Островский Александр Николаевич - Письма 1842 - 1872 гг.

>  

  

  

  

  

   Твой А. Островский.

  

  

  

  

   232

  

  

  

   А. Н. СЕРОВУ

  

  

  

  

  

   Середина мая 1867 г. Щелыково.

  Сюжет, предложенный Вами, мне после долгого обдумыванья кажется неудобным, и вот почему: он мелок, весь интерес вертится на загуле, хотя и не широком, но все-таки этого мало для оперы: нет ни глубоких страстей, ни сильных положений. По-моему, этого сюжета довольно для двухактной оперетки без речитативов, но для оперы мало; и Вам, человеку, от которого мы вправе ждать звуков важных и значительных, умалять себя не для чего. Потом, в этом сюжете мало картинности для сцены - это тоже важно. Первое действие - комната, второе - изба, третье - комната, костюмы тоже бедны и однообразны... Поищемте другого сюжета. В моих сочинениях мы едва ли найдем: они все бытовые и не эффектны для глаз. Надо поискать у других писателей...

  Вообще, сделайте милость, не сомневайтесь в моей готовности работать вместе с Вами для искусства; располагайте мною: написать либретто не составляет для меня большого труда, мне было бы стыдно и непростительно отказать Вам.

  

  

  

  

   233

  

  

   М. В. ВАСИЛЬЕВОЙ [ОСТРОВСКОЙ]

  

  

  

  

  

   Пятница 2 июня. 1867 г. Щелыково.

  Милочка Маша, доехал я благополучно, хотя порядочно устал. В Нижний я приехал в воскресенье в 4-м часу дня вместо 9 утра. В Щелыково приехал во вторник в 10-м часу утра. Начинаю гулять понемногу, впрочем дальше речки еще никуда не ходил. Погода у нас теплая, но вот уж было три грозы и потому мокро и грязно. Здоровье мое как будто немного лучше, не знаю, что будет дальше. Мне здесь хорошо и покойно, часа 4 в сутки занимаюсь переводом, остальное время гуляю с сестрами. В 4 дня я перевел с итальянского половину той комедии, о которой говорил тебе. Жду от вас писем. Это письмо посылаю не по почте, а с Андрюшей, который уехал от нас по своим делам в Москву на неделю. Более писать нечего.

  Целую тебя.

  

  

  

  

  

  

  

   Твой А. Островский.

  

  

  

  

   234

  

  

   М. В. ВАСИЛЬЕВОЙ [ОСТРОВСКОЙ]

  

  

  

  

  

   6 июня вторник 1867 г. Щелыково.

  Милая Маша, я еще не получил от тебя ни одного письма, в воскресенье посылал в город на почту, но там еще не было. Посылай лучше письма по понедельникам или четвергам - скорее доходят. О себе мне писать нечего, здоровье мое все то же, много гулять не могу, хожу только до речки, а больше все пишу. Погода у нас жаркая, чему я очень рад, авось будет мне полегче. Целую тебя.

  

  

  

  

  

  

  

   Твой А. Островский.

  

  

  

  

   235

  

  

   М. В. ВАСИЛЬЕВОЙ [ОСТРОВСКОЙ]

  

  

  

  

  

   10 июня суббота 1867 г. Щелыково.

  Милочка Маша, в четверг я получил твое письмо и очень рад, что ты и дети здоровы. Мое здоровье не совсем хорошо, я думаю, что это от перемены жизни; прежде я все сидел, а теперь хожу, оттого и происходит небольшое волнение. Утром я хожу ловить рыбу; хотя это и недалеко, но очень велика гора; вечером хожу гулять с сестрами версты за две и за три. Без Андрюши скучно, впрочем он скоро приедет. Я думал в деревне отдохнуть, а делаю дела больше, чем в Москве: перевожу итальянскую комедию и пишу либретто Чайковскому и Серову - три работы зараз. Когда это кончу, примусь за пьесу.

  Прощай, береги свое здоровье и пиши чаще.

  Целую тебя.

  

  

  

  

  

  

  

   Твой А. Островский.

  

  

  

  

   236

  

  

  

   П. И. ЧАЙКОВСКОМУ

  

  

  

  

  

  

   17 июня 1867 г. Щелыково.

  

  

   Милостивый государь Петр Ильич.

  Извините, что я задержал Ваше либретто, у меня было очень много работы.

  Посылаю Вам то, что успел сделать, остальное пришлю в скором времени. Если Вам нужно будет писать ко мне, вот адрес: В Кинешму, Костромской губернии, сельцо Щелыково. Сделайте милость, не сомневайтесь, я исполню обещанное непременно.

  

  

  

  

  

  

  Преданный Вам А. Островский. 17 июня.

  

  

  

  

   237

  

  

   М. В. ВАСИЛЬЕВОЙ [ОСТРОВСКОЙ]

  

  

  

  

  

  

   Воскресенье 2 июля 1867 г.

  

  

  

  

  

  

  Пароход по пути в Кострому.

  

  

  

   Милочка Маша.

  Ты пишешь, чтобы я приехал в Москву вместе с Мишей, но он у нас пробудет долго, почти весь июль. Сегодня мы с ним едем в Кострому и Ярославль и пробудем там всего пять дней, пишу тебе с парохода. В пятницу мы опять будем в Щелыкове. Пьесы я задумал две, не знаю, за которую прежде примусь, но во всяком случае в деревне одну какую-нибудь кончу. Я думал в деревне отдохнуть, а дела по горло. Пишу либретто Серову для оперы в 4 актах, пишу либретто Чайковскому, перевожу 2 итальянские комедии и буду писать еще свою большую пьесу. И мне тоже временем бывает очень скучно, да что ж делать! Надо потерпеть! Здоровье мое было расстроено совершенно; я чувствую, что деревня мне полезна - я могу поправиться. Если б ты меня увидала теперь, ты бы не узнала, так я загорел.

  Прощай! Целую тебя и детей.

  

  

  

  

  

  

  

  

  А. Островский.

  

  

  

  

   238

  

  

   М. В. ВАСИЛЬЕВОЙ [ОСТРОВСКОЙ]

  

  

  

  

  

  

  6 августа 1867 г. Щелыково.

  

  

  

   Милая Маша,

  Пишу тебе последнее письмо из Щелыкова, числа 10-го я выеду, 11-го буду в Нижнем и пробуду там дня два, а может быть, и три, если там будет Некрасов; надо объехать всех знакомых и побывать на ярмарке; проездом в Щелыково я торопился и ни у кого не был. У нас в деревне Иван Федорович, вот уж три дня мы с ним ловим рыбу. Он едет в Петербург. Из Нижнего я пошлю домой телеграмму, когда меня ждать.

  Здоровье мое хорошо. Прощай!

  Целую тебя и деток.

  

  

  

  

  

  

  

   Твой А. Островский.

  

  

  

  

   239

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

   Около 10 сентября 1867 г. Москва.

  Любезнейший друг Федор Алексеевич, я так притерпелся ко всяким неудачам, что перестал принимать их к сердцу. "Самозванец" не пойдет, так тому и быть. Я человек больной, да уж мне и надоело кланяться. В Петербург я сбираюсь, но совсем по другому делу; я готовлю для Главного управления по делам печати Записку о правах драматических писателей, где упомяну и о недостаточности вознаграждения, которое нам дают императорские театры. Пьесу, о которой мы говорили, я начал и, если здоровье позволит, скоро кончу, но прежде я найду случай повидаться с директором и спрошу у него, можно ли мне надеяться на приличную постановку. Если нельзя, то я, разумеется, ее брошу и займусь трудом, который бы имел более литературного достоинства.

  То, что ты не заехал ко мне, меня очень огорчило, и я до сих пор не знаю, что и думать об этом? Только что я получил от тебя письмо, что ты не поедешь никуда, как вдруг слышу, что ты проехал и именно туда, куда я сбирался, т. е. в Казань. Точно я набивался кому-нибудь, что надо было уехать от меня потихоньку. Я больной, разбитый душевно и телесно, просил, как милости, не оставлять меня одного, я предлагал всякому ехать ко мне в деревню или куда угодно, ездить все лето на моих издержках, и все меня обманули; один только Горбунов приехал на пять дней. Неужли я постоянными услугами и угождениями не успел заслужить любви артистов и вообще лиц, окружающих меня. Мне это горько! Мы с братом купили у мачехи наше великолепное Щелыково; вот мне приют, я буду иметь возможность заняться скромным хозяйством и бросить, наконец, свои изнуряющие драматические труды, на которые я убил бесплодно лучшие годы своей жизни.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   240

  

  

   М. В. ВАСИЛЬЕВОЙ [ОСТРОВСКОЙ]

  

  

  

  

  

   25 сентября 1857 г. Петербург.

  Милочка Маша, я доехал благополучно. В субботу Федоров пригласил меня на генеральную репетицию балета "Золотая рыбка" - роскошь декораций превосходит все, что мы до сих пор видели. Вчера слушал нового баритона Мельникова, тут же познакомился с директором и весь спектакль сидел в его ложе. Чтобы поговорить со мною хорошенько, он звал меня в среду обедать. В четверг я тебе напишу обо всем, что мы будем говорить. Теперь прощай! Дела пропасть. Целую тебя.

  

  

  

  

  

  

  

   Твой А. Островский.

  Бурдин и Горбунов тебе кланяются.

  

  

  

  

   241

  

  

   М. В. ВАСИЛЬЕВОЙ [ОСТРОВСКОЙ]

  

  

  

  

  

  

  Октябрь. 1867 г. Петербург.

  Милочка Маша, деньги я тебе послал с Измайловым, я их занял у Бурдина, мне выдадут за пьесу не ближе понедельника, тогда я ему отдам. Ты спрашиваешь, что за дело задерживает меня в Петербурге, этого я тебе теперь сказать не могу, но когда я кончу его, тогда ты увидишь, как это будет хорошо для нас и в денежном и в других отношениях. Здоровье мое не хуже и не лучше, то же, что и в Москве, работы по горло, сижу и день и ночь, даже и в театрах не бываю.

  Вяжи чулки, труды твои даром не пропадут.

  Целую тебя и детей.

  

  

  

  

  

  

  

  

  А. Островский.

  Другую страничку оторви и пошли Василию Васильевичу.

  

  

  

  

   242

  

  

   М. В. ВАСИЛЬЕВОЙ [ОСТРОВСКОЙ]

  

  

  

  

  

   Начало ноября 1867 г. Петербург.

  Милочка Маша, теперь я могу сказать тебе, отчего я остался долго в Петербурге. Через несколько дней по моем приезде Гедеонов предложил мне написать пьесу с ним вместе, вот отчего я и оставался долго. Теперь мы ее кончили, нужно, чтобы при мне ее пропустили, тогда я приеду, да нужно тоже продать ее, иначе я буду совсем без денег. Сегодня я увижу Некрасова, может быть столкуюсь с ним. Дня через два напишу тебе подробно обо всем. Прощай! Целую тебя и деток.

  

  

  

  

  

  

  

   Твой А. Островский.

  

  

  

  

   243

  

  

   М. В. ВАСИЛЬЕВОЙ [ОСТРОВСКОЙ]

  

  

  

  

  

   20-22 ноября 1867 г. Петербург.

  Милочка Маша, теперь уж тебе ждать меня недолго. Меня задерживает, кроме получения денег, еще одно обстоятельство; не нынче-завтра пьеса получится из цензуры, и я, по желанию директора, должен буду сделать считку. Во всяком случае я буду в начале той недели. Мне нужно отдохнуть и заняться устройством дома, я очень устал от работы. Целую тебя и деток.

  

  

  

  

  

  

  

   Твой А. Островский.

  

  

  

  

   244

  

  

  

   П. В. ВАСИЛЬЕВУ

  

  

  

  

  

  

   29 ноября 1867 г. Москва.

  

  

  

  

  Телеграмма

  Постановку пьесы Василиса Харьковскому и Одесскому театрам разрешаю.

  

  

  

  

  

  

  

  

   Островский.

  

  

  

  

   245

  

  

   М. В. ВАСИЛЬЕВОЙ [ОСТРОВСКОЙ]

  

  

  

  

  

  

  1-2 января 1868 г. Петербург.

  Милочка Маша, письмо твое меня очень обрадовало. Сделай милость, напиши мне во вторник, как пройдет пьеса. Напиши подробно, в каком действии кого вызывали и сколько раз, кому аплодировали. Директора я видел уже три раза, он со мной добр и любезен попрежнему, но поговорить с ним хорошенько мне не удавалось, и ему и мне некогда. Я занят весь день, то на репетиции, то читаю с артистами, то читаю корректуры. Вот что я вижу по репетициям: Самойлов будет великолепен; от Владимировой я добился настоящего тону, и она будет хороша и величественна своей красотою и движениями; Степанов хорош; Струйская меня немножко смущает, в ней мало нежности и нет той симпатичности, которая есть в нашей милой птичке. Обстановка хороша. Директор разрешает все, что я ни потребую. Покажи это письмо Вильде и попроси его, чтобы он сказал Владимиру Петровичу следующее: "Хорошо бы было обозначать в афишах счет представлений, т. е. 2-е представление, 3-е и т. д. Если второй раз театр будет полон, то хорошо бы объявить что "_по усиленному требованию билетов, для публики открыта подписка вперед на несколько следующих представлений_"; хотя бы только на ложи. Это потешило бы авторов. Здоровье мое довольно хорошо. Все знакомые тебе кланяются. Целую тебя и деток.

  

  

  

  

  

  

  

   Твой А. Островский.

  Это письмо не показывай никому, кроме Вильде. Во вторник напиши мне непременно о "Василисе" и "Санях".

  

  

  

  

   246

  

  

  

   М. М. СТАСЮЛЕВИЧУ

  

  

  

  

  

  

  7-8 января 1868 г. Петербург.

  

  

  

  Милостивый государь

  

  

  

   Михаил Матвеевич,

  Извините меня, ради бога, мне не только некогда заехать к Вам, мне некогда даже дома на одну минуту подумать о чем-нибудь другом, кроме постановки пьесы; на мне лежит все: репетиции, чтение с артистами на дому, костюмы, декорации. Поверите ли, я сплю не больше четырех часов в сутки. Я не понимаю, что Вас смущают три звездочки. Я ни от кого не скрывал, что эта пьеса написана с Гедеоновым. Когда я читал у гр. Толстого, я объявил это всенародно, да и без меня все знали. Мне кажется, не нужно делать никаких оговорок, потому что вполне подписана будет только моя фамилия. А я ни в каком случае не могу оставить одно свое имя, это значило бы присваивать себе чужое.

  

  

  

  

  

  

  Преданный Вам А. Островский.

  

  

  

  

   247

  

  

  

   П. М. [МЕДВЕДЕВУ]

  

  

  

  

  

  

   8 марта 1868 г. Москва.

  

  

  

  Милостивый государь

  

  

  

   Петр Михайлович,

  На постановку Вами в Казани пьесы моего сочинения "Василиса Мелентьева" я, с своей стороны, изъявляю полное согласие.

  

  

  

  

   Готовый к услугам Вашим А. Островский. 8 марта 1868 г.

  

  

  

  

   248

  

  

  

   Ф. К. [СМОЛЬКОВУ]

  

  

  

  

  

  

   23 марта 1868 г. Москва.

  

  

  

  Милостивый государь

  

  

  

  Федор Константинович.

  Согласно желанию Вашему, сим уведомляю Вас, что на постановку Вами в Нижнем-Новгороде пьесы моего сочинения "Василиса Мелентьева" я изъявляю свое согласие.

  

  

  

  

  

   Ваш покорный слуга А. Островский. 23 марта 1868 г.

  

  

  

  

   249

  

  

  

   А. А. [РАССКАЗОВУ]

  

  

  

  

  

  

   23 марта 1868 г. Москва.

  

  

  

  Милостивый государь

  

  

  

  Александр Андреевич.

  Согласно желанию Вашему, сим уведомляю Вас, что на постановку Вами, в Самаре пьесы моего сочинения "Василиса Мелентьева" я изъявляю свое согласие.

  

  

  

  

  

  Ваш покорнейший слуга А. Островский. 23 марта 1868 г.

  

  

  

  

   250

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

   Вторая половина марта 1868 г. Москва.

  Любезнейший друг Федор Алексеевич, доехали мы до Москвы благополучно, но в Москве нас ждала неприятная новость: В. И. Живокини захворал опасно, если он и поправится, то во всяком случае не скоро и едва ли надежно.

  Я теперь сижу и работаю во все лопатки. Митос Живокини просит тебя убедительно поскорее выслать ему "Петербургские коршуны" и "Свадьбу майора"; сделай милость, похлопочи. Тебе кланяется Бехтеев, которого я видел вчера у нас в клубе. Я и Маша всем вам кланяемся.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   251

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  

  Начало апреля 1868 г. Москва.

  Любезнейший друг Федор Алексеевич, сделай для меня вот что: если ты не очень знаком с Манном, то сходи к Павлу Степановичу и обделай следующее дело: Н. И. Пельт настаивает, чтобы "Говоруны" шли непременно на Фоминой неделе в казну; а между тем на следующей (после Фоминой) неделе назначен бенефис Тимофееву, которому нечего дать и который был бы очень счастлив, если б ему Манн дозволил дать эту пьесу. Если можно, истребуй от Манна дозволение и пришли мне.

  Я и нездоров и очень скучаю. Через недельку можно будет ловить рыбу, а мне не с кем, один я никуда не гожусь. Бог с вами! Отбили вы у меня Ивана Егоровича. И ему, чай, не сладко, да и мне тоска.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   252

  

  

  

   Н. С. НАЗАРОВУ

  

  

  

  

  

  Между 14-20 апреля 1868 г. Москва.

  

   Милостивый государь Николай Степанович.

  Благодарю Вас за хлопоты обо мне. По моему мнению, мы можем в Москве обойтись своими средствами, не мешая спектаклям Малого театра. Вот предположенное мною распределение ролей: царь Агей - Владиславлев, Иван-царевич - Иванова. Для Малого театра остаются: Александров, Колосов, Рябов, Лавров, Владыкин, Рыкалова, Музиль, ВМВ [Васильева М. В.?], Самарин, Садовский, Шумский и проч. Г. Н. Федотова, Таланова, Черневский, Дмитревский, Петров, Степанов.

  При таком составе труппы могут итти довольно разнообразные спектакли из небольших пьес; от больших же нам при нашем жалком состоянии, вероятно, придется отказаться совсем. Вот Вам примеры возобновления: "Бедная невеста" шла с большим успехом, но ее нельзя повторить, захворал Александров, и его заменить некем. В настоящее время всех интересующихся театром в Москве серьезно озабочивает состояние здоровья В. И. [Живокини]. Это общее и единодушное участие [нрзбр.] показывает, что любовь к искусству еще не совсем покинула нас. Распространившийся в театре, еще до получения официального известия [нрзбр.], слух о том, что сыну его отказано в бенефисе, очень дурно подействовал на него, так что доктора советуют всячески беречь его, потому что сильное раздражение может стоить ему жизни. На-днях был у меня Д. Живокини с женой за советом, как показать отцу Ваше письмо, о получении которого он знает. Мы решились употребить небольшую хитрость, т. е. подменить Ваше письмо другим, в котором написали, что надежда получить бенефис еще не потеряна.

  Покорнейше прошу Вас передать С. А. [Гедеонову] вместе с моим глубочайшим почтением, что я, несмотря на крайнее расстройство здоровья и тяжелую семейную утрату (у меня умер родной брат, оставив необеспеченное семейство), все свободное время употребляю, чтобы окончить скорее обещанную мною работу. Набрать музыку и некоторые ŠŠ написать вновь я просил А. И. Дюбюка, на что он согласился и приступил уже к делу. Через неделю я должен ехать в деревню, где и надеюсь закончить сказку к половине мая. Чистый экземпляр Вы получите через Московскую контору.

  

  

  

  

   253

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  Между 21-23 апреля 1868 г. Москва.

  Любезнейший друг Федор Алексеевич, сделай милость, не сердись, что я тебе не отвечаю. Я и болен, и расстроен, и завален делами. Письма твои я принимаю к сведению для того, чтобы, если приедет директор, с ним лично объясниться, а если не приедет, написать ему перед отъездом решительное письмо обо всем. Извещение от клуба ты получишь на-днях. Пока прощай. Маша и все знакомые тебе кланяются.

  

  

  

  

  

  

  

   Твой А. Островский.

  P. S. Маша просит тебя наблюсти за бенефисом Горбунова. Сделай милость, вырви у него 40 руб., которые он должен одному бедному человеку уже три года.

  

  

  

  

   254

  

  

  

   И. Ф. ГОРБУНОВУ

  

  

  

  

  

  

  Конец апреля 1868 г. Москва.

  

  

   Любезнейший Иван Федорович.

  Поклонитесь от меня Павлу Степановичу и передайте ему, что я всеми силами стараюсь окончить пьесу поскорее и что обо всем, что касается до этой пьесы, я уже писал на-днях к директору.

  

  

  

  

  

  

  

   Ваш А. Островский.

  4-го или 5-го мая я еду в Щелыково.

  

  

  

  

   255

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  

   Начало мая 1868 г. Москва.

  Любезный друг Федор Алексеевич, не сердись на меня, что я не отвечаю на твои письма. Если бы ты знал, сколько у меня было горя, хлопот, неприятностей и каково это было переносить при моем болезненном положении, ты бы извинил меня. О деле, которое я считаю общим, я хлопочу и теперь, насколько это можно издалёка и насколько я считаю позволенным для себя вмешиваться; я почти уверен, что будет по-моему - если не сразу, то впоследствии. Я считаю важным то, что дело отложено до осени. Сегодня я посылаю директору 1-ю картину своей пьесы и пишу ему о разных делах. Сегодня же уезжаю в Щелыково. Если будешь писать, адресуй: В Кинешму, Костромской губернии, Щелыково.

  Иван Егорович и Маша тебе кланяются, а также и Анне Дмитриевне.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  P. S. Погода у нас жаркая, деревья все в зелени, синель хочет цвести.

  Приезжай в деревню!

  

  

  

  

   256

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

   Начало сентября 1868 г. Москва.

  Любезнейший друг Федор Алексеевич, письмо твое я получил, но не отвечал, потому что, убежденный опытом, не верил, чтобы письмо могло дойти в Киришу, а в Петербург должно дойти. Директора, к несчастию, я не застал в Москве, я приехал 25, а он уже уехал 24 августа. Никто меня из Москвы не предуведомил о его приезде, твоей телеграммы я не получил. Сказка моя ставиться не будет, во 1-х, потому что я опоздал, а во 2-х, если бы я и не опоздал, так нет денег, все деньги, какие есть в дирекции, употребляются на балет, сочиненный директором, "Царь Кандавл", так что для постановки других пьес не остается ровно ни копейки. Я как приехал, так сел за дело, теперь у меня пишется большая комедия "На всякого мудреца довольно простоты", но ты помолчи пока; в сентябре я ее кончу и приеду в Петербург, тогда ты ее заявишь.

  Без меня в Москве простроили с лишком тысячу рублей, я теперь довольно в затруднительном положении. Мне необходимо к 15 сентября 500 рублей. Если б ты мне схлопотал дело с Кожанчиковым, ты бы обязал меня несказанно. Выручи меня как-нибудь, голубчик! Я сам употреблю все усилия чтобы сделать для тебя что-нибудь хорошее. Во всяком случае отвечай мне как можно скорее.

  До Рождества я буду работать, у меня теперь богатый запас: начато три оригинальных пьесы и одна переделка, кроме сказки. Все это я кончу и потом, кажется, надолго расстанусь с театром.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  Анне Дмитриевне от меня и от Маши поклон, а также Павлу Ивановичу и прочим плезирам.

  

  

  

  

   257

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  Конец первой - начало второй половины сентября 1868 г. Москва.

  Любезнейший Федор Алексеевич, благодарю тебя за одолжение, но я не мог им воспользоваться, потому что Морозовых нет в Москве: они в Курске. Мы слышали, что Горбунов взял хороший бенефис, напомни ему, что он три года должен бедному человеку, брату Маши Василию Васильевичу, 50 рублей, а он теперь нуждается. Сделай это поделикатнее, покажи лучше это письмо. Он сам хотел писать, да не знает адреса. Уведомь меня, что у вас нового и как действует новый режиссер.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  Поклонись своим от меня и от Маши.

  

  

  

  

   258

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  Между 21-24 сентября 1868 г. Москва.

  Любезнейший друг Федор Алексеевич, 200 руб. я от тебя получил и благодарю тебя за них. Но напрасно ты беспокоился и затруднял себя. Марья Никитишна говорит, что тебе стоило тол