Сапожников Василий Васильевич - По русскому и монгольскому Алтаю

ыса (Синего Иртыша). Обогнули залив Даингол с юго-востока, за небольшой степью перевалили первый невысокий кряж, подходящий к самому берегу озера, и спустились к озерку, отделившемуся от Даингола, о котором я упоминал выше. Обошли озерко степью справа (Потанинский маршрут показан по дамбе между озерами) и поднялись на второй кряж, откуда скоро спустились в долину р. Кулагаш, минуя старые боковые морены, прислоненные к кряжу.

   Далее пошла знакомая дорога по маршруту 1906 г. У слияния Двух истоков прошли нагромождения старых морен с заключенными в них озерками и отвернули в высокую каменистую долину р. Ак-корум. У верхнего оз. Ак-корум дорога на этот раз оказалась суше, и мы в 4 часа дня без затруднения достигли перевала. Здесь нас застиг холодный, упорный ветер, от которого даже покачивались лошади, а мы основательно замерзли.

   За перевалом прошли очень неудобное каменное болото, достигли озерка, отвернули от него вправо и довольно круто спустились в степную долину Кутологой с небольшим замкнутым озером. Здесь и расположились в 6 часов вечера на ночь вблизи уртени. Шли мы очень быстро и за 6 часов прошли не меньше 35 верст.

   14 июля. Нас рано разбудил холод. Не только на озере образовался за ночь тонкий лед. но даже в палатке остатки вечернего чая замерзли в стакане в комок. Обогрелись у огня и в 8 часов утра вышли дальше. Пересекли пустынную щебнистую степь Берлин, Чигиртей, Елангаш и в 12 часов остановились на час в долине Саракобу на мойке Салиахуна. Мойка состоит из огороженного двора и небольшого деревянного дома, где помещается одна жилая комната, лавка и амбар; во дворе неизменная юрта. Промывка шерсти производится в небольшой запруде шагах в двадцати от строения. Кстати замечу, что по долине Саракобу от мойки идет дорога к перевалу Корумты, ведущему в речку Корумты, которая впадает в Иолты системы Черного Иртыша. До перевала верст двадцать пять; этим путем ездят из Саксая в Корумты за лесом (рис. на стр. 375).

   После любезно предложенного нам чая (от большего я по недостатку времени отказался) мы поспешили дальше. Обогнув скалистый мыс у Саркобу, мы повернули к Саксаю, и здесь я пошел уже новым маршрутом, т. е. вверх по реке к перевалу Кызыл-гая. В полтора часа езды от мойки мы достигли большого аила на правом берегу Саксая.

   В этот день мы подвинулись еще верст десять, сначала левым, а потом правым берегом Саксая и встали между его левыми притоками Верхней и Нижней Табатты. Здесь по обе стороны долины тянутся высокие террасы с обрывистым яром, сложенным из крупных и мелких валунов, вероятно морены, впоследствии перемытые рекой.

   15 июля. Из-за поисков одной вьючной лошади вышли только в 10 1/2 часов. Тропа сначала идет правым берегом Саксая, но выше Табатты переходит на левый. Здесь у впадения левого притока Тюргуня Саксай образует большую излучину на восток, и долина очень расширяется, принимая пустынный характер. Долина Тюргуня тоже широка и пустынна; в тылу ее видны снежные вершины главного хребта и, вероятно, есть небольшое оледенение, хотя вода в Тюргуне довольно прозрачна.

   Перейдя вброд неглубокий Тюргунь [Тургунь], мы продолжали путь вверх по Саксаю. Усыпанная острым щебнем долина имела безотрадный вид; только по самому борту реки протянулась узкая зеленая полоска. Впереди из-за ближайших склонов показались высокие вершины с снежными полосами. В 3 часа дня мы были у обширной котловины, где сходятся три основных истока реки: западный Дарасай, южный Саксай и восточный Каракёль. В котловине, уже ниже слияния истоков, Саксай имеет очень тихое течение и местами образует озерные расширения, запруженные ясными моренами. В верховьях истоков Дарасай и Саксай спускаются снежные поля с небольшим оледенением. Каждый из истоков в самом верховье раздваивается.

   Оставляя котловину с озерами справа, мы поднялись на высокие моренные холмы и около обрывистой красной стены (Кызыл-гая) перешли заваленное крупными камнями русло р. Каракёль. Скала Кызыл-гая дала название и самому перевалу, подъем к которому начинается по небольшому левому притоку Каракёля. Поднимаясь по его долине, вы уже видите впереди плоское седло перевала. Перевал Кызыл-гая на 40-верстной карте пограничной полосы был нанесен неправильно, а в позднейшем издании той же карты с поправками спутников Козлова этот перевал совсем вычеркнут. Между тем тропа очень удобна, и здесь я видел два каравана верблюдов с вьюками. Этим путем ходят из Саксая в нижнее течение р. Ку-Иртыс. Ближе к седловине подъем делается круче и завален камнями, среди которых струятся небольшие потоки воды. Часто приходится подниматься именно руслом таких потоков. Ближе к седлу на северном склоне лежит снежное поле, которое обходят слева. Площадка перевала обставлена высокими отвесными стенами темных сланцев; под одной из них справа синеет небольшое озерко, загороженное моренами, которых много и в ущельях окружающих скал. На перевале мы были в 5 часов вечера. Высота перевала, определенная у обо, сложенного на небольшой площадке, равняется 2 885 м. Впереди в речке Мангдайча видны тоже морены с маленькими озерками, а дальше на юго-востоке выставляются остроконечные вершины, окаймляющие с востока долину р. Улькун-Каирты в верхнем течении. Удобный спуск вдоль ручьев, текущих по пути, скоро приводит на сочные альпийские поляны, где поднимаются Sanguisorba alpina Bge, Epilobium latifolium L. Aconitum Napellus L., Dentaria tenuifolia Ledb. и др.

   Вдоль сформировавшейся Мангдайчи скоро появляется полярная березка, а там видны и первые лиственицы, сначала отдельными деревцами. Вообще сочность Иртышского склона сказалась сейчас же за перевалом.

   Удобный спуск на Мангдайче продолжается два часа, но при впадении в широкую долину Улькун-Каирты, наша боковая долина дает сразу высокую ступень; здесь тропа вьется зигзагами среди валунов, поросших кустарниками. Речка Мангдайча скрывается в темном скалистом ущелье и грохочет каскадами с одной ступени на другую.

   С обрыва открывается вид на широкую долину Улькун-Каирты с широким ровным дном и крутыми лесистыми склонами левой стороны. В верховье реки видны две вершины серовато-желтого цвета в форме сахарных голов без снега (рис. у стр. 352).

   Спустившись по крутому обрыву, мы в 7 1/2 часов вечера встали близ впадения Мангдайчи в Каирты на зеленой поляне, где трещали кузнечики и пели комары. Мы были на высоте 2 036 м.

   16 июля нам нужно было перевалить в восточном направлении к верховьям Ку-Иртыса, и первоначально предполагалось пройти через Каранур и Кашкарты (эти местности остались для меня только названиями), но потом Жяп передумал и новел нас прямой дорогой. Как я убедился, он знал эту местность идеально, кажется, потому, что родился где-то здесь, а может быть, потом и воровал лошадей; во всяком случае перевалы, которые мы проделали в ближайшие дни, вполне воровского характера.

   После небольшого дождя ночью и утром мы вышли около 9 часов вниз по удобной долине Улькун-Каирты. Слева нас сопровождал лесистый склон, а справа почти безлесный. Через час с четвертью мы достигли киргизских могил на правом берегу, это место называется Чангаракты. Здесь мы перебрели покойную Улькун-Каирты, достигающую 6-7 сажен ширины, прошли болото левой стороны и предприняли подъем довольно густым лесом. Скоро мы вступили в боковую долину, находящуюся во втором этаже. Почти у самого выхода ее валом старой морены запружено небольшое озерко, вокруг которого разрослась сочная высокая трава, а подальше на склоне - лес. Отсюда идет постепенный подъем вверх по долине, заваленной камнями; дальше он делается довольно крутым. На гребень мы вышли в 12 часов; высота перевала 2 775 м, - значительно выше линии леса.

   С перевала на востоке открывается вид на широкую долину Кши-Каирты (Малая Каирты) с лесистым противоположным склоном и почти безлесным ближним, по которому нам предстояло спускаться. Спуск удобный, сначала косогором, а потом гривой, привел нас к аулу на дне долины. Кши-Каирты не меньше Улькун-Каирты; и здесь на высоте 2 200 м ясно видны моренные валы на левой стороне долины. После спуска мы повернули влево и поехали вверх по долине правым берегом реки. В одном месте приходится проходить узкий карниз над рекой, а дальше долина расширяется, и река делается покойнее.

   В 2 часа мы были у раздвоения верхней долины; на севере в тылу истока видна вершина телесного цвета в форме трапеции с зубчатой верхней стороной; через несколько дней я видел эту же приметную вершину с северной стороны в истоках р. Чигиртей. Мы повернули в восточный исток, в глубине которого видны были несколько вершин с снежными полями. В 2 1/2 часа мы встали на открытой альпийской поляне вблизи заросли полярной березки. В северном ответвлении восточного истока Жяп показал нам острый, высокий гребень, который нам предстояло перевалить завтра. По очень крутому склону протянулась тонкая нитка тропы, при виде которой даже мои проводники-киргизы многозначительно охнули. Но Жяп уверял, что это очень хорошая дорога; надо было верить! В окрестностях лагеря я видел много красноклювых ворон, а когда обогрело, появились и комары в умеренном количестве.

   Остаток дня я употребил на экскурсию по восточному истоку. Все верховье заполнено высокими моренами, которые прорезаны боковыми ручьями; но главный исток приходит из котловины, которая отгорожена поперечной скалистой стенкой, и упомянутые выше снежные вершины помещаются за стенкой и окружают котловину. Туда за поздним временем я уже не пробрался.

   17 июля направились к перевалу. Перейдя на правую сторону ключа, мы уклонились в боковую долину - ледниковый кар, теперь лишь заваленный размытыми моренами. Долина окружена крутыми стенами глинистого сланца, на которых гнездятся красноклювые вороны. Через час пути мы отклонились к левому склону и вступили на узкую тропинку, которая ведет по крутому щебнистому косогору к высокому седлу. Косогор по мере подъема делается все круче и круче, и щебень, вырывающийся из-под ног лошадей, далеко со звоном скатывается вниз. Но в общем все-таки подъем не так труден как казалось издалека; через полчаса подъема мы были наверху, на высоте 3 190 м, на маленькой площадке.

   Таким образом, этот перевал через боковой отрог оказался выше всех остальных, ведущих даже через главный хребет. Перевал сложен из серого известкового глинистого сланца.

   Справа от седла узкий гребень ведет к небольшой вершине, на северном склоне которой повисло оледеневшее снежное пятно; из него внизу образуется небольшое озерко, запертое моренами, а дальше небольшой ключ, текущий по узкой долине в Малый Ку-Иртыс.

   Второй исток берется в глубоком овраге по левую сторону от седла. В прорезе этой боковой долины видна более широкая долина Малого Ку-Иртыса. Спуск с седла, сначала крутой по щебнистой осыпи, дальше делается удобным и через час приводит к выходу в широкую долину реки. Здесь мы остановились на отдых на сочном лугу.

   В верховьях Малого Ку-Иртыса виден хребет с голыми скалистыми вершинами. Истоки реки раздваиваются в боковые долины, конца которых за поворотом отсюда не видно. Скалистый хребет противоположной стороны долины снизу окаймлен полосой перемытых боковых морен, поросших лесом (2 480 м). Дно долины имеет не меньше версты ширины и занято обширными сазами, среди которых струится река.

   Мы встали на полдневку вместе с группой киргизов, которые одновременно с нами брали перевал. Между ними были две женщины, из которых одна обращала на себя внимание белизной лица и его русскими чертами. Вероятно, это был образец метизации, где русская кровь взяла заметный перевес. Моим проводникам киргизам и урянхайцу она очень понравилась и они наперерыв старались оказывать ей всякие услуги.

   В 2 часа дня мы двинулись вниз правой стороной долины; тропа пролегает холмами морен, затянутых травой и частью лесом; саз остается слева. В одном месте саза я видел такие же высокие кучи с разорванными боками и торфом и льдом внутри, как и на сазе Кара-чирик в верховьях Уй-чилика. Долину огораживают хребты с остроконечными сопками, прикрытыми на северных склонах группами листвениц и елей, а частью полярной березкой и арчой. Из боковых долин выходят небольшие ключи, текущие в Малый Ку-Иртыс. По пути долина два раза перегорожена высокими холмами старых конечных морен, поросших лесом. Среди холмов есть и типичные моренные озерки. Нижний ряд морен находится на высоте 2 290 м. Есть ли морены ниже этого места, не знаю, потому что наш путь отвернул на хребет, но отмечу, что дальше вниз долина делается гораздо теснее и переходит почти в ущелье (рис. на стр. 381).

   Караван сильно отстал, и пришлось целый час поджидать его, так как я не знал дальше дороги. В 6 1/2 часов вечера, по указанию Жяпа, мы начали круто подниматься левым лесистым склоном. Оставили внизу лес и все продолжали подъем среди гранитных скал, хотя уже сгущались сумерки. Вьючные лошади шли с трудом; на одном крутом подъеме слабая лошадь запрокинулась на спину и готова была полететь вниз, но выручила находчивость Жяпа; он быстро схватил ее за уши, с силой прижал голову к земле и тем остановил дальнейшее падение.

   Уже в полной темноте около 9 часов мы выбрались на хребет, украшенный остроконечными скалами гнейсо-гранита. Вокруг неясно рисовались хребты, задернутые тяжелыми тучами. Почти ощупью спустились каким-то карнизом над темной пропастью и скоро попали в высокую болотистую котловину, окруженную скалами.

   Разбираться было некогда; тут и встали, благо вблизи оказался ручей. Топливом на этот раз послужил твердый спирт. Сидя в этом орлином гнезде, я очень пожалел об удобствах только что оставленной долины Малого Ку-Иртыса с ее лесами и травой. Мы ночевали на высоте 2 554 м.

   Утром мы могли оценить крутизну скал, которыми пришлось спускаться ночью, и снять с них фотографию. Ночевка на болоте, вероятно, внизу замерзшем, не всем прошла даром; проводник Такырбас жаловался на сильную боль в желудке, которая не оставляла его три дня.

   18 июля. До Улькун-Ку-Иртыса (Большой Синий Иртыш), последней цели нашего разъезда, оставалось еще часа четыре ходу. В 9 1/2 часов утра мы вышли, перевалили невысокий гранитный гребень и попали в широкую верхнюю долину речки Топчум-булак, текущей назад к Малому Ку-Иртысу. Постепенный подъем до ее вершины через час пути привел на перевал в Улькун-Ку-Иртыс на высоте 2 820 м. Проход в хребте обставлен гранитными глыбами прихотливых форм; между ними одна обращает на себя особенное внимание формой сфинкса.

   Нам предстоял спуск в верховье ничтожного ручья Сайкым-булак, оставляя вправо крутой лог речки Каинды-булак, текущей тоже в Улькун-Ку-Иртыс. Долина Большого Ку-Иртыса синела своими лесами в глубоком провале. Противолежащий хребет был прорезан боковой долиной с тремя истоками, в глубине которых были видны вершины со снежными полосами. Это Тюргунь, левый приток Синего Иртыша. В южном истоке Тюргуня [Тургуня], по словам проводников, есть перевал в р. Арчаты, один из истоков р. Чингиль, принадлежащей к системе Урунгу.

   Несколько выше Большого Тюргуня в Ку-Иртыс с той же левой стороны впадает Кши-Тюргунь (Малый Тюргунь), а ниже есть притоки Доржи и Уч-Коджюрты.

   Спустившись немного ключом Сайкым-булак, мы отвернули влево и довольно долго шли косогором, который, постепенно закругляясь вниз, к долине Ку-Иртыса делается недоступно крут. Перейдя довольно неудобную гранитную россыпь, мы попали в верховье ключа Арачи, густо поросшего лесом, и уже ущельем его спустились и к самому Ку-Иртысу в 1 час 30 минут дня.

   Мы сразу попали в летнюю жару после прохладных верхов, так как спустились до 1 900 м (рис. у стр. 352).

   Долина Ку-Иртыса здесь неширока, дно ее не более версты. Левый, умеренно крутой, склон порос сплошным лесом листвениц, а терраса правого берега носит более луговой характер, хотя и здесь есть группы листвениц и елей. Сама река достигает 8-10 сажен ширины и вспенивает свою прозрачную синюю воду на гранитных булках. На версту ниже впадает упомянутый выше Тюргунь, устье которого окаймлено моренными валами и поросло густым лесом. На группах леса, зеленом лугу, кустах смородины вдоль ручья - на всем лежит сочный праздничный колорит лета.

   Мы достигли крайнего пункта нашего разъезда; люди и лошади приутомились; поэтому решено было отдохнуть день. Ловили харюзов, собирали ягоды и принимали гостей - киргизов. По их словам, вниз по реке дороги нет, а проехать в низовье Синего Иртыша можно лишь горами; до Контогоя (см. маршрут 1906 г.) - четыре-пять дней. Ниже устья Тюргуня Ку-Иртыс меняет юго-западное направление на южное и течет в тесном недоступном ущелье; ниже, верстах в двадцати пяти отсюда он сливается с Кши-Ку-Иртысом. Дальше они сообщили,что в трех днях пути отсюда по Ку-Иртысу на его левой стороне есть Арасан, минеральный источник с холодной водой. Еще одно существенное сообщение, а именно, что из верховьев Кши-Ку-Иртыса можно перевалить на кобдоскую сторону главного хребта, а именно в Арасан, приток Чигиртея. Об этом перевале до сих пор никаких сведений не было.

   В лесах Ку-Иртыса водится марал (бугу), соболь, медведь и много других зверей, за которыми здесь охотятся урянхайцы; по горам немало каменных козлов (тау-теке) и баранов (аркар).

   На другой день я воспользовался ясной погодой и сделал определение широты места.

   19 июля. Дальнейший план состоял в том, чтобы перевалом Джангыз-агач пройти на кобдоскую. сторону хребта и долинами Чигиртея, Взау-куля и Саксая выйти на прежнюю дорогу и вернуться на Даингол.

   Приятно было бы еще денек отдохнуть после наших форсированных переходов, но и времени было жаль, и вид похудевшего мешка с сухарями приглашал поторапливаться.

   Вышли в 2 часа дня, перешли удобным бродом на левый берег и здесь скоро нашли проторенную тропу, по которой ходят в Джангыз-агач и в г. Кобдо. Подвигаясь по ровной лесистой террасе, мы скоро перешли устье Кши-Тюргуня, интересное в том отношении, что здесь долина Ку-Иртыса заполнена высокими моренными холмами,

   Моренный ландшафт с холмами, грядами и озерками продолжается и дальше вверх по долине (рис. на стр. 383).

   В 4 часа перешли устье левого притока, Сайлюкама, почти равного Иртышу по количеству воды. Между сливающимися реками громоздится высокая красножелтая скала, гладко отполированная ледником.

   Выше Сайлюкама долина Иртыша сильно раздвигается; переехав вал морен, который раньше служил естественной плотиной для озера, вы видите широкую, отчасти болотистую долину, по которой извивается покойная река. Хребты, окаймляющие долину, стали выше, а лес сильно поредел. В 5 часов мы прошли мимо боковой долины Чеган-кола, прорезавшейся в западном хребте; ее устье обозначено белыми отложениями, вероятно, ледникового лёсса. Прошли еще верст пять, в 6 часов остановились на ночь против высокого лога западной стороны, который называется Чеган-Дарас. Лог, окруженный гранитной стеной с остроконечными вершинами, несомненный ледниковый кар. Лес отдельными группами заходит по склону среди каменных россыпей до высоты лога, но в него глубоко не заходит.

   Вечером было только 3°Ц, а за ночь термометр минимум показал -6°Ц. Высота места 2 300 м.

   20 июля. Проводник Такырбас после хорошей дозы каломели начинает поправляться, и все вздохнули легко.

   Сегодня нам предстоит перевалить на северную сторону хребта. Около 9 [часов] вышли вверх по долине; с пути верхняя долина Чеган-дарас была видна лучше.

   Слева от долины поднимаются острые скалы, а дальше вглубь - стена с полосами снега; в долину поднимается крутая тропинка, что свидетельствует о посещении ее кочевниками.

   Через час пути мы были у соединения трех верхних долин; с северо-запада открывается широкая и высоко лежащая долина - прежнее верхнее ложе ледника, имеющее форму цирка, посреди которого возвышается гранитная скала в [виде] лежащего животного, голова которого обращена на северо-восток; средняя, узкая долина приходит с севера, восточная долина загибается круто направо между двумя скалистыми стенами. Мы повернули в последнюю по довольно торной тропе. По мере нашего движения долина все больше и больше загибается вправо, принимая; юго-восточное и, наконец, почти южное направление. Постепенный подъем вдоль ничтожного ручья привел нас к пологому седлу перевала Джангыз-агач. Обогнув с севера и востока гранитный массив, мы около полудня поднялись и к перевалу 3 040 м. Таким образом, искривление линии водораздела здесь так капризно, что переваливая с южной стороны хребта на северную, мы шли с севера на юг¹²⁴.

   Из описания верховьев Ку-Иртыеа видно, что в истоках его нет ни одного ледника и даже сколько-нибудь значительных снежных полей, но на всем видны красноречивые следы мощного прежнего оледенения. Я не видел средней части долины Ку-Иртыса, но ясные старые морены имеются по крайней мере до устья левого притока - Тургуня.

   Сейчас же за перевалом Джангыз-агач видны истоки речки того же названия с крутым снежным полем и голубым озерком под ним, запертым старыми моренами. Здесь главный хребет дает опять крутой поворот на восток, окружая истоки р. Джангыз-агач. По словам проводников, сюда же с другой стороны подходит исток Сайлюкэма, левого притока Ку-Иртыса.

   Спустившись боковым ручьем в верховье Джангыз-агача, мы повернули влево, на восток. За перевалом картина сразу изменилась; после сочных лесов и лугов южного склона мы попали в каменную пустыню, напоминающую верховье Саксая.

   Довольно широкая долина сплошь завалена размытыми моренами, между которыми есть и типичные озерки. Растительность скоро исчезает и картина делается безотрадной, хотя к первому истоку скоро справа приходит второй из узкой долины, и в общем в р. Джангыз-агач скопляется много воды.

   Верстах в шести от перевала биотитовый гранит сменяется глинистыми сланцами, сначала темными, а потом красными; но все склоны сланцев засыпаны полосой гранитных валунов, образующих верхним краем совершенно правильную линию на высоте 150 сажен над дном долины. Вот та мощность, которой здесь достигал исчезнувший ледник! Где он кончался, я не видел, так как через четыре часа ходу по пустынной долине мы должны были для стоянки отвернуть в левую боковую долину, а морены все продолжались (рис. на стр. 384).

   Среди размытых морен попадалось очень много черепов диких баранов, что говорило о их массовой гибели, может быть от нападения хищников, а может быть от зимней голодовки.

   В 4 часа дня против больших бейтов слева (с севера) открылась небольшая долина, в верхней части которой видна была зелень и на ней киргизский аул; сюда мы и направились на ночевку. Остановились в 5 часов вечера.

   21 июля. В 9 часов утра боковым логом в северном направлении перешли небольшой перевал (2 800 м) и спустились в долину р. Тюнгу-рюк, всю заваленную моренами, которые запрудили довольно большое озеро. Выше озера на северных склонах тесной долины видно немного лесу. В Тюнгурюке выходят серый метаморфический сланец и биотитовый гранит.

   Обойдя озеро с нижнего конца и пересекая русло Тюнгурюка, тропа поднимается опять боковым логом к перевалу в р. Арасан, приток Чишргтея. Однообразный подъем тянется довольно долго; спуск с перевала тоже довольно постепенный. Долина Арасана также вся завалена старыми моренами, среди которых течет речка 3-5 сажен ширины. Название свое река получила от находящихся в ее верховье горячих ключей, как сообщили живущие здесь киргизы.

   К 2 часам спустились до того места долины, где она почти открывается к долине Делюна и Чигиртея и, остановившись на час, пересекли невысокую плоскую гриву по направлению к Чигиртею. С гривы открывается вид на долину Делюн и хребет Теректы за нею. Долина Чигиртея довольно широка и по характеру напоминает пустыню Джангыз-агача; среди перемытых морен извивается речка с прозрачной водой и зеленой каемкой берега.

   Мы повернули вверх по Чигиртею, ограниченному невысокими кряжами, прошли по берегу озера, достигающего трех верст длины. Холмистые морены кое-где поросли чисто пустынной растительностью; много Saussurea laciniata Ledb, Anabasis brevifolia G. A. Mey и солянок.

   Выше озера морены отодвигаются к бокам долины, а река течет среди зеленого саза и по берегам поросла белым тальником. В реке, почти совершенно прозрачной, достигающей 8-10 сажен ширины, поймали несколько харюзов.

   Встали в 6 1/2 часов на версту выше озера.

   22 июля. Вблизи нашего стана имеется невысокий перевал в сторону оз. Бзау-куль, но я хотел посмотреть ближе исток Чигиртея и потому решил подвинуться вверх по долине и воспользоваться более высоким перевалом, ведущим к самому озеру. Вверх по долине мы шли около двух часов; в истоках Чигиртея хорошо обозначилась вершина с полосами снега и горизонтально обрезанной верхушкой; по моим расчетам, это та самая вершина, которую я видел в западном истоке Малой Каирты. Моя догадка подтверждается словами кочующих здесь киргизов, что из Чигиртея есть верховая дорога в Каирты.

   Подъем на перевал сначала довольно крут, но потом в верхней боковой долине делается удобнее. В общем мы поднимались около двух часов. С перевала (3 100 м) открывается вид на долину Бзау-куль, виден отчасти Тал-нор и кряж за ним.

   Караван сильно отстал, и я предпринял еще экскурсию на плоскую сопку с западной стороны перевала, которая достигает 3 250 м высоты. По пути согнали выводок уларов.

   С сопки виден небольшой ледник, дающий поток в речку ниже оз. Бзау-куль. Я хотел побывать у ледника и потому отправился прямо к нему. Путь оказался очень трудным по угловатым камням, которые, кстати сказать, и держались на месте весьма непрочно.

   Морены засыпали весь верхний прилавок над озером; среди них кое-где маленькие озерки с свежими следами Каменных козлов. С трудом мы выбрались к краю прилавка, но предстояло еще очень круто спуститься в долину озера. С прилавка хорошо видны вблизи ворота с красными стенами, в которых залегает верхняя половина оз. Бзау-куль.

   Только к 5 часам вечера мы были на берегу озера на том же месте, где стояли в 1906 г. На этот раз картина была иная; от засухи первой половины лета болото у верхнего конца озера высохло, трава пожелтела и с трудом находился корм для лошадей. Весь переход занял 8 часов, но было много остановок, поэтому длину пути можно считать верст [в] двадцать.

   23 июля пробыли в седле больше 12 часов и к вечеру достигли мойки Сара-муллы на Саксае. Прошли сначала морены левого берега оз. Бзау-куль и ненадолго остановились на южном берегу оз. Тал-нор в палатке русского приказчика Меньшикова, имеющего резиденцию на оз. Толбо-нор. Дальше мы немного поднялись по ручью Дарасу, а потом все время держались западного направления между Саксаем слева и Боро-бургазы справа. Пересекали однообразные широкие лога и невысокие мягкие гривы; наконец, под вечер мы поднялись на более высокий кряж, откуда спустились в Саксай верст на пять повыше Сара-муллы. Почти весь день нас поливал холодный дождь; утомились и прозябли мы основательно. В долине Саксая в стороне от нас пронеслось стадо дзеренов и быстро пропало в логу, немного возбудив наше угасавшее настроение.

   24 июля при хорошей погоде мы прошли до Кутологоя, остановившись для завтрака на мойке Салиахуна в Сара-кобу.

   25 июля довольно рано [мы] прибыли через Кулагаш к нашему стану на оз. Даингол. По дороге встретили тысячный табун лошадей, отправляемых чин-саем в Пекин, а впереди его сопровождающего чиновника с большой свитой. Как мне потом рассказали на Даинголе, проезд чиновника вызвал массу жалоб на него, так как на каждой остановке он слишком гулял нагайкой. Жалоба дошла до чин-сая, и за чиновником был послан нарочный, чтобы вернуть его. Чем закончилась эта история, мне потом слышать не удалось.

   На оставленном стану все было в порядке; нас встретили очень радушно, словно мы и в самом деле приехали домой. Явился и киргиз Байгунчок, который провожал в Зайсан заболевшего спутника, привез письма и даже бвнку варенья от Велижанина.

   Таким образом, мы сделали наш форсированный разъезд, пройдя в тринадцать дней больше 400 верст при одной дневке. Немного устали и решили отдохнуть дня три. Впрочем я лично отдыхал только один день, так как нужно было еще съездить в исток Черного Иртыша.

   Разъезд в истоки Черного Иртыша. 26 июля мне удалось определить положение и высоту Мустау, которая оказалась мне удалось определить положение и высоту Мустау, которая оказалась равной 4 000 м. Также была определена и широта места. Базисом для того и другого послужила срытая крепость у берега залива Даингола.

   Совершенно налегке с двумя проводниками я отправился разыскивать истоки Кара-Иртыса. Сначала мы подвинулись версты четыре по логу, который прилегает к обширным моренам р. Урмогайты, и при едва заметном подъеме достигли водораздела с речкой Джаматы. Выбравшись на высокие морены и осмотрев местность, я убедился, что старые морены Урмогайты совершенно сливаются с моренами Джаматы. Очевидно здесь существовал один громадный ледник, который питал обе реки и притом принадлежащие различным склонам Монгольского Алтая, так как Джаматы принадлежит к системе Черного Иртыша, хотя водораздел от системы Кобдо (оз. Даингол) поднимается едва на 100 м над озером.

   За низким седлом водораздела, идя вдоль края высоких морен, мы спустились в широкую долину Джаматы и верстах в шести от седла перешли и самую речку. Дальше идет постепенный подъем по лесистому склону вдоль второго истока Джаматы. Впереди перед нами рисовался высокий хребет, отделяющий Джаматы от Кара-Иртыса; на нем обращала внимание высокая сопка Имчек широко-конической формы; около нее и находится перевал в Иртыш. Вдоль второго истока Джаматы опять начались морены, между которыми светлеют озерки. Прошли границу леса и продолжали подниматься среди россыпей и болотистых альпийских лугов. Наконец, верстах в восьми от первого истока Джаматы мы вышли на ровную площадь, усыпанную большими угловатыми камнями у подошвы вершины Имчек и очень крутой стены правее ее. Подъем к перевалу длится каких-нибудь 30 минут, но очень неудобен. Очень крутой склон весь состоит из громадных угловатых глыб гранито-гнейса, по которым и вьется узкая, едва обозначенная тропа. Почти у верхнего края склона протянулась горизонтальная полоса снежного навеса, который нужно пересечь; это особенно неудобно, так как снег проваливается и лошади застревают ногами в щелях между камнями. С тяжелыми вьюками здесь помучились бы! Наконец, одолев и это препятствие, мы отвернули вправо и достигли легко верхней площадки. Судя по анероиду, высота перевала от подошвы Имчек всего 117 м (рис. на стр. 386).

   На Перевале я приостановился, чтобы осмотреть оставленную сзади долину р. Джаматы. Она уходит на восток и верстах в пятнадцати отсюда исчезает за поворотом. Кроме двух истоков, Джаматы принимает в себя справа Уту-булак, а слева Ашилы-булак; дальше она принимает слева Корумты (см. выше перевал Корумты из Саксая) и впадает в Иолты, крупный левый приток Иртыша. Имеет ли Иолты самостоятельные истоки или это та же Джаматы, переменившая наименование, - из расспросов я точно установить не мог, до того сбивчивы были все сообщения.

   Как видно из предыдущего описания, перевал Имчек (2 817 м) значительно выше седла между Даинголом и Джаматы, и все-таки это лишь южный отрог хребта, а главная линия водораздела систем Кобдо и Иртыша понизилась до ничтожного седла. Этот и другие подобные факты являются основанием для распределения воды в бассейнах Кобдо и Иртыша, на чем я ниже остановлюсь подробнее.

   Насколько крут гребень хребта в сторону Джаматы, настолько полого он спускается к истокам Иртыша в высокую котловину Кийтын-арча. По высокой каменистой тундре мы двинулись с перевала в юго-западном направлении вдоль небольшого потока, начало которого осталось правее. Слева от тропы остается Имчек, и теперь было видно, что это не одна, а две очень похожие конические вершины; отсюда возникло и киргизское название "Имчек", что значит "женские груди". Во время спуска надвинулась грозовая туча, затрещал гром, гулко отражаясь о скалы Имчек, полил холодный дождь с градом.

   Несколько спустившись, мы перебрели второй исток Иртыша, обложенный, как и первый, грядами морен. За вторым перешли неширокую гриву и перебрели третий, сливающийся со вторым.

   За третьим истоком возвышается сухое ровное плато, загороженное с севера и запада красивыми гранитными скалами. На нем раскидано много киргизских юрт. Сюда от перевала около двух часов ходу. Мы скоро отыскали юрту торгующего татарина Гуссейна Галеева, которого я случайно встретил в Саксае у Сара-муллы, и здесь укрылись от ненастья и остались ночевать. Жена Галеева позвала гостей, велела заколоть барашка, сварила чай и я чувствовал себя очень уютно в далеком уголке чужой земли.

   Несмотря на то, что ночью выяснило и был мороз, я чувствовал себя великолепно под целой кипой хозяйских одеял, притом без "энтомологических последствий".

   28 июля. Утром я отправился для детального осмотра истоков Иртыша. Выйдя на гранитный взлобок вблизи аула, можно видеть общее расположение истоков. Высокая котловина Кийтын-арча (холодный можжевельник) огорожена со всех сторон скалистым кряжем с острыми вершинами без значительных снегов; кряж этот отгораживает котловину с запада от Уй-чилика, с севера от Крана и Урмогайты, а с востока от Джаматы и Халауна. С южной стороны есть неширокий выход, где проходит уже одним руслом Кара-Иртыс после соединения четырех истоков, раскинутых веерообразно. Между западным истоком и соседним с ним возвышается много гранитных скал, своеобразно выглаженных исчезнувшим ледником, разорванных тесными ущельями или заостренных в виде конусов. Как раз эти граниты находятся на верхней границе лиственичного леса (2 235 м), которого много видно вниз по Иртышу¹²⁵.

   Желая проследить главный исток (западный), я спустился к нему , и потом шел по его берегу вверх по течению около полутора часов. В верхней части он под прямым углом загибается на запад в боковую долину; в тылу ее видны две вершины с небольшими скоплениями снега, где верстах в восьми от поворота и берутся первые капельки Черного Иртыша. Эти две вершины в соответственном расположении я видел раньше в истоках Уй-чилика (рис. на стр. 387).

   Таким образом, современных ледников в истоках Черного Иртыша нет ни одного, но всюду разбросанные морены убедительно говорят, что вся котловина Кийтын-арча когда-то была ложем большого ледника. Обилие воды в Черном Иртыше объясняется довольно обширным районом его истоков, к тому же богатых сазами и настоящими болотами.

   На обратном пути на крутом спуске с перевала Имчек я собрал между прочим Gampanula pilosa Pall., столь обычную для Саян и редкую для Алтая.

   Мои спутники в мое отсутствие сделали часть съемки оз. Даингол, который, кстати сказать, на новой карте спутников Козлова совершенно изуродован, и уже стремились к дальнейшему движению.

  

  

   В истоки Черной Кобдо. 29 июля. Чтобы закончить съемку оз. Даингол, мы перекочевали на западный берег большого озера. Наш путь от залива лежал в северо-западном направлении мимо той сопки, откуда мы сделали общее обозрение озера. Едва мы миновали седло у скалистой сопки, как вступили в область обширных морен; они полосой около восьми верст ширины загромождают все прибрежное пространство. Холмы и гряды особенно хорошо оттеняются группами и полосами листвениц по их северным склонам. Морены образуют плотину малого озера, из которого широкий поток пробивается среди морен и впадает в большое озеро. Поток достигает 12-15 сажен ширины, и хотя глубина его невелика, брод все-таки неудобен, так как русло завалено крупными камнями, на которых лошади скользят и спотыкаются (рис. у стр. 384).

   Миновав полосу морен, мы подвинулись еще вдоль берега большого озера, обходя озерки и болота и имея слева подошву массива Мустау. Верстах в двух от морен мы встали в стороне от берега озера, у опушки лиственичного леса, покрывающего склон; тут же из тесной крутой долины выходит к озеру, небольшой поток, большая часть которого журчит под крупными камнями. Весь переход от прежнего стана занял 2 1/2 часа.

   Мы остановились как раз у восточной подошвы Мустау, и я рассчитывал подняться к ее вершине, если будет благоприятствовать погода; но погода не ручила [не баловала]; но временам перепадал дождь, а горы были укутаны облаками. Остаток дня я провел за инструментальной съемкой Даингола (рис. на стр. 317).

   30 июля. Погода портилась, восхождение к вершине Мустау пришлось еще раз отложить и направиться дальше для исследования истоков Каратыра (Черной Кобдо). Мы пошли в северо-западном направлении вдоль гряды Алтая, в общем по маршруту 1906 г., с тою, однако, разницей, что не пересекали высоких морен р. Таста-булак, а обошли их с правой стороны, где между моренами с одной стороны и красной сопкой с другой пролегает торная кочевая тропа. Из-за морен в одном месте выглянули три снежные вершины Мустау, но они попрежнему кутались в облака. За моренами потянулось уже знакомое однообразное плато Елангаш, а за ним опять высокие морены с полосами лиственичного леса. Оставляя слева хребет с двумя глубокими вырезками долин, в глубине которых белели снежные вершины, мы в четвертом часу достигли правого берега р. Сумдайрык, где и расположились на ночь. По берегу Сумдайрыка я в первый раз собрал Pedicularis longiflora Rudolph, с необыкновенно длинными желтыми венчиками; впоследствии это растение попадалось очень часто по всем сазам; очевидно, оно расцветает только во второй половине лета, так как в предыдущие поездки я его совершенно не встречал (рис. на стр. 313).

   31 июля. В этот день мы прошли уже знакомый участок пути от Сумдайрыка до дальнего конца верхнего Кобдоского озера. Промелькнули знакомые морены, ровные каменистые степцы с каменными бабами, с современными киргизскими бейтами и древними курганами. Тюргунь на этот раз оказался не так глубок, а прибрежная полоса верхнего Кобдоского озера не так болотиста, как прежде. К вечеру мы достигли устья Каратыра, откуда мне предстояло сделать разъезд для исследования его истоков.

   1 августа. Досадное ненастье вынудило нас сделать дневку. Тяжелые тучи закрывали собою верховья Каратыра и сваливались к нам с запада из-за хребта. Только около полудня на полчаса открылось солнце, что дало возможность сделать определение широты и меридиана. После полудня опять полил дождь. Дурная погода создавала дурное настроение: говорили между собою мало, а если и говорили, то больше всего о близком возвращении в Россию, удобствах культурной жизни и т. п.

   2 августа. Наконец, судьба сжалилась над нами. Нас встретило безоблачное утро. Спешно собрались и, сделав распоряжение каравану, чтобы он уже без меня подвинулся вверх по Каратыру верст двадцать, до устья речки Талклы, я сам с двумя молодыми спутниками спешно выехал вперед, надеясь к вечеру достигнуть истоков Каратыра.

   Перейдя удобным бродом на левый берег реки, мы быстро подвигались вперед по торной тропе. Миновали верхнее малое озеро и вступили в более тесную суровую долину. Главный хребет по мере нашего движения все вырастает и часто серебрится снегами; лиственичный лес редеет, а полоса альпийских кустарников,все более и более бросается в глаза причудливыми узорами полярной березки, принявшей красноватый оттенок от первых осенних морозов. Верст через десять мы подошли к левому истоку - Корумдыку (это название некоторыми авторами удерживается для всей реки, вплоть до ее впадения в озеро). Корумдык свергается из скалистого ущелья целым рядом водопадов, а потом стремится многочисленными каскадами среди крупных камней размытых морен и тем вполне оправдывает свое название. Брод через Корумдык, несмотря на небольшую глубину протоков, очень неприятен; крупные камни, наваленные в беспорядке, чрезвычайно скользки; лошади, срываясь с них, шатаются всем корпусом и не сразу находят твердую опору, куда бы можно было уверенно поставить ноги. Желая посмотреть исток Корумдыка, я поднялся крутым склоном вдоль ущелья и увидел там довольно обширную, заваленную моренами котловину, у северного конца которой в тесном ущелье залегает небольшой ледник, откуда и вытекает Корумдык. Ледник немного забеляет воду реки.

   Спустившись с котловины к берегу Каратыра, мы продолжали путь вверх по его левому берегу. Русло реки очень разнообразно: она то идет сливами [потоками] по каменистому руслу, то образует небольшие озерки с тихим течением. Хребет Алтая состоит из ряда острых снежных вершин с глубокими вырезками между ними; и здесь хребет прорезан ущельями гораздо чаще, чем в районе Даингола и Кобдоских озер. В час дня мы прошли вырезку хребта, откуда стекает речка Талклы; здесь мы должны были через несколько дней перевалить всем караваном на западную сторону главного хребта.

   Тропа вообще довольно удобна, но лишь до левого притока реки, который сливается блестящими каскадами по гладкой, почти вертикальной гранитной стене. Мы пропустили едва заметную тропу к броду на правый берег и продолжали путь левой стороной. Выше каскадов начались наши мучения в каменном болоте, густо поросшем кустами тальника и полярной березки. Вся береговая полоса и некрутой склон состоят из топкой грязи, в которой навалены крупные угловатые камни; кое-где по топи бегут ручейки. Тропа потерялась. Лошади проваливаются по брюхо, выворачивают ноги о камни, испуганно вырываются и вновь тонут, если не выберутся на камень. Кустарники закрывают неверную почву, и ехать приходится наугад. Порой лошадь совсем отказывается итти, несмотря на удары нагайки, или, рванувшись вперед, валится вместе с всадником на-бок. Так мы пробились часа два на протяжении какой-нибудь версты - полутора и, как оказалось потом, на противоположной стороне Каратыра имеется хорошая, плотная, хотя и слабо намеченная тропа.

   Наконец, нам удалось пробиться к берегу реки и перебрести на правую сторону, где долина завалена ступенью старых морен, загородившей небольшое озеро. Нужно было сделать объезд крутым косогором, и в 5 часов мы встали на поросшей травой средней моренной гриве, по обе стороны которой стекают два приблизительно одинаковых потока в озеро. Мы были вблизи истоков Каратыра, но дождь, падавший без перерыва, не давал хорошо рассмотреть их, и исследование пришлось отложить на завтра.

   Я с коллегами¹²⁶ устроился в палатке, а проводники под громадным нависшим валуном, который совершенно защищал от дождя. Высота стана 2 545 м.

   3 августа. Ночью дождь. Утро сомнительное; на вершинах развеваются облака, надеюсь, что их снесет ветром. Вместе с дочерью и студентом Обручевым отправляюсь пешком вверх по моренной гриве между истоками, зарывшимися в глубоких логах.

   Через час нетрудного подъема мы вышли на плоский взлобок откуда хорошо были видны оба истока Каратыра