Кузмин Михаил Алексеевич - Дневник 1934 года

частного архива // Новое литературное обозрение. 1997. No 24. С. 279-280.

   ³⁴ Ахматова А. Соч.: В 2 т. М., 1990. Т. 2. С. 454.

   ³⁵ Письмо М. А. Кузмина к Ю. А. Бахрушину от 11 декабря 1933 года // ГЦТМ. Ф. 1. Оп. 2. Ед. хр. 206.

   ³⁶ Дневник Вячеслава Иванова. 1 декабря 1924 года // Иванов Вяч. Собр. соч. Брюссель, 1979. Т. III. С. 852.

   ³⁷ Письмо М. А. Кузмина к Г. Г. Шпету от 13 сентября 1934 года. См. наст. изд., с. 298.

   ³⁸ Письмо О. Н. Гильдебрандт к В. А. Милашевскому от 12января 1935 года (Музей Анны Ахматовой в Фонтанном Доме).

   ³⁹ Стихотворение "Как станут дни длиннее...", датированное 1 апреля 1935 года. См. наст. изд., с. 197-198.

   ⁴⁰ Дневник 1934 года, б. д. Цит. по: Шмаков Г. Михаил Кузмин, 50 лет спустя // Русская мысль. 1987. 5 июня. Лит. прил. No 3/4. С. IX.

   ⁴¹ Кузмин М. Колебания жизненных токов //Анненков Ю. Портреты. Пб., 1922. С. 55.

   ⁴² Там же.

   ⁴³ Ср. в "иероглифическом" (как называл Кузмин тексты, "дешифруемые" самою судьбой) стихотворении "Под вечер выдь в луга поёмные..." (1916): Что мне приснится, что вспомянется / В последнем блеске бытия? / На что душа моя оглянется, / Идя в нездешние края?/На что-нибудь совсем домашнее, / Что и не вспомнить вот теперь. / Прогулку по саду вчерашнюю, / Открытую на солнце дверь. Ср. также слова Мандельштама о восприятии Кузминым "итальянской комедии родного, домашнего Рима" (Мандельштам О. Соч.: В 2 т. М., 1990. Т. 2. С. 265).

   ⁴⁴ См., прежде всего: Шмаков Г. Г. Блок и Кузмин (Новые материалы) // Блоковский сборник.Тарту, 1972. Вып. II. С. 349-350; Ратгауз М. Г. Кузмин-кинозритель. С. 67.

   ⁴⁵ Росс Р. Обри Бердслей / Пер. М. Ф. Ликиардопуло // Бердслей О. Рисунки. Повесть. Стихи. Афоризмы. Письма. М., 1912. С. 32.

   ⁴⁶ Ср. в письме Кузмина к В. В. Шкваркину от 13 октября 1934 года: "это лето начал такую прозу, что, вероятно, по ходу дела войдет туда много и стихов. И они, кажется, нарывают. Если бог даст здоровья, книжка стихов назовется "Урок ручья"" (см. наст. изд., с. 330).

   ⁴⁷ Шмаков Г. Михаил Кузмин и Рихард Вагнер // Studies in the Life and Works of Mixail Kuzmin. Wien, 1989. P. 42.

   ⁴⁸ Ibid. P. 41-42.

   ⁴⁹ По Э. Стихотворения. Проза. M., 1976. С. 114 (пер. В. Рогова). Ср., например, у Кузмина: "Тогда как развитие точных наук, техники и механики, коренные изменения политических и общественных взаимоотношений неукоснительно протекают во времени и пространстве, освобождение от этих понятий (всегдашняя мечта человечества) можно наблюдать только в области искусства" (Кузмин М. Условности. С. 7).

   ⁵⁰ Ср. об "образе Италии" и разрабатываемом Т. В. Цивьян понятии "итальянского текста" в русской литературе: Цивьян Т. "Образ Италии" и "образ России" в последнем стихотворении Баратынского // Archivio italo-russo / Русско-итальянский архив. Trento, 1997. С. 87-88,97.

   ⁵¹ Цицерон. О государстве (XXIV. 26. Сновидение Сципиона). Пер. В. О. Горенштейна.

   ⁵² Цит. по: Переписка M. А. Кузмина и В. Э. Мейерхольда. 1906-1933 / Публ. и примеч. П. В. Дмитриева // Минувшее: Исторический альманах. М.; СПб., 1996. Вып. 20. С. 385.

   ⁵³ Кузмин - А. Д. Радловой, 14 апреля 1933 года. Цит. по: Шмаков Г. Михаил Кузмин, 50 лет спустя. С. IX.

   ⁵⁴ Письмо Ю. И. Юркуна к Е. В. Терлецкой и В. А. Милашевскому от 2 мая 1936 года. Цит. по: Письмо Ю. И. Юркуна Е. В. Терлецкой и В. А. Милашевскому / Публ. А. Б. Устинова // Михаил Кузмин и русская культура XX века. С. 242.

   ⁵⁵ Там же. Выделено мной. - Г. М.

   ⁵⁶ Виленкин В. В сто первом зеркале. М., 1990. С. 48; ср.: Шмаков Г. Два Калиостро // Кузмин М. Чудесная жизнь Иосифа Бальзамо, графа Калиостро. New York, 1982. С. XVI; Гинзбург Л. Человек за письменным столом. С. 430-431.

   ⁵⁷ О "сочетающем воспоминание с упованием" "сувенире с залогом" как о "важнейшем типе биографического символа у Кузмина, наделенном в его личной мистике волшебной силой", см.: Ронен О. Символика Михаила Кузмина в связи с его концепцией книги жизни. С. 295.

   ⁵⁸ Чуковская Л. Записки об Анне Ахматовой. 1938-1941. М., 1997. Т. 1. С. 174; ср.: Виленкин В. В сто первом зеркале. С. 48.

  

  

   16 мая 1934 г<ода> (вторник)

   В этой тетрадке из Торгсина,¹ Юрочкиной тетрадке, когда он дарил ее, когда привез сюда,² он говорил: "Вздумается что-нибудь написать, набросать мысли, стихи". Как будто это возможно, как будто я живой и как будто (и это главное) ему этого уж так хочется... Не знаю, смогу ли я это. У меня и на переводы-то энергии не хватает. Даже на чтение, на игру. Так распределено время. Самое главное в этом году четыре фактора.

   1. Судьба мне громко произнесла "смерть" и понятие это из почти несуществующего далека поставила нос к носу.³ Теперь я знаю, как я умру, если, как мистрис Домби, "не сделаю усилия".⁴ Пока что я эти усилия ко всеобщему удивлению делал.

   2. Относительное благосостояние за этот год. Продажа архива.⁵ переводы Шекспира⁶ и либретто разных⁷ дало нам возможности, т<ак> что порою даже Юр. не то что доволен, а кое-как может отогнать мысли о собственном положении. Хотя Бахрушинские⁸ деньги мы уже истратили. Жалко мне Юр. до слез, всегда, когда ни взгляну на него.

   3. Мой выход из хроники Юр. жизни, да и вообще жизни благодаря болезни и дому отдыха. Отвычка от моего участия в жизни. Это самое ужасное. Мне какой-то пенсионный паек,⁹ визит в богадельню.

   4. Появление на нашем горизонте Бахрушина. Касается это, конечно, главным образом О. Н.,¹⁰ но и Юр. и меня. Хорошо еще и чуду подобно, что этот человек доступен более или менее высшим соображениям и не совсем примитивной психологии.

  

   Весна. Теперь все распустилось, и вид из окна похож на слепые обложки Головина,¹¹ все пространство сплошь заполнено зелеными узорами разных оттенков, через которые сарай, находящийся в 10 саженях, совершенно не виден. Но я имел удовольствие и радость наблюдать, как распускаются почки, растет трава, все прозрачно, ветки изящны (рисунок против колорита). Впечатление выздоровления навсегда связано с этой весной и даже люди, с которыми я грелся на солнышке, вроде композитора Житомирского.¹² Он человек степенный и не особенно талантливый, похож на Левика¹³ и Сторицына,¹⁴ но связан у меня с почками, цветами вишни и пением зяблика, и дождем. Помню, как мы бродили с Юр. к станции через ручьи, где рос первый цветочек. Юр. радовался моему выздоровлению и сам поправлялся. Теперь дом отдыха как-то выдохся. У всякого занятия, вещи есть свой предел, продолжив который, вроде как "пересидишь" в гостях.

  

   Всякое. Я совсем уже не думаю о своих писаниях, даже о необозримых переводах. Но вот хотелось бы кончить "Чудеса" и написать "Веронику".¹⁵ Я так долго с ней ношусь, что напишу ее очень быстро, вроде "Смерти Нерона",¹⁶ или буду писать всю жизнь. Как смешно - "всю жизнь". Что это для меня означает: год, три дня или двадцать пять лет? Кроме того, "Троя", конечно, и долг перед Юрочкой,¹⁷ это резервуар такой нежности, поклонения и страсти, что хватит на 3 "Форели".¹⁸ Туда же вольется, или влилось уже, и Бердсли, и Оксфорд. А Иван Грозный? И богаделенский XVIII век.

  

   Здоровье. Только вот после случившегося здесь припадка у меня впечатление выздоровления. И слабости, и накопление сил, и радости каждому пустяку, и благодарности и некоторой скуке, и беспричинным веселостям. Теперь это как-то проходит. Что-то зарубцевалось, будто потускнело.

  

   Старуха. Мошкова, ей 85 лет, она играет на рояле, шьет, читает иностранные книги, играет в шахматы и начала учиться на бильярде. Дочь ее училась химии в инст<итуте> Пастера в Париже. Старая знакомая Верховских и Менжинск<ого>.¹⁹ С матерью говорит по-французски. Дочь обожает мать. Жили за стенкой у меня. Вид такой старости внушает бодрость. Играла со мной a quatre mains {В четыре руки (фр.).} симфонию Калинникова²⁰ и 2-ую рапсодию.²¹ Когда с ней объединялся юный комсомолец Бунаков,²² было вроде Пиковой дамы с Германном.

  

   Дом. Дом принадлежал владельцам яичной фаб<рики> "Баранов и Зифферт", Зиффертам. Высокий, относительно чистый особняк. Большие прохладные комнаты на север, веселые на юг, громадная крытая терасса с бильярдом, фонари, внутренние лестницы. Огород, садик. Только деревья натыканы прямо перед окнами.

  

   Комната. Веселая комнатушка на солнце с кисейными занавесками, лимонной шторой, голубенькими обоями, шведским стулом, чайной розой в низком зеленоватом стакане, зеркальцем. Будто в Италии или Торжке. Две аккуратные кровати почти рядом. Вот бы пожить с Юр. И эта мечта осуществилась в майские дни.

  

   Другие. Комната О. Н. веселая тоже, но никакой Италии, очень Д<етское> Село, м<ожет> б<ыть>, старинное. Хозяйка - полька, несколько провинциальная, шьет что-то. Обои темные, и несколько беспризорно. Чучелы птиц и масса шкапиков. М<ожет> б<ыть>, и я с Юр. поживем там. Характерно, что на Соборной площади. Если бы еще колоколов не сняли! Другая была, по словам Юр., в домике Ходовецкого,²³ у каких-то стесняющих немцев на Московском шоссе, там, где яблони, козы и недалекое полотно железной дороги.

  

   Книги. Чудные книги купил мне Юр. "Тутанхамона",²⁴ Саймонс: путевые заметки по Италии,²⁵ и Сизерана о итальянских портретах.²⁶ А читал я Бердсли письма и "Тангейзера".²⁷ Насколько у Юр. все теплее, шире и человечнее, но общего много.

  

   Мое положение. Мое положение таково, будто меня нет, вроде как мое существование. Читая разные постановления съездов, критики, выступления, является мысль, что живой о живом и думает, что все это законно и естественно, хотя от меня при таком подходе только пух полетел бы. А могло ли бы кое-что выйти, как я думал Диккенсовский бульварный роман из жизни тряпишников? В смысле переводов меня не очень притесняют, но не знаю, не знаю. Все-таки в роли унтер-офицерской вдовы Пошлепкиной²⁸ выступать не хочется. Да и верно ли все это? Я и под фашистскую гребенку, пожалуй, не выстригся,²⁹ а самому себе плевать в морду и подавно.

  

   Петух. У хозяина есть петух и курица ирландской породы. На дворе есть и простой казенный петух со своим стадом. Ирландца все время бьет и не подпускает даже к своей куре. Тот бродит в одиночестве и так озлобился и одичал, что бросается на всех прохожих, особенно на женщин. Прямо бывают бои. Для некоторых дам это своеобразное мазохическое удовольствие.

  

   Юрочка. Юрочка бывает очень красив. Но у него появилось что-то новое: медленность и изысканность движений, преднамеренная сладость некоторых интонаций и улыбок, onctuosite {Слащавость (фр.).}. А иногда прежняя приветливая и молоденькая мордочка, когда он машет кепкой. Очень худ. Красиво играет на бильярде. Умеет обращаться с детьми. Можно представить в полудуховном платье. Иезуит? М<ожет> б<ыть>, потому что недавно купили книгу о иезуитах.³⁰ Стройнее, когда лежит, чем когда стоит. Когда спал в новой ночной рубашке, молоденький, был похож на Христа Бердсли, или на самого Обри.³¹

  

   Доктор. Доктор Козмин, мой ровесник, прирожденный царскосел.³² Ездит на велосипеде. Пользуется репутацией и практикой. Бывший полковой врач, стоял в Ц<арстве> Польском и в Ревеле. Очень утешительный. Я так обрадовал<ся>, когда после припадка он обнаружился спящим у меня в комнате.

  

   Город. Будучи принужден долгое время обходиться без парка, я открыл совсем новое "Детское Село" за нижним бульваром к полотну, к Тярлеву, с Ван-Гоговскими далями, с густыми аллеями вместо улиц, с яблонями, козами, огородами и модернистскими виллами в стиле 1908-12 года. Там хорошо по утрам. Утра всегда имеют какой-то европейский характер, м<ожет> б<ыть>, потому что в Европе рано встают, а у нас валяются до 10- 12 часов, только крестьяне имели принужденное изящество вставать в 6 часов.

  

   Прошлое. Теперь ужасно скоро все отходит в прошлое. Не поспеет произойти - уже прошлое. Юр. пребывание в майские дни - прошло[е]. Его приезд. Приезд милого Юр. Дом был битком набит, того гляди развалится, и впечатление, будто такое скопление народа бывает раз в году, во время ярмарки, выборов, а в обычное время никого не бывает. Пребывание сначала Житомирского, Бунакова, Гавронского,³³ Вал. Вас. - прошлое; Саянов,³⁴ Камегулов,³⁵ Коварская,³⁶ На<т.?> Ник. - уже прошлое; даже Шувалова с мужем,³⁷ Лия Шульг<ина>³⁸ и Оломуцкий - прошлое. Моя болезнь - прошлое. А город, больница - вид на больничный сад - какая-то древность.

  

   Площадка в саду. Снаружи всегда все кажется лучше, но иногда бывает наоборот. У нас есть маленькая лужайка посредине запущенной клумбы с врытым большим горшком из красной глины. Стоит скамейка. Зеленая трава и множество однообразных, каких-то плоских, желтых цветов, одуванчиков. Голубое небо и перепархивающие птицы, невероятная тишина, будто за священной оградой. Не хватает только, чтобы вместо решетки и вокзальных прохожих была монастырская стена. Впрочем, м<ожет> б<ыть>, так и лучше, так как этого не замечаешь. Читать там какую-то латынь или d'Annunzio,³⁹ не [то] Шекспира.

  

   Болезнь. Когда я был болен, ко мне все заходили и всех водили, будто я был достопримечательностью дома. Было очень приятно и весело. Я выздоравливал, спал, как в мечтах, когда был один, прислушивался, как в гостиной или в саду веселились, или как Анна Семеновна играла свой репертуар: элегию Масснэ, "Иммортели", Ребикову "Лунную сонату", Джона Грея и кусок "Invitation a la valse".⁴⁰ Продолжалось это 10 дней.

  

   Хозяин. Маленький, тихий коммунист. Похож на сельского учителя. Двое детей и больная жена, гангреной легких, которая в отдалении где-то кашляет. Очень заботлив без назойливости, хотя последнее время чем-то озабочен, и звучат сухие и официальные ноты. Любит ходить в белом переднике: не то доктор, не то садовник. Фамилия его Крохин. До него была какая-то роковая женщина. Под него подкапываются как всегда.

  

   Дом. Юр. высмотрел мне дом, где бы меня поселить. Не то замок, не то вилла, службы белые с красными крышами. На все стороны балконы. Стеклянный фонарь, где бы я работал. Яблони. На фу-фу все это немного, но приятно.

  

   Новые знакомые Юр. Юр.заводит свои знакомства. Он и прежде их заводил: мальчики, коллекционеры, поклонники. Теперь не то. Теперь О. Н. отбирает или перебивает у меня под носом знакомых. Так, Козьмины,⁴¹ Женя,⁴² Степановы,⁴³ Султановы,⁴⁴ Домбровские,⁴⁵ отчасти был Вагинов,⁴⁶ Баторины, Петров,⁴⁷ Лид. Ив. Аверьянова.⁴⁸ Теперь Саяновы.⁴⁹ Круг знакомых, из которых меня потихоньку выперли. Я все-таки этим не очень доволен. Прием: ходить отдельно от меня и стараться, чтобы Юр. со мной не ходил, а с ней, конечно, пойдет, т<ак> к<ак> она до сих пор не только уйти, но и придти одна не может. Впечатл<ение>, что Юр. и О. Н. более органическая группа. А те бывают у меня. Конечно, О. Н. присутствует обязательно, что-то похожее даже пытаются сделать с Ан. Дм.⁵⁰ Но это слишком тяжелая артиллерия.

  

   16 (вторник)

   Невыразимая тоска, хоть садись на поезд и уезжай. Сначала было гробовое молчание. Теперь наехали еврейские девчонки, трынькающие целый день на рояли, наглые от молодости, от коммунизма, от еврейства, а мой семинар заболел, сижу я один за большим столом. Гулял еле-еле поутру. Не могу дождаться Юр. приезда. Даже Даттель⁵¹ как-то сдала под влиянием обстановки. Заезжал на минуту доктор. Начал писать в тетрадку. После ужина даже не вылезал в общие комнаты.

  

   Посадка. По нижнему бульвару ездят военные, у них есть желание красиво сидеть, как у Лермонтова, как у всякого молодого военного, а некоторой скромной прелести, м<ожет> б<ыть>, и больше, чем иногда бывало прежде.

  

   Одичание. Дом наш одичал. Даже посещения доктора не вызывают оживления. Тушинского⁵² не вызывают. Даже на бильярде никто не играет.

  

   Гонкуры. У Гонкуров про "сон Сципиона" и как ярко выраженное ощущение бессмертия надо перечитать. Я до сих пор Цицерона считал старым колпаком, вроде франц<узских> академиков, и философом (римская философия!) очень слабым, но у Гонкуров убедительно. А как я люблю "Сон Полифила" и особенно гравюры к нему Мантеньи. Надо бы непременно достать переиздание. Наверное, есть.⁵³

  

   Общественность. Доволен ли кто-нибудь? Я думаю, да. Хоть я общественность презираю и ненавижу, но потребность в общественности развита у очень многих людей. Причем эту потребность легче легкого обмануть, давая грубую видимость общественности при самом антиобщественном режиме. Вот эти-то обманутые общественники, вероятно, очень довольны. Настоящей же общественности, к счастью, не может существовать в мало-мальски государственном государстве.

  

   Дворцы. Все бранят, и я в том числе, Александр<овский> дворец. Юр. обратил внимание, что как жилое помещение, как жилище, это не так плохо и может быть уютно и мило. Екатерининский - другое дело, но многие затеи как-то мизерны, особенно в теперешнем облупленном состоянии.⁵⁴

   А Юр. я люблю больше всего. Я повторяю это, как Бодлер советовал повторять утверждение собственной гениальности.⁵⁵

   Погода испортилась к тому же.

  

   17 (среда)

   Немного прошелся. От желудка или от чего мне несколько тяжело. Был доктор. Гостей все прибывает. Ждал, ждал Юр., хотел выйти, а он и идет. Расстроен, кажется, что ему во Всероскомдраме⁵⁶ дали только 500 р. вместо ожидаемых (неизвестно почему) 1000, или болен, или что-нибудь с О. Н., но как-то очень скоро, почти сейчас, начали ссориться со слезами. Читали друг другу дневники, тоже обливаясь слезами, но это вроде отдушины. Ходил до угла, а он в аптеку. Потом ему навстречу. Да, он обиделся, зачем я нахожу, что стало скучно. Конечно, положение его ужасно, он, по его выражению, забыт и лишен естественности. Но как бы то ни было помирились, он хочет приехать 19<-го> дня на два. Стал водиться с какой-то Палладиной⁵⁷ знакомой, которая сходила с ума от счастья и рассказывает чудеса про доктора. Не провожал Юр. А сюда приехал Азадовский.⁵⁸ Юр. очень заинтересовался. Он разговаривал и заходил даже ко мне в комнату. Старая еврейка напоминает о партии в домино, а одна из девиц оказалась Верочкой Крокау.⁵⁹ Лег очень хорошо, но вдруг стучат в окно. "Что такое?" - "Привезли больного, пустите". - Встал в одной рубашке, в дежурной, конечно, никто не спит, отыскал Андр. Алекс. Оказывается, какой-то отдыхающий раньше не мог приехать. Несколько разбило сон. Слабительное не подействовало.

  

   18 (четв<ерг>)

   Хоровое пение. Русские обожают хоровое пение. Студенты, пьяные, чиновники. Я почему-то презираю это пристрастие и, кроме организованных хоров (в церкви, в театре), хоров в домашнем обиходе не выношу, или еще Singverein'oB. {Хоровых обществ (нем.).} Экскурсанты всегда поют, и очень скверно. Особенно женщины любят петь, будучи в этом отношении более бесстыжими. Тут шли по нижнему бульвару отдельно и ничего себе, особенно - au moment supreme, {В последний час (фр.).} но в виде стада непрезентабельны. Пели только женщины, искуснее четыре, отделившись и обнявшись, пели под гитару. "И дикие страстные звуки всю ночь раздавалися там", как будто вой их вальс раздавался у царицы Тамары. Помню, как-то мы шли в 18<-м> или 19<-м> году с Юр. по улице, из-под каких-то ворот хлестала желтоватая вонючая вода с пеной. Я продекламировал "как будто сто юношей пылких и дев",⁶⁰ нассало, подразумевается, бурно, как лошади. Остальные в экскурсии пробавлялись какой-то длинной эпикой.

  

   "Набрели на гвардейские цепи...

   завязалась кровавая битва...

   и боец молодой..."⁶¹

  

   А то еще затянут "По морям, по морям, нынче здесь, завтра там".⁶² Мужчины все-таки стесняются петь, не потеряли стыда.

  

   Моцарт. Большинство вещей Моцарта хорошо играть днем или даже утром. Хотя многие adagio требуют ночи лунной или темной, а оперы - рампы, сцены и горячего дыхания Италии, Испании, Востока, Рима и Греции. Скорее, Моцарт выдерживает утренний свет, при котором, скажем, Шопен, да и Вагнер, - бессмысленные.

  

   Солдат. У кассы стоял солдат, наклонившись, изогнув и выставив зад, стоял так долго. Не солдат, а чин какой-то, потому что штаны были синие и сапоги хорошие. Стоял очень долго, объясняясь. Выставленные напоказ части тела грациозно и скромно кокетничали, очень соблазнительно и органично. Это было понято (мужская соблазнительность) в древности, Ренессансе; и в наше время мужское явно преобладает, в XVII веке - равновесие; XVIII век и XIX - полное главенство женщин в смысле эстетики и соблазнительности.

  

   Владельцы домов. Сообщение доктора. Дом, куда меня хотел поселить Юр., выстроил портной; серый на ул. Глинки - банковский деятель, высланный, теперь возвратившийся; белый на Московском шоссе, где Санат<орий> малюток, - Фролов,⁶³ живет там же в надворной комнате.

  

   С утра сегодня какой-то ликующий день. И выходной здесь чувствуется как праздник: приезжают гости, стряпают лучше, устраивают мороженое, к чаю булки. Чувствую себя не только не тяжело, но активно легко. Очень хорошо, хотя слабительное и не очень действует. Объединялся с Азадовским, прощался с Даттель, барышня вечером играла Шуберта, Шопена, Бетховена и даже "La plus que lente" Дебюсси.⁶⁴ Но все как-то бестолково. Беглость, гонимая ветром, и полная распущенность. Гулял мало, утром только после бритья. Все целый день играют в крокет.

  

   Смех. Смех издали или очень завлекателен, как признак веселой жизни, или, по крайней мере, веселого времяпрепровождения, или досаден и оскорбителен, как признак того же при собственной удрученности или невзгоде.

  

   Азадовский. Помесь Иконникова⁶⁵ с Дешевовым.⁶⁶ Из Сибири. Разговоры о Гриммах, сказках Пушкина,⁶⁷ о театре, книгах, о Прусте, не обо всем впопад, конечно, об "Academi'и",⁶⁸ об Шекспире, о Берковском,⁶⁹ Смирнове⁷⁰ и Жирмунском.⁷¹ Только что я пожаловался Юр. на скуку.

  

   22 мая (вторн<ик>)

   Погода скверная. Юр. все рисует. О. Н. приезжала, но было как-то вяло, и мне было тяжеловато. Все сидели дома. Мы выходили под дождем гулять. Провожал наших, потом сидел с девушками, потом гадала мне наша бомбистка. Вчера с утра была чудная погода. Потом приехали мамаша и Вова.⁷² Трогательны. Юр. повез их есть в Камеронову галерею.⁷³ Там красивее, но высоко, дороговато и не очень вкусно. Встретили Басмановых,⁷⁴ а к нам приходил Мейсельман.⁷⁵ На обратном пути с девушками пошел дождь. Юр. провожал их. После ужина объединились с девушками, и Юр. даже показывал Верочке свои рисунки, подбежали и Фанни с Леночкой. Спали хорошо. Азадовский и Верочка уехали. Последние дни. И жалко как-то, и хочется уже уезжать.

  

   Дождь на листьях. Когда после дождя выйдет солнце, и все кусты засверкают алмазами и хрусталями, и под легким ветром будто дышит какое-то гофмановское волшебство. Странно все это продолжается, пока я гляжу без очков. Надену очки, все капли куда-то пропадают, каждый лист торчит отдельно, никакой груди, никакого дыхания, никакой феи, будто черт из Андерсеновской сказки вставил мне в глаз осколок зеркала.⁷⁶ Очки - одна из причин рациональности и пессимизма. Близорукость - основа идеализма и живописи в тесном смысле слова.

  

   Девушки. Девушки невоспитанны и как будто наглы, на самом деле они доверчивы, экспансивны, полны своими интересами и взглядами, торопятся высказать и их, и то, что из чужого слышанного кажется им более интересным. Но разбираются. Ни во что ставят доктора и красного профессора, послушны и ласковы с Азадовским, чтут меня и боятся Юр. - все это разновидности одного и того же кокетства.

  

   Музей. С Бонч-Бруевичем неприятность. Его обвиняют не то, что он переплачивает за недостаточно интересный материал, не то в том, что перегрузил одну часть года рядом дорогих покупок. Конечно, Бахрушин тут при чем-то и покупка моего архива. Он писал уже об этом, но просил меня не говорить. Его даже просили прекратить переписку с Ленинградом. Но он, сказав, что переписывается с двумя женщинами не по делам музея, отказался прекратить переписку. Устроена даже выставка их, наглядная демонстрация ценности приобретений. Узнал я это от Азадовского.⁷⁷

  

   Гаданье. Вот что мне нагадали. Получу неожиданно деньги, или больше, чем я думаю. Но в каком-то моем плане будет задержка или он совсем не состоится, т<ак> к<ак> женщина, которая могла бы посодействовать и расположена ко мне, или больна, или в отъезде. Прошлое богатое, завидное и бурное, теперь всему мешает болезнь, вскоре приятное общество, мол<одой> чел<овек>, деньги и т.д. Кончится все сюрпризом. Неож<иданные> хлопоты по поводу какого-то письма (бумаги ?).

  

   Старший брат. Из больницы шла женщина (сестра или докторша) с двумя мальчиками-детьми. Один лет 10-ти, другой лет 5-ти. Они играли в лошадки. С каким восторгом, обожанием смотрел младший. Пока [мать] все может в смысле внешней политики: достать денег, прогнать дворника, починить электричество. А ст<арший> брат умеет то, что ты еще не умеешь или не смеешь сделать: влезть на дерево, попасть камнем в лягушку, он выдумщик, ловкач, красавец, успехи, все еще недоступные тебе, но тебе свойственные, ему доступны. У сестер должно бы быть то же самое, но женщины слишком завистливы. Какое низкое и глубоко неблагородное чувство.

  

   23 (среда)

   Целый день дождь. Еле выкроил полчаса погулять. Ужасно жалко и скучно мне о Юр. Хочется, чтоб его комбинации и дела шли хорошо, - он так старается. Ужасно хочется. Вечером все играли в какую-то дурацкую игру. Вдруг ко мне приезжает из Мар<иинского> театра с "Кармен" ак<к>омп<а>н<иатор> Дмитриев⁷⁸ с какой-то девицей. Не это ли неожиданные хлопоты? Спал хорошо. Теперь я тушу прямо свет.

  

   Окрестности. Приезд мамаши с Вовой напомнил мне житье на даче с мамой и поездки в город.⁷⁹ Все кажется тесным, маленьким, душным. И приятна перемена обстановки после городской весны, и наоборот. И дача у Лесного где-то на островке. У меня связано с Удельным, Поклонной Горой и Озерками (тогда довольно модным, но опустившимся местом). Дача тети <и> Анд<рея> Ив<ановича>. Судилище - дележка дома, комнатушки.⁸⁰ Утра летом - улица. Где-то в "Некуда" живут на небогатых дачах,⁸¹ и сестры жили. А дачи под Нижним, в Черном, Юркине, Василе⁸² уже на более широкую ногу.

  

   Поскочин. Одна из здешних патрицианок знала Грегуара Поскочина.⁸³ Он предсказал ей точно смерть мужа и "почет" через сыновей. Она считает хорошим тоном для своего возраста и положения быть суеверной. Мне вспомнился этот человек, которого я так и не видел. Время 18-20 годов он был в большом ходу. Персиц,⁸⁴ Смолич,⁸⁵ Беленсон.⁸⁶ Как Беленсон год или два собирался удрать. Что же, удрали же Л[я]ндау,⁸⁷ Ремизовы,⁸⁸ Фролов,⁸⁹ а Марья Осиповна даже погибла при переходе через границу из-за каких-то глупых брильянтов.

  

   24 (чет<верг>)

   Гости. Дождь. К бомбистке приехал симпатичный муж, внучек и какой-то мол<одой> чел<овек> Юра, который импровизировал на рояле и любит Дебюсси и Скрябина, на Моцарте отдыхает. Я люблю мужчин за роялем. Приехал Юрочка дорогой. Письмо от Милашевского⁹⁰ насчет "Дон-Жуана", поклон от Сережи,⁹¹ предложение Смирнова вместе ехать в Кисловодск. Юр. немного соскучился, говорит, обо мне. Ходили по грязи гулять немного. Сидели в саду. Завтра у него будет Верочка Крокау. Звонила и Палладина знакомая. Настроился уже на переезд. К нашим девицам приехали матери, и они поджали хвосты. Все крутились на веранде, вроде рисунка Ходовецкого, где дети, игроки в карты, вышивальщицы, музыканты, охотники и собаки набиты в один ларец. Провожал Юр. милого. Увез словари и пальто. Купил много "Querschnitt'a" 31-32 годов.⁹²

  

   Крыльцо в сад. Густая разнообразная зелень близко к дому. На фоне ивы елки и липа, и жимолость в цвету, очень тенистые дорожки. Сирень делает навес, даже будто с сиреневой тенью. Жужжание пчел, полеты бабочек. И прямо в эту зелень высокое крыльцо с двумя поворотами. Наверху небо очень высоко. Хотелось бы даже статуй или водоема в тени черной смородины. Вопреки своим вкусам, мне это понравилось природной пышностью.

  

   Симонетта. У Сизерана прелестное описание Симонетты Веспуччи.⁹³ Конечно, в этом виновна сама Симонетта, а не красноречие Сизерана. Пробежавшая всю молодость и свою всю жизнь в 7 лет (16-23) девушка, почти видение, символ, не человек, которую Боттичелли так везде и рисовал в виде Венер, Мадонн, весен,⁹⁴ возлюблен<ная> Лоренцо,⁹⁵ воспетая Полициано,⁹⁶ восторженная, радостно-удивленная, открытая для всего и всех, легкий, убегающий профиль. Всем несет радость и прелесть жизни, и сама первая это восторженно воспринимающая. И Боттичелли, который видит то, чего никто, ни она сама не видит, ее обреченность. Всеобщее моментальное обожание, причем всякому кажется, что все ее внимание обращено на него одного, так полна, прямодушна и легка ее прелесть. На вечные века символ скоропроходящей молодости. Что-то не только в характере, но даже в чертах, именно в самом характерном для Симонетты - во взгляде, уже есть общее с О. Н. Было бы, но тут большое но. Во-первых, к счастью, О. Н. не умерла 23<-х> лет, а во-вторых, слишком занята сама собой, соревнованием, м<ожет> б<ыть>, завистью, чтобы нести с собою восторженное и безоблачное наслаждение жизнью, чтобы все золотить. М<ожет> б<ыть>, тут виновато творческое, волевое начало, как думает Юр. (конечно, Симонетта - типичная вдохновительница и потребительница искусства и жизни, а не творец), м<ожет> б<ыть>, гимназическое тщеславие и счеты с Клеопатрой, Ротшильдом и последней зассыхой из американского кино, как думаю я. Но сходство, большее, чем с кем то бы ни было, и у О. Н. с Симонеттой, и у Симонетты с О. Н

  

   Сирень. Обрывали сирень. Операция гигиеническая, почти профилактическая. Нижние ветки давно, конечно, оборваны прохожими и ребятишками. Дело шло о верхних недоступных роскошах. Слуги целой бригадой занимались этим, как делом, как сбором винограда. Две девушки вешались на ветку, третья граблями наклоняла ствол, и дворник большими ножницами срезал лиловые гроздья. Деревья не сразу принимают прямое прежнее положение. На столах большие букеты. Если их не обрезать, цветы переходят в семена, засыхают, замерзают, не знаю, что с ними делается, но не цветут на следующий год.

  

   Приезд. Сегодня приехала высокая блондинка после долгой болезни, ее провожали такая же высокая женщина, мать, и мол<одой> чел<о-век>, вроде улучшенного Маяковского.⁹⁷ Приехали, когда никого не было, а я играл в столовой "Бразильские танцы" Мило.⁹⁸ Потоптались и оставили ее одну. Как мне было неприятно, когда Юр. меня привез. Так же ждали, от обеда я отказался. Дали мне 3 подушки. Бунаков разделся и лег отдыхать. Все казалось дико и чуждо. Из окна смотрел, как Юр. уходил, и плакал (т. е. я), остался один.

  

   Лица. Пролетарское семейство. Злая, фанатическая жена, преступная, идиотическая девчонка и папаша - одно плечо выше другого, глаза косят и вертятся в разное время и в разные стороны. Причем вечный кретинический смех и руки все время что-то шарят. В газетах портреты - лица преступников и сумасшедших, положительно. Ударники - сплошные чубаровцы⁹⁹ и домушники, тупые звери. Положим, и лица буржуев не много лучше, и не знаешь, что с этими людьми делать. Или время такое. Я не думаю. Когда наша патрицианка Софья Солом, играла с пролетаром в карамболь,¹⁰⁰ ей от одной его мимики делалось не по себе.

  

   25 (пят<ница>)

   Последний день. Все дождь. Немного гулял. Приезжая оказалась б<ывшей> женой Рождественского.¹⁰¹ Ее брат и невестка. Фамилия венгерская, вроде Кстени, искусство[вед], знает Петрова и знала, что я здесь, и первое впечатление в доме - я в большой гостиной играю Мило после долгого лишения. Высокая, похожа на музыкантшу. Вечером играли в домино и гадали. Жалеют о моем отъезде. Звонил здешний доктор, что придет.

  

   Патрицианская семья. В первый раз это выражение встречал у Голичера.¹⁰² У нас много знакомых было: Каннегисеры,¹⁰³ конечно, Персиц, Тумаркины,¹⁰⁴ Л[я]ндау.¹⁰⁵ Ясные, совсем особая порода и стиль, и навыки, Блохи.¹⁰⁶ А есть еще эстетические и ученые семьи евреев, тоже отличаются от русских. Европеизм евреев в том, что в них нет русского, т. е. национальности той страны, в которой они живут, так же, как их интонации. За стеной разговор Фэйги с Эммой¹⁰⁷ - это Германия, Италия, последние, т. е. герм<анские>, итальянс<кие>, польские евреи, но не Россия. В этом есть какая-то прелесть, несколько бездомная.

  

   Звуки природы. Самый тревожный и неприятный звук - шум деревьев при сильном ветре, затем шум моря, тем более что он регулярный и ждешь разбивающейся следующей волны, как второго сапога раздевающегося за стенкой соседа. Звуки умиротворяющие (хотя иногда и меланхолические) - кукушка, воркованье голубей, журчанье ручья, шум дождя, кваканье лягушек, пилка дров, пение птиц - веселящее и бодрое. Гроза - тоже невинное и довольно детское пуганье. Все величие в тучах и молнии, но не в трескотне. В потемнении или в усилении звука, а не в самом звуке, хотя и тут больше спортивного интереса.

  

   Моя игра. Как я никогда не умел писать для фортепьяно, так не умею и играть как пьянист. Это не степень технического уровня, а самый характер игры. Может трынкующая девица производить впечатление пьянистки, а я, если бы даже имел солидную технику, играл бы не как пьянист. Тут нужна слишком большая для меня приблизительность и пускание массы нот только для рамплиссажа, для звука. Мне всегда жалко и обидно за ноты, когда с ними обращаются массово, потому ни контрапункты, ни tutti меня не интересуют, и хор, и коллективизм. Рояль ужасно темперированный инструмент, с неточною звучностью, похожей на соседние.

  

   28 (понед<елъник>)

   Переехал благополучно. Гулял в Фридентальской колонии.¹⁰⁸ Какие там луга, какой поток. Доктор прописал пилюли, делал последние наставления. Приехала и О. Н. В городе на все смотрел как на чужое и интересное. Все мне нравится. И дома. Хотя нашел, что паркет седой, и чай нехороший. Спал хорошо. Ал<ександр> Ал<ександрович> был с делами, звонил Сториц<ын>. Дни бегут скорее, времени меньше. Был полотер. Юр. купил меду чудного, яблок и книгу Орлова.¹⁰⁹ Звонил все тщетно Осмеркину¹¹⁰ и Льву Львовичу.¹¹¹ Нашел только Наташу,¹¹² она едет в Омск, у нее там оказалась мать. Юр. был у Ани Петровой.¹¹³ Читаю Сизерана. Встретил Фромана¹¹⁴ и Вайсенберга.¹¹⁵ Последний меня провожал, чем-то напомнил Дрезден, т<ак> к<ак> похож на Канкаровича, там учившегося. "Красная Саксония".¹¹⁶ Не знаю, как выйдет у меня с Союзом, легко могут и не взять.¹¹⁷ Сговаривался с Тушинским.

  

   Анна Дмитриевна. Очень родная и очень творческая. Несмотря на все мои недостатки и ее тоже, я ее люблю как очень немногих. И для меня [она] всегда девочка, почти Психея, хотя бы и Микель-Анджеловских масштабов. С обывательской точки зрения, м<ожет> б<ыть>, она и хвастуша, и самодовольна, и генеральша бестолковая, но все это такие пустяки и так не только не заметно, но очень кстати заметно при творческом ее комплексе. Ее внешность, ее глаза вдохновенные и веселые, ее голос, ее робость внутренняя при некоторой effronterie, {Наглости (фр.).} и главное, глубокое и органическое творческое маст<ерст>во, которое все делает значительным, родным и чистым. Если бы она даже захотела, то не могла бы делать какие-нибудь пустяки, она может с грохотом провалиться, но размениваться и халтурить не может. И не к лицу ей разные фривольности, как немыслимы пикантные разоблачения про Дузэ, хотя бы у той были и сотни романов. Или про Павлову, даже про Duncan¹¹⁸ это не вяжется. Потому у Ан. Дм. всякие грубости и даже похабности будут звучать так чисто и органично. Помимо греческой закваски, в самых важных и глубоких вещах, у А. Д. есть итальянская простонародность или народность. В ит<альянском> искусстве (именно итальянском, не латинском, не римском) всегда есть народная струя (даже у самых эстетических или схоластических поэтов, музыкантов и художников). И D'Annunzio, и даже Petrarca или Poliziano, и Puccini, и Monteverde, и Кирико - все это всенародно, и Дузэ,¹¹⁹ и Кавальери, и Патти¹²⁰ - все это всенародно, потому что народ итальянский - нежнейшая и сердечнейшая прелесть и артистичность. Это есть без стилизации у Ан. Дм. и у никого больше; ни у Вячеслава, ни у Анненского.¹²¹ Потому она - benedetta, {Благословенная (итал.).} потому она - благодать, потому я ее люблю, несмотря на все мои недостатки и ее тоже. Мало кто согласится со мной.¹²²

  

   Серебряное небо. Небо к равнине, особенно, когда она видна через деревья, выдерживает и серую погоду. Делается мягким и нежным, серебряным. "Серебристая жизнь Коро!"¹²³ Очень элегантно. А в лесу или густом саду не выходит. Нужно, чтобы все дерево находилось на фоне неба. Тогда ничего.

  

   Опять ласточки. Я их стал видеть в городе, в [Детском Селе] я их не замечал. Их немного, они лениво летают на закате. Я всегда их считаю родственницами и почему-то вспоминаю Кузьму Пруткова:

  

   Кто не брезгует солдатской задницей,

   Тому и правофланговый может быть племянницей.¹²⁴

  

   31 (четв<ерг>)

   29-го были у О. Н. Был Осмеркин, Степанов и Домбровский. Ничего было, только Осмеркин как-то напился и улегся спать, оттого что стали смотреть чужие рисунки. Степанов проектировал какие-то невинные развлечения, вроде балетного концерта. На следующий день встал не поздно. Ничего у меня не болит, желудок в порядке. Был Сторицын и Шадрин.¹²⁵ Союзные дела, как это ни глупо, меня беспокоят. Сегодня наши поехали в Детское, а я брился и покупал кое-чего к вечеру. Конечно, очень опоздали наши. Позвал и Петрова. Он почти вслед за Левушкой и явился. Все обошлось ничего себе. Завтра надо будет выкупить боны.¹²⁶ А 5-го Юр. хочет уехать в Детское. Бесприютно. Сегодня перевез керосинку, сковородку, мыло, соду, суш<еные> грибы и зел<еный> горошек.

  

   Девочка с соседнего двора. Мы видим ее уже лет пятнадцать, и она почти не растет. Было лет 8, значит теперь за двадцать, а по виду двенадцать. Обратила она наше внимание на себя необычайною грациозностью, легкостью и естественностью всех своих движений. Божественным. И она бегала, прыгала, бросала мяч, танцевала, как царская дочь, как Навзикая,¹²⁷ как Психея, как богиня. И все девчонки на дворе, и старшие и младшие, кажется, так ее и воспринимали, хотя обращение ее было простое, ровное и веселое, не "важничанье". Но последний бантик на ней казался элегантным. Все ей по мере сил неуклюже, но раболепно подражали. Лицо у нее круглое, и зачесанные гладко назад волоса двумя мочальными косичками, без краски и плоское, светлые, широко поставленные глаза, некрасивая, но полная невыразимой прелести. В одну прекрасную осень она вернулась вдруг сразу бабой, осела, широкий таз, лицо тупое и уверенное. Но манеры грации остались те же, но как-то уже как грациозный прием. Судьба ее быть восьмилетней девочкой. Живут они в квартире в 3 окна, вроде как мамина на В<асильевском> О<строве>.