334, ед. хр. 379-388, л. 27. Датируется приблизительно, по содержанию.

   ¹ Вероятно, та самая "глупая брошюра", о которой Чаадаев писал С. Д. Полторацкому в октябре 1851 г. (см. примеч. 1 к N 182 и N 203).

  

  

   СП II. N 166, Адресат письма - кузина Чаадаева, т. е. либо Н. Д. Шаховская либо Е. Д. Щербатова, к которым он часто обращался за денежной помощью. Датируется на основании упоминания свидетельства на предоставление в залог в Опекунский совет части имения М. Я. Чаадаева. 30 апреля 1851 г. М. Я. Чаадаев сообщал в письме к брату, что прошение о выдаче свидетельства послано им в Нижегородскую гражданскую Палату 2 апреля. Свидетельство на этот раз не было выдано, так как М. Я. замедлил с его получением, о чем Чаадаеву сообщил А. Е. Венцель (см. ГБЛ, ф. 103, п. 1032, ед. хр. 10, л. 11-11 об.). 18 февраля 1852 г.

   М. Я. Чаадаев направил в Нижегородскую гражданскую Палату новое прошение о выдаче свидетельства. По-видимому, это свидетельство и ожидал П. Я. Чаадаев. В таком случае, праздники, о которых упоминается в письме - это Пасха, первый день которой в 1852 г. приходился на 30 марта. Вместе с тем, письмо не могло быть написано после 1852 г., так как в конце этого года между братьями Чаадаевыми, по-видимому, наступил разрыв отношений (см. NN 189, 190), и ждать "свидетельство" от брата после этого П. Я. Чаадаев уже не мог. Поэтому письмо следует датировать мартом 1852 г.

  

  

   Публикуется по машинописной копии, хранящейся в ИРЛИ, ф. 334, ед. хр. 416.

   ¹ См. письмо М. Я. Чаадаева от 5 апреля 1852 г. в "Приложениях", N LXVIII.

   ² Чаадаев намекает на то, что в случае его смерти его долги перейдут на брата. В действительности так и получилось.

   По свидетельству П. Л. Бетлинга, соседа М. Я. Чаадаева по нижегородскому имению, тот читал ему "переписку его с графом Закревским об уплате им, Михаилом Яковлевичем за Петра Яковлевича тысяч около десяти долгу графу" (ГАГО, ф. 765, он. 597, ед. хр. 290, л. 16-16 об.). Далее П. Л. Бетлинг сообщает интересные подробности об имущественных делах, и вообще об отношениях братьев Чаадаевых: "П. Я. свое имение прожил <...> М. Я. определил раз навсегда давать из своих доходов на содержание П. Я-чу <...> 7000 руб. ассигнациями. <...> М. Я. осуждал брата за статью, за которую он был сочтен сумасшедшим" (там же, л. 16об.-17).

   О денежном долге П. Я. Чаадаева А. А. Закревскому см. в "Приложениях" две записки последнего 1856 г. NN LXXIV, LXXV.

  

  

   Перевод выполнен с оригинала, хранящегося в ГИБ, ф. 603, ед. хр. 213, л. 25-25 об. На письме имеется надпись по-французски рукою С. Д. Полторацкого: "Получено в Петербурге, в четверг 17 августа 1852 г.".

   ¹ О каком стихотворении идет речь, неизвестно. Автором его, как следует из письма, является обладатель инициалов "О. Ш.", Полторацкий, видимо, полагал, что автором является митрополит Филарет, известный тем, что в свое время написал поэтический ответ на стихотворение А. С. Пушкина "Дар случайный, дар напрасный". Чаадаев усмотрел несоответствие инициалов Филарета инициалам автора неизвестного стихотворения, о чем и сообщает Полторацкому.

   ² Вероятно, имеется в виду библиограф и библиофил, московский острослов С. А. Соболевский.

   ³ Среди бумаг Чаадаева, хранящихся в ГБЛ, имеется "Отрывок из письма княгини Ливен к великой княгине Марии Николаевне" (ф. ЮЗ, а. 1032, ед. хр. 27). Это письмо и имеет в виду Чаадаев. "Президент", о котором идет речь, - Луи Бонапарт.

   ⁴ С художником П. А. Федотовым Чаадаев познакомился через посредничество Ф. И. Прянишникова, письмо которого от 4 февраля 1850 г. см. в "Приложениях", N LXI. Говоря о "бедняге Федотове", Чаадаев намекает на тяжелое психическое расстройство, которым тот страдал, и вместе с тем дает ироническую оценку намерениям Луи Бонапарта "восстановить пошатнувшуюся власть в Англии".

  

  

   Публикуется по машинописной копии, хранящейся в ИРЛИ, ф. 334, ед. хр. 416. Опубликовано в журнале "Наше наследие", 1988. N 1. С. 68.

   ¹ Чаадаев имеет в виду свое письмо от 29 апреля 1852 г, (N 187). Ответ на него М. Я. Чаадаева неизвестен.

   ² См. примеч. 14 к N 154.

   ³ О смерти тетушки княжны А. М. Щербатовой Чаадаев писал брату в письме от 12 марта 1852 г. (ИРЛИ, ф. 334, ед. хр. 416, л. 20). Слова Чаадаева противоречат утверждению М. И. Жихарева о том, что М. Я. Чаадаев отказался в пользу брата от двух полученных ими наследств; см. примеч. 1 к N 154.

  

  

   Публикуется по машинописной копии, хранящейся в ИРЛИ, ф. 334, ед. хр. 416, л. 23-24.

   ¹ Чаадаев имеет в виду свое письмо от 15 октября 1852 г. (N 189).

   ² Это последнее письмо Чаадаева к брату, по-видимому, осталось без ответа.

  

  

   Перевод выполнен по рукописи, хранящейся в ГБЛ, ф. 41, к. 143, ед. хр. 51, л. 32. Датируется по содержанию.

   ¹ Наместником на Кавказе был с 1844 по 1854 г. князь М. С. Воронцов.

   ² В конце 1851 г. Хаджи-Мурат, поссорившись с Шамилем, перешел на сторону русских, которые предполагали воспользоваться популярностью Хаджи-Мурата среди горцев для привлечения их на свою сторону. Однако ввиду того, что русские власти не оказали ему помощи в освобождении семьи, Хаджи-Мурат в апреле 1852 г. бежал от русских в горы и во время перестрелки был убит. Последнему периоду его жизни и смерти посвящена повесть Л. Н. Толстого "Хаджи-Мурат".

   ³ Речь идет о вдове поэта Е. А. Жуковской (урожд. Рейтери) а его сыне Павле (1845-1912).

  

  

   Публикуется с рукописи перевода, хранящейся в ИРЛИ, ф. 334, ед. хр. 336. О датировке см. ниже прим. 1, 2, 4.

   ¹ А. Ф. Орлов или А. П. Ермолов; "немецкая брошюра, написанная американцем", это, по-видимому, брошюра А. И. Герцена "О развитии революционных идей в России", впервые опубликованная по-немецки в 1851 г. "Американцем" Чаадаев назвал здесь А. И. Герцена, видимо, из соображений конспирации. Подробнее о брошюре А. И. Герцена см. N 180 и примеч. 1 к нему.

   ² В рукописи перевода в этом месте сноска на полях: "А. де Сиркур в 1848 г. непродолжительное время был французским послом в Берлине". Выражение "Великая Басманная" не встречается ни в одном из сохранившихся писем Сиркура. По-видимому, это выражение употреблено им в несохранившемся письме 1852 г. (см. примеч. 2 к N 197).

   ³ От фр. boutada - остроумная шутка, каламбур.

   ⁴ Здесь такая же сноска Д. И. Шаховского: "Гоголь". Ср. эти слова Чаадаева с характеристикой Гоголя в письме к П. А. Вяземскому от 29 апреля 1847 г.: "писатель даровитый, закуренный ладаном с ног до головы" (см. N 139). "Произведение" М. И. Жихарева, о котором шла речь выше, было, по-видимому, посвящено Н. В. Гоголю.

  

  

   СП I. N 130. Датировано М. О. Гершензоном по содержанию.

   ¹ Повесть И. Т. Кокорева "Саввушка" была напечатана в двух августовских книжках журнала "Москвитянин" за 1852 г.

   ² Неточная цитата из XXVIII-й строфы третьей главы "Евгения Онегина" А. С. Пушкина.

   ³ Приобретение "древлехранилища" (см. примеч. 1 к N 148) М. П. Погодина казной состоялось в начале августа 1852 г.

  

  

   Публикуется по копии, хранящейся в ИРЛИ, ф. 334, ед. хр. 375. В рукописи дата "1853" исправлена на "1850", что не соответствует действительности, так как Я. П. Полонский, о котором говорится в письме, до 1851 г. находился в Тифлисе. Письмо снабжено примечанием Д. И. Шаховского, из которого следует, что письмо Чаадаева к Ф. И. Прянишникову 1850 г. действительно существовало ("у меня в желтой тетради", сообщает Д. И. Шаховской), но оно не может быть датировано ранее февраля 1850 г., так как написано в ответ на письмо последнего от 4 февраля (см. "Приложения", N LXI). Местонахождение письма Чаадаева к Ф. И. Прянишникову 1850 г., а также "желтой тетради" Д. И. Шаховского в настоящее время неизвестно.

   ¹ С поэтом Я. П. Полонским Чаадаев познакомился в начале 40-х гг. в доме М. Ф. Орлова, с сыном которого Полонский учился в Московском университете. "В этом доме, - вспоминал впоследствии Я. П. Полонский, - впервые встретил я и Хомякова, и профессора Грановского <...>, и Чаадаева, и даже молодого Ивана Сергеевича Тургенева" (Звенья. М., 1950. Кн. VIII. С. 156).

   По свидетельству некоторых современников, "развитием своего поэтического таланта Полонский <...> главным образом обязан знакомству с П. Я. Чаадаевым, М. Ф. Орловым и другими крупными представителями тогдашнего московского общества" {Барсуков. Кн. И. С. 416).

   Среди бумаг Чаадаева имеется посвященное ему стихотворение Я. П. Полонского:

  

   "Я признаюсь тебе, любимец давний муз,

   Недавно заключил я с музою союз <...>

   ..................Кто в дальнюю дорогу

   Сбирается идти, взяв в руки посох свой,

   Тот говорит друзьям: "Друзья! Молитесь Богу!"

   <...>

   Я ж только дверь мою в раздумьи отворил.

   Идти ль, не испытав вполне мне данных сил?..

   И посох крепок ли?... Молись, Чадаев, Богу!

   За путника молись..."

   (ГБЛ, ф. 103, п. 1032, ед. хр. 45).

  

  

   Перевод выполнен с оригинала, хранящегося в ГБЛ, ф. 41, к. 143, ед. хр. 51, л. 14. Датируется на следующих основаниях: письмо написано на той же почтовой бумаге, что и N 195: на бумаге голубого цвета с водяным знаком "Lacroix freres"; день рождения "славного императора" - Николая 1-25 июня ст. стиля.

   ¹ Чаадаев имеет в виду свой литографированный портрет, о котором см. N 142 и примеч. 2 к нему, N 150 и примеч. 1 к нему.

   Чаадаев, охотно даривший свой портрет друзьям и знакомым, видимо, до самой смерти не смог раздарить все имеющиеся у него экземпляры (всего их было 200). М. И. Жихарев рассказывает, что уже после смерти Чаадаева Московскому Английскому клубу "был подарен портрет Чаадаева. Меньшинство этот портрет приняло с удовольствием и даже повесило его на стену; большинство же подняло такой гвалт, что его дня через два должны были снять. Очевидцы мне пересказывали, что волнения, подобного тому, которое произошло по случаю портрета в клубе, никто не запомнит (в смысле: не упомнит. - В. С). В этот раз было с большою основательностью сказано: "Нужно быть действительно человеком необыкновенным, чтобы возбуждать такие страсти и такую ненависть к себе восемь лет спустя после смерти"" (ВЕ. 1871. сентябрь. С 40).

   ² См. примеч. 1 к N 184.

  

  

   Перевод выполнен с оригинала, хранящегося в ГБЛ, ф. 41, к. 143, ед. хр. 51, л. 38.

   ¹ С Н. Ф. Павловым Чаадаев, по-видимому, был знаком с первой половины 30-х годов. Он восторженно отзывался о "Трех повестях" Н. Ф. Павлова (см. письмо к А. И. Тургеневу 1835 г. N 70), ему же он подарил один из оттисков "Философического письма", напечатанного в "Телескопе". Среди бумаг Чаадаева, хранящихся в ГБЛ, имеются рукописные копии некоторых стихотворений Павлова; "В тебе, столица скучная...", "Не говори, что сердцу больно...", "Он вытерпел всю горечь срама..." (ф. 103, п. 1034, ед. хр. 48; в описи ГБЛ авторство Н. Ф. Павлова не указано). По воспоминаниям И. А. Арсеньева, "единственным достойным оппонентом Чаадаеву являлся Н. Ф. Павлов <...>, который постоянно разбивал все доводы Чаадаева и заставлял присутствующих соглашаться с своим мнением" (ИВ. 1887, январь. С. 81). Тем не менее в сознании большинства современников Чаадаев и Н. Ф. Павлов в равной степени являлись представителями западничества. "Главными самыми исключительными защитниками западной цивилизации, - пишет А. И. Кошелов, - были Грановский, Герцен, Н. Ф. Павлов и Чаадаев" (Записки А. И. Кошелева. Берлин, 1884. С. 55). "Дом Павловых, - вспоминал 40-е гг. Б. Н. Чичерин, - на Сретенском бульваре был в то время одним из главных литературных центров в Москве. Николай Филиппович находился в коротких сношениях с обеими партиями <".), с славянофилами и западниками. Из славянофилов Хомяков и Шевырев были его близкими приятелями <...> С другой стороны, в таких же приятельских отношениях он состоял с Грановским и Чаадаевым" (Воспоминания Б. Н. Чичерина. Москва сороковых годов. М., 1929. С. 5).

   Арест Н. Ф. Павлова в 1853 г. (и последовавшая затем ссылка в Пермь) был вызван жалобой его жены поэтессы К. К. Павловой московскому генерал-губернатору А. А. Закревскому, в которой она обвиняла мужа в разорении ее имения картежной игрой. В доме Павлова был произведен обыск, при котором были обнаружены запретные книги и письмо Белинского к Гоголю. Семейная ссора была превращена в политическое дело. Граф Закревский, на которого Н. Ф. Павлов еще в 1849 г. написал одну из самых хлестких своих эпиграмм, давно ждал случая расправиться с ним. Эпиграммч Павлова начиналась словами:

  

   "Не молод ты, не глуп, не вовсе без души,

   Зачем же в городе все толки и волненья?

   Зачем же роль играть российского паши

   И объявлять Москву в осадном положенье?".

   (Павлов П. Ф. Сочинения. М., 1985. С. 240).

  

  

   СП I. N 156. В СП отнесено к письмам "неизвестных лет". Здесь датируется приблизительно (см. ниже примеч. 1).

   ¹ Ф. Ф. Вигель окончательно поселился в Москве в самом начале 50-х гг. Однако знакомство с ним Чаадаева произошло гораздо раньше, о чем Вигель писал А. Д. Блудовой в своем письме от 15 августа 1838 г.: "Неужели Вы думаете, что я колеблюсь стать другом г. Чаадаева: более двух месяцев тому назад я был приглашен обедать с ним в небольшой компании у г-жи Ховриной <...>

   Я не ожидал этой встречи и его появление было мне очень неприятно <...> Я был очень молчалив, он также принимал мало участия в разговоре, несмотря на усилия хозяйки заставить нас говорить. Все же за обедом я не удержался и несколько раз задирал его, но он намеренно не отвечал; можете себе представить мое смущение, когда хозяйка дома вздумала после обеда представить нас друг другу. Он принял очень скромный вид, я же молча смотрел то на одного, то на другую, затем взял шляпу и удалился. Вскоре после этого случая я был весьма удивлен, узнав, что он высказывал некоторым из моих знакомых желание сблизиться со мною. Еще больше меня удивила встреча с ним в Английском клубе, он был так мил и любезен со мной, я отвечал ему очень вежливо, но холодно, особенно стараясь избегать острых вопросов. Я привык встречать его в этом клубе, куда я довольно часто хожу читать газеты. <...> Иногда я вижу в глубине галереи человека, погруженного в чтение; при виде меня он дружелюбно улыбается и подходит ко мне. У него задумчивый вид, скромный, но опрятный костюм, мягкие, но полные достоинства манеры, благородная осанка, приятный голос и очень интересный разговор.

   Признаюсь, я чувствовал себя очень хорошо с этим человеком, особенно после глупых шуток и нелепых вопросов, которые так часто приходится слышать. Мало-помалу я примирился с ним, тем более, что его личность совсем не похожа на его произведения.

   Мы говорим о Западе и о католицизме, редко спорим: он как-то осторожно высказывается, скорее старается узнать ваши взгляды и нередко соглашается с вами. С своей стороны я тоже стараюсь быть сдержанным и терпимым. Он массу читал (собственно говоря, он только это и делал всю жизнь), очень самолюбив и одарен богатой фантазией, неудивительно поэтому, что иногда он бывает так близок к крайностям. Кроме того никто ему раньше не противоречил: его слушатели или совсем ничего не слыхали, или молчали, или же аплодировали. Не знаю, удастся ли мне сделать его более благоразумным, я знаю только одно: меня ему не удастся свести с ума. Я возмущался раньше, воображая, что он пользуется слишком большим влиянием среди москвичей; как я ошибался! Этот бедный Чаадаев, так охотно принимающий приглашения на обед, вместо того, чтобы самому давать их, просто нуль в этом городе амфитрионов: его считают одним из оригиналов (их довольно много в Москве), если это и так, то все же это оригинал совсем иного рода, чем остальные. Надо Вам сказать, что в этой огромной пустыне все же имеется несколько оазисов; здесь есть небольшие кружки, где собираются живые люди, некоторые ученые и писатели; каждый из них положительно царит в своем кружке. Так Чаадаев царит в доме неких Левашевых и еще в двух других, его власть не простирается дальше: как видите, опасность прозелитизма не так уж велика. Я уверен, что ему более льстило возмущение некоторых петербуржцев, чем полное безразличие, которым его здесь угощают. Чтобы покончить с этим, я должен покаяться, что был слишком нетерпим к произведениям Чаадаева, необходимо спокойнее относиться к его преступным крайностям, вроде того как я относился к подобным же выходкам Одоевского" ("Сегодня". Альманах первый. М., 1926. С. 136-137).

   В сентябре 1853 г., уже переселившись в Москву, Ф. Ф. Вигель написал и распространил в рукописях злобный памфлет "Москва и Петербург (Письмо к приятелю в Симбирск)", в котором, в частности, о Чаадаеве говорилось, как о "сочинителе без сочинений и ученом без познаний", а "отель-Левашев, <...> который в шутку называли отель-Рамбулье", квалифицировался как общество "руссофобов, а еще гораздо более... руссофобок" (далее Вигель сочувственно цитировал строчки из "Современной песни" Д. Давыдова о "старой девке-стрекозе" и "малепь-ком аббатике") (РА. 1893. N 8. С. 578, 579).

   По-видимому, этот памфлет и стал кульминацией их и без того натянутых отношений, результатом чего и явилось публикуемое письмо Чаадаева.

   Памфлет Вигеля не остался без ответа; кто-то из московских писателей отвечал ему стихами, где следующие строки:

  

   "Ты, с виду кающийся мытник,

   России самозванный сын,

   Ее непрошенный защитник,

   На все озлобленный мордвин"

   (РА. 1893. N 8. С. 584)

  

   Хлесткую эпиграмму на Вигеля сочинил и С. А. Соболевский:

  

   "Ах, Филипп Филиппыч Вигель,

   Как жалка судьба твоя!

   По-немецки ты Швейнигель {*},

   А по-русски ты свинья".

   (цит. по: Смирнова А. О. Записки, дневник, воспоминания, письма. М., 1929. С. 175).

   {* Schweinigel (нем.) - свинья, похабник.}

   ² Говоря о "прекрасных свойствах" Вигеля и о том "уважении", которым он пользуется в обществе, Чаадаев, вполне возможно, имеет в виду известное стихотворение А. С. Пушкина "Из письма к Вшелю" (1823), в котором недвусмысленно намекалось на противоестественные наклонности Вигеля (В своем дневнике А. С. Пушкин записал 7 января 1834 г.: "Я люблю его (Вигеля. - В. С.) разговор - он занимателен и делен, но всегда кончается толками о мужеложестве").

   ³ Чаадаев, по-видимому, не исполнил свою угрозу и даже не отправил своего письма адресату. Никто из мемуаристов, писавших о Чаадаеве, об этом его послании к Вигелю не упоминает. Личные же контакты Чаадаева с Вигелем продолжались до самой смерти их обоих (оба умерли в одип год: Вигель 20 марта, Чаадаев - 14 апреля 1856 г.).

   Их довольно частые встречи зафиксированы в неопубликованных воспоминаниях М. А. Дмитриева. "Всего любопытнее было видеть его (Вигеля. - В. С.) вместе с Чаадаевым, - пишет М. А. Дмитриев, на чьих "пятницах" они часто встречались, - Чаадаев, человек благородных слов и высокого духа, был порядочно самолюбив и понимал свое достоинство; но его ценили не за один ум, а также и за его чистый, безукоризненный характер. Вигель чувствовал к нему зависть, видя в нем единственную помеху к своему первенству в московском обществе. Одним словом, признавая в Москве только две патентованные умственные силы, себя и Чаадаева, он н