Бакунин Михаил Александрович - Письма

ийский государственный деятель, дипломат, с 1807 член парламента; сначала примыкал к тори, перешел затем на сторону вигов и в 1830 стал министром иностранных дел, повсюду стараясь распространить влияние английского капитала и для этой цели используя растущий в разных стра­нах либерализм. Несколько пошатнул свое положение быстрым признанием государственного переворота Луи Бонапарта. В 1855 премьер-министр и один из главных виновников Восточной войны. После покушения Орсини на Наполеона III внес из угодничества перед французским императором в 1858 билль о заговорах, возбудивший во всей Англии величайшее негодо­вание. Его политика вызывала ненависть К. Маркса, который даже подозре­вал Пальмерстона в продажности в пользу петербургского кабинета, что впрочем вряд ли может быть доказано.

   14 "Портофолио" (Port[o] folio) - основанное в 1835 году Дави­дом Уркартом издание дипломатических актов российского правительства. разоблачавшее захватнические планы царизма и произведшее повсюду боль­шое впечатление.

   Под "Пентархией" Бакунин очевидно разумеет вышедшую в 1839 г. в Лейпциге в издании Виганда книгу анонима "Die europДischе Pentarchie", (стр. VI), написанную в духе восхваления внешней политики рос­сийского царизма. Впоследствии было установлено, что автором книги яв­ляется Гольдман (1798 - 1863), саксонский выходец, немецкий публицист, прозванный за свою книгу, наделавшую в свое время большого шума, "Пентархистом", одновременно бывший русским надворным советником и ди­ректором полиции в Варшаве. Под Пентархией вообще разумеется со­юз пяти держав, образовавшийся после наполеоновских войн и состоявший из России, Англии, Франции, Австрии и Пруссии; эта пентархия (т. е. пятидержавие) играла руководящую роль в Священном Союзе и следовательно в европейской политике того периода вообще. Она распалась после Веронского конгресса 1822 года.

   15 Речь идет о браке между дочерью Николая I, Марией Николаевной (1819 - 1 876), и герцогом Максимилианом Лейхтенбергским (1817 - 1852), отцом которого был пасынок Наполеона I, Евгений Богарне, сын императрицы Жозефины от первого ее брака. Свадьба состоялась 14 июля 1839 года (см. Маркиз де Кюстин - "Николаевская Россия", Мо­сква 1930, стр. 81 ел.).

   16 Ламартин, Альфонс (1790 - 1869) - французский поэт и поли­тический деятель, в литературе сантиментальный романтик, в политике уме­ренный либерал. В 1847 выпустил "Историю жирондистов", представляю­щую апологию этих выразителей буржуазного либерализма. Из монар­хиста Ламартин постепенно развился в бледно-розового республиканца.

   Примкнув к революции 1848 года, вошел в качестве министра иностран­ных дел во Временное правительство, фактически возглавив последнее. Фразер и мастер по напусканию тумана, он сыграл роковую роль, усыпляя внимание мелкобуржуазных и даже рабочих масс Парижа, создавая пере­дышку, которую крупные помещики и капиталисты использовали для на­копления сил и для перехода в наступление против трудящихся масс. После этого буржуазия отвернулась и от самого Ламартина. Сближение послед­него с генералом Кавеньяком, палачом парижского пролетариата, оконча­тельно подорвало популярность недавнего кумира мещан. После государ­ственного переворота Луи Бонапарта отошел от политической деятельности и умер в нужде.

   17 Это предсказание Бакунина не оправдалось: как известно, 2 декабря 1851 года президент республики Луи Бонапарт произвел государственный переворот, а через год объявил себя императором под именем Наполеона 111.

   18 Моле, Луи Матье, граф (1781 - 1855) - французский политиче­ский деятель консервативного направления, беспринципный охотник за вы­соким положением. Крупный чиновник Первой Империи, он был возведен Людовиком XVIII в пэры и голосовал за казнь своего недавнего соратника маршала Нея. Несколько раз был министром (морским, ин. дел) при Рестав­рации и Июльской монархии. В 1836 и 1837 составил два консервативных министерства, находившихся под личным воздействием Луи Филиппа, и в 1839 был низвергнут коалициею Тьера, Гизо и Одилона Барро, после чего палата была распущена. Был депутатом Учредительного и Законодатель­ного собраний в 1848 - 1851 гг. и принял участие в протесте против го­сударственного переворота Луи Бонапарта. С 1840 года был членом Фран­цузской Академии.

   19 Германский (собственно северо-германский) таможенный союз был основан с 1834 года и объединял 18 германских государств во главе с Пруссию, подготовляя таким образом грядущее политическое объединение Германии под прусской гегемонией.

   20 За поведение саксонского короля во время наполеоновских войн Вен­ский конгресс отобрал у него значительную часть территории и передал ее Пруссия ("прусская Саксония").

   21 Фридрих II, прозванный Великим (1712 - 1786) - прус­ский король с 1740 года, способствовал усилению Пруссии как своею коло­низационною политикою, так и войнами с Австрией, Францией, Россией; при разделе Польши присоединил к Пруссии значительные территории.

   22 Бакунин имеет в виду половинчатые уступки требованиям буржуа­зии, выразившиеся в согласии Фридриха-Вильгельма IV на то, чтобы ланд­таги (провинциальные собрания вроде наших земских) собирались каждые два года, а в промежутках между ними действовали "соединенные комис­сии" от каждого ландтага с правом совещательного голоса. Впрочем пер­вый же опыт с этими комиссиями кончился неудачно: они отказались ут­вердить заем до представления ям точных сведений о состоянии финансов" после чего были отправлены по местам.

   23 Пророчество Бакунина оправдалось: в 1866 издавна назревавшая война между Австрией и Пруссиею за гегемонию в Германии разразилась и закончилась поражением Австрии и исключением ее из Германского Союза, а через 5 лет после того Пруссия, разгромив Францию, объединила осталь­ные германские государства вокруг себя и под своим главенством.

   24 Находясь в заключении, Бакунин не мог получать газет, вышедших после 3 мая 1848 года, так как ему дозволялось получать только газеты, вышедшие не меньше чем за год до совершения им преступления, в котором он обвинялся, т. е. до дрезденского восстания. Номера "Всеобщей Аугсбургской Газеты", на которые он ссылается в настоящем документе, были до­ставлены ему в тюрьму адвокатом Ф. Отто.

   25 Общегерманское Национальное собрание собралось 18 мая 1848 го­да во Франкфурте-на-Майне в числе около 600 депутатов, среди которых было много представителей цензовой интеллигенции, особенно профессоров, что вызвало известные шуточные стихи: "FЭnf und siebzig Professoren - Vaterland, du bist verloren" ("Профессоров семьдесят пять - отечество, надо умирать!").

   26 Вероятно Бакунин имеет здесь в виду известную патриотическую песнь Эрнста Морица Арндта (1769 - 1860) "Was ist des Deutschen Vaterland" ("Что такое отечество немца?"), сочиненную во время освобо­дительной войны немцев против Наполеона I и добившуюся большой попу­лярности в Германии (так называемая "Отечественная песнь").

   27 "Избирательные капитуляции" это - пункты, соблюдать которые должен был присягнуть вновь избранный германский император и которые постепенно отнимали у императоров одну привилегию за другою. В послед­ний раз такую присягу принес император Франц II в 1792 году.

   28 Согласно решению Венского конгресса в 1815 году две северные провинция Италии, Ломбардия и Венеция, были отданы Австрии: они со­ставили Ломбардо-венецианское королевство, управлявшееся на началах аб­солютизма. Неоднократные заговоры и восстания населения, за небольшими исключениями не желавшего примириться с австрийским игом, не приводили ни к чему. Даже революция 1848 года не могла разбить этих цепей. Только после поражения австрийского абсолютизма в войнах 1859 г. с Францией и 1866 г. с Пруссией власть Австрии в этих провинциях была сломлена, и они вошли в образовавшееся позже объединенное королевство Италии.

   29 Лаццарони - деклассированные элементы Неаполя, нищенский проле­тариат, получивший свое название по имени прокаженного евангельского нищего Лазаря; в XVIII и XIX веках играли в истории Неаполитанского королевства роль орудия реакционного правительства против либералов у вообще освободительного и революционного движения, представляя нечто вроде российской черной сотни эпохи Николая II. Отчасти эту роль нищенского пролетариата Неаполя и вообще Италии, а также Франции и Испа­нии имел в виду Маркс, когда в "Коммунистическом Манифесте" давал из­вестную резкую характеристику роли этой социальной группы в истории.

   30 Камарилья - испанское слово, означающее "малую палату", "малую камеру"; применено было сначала в Испании, а затем и в других монархи­ческих странах к узкой придворной клике, оказывающей тайное влияние на монарха в интересах ограниченных привилегированных кругов.

   31 "Реставрация" (франц.) - восстановление, обычно восстановление низвергнутой династии или уничтоженного революциею порядка, в частно­сти восстановление монархии Бурбонов на французском престоле после поражения Франции в войнах с коалицией европейских монархий. Рестав­рация разделяется периодом Ста дней (возвращение Наполеона I с острова Эльбы) на две части: первая - апрель 1814 - март 1815 и вторая - июль 1815 до июльской революции 1830. Реставрация характеризовалась попыт­кою дворянства и связанных с ним кругов буржуазии восстановить доре­волюционные порядки я проникнута была крайне реакционным духом. Низвергнутая в 1830 революциею, она уступила место июльской или ме­щанской монархии Луи-Филиппа Орлеанского.

   32 "Священный Союз" - союз между русским царем Александром I, прусским королем и австрийским императором, заключенный по договору в Париже 26 сентября 1815; позже к нему присоединились большинство евро­пейских монархов (кроме Англии и папы; султан турецкий не был в него допущен). Священный Союз ставил своей целью поддержку реакции против революции, тирании против свободы, религии против разума, господствую­щих классов, преимущественно земельной аристократии, против трудящихся масс и либеральной промышленной буржуазии. Во главе С. Союза стояли с одной стороны австрийский министр Меттерних, а с другой - русский царь (сначала Александр I, а затем Николай I). Революция 1848 года на­несла ему смертельный удар, я к середине XIX века он фактически прекра­тил свое существование.

   33 Шлоссеp, Фридрих Христоф (1776 - 1861) - немецкий исто­рик прогрессивного направления, отражавший в своих многочисленных рабо­тах идеи, внушенные либеральному немецкому бюргерству французскою ре­волюциею конца XVIII века. Хотя и не имеющие особого научного значения, сочинения Шлоссера оказывали в свое время благотворное влияние "а молодежь благодаря проникающему их духу уважения к героизму, свобо­де умственной и политической. Главные его произведения "Всеобщая исто­рия" и "История XVIII века" были в 60-е годы переведены на русский язык.

   34 Берне, Людвиг (1786 - 1837) - известный немецкий писатель радикального направления, один из лидеров "Молодой Германии"; после революции 1830 года подобно Гейне уехал во Францию, откуда в 1830 - 1833 гг. писал свои знаменитые "Парижские письма", проникнутые рево­люционным и демократическим духом и доставившие автору европейскую известность.

   35 Бакунин имеет в виду избиение польской шляхты в Тарновском ок­руге темными галицийскими крестьянами под предводительством отставного солдата Шели (см. ниже прим. 46) по подстрекательству агентов австрий­ского правительства во время краковского восстания 1846 года. После поражения краковской революции в Краков вступили как австрийские, так и русские отряды. Вскоре после того вольный город Краков, последний остаток свободной польской территории, перестал существовать и был при­соединен к Австрии.

   36 В черновике у Бакунина имеется иной вариант нижеследующего тек­ста; приводим его.

   "Совершенно иначе обстоит дело с немцами. Немец поляку глубоко чужд, его натура ему даже антипатична. Не одна ненависть, но и известное презрение, чтобы употребить наиболее мягкое выражение, сквозит более или менее явственно в отношении почти каждого поляка к немцу (а между тем он принужден признавать в последнем своего повелителя, и это гос­подство оскорбляет его самое заветное чувство национальной гордости). Среди народной массы, не исключая и галицийских крестьян, это чувство настолько преобладает и так наглядно проявляется, что должно броситься в глаза каждому, кто не хочет намеренно закрывать глаз. Напротив среди образованных сословий оно под влиянием искусственного воспитания заго­няется в глубь сердца и живет там, часто безотчетно, но весьма редко подавляется.

   "Только с величайшей неохотой мог я, милостивый государь, решиться на обсуждение этого крайне щекотливого пункта, и я бы его не коснулся, если бы не был убежден в том, что он имеет самое широкое и весьма важ­ное политическое значение. В этом отношении к немцам поляк выступает в качестве настоящего славянина, так как эта ненависть и это презрение к немцам общи всем славянским племенам, и они сильнее всего там, где сопри­косновение с немцами наиболее часто, как в Великом Герцогстве Познанском, в Галиции, Богемии, Моравии (эта фраза у Бакунина незакончена. - Ю. С).

   "Лишь с величайшей неохотой, милостивый государь, мог я решиться на то, чтобы затронуть столь чувствительный, столь щекотливый пункт. Я бы не стал о нем вовсе упоминать".

   Там же у Бакунина имеются и другие, сокращенные варианты того же текста, но ничего нового и оригинального они не представляют.

   37 На этот "славянский" источник бакунинского антисемитизма мы считаем нужным обратить внимание. Он впоследствии встретится нам в его писаниях неоднократно, в частности в "Государственности и анархии", где он касается вопроса о германской революции 1848 - 49 гг. я где он снова отмечает, что против славянских и крестьянских требований (которые он в качестве "крестьянского революционера" часто отождествляет, хотя они далеко не всегда совпадают в действительности) рядом с немецкою буржуазиею выступали и евреи, т. е. еврейская буржуазия.

   38 Как в 1848 году, так и позже Бакунин всегда противопоставлял свои славянские взгляды, получившие у немецких демократов название "револю­ционного панславизма", казенному панславизму российского правительства и тех кругов русского общества, преимущественно дворянских, которые этот панславизм поддерживали. Официальные руководители чешского национального движения, панслависты вроде Палацкого, Ригера, Ганки и т. п., также близкие им по духу вожаки хорватского, словацкого и пр. славизма стояли гораздо ближе к российскому реакционному панславизму, чем к ре­волюционному панславизму Бакунина, за которым шли немногочисленные чешские демократы и поляки, поскольку последние вообще интересовались. славянским движением как таковым. Бакунин пытался слить освободитель­ное движение славян с общим движением европейской и в частности немец­кой демократии, тогда как представители официального панславизма противоставляли его демократическому движению и старались поставить его на службу как австрийскому, так и российскому правительствам. Они-то ж являлись фактическими заправилами славянского движения 1848 - 49 гг., которое под их влиянием и сыграло столь плачевную роль в судьбе рево­люции и возбудило среди революционеров законное недоверие ко всякому панславизму (ср. ниже прим. 65 и 67 к "Исповеди", No 547).

   39 В тексте, напечатанном у Чейхана на стр. 173 (а другого мы не знаем, ибо перевод, опубликованный В. Полонским в "Каторге и Ссылке" 1928, NoNo 6 и 7, сделан с того же текста Чейхана, точнее с гранок его книги, несмотря на заявление Полонского, что он видал оригинал документа в архиве!), итак в тексте Чейхана сказано: "welches wohl durch Worte und Schriften bis zu einem Gewissen gerЭttelt, aber nur durch neue geschichtliche Thaten zerstЖrt,... werden kann". Слово "gewissen" напечатано у Чейхана с прописной буквы, во в таком виде фраза не имеет никакого смысла. Здесь какая-то ошибка: или Бакунина, пропустившего одно слово после gewissen (например Masse или Grade, т. е. мере или степени), и в таком случае ясно, что слово gewissen является не существительным, а при­лагательным и должно быть написано с строчной буквы; или Чейхана, не прочитавшего стоящего в оригинале слова Masse или Grade и принявшего слово gewissen за имя существительное. Мы не сомневаемся в том, что Чейхан впал в заблуждение, или не заметив стоящего у Бакунина слова, или не заметив допущенного Бакуниным пропуска, если таковой действи­тельно имеет место. В переводе В. Полонского, который вообще не любит задумываться над неясностями, это место передано так: "факт этот при посредстве слов и литературы всколыхнул совесть". Мы думаем, что дока­зывать бессмыслицу этого перевода не приходится. А между тем В. По­лонский, по его словам державший в руках оригинал, не счел нужным? делать перевод с этого подлинника, предпочтя по своему обыкновению бо­лее легкий путь: "для ускорения (?) работы, - пишет он, - чтобы не де­лать второй копии с архивного оригинала, мы воспользовались гранками издания, любезно предоставленного нам... пражским издателем рукописи" ("Кат. и Ссылка" 1928, No 6, стр. 41). Метод практически удобный, что и говорить, но для научных целей не совсем подходящий!

   40 27 июля 1848 года Франкфуртское Национальное собрание выска­залось за включение Западной Пруссии и части Великого Княжества Познанского в состав Германии, несмотря на протесты поляков и сопротивле­ние демократической левой во главе с Р. Блюмом; А. Руге, Шузелькой, К. Фохтом и др. Таким образом всегерманский парламент подтвердил по­становление прусской монархии, которая еще 22 апреля 1848 года решила включить западную часть В. Кн. Познанского в состав Германского Сою­за, - мера, которая при своем проведении в жизнь вызвала восстание поляков под руководством Мерославского.

   41 Дальше у Бакунина следует незаконченный вариант следующего абзаца. Приводим этот вариант, замененный позже более полным, данным у нас в основном тексте.

   "Но интересы, могут пожалуй возразить, собственные интересы поль­ской шляхты наверно не позволят ей променять гуманное немецкое влады­чество на жестокое русское. Я разумеется далек от того, чтобы игнориро­вать мощное влияние эгоистических интересов в людских делах; но с дру­гой стороны со мною согласятся, что существуют такие страсти, которые время от временя охватывают целые .народы и которые способны даже заставить их подняться выше своих временных интересов, и что любовь поляков к своей несчастной отчизне, их горячий порыв, их стремление к ее восстановлению составляют именно такую страсть. Одно доказательство этой истины, которое длятся вот уже целое столетие и которое, вместо того. чтобы с течением времени становиться слабее, приобретает с каждым годом все больше энергии и величия, кажется мне достаточным для того, чтобы убедить самого закоренелого скептика: это - с каждым годом растущая масса польских эмигрантов, по большей части владевших у себя на родине землей, то есть людей, поставивших на карту не только свою жизнь, но я то, что в наш век ценится еще дороже жизни, а именно свое имущество; это - масса жертв, которые [наполняют] австрийские, прусские [тюрьмы]"...

   42 Под апрельскими и майскими событиями Бакунин разумеет восстание позчавских поляков, толчок к которому дан был распоряжением прусского правительства об инкорпорации западной части Великого Княжества Познанского в состав Германского Союза (см. выше прим. 40). Согласно этому распоряжению от княжества отрезалось две трети, при чем к немецкой части нередко прирезались общины, в большинстве населенные поляками. Восста­ние продолжалось недолго: инсургенты, по большей части вооруженные ко­сами, не могли при всей своей храбрости держаться против обученных и хо­рошо снабженных прусских войск. 30 апреля Мерославский разбил прусса­ков при Милославе, но 11 мая потерпел поражение при Рогалине, при чем отряд его рассеялся, а сам он попал (ненадолго) в плен. 12 мая при Эксине поляки были снова разбиты, и на этом восстание закончилось.

   43 Постановление Франкфуртского парламента см. выше в прим. 40.

   44 Все упомянутые Бакуниным акты свидетельствовали о переходе ре­акции в наступление и имели место: 1) бомбардировка Кракова 26 апреля 1848 года; она закончилась капитуляцией населения, обезоружением нацио­нальной гвардии и высылкою эмигрантов-поляков; 2) бомбардировка Праги 14 - 15 июня 1848 по приказу Виндишгреца; она закончилась поражением повстанцев, в числе которых находился и Бакунин; 3) бомбардировка Лемберга (Львова) 1 - 2 ноября 1848 года; она вопреки словам Бакунина была не третьего, а четвертою по счету, так как венская предшествовала ей на несколько дней; 4) бомбардировка Вены войсками Елачича и Виндишгреца 23 - 30 октября 1848 года; она закончилась поражением революции.

   45 Как известно, высшая польская землевладельческая аристократия всегда готова была пожертвовать своими национальными интересами для сохранения своих экономических привилегий и склонялась к примирению с царизмом, который в обмен должен был обеспечить ей власть над кресть­янами и сохранение в ее руках принадлежавших ей латифундий. Выразите­лем этих настроений явился в 1847 году маркиз А. Велепольский, который в своей анонимной брошюре "Lettre d'un gentilhomme polonais au prince de Metternich" ("Письмо польского дворянина князю Меттерниху") доказы­вал, что Польша не может всерьез рассчитывать на помощь Европы и потому ей нужно примириться с Николаем I, подчиниться ему без всяких условий, соединиться с ближайшим и сильнейшим из трех своих завоевателей, а за­тем с его помощью отомстить двум другим, т. е. Пруссии и Австрии, за свое унижение. Гнусное поведение правительств прусского, выдававшего полити­ческих в руки царизма, и австрийского, устроившего галицийскую резню в 1846 году, заставило симпатии польской шляхты склониться на сторону России. В 1846 году население Кракова оказало русским войскам более дружественный прием, чем австрийским. Еще через три года, в 1849 г., галицийская шляхта и мещанство при вступлении русских войск в Галицию не скрывали пожелания видеть Галицию присоединенной к России (цитата из воспоминаний Мартина Залеского, приводимая в известной книге Б. Лимановского о польской демократической эмиграции, стр. 350). Подобные настроения господствовали и в княжестве Познанском; носились даже слу­хи, что графы Дзялынский, Пониньский и Мытельский вели по этому по­воду какие-то переговоры с российским послом в Берлине, Мейендорфом. Еще более усилились эти русофильские настроения после крушения надежд, возлагавшихся на революцию 1848 года. Под влиянием проявленных не­мецкою буржуазиею великодержавных тенденций славянские народы, особен­но славянская буржуазия я мещанство, ринулись в объятия реакции, и даже; в польских провинциях Пруссии и Австрии стало наблюдаться москвофильство. Реакционные, предательские, а может быть и провокаторские элементы спешили использовать это настроение в интересах царизма: так по всей Польше была распространена брошюрка "Слово правды народу польско­му", в которой рисовалась перспектива победы славянства под эгидою ца­ризма и доказывалось, что в объединенной под российским стягом славян­ской семье Польша обретет счастье. Но у Бакунина это настроение части поляков слишком обобщено и преувеличено, особенно в "Исповеди", как увидим ниже.

   46 Шеля, Якуб (1777 - 1860) - мазовецкий крестьянин, русин, быв­ший солдат, возглавил галицийскую гайдаматчину в 1846 году. Родился в Тарновском округе, долго служил в австрийской армии, вел от имени сво­ей деревни, в которой был старостою и видимо кулаком, длительный про­цесс с помещиком Богушем, принуждавшим крестьян к лишним барщинным работам По польским источникам, оспариваемым его защитниками, осужден за уголовное преступление на тюремное заключение, но в 1846 г. по рас­поряжению окружного исправника Брейнля освобожден и стал во главе разбойничьих банд, состоявших из отпущенных арестантов и отпускных солдат для избиения шляхты и парализования надвигавшегося восстания. Первую банду Шеля составил у себя на родине из своих родных и соседей. Избивали шляхту без разбора и без пощады, а в лучшем случае достав­ляли ее избитою и связанною к начальству. При этом громилы не клали охулки на руку, и сам Шеля грабежом своих жертв составил себе крупное состояние. По выполнении возложенной на него задачи Шеля получил орден от австрийского правительства и приобрел себе крупный земельный участок на Буковине. В австрийском казенном "Biografisches Lexicon", том 42, стр. 32 сл., напечатана апология этого кулака-бандита, изображающая его в виде какого-то мужицкого апостола

   Централизация Демократического Общества постановила начать в 1846 году восстание во всех трех частях Польши. Но восстание приняло более или менее серьезные размеры только в Краковской республике, последнем остатке бывшей Польши, в феврале 1846 года. Опасаясь того, что восста­ние перебросится в Галицию, австрийское правительство, используя нена­висть крестьянства к панам и выставляя демократическое движение в Кра­кове как плод панской интриги, возбудило страшную жакерию обманутых крестьян, которые особенно в Тарновском уезде произвели страшную рез­ню шляхты, не щадя женщин и детей. При этом погибло несколько тысяч человек, зверски умученных разъяренными хлопами, которым была за это обещана чиновниками императорская благодарность и награда. Одним из главных предводителей этого избиения шляхты крестьянами и был Я. Ше­ля. Когда он после выполнения возложенной на него кровавой задачи начал наивно требовать обещанного издания императорского манифеста об отмене барщины, ему пригрозили тюремным заключением, на что он ответил: "По­пробуйте, и тогда от Тарнова не останется камня на камне". Австрийское правительство, чувствуя, что дальнейшее пребывание этого человека в Га­лиции становится для властей неудобным, поспешило переправить его в Буковину, где он в награду получил большой надел из казенных земель.

   Несколько лет тому назад вышла в свет поэма польского коммунисти­ческого писателя, переведенная затем на русский язык: Бруно Ясенский - "Галицийская жакерия (Слово о Якове Шеле)". Драматическая поэма. Предисловие т. Домбаля. Изд. "Московский Рабочий". Москва, 1931. - Как поэма Ясенского, так и предисловие т. Домбаля 1) идеализи­руют Шелю как борца за крестьянскую революцию; 2) называют движение 1846 года крестьянской революцией, "освободительной вооруженной борь­бой крестьянских масс", "героической страницей борьбы польского кресть­янства за землю"; 3) обвиняют буржуазно-шляхеткую историографию в замалчивании второго этапа восстания, длившегося почти два года (1846 - 1848) и носившего характер партизанской войны против правительственных войск. Однако т. Домбаль признает, что эта "крестьянская революция" бы­ла "временно (?) использована австрийской бюрократией для реакционных целей". То же предисловие (стр. 19) сообщает, что австрийское правитель­ство "не решалось (?!) расправиться сразу с пойманным Шелей", и что "только некоторое время спустя, фактически под давлением шляхты (?), Шеля был отправлен в ссылку на Буковину, где был убит втихомолку, из-за угла" (!). Все это более чем спорно.

   Характерно, что апологию Шели мы встречаем и в русской полицей­ской "литературе". Так известный В. Ратч, автор нескольких исторических "исследований" в духе Муравьева-Вешателя, на стр. 174 своей книги "Поль­ская эмиграция до и во время последнего мятежа" восхваляет Шелю говоря:

   "Славный крестьянин Яков Села своим поведением во время кровавого мятежа приобрел известность; когда затихли народные страсти, его имя стали произносить в Галиции с уважением". Поговорив далее о человеколю­бии Шели, Ратч возмущается тем, что "перьями эмигрантов Села явился на европейских газетах извергом, два раза уже находившимся под уголов­ным судом". Зашита таких писателей, как Ратч, говорит много.

   47 Образовавшийся в апреле 1848 года в Кракове (в этот момент составлявшем уже часть Австрийской монархии) польский национальный комитет, понимая, что для успеха национального возрождения необходимо привлечь на сторону революции крестьян, составлявших главную массу польского народа, начал подготовлять почву для отмены обязательных от­ношений крестьянства к помещикам в годовщину конституции 1791 года, т. е. на 3 мая. Проведав об этом, австрийское правительство, которое до тех пор преследовало крестьян, требовавших отмены барщины как бунтов­щиков и запрещало помещикам освобождать своих крестьян от барщины под предлогом защиты интересов их кредиторов, вдруг опубликовало 25 ап­реля указ министерства внутренних дел, фальшиво помеченный задним чис­лом 18 апреля 1848 г. согласно которому в Галиции (и только в Галиции) с 15 мая отменялись все оброки и повинности, связанные с крепостным со­стоянием. А затем, считая, что этим антиконституционным актом упрочена старая изолированность крестьянства от других классов и в частности от молодой демократической шляхты, правительство приступило к ряду реакци­онных мер в Галиции (высылка эмигрантов, разоружение населения, бом­бардировка Кракова), положивших начало общему переходу контр-револю­ции в наступление.

  

  

   Перевод с немецкого No543. - Письмо Адольфу Рейхелю.

   (7 апреля 1850 года. Кенигштейнская крепость).

   Мой дорогой, я хотел бы, чтобы ты по крайней мере каждые две недели получал известие, что я расстрелян: тогда ты мне на­верно писал бы, живому же ты не хочешь писать. Только тогда, когда я умер, ты мне пишешь ¹. Спасибо, спасибо за твою дружбу, я не сомневался в ней, несмотря на твое молчание, но я не скрою от тебя, что мне было от него очень больно. Я не тре­бую длинных писем, только нескольких строк, как в твоих по­следних двух письмах, которые бесконечно обрадовали меня.

   Итак мне не нужно говорить тебе, что я жив; в моем поло­жении здесь ничего не изменилось с тех пор, как я тебе его опи­сывал. Что меня ожидает, я еще не знаю. Я стараюсь быть гото­вым ко всему. Смерть, если она мне суждена, не страшит меня. Она была бы мне милей, чем продолжительное заключение, т. е. живой гроб. Впрочем по всем видимостям мне не придется уме­реть так скоро. Мое настроение в общем довольно хорошее, я стараюсь удержать себя в равновесии путем работы и внутрен­ней выдержки, хотя должен сказать тебе, что пенсильванская си­стема - самая возмутительная моральная пытка и могла быть придумана только протестантами ². О моем материальном поло­жении и моем вероятном будущем тебе господин Отто (Франц Отто I, адвокат.) вероятно уже писал. Дорогой мой, прошу тебя, постарайся, чтобы он был вознагражден за весь свой труд и старания, за потерю времени и денег, это теперь - моя единственная забота, все остальное я уже давно предоставил року.

   Письма и дружба Матильды (Матильда Рейхель-Линденберг) являются для меня истинною отрадою в моем заключении. Она хочет приехать в Дрезден и добыть себе разрешение посетить меня здесь. Мне нечего гово­рить тебе, что это было бы для меня громадною радостью, но я боюсь, что ей не разрешат видеть меня. Иоганна (Иоганна Пескантини.) - прекрас­ная душа, как всегда, этим сказано все хорошее и плохое. Она все еще теологизирует и слишком много занята своим душевным спасением - как ты знаешь, лучшее средство никогда не достиг­нуть его. Она все еще как бы исповедуется; итак все еще ста­рая болезнь, которая разлагает и делает бессильным ее благо­родный характер.

   Я пишу теперь свою защиту, длинная и бесконечно долгая работа; ты знаешь, как неохотно и тяжело я пишу, но все же это скоро придет к концу ³. Больше я не могу тебе ничего сказать о моей здешней жизни: она не богата событиями. Я люблю тебя с тою же теплотою, искренностью и преданностью, как прежде, надеюсь лишь, что ты мне будешь чаще писать. Кланяюсь всем, кто помнит обо мне. Прощай.

   Твой

   М. Бакунин.

   7 апреля 1850 года. Кенигштейн.

  

   No 543. - Это письмо Бакунина, также опубликованное в литографиро­ванной биографии его, написанной Максом Неттлау, представляет ответ на письмо А. Рейхеля от конца марта 1850 года. Оригинал этого письма Рейхеля, подобно другим письмам его и сестры его Матильды к Бакунину в кенигштейнскую тюрьму, находится в пражском военном архиве. Выдержка из него размером в несколько строк напечатана у Пфицнера на стр. 228; (по-русски письмо напечатано в "Материалах для биографии", т. II, стр. 390 - 391 ): она гласит: "Ну-с, дружище, раз мы еще дышим и можем черк­нуть словечко, воспользуемся этим для того, чтобы вспомнить, что, пока мы жили, мы любили друг друга я многих, которые тоже останутся нам вер­ны до последней минуты. Привет тебе, старый, милый друг. Твоя жизнь была и есть ненапрасной, - в этом будь твердо убежден". Этот торжест­венно-прощальный тон письма объясняется тем, что Рейхель был в тот мо­мент уверен в близком расстреле Бакунина, как явствует из следующей приписки адвоката Отто от 30 марта 1850 г.: "Судя по строкам, обращен­ным проф. Рейхелем ко мне, во французских газетах появилось сообщение о том, что Вы в ближайшие дни будете расстреляны, если это уже не слу­чилось. Я сейчас же написал ему, что это - чепуха, и сообщаю Вам об этом лишь для того, чтобы сделать для Вас понятным это письмо".

   1 Бакунин, равно как Гейбнер и Реккель, были приговорены к смерти судом первой инстанции 14 января 1850 года; приговор был утвержден 6 апреля высшим апелляционным судом, и только 6 июня король помило­вал осужденных, заменив им смертную казнь пожизненным заключением. Тем временем распространился слух, что король утвердил приговор военного суда и даже что осужденные уже казнены. На этот слух, которым нашел отражение и в дневнике Варнгагена (т. VII, стр. 108), где в записи 20 марта 1850 г. говорится, что Бакунин и Реккель уже расстреляны, и о распро­странении которого Бакунин возможно узнал в тюрьме, невидимому и на­мекает данное письмо. На неверный слух об утверждении королем приго­вора и неизбежной в связи с этим близкой казни заключенных откликнул­ся я Р. Вагнер, которому удалось уйти от ареста и который находился в это время в Бордо. В марте 1850 года он написал своим друзьям востор­женное письмо в крепость Кенигштейн, напечатанное по-русски в приложе­нии к его мемуарам. Приводим из него следующие извлечения: "Пишу не затем, чтобы говорить слова утешения, так как знаю, что в утешении вы не нуждаетесь... Братья, я хочу признаться в своем малодушии: из любви к вам я мечтал о том, чтобы вам даровали жизнь. Теперь я понял; вели­чию и мощи вашей соответствует жестокий жребий, уготованный для вас врагами... Вы вправе гордиться собою. Дорогие братья! Что казалось нам самым необходимым для того, чтобы люди могли переродиться в настоящих людей? Необходимо, чтобы нужда заставила их стать героями. И мы видим теперь перед собой двух таких героев, которые, влекомые святой потребностью любви к людям, поднялись до радости истинного мужества. Привет вам, дорогие. Вы показываете нам, чем могли бы быть мы все. Умрите с радостным чувством того значения, которое вы приобрели для нас... Мой Михаил, мой Август! Милые, дорогие, незабвенные братья! Вы будете жить! Слух о вас все шире и шире распространится среди людей, и имена ваши станут символом любви и блаженства для будущего человечества. Примите же смерть, окруженные удивлением, поклонением и любовью!.. Итак, дорогие братья, обнимаю вас со всем жаром любящей души. Этим мо­им поцелуем и этой моей слезой приобщаюсь к тому величию, которым вы осенены сейчас в моих глазах! Радостно и гордо, как вы, хочу и я когда-нибудь отдать свою жизнь на алтарь нашей дружбы!" ("Письма", т. IV, стр. 548 - 549).

   2 Пенсильванская система заключения названа так потому, что впер­вые применена была в построенной в 1818 году в г. Филадельфии (штат Пенсильвания) исправительной тюрьме (пенитенциарии). Для воздействия на психику заключенного здесь введено было строгие одиночное заключе­ние, и в течение всего дня не допускалось между арестантами никакого обще­ния. Для усугубления моральной пытке что мучение сопровождалось посещениями арестованных членами местной администрации, судьями, предста­вителями обществ попечения о тюрьмах и тому подобными лицемерными и жестокими ханжами: все это предназначалось для разложения психики за­ключенных. Бакунин имеет здесь в виду строгое одиночное заключение, ко­торому он и его товарищи подвергались в Кенигштейнской крепости.

   3 Судя по этому месту, можно полагать, что Бакунин продолжал свою работу над составлением большой защитительной записки и в начале апреля 1850 года, но после состоявшегося в апреле решения апеляциовного суда, подтвердившего приговор суда первой инстанции, записка утратила смысл и осталась незаконченною (она напечатана у нас под No 542).

  

  

   Перевод с немецкого. No 544. - Письмо Адольфу Рейхелю.

   (11 мая 1850 года. Кенигштейнская крепость).

  

   Дорогой друг, ты очень ошибаешься, если думаешь, что я требую от тебя целых статей, - я сам не люблю ни писать их, ни читать. Мне нужна только весточка от тебя или хотя бы знак того, что ты называешь твоей не жизнью, ибо человек живет да­же тогда, когда он думает, что не живет. Когда любят человека, то любят не абстрактный, общий снимок с него, не чистые мыс­ли как верное выражение общей истины, а его жизнь, какою бы она ни была, и его мысли, лишь поскольку они отягощены его индивидуальностью и являются действительным выражением на­стоящего настроения. Рассуждения, умные замечания и т. д. мне от тебя не нужны, но от тебя самого я не могу и не хочу отка­заться, ибо я тебя люблю больше, чем ты думаешь, и время от времени мне необходимо видеть тебя перед моими духовными оча­ми, только тебя, будешь ли ты в хорошем или плохом настроении, веселый или скучный, совершенно пустой или полный истины. Например мне было очень приятно узнать, что ты снова бе­решь уроки английского у мастера Аллена. Я вижу, как вы сиди­те вместе и иногда говорите также обо мне. "Желаете ли папирocy?" "Да, сэр, и я возьму одну". Кланяйся ему сердечно от меня и скажи ему: "Жизнь в тюрьме очень неприятна, а сво­бода - величайшее благо в свете". Кланяйся ему и дай ему вы­курить папиросу в память обо мне. А что делает твой француз­ский учитель Бокэ (Жан-Батист, французский педагог, демократ, после 1848 года эми­грант, приятель Бакунина я Герцена.), видишь ли ты его еще или он тоже унесен бурною волною? Если ты его видишь, то кланяйся.

   Матильды я не видал, как тебе это вероятно уже известно, следовательно она не могла мне также дать ключа к твоей тайне, но мне достаточно знать, что ты любишь и любим ¹. А ты имеешь еще смелость, ты, неблагодарный, вечно недовольный, жало­ваться на пустоту своей жизни! Дорогой мой, дозволь мне одно небольшое замечание; наша общая ошибка заключалась всегда в том, что мы слишком распускали себя, были морально ленивы и без малейшего усилия с нашей стороны ожидали внушений свя­того духа свыше в образе печеных картошек. Человек есть не только то, что из него сделали природа и обстоятельства, но так­же и то, чем он себя сам делает на данной почве; и никогда не поздно, покуда человек живет и обладает свободой. Мой милый, не презирай этой свободы, сколь бы отрицательной она тебе ни казалась. Она - как хлеб насущный, и (потому ее часто мало це­нят, пока не лишатся ее. То же самое относится к обществу. На­до прожить целый год в одиночном заключении и подобно мне иметь впереди еще бесконечный ряд таких же лет, - тогда пой­мешь и почувствуешь, как необходимо для счастья, для разви­тия и для нравственности каждого отдельного человека общение с людьми. Ибо в чем величайшая цель человеческой жизни? В человечности. А ее точно так же нельзя развить в себе "не об­щества, как нельзя научиться плавать вне воды. Общение даже с наихудшими людьми лучше и действует более облагораживаю­щим образом, чем одиночество. Конечно христиане, в особенно­сти протестанты, думают совершенно иначе. Но они - также ве­ликие враги я разрушители человечности. Сказать ли тебе мое искреннее мнение? Если человек настроен так болезненно, чти чувствует отвращение к человеческому обществу, то чтобы стать здоровым, он должен для начала заставить себя жить в обще­стве - редко другие намного хуже, чем мы сами, а так как мы все равно должны переносить самих себя, что, как ты знаешь, очень утомительный долг, то мы должны также научиться пере­носить других, переносить их, пока они не становятся угнетате­лями и довольствуются тем, чтобы быть свободными на собст­венный манер. Ведь ты занимаешься теперь физикой, чтобы познать природу, а где природа богаче сконцентрирована и разви­та в большем совершенстве, чем в разнообразии человеческого общества, где она нам ближе? Но чтобы изучить ее в этой выс­шей степени, необходимо жить в обществе, сноситься с людьми; я знаю, что это именно потому тяжелее, что люди тем ближе. Мы часто их ненавидим, потому что имеем потребность любить их; мы презираем их, потому что хотели бы уважать их, мы ничего не находим в них, потому что ищем в них всего. Но попытаемся требовать меньшего, и, я думаю, мы найдем больше, а главное - мы в их обществе освободимся от нас самих.

   Однако я уже слишком много написал рассуждений. Дорогой друг, еще одна просьба. Если старый Бернацкий (Алоизий.) еще жив, пой­ди к нему и скажи ему, что я очень часто думаю о нем, а также о его друге Тони на улице Нового Люксембурга. Мне приходит­ся еще просить трощения у моего старого друга за то, что я так неразумно вовлек его внука в необдуманный поступок. Я наде­юсь, он стростит мне это, ибо он достаточно знает меня, чтобы быть уверенным, что я совершил этот необдуманный шаг в тог­дашней всеобщей лихорадочной атмосфере и из чистейших побу­ждений. Вряд ли я когда-либо его еще увижу, и для меня была бы невыносимою мысль, что он умрет с этим упреком против меня. Скажи ему, что я очень его уважаю и люблю и прошу его поклониться от меня его другу. Прошу тебя, сделай это.

   А теперь, мой друг, прощай. Моя судьба скоро решится. Ни в коем случае я не жду для себя ничего хорошего ². Что касается тебя и твоих сердечных дел, то я повторяю тебе слова, которые так часто говорил тебе: кто любит я любим, для того нет ничего невозможного.

   Твой

   М. Бакунин. 11 мая 1851 года (Надо читать: 1850.). (Итак уже год тюрьмы). Кенигштейн.

  

   No 544. - Это письмо Бакунина (также из числа помещенных Неттлау в его литографированной биографии) является ответом на письмо Рейхеля от 19 апреля 1850г., большие отрывки из которого напечатаны у Пфицнера на стр. 228 - 229 его книги (по-русски письмо напечатано в "Материа­лах для биографии", т. II, стр. 390 - 393). В этом письме Рейхель наряду с обычными выражениями симпатии и надежды передавал Бакунину неко­торые новости об общих знакомых, например Прудоне, Герцене, Эмме Гервег и пр., а также высказывал сожаление по поводу мистицизма, в который впала Иоганна Пескантини и о котором он узнал из письма Бакунина от 7 апреля 1850 года.

   В книге Пфицнера напечатаны выдержки еще из двух писем Рейхеля к Бакунину; одно из них относится вероятно к концу (а не к середине, как думает Пфицнер, стр. 230) мая 1850 г. (по-русски письмо напечатано в "Материалах для биографии", т. II, стр. 400 - 402) и является ответом на письмо Бакунина от 11 мая, а другое, стр. 230 - 231 (по- русски оно на­печатано в "Материалах для биографии", т. II, стр. 368 - 369), относится: по-видимому к началу июня того же года. В первом Рейхель впервые назы­вает Марию Эрн своею невестою и таким образом выдает свой секрет, а во втором он говорит о вновь распространившемся слухе относительно близкой казни Бакунина " с ужасом отвергает эту мысль, стараясь поддержать бод­рость духа в узнике и уверяя его, что он нe умрет, а будет жить. На это письмо Бакунин уже не мог ответить, так как был вскоре увезен в Австрию, где ему переписываться уже не позволялось.

   1 Матильда Рейхель-Линденберг, желая добиться свидания с Бакуни­ным, приезжала в начале мая 1850 года в Дрезден для хлопот по этому поводу. Но свидание ей разрешено не было. У Пфицнера (стр. 229 - 230) напечатаны выдержки из дрезденского письма ее к Бакунину от 8 мая 1850 г., невидимому последнего. Письмо не представляет особенного инте­реса; в нем снова повторяются мистические фразы и говорится об Иоганне Пескантини, старую симпатию к которой Матильда старается пробудить в душе Бакунина (по русски письмо напечатано в "Материалах для биогра­фии", т. II, стр. 396 - 398)