Миклухо-Маклай Николай Николаевич - Путешествия 1874-1887 гг.

   {* Учу Паханг и Учу Каяантан, или, вернее. Учу Сунгей Паханг и Учу Сунгей Каланчан, можно приблизичельно перевести как "истоки (или верхнее течение) реки Паханг" и "истоки реки Калантан".}

  

   Чтобы добраться от Квалла Сунгей Паханг³ вверх по течению до реки Тамилен, я затратил около 69-70 часов {Расстояние, которое можно проехать за один час, бывает здесь очень различным. Оно зависит не только от численности команды, их стремления к работе, от величины и нагруженности лодки и т. п., но подвержено существенному влиянию течения. Последнее в свою очередь сильно различается в разных местах в зависимости от понижения уровня дна, притоков различной величины и различной силы течения, от изгибов главной реки, количества дождевых осадков и т. д.}. Путешествие совершалось в довольно большой плоскодонной лодке, которую четыре туземца (малайца), меняясь попарно, толкали вперед длинными шестами. Этот вид транспорта, который я обнаружил здесь, как и в Йохоре, в Калантане и почти повсеместно на Малайском полуострове, используется отчасти по причине малой глубины реки, отчасти же и преимущественно вследствие значительной силы течения; он имеет большое преимущество перед греблей, потому что по мере того как шесты попеременно втыкаются в грунт, получается крепкая опора, которая препятствует сносу лодки назад течением или по меньшей мере сильно уменьшает его.

   Если принять скорость движения вперед за полторы - две мили в час {Лодочники делали (по моим подсчетам) 1200-1500 шагов вдоль борта лодки, в час, каковое число не может значительно отличаться от пройденного расстояния. Незначительный источник ошибки кроется в сносе лодки встречным течением, который, однако, очень нелегко рассчитать и который едва ли следует принимать в расчет при приведении приблизительных данных.} (каковая скорость во всяком случае скорее приближается к минимуму), то расстояние до Квалла Сунгей Тамилен от эстуария реки Паханг округленно составляет около 120 миль⁴.

   Неподалеку от Квалла Тамилен я обнаружил, что главное течение все еще имеет в ширину 40 саженей⁵. Досюда дно подымалось очень постепенно¹*. Но ложе притока Тамилен становится довольно крутым и образует многочисленные дирамы⁶, или быстрины, между тем как в других местах глубина реки очень невелика⁷. Около устья Тамилена на правом берегу этой реки находится значительная деревня, называемая кампонг⁸ Рух. Здесь я поменял свою довольно большую, снабженную крышей лодку, где удобно располагались все мои вещи и двое слуг⁹, на два узких открытых каноэ, причиной чему были дирамы и отмели²* реки Тамилен. Через 9 часов пути от ее устья мы прошли шестой дирам и я удостоверился, что к этому времени мы поднялись на высоту в 250 футов <76 м> над уровнем Квалла Тамилен. У шестого порога рядом с кампонгом помулу {Помулу - титул небольшого начальника³*.} Гендона¹⁰ я заметил на значительном расстоянии приметную гору, которая, как мне сказали, называется Гуну¹¹ Тахан; думаю, что с того места до горы можно добраться за два или три дня пути.

   Берег реки Тамилен оказался довольно населенным; население было преимущественно малайским, но я видел там также несколько китайцев; оранг-сакай, кочующие в окрестностях, редко заходят в этот кампонг. В качестве распространенной эндемической болезни я обнаружил здесь зоб {У А. Хирша (Hirsch A. Handbuch der historisch-geographischen Pathologic Bd. 1. Erlangen, 1860. S. 18 правильно - 416, я не нашел упоминания о Малайском полуострове при перечислении стран с эндемическим господством зоба.} и встретил среди больных несколько совершенно замечательных его случаев. Я не мог определенно решить, сочетается ли здесь эта болезнь с кретинизмом¹²; неожиданный визит оранг-пути¹³, никогда здесь не бывавшего, наполнил местных жителей таким недоверием (как повсеместно в малайских государствах полуострова), что они по большей части прикидывались дурачками и на вопросы отвечали "тра тау" или "бару датан, белон тау"¹⁴. Иногда трудно было не счесть такого застигнутого врасплох и прикидывающегося дурачком человека настоящим кретином¹⁵.

   Следуя вверх по течению реки Тамилен в течение 22 часов; я достиг устья еще меньшей речки - Сат или Саат. Отсюда, от Квалла Сат, расходятся два пути: далее вверх по реке Тамилей в восточном направлении идет путь в Трингано (куда можно добраться за три-четыре дня); речка Сат образует в северном направлении путь в Калантан. Мне потребовалось еще 6 часов⁴*, чтобы добраться до Улу Сат, где находится небольшой кампонг Чиангут¹⁶. Далее речка оказалась слишком мелкой даже для самого маленького каноэ, вмещающего только двух человек и немного багажа.

   От Чиангута (Улу Сат) нужно всего 8-9 часов пешего хода, чтобы достичь Квалла Лимау, принадлежащего к водной системе реки Калантан. От Чиангута следуют сперва по течению ручья Претан (Анак Сат - "дитя Сата"¹⁷), затем подымаются, все время придерживаясь северного направления, на Бату-атап¹⁸ - "тампат крамат"¹⁹, где малайцы оставляют, засунув в расселину скалы, небольшие жертвы (рис, сири²⁰, табак и т. п.). Эта возвышенность образует политическую границу между (территориями) Паханга и Калантана и одновременно водораздел между обеими речными системами - реки Паханг и реки Калантан. Затем подымаются еще на одну возвышенность почти такой же высоты (около 400 футов <122 м> выше Чиангута). Отсюда двигаются все также на север, под гору, до речки Лимау⁵*. Здесь путешественники сооружают обычно из бамбуковых стволов ракет (плот)²¹, чтобы плыть по течению⁶*. Квалла Лимау лежит приблизительно на 450 <футов>²² ниже Бату-атапа. От Квалла Лимау путь идет по рекам Трепал (5 часов) и Бадокн, по которым плывут вниз по течению. Эти речки узки и полны дирамов⁷*. Далее требуется 8 часов, чтобы добраться по рекам Бадокн, Ко, Ретон до впадения последней в реку Лебе²³.

   Неподалеку от Квалла Ретон в реку Лебе впадает также Аренг, по берегам которого я встретил значительное число оранг-сакай, которые здесь даже построили несколько хижин (на малайский манер) и развели несколько плантаций.

   Вниз по реке Лебе²⁴ 9 часов пути до Квалла Тикко²⁵, откуда ведет значительный по своей ширине и дебиту поток, называемый Сунгей Калантан²⁶, следуя которым достигаешь устья за 11 часов. Котта-Бару²⁷ резиденция радьи Калантана, находится на расстоянии полутора часов пути от эстуария этой реки.

   Существует, как я слышал из надежных источников, другой путь от Уну Паханг в Калантан. А именно: следуют по главному течению Паханга далее Квалла Тамилен и приходят к Улу Калантан от Квалла Тамилен столь же коротким пешим путем⁸*, чтобы оттуда по рекам Пулай, Галла, Тикко добираться до Котта-бару⁹*.

   Рядом с кампонгом помулу То-Радья²⁸ в Улу Паланг дорога раздваивается: в Салангор на запад и в Калантан на восток.

  

   ¹* Далее было: и только последние 20 часов.

   ²* Далее было: где лодочникам приходится спрыгивать в воду, чтобы облегчить каноэ.

   ³* Далее было: главы деревни.

   ⁴* Далее было: пути в очень маленьком каноэ.

   ⁵* Далее было: идя по ней по колено в воде, до тех пор пока.

   ⁶* Далее было: У меня была одна-единственная возможность.

   ⁷* Было: и имеют очень каменистое русло.

   ⁸* Далее было: как мне сказали малайцы, [но что достоверно,] за 6 дней, хотя этот путь можно, вероятно, проделать гораздо быстрее.

   ⁹* Далее было: В Улу Галла добывается в значительном количестве золото.

  

  

   В ограниченном {В одном из последующих писем я объясню, почему я называю поле антропологических исследований "ограниченным" (См. "Антропологические заметки о туземцах группы Агомео" в т. 3 наст. изд.).} поле антропологических исследований главная задача состоит в изучении общего зоологического типа, или habitus'a, исследуемой расы {См. мою программу исследований в "Известиях РГО" 1870 г. (См. "Программа предполагаемых исследований..." в т. 3 наст. изд.).}.

   При этом изучении достаточно долгое знакомство с расою, ежедневное столкновение с нею и наблюдение ее характера и особенностей в различных провинциях географического ее распространения дают большую выгоду исследователю, представляя возможность добыть для науки более характеризующие расу наблюдения, выбирая их из множества менее типичного, и более верную оценку различий между разновидностями этой расы и степень преобладания одной расы над другой при смешении с соседними.

   Это положение, я думаю, не требует¹* доказательств. С другой стороны, мне кажется, изучение преимущественно одной расы позволяет достигнуть полнее этого уровня компетентности, согласно с пословицею: chi troppo abbraccia, nulla stringe²*.

   С этим, я думаю, опять всякий согласится.

   Желая увеличить мою компетентность в изучении рас Юго-Восточной Азии, Ост-Индского архипелага и островов Тихого океана²*, я не упускаю случая посетить острова Западной Микронезии и те, еще более интересные, которые находятся в тех же долготах, но южнее экватора, малоизвестные острова и островки между Новою Гвинеею, Новою Ирландиею и Новою Британиею. Эта местность Тихого океана имеет для этнографии особенный интерес, находясь на границе Малезии¹, Меланезии и Полинезии (Микронезии), и, по мнению некоторых этнологов {Weitz Th. Anthropologie der Naturvolker. Th. 5: Die Volker der Siidsee. Ethnographisch und Culturhistorisch dargestellt. Abt. 2: Die Mikronesier und nordwestlichen Polynesier. Leipzig, 1870. S. 43³.}, послужила воротами, через которые излился поток малайо-полинезийского племени на острова Великого океана.

   Я нахожусь на небольшом судне (на шкуне "Sea-Bird"⁴* <водоизмещением> 105 тонн), которое отправляется с товарами и припасами на западные острова Каролинского архипелага, на о. Палое (или Пелау), острова Адмиралтейства и т. д. По сделанному условию я имею право изменять по усмотрению несколько путь шкуны (т. е. заходить в места, не находящиеся в программе капитана, но лежащие недалеко от пути) и продолжить время стоянки в местах, особенно для меня интересных.

   Когда шкуна освободится от груза, она перейдет в полное мое распоряжение.

   Так как я не имею желания останавливаться на островах Ост-Индского архипелага, то мы направляемся почти без остановок к о. Яп, или Вуап⁵*, одному острову из самых западных Каролинского архипелага.

   Выйдя 18 февраля из Черибонского рейда², мы зашли после 9-дневного плавания (по случаю маловетрия и штилей) 27-го на рейд маленького селения Бонтейн, на южной оконечности о. Целебеса, последней станции, где я мог передать почте несколько писем - удобство, которое я, может быть, долго принужден буду отказать себе. Пройдя через Саляерский пролив, мы обогнули сегодня о. Бутан и направляемся между Молуккскими островами к о. Гебе, около которого выйдем в Тихий <океан>.

   Надеюсь встретить на днях молуккский почтовый пароход и передать, если возможно будет, это немного запоздавшее письмо.

  

   Случая послать письма до сих пор не представилось, надеюсь теперь найти возможность отправить мою корреспонденцию с островов Пелау, via⁷* Hongkong, в Европу.

   Останавливаясь у островов Гебе, Св. Давида, Ауропик в архипелаге Улити (или Могемуг), мы пришли на о. Яп, или Вуап, где остались 14 дней; идем теперь на острова Пелау (Палое - испанцев, или Пелью (Pelew) - англичан), откуда направимся к югу.

   Отлагая до следующего письма выписку из моего дневника, я желаю сообщить Обществу главную цель путешествия этого года и мое решение вернуться в третий раз в Новую Гвинею. Для избежания повторений привожу отрывок из моего письма к другу и товарищу моему князю Ал. Ал. Мещерскому:

  

   Покидая в декабре... и т. д. и т. д. ..."

   NB: Прошу Редакцию "Известий имп. Географического общества" поместить отрывок из моего письма кн. Мещерскому, который будет передан г. секретарю бароном Феодор Романовичем Остен-Сакеном⁴.

   Мне кажется почти лишним прибавить, что отчасти филантропическая сторона моего третьего путешествия в Новую. Гвинею не только не помешает научным исследованиям, а, напротив, будет для них даже очень полезною: расширяя поле исследования {В 1871-1872 гг. я изучал папуаса более с антропологической (анатомической) стороны; теперь положение его в среде его соплеменников, общественная сторона его быта войдет в мою программу и будет одной из главных задач исследования.}, она доставит более полные наблюдения и, имея следствием более интимные сношения с туземцами, облегчит понимание не вполне разъясненных (при первом путешествии) обычаев.

   С другой стороны, знание языка и знакомство с населением дают мне громадное преимущество сравнительно с положением дел перед первым (1871/72) и вторым (1874) путешествиями в Новую Гвинею.

   Успех науки, который будет необходимым следствием моего нового предприятия, совершенно безличный интерес мой к благосостоянию туземцев Берега Маклая, надеюсь, достаточные гарантии, что императорское Русское географическое общество не изменит своей симпатии ко мне как к соотечественнику и не откажет в своей помощи как ученому в случае, когда дело будет касаться научной пользы!..

  

   ¹* В рукописи: я не думаю, требует.

   ²* Кто погонится за многим, не достигнет ничего (итал.).

   ³* Далее было: при котором папуасское племя особенно пользовалось моим вниманием.

   ⁴* "Морская птица" (англ.).

   ⁵* В рукописи: Гуап.

   ⁶* По пути (франц.).

   ⁷* Через (от лат. via - "путь").

  

  

   7 и 8 марта. О. Гебы. Холмистый, весь покрытый богатою растительностью островок, находящийся почти под экватором. Три деревни и несколько отдельных хижин расположены у морского берега, который во время отлива представляет большую дорогу, так как внутри острова, по словам туземцев, селений и дорог нет. Жители - главным образом папуасы, между которыми выселенцы из Тидора и Халмагеры встречаются в небольшом числе и преимущественно между мужским населением. Как и на островах Серам-Лаут, я видел здесь детей от папуасской матери чистой крови и отца-малайца, с прямыми волосами и очень орахиоцефальным черепом.

   Я был встречен несколькими тидорцами, посланными сюда султаном Тидорским в качестве начальников, как старый знакомый, под предлогом, что они видели меня в Тидоре во время моего десятидневного пребывания там в 1873 г.

   Главная пиша здесь - саго и главное занятие - собирание трепанга {Трепанг разные разновидности голотурий (Holothuria); вареные, затем сушеные на солнце лакомство китайцев.} и ловля черепах.

   13 марта. Группа Пеган (или острова Фревиль, или Св. Давида)¹. Шесть низменных островков, покрытые кокосовыми пальмами и окруженные рифом. Заметив дым и германский флаг у оконечности главного островка, я отправился на берег, где нашел тредора {Тредорами называются на островах Тихого океана агенты торговых домов, которые получают от торгового дома товары для меновой торговли с туземцами, за что имеют известный процент с вымененных копры, трепанга и т. п.} - англичанина с многочисленною семьею (человек 20 детей и внуков) и с несколькими туземцами обоего пола с о. Наводо (или о. Плэзант²), откуда этот тредор выселился почти год тому назад, чтобы собирать "копру" (сушеный кокосовый орех) и друтие произведения острова для немецкой фирмы Годефруа и К° в Гамбурге.

   Спрошенный о туземцах острова, этот человек (убежавший матрос или кто-нибудь тому подобный), по имени Генри Терей, сказал мне, что их на группе очень небольшое число и что они его очень редко навещают. О их внешности он не мог сказать мне ничего точного, так что я остался без сведений о том, к какой расе принадлежат туземцы этой группы.

   Капитан одной шкуны, плавающий уже давно в этих морях, рассказывал мне, что видел на этих островах многих папуасов, но не мог мне положительно сказать, постоянные ли они жители этого архипелага или занесены ветром и течением из Новой Гвинеи. Терланд {Weitz Th. Anthropologic der Naturvdlker. Th. 5: Die Volker der Sudsee. Erhnogiaphisch iind Cuhurhistorisch dargesteilt, Abt. 2: Die Mikronesier und nordwestlicheii Poiyncsier. Leipzig. 1870. S. 38.} причисляет группу Пеган к Микронезии; вероятно, однако же, что туземцы, которых видел Картере³, давно уже вымерли и что теперешние обитатели островов этих недавно живут здесь, так как, по словам Генри Терей (которого словам, однако же, нельзя придавать много веса), в целой группе нет ни одной деревни, а только несколько временно и наскоро построенных хижин и шалашей.

   Голландское правительство считает эту группу принадлежащею к нидерландским колониям, и даже, если я не ошибаюсь, г. фон Ренессе фон Дейвенбоде в Тернате имел несколько лет тому назад на одном из островов этой группы свою факторию для выделывания кокосового масла, и я надеюсь от него получить точные сведения о действительных туземцах, которые находились там во время существования его фактории.

   Европейско-микронезийская помесь (потомство Генри Терей) имеет преимущественно микронезийский тип, и только немного более светлый цвет кожи и легкий русый оттенок волос свидетельствуют примесь европейской крови.

   25 марта. Гр. Ауропик. Три маленьких низких островка. Я не съезжал на берег, но, завидя пирогу, мы легли в дрейф, чтобы взглянуть на туземцев. Люди, выехавшие к нам, были не очень темны (No 37 таблицы Брока), с вьющимися и курчавыми волосами, которые образовывали большие шапки. Носовая перегородка была пробуравлена. Большое число черепаховых колец и других украшений из различных белых и красных раковин сильно оттягивали снабженные громадными отверстиями мочки ушей. На руках выше и ниже локтя виднелась татуировка в виде браслет. Кроме большого гребня с развевающимся пером в волосяной шапке, цветка или листа в носовой перегородке, их костюм состоял из узкой циновки, обвязывающей талию и продернутой между ногами. Их вид напомнил мне очень жителей островов на юго-восток от о. Серама и островов Кей, и примесь папуасской крови здесь, как и там, мне казалась несомнительною. Как я узнал потом, о. Ауропик должен значительную часть своего населения о. Вуап, или Яп, откуда жители часто приезжают сюда для добывания и покупки т. наз. гау, украшений из раковин и камней , которые очень ценятся там и служат даже родом денег между начальниками, так как даже обладание их - привилегия последних.

   27 марта. Группа Улити, или Могемог, или Макензи. Она состоит из 20 низких коралловых островков. Короткое мое пребывание на одном из них (о. Исор) было достаточно, чтоб удостовериться, что население этого архипелага во всех отношениях тождественно с жителями о. Вуап.

   28 марта-10 апреля. О. Вуап, или Яп {Туземцы произносят имя острова чаще: Вуап. Жители архипелага Пелау называют о. Вуап - Пелу Лекоп (Пелу - значит "остров").}. Небольшой отдельный остров с двумя маленькими (Урумон и Моп) у северной оконечности. Остров этот имеет форму неправильного X, так как две бухты, одна с С, другая с Ю, оставляют посредине только небольшой перешеек, соединяющий обе неравные половины. Невысокие холмы, отчасти почти голые, делают местность несколько разнообразною, не придавая ей, однако же, особенной красоты. Все время стоянки я провел или живя в бай-бай (клубе туземцев или доме собраний), или в разъездах по береговым деревням.

   Вот несколько замечаний о жителях и более характеристичные особенности их жизни. Замечу, однако же, что объем этого письма позволяет мне останавливаться только на главнейших пунктах⁴.

  

  

   Не кончив выписки из дневника и не желая послать их в этом отрывочном виде, ограничусь сообщением в немногих словах моего маршрута.

   С о. Вуап я отправился на архипелаг Пелау, где пробыл около двух недель. Кроме антропологических исследований, образчики идейного шрифта и слышанные там предания очень заинтересовали меня.

   По делам сингапурского контрагента шкуна, на которой я был пассажиром, вернулась на о. Вуап, а затем, описав значительную дугу (по случаю юго-восточного муссона по ту сторону экватора), пришла к о. Адмиралтейства, где оставалась от 28 мая по 9 июня.

   Во время путешествия мне много раз приходилось видеть бесчестную эксплуатацию, которой подвергаются туземцы со стороны белых, и я намерен представить (при первой возможности послать отсюда письма {Эта возможность представится, к сожалению, не ранее ноября месяца.}) краткое изложение тех доходящих до преступления несправедливостей, которых мне пришлось быть невольным свидетелем⁵.

   Посетив сперва южный, затем северный берег о. Адмиралтейства {Остров Адмиралтейства, как большинство больших островов, разделенных между множеством отдельных и враждебных племен, не имеет общего имени: каждое племя знает только свой участок или свои деревни и участки и деревни своих неприятелей. Туземцы о. Агомеса¹*, говоря об о. Адмиралтейства, называют его Тауи, название, которое, будучи не туземное, имеет столько же права существовать, как и данное европейцами: остров Адмиралтейства, почему я не заменяю его агомесским названием⁶. Архипелаги же - Хермит, Эшикие и Анахореты - имеют туземные названия. Группа Хермит называется Агомес, группа Эшикие (Echiquier) - Ниниго, группа Анахоретов - Каниес, почему в последующем я заменю этими туземными названиями европейские имена.}, я нашел у туземцев (принадлежащих к меланезийской расе) этого малоизвестного острова замечательную анатомическую особенность, именно громадную величину очень прогнатностоящих зубов обеих челюстей {Об эхом открытии, заслуживающем внимания антропологов, я отправляю с этою же почтою письмо председателю Берлинского антрополого-этнологи-ческого общества проф. Р. Вирхову⁷. Прилагаю здесь, для демонстрации гг. членам имп. Русского географического общества, наскоро набросанную копию одного из посылаемых г. Вирхову эскизов, который представляет образчик такого зубастого меланезийца в профиль.}. Таких же зубастых меланезийцев я нашел на островах Агомес (группа Хермит), которые посетил после о. Адмиралтейства.

   В Архипелаге Ниниго (группа Echiquier) меня ожидал другого рода интересный сюрприз: среди меланезийского населения окружающих архипелагов {Архипелаг Каниес имеет также меланезийское население.} эти острова, счетом с лишком пятьдесят, имеют микронезийское население. Откуда и каким путем оно забрело сюда, остались для меня вопросами, которые, не зная языка этого робкого и напуганного населения, я не мог решить.

   С архипелага Ниниго я направился 17 июня к моему Берегу, куда прибыл 28 того же месяца после отсутствия трех лет и шести месяцев.

   Мое плавание из Явы продолжилось с лишком четыре месяца и было, по независящим от меня причинам, очень некомфортабельно, но я имел случай видеть собственными глазами многие поучительные факты и отношения, посетить несколько интересных местностей и достигнуть моей цели.

   Туземцы приняли меня более чем дружелюбно и сказали мне, что ждали меня, так как Маклай обещал им вернуться и они не сомневались никогда, что это исполнится.

   Построив довольно удобный дом, зная язык и пользуясь полным доверием и немалою дружбою папуасов, я имею много шансов подвинуть значительно мои научные задачи, которые назначил себе во время первого пребывания на этом берегу.

   Не замедлю приняться за дело и в ноябре буду иметь случай сообщить Вам результаты, которые найдется возможность добыть к тому времени.

  

   ¹* Неточность в рукописи. Правильно: островов Агомес.

  

  

   Мая 6. О. Вуап: Мы снова зашли на о. Вуап, и я съехал на берег у большой деревни Киливит, на севере острова. Из этой деревни отправлялась с нами партия <из> 22 туземцев для ловли и приготовления трепанга на острова на юг <от> экватора. Один из тредоров, живших на о. Вуап, заключил более года тому назад условие с вождем Киливита, который обязался в уплату за перевоз "фе"¹ из Пелау отпустить с этим тредором известное число туземцев для ловли трепанга. После этого уговора случился печальный факт, что из 65 туземцев Вуапа, отправившихся в двух партиях на европейских судах, вернулись обратно только 7 человек, из которых умерло еще несколько по возвращении домой. Это обстоятельство, разумеется, очень озадачило жителей Киливита, и начальнику было трудно добыть людей: никто не хотел отправиться, видя, что шансы возвращения очень неверны. Но туземцы, несмотря на то, сдержали слово, и начальник, чтобы убедить других, сам показал пример, послав с прочими своего старшего сына. Это подействовало, и тредору удалось и этот раз получить людей.

   Когда многочисленные пироги привезли отправляющихся с нами туземцев и провожающих их родственников и друзей, я заметил, что между первыми был и их "матра-мат"², который привез с собою также деревянную фигурку, обвязанную тряпками. Она висела у него на груди. На мои вопросы я получил весьма неудовлетворительные ответы: мне сказали, что, когда кто из туземцев заболеет, эту фигурку ставят около больного, что один из больших "матра-мат" дал ее, чтобы сопровождать экспедицию, для предотвращения всяких бедствий. Мое любопытство, видимо, не нравилось туземцам, и они поспешили унести ее в трюм. До этого я не видел ни на о. Вуап, ни в архипелаге Пелау никаких человекоподобных фигур (за исключением Дилукай³ в арх. Пелау), которым придавали бы какую-нибудь особенную силу.

   Мая 14. В виду группы Улеай {На некоторых картах этот архипелаг носит название Волеа.} я насчитал 16 островков, из которых 6 были больше других. К нам выехало значительное число пирог. Люди были немного темнее туземцев Вуапа, имели лицо, раскрашенное красною краской; носовая перегородка была пробуравлена, зубы белые. Некоторые были татуированы; рисунок татуировки был не отличен от виденного на островах Вуап и Могемуг. Красиво татуированный производит впечатление хорошо одетого, и в толпе, в которой находятся татуированные и нетатуированные, невольно сперва обращаешь внимание на первых. Между людьми среднего роста, из которых многие молодые были весьма красивы лицом и хорошо сложены, отличались некоторые замечательно высоким ростом. Я смерил одного, который был выше других: он оказался 1810 мм вышины.

   Мая 15. Проштилевав всю ночь, мы незначительно отдалились от группы, но миль 5 или 6 расстояния от нее не помешали выехать пирогам. Туземцы здесь очень падки на табак, так что небольшой кусок его предпочитают ножу.

   На одном из островов этой группы живет европейский тредор.

   Пояснительное примечание.

   При дальнейшем путешествии я не нашел туземцев, понимающих несколько английский язык, ни людей, могущих служить мне переводчиками, как на островах Вуап и Пелау. Я должен был поэтому довольствоваться единственно собственными наблюдениями. Чтобы составить себе понятие об общем типе, я старался видеть как можно большее число индивидуумов разных возрастов и полов, а чтобы отчасти познакомиться с образом жизни туземцев, я оставался в их деревнях почти весь день. Я предпочитаю сообщить мои заметки в том же отрывочном виде, как они представились наблюдению, а не группировать их, как я делал это в предыдущих двух письмах.

  

   Мая 27. На второй день, как видели силуэт о. Св. Матвея, мы оказались при рассвете на восток от главного острова, около островков, которые на карте носят названия Los Reyes, Gabriel, Rafael, Horno, La Vandola⁴. Как и у Св. Матвея, к нам не выехала ни одна туземная пирога; это было еще понятно у последнего острова, мимо которого мы прошли в значительном расстоянии; здесь же мы проходили некоторые из островов в расстоянии не более одной мили и даже менее, так что можно было различать предметы на берегу - хижины, пироги, людей. Причиною тому было, вероятно, обстоятельство, что утром шкипер, под предлогом "быть наготове", пробовал свои игрушечные орудия, которых хотя и не звук, а дым выстрела достаточно напугал туземцев, чтобы парализовать их любопытство.

   Именно около группы Иезу-Марии, которую мы прошли сегодня около 4 часов, в октябре прошлого года произошло трагическое происшествие - один из многочисленных примеров поведения европейских шкиперов, плавающих в этих морях.

   Шкуна "Рупак", шкипер Голл, под английским флагом, забрав на о. Вуап человек 30 туземцев, крейсировала около островов Адмиралтейства, ища удобного места для ловли трепанга. Около архипелага Иезу-Мария к шкуне выехало множество пирог; шкиперу показалось это обстоятельство опасным, тем более что он заметил большие связки копий на пирогах. Не имея других причин, как свою трусость, он стал стрелять по пирогам туземцев. Видя, что испуганные туземцы, выехавшие, по всему вероятию, к шкуне для торга, обратились в поспешное бегство, шкиперу вздумалось дополнить свою победу. Он послал бывших с ним туземцев Вуапа на большой шлюбке в погоню, оставшись, разумеется, сам на шкуне.

   Незнакомые с местностью, в пылу погони, туземцы Вуапа попали на риф и, не умея¹* хорошо управляться с европейскою шлюбкой, не могли скоро спихнуть ее в глубокую воду, почему были врасплох настигнуты жителями Иезу-Мария и в виду шкуны перебиты копьями. Шкипер не попытался подать им вовремя помощи и поспешил в свою очередь обратиться в бегство.

   Мая 28. Пройдя в ночь немного, мы увидали утром южный берег большого острова, который к западу был горист, на востоке же тянулся длинною низменною полосою. Кроме этого берега главного острова, виднелось несколько высоких и низких островков, которых я не могу с точностью найти на морских картах {Вся группа весьма недостаточно нанесена на картах.}. Между прочими один из островов отличался своими холмами, которых форма заставляла предполагать вулканическое происхождение. Я впоследствии узнал, что туземное название этого острова Лу, или Ло, и что туземцы получают там обсидиан, из которого они выделывают острия своих копий.

   Довольно большая пирога с маленьким четырехугольным {Четырехугольная форма паруса кажется характеристичною для Меланезии; у поли- и микронезийцев я всегда видел треугольные паруса.} парусом шла от этого острова, пересекая наш путь; туземцы на ней не показали и тени страха, когда встреча со шкуною стала неизбежною. Они, вероятно, уже не раз бывали в подобном положении и как знающие, в чем дело, свернули вовремя парус, поймали брошенный со шкуны конец и, убедившись, что за кормою пирога их совершенно вне опасности быть залитою волнением, в чем они сперва, как казалось, не были уверены, влезли на палубу.

   Пирога эта, кроме небольшого четырехугольного паруса, имела еще две другие особенности, которые бросались в глаза. Во-первых, мачта ее была укреплена не в самой пироге, а за бортом, где заостренный нижний конец ее опускался в петлю из ротанга; во-вторых, платформа посредине пироги не лежала горизонтально, а стояла наклонно, образуя с бревнами, соединяющими балансир с пирогою, тупой угол. Такое положение платформы, которое представляет немалое неудобство для сидящих в пироге, имеет, как я предполагаю, ту выгоду, что при таком устройстве легче сохранять равновесие, что важно особенно при значительном волнении и в том случае, когда парус находится на стороне балансира, причем крен пироги обыкновенно так значителен, что балансир почти постоянно погружается в воду {Туземцы Берега Маклая, имея пироги с горизонтальною платформою, становятся в случае свежего ветра, боясь потерять балансир, на противоположный выносу борт пироги и, держась за конец, прикрепленный к верху мачты, своею тяжестью и движениями тела, сообразными с креном пироги, не допускают балансир погружаться слишком в воду и сохраняют пирогу в равновесии.}.

   Рея, стеньги и штаги⁵ пироги были украшены кистями длинных прядей человеческих волос. При виде этих вымпелов туземцы Вуапа, которые были на шкуне, встревожились и опечалились, признав в них волоса своих соотечественников, перебитых недалеко от этого места в прошлом году, как я рассказал на одной из предыдущих страниц. Это предположение было весьма вероятным, потому что волоса этих длинных кистей были, во всяком случае, не меланезийцев, а туземцев Вуапа было перебито достаточно у рифа Иезу-Мария, чтобы украсить снасти не одной пироги.

   Мысль, что туземцы, которых мы встретили, нередко бывают в сношениях с европейскими судами, оправдалась скоро: между поклажею, которую они имели с собою на пироге, находилось небольшое зеркало, несколько ножей и топор. Кроме разных туземных украшений, на руках и ногах наших новых знакомых находились браслеты из разноцветных бус, по форме и качеству которых тредоры, бывшие на шкуне, заключили, что перед нами было здесь судно из Австралии²*. Наши новые спутники жестами показывали на берег, где была, должно быть, их деревня, которую они называли Лонеу, и приглашали нас туда. Назначением шкуны при посещении этих островов были меновая торговля и постепенная высадка шести тредоров; так как изобилие естественных произведений острова (жемчужных раковин, черепах и трепанга) было им одинаково неизвестно, то мы направились к указанному берегу, где виднелись кокосовые пальмы и ряд хижин вдоль берега.

   Подойдя ближе, когда можно было ясно различать людей на берегу, туземцы, бывшие с нами, знаками и криком стали звать своих соплеменников на шкуну, вследствие чего несколько пирог со множеством туземцев всех возрастов окружили судно; туземцы, крича во все горло, старались перекричать друг друга, предлагая свои произведения или передавая свои замечания один другому. Несмотря на страшный гам людских голосов, пользуясь случаем первого столкновения, я занялся решением задачи, которая состояла <в том, чтобы> дать себе отчет, с которою из папуасских разновидностей, прежде виденных, эти новые физиономии и фигуры имеют наибольшее сходство. Не успел я перебрать в памяти разновидности папуасов, которые я имел случай видеть, как первое впечатление выразилось в мысли, что если бы я встретил эту толпу около берегов Новой Гвинеи, я никогда не подумал бы отличить этих людей от тамошних папуасов, туземцев Берега Маклая, например, предполагать их за особую разновидность и искать искусственных различий. Не развлекаясь множеством оригинальных украшений и новых для меня мелочей, навешанных на туземцах, наполняющих их пироги, я старался уловить общий тип. Чем более я всматривался, тем менее мне казалось естественным считать туземцев Новой Гвинеи, Новой Ирландии и о. Адмиралтейства (южного берега) чем иным, как географическими разновидностями одного племени⁶.

   Я мог затем перейти к другим наблюдениям: к аксессуарам, которые их окружали. Туземцы носят здесь много разнообразных украшений. Начну с головы и волос. Из разных куафюр, которые здесь в моде, одна была довольно отлична от других папуасских племен. Зачесанные назад и смазанные маслом с охрой волоса были обвязаны туго красною тапою (выделанная древесная кора), что имеет вид как бы надетого на затылок узкого колпака; или, если тапа не скрывает всех волос, то расчесанный пук их, окрашенный красною землею, образует довольно оригинальный шиньон, висящий на тонком (волоса будучи туго обвязаны), часто 20 см. длинном стебле.

   Характеристичное украшение, носимое здесь то на голове, то на груди, состоит из правильно вырезанного и хорошо выполированного круга, нередко в 12 см в диаметре, сделанного из одной из больших раковин (Spec?); иногда этот круг заменялся одною обчищенною, но не полированною жемчужною раковиною. Часто поверх этого белого круга был прикреплен в центре красиво и разнообразно вырезанный орнамент из черепахи, которого рисунок резко выступал на белом фоне раковины. В отверстие носовой перегородки был вдет снурок с нанизанными мелкими раковинами, на котором висел выточенный из раковины (вероятно, из рода Tridacna) наконечник величиной в большую ручку для стальных перьев. Это оригинальное украшение, см 20-25 длины, болталось под носом. Виденные ожерелья были сделаны из зубов собак, между которыми находились часто и зубы людей; для придания ожерелью разнообразия в известных промежутках между зубами были нанизаны мелкие кости (челюсти и кости конечностей Cuscus spec?) и, между прочими, и людские phalangi digitorum. Я заметил у многих пожилых людей аппарат, которого назначение осталось для меня темным. Он состоял из пучка тонких ветвей, на которых засохшие листья были сохранены; эта метелка имела рукояткою верхнюю часть человеческого humerus. Эту метелку туземцы носили на снурке вокруг шеи, и она болталась у них то на груди, то на спине. Я не видал, на что она служит, заметил только, что туземцы неохотно с нею расставались, когда я предложил им выменять ее на европейские изделия.

   Туземцы здесь уже были так знакомы с требованиями европейских торговых судов, что подъехавшие пироги были нагружены всеми предметами торга туземцев. Кроме черепахи и жемчужных раковин {Туземцы не были еще знакомы с ценностью жемчуга и выбрасывали все животное обратно в море, сохраняя одну раковину.}, на пирогах находились предметы, заинтересовавшие меня в этнологическом отношении. По своей величине и искусной отделке табиры {Табир - название, которое дают папуасы Берега Маклая большим чашам или блюдам, выдолбленным из дерева и употребляемым для сервировки кушаний.} разной величины, с красивыми резными ручками, обратили мое внимание.

   Диаметр некоторых достигал 72 см, и правильность круга и изгиба вне и внутри были замечательны как образчик ручной и глазомерной работы. Другие сосуды различной формы, как, например, большие блюда, вазы и бутылки и т. п., были собственно не что иное, как корзины, сплетенные из тонкого ротанга, сделанные непромокаемыми намазанным с обеих сторон черным составом - соком, вероятно, какого-нибудь растения. Туземцы также привезли для мены множество хорошо сделанных сетей, тонкая бечевка которых была сплетена из весьма крепких фибр. Наконец, копья с острием, состоящим из удачно отколотого куска обсидиана⁷, имели оправу, которая соединяла острие с древком, из какого-то весьма твердого цемента, часто мастерски украшенную резьбою.

   До захода солнца туземцы теснились вокруг шкуны. Не найдя хорошего якорного места, мы отошли, когда стало темнеть, немлого от берега и легли в дрейф.

   Мая 29. Ночью все положительно на шкуне спали: шкипер, рулевой, смотрящий на баке вперед. Утром, когда понемногу весь служащий персонал проснулся, мы оказались занесенными далеко на SSW от вчерашней деревни, около которой предполагалось оставаться, и находились около маленького островка, который виднелся вчера вечером на горизонте. Был почти штиль, и к нам приблизились от ближайшего берега две маленькие пироги. В одной из них находилась молодая женщина, которая, как и прочие туземцы, взобралась на палубу. Ее внешность была замечательна множеством татуировки, которою было покрыто ее лицо и тело до колен. Это были шрамы трех родов, расположенные без всякого рисунка или симметрии; прямые и кривые линии их перекрещивались вдоль и поперек. Эта татуировка не представлялась в виде уколов или точек⁸, как в Микронезии, а состояла из тонких (0,3 мм), сделанных острым орудием (как я убедился впоследствии - осколком обсидиана) шрамов 4-6 мм длины {Совершенно подобную татуировку я видел в Новой Ирландии (в Port Praslin) и у негритос в горах Лимай на о. Люцоне, где шрамы, однако же, были немного толще, так как инструмент при татуировке был нож из бамбука, а не острый и тонкий осколок обсидиана. У негритос женщины были также более татуированы, чем мужчины¹⁰.}. Другой род татуировки были пятна - зажившие ранки от обжогов древесным углем. Наконец, третий были высокие, покрытые гладкою кожей желваки; гипертрофия кожи была вероятным следствием втирания какого-нибудь вещества в рану. Таких было немного: несколько на плечах и между грудями⁹. Пока я рассматривал татуировку и мерил размеры ее головы, туземец, с которым приехала эта женщина, видя, что на нее обращено такое внимание, стал ее предлагать находящимся <здесь> европейцам (кладя свой кулак ей на колени и суя в него палец другой руки), на что она слегка улыбалась. Это меня удивило, так как меланезийцы в этом отношении весьма нравственны и такая услужливость вовсе не в их характере.

   Не успел я смерить голов других туземцев, как они заговорили что-то в большой тревоге, указывая на берег, у которого мы были вчера, и на несколько пирог, которые показались из-за мыска. Они мимикой уговаривали шкипера и тредоров не возвращаться туда, а направиться в их сторону (далее на запад). Когда же пироги наших вчерашних знакомых стали приближаться, сегодняшние посетители поспешили спуститься в свои пироги и стали грести в противоположную сторону, между тем как туземцы Лонеу (вчерашней деревни), завидя отвалившие пироги, кричали им что-то вслед и, стоя на платформе своих пирог, грозили копьями. Очевидно, мы находились на границе двух враждебных деревень. Заняв на палубе место первых, вновь прибывшие в свою очередь стали усердно звать к себе к деревням Лонеу и Пуби и, указывая на удаляющиеся две пироги, постоянно повторяли: "уссия", мимикою хотели дать понять, что те люди людоеды {Значение слова "уссия" осталось мне неизвестным; может быть, оно значит "неприятель" или "дурной" или есть просто название местности¹¹. Я ничего не видал, подтверждающее людоедство на островах Адмиралтейства; украшения из человеческих зубов и употребление людских костей для подобной же цели недостаточны, чтобы служить опорою такого обвинения. Слова же туземцев еще менее того значат, так как очень распространенная уловка дикарей состоит в выдумке всего возможного и невозможного, единственно с целью убедить белого последовать их убеждению или просьбе.}, и т. п.

   Часам к 10 шкуна была окружена более чем 20 пирогами различной величины, и торг на юте шел очень оживленно. Картина его была характеристична для этой местности и этого торга; незначительный ветерок едва подвигал шкуну и не м