Сапожников Василий Васильевич - По русскому и монгольскому Алтаю

(1895) В. В. Сапожников нашел на Катунском леднике "красный снег" (водоросль Sphaerella nivalis), широко распространенный в Арктике, и в дальнейшем систематически сопоставлял альпийскую флору с арктической {В. В. Сапожников. У верхней черты растительности. Сборник статей, посвященных К. А. Тимирязеву его учениками, Москва, 1916 г.}. Особенно интересовала В. В. Сапожникова биология альпийских растений, а из систематики - роды Astragalus и Oxytropis. Флористические коллекции В. В. Сапожникова послужили к открытию и описанию ряда новых видов растений; их научное значение далеко еще не исчерпано.

   Большая протяженность маршрутов была, несомненно, вынужденной. Мы уже писали о том_: как чуть не сорвалась четвертая экспедиция по Алтаю, совершенно необходимая для завершения открытий ледников первой категории на Белухе: повидимому в Томском университете полагали достаточным уже достигнутое за три "ученые поездки в Алтайские горы", как писалось в послужном списке ученого. О более детальных исследованиях не приходилось мечтать.

   После первооткрытий В. В. Сапожниковым современного и древнего оледенений на Алтае тем же вопросом занялись крупные специалисты-геологи. В 1914 г. Алтай посетил В. А. Обручев. В работе "Алтайские этюды" ("Заметки о следах древнего оледенения в Русском Алтае") он дал выразительные описания движения древних ледников. По вопросам современного оледенения много нового дали работы Б. В. и М. В. Троновых, К. Г. Тюменцева, В. В. Резниченко и других советских ученых.

   В Трудах Второго Всесоюзного Географического съезда в статье М. В. Тронова "Современное оледенение Алтая" подведены следующие итоги работ по изучению оледенения Алтая:

   "В настоящее время известно на Алтае 754 ледника с ориентировочной площадью 600 кв. км.. Это в 15 раз больше по числу ледников и в 4 раза больше по площади, чем было известно Сапожникову, и в 3 раза больше по числу и в 2 раза больше по площади, чем было указано в каталоге 1925 года".

   Сопоставление возрастания числа ледников и разведанной площади оледенения показывает, что средняя величина отдельных вновь открытых ледников незначительна. Из крупных ледников В. В. Сапожников пропустил лишь ледник в истоках реки Маашей (10 верст длины).

   Конусы Белухи также преодолены (Б. В. и М. В. Троновы, альпинисты Абалаковы и др.).

   Детально изучено древнее оледенение: установлены четыре фазы ледниковых эпох, совпадающие с соответственными эпохами в Альпах {К. Г. Тюменцев. Отчет Геолого-гляциологической части Алтайской ледниковой экспедиции 1933 г. Труды ледниковых экспедиций, в. VI, Ленинград, 1936 г.}.

   Большой Алтайский заповедник в районе Телецкого озера теперь является центром систематической исследовательской работы на северовосточном Алтае.

   Киргизский филиал Академии наук СССР, Казахская Академия наук и ряд других научных организаций обеспечивают систематическую работу по изучению и освоению все еще мало изученных и труднодоступных горных хребтов.

   Путешествия В. В. Сапожвикова и его труды составляют промежуточное звено между трудами знаменитых исследователей Центральной Азии - Н. М. Пржевальского, П. К. Козлова, Г. Н. Потанина и других, с одной стороны, и современными исследованиями - с другой.

   Его работы представляют переход от грандиозных, охватывающих огромные площади, рекогносцировочных экспедиций этих прославленных русских путешественников к современным систематическим географическим исследованиям. Именно поэтому в некоторых районах, ранее посещенных Потаниным и Козловым, Сапожниковым проведены более подробные и систематические исследования.

   Многие вопросы по биологии высокогорной растительности и по смене растительных форм севера Азии на растительные формы юга Азии, над которыми начал работать В. В. Сапожников, ждут своего окончательного разрешения советскими учеными, а открытие и исследование путешественником ледников Алтая послужили большим вкладом в развитие нашей отечественной гляциологии, туризма и альпинизма.

   В. В. Сапожников не только отдавал все свои силы и способности изучению родной страны, следуя в этом призыву выдающегося ученого П. П. Семенова-Тян-Шанского, но и сам постоянно звал к этому других; русских исследователей.

  

  

   Настоящее сочинение является результатом моего путешествия по Алтаю, предпринятого летом 1895 года, частью по собственному почину, частью по поручению Томского университета, который значительно содействовал успеху предприятия выдачей денежной субсидии.

   Первоначальная цель путешествия была ботаническая, но потом она расширилась до изучения Алтая с общегеографической точки зрения, поскольку, конечно, позволяло время и небольшие средства, которыми я располагал. Это расширение задачи должно было произойти вполне естественно, само собой. Несмотря на крупные имена Палласа, Ледебура¹, Бунге, Геблера², Гельмерсена, Чихачева, Ядринцева и др., связанные с изучением Алтая, знакомство с этой обширной горной группой все еще весьма неполно, и многие важные открытия лишь вопрос времени и небольших усилий. Кроме того, всякому натуралисту, а тем более ботанику, в погоне за растениями приходится волей-неволей забираться глубоко в горы и здесь попутно наталкиваться на интересные вещи из других областей знания. Алтай в ботаническом отношении исследован довольно хорошо, так что у меня нашлось немного сомнительных видов. Что касается изучения алтайских ледников, то мне посчастливилось продвинуть несколько дальше исследования, начатые Геблером и продолженные Ядринцевым. До сих пор [1897 г.] держится убеждение, что "ледники в Сибири развиты мало и трудно доступны", что "в Западной Сибири единственный ледниковый центр находится на Белухе, где главный Берельский ледник имеет не более 2-3 верст длины..." {Проф. И. Мушкетов. Исследование состояния ледников в России в 1895 г. Отчет председателя Русского отдела Международной комиссии для исследования ледников. Изв. Русск. Геогр. общ., 1896, вып. III, стр. 204-209.}, а между тем, по моим исследованиям, только в верховьях Катуни и Берели залегает до 25 верст ледников, причем наибольший, Катунский, ледник немногим уступает большим швейцарским ледникам. В соседстве с Катунским я натолкнулся на новый ледник, который в описании называю Черным ледником, в верховьях Капчала открыл три ледника меньших размеров. Не нужно забывать, что пока исследован только южный и юго-западный склоны Белухи; остаются нетронутыми северный и восточный, которые могут дать много нового, и у меня есть солидные основания подозревать нахождение значительных ледников в верховьях Аккема и, может быть, Кочурлы. Едва ли также справедливо мнение, что Белуха - единственный ледниковый центр; на основании некоторых данных я почти не сомневаюсь, что имеется второй значительный ледниковый центр в Чуйских белках, именно на горе Иик-ту, до сих пор никем не посещенной.

   Ледники должны залегать в верховьях притоков Аргута и особенно Чеган-узуна, берущих начало с Чуйских белков и имеющих характерные признаки ледниковых рек.

   Весьма малое знакомство с ледниками Алтая объясняется незначительной долей внимания, которая им уделялась; достаточно сказать, что между посещением Катунского ледника Геблером в 1835 г. и Ядринцевым в 1880 г. {Н. М. Ядринцев. Отчет о поездке в Горный Алтай и т. д. Записки Зап.-Сиб. отд. Русск. Геогр. общ., кн. IV, 1882.} протекло 45 лет, и за этот промежуток ледник был посещен только директором Томского реального училища Г. К. Тюменцевым в начале 70-х годов, но описания этой поездки, к сожалению, не оставлено. Одним словом, по одному исследованию на поколение и всего два!..

   Говоря о ледниках Алтая, не могу не сделать теперь же одной поправки, касающейся абсолютной высоты нижнего конца ледников, выраженной по Мушкетову в 1 250 м {И. В. Мушкетов. Физическая геология, 1888 г., стр. 461.}, тогда как по моим определениям ни один из виденных мною ледников не спускается ниже 2 000 м.

   В течение всего путешествия я довольно широко пользовался фотографическим аппаратом - этим для путешественника незаменимым орудием. Не говоря уже о том, что при помощи фотографии нагляднее передается характер природы в описании, но и для самого автора значительно облегчается процесс передачи виденного; иногда даже на фотографии потом случалось увидеть какую-нибудь подробность, упущенную при непосредственном, нередко спешном, осмотре.

   Наконец, несколько слов о форме моего изложения. Форма дневника, избранная мною, являлась самой естественной и удобной, да, строго говоря, остановиться на другой, более систематической, не было возможности, потому что и на протяжении 1 000 верст пути я видел сравнительно небольшую часть всей горной группы и к полному описанию мало подготовлен, и вообще для этого при недостатке материала время еще не пришло.

   Оглядываясь назад, я вижу ясно один недостаток моего путешествия, а именно - желание захватить возможно большую область, увидеть возможно большее количество различных местностей, а это, по общему правилу - экстенсивность за счет интенсивности - привело к некоторой спешности и отрывочности наблюдений. Но это же имеет и свою хорошую сторону: в первом путешествии, имеющем больше всего значение рекогносцировки, я сделал общее обозрение Алтая и по собственному наблюдению достаточно ориентировался в интересных пунктах; таким образом, если осуществится второе путешествие, предполагаемое ближайшим летом, мне не будет надобности тратить время на прохождение пустынных или вообще малоинтересных пространств, а можно будет сразу и кратчайшим путем направляться в местности, которые дадут наибольший: научный материал.

  

  

   От Бийска до Телецкого озера, с экскурсией на Катунь (17-24 июня). Ближайшей целью моего путешествия было Телецкое озеро, куда обычный путь из Бийска идет на село Улалу [Горно-Алтайск] восточнее Катуни и оттуда северными предгорьями Алтая, так называемой Чернью³. Но я имел дня три в запасе, пока в Улале делались последние приготовления, и потому избрал из Бийска другой путь, более длинный, но более интересный, а именно: я решил проехать на юг до д. Черги и оттуда вернуться в Улалу, захватив на некотором пространстве долину Катуни.

   Из Бийска мы выехали 17 июня утром, направляясь к горам, которые можно видеть на горизонте еще с высокой террасы, примыкающей к городу с севера. После переправы через р. Бию в самом городе дорога идет некоторое время по берегу реки редким сосновым лесом, но скоро отклоняется почти на юг и пересекает низменные открытые луга, раскинувшиеся в промежутке между Бией и Катунью. Местность вообще сухая и небольшие болота попадаются только изредка. В 17 верстах от Бийска новая переправа через Катунь как раз против с. Катунского, расположенного вдоль левого берега (169 м).

   Дальше на юг местность начинает понемногу повышаться и приобретает характер холмистой степи, которая все нарастающими волнами постепенно переходит в горы, еще синеющие вдали. Между последними на юго-востоке особенно выделяется гора Бабырган. Луга раскинулись на большое пространство впереди; лесу не видно, и только там и сям разбросаны небольшие островки лиственных деревьев, отмечающие места пасек.

   За с. Смоленским (12 верст) горы уже явственно приближаются, а холмистость местности настолько увеличивается, что иногда при спусках требуется тормоз. Луга по склонам холмов делаются сочней, ярко пестреют белым и фиолетовым полевым левкоем (Hesperis matronalis) и серебрятся султанами созревающего ковыля. Наконец, после ст. Белокурихи (25 верст), сделав несколько поворотов по долине между первыми сопками, мы вступили в горы, совершенно потеряв из вида холмистую степь. Горы, казавшиеся издалека синими, позеленели, но в прогалинах между ними выросли новые, уже более высокие и опять синеющие вдали.

   При этом постепенном переходе от холмистой степи к невысоким горам не получается впечатления поражающего, но уже достаточно сознания, что вступаешь в преддверие величественной страны, чтобы отдаться особому настроению, пожалуй, немного даже торжественному.

   Продолжая лавировать между горами, мы перед вечером приехали в большое с. Алтайское (25 верст), расположенное в широкой долине р. Каменки, между невысокими, частью лесистыми, частью безлесными горами, кстати замечу, что здесь [была] последняя почтовая станция, и дальше письма можно было получать или через нарочных, или с сельской почтой.

   Переночевав в Алтайском, мы отправились дальше в легкой тележке. По мере удаления от села местность приобретает более горный характер, обильнее появляется хвойный лес, а за д. Сарасой (7 верст) долина заметно суживается и склоны гор делаются круче.

   В трех верстах за этой деревней у самой дороги выбивает небольшой холодный ключ (t 8,5°Ц) с пузырьками газа. Несколько дальше на противоположной правой стороне р. Сарасы в крутой известковой скале образовалась небольшая пещера. Чтобы добраться до пещеры, нужно перейти речку, по берегам густо заросшую ивняком, подняться по крутому каменистому склону горы, покрытому кустарниками, а перед самой пещерой карабкаться сажени две по голой скале, цепляясь за небольшие выступы. Вход в пещеру довольно высок, и некоторое время можно итти, выпрямившись во весь рост, но скоро за поворотом налево пещера значительно суживается и потолок до того понижается, что приходится ползти на четвереньках, а потом и прямо на животе. За этим узким проходом пещера вновь расширяется до размеров небольшой комнаты с сводчатым потолком, едва освещаемым нашими свечами. Дальше пещера вновь суживается в тесный коридор, который поворачивает направо и постепенно поднимается вверх, делаясь похожим на длинную щель, которая уже не может поместить в себе человека. Стены пещеры влажны; сверху изредка падают капли воды. Натеков и сталактитов нет, только в одном месте я нашел грязноватые наросты не длиннее вершка. Вероятно пещера - недавнего происхождения.

   Я не измерял длины пещеры, но нужно думать, что она имеет не более 12-15 сажен до того места, где щель суживается до невозможности пройти.

   Дальше дорога вьется красивой узкой лесистой долиной и постепенно поднимается вдоль течения р. Сарасы. В 27 верстах от с. Алтайского в углу двух долин, при впадении в Сарасу речки Комара, прилепилась деревенька того же названия, весьма напоминающая маленькие швейцарские деревни (604 м).

   От Комара до Черги остается 23 версты. Дорога сначала идет вдоль течения Комара, а потом, оставляя долину, поднимается к перевалу. Группы листвениц перемежаются с красивыми сочными луговинами, на которых еще цвели синие касатики (Iris ruthenica), таволга (Spiraea filipendula), желтый сочевичник (Orobus luteus), астры (Aster alpinus), люцерна (Onobrichis sativa) и др.

   По мере подъема открывается все более широкий и красивый вид, а с высшей точки перевала (1 011 м) видны в ближайшем соседстве каменные лесистые горы со скалистыми обнажениями, отрезанные глубокими темнеющими долинами; дальше на юг открывается широкая панорама на далекие синие горы, над которыми возвышается Семинский белок со снежными пятнами.

   Спуск с перевала постепенен и вполне удобен; он идет прекрасными горными лугами с группами листвениц и скоро приводит в с. Чергу⁴.

   Черга - довольно большое село с церковью, раскинувшееся по левому берегу р. Семы, при впадении в нее р. Черги, на высоте 486 м. Со всех сторон село окружено лесистыми горами выше других гора Стая, служащая водоразделом Семы и Черги, но и она не поднимается выше предела лесной растительности.

   Характер Семы и Черги вполне горный, но это еще скромные, не громко клокочущие речки. Ширина Семы около села достигает 15-20 сажен, а глубина такова, что почти всюду можно перейти вброд, и известно немного мест поглубже, удобных для купанья. Вода довольно холодна: утром 10-13°Ц, вечером 14-15°.

   Окрестности села очень красивы, и отсюда по всем направлениям можно делать интересные экскурсии. Мне особенно понравилась долина р. Черги, где она сильно суживается, так что речка иногда совершенно теряется из глаз в глубоком овраге. На скалах среди лиственного леса уже можно встретить характерные алтайские растения, например, маральник (Rhododendron davuricum), довольно высокий куст с фиолетовыми цветами, и розетки блестящих кожистых листьев бадана (Saxifraga crassifolia).

   В последние годы сюда ежегодно приезжали на лето несколько десятков семей из Бийска, Барнаула и даже Томска и останавливались здесь до начала августа, устраивая постоянные экскурсии верхом на Катунь, в горы и вообще по интересным окрестностям.

  

  

   Рано утром 20 июня мы оставили Чергу, отправившись верхом по левому берегу Семы. Тропа вполне удобна и ехать можно довольно скоро. Узкая долина покрыта луговинами, прерываемыми группами листвениц, а ближе к Катуни появляются сосновые перелески. В четырех верстах от Черги нужно перейти левый приток Семы - Октел, а в семи верстах второй приток - Камлак, при устье которого лежит небольшой поселок того же имени. Долина Семы по мере приближения к Катуни заметно понижается, и это сказывается, между прочим, в том, что лиственицы делается все меньше и она заменяется сосной. От Камлака до Катуни верст пять; все время тропа идет также левым берегом Семы.

   Катунь слышна издалека и производит большое впечатление массой голубой воды, быстро и с шумом стремящейся между крутыми скалистыми склонами гор; по ним протянулись сверху донизу узкие гривы, на которых только с северной стороны засела сосна. Ширина реки 80-100 сажен. Ровная поверхность воды местами прерывается порогами с крупными торчащими камнями, а там и сям близ устья Семы над водой возвышаются небольшие скалы - островки с прилепившимися к ним группами сосен. На порогах и у островков голубая вода разбивается в белую серебрящуюся на солнце пену. По барометру высота Катуни близ устья Семы 397 м.

   Отсюда плохо проторенная тропа идет левым берегом Катуни, сначала небольшой лесистой низиной, а потом крутым откосом над рекой, густо заросшим крупными соснами, основания которых теряются в зарослях маральника, караганы, жимолости и других кустарников, обвитых диким хмелем. Тропа, засыпанная камнями, пользуясь естественными неровностями откоса, то взбирается в гору, то опускается к самой реке. На расстоянии часа езды от устья Семы среди нагромождения скал бьет небольшой водопад Камышла (t 16° Ц). Он падает с невысокой террасы, покрытой светлым лугом; здесь в сторонке от тропы поместилась пасека, которых вообще много в этой части Алтая. За террасой вновь, крутой откос с неудобной тропой. Катунь остается все время в виду, а противоположный берег попрежнему круто поднимается от самой воды, образуя сплошную цепь гор с редким лесом.

   Еще час езды, и мы выехали на довольно широкую низину, покрытую лугом с группами ив и кустарной могучки (Potentilla fruticosa). Здесь опять пасека, принадлежащая М. И. Шутову, где мы остановились для отдыха. Низина, покрытая высокой травой, постепенно спускается к Катуни, образуя песчаный берег. Река совершенно покойна и только немного выше виден небольшой порог. Температура воды в 2 часа дня 14° Ц. По словам Шутова, Катунь в этом месте вполне замерзает только к рождеству, а в конце марта уже вскрывается (в 1895 г. - 28 марта). Старик жаловался на минувшую зиму (1894/95 г.), которая была гибельна для пчеловодства в Северном Алтае. Плохой взяток прошлого лета не дал возможности пчелам даже прокормиться и большая часть роев погибла с голоду; у большинства [пчеловодов] из ста ульев осталось пять-десять, - а часто и того меньше. То же мне пришлось слышать по всей черни. Однако эта беда не коснулась Среднего и Южного Алтая.

   Верстах в двух ниже пасеки нужно пройти небольшой и совершенно безопасный бом. Бомом по всему Алтаю называют отвесные скалы, которые, совершенно прерывая береговую полоску, висят над самой рекой. Здесь пришлось взбираться с лошадьми в поводу по крутой тропке на верх бома и отсюда вновь спускаться на более удобную тропу. Гораздо величественнее и типичнее бомы на Чулышмане и в верхнем течении Катуни.

   За бомом долина расширяется; широкая прибрежная полоса покрыта лугами и частью лесом и только слева высятся отвесные скалы, совершенно загораживающие боковой выход из этого коридора. В отвесной стене, недалеко от д. Талды, на высоте 40-50 сажен, видно отверстие пещеры в форме широкого окна; по рассказу проводника, пещера начинается у основания скалы и извилистыми ходами поднимается доверху, где видно окно.

   Верстах в пяти от бома раскинулась в стороне от Катуни небольшая заброшенная деревенька Талда. Здесь долина имеет уже несколько верст ширины, и отлогие склоны невысоких гор покрыты полями. Всего от Черги до Талды нужно считать верст тридцать. Высота Талды 320 м. Прошло часа три, пока мы отыскали лошадей, и уже в сумерки отправились дальше на телеге вдоль левого берега Катуни. Против Талды Катунь довольно широка и покойна, но зато в трех верстах ниже деревни она образует опасный и бурный порог, известный под названием Манжерокских ворот. Поперек реки брошены пять гигантских камней, из них три несколько впереди. Спруженная вода прорывается несколькими гремящими потоками; самые большие - два: один у левого берега, другой у правого. Ближайший к нам левый поток пролетает стремительной волной между передним камнем и скалистым берегом, но сейчас же натыкается на второй камень, лежащий против прохода, и образует вторую встречную волну с высоким пенистым гребнем; вода, отхлынув к береговым скалам, крутится здесь пенистыми воронками и стремительно выливается боковым проходом между берегом и вторым камнем. Грохот и плеск воды не умолкают ни на секунду. Противоположный правый поток, кажется, несколько тише, и им пользуются для сплава небольших плотов. По словам очевидцев, плот, стремительно проходя ворота, настолько заливается водой, что сплавщики погружаются в нее по пояс и еще глубже, и нужно много уменья и ловкости, чтоб не быть смытым волной или не разбить плот о скалы. Здесь выработались свои специалисты-сплавщики, которые проводят плоты только через это опасное место, рискуя погибнуть при малейшей оплошности.

   Ниже Талды горы постепенно понижаются, и долина делается более открытой и светлой; дорога идет на некотором расстоянии от Катуни по невысоким лугам, поросшим местами ивняком и кустарниками. Ночь была довольно свежая и темная; там и сям в темных уголках между кустами мерцали светляки. В полночь мы добрались до парома несколько выше с. Айского и, переправившись на пароме через Катунь, здесь довольно покойную, направились в Улалу. Местность от Катуни до Улалы довольно однообразна и имеет вид невысокого холмистого плоскогорья, совершенно безлесного.

   Улала, довольно большое село с миссионерским станом, не производила приятного впечатления своими грязными улицами и покосившимися домами; хотя здесь [было] довольно много лавок, несколько двухэтажных домов, и вообще есть претензия казаться маленьким захолустным городишком, однако почтовой станции не имеется. Высота 377 м. В Улале⁵ кончалась колесная дорога по направлению к Телецкому озеру, и поэтому желающие посетить его здесь же обыкновенно нанимали вьючных и верховых лошадей, уплачивая 4-6 руб. за лошадь до озера и обратно.

   Окрестности села тоже мало интересны; только невысокие холмы напоминают, что вы находитесь в соседстве с величественным Алтаем.

  

  

   От Улалы до Телецкого озера нужно считать около 150 верст. Вьючная тропа идет в общем с запада на восток и пересекает так называемую чернь. Этот термин совершенно не соответствует русскому понятию чернолесья. Чернью в Северном Алтае называют густые леса из кедров, пихт и ели, к которым присоединяется осина, а в более светлых местах и береза. О таких дремучих черневых лесах на этом переезде упоминает Ядринцев⁶ в своем путешествии еще в 1880 г. {Записки Зап.-СПб. отд. Русск. Геогр. общ., кн. IV.}, но, как увидим ниже, от этих лесов сохранились только жалкие остатки, и настоящую чернь мне удалось видеть только ближе к Телецкому озеру.

   От Улалы тропа идет вверх по долине р. Маймы довольно светлыми лугами, и за женским монастырем поворачивает на восток в долину р. Сайдысь, где между лугами попадаются группы сосен, и дальше - в долину небольшой речки Карасу, на которой расположилось небольшое селение Карасук. Высота 515 м. Долина Карасу, там где кончаются обширные владения монастыря, делается каменистой, луга - гораздо хуже. От Улалы до Карасука около 20 верст. Эта бедная деревенька заселена крещеными калмыками, которые обыкновенно, принимая крещение, строят себе деревянную избу русского образца, но не оставляют привычки к свежему воздуху и рядом с избой ставят коническую юрту, крытую берестой, где и проводят лето.

   До Карасука еще можно [было] кое-как добраться в легкой тележке, но здесь уже необходимо вьючить лошадей, кладя на каждую не более пяти пудов; потом в более трудных переходах мы уменьшали груз до трех пудов. Пара кожаных сум перекидывается на деревянное седло и туго притягивается к корпусу лошади волосяным арканом. В общем наш караван разросся до 14 лошадей, считая в том числе [лошадей] толмача и проводников; а иногда присоединялись любопытные провожатые, увеличивая караван до 20-25 лошадей.

   Из Карасука тропа идет вверх по течению Карасу, долина которой также покрыта лугами с группами сосен; а ближе к реке засели осина, тальник, черемуха и другие лиственные породы. Верстах в семи начинается подъем на невысокий хребет, служащий водоразделом между бассейном Маймы и р. Иша, которым мы перевалили в верховье р. Паспаула, левого притока р. Иша. Весь хребет, не выходящий из предела лесной растительности (730 м), покрыт щетиной сухостойного леса. Когда-то густой кедровник сначала был попорчен червем, а потом пожары довершили опустошение. Между голыми, уныло торчащими стволами засели высокие жесткие травы, прикрывая уже повалившиеся обгорелые стволы. Вообще кедровников в этой местности сохранилось очень мало. и потому жители селений уходят "шишковать" и "на белковье" дальше на юг и на юго-восток, к Телецкому озеру, куда еще не проникли поселки и где леса сохранились лучше. С перевала видна на юго-востоке в верховьях р. Иша гора Чептаган.

   Пройдя болотистый и местами топкий перевал, мы спустились в верховье р. Паспаула; здесь смешанный лес несколько лучше, но настоящей черни нет. К вечеру мы пришли в д. Паспаул, лежащую при впадении реки того же имени в р. Иша, в 20 верстах от Карасука. По пути ближе к Паспаулу попались две заимки⁷, при них пасеки.

   Деревня Паспаул (424 м) несколько больше Карасука и выглядит приветливее.

   Переночевав в довольно чистой избе крещеного калмыка, мы на рассвете двинулись дальше. Нужно перейти вброд неглубокую Ишу, и совсем маленький Ючек и направиться на юго-восток по долине последнего. Характер местности тот же самый, те же луга по долине с травой в рост человека, те же невысокие горы с группами сосен внизу и сухими стволами кедровников наверху. Течение Ючека густо поросло осиной, тальником, березой; к ним примешиваются калина, черемуха, бузина, смородина и другие кустарники. Тропа часто идет этими зарослями по довольно топким местам; изредка попадаются русские заимки да берестяные юрты некрещеных калмыков, которые в отличие от крещеных носят довольно длинную косу. Сделав два небольших перевала в верховьях Ючека, мы спустились в долину р. Сара-кокши и после полудня подошли к небольшому поселку Никольское, пройдя от Паспаула более 35 верст, на что потребовалось около восьми часов.

   Никольское - небольшой и, вероятно, недавно возникший поселок, лежит на левом берегу р. Сара-кокши (622 м). За рекой с юга поднимаются горы повыше и там, по рассказам поселян, недалеко имеются хорошие кедровники. Сара-кокша имеет 6-7 сажен ширины и здесь довольно глубока (t в 3 ч. дня 19°Ц).

   Из Никольского тропа скоро оставляет течение Сара-кокши и уходит опять на северо-восток к среднему течению р. Инерги, а потом невысоким перевалом в долину речки Сё (приток Инерги). С этого перевала мы увидели более высокие горы: на юго-востоке - Сёрён и Кызыл-таш с пятнами снега, на юге - Юрбутту и Элизе. Перейдя ручеек Сё, мы сделали еще небольшой перевал, с которого идет продолжительный открытый спуск в долину. Отсюда открывается широкий вид на долину Кокши, заставленную с юга целой группой синих гор с пятнами снега. Ближе, в углу между Кокшей и Инергой раскинулось довольно большое с. Инерга. Это самое значительное село между Улалой и Телецким озером; она находится в 20 верстах от Никольского. Несколько рядов хороших изб и небольшая церковь делают его похожим на русские села (513 м). Население смешанное - калмыки⁸ и русские.

   На другой день мы перешли вброд Сара-кокшу и пошли широкими лугами по довольно ровной местности, - горы отошли на юг. Луга местами прерывались группами сосен и перелесками осины с березой. Вскоре пришлось перейти опять на левый берег Кокши и потом опять на правый;, этим обходом минуются большие болотистые топи правого берега. За плоским лугом около версты шириной следует брод через быстрый Уймень, очень красивый своим зеленовато-голубым цветом воды, столь характерным для альпийских рек. Дальше небольшие заросли лиственного леса и опять луга; наконец, еще два брода через Кокшу и небольшой перевал через песчаную гриву, поросшую сосновым лесом, за которой мы подъехали прямо на берег р. Бии, сделав от Инерги около 30 верст.

   Бия замечательно красива массой синей воды, шумливо катящейся по каменистому руслу; глубокая синева воды оттеняется еще сильнее серебристыми беляками около подводных камней. Ширина ее здесь около 80-100 сажен, и в общем она весьма напоминает синюю Рону в том месте, где та вытекает из Женевского озера; здесь вдоль правого высокого берега вытянулось небольшое с. Кебезень, домики которого рисуются на зеленом фоне лесистой горы.

   Переправа в лодках через быструю реку производится очень скоро, причем лодки сильно сносит течением. Переправа возможна только у верхнего конца села, потому что ниже из-под воды торчат значительные камни.

   Кебезень - небольшое село с церковью, населенное частью русскими, частью крещеными калмыками⁹. Отсюда оставалось около 20 верст до Телецкого озера, и ввиду непозднего времени мы решили сегодня же добраться до него. Когда жар спал, были навьючены свежие лошади, и мы в сопровождении калмыка демичи {Помощник старосты и сборщик податей.}, почти не говорящего по-русски, оставили последнее селение, надолго распростившись с таким незамысловатым приобретением культуры, как изба.

   Отсюда к Телецкому озеру ведут две тропы - одна по берегу Бии, другая в стороне от реки лесистыми горами. Первая в настоящее время почти непроходима, потому что завалена камнями и деревьями, и мы отправились по второй.

   От южного конца селения сейчас же начинается подъем на невысокую террасу, обставленную редкими соснами, которая дальше переходит в возвышенное плато. Здесь раскинулись широкие светлые поляны с группами сосен и берез; но это не надолго; за небольшим ручьем лес становится гуще и постепенно переходит в настоящую темную чернь, а вместе с тем и тропа все круче взбирается на гору...

   Больше часу поднимаемся узкой тропой в мрачном "черневом" лесу. Темные кедры и до черноты густые заросли пихт и елей сжимают тропу с обеих сторон, оставляя над головой узкую светлую полоску. Несмотря на высоко стоящее солнце, здесь - сумерки, которые лишь местами пронизываются непривычно-яркой полосой света из немногих лесных прогалин. Узкая тропа местами преграждается громадными завалившимися стволами; одни из них, которые постарше и подгнили, просто растоптаны лошадьми, в других - вырублен небольшой кусок, чтобы могла пройти лошадь, а те, которые повалились недавно, лежат нетронутые, и лошади приходится перескакивать через них, переставляя обе ноги враз. Иногда твердый песчаный грунт, на котором нередки свежие отпечатки медвежьих лап, сменяется топким болотом, где лошадь тонет по колено, с трудом вытаскивая уставшие ноги из вязкой грязи. Подъем делается все круче. Привычные вьючные лошади с мокрой от пота мордой и посоловевшими глазами то и дело останавливаются, и слышно их отрывистое учащенное дыхание; а впереди все еще тянется круто поднимающаяся тропа, теряясь в зеленоватом полумраке узкого лесного коридора...

   Но вот лес начинает редеть, прогалины попадаются чаще, и скоро наш караван в 14 лошадей вышел на открытый хребет перевала Кодю-баш (871 м). Отступивший в стороны лес открывает чудную панораму на юг, где нас ждет Телецкое озеро с его дикими красотами. За небольшой поляной, с брошенными там и сям купами кустарников, вновь тянется лес, который густой щетиной спускается в глубокую долину; за ней отлогими контурами вновь возвышается лесистая, взъерошенная гора, за ней еще такая же гора, а дальше - несколько синих хребтов, из которых самый дальний укутан в туманную дымку, и его неясные очертания сливаются с грядой облаков, неподвижно растянувшейся над горизонтом. Солнце заметно спустилось и уже ослабевшими, мягкими лучами обливает всю эту картину, еще ярко играя на немногих отдельных снежных пятнах и полосках, которые сохранились по северным склонам далеких гор. Но здесь еще нет грозных красот глубокого Алтая: все заключено в округленные очертания и мягкие тона.

   Однако пора в путь, - недалеко до озера! Вынутые приборы уложены в переметные сумы, мы вновь садимся в седла, проводники-калмыки отрывистыми окриками подбадривают уставших лошадей, и караван начинает спускаться. Здесь лес уже не так густ, чаще попадаются светлые поляны, обставленные группами сосен и берез; весь ландшафт приветливее и дорога удобнее. Какой-нибудь час неторопливой езды, и мы подъехали к Телецкому озеру, которое под последними лучами заходящего солнца заиграло перед нами темносиними тонами из-за ветвей последних деревьев. Еще небольшой спуск вдоль горного ручья, и караван столпился на небольшой прибрежной полянке вблизи двух остроконечных калмыцких юрт и почерневшей рыбацкой избенки. Развьюченные лошади весело отфыркивались и встряхивались всем корпусом, расправляя намятые вьюками бока, а через десять минут уже белелись две палатки под самым откосом горы.

   По Телецкому озеру (25-28 июня). Мы были на северном берегу Телецкого озера, верстах в четырех от истока р. Бии, в местечке Артыбаш. После мрачной черни вид этого альпийского озера, находящегося на высоте 473 м, особенно поражает дикой красотой своих берегов. Синяя полоса воды, вправленная в узорчатую темнозеленую раму гористых берегов, постепенно расширяясь, уходит на восток и скрывается за крутым мысом горы Четту {"Четту" значит сорная, густо заросшая и заваленная лесом гора.}, на запад - понемногу суживается и в четырех верстах от нашего стана переходит в наклонное каменистое русло р. Бии, усеянное беляками пены. Противоположный южный берег озера, до которого здесь версты полторы, также быстро возвышается и переходит в горы; доверху покрытые черневым лесом, оставляя небольшую болотистую и тоже заросшую лесом прибрежную низину.

   Скоро вокруг нашего костра собрались калмыки или, вернее, теленгиты¹⁰ из соседних аулов и, держа во рту неизменные трубки, поглядывали на нас с каким-то вялым любопытством. Один из них принес налима и двух харюзов¹¹, другой горсть земляники в собственной засаленной войлочной шапке. Понемногу завязалась беседа, конечно через толмача, и тут я, между прочим, услышал миф, с которым связано имя оз. Алтын-коль или Золотого озера. Был голодный год, и люди умирали от недостатка пищи. У одного калмыка был кусок золота с конскую голову, но не было хлеба и скота; пошел он по своим соседям, предлагая золото и прося за него немного пищи, но всюду получал отказ. Наконец, приведенный в отчаяние, обладатель условного богатства взошел на вершину Алтын-ту и оттуда бросил свое сокровище в глубокое озеро... Отсюда и пошло название горы и озера. Как бы отголоском этого сказания является наивно-равнодушное отношение калмыков к деньгам, которыми я расплачивался за рыбу, лошадей и т. п. {Калмыки, особенно в более глухих местах по Чулышману и Улагану, предпочитают расплату табаком и особенно чаем, что вполне объясняется тем обстоятельством, что при покупке этих продуктов у редко заезжающих сюда купцов им приходится сильно переплачивать.}.

   На другой день, после экскурсии по берегам озера, мы начали грузить багаж в приготовленную для нас дощатую лодку, в которой нужно было проплыть до южного конца озера, т. е. не менее 75 верст, а может быть, и выдержать волнения, которые не редки на озере и, говорят, довольно опасны при господствующей здесь ужасной путанице ветров. Лишь только багаж был уложен, лодка потекла по всем швам, и нам пришлось заняться ее ремонтом, или, попросту заткнуть дыры тряпками и паклей. Это, однако, помогло немного, и вода продолжала накопляться на дне лодки. Чтобы не терять времени я решил отправляться, превратив одного из гребцов-калмыков в постоянно действующую помпу с ковшом в руке, а сам встав на руль. Всего нас в лодке было девять человек, считая толмача и пять калмыков, да около 25 пудов багажа.

   Мы направились на восток, придерживаясь середины озера, чтобы не попасть на прибрежные подводные камни. Прозрачная зеленовато-голубая вода, напоминающая швейцарские озера, покрылась быстро бегущей рябью, которая под свежим западным ветром перешла в волны с красивыми барашками на гребнях. С этим попутным ветром мы подвигались довольно быстро и через 2 1/2 часа уже огибали крутой мыс горы Четту, за которым озеро расширяется до трех и четырех верст. Против Четту на южном берегу выделяются среди соседних гор остроконечный Пёктым и несколько дальше на восток - Туосадак. Отсюда открывается новая перспектива озера, и особенно красивы дикие неприступные скалы горы Ажу на северном берегу; к ним-то мы и направились, чтобы лучше рассмотреть их вблизи. В это время потянул свежий встречный ветер, производя рябь на волнах, катившихся нам по пути; скоро волны так перепутались, что невозможно было определить их направление. Облака быстро окутали вершины гор и едва мы успели укрыть кожами багаж и натянуть на себя кожаны, - хлынул дождь, который совершенно закрыл от нас вид озера впереди. Пристать было негде и оставалось подвигаться вперед под дождем. Еще час работы веслами - и мы, обогнув мыс, далеко врезавшийся в озеро, пристали у южного берега на низкой наносной площадке недалеко от устья р. Колдора, проплыв около 25 верст.

   Дождь прекратился; над успокоившейся поверхностью озера протянулись белыми клубами остатки облаков, а редкие порывы ветра сбрасывали с ветвей густого кедра крупные капли, которые звонко шлепались в натянутый холст палатки. Тишина нарушалась только шумом близкого Колдора, к которому, однако, не удалось пробраться, потому что дельта [его] часто прерывается протоками и топкими болотами. Вода озера поражает своей безжизненностью: всплесков рыбы почти не слышно, птиц - никаких, и только в прозрачной воде около песчаного берега вьются какие-то мелкие водяные жучки; водорослей тоже очень мало. Такая бедность фауны и водной флоры вполне объясняется низкой температурой воды; несмотря на 25 июня, в воде было всего 4°Ц. Рыбак на Артыбаше рассказывал мне, что вода делается несколько теплее в середине июля, и только тогда начинает ловиться известная в Сибири телецкая сельдь. Низкая температура воды влияет на температуру воздуха: в 10 часов вечера было всего 8,5°Ц, а это в свою очередь оказывает влияние на время распускания цветов. Так, недалеко от берега я нашел огоньки (яркооранжевая купальница, Trollius asiaticus) с едва распускавшимися цветами, а несколько южнее - красные и пестрые сапожки (Cypripedium Macranton и G. guttatum), саранку (Lilium Martagon), касатик (Iris ruthenica), Марьин корень (Paeonia anomala), майник (Majanthemum bifolium) и другие весенние цветы, которые в окрестностях Томска к этому времени отцветают. Суровость климата вместе с недоступностью берегов делают озеро почти необитаемым, если не считать нескольких отдельно разбросанных юрт у северного и юго-восточного конца. Несмотря на низкую температуру воды, озеро замерзает, благодаря громадной глубине, очень поздно, а именно - к началу декабря или даже к концу его, а в южном широком конце часто остаются обширные полыньи, которые делают озеро непроездным. Вскрывается озеро в апреле, а иногда и раньше.

   На другой день утром, желая лучше ознакомиться с растительностью леса, мы отправились на гору Яныс-коч. Продравшись сквозь прибрежные заросли талов, мы вышли на узкий невысокий прилавок, заросший настолько высокой травой, что человек в ней исчезает с головой; за прилавком внезапно поднимаются крутые лесистые уступы горы, по которым приходится карабкаться, цепляясь за ветви кустарников и случайные выступы скал. Неширокие площадки густо заросли кедром, пихтой, местами березой. Громадные камни, скатившиеся с верхних уступов, и гигантские гниющие стволы деревьев перепутываются с продирающимися между ними живыми великанами и густой зарослью жимолости, караганы, рябины, спиреи, черемухи, смородины, бузины и других кустарников. Между последними особенно интересны маральник (Rhododendron davuricum), родной брат альпийской розы, и жимолость с продолговатыми синими ягодами (Lonicera coerulea), которую калмыки называют "тая". Трудно пробираться через эту девственную заросль, где нога то проваливается в щель между камнями, то глубоко утопает в рыхлом, перегнившем стволе, но еще труднее взбираться на почти отвесные скалы, одетые густым покровом влажного мха и лишайников, сквозь который пробиваются мелкие папоротники, кустики черники и ярко-зеленые розетки кожистых листьев бадана (Saxifraga crassifolia) с стрелками нежнорозовых цветов. Мох ползет под ногой, иногда обрывается, и тогда приходится скатываться на несколько аршин вниз, чтобы вновь искать сколько-нибудь удобного места для подъема.

   Прокарабкавшись часа два, мы уперлись в совершенно непроходимые уступы; оставалось полюбоваться с высоты на озеро, которое на северо-востоке образует довольно глубокую бухту с р. Кынгмы, и затем спуститься к стану. И вот в такой-то трущобе промысловые охотники-калмыки по неделям гоняются за белками, соболем, медведем и другими зверями.

   После полудня мы сложили багаж и отплыли дальше. За устьем Колдора озеро почти под прямым углом поворачивает на юг. Миновав небольшую дельту, мы обогнули крутой мыс Кулган и направились на юго-восток, перерезывая широкую бухту, обставленную высокими отвесными скалами. Жутко чувствуется на этой мертвенно-застывшей поверхности воды, сжатой мрачными стенами. Только удары весел нарушают томительное безмолвие; человеческий голос звучит как-то странно, и все невольно умолкают... За бухтой обогнули два скалистых мыса, Кок-таш и Умак-таш, и направились на юг вдоль западного берега, который вообще называется "Чаёк". За поворотом озеро имеет до четырех верст ширины и уходит на юг, постепенно расширяясь до шести верст. Отсюда мы увидели озеро во всю длину до южного конца, на протяжении около 50 верст. Синяя полоса воды, обставленная с обеих сторон высокими горами с снежными пятнами и полосками, уходит на юг и упирается в массив горы Туолок, по которой протянулась вертикальная белая полоска. Сначала мы ее принимали за гигантский водопад, но потом она оказалась полосой снега. Прибрежные горы, достигающие до 2 и даже 2 1/2 тыс. м отсылают в озеро крутые скалистые мысы, которые придают ему некоторое сходство с оз. Четырех Кантонов (рис. у стр. 41)¹².

   Берег Чаёк принимает все более дикий характер. Узкая береговая полоса часто прерывается отвесными или круто-покатыми скалами сланца. В трещинах скал прилепились кусты спиреи и жимолости, желтые очитки и лиловая альпийская астра. Над этими скалами громоздятся, как на Яныс-коче, крутые уступы, покрытые густой, перепутавшейся зарослью хвойных деревьев и кустарников. С крутых карнизов висят громадные стволы, еще живые, но готовые каждую минуту оборваться и упасть в озеро; а на берегу - там, где он есть, - скопились целые груды свалившегося леса. Лишь изредка за узкой береговой полоской идут довольно широкие покатые террасы, богато заросшие лугом и далее переходящие все-таки в отвесные уступы; но эти удобные для остановки места все наперечет и далее на юг они почти не попадаются. Водопадов в этой части озера не видно - в середине лета горные речки сильно усыхают.

   Заночевали верст на пять южнее устья р. Чоодора, проплыв от Колнора около 20 верст. Против этого места на восточном берегу среди других гор красиво возвышается Кольджанат с снежными пятнами; с юга между этой горой и