Забелин Иван Егорович - История города Москвы

  

  

  

  

   "Приди ко мнѣ, брате, въ Москову!"...

   "Буди, брате, ко мнѣ на Москву!"

   Таково первое и самое достопамятное лѣтописное слово о Москвѣ. Съ тѣмъ словомъ первый же устроитель древне-суздальской земли, Суздальск³й князь Юр³й Владим³ровичъ Долгорук³й, посылалъ звать къ себѣ на честный пиръ дорогого своего гостя и союзника, Сѣверскаго князя Святослава Ольговича, того самаго Святослава, сынъ котораго Игорь прославился въ послѣдующее время несчастнымъ походомъ на Половцевъ (въ 1185 г.) и воспѣтъ въ знаменитой пѣснѣ о полку Игоревѣ.

   Достопамятный зовъ на честный пиръ въ Москву, случайно записанный лѣтописцами въ повѣствован³и о событ³яхъ 1147 года, служитъ въ своихъ выражен³яхъ какъ бы провозвѣстникомъ послѣдующей истор³и, которая послѣ безконечныхъ усобицъ и всяческой земской розни только въ Москвѣ нашла себѣ доброе пристанище для устойчиваго, сосредоточеннаго и могущественнаго развит³я Русской народности.

   "Приди ко мнѣ въ Москову! Буди ко мнѣ на Москву!"

   Въ этихъ немногихъ словахъ какъ бы пророчески обозначилась вся истор³я Москвы, истинный смыслъ и существенный характеръ ея исторической заслуги. Москва тѣмъ и стала сильною и опередила другихъ, что постоянно и неуклонно звала къ себѣ разрозненныя Русск³я земли на честный пиръ народнаго единства и крѣпкаго государственнаго союза.

   Въ то время оба князя, и Юр³й, и Святославъ, вели горячую усобицу со своими же родныни князьями, К³евскими Мстиславичами и Черниговскими Давыдовичами, за раздѣлъ волостей, за К³евск³й великокняжеск³й столъ, особенно за Святославова брата Игоря Ольговича, которому по порядку наслѣдован³я доставалось К³евское старшинство, а этому особенно и противились и Мстиславичи, и Давыдовичи. Оба князя помогали другъ другу и оба не всегда были счастливы въ кровавой борьбѣ.

   На этотъ разъ особенно не посчастливилось Святославу Ольговичу. Онъ прибѣжалъ въ Лѣсную Суздальскую землю безпр³ютнымъ изгнанникомъ, ограбленнымъ и разореннымъ до нитки. Князья родичи, злѣйш³е его враги, изъ конца въ конецъ опустошили его Новгородсѣверскую волость.

   Въ Путивлѣ они разграбили собственную его усадьбу, гдѣ запасовъ всякаго товара было столько, что не можно было двигнуть, т.-е. забрать все разомъ на возы. Одного меду въ погребахъ грабители достали 500 берковцевъ, да 80 корчагъ вина, да захватили въ плѣнъ 700 человѣкъ княжеской дворни и многое множество товару и всякаго имущества. И церковь княжескую, какъ выразился лѣтописецъ, облупили дочиста, пограбили, какъ простую кладовую. Въ стадахъ Святослава и брата его Игоря враги забрали кобылъ стадныхъ 3.000 и 1.000 коней. Напали и на Игорево усадебное сельцо, гдѣ этотъ нестастный князь, вскорѣ потомъ убитый въ К³евѣ возмутившимися К³евлянами, на славу устроивалъ свое хозяйство. Было тамъ готовизны (всякихъ запасовъ) много, въ бретьяницахъ и въ погребахъ вина и медовъ, и всякаго тяжелаго товару, и желѣза и мѣди, говоритъ лѣтописецъ. И здѣсъ грабители не знали, какъ управиться съ награбленнымъ добромъ, не могли всего вывезти и велѣли потомъ зажечь княж³й дворъ, и церковь и княжее гумно, на которомъ оставалось 900 стоговъ жита. Такъ богато бывало хозяйство древнихъ князей и такъ обыкновенно они воевали другъ съ другомъ, распространяя безъ конца свои усобицы и поднимая ненависть и месть на цѣлыя поколѣн³я.

   Ограбленный и разоренный до конца, Святославъ не зналъ, куда и какъ скрыться отъ нападавшихъ враговъ, и едва успѣлъ захватить съ собой жену и дѣтей. Съ остаткомъ дружины онъ прибѣжалъ къ Суздальской Окѣ на устье Поротвы, куда Юр³й выслалъ ему почетную встрѣчу и богатые дары для всѣхъ прибывшихъ съ нимъ, и для семьи его, и для дружины-паволокою и скорою, т.-е. разноличньми дорогими тканями и дорогими мѣхами. Такъ какъ Смоленск³е князья и Новгородъ держали сторону ихъ общихъ враговъ, то Юр³й, чтобы не оставаться безъ дѣла, тутъ же рѣшилъ, по послѣднему зимнему пути, Святославу воевать Смоленскую волость вверхъ по Поротвѣ, а самъ ушелъ воевать Новгородск³я волости, гдѣ взялъ Новый Торгъ и повоевалъ всю Мсту, самую богатую изъ Новгородскихъ волостей. Святославь въ то же время дошелъ до верха Поротвы, гдѣ взялъ городъ Людогощъ {Такъ, мы полагаемъ, слѣдуетъ читать это сомнительное слово лѣтописи, гдѣ выражен³е "Взя люди голядъ" суть явная описька, ибо слово езя можетъ относиться къ городу или къ волости, но едва ли къ людямъ. Первый издатель Ипатскаго списка Лѣтописи, въ которомъ это слово написано слитно: Людиголядъ, отмѣтилъ при этомъ: "Не имя ли города, находившагося въ верховьѣ Поротвы"? П. С. Р. Л. т. II, стр. 29. Въ Никоновскомъ и въ другихъ спискахъ Лѣтописи вмѣсто слова Люди стоитъ: градъ Голеди. У Татищева, II, 299, градъ Голядъ. Въ послѣдующее время на верху Поротвы существовалъ Вышгородъ, который въ древнее время могъ именоваться Людогощемъ или Людогощью. Въ древнемъ Новгородѣ одна удица прозывалась Людгоща и сокращенло Люгоща и Легоща. Древн³я назван³я поселковъ съ обозначен³емъ гощен³я, то-есть гостьбы-торга, встрѣчаются нерѣдко. Таковы, напр.: Домо-гощь, Видо-гощь, Вель-гощь, Диво-гощь, Иро-гощь, Утро-гощь, Угоща, Чадо-гоща и др. Если чтен³е Людогощь окажется правильнымъ, то всѣ толки объ особомъ племени Голядовъ на верху Поротвы будутъ излишни тѣмъ болѣе, что древняя Прусская область Голиндовъ слишкомъ далека отъ нашихъ мѣстъ. Она существовала поблизости Балтийскаго моря. Въ нее, быть можетъ, ходилъ в. к. Изяславъ въ 1058 г., когда онъ побѣди Голяди, Голядь, Голяды. Лавр. 70.}, захватывая по пути множество плѣнныхъ.

   Достаточно было одного мѣсяца, и союзники натворили не мало бѣдъ мирному населен³ю упомянутыхъ волостей въ месть за то самое, что ихъ враги точно также безъ всякой пощады опустошили волости Святославова княжества. Такова была обычная внутренняя политика разрозненной древней Руси: князья ссорились и дрались, а неповинный народъ долженъ былъ отвѣчать за ихъ ссоры и драки своимъ разорен³емъ.

   Возвращаясь съ богатою добычею изъ Новаго Торга домой, вь Суздаль, Юр³й шелъ черезъ Волокъ Ламской, откуда, вѣроятно, и посылалъ звать добраго союзника въ Москву, на первый Суздальск³й станъ, въ свою княжескую усадьбу.

   Святославъ пр³ѣхалъ въ малой дружинѣ и съ дѣтятемъ своимъ, малюткою Олегомъ, который посланъ былъ впередъ и когда явился къ Юрью, то на радостяхъ пр³ѣзда получилъ въ даръ пардусъ, вѣроятно, пестрый красивый мѣхъ барса, употреблявш³йся въ походахъ въ видѣ полости или ковра {Карамзинъ пишетъ, что Олегь подарилъ ?рью рѣдкаго красотою парда. Такъ можно понять изъ словъ Ипатской Лѣтописи, разсказывающей это обстоятельство не совсѣмъ опредѣленно. Воскресенск³и списокъ той же Лѣтописи опредѣленно выражается, что - "да ему (Олегу) ?рьи пардусъ".}.

   Это было 4 апрѣля 1147 г., въ пятницу на пятой недѣлѣ Великаго поста, наканунѣ праздника Похвалы Богородицы. Князья радостно встрѣтились, любезно цѣловались и были веселы, "и тако возвеселишася вкупѣ". На утро Юр³й повелѣлъ устроить обѣдъ силенъ и сотворилъ честь великую дорогимъ гостямъ, одарилъ ихъ всѣхъ, и князей, и дружину, многими дарами. Тутъ же по всему вѣроят³ю дитя Олегъ былъ сосватанъ отцами на дочери Юрья, такой же малюткѣ, и былъ обвѣнчанъ съ нею спустя три года, въ 1150 году.

   Сильный обѣдъ, пиръ велик³й, долженъ свидѣтельствовать, что Москва уже въ это время представляла такое поселен³е, которое въ избыткѣ могло доставить всѣ хозяйственныя удобства для княжескаго пированья. Какъ видно, это было княжеское хозяйственное село, составлявшее личную собственность князя, его вотчину, а потому можемъ съ большою вѣроятностью предполагать, что княжеское хозяйство этой первичной Москвы было столько же обширно и богато, какъ оно бывало богато и полно и у другихъ владѣющихъ князей въ такихъ же ихъ собственныхъ селахъ. Мы упомянули о хозяйственныхъ городскихъ и сельскихъ запасахъ Святослава Ольговича и его брата Игоря, именно объ Игоревомъ разграбленномъ сельцѣ. Нельзя сомнѣваться, что такимъ же княжескимъ вотчиннымъ сельцомъ была Юрьева Москва, въ которую онъ звалъ Святослава словами: "Приди ко мнѣ въ Москову", ясно тѣмъ обозначая, что Москва была его собственнымъ хозяйственнымъ селомъ, исполненнымъ всѣми надобными запасами.

   Въ дѣйствительности Московская мѣстность представляла въ первое время много сельскихъ удобствъ для основан³я широкаго сельскаго хозяйства. Такъ называемый Велик³й Лугъ Замоскворѣчья, лежавш³й противъ Кремлевской горы, доставлялъ обширное пастбище для скота и особенно для княжескихъ конскихъ табуновъ. Окружные луга, поля и всполья съ пересѣкавшими ихъ рѣчками и ручьями служили славными угодьями для хлѣбопашества, огородничества и садоводства, не говоря о тучныхъ сѣнокосахъ. Нѣтъ сомнѣн³я, что прилегавшее къ Кремлевской горѣ Кучково поле было покрыто пашнями.

   Итакъ, княжеская Истор³я Москвы начинается отъ перваго упоминан³я о ней лѣтописи въ 1147 году. Но Московск³й и именно Кремлевск³й поселокъ существовалъ гораздо прежде появлен³я въ этихъ мѣстахъ княжескаго Рюрикова племени.

   Глубокая древность здѣшняго поселенья утверждается больше всего случайно открытыми въ 1847 году, при постройкѣ здан³я Оружейной Полаты и неподалеку отъ первой по древности въ Москвѣ церкви Рождества ²оанна Предтечи, теперь не существующей, нѣсколькими памятниками языческаго времени. Это двѣ больш³я серебряныя шейныя гривны или обручи, свитые въ веревку, и двѣ серебряныя серьги-рясы, как³я обыкновенно находятъ въ древнихъ курганахъ.

   Другой поселокъ, столь же древн³й, находился за Неглинною на мѣстѣ новаго храма Спасителя, гдѣ былъ прежде Алексѣевск³й монастырь, тоже на береговой горѣ и при устьѣ потока Черторыя. На этой мѣстности при рытьѣ земли для фундаментовъ новаго храма въ числѣ другихъ предметовъ найдены два серебряныхъ арабскихъ диргема, одинъ 862 г., битый въ городѣ Мервѣ, другой 866 г. {Савелъевъ: Мухамеданская нумизматика. Спб., 1847 г., стр. 162.-Ж. М. Н. II. 1847, марть, стр. 267.}.

   Эти находки должны относиться, по всему вѣроят³ю, къ концу 9 или къ началу 10-го столѣт³я. Кромѣ того, шейныя гривны и серьги по достоинству металла и по своей величинѣ и массивности выходятъ изъ ряда всѣхъ такихъ же предметовъ, как³е доселѣ были открыты въ курганахъ Московской области, что можетъ указывать на особое богатство и знатность древнихъ обитателей Кремлевской береговой горы.

   При этомъ должно замѣтить, что форма упомянутыхъ серегъ-рясъ о семи лепесткахъ составляетъ отличительный признакъ древняго женскаго убора, находимаго только въ Московской сторонѣ чуть не въ каждомъ курганѣ и очень рѣдко въ другихъ болѣе отдаленныхъ отъ Москвы мѣстностяхъ, такъ что по этимъ серьгамъ мало-по-малу можно выслѣдить границы собственно примосковнаго древняго населен³я, имѣвшаго, какъ видно, особый типъ въ уборѣ, указывающ³й на особенность культуры этого племени.

   Такимъ образомъ, благодаря этимъ памятникамъ курганной эпохи, мы получаемъ достовѣрнѣйшее свидѣтельство не только о тысячелѣтней древности Кремлевскаго поселка, но и о бытовыхъ особенностяхъ окружавшаго его населен³я.

   Однако такихъ древнѣйшихъ поселковъ, подобныхъ Кремлевскому, въ видѣ городищъ, разсѣяно по Русской землѣ и даже въ Московской сторонѣ великое множество. Всѣ они исчезли и составляютъ теперь только предметъ для археологическихъ изыскан³й.

   Почему же Кремлевск³й зародышъ Москвы не только не исчезъ, но, несмотря на жесток³я историческ³я напасти, разорен³я, опустошен³я огнемъ и мечомъ, остался на своемъ корню и развился не то что въ большой городъ, а въ могущественное государство.

   Так³е всем³рно-историческ³е города, какъ Москва, зарождаются на своемъ мѣстѣ не по прихоти какого-либо добраго и мудраго князя Юрья Владим³ровича, не по прихоти счастливаго капризнаго случая, но силою причинъ и обстоятельствъ болѣе высшаго или болѣе глубокаго порядка, для очевидности всегда сокрытаго въ темной, мало еще разгаданной дали историческихъ народныхъ связей и отношен³й, которыя вынуждаютъ и самихъ князей-строителей ставить именно здѣсь, на извѣстномъ мѣстѣ тотъ или другой городъ. Главнымъ двигателемъ въ создан³и такихъ городовъ является всегда народный промыслъ и торгъ, ищущ³й для своихъ цѣлей добрыхъ сподручныхъ путей или добраго пристанища и который, повинуясь естественнымъ географическимъ путямъ и топографическимъ удобствамъ международнаго сообщен³я, всегда самъ указываетъ, самъ намѣчаетъ, самъ избираетъ мѣсто, гдѣ и устроиваетъ узелъ своихъ работъ и дѣйств³й, именуемый городомъ.

   Такой узелъ-городъ всегда существуетъ до тѣхъ поръ, пока существуютъ создавш³я его потребности промысла и торга. Какъ скоро они исчезаютъ пли перемѣняютъ направлен³е своихъ путей, такъ упадаетъ, а иногда и совсѣмъ исчезаетъ, и созданный городъ {Такъ постепенный упадокъ нашего древняго К³ева происходиль не отъ разорен³й во времена кяяжескихъ усобицъ или Татарскихъ нашеств³и, но, главнымъ образомъ, оттого, что торговые пути къ началу XIII столѣт³я направлениемъ Итальянской (Генуэзской) торговли стали переходить съ устья Днѣпра къ устью Дона, изъ древняго Корсуня въ новую Тану, въ мѣстности древняго Танаида, вслѣдств³е чего и княжеск³я, и татарск³я разорен³я были столько губительны для упадавшаго города, у котораго уже не оставалось силъ возродиться въ прежней славѣ. Но это же самое перенесен³е торговыхъ путей къ устью Дона въ значительной степени способствовало возвышен³ю и обогащен³ю Москвы, какъ средоточ³я торговыхъ путей внутри Русской страны отъ Запада на Востокъ, почему и самыя безпощадныя разорен³я и опустошен³я Москвы не въ силахъ были истребить возникавшее гнѣздо великаго Государства: оно тотчасъ же устроивалось и укрѣплялось въ новой силѣ и славѣ, помощью неразрывныхъ торговыхъ и промысловыхъ связей и сношен³й.}.

   Но если эти потребности остаются попрежнему дѣятельными и живыми, то ихъ узелъ-городъ, несмотря на жесток³я историческ³я случайности, остается тоже всегда живымъ и дѣятельнымъ. Разрушатъ, сожгутъ, истребятъ его, сотрутъ съ лица земли,-онъ мало-по-малу зарождается снова и опять живетъ и еще въ большей красотѣ и славѣ. Истребятъ его на одномъ мѣстѣ, онъ переноситъ свою жизнь на другое, но все въ тѣхъ же окрестностяхъ, гдѣ двигается создавш³й его промыслъ и торгъ.

   Городъ, такимъ образомъ, и своимъ зарожден³емъ, и своимъ богатствомъ, и процвѣтан³емъ всегда является только выразителемъ проходящихъ въ этой мѣстности торговыхъ и промысловыхъ народныхъ сношен³й и связей, и само собой разумѣется, что бойк³й перекрестокъ такихъ связей и сношен³й особенно способствуетъ возникновен³ю даже не одного, но многихъ городовъ.

   Во всемъ м³рѣ всѣ знаменитые и господствующ³е и до сихъ поръ города нарождались и развивались силою указанныхъ причинъ и обстоятельствъ. Наша русская страна, лежащая широкою равниною между сѣверньми и южными морями, съ незапамятныхъ для истор³и временъ служила перекресткомъ въ сношен³яхъ запада съ востокомъ и сѣвера съ югомъ. Лѣтъ за 500 еще до Р. X. античные греки чрезъ эту равнину съ береговъ Чернаго моря сносились съ приуральскими народами и гдѣ-то около Саратова имѣли значительный деревянный городъ, Гелонъ, съ смѣшаннымъ населен³емъ, въ которомъ, однако, преобладали тѣ же зллины-греки. Впослѣдств³и тѣ же греки, около времени Рождества Христова, изъ Азовскаго моря плавали до верховьевъ Дона, и въ ихъ предан³яхъ сохранялось свѣдѣн³е, что аргонавты, возвращаясь съ Кавказа домой въ Грец³ю, проплыли по Дону до его вершины и тамъ перенесли свои лодки въ другую рѣку и по ней поплыли въ океанъ (въ Балт³йское море), а оттуда вокругъ европейскаго материка въ Средиземное море. Вотъ еще въ какое время проложенъ былъ круговой около Европы путь "изъ Варягъ въ Греки", изъ Балт³йскаго въ Черное море. Торговыя связи древняго м³ра способствовали устройству многихъ значительныхъ городовъ по нашему побережью Чернаго моря, особенно при устьяхъ Днѣпра, Днѣстра и Дона. Медъ, воскъ, мягкая рухлядь, пушной товаръ, т.-е. дорог³е мѣха, рыба, невольники, хлѣбъ искони привлекали сюда греческую предпр³имчивость. Прошло два тысячелѣт³я, древн³е города и цѣлыя государства исчезли, а между тѣмъ потребности торга и промысла въ этихъ мѣстахъ остаются въ своей силѣ, и вотъ причина, почему если не прямо на развалинахъ, то поблизости, здѣсь же, создавались новые города. Вмѣсто древнѣйшаго греческаго Танаида въ устьяхъ Дона теперь здравствуетъ Ростовъ-на-Дону, всего въ 12-ти верстахъ отъ прежняго; вмѣсто древнѣйшей Пантикапеи на ея же развалинахъ существуетъ Керчь; вмѣсто древнѣйшей Ольв³и въ устьяхъ Буга и Днѣпра и существовавшаго послѣ нея визант³йскаго Херсониса-Корсуня (у Севастополя) теперь является ихъ наслѣдницею Одесса, да, вѣроятно, такими же наслѣдниками явятся и Николаевъ, и Севастополь, и Ѳеодос³я (Кафа).

   Когда съ течен³емъ вѣковъ зародилась политическая и промысловая жизнь и въ варварской Европѣ и именно по Балт³йскому морю, то промысловое и торговое движенiе тотчасъ же перешло и въ нашу Русскую равнину, гдѣ пролегала дорога съ запада Европы къ далекому востоку, даже къ Инд³и богатой. Этому движен³ю особенно способствовали промышленные Арабы, завоевавш³е въ V²²-мъ вѣкѣ почти всѣ богатыя закасп³йск³я страны. Оттуда они направили свои торги отъ устья Волги и до самой Камы и далѣе по Волгѣ же къ самому Балт³йскому морю. Арабск³я монеты (VII-XI вѣка), находимыя во множествѣ по этому пути, особенно въ Русской равнинѣ, удостовѣряютъ о живыхъ и дѣятельныхъ нѣкогда сношен³яхъ другъ съ другомъ всѣхъ здѣшнихъ народностей. Этотъ торговый путь, пересѣкавш³й въ разныхъ направлен³яхъ нашу страну по Волгѣ, Западной Двинѣ и особенно по Нѣману, протягивался и далѣе по берегамъ Балт³йскаго моря, по южнымъ и сѣвернымъ, вплоть до Великобритан³и и далѣе до Испан³и, въ царство Мавровъ.

   Естественно, что на торной и бойкой дорогѣ этого торга и промысла сами собою въ разныхъ, наиболѣе удобныхъ мѣстахъ зарождались города, такъ сказать, станц³и и промышленные узлы, связывавш³е въ одно цѣлое окрестные интересы и потребности.

   На востокѣ, на Камской Волгѣ, всею торговлею въ ²Х-мъ и Х-мъ вѣкахъ владѣли Болгары, у которыхъ главный узелъ-городъ находился поблизости устья Камы. Въ этомъ городѣ закасп³йск³е Арабы были свои люди, а еще больше своими людьми здѣсь почитались наши древн³я Славянск³я племена, такъ что и населен³е древней Болгар³и, по словамъ тѣхъ Арабовъ, наполовину было Славянское. У Арабовъ въ 10-мъ столѣт³и Волга такъ и прозывалась рѣкою Славянъ, Славянскою рѣкою. Это показываетъ, что плавателями по этой рѣкѣ были если не исключительно, то главнымъ образомъ только Славяне, какъ въ то же время они были полными хозяевами плаван³я по Днѣпру и Дону и, несомнѣнно, также по Нѣману и по Двинѣ Западной. Достовѣрно извѣстно, что въ 10-мъ вѣкѣ днѣпровск³я суда строились у Кривичей въ Смоленскѣ и во всѣхъ верхнихъ лѣсныхъ мѣстахъ, такъ и волжск³я суда необходимо строились въ такихъ же лѣсныхъ мѣстахъ верхней Волги, гдѣ тоже сидѣли Кривичи.

   Эти Смоленск³е Кривичи, такимъ образомъ, являются сильными промышленниками того времени, что вполнѣ подтверждается и многочисленными находками различныхъ вещей въ ихъ курганахъ, наприм., поблизости самаго Смоленска, гдѣ при селѣ Гнѣздовѣ (12 верстъ отъ города) найдены не только предметы. такъ называемаго Скандинавскаго стиля, но и цареградская, если не сассанидская, поливная чашка, которую можно видѣть въ одной изъ витринъ 4 залы Историческаго Музея, въ своемъ родѣ единственный памятникъ, при чемь были найдены и арабск³е диргемы Х-го вѣка.

   Болгарская ярмарка, а теперь Нижегородская, находившаяся, какъ мы упомянули, въ тамошнемъ главномъ городѣ, называемомъ Болгаръ, привлекала къ себѣ не однихъ Кривичей, но и все населен³е Балт³йскаго побережья и Славянское, и Литовское, и Скандинавское. Дороги оттуда пролегали по Нѣману и Вил³ѣ, съ переволокомъ въ Березину, и по Западной Двинѣ и сосредоточивались у Кривичей въ Смоленскѣ. Отсюда по Днѣпру шелъ торговый путь къ Корсуню и Царьграду, возродивш³й на своемъ мѣстѣ городъ К³евъ; отсюда же торговый путь направлялся и къ Болгарской ярмаркѣ къ устью Камы {Подробнѣе о тѣхъ путяхь см. нашу Истор³ю Русской Жизни, II, 34, 53.}.

   Изъ Смоленска къ этому Болгару можно было идти и по Окѣ, спустившись рѣкою Угрою, и по Волгѣ, спустившись рѣкою Вазузою. Но это были пути не прямые, очень обходистые, и притомъ, особенно по Окѣ, очень дик³е, потому что нижнее течен³е Оки было заселено мордовскими племенами, Мещерою и Муромою.

   Отъ Смоленска прямо на востокъ къ Болгару существовала болѣе прямая и въ то время, быть можетъ, болѣе безопасная дорога, именно по Москвѣ-рѣкѣ, а потомъ черезъ Переволокъ по Клязьмѣ, протекающей прямо на востокъ по самой срединѣ Суздальской страны. По этому пути въ Суздаль и Ростовъ изъ К³ева хаживали князья въ XII ст., напр., Андрей Боголюбск³й, когда переселялся совсѣмъ на житье во Владим³ръ, а изъ Чернигова и не было другой дороги въ эти города, какъ черезъ Москву.

   Надо перенестись мыслью за тысячу лѣтъ до нашего времени, чтобы понять способы тогдашняго сообщен³я. Вся Суздальская или по теперешнему имени Московская сторона такъ прямо и прозывалась Лѣсною землею, глухимъ Лѣсомь, въ которомъ однѣ рѣки и даже рѣчки только и доставляли возможность пробраться куда было надобно, не столько въ полыя весенн³я воды или лѣтомъ, но особенно зимою, когда воды ставились и представляли для обитателей лучшую дорогу по льду, чѣмъ даже наши шоссейныя дороги, когда, несомнѣнно, по тѣмъ же причинамъ, еще по свидѣтельству Константина Багрянороднаго, и начиналось изъ К³ева особое торговое движен³е во всей нашей равнинѣ {См. нашу Истор³ю Русской Жизни, II, гл. V²².}.

   По сухому пути и лѣтомъ прокладывались дороги, теребились пути, какъ выражаются лѣтописи, т.-е. прорубались лѣса, по болотамъ устроивались гати, мостились мосты, но въ непроходимыхъ лѣсахъ и въ лѣтнее время цѣлыя рати заблуждались и, идя другь противъ друга, расходились въ разныхъ направлен³яхъ и не могли встрѣтиться. Такъ именно случилось однажды въ началѣ ³юня между Москвою и Владим³ромъ во время княжеской усобицы въ 1176 г. Князь Михалко Юрьевичъ съ Москвы шелъ съ полкомъ къ Владим³ру, а Ярополкъ, его сопротивникъ, такимъ же путемъ ѣхалъ на Москву и "Бож³имъ промысломъ минустася въ лѣсѣхъ", отмѣчаетъ лѣтописецъ, сердечно радуясь этому обстоятельству что не случилось кровопролит³я.

   Зато зимою въ темномъ лѣсу безъ всякихъ изготовленныхъ дорогъ легко и свободно можно было пробираться по ледяному рѣчному руслу, по которому путь проходилъ, хотя и большими извивами и перевертами, но всегда неотмѣнно приводилъ къ надобной цѣли. Очень мног³я и больш³я войны, особенно съ Новгородомъ, происходили этимъ зимнимъ путемъ и вдобавокъ, если путь лежалъ вверхъ рѣкъ, почти всегда по послѣднему зимнему пути, съ тѣмъ намѣрен³емъ, что съ весеннею полою водою можно было на лодкахъ легко спуститься къ домамъ.

   Какъ мы сказали, древнѣйш³й и прямой путь отъ Смоленска или собственно отъ вершинъ Днѣпра къ Болгарской ярмаркѣ пролегалъ сначала долиною Москвы-рѣки, а потомъ долиною Клязьмы, которыхъ потоки направлялись почти въ прямой лин³и на востокъ. Изъ Смоленска ходили вверхъ по Днѣпру до теперешняго селен³я Волочекъ, откуда уже шло сухопутье-волокомъ верстъ на 60 до верховъ Москвы-рѣки. Такъ путешествовалъ Андрей Боголюбск³й (Сказ. о чудесахъ Владим. иконы Богоматери). Но болѣе древн³й путь могь проходить изъ Смоленскаго Днѣпра рѣкою Устромою, переволокомъ у города Ельни въ Угру, потомъ изъ Угры вверхъ рѣкою Ворею, вершина которой очень близко подходитъ къ вершинѣ Москвы-рѣки, даже соединяется съ нею озеромъ и небольшою рѣчкою. Затѣмъ дорога шла внизъ по Москвѣ-рѣкѣ, начинающейся вблизи города Гжатска и теку-щей извилинами, какъ упомянуто, прямо на востокъ. Приближалсь къ теперешней Москвѣ-городу, рѣка дѣлаетъ очень крутую извилину на сѣверъ, какъ бы устремляясь подняться поближе къ самому верховью Клязьмы, именно у впаден³я въ Москву-рѣку рѣки Восходни, гдѣ теперь находятся село Спасъ и знаменитое Тушино, столица Тушинскаго вора. Изъ самой Москвы-города рѣка направляется уже къ юго-востоку, все болѣе и болѣе удаляясь отъ потока Клязьмы. Такимъ образомъ Московская мѣстность, какъ ближайшая къ потоку Клязьмы, являлась неизбѣжнымъ переволокомъ къ Клязьминской дорогѣ. Этотъ переволокъ, съ западной стороны отъ города, въ дѣйствительности существовалъ вверхъ по рѣкѣ Восходнѣ, несомнѣнно такъ прозванной по путевому восхожден³ю по ней въ долину Клязьмы и притомъ, какъ упомянуто, почти къ самой вершинѣ этой рѣки {Н. П. Барсовъ въ своихъ Очеркахъ Русскои Исторической Географии отмѣтилъ уже вѣроятность такого сообщен³я, упомянувъ, что "въ область Клязьмы отъ Москвы-рѣки шли пути вѣроятно по р. Сходнѣ и по Яузѣ" (стр. 30). Вѣроятность такихъ сообщен³й во всѣхъ мѣстахъ, гдѣ сближаются рѣки и рѣчки, особенно въ ихъ верховьяхъ, сама собою раскрывается, какъ скоро будемъ слѣдить это по гидрографической картѣ, и надо замѣтить, что такая предположителъная вѣроятность почти вездѣ оправдывается самымъ дѣломь, т.-е. указан³ями памятниковъ на существовавшее сообщение или письменныхъ, а еще болѣе наземныхъ, каковы, напримѣръ, городища и курганы-явные свидѣтели древней населенности мѣста.}.

   По всѣмъ примѣтамъ, въ глубокой древности, по крайней мѣрѣ въ ²Х-мъ и Х-мъ вѣкахъ, здѣсь уже завязанъ былъ узелъ торговыхъ и промысловыхъ сношен³й.

   Изъ подмосковныхъ окрестностей устье и течен³е Всходни - самая замѣчательная мѣстность и по историческимъ (Тушинскимъ) воспоминан³ямъ и главное по красотѣ мѣстоположен³я. Вотъ гдѣ въ незапамятныя времена Москва, какъ торговый и промысловой узелъ, намѣревалась устроить себѣ первоначальное свое гнѣздо. Вотъ гдѣ сношен³я Балт³йскаго запада и Днѣпровскаго юга съ Болгарскимъ приволжскимъ востокомъ и съ Ростовскимъ приволжскимъ же сѣверомъ, на перевалѣ въ Клязьму, встрѣчали необходимую остановку, дабы идти дальше, устроивали станъ и отдыхъ, а слѣдовательно надобное поселен³е и сосредоточен³е промысловыхъ силъ и интересовъ. Свидѣтелями такого положен³я здѣшней мѣстности остаются до сихъ поръ земляные памятники, раскиданныя по окрестности мног³я группы кургановъ и мѣста древнихъ городищъ.

   Устье Всходни, какъ упомянуто, впадаетъ въ Москву-рѣку подъ знаменитымъ селомъ Тушинымъ, гдѣ еще существуютъ валы и разныя земляныя укрѣплен³я Тушинскихъ воровъ. Но должно полагать, что въ древнее время Всходнею прозывалась не самая рѣка, а особая мѣстность, лежащая выше по Москвѣ-рѣкѣ, передъ которою на крутомъ берегу Москвы-рѣки и надъ глубокимъ оврагомъ стояла каменная шатровая церковь Андрея Стратилата {Лѣтомъ 1890 г. эта церковь совсѣмъ разобрана и матер³алъ ея поступилъ на постройку храма въ селѣ Рожественѣ на той же Всходнѣ, верстахъ въ 4-хъ оть села Спасскаго.} и гдѣ въ XVI вѣкѣ существовали церковь и монастырь Спасъ Преображен³я на Всходнѣ, прозывавш³йся также однимъ именемъ Всходня. Этоть монастырь на Всходнѣ или монастырь Всходня находился болѣе чѣмъ на версту отъ самой рѣки, теперешней неправильно называемой Сходни.

   Въ писцовыхъ книгахъ начала XVII ст. онъ обозначается монастырь Всходня на р. Москвѣ, что и даетъ поводъ предполагать, что такое имя монастыря обозначало особую мѣстность, но не рѣку, которая въ древности, по всему вѣроят³ю, прозывалась Горедвою, такъ какъ вверху теперешней Всходни въ нее впадаетъ рѣка этого имени болѣе значительнымъ потокомъ, чѣмъ верховье самой Всходни {Весь округъ по течен³ю этой Горедзы, иначе Горетовки, прозывался по имени рѣки Торетовымъ Станомъ, простиравшимся къ западу до рѣки Истры, впадающей въ Москву-рѣку нѣсколько повыше села Ильинскаго, вотчины Его Высочества Великаго Князя Сергѣя Александровича. Это имя Горетовъ Станъ вмѣстѣ съ тѣмъ служитъ обозначен³емъ топографическихъ свойствъ мѣстности, представляющей по течен³ю всей рѣки Всходни и Горедвы очень гористое положен³е.}.

   Всходнею, повидимому, именовалась мѣстность, составляющая обширный поемный лугъ Москвы-рѣки, версты на полторы въ квадратѣ, вверхъ по течен³ю, съ отлогимъ, постепенно возвышающимся берегомъ, который подъ деревнею Пенягиною раздѣленъ доломъ и ближе къ стоявшей церкви, подъ ея горою, прорѣзанъ глубокимъ оврагомъ и рѣчкою Борышихою. По этому долу, который впадаетъ въ цѣлую систему далѣе идущихъ доловъ, возможно было восходить къ руслу Всходни, минуя ея устье, отстоящее отъ Пенягинскаго дола болѣе чѣмъ на три версты, и сокращая путь по извилистому руслу рѣки еще верстъ на семь. Здѣсь-то собственно по всему вѣроят³ю и находилась Всходня, то-есть мѣсто, съ котораго начинался Всходъ, Восходъ по рѣкѣ Всходнѣ, дабы прямѣе достигнуть потока Клязьмы. Эти всходные долы, сокращая значительно рѣчной путь, приводили въ мѣстность теперешняго села Братцева, откуда уже дорога шла по руслу рѣки вверхъ до перевала у села Черкизова на Петербургскомъ шоссе, гдѣ вблизи теперь существуетъ полустанокъ желѣзной дороги Сходня. Около этой Всходни, на высотахъ берега Москвы-рѣки и упомянутаго ручья Борышихи, расположено нѣсколько группъ древнихъ кургановъ, которыхъ въ одномъ мѣстѣ на той же высотѣ, гдѣ стоялъ монастырь Всходня, въ полуверстѣ противъ него, насчитывается до 40, что вообще указываетъ на значительное поселен³е, когда-то здѣсь существовавшее, быть можетъ на самомъ томъ мѣстѣ, гдѣ впослѣдств³и основался монастырь Спаса. Всходный поемный лугъ Москвы-рѣки ограничивается еще выше по ея течен³ю рѣчкою Банею, которая на этомъ же лугу и впадаетъ въ Москву-рѣку. Здѣсь также по рѣчкѣ, по ручьямъ и доламъ могли существовать особые всходы къ руслу Всходни, а потому и здѣсь встрѣчается немало древнихъ кургановъ, особенно при впаден³и въ Баню широкаго Русинскаго оврага у старой Волоколамской дороги.

   Какъ бы ни было, но вся эта мѣстность между селами Черневымъ на рѣкѣ Банѣ и Спасскимъ на Всходнѣ, на пространствѣ пяти верстъ, въ разныхъ углахъ надъ рѣчками и долами усѣяна группами кургановъ, свидѣтельствующихъ вообще объ особенной населенности этого подмосковнаго угла.

   Его Высочество Велик³й Князь Сергѣй Александровичъ въ 1890 году изволилъ производить разслѣдован³е нѣсколькихъ кургановъ вблизи села Чернева, въ которыхъ были открыты, кромѣ обычныхъ, очень примѣчательныя вещи, каковы: серебряный шейный обручъ-гривна изъ пластины, скрѣпленной обоймицами, указавшими назначен³е нѣкоторыхъ особыхъ бляхъ, найденныхъ при такихъ же гривнахъ въ мѣстности села Зенина, лежащаго въ такомъ же разстоян³и съ восточной стороны отъ Москвы. Затѣмъ найденъ былъ желѣзный серпъ, дорогой свидѣтель земледѣльческой культуры, объясняющ³й, что здѣшнее населен³е не было столь дикимъ, какъ это представлялось Шлецеру и всѣмъ ученымъ нѣмцамъ, писавшимъ о первыхъ временахъ нашей истор³и.

   Одинъ большой курганъ, названный въ писцовыхъ книгахъ начала ХV²² ст. Великою Могилою и стоявш³й на суходолѣ по направлен³ю описаннаго всходнаго пути, идущаго къ селу Братневу, былъ разрытъ въ 1879 году. Въ немъ покоился остовъ, весь обернутый берестою, съ горшкомъ въ головахъ, на днѣ котораго вытиснена монограмма, указывающая на хорошую гончарную работу. Окружавш³е эту великую могилу малые курганы доставили при раскопкѣ нѣсколько вещицъ изъ женскаго убора, весьма обычныхъ во всѣхъ подмосковныхъ курганахъ: бронзовыя о семи лепесткахъ серьги, бусы сердоликовыя и стеклянныя, бронзовые браслеты изъ проволоки и т. п.

   Нельзя сомнѣваться, что болѣе подробное разслѣдован³е кургановъ этой всходной мѣстности укажетъ и на время, когда они были насыпаны; но и безъ того можно съ достовѣрностью предполагать, что курганы должны относиться по крайней мѣрѣ къ X или къ началу XI столѣт³я.

   Кромѣ кургановъ, здѣсь же находимъ внизу Всходни близъ деревни Петровской древнее Городище на ручьѣ Ржавцѣ и рѣчкѣ Городенкѣ, впадающей во Всходню. Затѣмъ вверху Всходни, по писцовымъ книгамъ, гдѣ-то указывается пустошь Вышгородъ, своимъ именемъ удостовѣряющая, что существовалъ и Нижн³й городъ (упомянутое выше городище) и что оба города, быть можетъ, служили охраною для всего этого пути или же мѣстами защиты населен³я отъ вражескихъ нашеств³й.

   Значительная населенность этихъ всходныхъ къ Клязьмѣ мѣстъ, какой ни выше, ни ниже по Москвѣ-рѣкѣ не встрѣчается, можетъ указывать, что торговыя и промысловыя сношен³я нашей древности уже намѣчали здѣсь мѣсто для знатнаго торговаго узла, связывавшаго торги Балт³йскаго моря съ торгами моря Касп³йскаго и Сурожскаго (Азовскаго), и мы не можемъ отказаться отъ предположен³я, что здѣсь закладывалось основан³е для древнѣйшей Москвы-города. Сюда торговыя дороги шли не только отъ Смоленска, но и отъ Новгорода, черезъ древнѣйш³й его Волокъ Ламск³й, съ Волги по рѣкамъ Шошѣ и Ламѣ на вершину рѣки Рузы, впадающей въ Москву-рѣку. Ламск³й Волокъ былъ древнѣйшею дорогою Новгородцевъ въ московск³я мѣста и по большей части прозывался однимъ именемъ Волокъ. Для Новгородцевъ Серегерскимъ путемъ, т.-е. съ самаго своего верха, рѣка Волга была обычною дорогою къ далекому востоку. Но быть можетъ малыми караванами небезопасно было по ней странствовать, поэтому и Новгородцы должны были являться на Москворѣцкую Всходню, чтобы Клязьмою удобнѣе и безопаснѣе добраться до Волги Камскихъ Болгаръ, захватывая въ торговыя руки и самую долину Клязьмы. Во всякомъ случаѣ здѣшн³й путь былъ короче, чѣмъ по руслу Волги, не говоря о томъ, что Москвою-рѣкою Новгородцы должны были ходить и къ Рязанской Окѣ, и на Донъ.

   Когда изъ вольныхъ плененныхъ земель образовались особыя княжеск³я или же городск³я волости, то всѣ промысловые и торговые узлы народныхъ сношен³й обложены были особою данью подъ видомъ мыта, т.-е. пошлиною за проѣздъ и проходъ какъ бы черезъ мостъ.

   Можно полагать, что такая пошлина собиралась именно за доставляемыя путникамъ удобства для этого проѣзда.

   У Всходнаго мѣста изъ Москвы-рѣки въ Клязьму повидимому также отъ давняго времени существовалъ мытъ. Важное промысловое значен³е этой мѣстности подтверждается свидѣтельствомъ XV и XVI вѣковъ о существован³и здѣсь мыта Бойницкаго, что у Спаса на Всходнѣ, принадлежавшаго городу Волоку Ламскому, тамошней волости Войничи {Собр. Госуд. Грамотъ, т. I, стр. 63, 419.}. Это любопытное свидѣтельство явно указываетъ на древнѣйш³я связи Москворѣцкой Всходни съ торговою Новгородскою дорогою Ламскаго Волока. Сказан³е о родѣ Московскихъ бояръ Квашниныхъ даетъ нѣкоторыя пояснен³я этому обстоятельству.

   Оно разсказываетъ, что къ в. к. Ивану Даниловичу Калитѣ, по его вызову, пр³ѣхалъ служить одинъ изъ знатныхъ К³евскихъ вельможъ, Род³онъ Нестеровичъ, съ сыномъ Иваномъ и съ цѣлымъ полкомъ дружины въ числѣ 1700 человѣкъ. Вел. князь принялъ его съ радостью, посадилъ его на первое мѣсто въ своемъ боярствѣ Москвы и отдалъ ему въ вотчину половину Волока Ламскаго; другая половина принадлежала Новгородцамъ. Черезъ годъ бояринъ Род³онъ оттягалъ и эту другую половину, выславъ оттуда и Новгородскаго посадника. Тогда Велик³й князь отдалъ ему въ область, во владѣн³е всѣ села вокругъ рѣки Восходни на 15 верстахъ {Карамзинъ, IV, пр. 324; V, пр. 254.}.

   Это пространство въ точности обозначаетъ весь путь Всходни до волока или перевала въ Клязьму подъ теперешнимъ селомъ Черкизовымъ, на Петербургскомъ шоссе. Становится очень понятнымъ, почему Войницкой мытъ у Спаса на Всходнѣ тянулъ къ Волоколамску. Сынъ Род³она, Иванъ Род³оновичъ, умеръ въ 1390 г. въ монашествѣ и погребенъ въ монастырѣ у Спаса на Всходнѣ.

   Итакъ, въ незапамятное для письменной истор³и время, верстахъ въ 20 отъ теперешней Москвы, отъ западныхъ путей въ эту сторону создавалось гнѣздо промысла и торга, гдѣ впослѣдств³и могь возникнуть и тотъ самый городъ, который мы именуемъ Москвою.

   Выборъ мѣста вполнѣ зависѣлъ отъ топографическихъ удобствъ, при помощи которыхъ именно здѣсь было возможнѣе, чѣмъ гдѣ-либо въ другомъ мѣстѣ, перебраться съ одной дороги на другую по самому ближайшему пути.

   И надо сказать, что если бы и на этомъ Всходничьемъ мѣстѣ разселился со временемъ большой городъ, то Москва, быть можетъ, представила бы еще больше мѣстной красоты и различныхъ удобствъ для городского населен³я.

   Но истор³я присудила быть Москвѣ въ той же окрестности, но на другомъ мѣстѣ, какъ и по какимь причинамъ,-это необходимо раскроется впослѣдств³и при болѣе внимательной разработкѣ промышленныхъ и торговыхъ отношен³й разныхъ областей древней Русн.

   Мы упомянули, что потокъ Москвы-рѣки, протекая отъ вершины, особенно отъ Можайска, почти по прямому направлен³ю на востокъ, отъ самаго города Москвы сразу поворачиваетъ къ юго-востоку и въ томъ направлен³и течетъ до впаден³я въ Оку.

   Снизу, отъ области верхняго Дона и верхней Оки, т.-е. отъ Рязанской и Сѣверской области, этотъ потокъ Москвы-рѣки также служитъ прямою дорогою къ древнему Великому Ростову и вообще въ Суздальскую землю и опять необходимымъ переваломъ въ долину Клязьмы. По крайней мѣрѣ этою дорогою ходили въ Суздаль и Владим³ръ не только изъ Чернигова, но и изъ К³ева. Стало быть этотъ путь, хотя отчасти и обходимый, все-таки былъ удобнѣе и выгоднѣе другихъ. Оттого и Рязанцы, путешествуя во Владим³ръ, всегда дѣлали круговой обходъ на Москву, какъ и Владим³рцы, идя на Рязань. А съ Донской области и изъ древней Тмутаракани къ Новгороду, какъ равно и къ Балт³йскому морю именно черезъ Москву былъ самый прямой путь, извѣстный торговымъ людямъ отъ глубокой древности. Вообще промысловое движен³е и снизу Москвы-рѣки, отъ юга, было столько же значительно, какъ и отъ ея вершинъ, отъ запада и сѣвера.

   И здѣсь низовые люди у Москвы же, желая идти къ Ростову или къ Болгарской Волгѣ, должны были переваливатъ на Клязьму, но по другому ближайшему для нихъ мѣсту, именно по рѣкѣ Яузѣ. Конечно, имъ не зачѣмъ было ходитъ на 20 верстъ дальше до западной Восходни, если здѣсь встрѣчался болѣе близк³й переволокъ, такая же Яузская Восходня.

   Имя рѣки Яузы въ древнемъ топографическомъ языкѣ въ извѣстномъ смыслѣ можетъ означать то же, что означаютъ имена Вязьма, Вязема, Вяземка, Вазуза, Вязь, Уза, т.-е. вообще вязь или связь, со-юзъ одной мѣстности съ другою, или вѣрнѣе одного пути съ другимъ, хотя бы и по очень узкому потоку, какой на самомъ дѣлѣ представляетъ потокъ Яузы.

   Такъ рѣка, а по ней и городъ Вязьма Смоленская, текущая отъ верхней Угры въ верхн³й Днѣпръ, связывала путь изъ Днѣпра въ долину Оки посредствомъ Угры. Вблизи этой Вязьмы къ сѣверу течетъ и Вазуза, связывавшая вершину Днѣпра съ Волгою. Въ свой чередъ та же Вазуза связывала съ Волгою и пути Московской стороны. Въ нее впадаетъ рѣка Гжатъ, въ которую отъ сѣвера течетъ рѣка Яуза, соединяющая пути съ вершинами Москвы-рѣки и рѣки Рузы. Другая Яуза въ Клинскомъ уѣздѣ, Московской губ., течетъ отъ востока въ рѣку Ламу, а отъ ея истоковъ къ западу течетъ третья Яуза, впадающая въ 7 верстахъ отъ города Клина къ сѣверу въ рѣку Сестру, Волжск³й притокъ, гдѣ былъ проектированъ каналъ для соединен³я Волги съ Москвою-рѣкою посредствомъ соединен³я рр. Сестры и Истры. Эти послѣдн³я двѣ Яузы имѣютъ течен³е одна на западъ, другая на востокъ на одной широтѣ градуса.

   Должно упомянуть, что въ третью Яузу отъ юга течетъ р. Вязь, впадающая въ нее неподалеку на западъ отъ с. Ямуги и берущая свое начало у д. Негодяевой отъ истоковъ второй Яузы, что идетъ въ Ламу {Топографическая карта Московскои губерн³и 1860 г.}. Звенигородская Москва-рѣка, принимая въ себя съ правой стороны рѣку Вяземку, соединялась этою рѣкою съ областью подмосковной Пахры черезъ рѣчку Бутынку и Десну. Вязовенка-рѣка между Можайскомъ и Борисъ-городкомъ, у котораго она впадаетъ въ Протву, связываетъ путь отъ Можайской Москвы-рѣки съ Окою, куда течетъ Протва. Въ Можайскомъ уѣздѣ упоминается также рѣчка Яуза, на которой въ 1631 г. существовалъ погостъ Спаса. Упоминается рѣка Явза и въ Гдовскомъ уѣздѣ Псковской области (1623 г.).

   Такимъ образомъ, всѣ эти и подобныя имена, а въ томъ числѣ и имя Яузы обозначали связь древнихъ путей. Надо замѣтить, что именно рѣки Яузы за 1000 лѣтъ тому находились въ глухихъ, непроходимыхъ болотахъ и лѣсахъ, остатки которыхъ и доселѣ еще совсѣмъ не истреблены и покрываютъ Клинск³й уѣздъ въ значительной силѣ. Рѣчной потокъ въ непроходимомъ лѣсу самъ собою долженъ былъ представлять своего рода узилище, узк³й, тѣсный проходъ, отъ чего имя Яуза могло обозначать также и узину пути, при чемъ первая буква составляла только приставку, дававшую извѣстный, но намъ пока невѣдомый смыслъ слову Уза. Простое имя Уза, Узкая, также нерѣдко встрѣчается въ топографическомъ языкѣ {См. у Ходаковскаго, Русск³й Историческ³й Сборникъ, т. VII, стр. 325.}.

   Что же касается приставки Я, то ея присутств³е встрѣчается явственно во многихъ словахъ, каковы: языкъ, яремъ, якорь, ягода, яблоко, ястребъ и пр., а также и въ топографическихъ именахъ, наприм.: я-горбы, я-жолобицы, я-гость, я-звоны, я-козина, я-сивцова, я-осма и т. п.

   Какъ бы ни было, но имя Яузы очень древнее имя {Въ Тверской лѣтописи подъ годомъ 1156 читаемъ: "Князь велик³й Юр³и Володимеричь заложи градъ Москову на устниже Неглинны, выше рѣки Аузы". Здѣсь а вмѣсто я употреблено или по опискѣ, или по однородности звуковъ.} и родственное вообще нашему древнему топографическому языку, въ которомъ и понят³е о тѣсномъ рѣчномъ пути точно также выразилось въ словахъ Тѣснь, Тосна, Тесна и, наконецъ, Цна, рѣка извѣстная и въ Мещерской сторонѣ, и на западѣ въ коренной русской Славянщинѣ, въ Минской губерн³и. Вообще топографическ³й языкъ богатъ указан³ями на характеристику древнихъ рѣчныхъ путей относительно удобства или затруднен³й въ проѣздѣ по извѣстнымъ м