Сапожников Василий Васильевич - По русскому и монгольскому Алтаю

рутыми каменистыми осыпями с редкими полянками низкорослой растительности; выше начали попадаться небольшие снежные поля. Наконец, с левой стороны Черной сопки показался серебристый западный конус Белухи и, по мере моего подъема, выдвигался все больше и больше.

   Прошло часа три, как я, оставив террасу, поднимался по скалам; до седла гребня, к которому я шел, оставалось очень немного, но пора было остановиться, потому что день клонился к вечеру, а мне еще предстоял нелегкий спуск. Я остановился вблизи одного снежного поля, где перевернутые слои сланца образовали ряд высоких барьеров, напоминающих разрушенные стены и коридоры старой крепости. Барометр показывал 2 805 м.

   Отсюда я мог хорошо ориентироваться в положении ледника. Западный конус Белухи был виден почти целиком, а Восточный скрывался за ним. Ледник начинается где-то около Западного конуса и принимает в себя с правой стороны (по течению) второй поток меньшей величины; последний начинается в ложбине острого хребта, идущего от Белухи и тянущегося вдоль правого берега ледника к скалам, на которых я находился. Третьего потока, который должен быть, судя по числу морен (4), я не мог отсюда увидеть. Ледник, выполняющий узкое дно долины между Черной сопкой и противоположной стеной хребта, сначала принимает западное направление, но потом, обтекая основание Черной сопки, понемногу отклоняется к юго-западу и юго-западо-югу. С той и другой стороны с крутых обрывистых скал к леднику примыкают осыпи снега в виде острых треугольников. Ближе к нижнему концу ледник спускается широкой отлогой волной без заметных разрывов и трещин и на большом пространстве сплошь усыпан камнями, отчего получает черный цвет. На основании этого последнего признака я предлагаю назвать его Черным ледником. Длина его не менее трех верст. Конца ледника и ложбины с потоком Рассыпным отсюда не видно: вся терраса скрыта за рядом прилавков, которыми я поднимался. Зато на юге и юго-западе открывается гигантская панорама снежных гор, расположенных южнее Бухтармы и примыкающих к Высокому китайскому Алтаю.

   Трудно вообразить себе ужасную тишину, которая охватила меня на этой высоте, среди гигантских выступов скал, перемешанных с кучами снега! Поток ледника остался глубоко внизу, и оттуда не доносилось ни звука, воздух застыл, и ясно слышались удары собственного сердца. Подавляющая, фантастическая тишина; и только при взгляде на знакомых альпийцев меньше чувствуется одиночество.

   Однако вечерело, и даль начала укутываться в туманную дымку; пора вниз. Спуск занял около двух часов, и я еще засветло успел спуститься на террасу, где и отыскал значительно оправившегося проводника.

   Мне хотелось побывать у самого водопада, и мы пошли поискать спуска с террасы к его нижней ступени. Спуск нашли почти у самого водопада, но он был до того крут, что необходимо было постоянно удерживаться за кустарники, а где их нет, виснуть на кирке, высматривая удобное место, и, освободив кирку, скатываться на несколько аршин. Таким образом, мы скоро спустились на скалы и берегом потока поднялись вплотную к водопаду, где его мощная струя разбивается о камни. Взглянешь вверх и кажется, что сноп воды падает прямо на тебя и вот-вот раздробит голову, но потом он, плавно загибаясь, рассыпается в воздухе на крупные капли и бьет у наших ног в два громадных отшлифованных камня. Раздробленная вода отражается вверх и на момент как бы замирает в воздухе, отливаясь в фантастические фигуры с прозрачными тающими крыльями и разметавшимися волосами. Замрут они на мгновение и быстрым порывом воздуха уносятся и тают на глазах; за ними новые, еще и еще, и нет конца этой сказочной мчащейся процессии метущихся белых призраков под звуки оглушительной симфонии, где грохот, плеск и журчание сливаются в неведомую, подавляющую музыку. Внимание приковано до самозабвения, и нет сил встать и уйти от очаровывающего навождения, стремительного бега и мгновенной смерти мгновенных созданий. Столько могучей красоты в грохоте водопада, в блеске серебристого белка, в голубых струях горного потока, в яркой раскраске обитателей высоких скал, что как-то обидно сознавать, что все это пропадает для большинства людей, вольно или невольно прикованных к душным городским улицам и настолько заморивших в себе потребность в впечатлениях нетронутой природы, что самые восторги перед ней вызывают у них лишь снисходительную улыбку.

   Несколько холодных капель, принесенных легким порывом ветра, вывели меня из задумчивости. Пора домой, но мой спутник ничего не слышит, и мы поневоле должны разыгрывать роль глухонемых и объясняться знаками.

   Уже заметно стемнело, когда мы спустились вдоль потока по дну ущелья, имеющему форму узкого жолоба, усыпанного сырыми скользкими камнями. У самого выхода из ущелья пробрались по узкому карнизу над потоком, цепляясь за кусты ивы и смородины, и, наконец, могли сесть в седло и направиться к гостеприимно ожидавшему нас костру.

   На другой день, 2 августа, рано утром мы распростились с В. И. Родзевичем, который закончил съемку Катунского ледника и торопился в Томск, так как срок его отпуска подходил к концу. В этот день я чувствовал сильное утомление и на деле убедился в справедливости советов одного более опытного коллеги, настаивавшего на необходимости отдыха хоть раз в неделю по обычаю, освященному тысячелетиями. Я презрел его и за это расплачивался, хотя, с другой стороны, и не всегда можно ему подчиниться. Результат горных экскурсий вполне зависит от погоды: сегодня ясный день, и вы уверены в успехе, а что будет завтра - неизвестно. Ноги тоже начинали протестовать, но в этом я отчасти сам виноват {В. В. неосторожно отогревал у костра ноги, промоченные в ледяной воде во время экскурсии на Катунский ледник. - Прим. ред.}.

   Утомление сопровождалось почти полной апатией к окружающему, и я, отказавшись на этот день от серьезных экскурсий, ограничился поездкой к Рассыпному и старой морене Катунского ледника, чтобы еще раз проверить, не упущено ли что-нибудь из растений, расселившихся вблизи ледника; на моренном холме, где я раньше нашел стелющуюся пихту, я отыскал еще кустики можжевельника (Juniperus sabina) да, кроме того, в широкой щели между каменными глыбами натолкнулся на довольно оригинальную постройку того маленького бесхвостого грызуна, который всюду посвистывал на камнях.

   Проснувшись на другой день, 3 августа, совершенно бодрым, я задумал было новую экскурсию на ледник, но проводники совершенно основательно указали на недостаток провизии; баранина, за которой калмык Иннокентий ездил два дня по белкам, пока не набрел на киргизское кочевье, вся вышла, рыба, пойманная на Верхнем Курагане, - тоже, а сухарей оставалось дня на три; между тем у нас было не тронуто верховье Капчала [Правой Катуни] и был на очереди Берельский ледник. Приходилось смириться перед необходимостью и выступать.

   Приказав проводникам перевалить с караваном на Белую Берель и остановиться в определенном месте, я, захватив с собой Тимофея, отправился налегке в верховье Капчала {Во время этого разъезда были открыты ледники второй группы в истоках Капчала и следы более мощного древнего оледенения. - Прим. ред.}.

   Не имея времени ближе исследовать исток Капчала и его левого притока, я вернулся на Катунь и, перейдя ее выше впадения Капчала, направился ее левым берегом вниз по долине. Верстах в четырех от впадения Капчала мы повернули налево от реки и начали круто подниматься на высокий хребет, отделяющий Катунь от Белой Берели.

   На северо-востоке, по направлению к Белухе, этот хребет все повышается и делается менее доступным, на юго-западе понижается до низкого седла, едва поднимающегося над долиной Катуни. Мы перешли хребет на высоте 2 287 м, и с юго-востока перед нами открылась глубокая долина Белой Берели. Юго-восточный склон хотя и крут, но камня и болотистых топей почти не встречается, что делает спуск гораздо удобнее.

   В 2 часа мы были у наших палаток, разбитых над Берелью на невысокой террасе. Внизу извивается молочнобелая река; за ней на версту раскинулся широкий луг, а за ним невысокий хребет с более мягкими контурами и доверху покрытый густым лесом. Вообще на Берели горизонт гораздо шире, и снежных белков почти не видать. Против нашего стана был левый приток Берели - р. Проездная, по которой пролегает тропа к среднему течению Аргута. Как бы в подтверждение названия этой реки, под вечер из ее долины показалась вереница всадников киргизов на прекрасных конях; сначала они ехали не торопясь в нашем направлении, очевидно, к знакомому броду на Берели, но потом вдруг остановились, увидев палатки, собрались в кучу и, переменив направление, быстро поскакали вдоль луга подальше от палаток. Смешно была смотреть, как мирные охотники за растениями обратили в бегство целую орду лихих наездников.

   4 августа утром погода была великолепная, но барометр сильно упал за ночь и ничего хорошего не обещал; но раздумывать было некогда, так как припасов оставалось немного и завтра мы должны были перевалить на Арасан [Рахмановские ключи]. Следовательно, нужно было воспользоваться днем, и я решил съездить на Берельский ледник, до которого от нашего стана было верст пятнадцать.

   В 7 часов утра я выехал с двумя проводниками. Едва приметная тропа ведет правым берегом вдоль Берели, да и та часто совершенно теряется; проложить ее могли только охотники, да случайные кочевники. То поднимаясь по неудобному каменистому склону, то спускаясь в кочковатую-болотистую долину и переходя множество горных ручьев, заваленных камнями и заросших высокой травой, мы подвигались медленно. По склону разбросаны редкие группы листвениц и кедров, еще реже попадаются отдельные ели с совершенно сизой хвоей; зато кустарники - ивы, жимолость, карликовая береза и можжевельник - разрослись весьма богато; кое-где между ними засела мелкая осина. Ехать неудобно, но не опасно; и только в одном месте нужно пройти узким карнизом по тропке, повисшей над обрывом, под которым поместилось маленькое круглое озерко. В 9 часов мы перешли небольшую прозрачную горную речку, впадающую в Берель справа, а в 10 часов были около нижнего конца ледника.

   Под ледником долина на большом пространстве покрыта грудами камней старых размытых морен, между которыми грязная Берель прорезала тонкие наносы многими бороздами. Здесь же среди камней засело много листвениц, которые доходят почти до самого ледника и особенно густо засели на небольшой горке в середине долины на расстоянии полуверсты от ледника. Эта горка - тоже остаток морены, но лучше сохранившийся. Камни, разбросанные вдоль главного потока Берели, и основания древесных стволов подернуты беловатым слоем тонко измельченного наноса; это показывает, что уровень потока значительно повышается. Несколько листвениц и сейчас стоят в потоке и вздрагивают под напором воды; другие, еще недавно поваленные, лежат тут же между камнями. Вообще по всему видно, что русло Берели часто меняется, и при этом поток вырывает довольно крупные деревья.

   Перейдя Берель, мы начали подниматься в густом лесу из кедров и листвениц, в то же время приближаясь к леднику, и, наконец, в 11 часов были на высокой гриве у последних изуродованных кедров, как раз против нижнего конца ледника. Высота этого пункта 2 278 м {Должен оговориться, что барометрические наблюдения на Берельском леднике сделаны частью перед грозой, частью во время грозы.}.

   Конец ледника сплошь покрыт камнями, так что лед обнажается только в немногих трещинах. В нескольких саженях от конца во льду образовалось круглое озеро, и отсюда поток стекает по наклонной плоскости, усыпанной камнями. Это, кажется, и есть главный ледниковый поток; по крайней мере, другого, который брался бы из-под ледника, я не видел. В нижней части ледник не заполняет долины; вдоль левого берега между ледником и склоном террасы залегает глубокий ров, куда заходят группы кедров, листвениц и пихт; последние деревья стоят почти у самого ледника, прикрытого камнями.

   Подвигаясь дальше вдоль ледника, мы с гривы перешли на террасу, заставленную с востока высокими скалистыми уступами, под которыми нагромождены гигантские каменные глыбы, и остановились против слияния двух главных потоков Берельского ледника. Этот пункт поднимается над ледником и весьма удобен для общего обозрения; если верить анероидам, высота его 2 516 м (рис. у стр. 96).

   Осмотрев ледник в общих чертах, я хотел сфотографировать его отсюда, потом спуститься на лед и пройти по коридору западного потока до поворота на север, надеясь оттуда увидеть начало ледника; но облачность быстро увеличивалась; восточный конус Белухи то появлялся, то вновь исчезал в густых облаках; наконец, с севера сразу надвинулась черная туча, закрыла все горы, и самый ледник исчез в густом облаке. Началась гроза, полил дождь, и от экскурсии на ледник поневоле пришлось отказаться. Лежа под громадным нависшим камнем, мы слушали раскаты грома, который своеобразной неумолкающей музыкой переливался между горами, находя дружный ответ в далеких долинах, но напрасно пережидали непогоду. Около двух часов дождь уменьшился, облака над ледником местами разорвались, и мы двинулись обратно, чтобы засветло поспеть к стану. Интересно было смотреть, как одно оторвавшееся облако быстро спускалось с главного хребта вдоль левой морены, как бы плыло по леднику, и потом, пересекая нам путь, переползло через гриву в долину Боо-чу. Едва мы добрались до первых кедров, как дождь вновь усилился, и мы приютились несколько ниже под густым кедром и обогрелись чаем. Здесь же был вырублен один из последних кедров, обрубок которого я захватил с собой. Диаметр ствола оказался 25-27 см, причем можно было насчитать до 219 годичных слоев нарастания.

   В 3 часа дождь совсем прекратился, порывом ветра согнало облака с ледника, и я воспользовался моментом, чтобы сфотографировать хоть нижнюю часть ледника {Мы опускаем общее описание ледника, подробнее изученного во время следующего путешествия. - Прим. ред.}.

   Когда на обратном пути мы подошли к броду на Берели, то вздувшийся от дождя поток уже успел заметно изменить течение, закрыл берега, дал боковые потоки и затопил несколько листвениц, которые утром стояли на сухом месте. Брод был еще хлопотливее. Тропа, сделавшаяся скользкой от дождя, требовала большой осторожности, и мы подвигались очень медленно. К вечеру заметно похолодело, и на лугах близ границы леса выпал снег. Уже совсем стемнело, когда мы подъезжали к стану и едва успели укрыться в палатку от новой грозы с ливнем.

   Проснувшись 5 августа около 5 часов утра, я протянул руку к холсту палатки и убедился, что он замерз и снаружи покрылся тонким слоем льда, так как накануне был смочен дождем. Термометр показывал -1°Ц.

   Густой туман рассеялся только к 6 часам, и тогда мы выступили на р. Арасан при совершенно ясной погоде.

   Спустившись с прилавка к Берели и пройдя густые прибрежные тальники, мы перебрели довольно глубокую мутную реку и направились по широкой долине вдоль левого берега на юго-запад. Низина покрыта сочным лугом; местами попадаются болотца и ручьи, текущие в Берель. В 7 1/2 часов тропа отклонилась от реки на юг и повела на хребет, покрытый густым лесом из кедров, листвениц, елей с сизой хвоей и изредка пихт. Тропа, разгрязненная вчерашним дождем и усыпанная камнями, не особенно удобна, но все-таки через час подъема мы были на верху перевала, где лес расступается и дает место широким лугам с высокой, почти нетронутой травой, из которой в одном месте мы выгнали выводок глухарей. Высота перевала 2 270 м. Отсюда открывается широкий вид на Катунские белки с Белухой, и на большом протяжении виден хребет, служащий водоразделом между Катунью и Белой Берелью. К сожалению, на Белухе лежали облака, и только по временам выглядывал то один, то другой конус. Во всяком случае отсюда открывается настолько широкий и грандиозный вид на Катунские белки, что этот перевал можно особенно рекомендовать для общего обозрения.

   За перевалом не сразу начинается спуск, а некоторое время тянется плоскогорье, покрытое альпийскими лугами и редкими группами деревьев. Через полчаса езды плоскогорьем начинается постепенный спуск покатым лугом, который ниже делается круче и вьется тропинкой вдоль скал, поросших хвойными деревьями. Уже с высоты видна Черная Берель с ее прозрачной водой, издали кажущейся черной, а к 9 часам мы перешли неглубокую, но красивую речку, вьющуюся между скалистыми берегами, покрытыми лесом; особенно красив вид вверх по долине Черной Берели, где она образует несколько небольших водопадов. Брод находится на высоте 1 960 м.

   За бродом - небольшая лесистая низина и вновь подъем на высокий хребет, разделяющий долины Черной Берели и Арасана. Этот перевал выше предыдущего (2 514 м), и предел лесной растительности остается значительно ниже вершины хребта. Выше последних кедров и листвениц раскинулись очень густые заросли низких тальников и карликовой березы, а седло перевала представляет небольшую площадку, усыпанную щебнем.

   Направо (к западу) от седла остается небольшая скалистая вершина, на которой, кроме ив и карликовой березы, я нашел два вида можжевельника и кусты стелющегося кедра. Высота вершины 2 580 м.

   С седла открывается вид на глубокую долину Арасана, на дне которой находится довольно большое озеро. Спуск идет открытыми лугами с группами деревьев; на него потребовалось около часу, и в 12 часов мы были у двух маленьких хибарок, выстроенных около ключей в ста шагах от западного конца озера.

   Здесь после короткого отдыха и дружеской беседы на прощанье, мои проводники котандинцы двинулись назад на Черную Берель, надеясь там возобновить запас провизии ловлей рыбы, а я остался ожидать лошадей, которые должны были притти из д. Берельской.

   [В. В. Сапожников подробно ознакомился с своеобразным алтайским курортом. Рахмановские ключи (высота 2 034 м) находятся в долине р. Арасан и ограждены хребтами высотой до 2 500 м. Ключи были открыты в 1763 г. крестьянином Рахмановым, но посещались и ранее: Рахмановым была обнаружена около ключей буддийская кумирня с чашами, наполненными водой источников.

   В 1895 г. использовалось 12 ключей, вытекающих из трещин в гранитной скале и каменной россыпи под скалой. Больные ютились в двух тесных избушках и в шалашах из хвойных веток. Колесной дороги к ключам не было.

   Источники представляют собой простые термы, с температурой от 34 до 42°, весьма постоянной для отдельных ключей, и содержат углекислый газ.

   К вечеру 7 августа пришли верховые и вьючные из Берельской. 8 августа, после пятичасового перехода, караван прибыл в д. Берель, стоящую при впадении р. Белой Берели в р. Бухтарму. С перевала последний раз можно было полюбоваться на Белуху, возвышающуюся над всеми другими вершинами Катунских белков.

   Берельцы жили так же зажиточно, как котандинцы, имели от 10 до 40 лошадей, маральи сады; сами они в страду почти не работали, нанимая киргизов.

   Из д. Берель В. В. Сапожников съездил верхом налегке к последнему русскому селению Арчаты, вверх по течению Бухтармы, откуда поднялся по отрогам Высокого Алтая, лежащего уже в пределах Китая, в область альпийской растительности, на высоту в 3 035 м. Здесь были собраны невстреченные ранее альпийский мак (Papav er alpinum L. var croceum Ledb.), Arenaria formosa Fisch, var glabra Ledb., камнеломки (Saxifraga hiera-cifolia Waldst. et Kit и museoides), Saussurea alpina D. G. var vulgaris; Ledb., Poa laxa Henk, var tristis Trin. и Avena desertorum Less.

   С сожалением оторвавшись от высоких гор, В. В. Сапожников, уже в повозке, спустился по долине Бухтармы до Зыряновского рудника, осмотрел шахты и заводские сооружения, где обрабатывались серебряные руды с содержанием золота. Дальнейший путь лежал через Согру в Змеиногорск. Заехал В. В. Сапожников и в Колыванский завод, имеющий большое значение в истории края³⁴.

   На пути из Колыванского завода он побывал на известном Колыванском озере, по берегам которого возвышаются гранитные столбы, состоящие из глыб, наложенных одна на другую в виде матрацев. "Недалеко от завода, близ ст. Савушка, можно в последний раз, - пишет он, - полюбоваться на невысокие гранитные скалы, внезапно вырастающие среди равнины, на эти последние гребешки ослабленных волн, пришедших сюда с востока, и потом, среди прозы бесконечной плоской равнины, уткнувшись, в угол повозки, лишь вспоминать мощные картины Катунских белков, где на снежных полях и обнаженных скалах, на глубоких ледниковых трещинах и золотистых лепестках лютика написана крупными штрихами большая сказка прошедшего".]

  

  

   ...По мере того как я глубже и глубже проникал в снежную область Алтая, я находил все новые ледники и несомненные следы старых и с удовольствием убеждался в справедливости своих первоначальных предположений. Общее число находок превзошло самые смелые ожидания, и, следовательно, взгляд на распространение снежной области Алтая и его ледников должен быть коренным образом пересмотрен.

   Отдавая значительную долю внимания снежной области, я сознавал также необходимость исследования речных долин и располагал свои маршруты в таком порядке, чтобы захватить различные части долины Катуни и ее главные притоки. Ради полноты исследования я ограничил свою задачу именно системой Катуни, тем более, что она занимает в Алтае центральное положение и своими истоками связана с наиболее высокими хребтами. Из рек системы Иртыша я остановился только на истоках Белой Берели, потому что они очень близко соприкасаются с системой Катуни, занимая один из склонов Белухи. Сначала я рассчитывал закончить исследования в течение экспедиции в 1897 г., самой большой по времени и захваченному району, но материала оказалось так много, что потребовалось еще два путешествия в 1898 и 1899 гг., чтобы произвести исследование системы Катуни более или менее полно. Насколько подробно я ознакомился с избранным районом, нагляднее всего показывает сеть моих маршрутов на карте Алтая {См. приложение в конце книги. - Ред.}. Но несмотря на это, я хорошо понимаю, что мои исследования далеко не исчерпывают всего научного интереса, который представляет система Катуни; многое все-таки осталось нетронутым, и потребуется еще не мало усилий, чтобы всестороннее знакомство поставить на желательную высоту...

  

   28 августа 1900 г.

  

  

   Начало путешествия 1897 г. и основные задачи. Путешествие 1895 г. дало план дальнейшей работы, но 1896 г. был занят защитой докторской диссертации и подготовкой к печати первой книги путешествий "По Алтаю", подписанной к печати 3 января 1897 г.

   Желая захватить весеннюю флору Алтая, В. В. Сапожников выехал из Томска 5 мая 1897 г. с первым пароходом.

   "Весна еще боролась с зимой; несколько раз пароход застигал такой буран, что от густого снега впереди ничего не было видно... Деревья около Томска еще стояли голые, как и на большей части пути до Барнаула; первый весенний зеленый пух показался только ближе к последнему. 8 мая пароход причалил в Барнауле".

   Далее предстояла дорога на лошадях до Бийска, к селу Алтайскому, откуда путешественники свернули на Уймонский тракт, которым и доехали до Котанды.

   Спутником и деятельным сотрудником В. В. Сапожникова опять был В. И. Родзевич. Кроме Василия Лазарева, уже знакомого с обиходом экспедиции, был взят Севастьян Лобарев, оказавшийся неутомимым помощником при работах научного характера.

   Самая красивая часть пути по Уймонскому тракту - долина Кок-су, от Красноярки до д. Коксы, описана так:

   Около Красноярки долина Кок-су заметно стесняется, и отсюда до деревни Коксы идет самая красивая часть долины.

   Река достигает 20-30 сажен ширины и по берегам обрамлена большими елями. В начале переезда еще выдаются небольшие прибрежные поляны, а дальше вниз они совершенно пропадают. Довольно бурный поток Тюгурюк выходит уже из теснины и очень бурлив; через него выстроен хороший мост. В вершине Тюгурюка видна довольно высокая гора Хамсара-тайга. Ниже Тюгурюка склон долины Кок-су очень круто падает к реке, и дорога то высоко поднимается по косогору, то сбегает к берегу реки. На середине переезда висит над рекой Синий бом, особенно красивый при вечернем освещении; он состоит из голубых сланцев и почти отвесно обрывается вниз; высоко по краю бома проложена дорога, огороженная перилами. На Кок-су с ее синей водой отсюда можно залюбоваться. Наибольшей тесноты долина достигает близ впадения Громо-тухи, где река делает крутой поворот вправо перед выходом в Уймонскую долину. Левая сторона мало лесиста, и местами видны выходы гранитов. Правая сторона почти сплошь под лесом. Вскоре за Громотухой долина Кок-су расширяется и, наконец, переходит в обширную Уймонскую долину или степь, лежащую около 1 000 м над уровнем моря. Уже из долины Кок-су видны снежные вершины Катунских белков, а из д. Коксы, лежащей на левом берегу Кок-су при ее впадении в Катунь, величественный хребет открывается на значительном протяжении. От Красноярки до д. Коксы 30 верст; из них больше половины дороги вырыто или выбито в скалистом косогоре крестьянами Уймона, Мульты, Котанды и других соседних поселков. Ломы и лопаты были для них почти единственными орудиями, - однако по этой дороге проводят даже груженые телеги; и эта дорога, как и все алтайские дороги, не обошлась казне ни копейки. Быстро сбегающие весенние воды каждую весну портят дорогу и делают необходимым ежегодный ремонт, для чего она разделена на участки, которые распределены между селениями Уймонской долины.

   [В Котанду прибыли 19 мая, но в ожидании тепла и уменьшения снегов до 5 июня пришлось ограничиться экскурсиями в окрестности Котанды и сбором каравана. В качестве проводников отправились: Иннокентий Матай, Тимофей Архипов, Нестор Кайгородов и Алексей Субботин.

   Одной из главных целей экспедиции этого года было исследование северных и восточных склонов Белухи и истоков Чеган-узуна в Чуйских белках.]

   Попытка проникнуть в истоки Кочурлы и открытие ледников в истоках Ак-кема. Весна 1897 г. в Алтае была довольно поздняя; на северном склоне Катунских белков, поднимающихся за Катунью, снег даже в конце мая спускался ниже границы леса и по временам подновлялся свежим. На горе Ермак в долине Курагана и даже в верховье Караджюла снег держался упорно, а последнее, по словам проводников, было верным признаком, что высокие перевалы еще покрыты глубоким снегом и непроходимы для вьючных лошадей. Это мнение подтверждалось и тем, что с Аргута этой весной еще никто не приезжал в Котанду. Температура среди дня редко поднималась выше 15°Ц, а ночью падала до 1°Ц.

   5 июня я выступил из Котанды караваном в 18 лошадей.

   Довольно много времени заняла переправа через Катунь выше впадения Большой Котанды и навьючивание лошадей. Перейдя вброд Нижний Кураган в версте от устья, я направился по правой лесистой террасе Катуни и в первый день достиг только небольшой речки Барсук, впадающей в Катунь верстах в шести от Курагана. Поляны светлого леса листвениц еще пестрели яркими весенними цветами; золотистый адонис едва сменялся оранжевыми огоньками; воздух был полон ароматом синего ириса; в траве прятались кустики жбанчиков (Cypripedium guttatum), и готовились к цветению саранка, синюха и горошки. Даже сам лес еще не совсем загустелся молодыми пучками нежной хвои.

   Прошли немного, но выступили во-время, потому что с вечера другого дня полил дождь. Кураган вздулся и сделался непроходимым вброд; кроме того, много времени уходит на прилаживание вьюков в первый раз, а потом с небольшими переменами все найдет свое место и идет по заведенному порядку.

   На другое утро мы подвинулись еще верст на восемь, сначала лесистой террасой, потом скалистым притоком вблизи Катуни, и спустились на левый берег Кочурлы близ ее небольшого притока Ейгонок (собственно - Джейгонок) и разбили стан на лесистой поляне в четырех верстах от Катуни. Здесь предстояло решить вопрос, можно ли теперь проникнуть в верховье Кочурлы или отложить до другого раза. Были позваны на совет хозяин заимки с устья Кочурлы Т. Буньков и несколько калмыков из аила на устье Берькум, верстах в четырех выше. Из беседы с ними выяснилось, что проникнуть сейчас в верховье Кочурлы едва ли возможно, так как вода очень высока, а вверху необходимо сделать один брод. К тому же с вечера началось ненастье, которое продержало нас в осадном положении около двух суток; Кочурла вздулась еще больше, у заимки Бунькова достигала почти настилки моста и сорвала мостик через правый небольшой проток. Быстрым течением, достигавшим до 400 аршин в минуту, ворочало большие камни; их удары один о другой издалека напоминали глухие удары калмыцкого бубна.

   Выбрав 7 июня короткий промежуток без дождя, я поднялся на ближайший крутой склон, густо заросший лесом и кустарниками, чтобы взглянуть в верховье Кочурлы, насколько это было возможно. Оказалось, что снег спускался по склонам гор почти до полу; Кочурлинское озеро было, вероятно, еще подо льдом, который начал разрыхляться, и проезд по нему был невозможен. Все это заставило меня отказаться от исследования верховьев Кочурлы до осени; но обстоятельства сложились так, что Кочурлу я взял только летом 1899 г. (см. ниже).

   8 ночь на 8 июня продолжался дождь, а на горах, даже ближних, выпал снег; это верный признак, что вода будет спадать. Утром начало выяснивать, и мы навьючились, чтобы перейти в соседний Ак-кем. Перейдя мост через Кочурлу у заимки Бунькова, мы поднялись на террасу и продолжали подвигаться на восток большими полянами с лиственицей и посохшими березами. В двух верстах обошли мелкое озеро, на котором копошились гагары, утки, а по берегам разгуливали журавли. Сюда впадает небольшой ключ Аласкыр, по течению которого мы поднялись на хребет густым лесом, и на высоте 1 445 м перевалили в речку Кузуяк, текущую в Ак-кем. С перевала можно отчасти ориентироваться в направлении долины Ак-кема и его правых притоков Ороктуой, Арыс-кан и Текелю, прорезавших себе русла в обширном высоком плоскогорье, на котором местами вырастают выветривающиеся массы гранита. Белухи и истока Ак-кема отсюда не видно. Спуск в Ак-кем в лесу, частью выгоревшем, иногда болотист. К вечеру мы пришли на берег Ак-кема выше устья Кузуяка, где расширенная долина реки сопровождается тремя ярусами террас.

   9 июня главный караван был отправлен по прямому пути через Ороктуой в Соен-Чадыр (приток Каира), где должен был нас ожидать, а мы с В. И. Родзевичем и четырьмя проводниками, захватив припасов на двух вьючных, направились в верховье Ак-кема, которое до сих пор не посещалось натуралистами и географами. Тропа идет левой стороной долины верст пятнадцать, все время лесом, сначала лиственичным, а выше Арыскана - черневым; косогор делается круче, и лесная тропа, заваленная камнями, довольно неудобна. Дальше она переходит бродом на правый берег и верстах в пяти отсюда приводит к промысловому балагану близ устья р. Текелю. На значительном протяжении это единственное удобное место для ночлега. Здесь мы и остановились.

   До Аккемского озера оставалось верст десять; мы пришли туда рано на другой день. За бродом через Текелю тропа идет некоторое время правым берегом, а потом переходит на левый; бродов вплоть до озера больше нет. Остановились мы на левом (западном) берегу озера, близ речки Жеме, на полянке, где еще не появилась молодая трава и только клумбы разноцветных фиалок скрашивали картину. Лиственицы также еще не раскрывали почек; таким образом мы опять попали в раннюю весну.

   На юге от нашего стана верстах в двух виднелась нижняя часть ледника, а за ним вырисовывались два снежнобелых конуса Белухи. Ледник, как и нужно было ожидать, оказался весьма солидных размеров; на его исследование и на экскурсии около озера мы посвятили четыре дня с 11 по 15 июня, (подробное описание см. в главе "Белуха") (рис. у стр. 112).

   Ущелье Текелю и перевал в систему Аргута. Покончив работы в Ак-кеме, мы 16 июня перешли в соседнюю Текелю, и это стоило нам порядочных хлопот. Перейдя Ак-кем вброд ниже озера, мы направились топким лугом в узкую боковую долину речки Ярлу, текущей по северную сторону горы того же названия. Однако мы не пошли ее долиной, так как она обставлена страшными кручами с осыпями, о чем говорит и самое название Ярлу, т. е. "с обрывами" или с "ярами". Нужно было круто подняться "на дол", или на плоскогорье, вдоль правого берега Ярлу и итти параллельно долине к востоку значительно выше границы леса. Сверху особенно хорошо рисуется узкая вырезка долины с светлосиними осыпями.

   Дол, или плоскогорье, представляет пустынную волнистую равнину без признаков деревьев, покрытую низкорослыми альпийцами. Кое-где лежат обнаженные россыпи корума или выдаются невысокие скалистые хребты. Через 3 часа пути мы были против вершины речки Ярлу, на высоком перевале в Текелю (до 2 860 м), где при сильном ветре нас засыпала снежная крупа. Водораздел между Текелю и Ярлу интересен в том отношении, что он проходит узкой гривой параллельно первой и перпендикулярно второй, причем грива, при абсолютной высоте в 2 530 м, отлогим лугом всего на 170 м опускается на восток к Текелю и страшно крутым синим яром метров на четыреста обрывается к р. Ярлу. Грива постоянно осыпается по направлению к Ярлу со временем эта небольшая преграда может совершенно уничтожиться, и тогда Текелю пророет сюда себе новый путь. На юге невдалеке видны снежные вершины и два небольших ледника, откуда берется мутноватая Текелю. Ледники в это время были еще под снегом, и только выступающие черные морены удостоверяли нахождение ледников. Впоследствии я выяснил, что верховье Текелю подходит сбоку к верхнему течению Иедыгема.

   Верхняя долина Текелю имеет очень мрачный колорит. Со всех сторон надвигаются голые скалы и крутые осыпи, лесу - никакого признака, по берегу реки местами еще лежит рыхлый лед, и только по болотистым луговинам рассыпаны синие огоньки (Hegemone lilacina) да на скалах повисли дерновинки розовой камнеломки (Saxifraga oppositifolia).

   Ледники Текелю при небольших [их] размерах меня интересовали мало, и потому мы решили спуститься долиной до леса, где можно было бы переночевать; но это оказалось не так легко. Речка все больше зарывается в скалистые ущелья и россыпи; склоны хребтов имеют вид разрушающихся стен с острыми шпилями наверху, и единственный путь - правой стороной долины щелистыми грудами камней или топкими болотами, тоже усыпанными камнями. Не раз приходилось спешиваться, разбивать камни и затыкать щели между ними, чтобы лошади не поломали ног. Текелю все время скрывается и шумит в камнях и ущельях.

   Верстах в десяти от перевала мы, наконец, спустились крутым осыпающимся косогором на небольшую площадку с первыми деревьями под отвесной скалистой стеной и здесь разбили стан. Немного выше было видно узкое ущелье, в котором Текелю образует небольшой водопад. Абсолютная высота этого пункта 2 160 м. Это первое и едва ли не единственное удобное место для стоянки; ниже опять пойдут тесвины и россыпи Текелю с обеих сторон зажата крутыми осыпающимися стенами скал с острыми зубцами, между которыми часто появляются каменные козлы, откуда и название речки "текелю", т. е. "с козлами". Здесь также часто слышится мелодичный крик улара, или горной индейки; на россыпях видно много их помета; однажды я видел и выводок этой редкой птицы³⁵.

   17 июня утром нас застал дождь со снегом, а температура упала до 3,5°Ц. Снегу навалило так много, что под ним провисало полотно палатки; при таянии он промачивал палатку хуже сильного дождя. Только после полудня прояснило, и можно было сделать экскурсию к острым шпилям. Выбравшись с большим трудом наверх, мы увидели довольно ровный дол, так что шпили и скалистые колонны составляли как бы барьер этого плоскогорья. Курьезно впечатление, когда спускаешься с дола в трещину долины Текелю: словно спускаешься по глобусу, поверхность делается невозможно крутой, а дна долины не видно; и действительно местами упираешься в отвесный обрыв. Приходится лавировать по приступкам или осторожно сползать с каменной осыпью, чтобы достигнуть дна долины.

   Только на следующий день, когда склон немного просох после дождя, мы решили вывести караван из долины на плоскогорье, чтобы итти в Соен-чадыр. Едва намеченная промысловая тропа вьется такими кручами, что вниз смотреть жутко; оступись здесь лошадь, ее не сдержать на косогоре, и поэтому не следует привязывать вьючных лошадей, а лучше предоставить [их] собственному умению и ловкости. Выйдя наверх, мы увидели всю долину Текелю, как бы на плане, вместе с ледниками, правее которых на время показался восточный конус Белухи, но скоро исчез за ближайшими вершинами. Плоскогорье между Текелю, Ак-кемом, верховьем Арыс-кана и Каиром представляет волнистую поверхность с широкими болотистыми логами; между ними - плоские возвышения, увенчанные гранитными скалами наподобие руин замков, частью рассыпавшимися в трудно проходимый корум. Россыпи часто протянулись широким потоком, совершенно загораживая дорогу; на первый взгляд негде пройти в этом каменном хаосе, но опытный глаз найдет особые знаки в виде небольших столбиков, сложенных из камней и обозначающих дорогу. Правда, и здесь лошадь часто застревает ногами в щелях между камнями, но хоть с трудом проходит. Все-таки эти каменные "тычки" истинное благодеяние! Внесли и мы свою лепту, отвалив несколько камней для своего каравана и для путников, которые могут здесь оказаться разве через несколько лет, да и те будут местные охотники.

   Следуя параллельно Ак-кему, мы прошли несколько россыпей и мшистых топких логов, миновали вершину речки Чебре, за новым подъемом спустились в местность Кольдо-айры (озерные развили) [развилины] с множеством мелких озер и отсюда перевалили в широкую вершину Арыс-кана, где среди густой заросли полярного березника впервые показался лес предельного характера.

   Средняя высота плоскогорья между Текелю и Арыс-каном 2 300 - 2 400 м.

   Окружая с юга верховье Арыс-кана, мы отклонились к востоку, перевалили еще три плоских хребта и, наконец, к вечеру спустились в верховье р. Соен-чадыр, где на топком болоте засел густой лес. Ниже вдоль речки раскинулась широкая луговина с первыми юртами, около которых нас ожидала наша палатка с проводниками, отправленными прямо сюда. Таким образом мы были в системе Аргута...

   19 июня дневали и экскурсировали в прелестной долине Соен-чадыра в виду глубокой долины Каира; поляна замкнута с юга хорошим лиственичным лесом, а с севера сухим косогором, на котором за далью затерялись стада овец. Луг был расцвечен последними весенними цветами, а в лесу еще цвел маральник.

   Тесниной Аргута. 20 июня мы решили подвинуться к Аргуту. Оставив долину Соен-чадыра, мы перевалили через сухой осыпающийся косогор в соседнюю почти пересохшую речку и ее долиной спустились в Каир. Перед выходом в Каир долина безыменной речки сильно стеснена скалами и заросла крупными тополями; некоторые деревья имеют до двух аршин в поперечнике. Долина Каира тоже тесна и густо заросла кустарниками и лесом. За бродом через прозрачную реку в семь-восемь сажен ширины нужно было круто подняться на водораздел Каира и Бортул-дага. До первой террасы (1 830 м) подъем очень крут, но есть хорошо проторенная тропа; дальше отлогий подъем выводит выше границы леса на широкие, частью болотистые, альпийские луга. На вершине перевала (2 350 м) сложена большая джалама, и отсюда видна глубокая прорезка долины Аргута и хребты по ту сторону реки. Еще лучше видна долина Аргута, если спуститься до леса в сторону Бортулдага и подвинуться к высокой гриве, которая образует страшный обрыв к Аргуту метров в тысячу высотой. Здесь мы остановились ночевать на маленьком седле на высоте 2 125 м, не рассчитывая дойти до удобной стоянки засветло. Отсюда положительно следует подняться на гриву, чтобы взглянуть сверху на Аргутскую пропасть. Со стороны седла подъем ничтожный и отлогий, но лишь вы подходите к краю, как под вашими ногами открывается потрясающая картина. Крутой обрыв с обнаженными скалами падает в узкую глубину долины, откуда доносится ворчание грязного Аргута, текущего среди выжженной солнцем прибрежной полосы. С другой стороны поднимаются еще более крутые и высокие скалы, и на всем лежит мрачный колорит красных и темнокоричневых тонов. Дальше за первыми горами поднимаются уже снежные вершины в истоках Юнгура и Шавлы. Также грандиозна картина и на юге, где долину Аргута можно проследить почти до впадения Тополевки. Здесь подходят главные хребты Катунский и Чуйский, и [они] разорваны трещиной на 2 000 м глубины, на дне которой грохочет Аргут. Ближе сюда совершенно ясно обозначается нижняя долина Иедыгема и, наконец, очень близко - долина Бортулдага, верховье которого с небольшим ледником видно вблизи верховьев Каира.

   Около Иедыгема и Бортулдага долина Аргута еще довольно широка, но, обогнув крутым изгибом нашу наблюдательную гриву, близ устья Каира, Аргут врезывается в тесное ущелье и исчезает из глаз.

   На другой день, 21 июня, мы спустились в долину Бортулдага, где приютились две калмыцкие юрты. Здесь мне бросился в глаза очень большая стая голубей, но добыть не удалось ни одного. Перейдя вброд мутноватый Бортулдаг, мы направились на юг параллельно Аргуту косогором, который покрыт щетиной стволов выгоревшего леса, потом спустились в долину Аргута, имеющую вид пустыни с желтой посохшей травой и разбросанными всюду гранитными валунами. Особенно чувствовалась жара и сухость возуха после холода и снега в Ак-кеме и Текелю. Около полудня мы достигли Иедыгема, где он с грохотом вырывается из гор на ровное место долины Аргута, и остановились в тени деревьев около моста. Нужно было посоветоваться, потому что я хотел сделать экскурсию в верховье Иедыгема, которое, по моим соображениям, отнесено к Белухе. Это же подтверждал и калмык, юрту которого мы отыскали вблизи моста. Брать с собой весь караван не стоило, и я решил опять отделиться, взяв с собой лишь необходимое, а главный караван отправить вперед, потому что здесь нет корма для лошадей (рис. у стр. 112).

   Открытие ледника в истоках Иедыгема. Отправились мы с Родзевичем, взяв с собой Кайгородова и Субботина и, кроме того, калмыка Антона Дюбарова как местного жителя. Поездка в верховье Иедыгема оказалась не особенно трудной и к тому же подарила нам громадный ледник.

   Переход до истока р. Иедыгем занял всего пять с половиной часов; тропа идет все время левым берегом реки. Часа два мы шли тесной долиной, загроможденной россыпью гранитных валунов; тропа то взбирается высоко над рекой, то спускается на маленькие прибрежные плсщадки. За россыпью открылась небольшая полянка с аилом, а еще через час езды лесистым косогором добрались до второго и последнего аила из четырех конических юрт. Здесь я задержался, чтобы взять барана и расспросить дорогу. Калмыки выражали сильное сомнение, чтобы мне удалось добраться до истока, потому что тропы нет, а лес стоит густой чащей. Однако мы отправились дальше. Тропа, действительно, скоро потерялась, а за небольшой каменистой поляной, против впадения правого притока Куркуре, перед нами стоял густой лес из елей, кедров и листвениц. Сколько было возможно, пробирались узкой кромкой берега, но скоро пришлось войти в лес. Чаща темна до мрачности; стволы, увешанные лишайниками стоят плотной стеной. Между ними беспорядочно навалены гниющие колоды с вывороченными вверх корнями. Лавируя в густой заросли, мы медленно подвигались вперед; вьючная лошадь то и дело застревала вьюками между деревьями, не будучи в состоянии протиснуться ни назад, ни вперед; несколько раз приходилось срубать дерево, чтобы освободить лошадь от тисков. Вообще топору пришлось поработать на этом переходе. Чтобы облегчить обратный выход из этого лесного лабиринта, Антон время от времени надламывал ветки и верхушки молодых деревьев; и действительно, по этим отметкам мы потом выбрались гораздо скорее. Хорошо еще, что почва в лесу ровная и камней совершенно нет. Ближе к истоку пришлось подняться по косогору и перейти несколько шумливых светлых речек, левых притоков Иедыгема.

   Наконец, мы выбрались из чащи и остановились в версте от ледника на мшистой поляне, обставленной кудрявыми кедрами. Между станом и течением реки протянулась правильная гряда камней, уже затянутая мхами и заросшая старыми деревьями, - это несомненно старая морена. Одной лиственице, спиленной на морене, мы насчитали до 200 лет.

   Чтобы увидеть ледник, нужно перейти морену и светлую речку Тургень-су, текущую в густой лесной заросли; тогда вы выбираетесь на широкую прибрежную площадь, размытую протоками и усыпанную крупной галькой. Вплоть перед вами за изгибом реки поднимаются в несколько рядов конечные морены, частью заросшие кустарниками и даже молодыми лиственицами. Из-за конечных морен выставляется только небольшая часть ледника, и, чтобы увидеть его во всю длину, лучш