Островский Александр Николаевич - Письма 1842 - 1872 гг.

бе свои намерения относительно "Минина". Пока прощай! Иван Егорович тебе кланяется.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   165

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

   Около средины октября 1863 г. Москва.

  Любезнейший Федор Алексеевич, вот тебе мой совет: не давай "Чужую тайну" в бенефис. Она в Москве при отличном исполнении упала; в Петербурге будет хуже. Сам Плещеев просит, чтоб ее не давать. В среду (23) я буду в Петербурге с Иваном Егоровичем и начну хлопотать о "Минине". Поклонись Европеусу и прочим. Прощай!

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   166

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  

   Москва. 9 декабря 1863 г.

  Любезнейший друг Федор Алексеевич, благодарю вас всех за память обо мне. Я хотел сейчас же по получении депеши написать тебе, чтобы ты поблагодарил от моего имени господ артистов за их любезность, но решился лучше подождать от тебя письма об исполнении пьес. Ты замедлил написать, потому и я замедлил ответом. С самого приезда из Петербурга я все хвораю; бессонница, отсутствие аппетита, приливы крови, боль в руках и в груди, апатия и страшная тоска, вот чем я страдаю. Я сижу безвыходно дома и не могу ни за что приняться, особенно тяжело для меня писать. Общество любителей упросило меня сыграть в "Старом друге", я думал сначала, что это меня развлечет, и потому согласился; но теперь уж каюсь и не знаю, буду ли в состоянии играть. Я получил от Владимировой письмо с просьбой написать ей что-нибудь к бенефису, и ты пишешь мне о том же. Как будто это так легко! Написавши в нынешнем году шутку "Тяжелые дни", я должен написать вещь серьезную, а для этого нужно время и спокойствие духа. Впрочем, может быть, и выйдет что-нибудь. В моем ответе я не имел духу совершенно отказать ей, и ты ее не разочаровывай. Через неделю я тебя уведомлю наверное, будет пьеса или нет. Иван Егорыч просит тебя похлопотать о его деле. Прощай.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   167

  

  

  

   А. И. ШУБЕРТ

  

  

  

   Конец января - начало февраля 1864 г. Москва.

  Многоуважаемая и многолюбимая Александра Ивановна, обращаюсь к Вам с покорнейшей просьбой. К Вам, в Орел, поехал Иван Егорович Турчанинов; он будет совершенно сиротой на чужой стороне, если Вы не примете в нем участия. Вы! - уже теперь познакомились с Орлом и можете быть нашему приятелю очень полезны. Зная Ваше ангельское сердце, я вполне уверен, что Вы не откажете

  

  

  

  

   Душевно преданному Вам А. Островскому. P. S. Писемский Вам кланяется.

  

  

  

  

   168

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

   Начало февраля 1864 г. Москва.

  Любезнейший Федор Алексеевич, извини, что я так долго не писал к тебе. Ты зовешь меня в Петербург; где уж мне! Я дома-то насилу ноги двигаю. Головокружения у меня до того усилились, что приводят меня в отчаяние. Более всего мне жалко, что я не могу работать; а у меня начат большой и серьезный труд. Если поправлюсь хоть немного, к масленице приеду в Петербург. Спроси как-нибудь, при случае, у Федорова, не может ли он сказать чего-нибудь о судьбе "Минина" хоть в будущем. Напиши, сделай милость, что сделалось с Павлом Ивановичем, как и на ком он женился?

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   169

  

  

  

   М. М. ДОСТОЕВСКОМУ

  

  

  

  

  

  

  23-25 февраля 1864 г. Москва.

  

  

  

  Милостивый государь

  

  

  

   Михаил Михайлович,

  Очень жалею, что Федор Михайлович не застал меня дома; я все это время был болен и выезжал из дому не надолго; в настоящее время у меня ревматизм в руках, и я сам не могу к Вам писать. Я с удовольствием готов принять участие в издаваемом Вами журнале; к сожалению, не могу ничего обещать Вам скоро, потому что нет начатого, исключая пьесы, которая мною обещана; затем первую пьесу, которую напишу, пришлю Вам.

  В тех спорных ста рублях виноват я и прошу Вас считать их за мной до первого расчета. Засвидетельствуйте мое почтение Федору Михайловичу.

  

  

  

  

   Искренно преданный Вам А. Островский.

  

  

  

  

   170

  

  

  

   Н. А. НЕКРАСОВУ

  

  

  

  

  

  

   7 марта 1864 г. Москва.

  За что это Вы, Николай Алексеевич, бог с Вами, на меня прогневались? Все-то читают "Современник" Š 1, а я один не читаю; а для меня только и возможно одно занятие - читать. Хоть я и поправляюсь, но писать еще не могу, после десяти строк устают руки, и я должен полчаса отдыхать. Когда я совсем не мог взять пера в руки, брат мой писал Вам письмо за меня; ждал, ждал я ответа и не дождался. Сделайте милость, прикажите высылать мне "Современник"! Есть стишок в старой русской песне: "Еще не в кое время пригожусь я вам сам". Мне интересно очень прочесть Вашу вещь и статью Салтыкова, о которых все отзываются с необыкновенными похвалами. Когда я еще только расхварывался, утащил меня к себе Л. Н. Толстой и прочел мне свою новую комедию; это такое безобразие, что у меня положительно завяли уши от его чтения; хорошо еще, что я сам весь увядаю преждевременно, так оно и незаметно, а то бы что хорошего!

  Буду поджидать от Вас ответа.

  

  

  

  

   Уважающий и любящий Вас А. Островский. Москва. 7 марта 1864 г.

  

  

  

  

   171

  

  

  

   Е. П. КОВАЛЕВСКОМУ

  

  

  

  

  

  Между 10 и 23 апреля 1864 г. Москва.

  

   Ваше превосходительство Егор Петрович.

  Очень сожалею, что не могу доставить себе удовольствие участвовать в вечере, устраиваемом Вами в память Шекспира. Расстроенное здоровье не дозволяет мне отправиться в дорогу, и притом же я не могу читать громко; я попробовал недавно на одном благотворительном вечере прочесть несколько страниц, и со мной сделалось очень дурно. Смею уверить Вас, что я считаю для себя истинным несчастием, что не могу участвовать в таком прекрасном деле.

  С истинным почтением и преданностию имею честь быть Вашего превосходительства покорный слуга

  

  

  

  

  

  

  

  

  А. Островский.

  P. S. П. М. Садовский просит уведомить, что он не может быть в Петербурге, уже начались репетиции спектаклей.

  

  

  

  

   172

  

  

   М. В. ВАСИЛЬЕВОЙ [ОСТРОВСКОЙ]

  

  

  

  

  Щелыково, 15 мая. 8 часов вечера. 1864 г.

  Милочка Маша, вот уж третий день, как я в деревне; гуляю, ловлю рыбу и чувствую себя гораздо здоровее, чем в Москве. Третьего дня мы приехали вечером, вчера гуляли целый день, сегодня ненастье, впрочем теперь начинает разгуливаться, но очень холодно; поэтому я сижу дома и пишу к тебе. Иван Егорыч в полном удовольствии, вчера мы с ним наловили много рыбы; несмотря на дурную погоду, он и теперь ушел на реку. Почта ходит из Кинешмы в воскресенье, а мы отдаем письма кучеру в субботу с вечера, потому что он уезжает очень рано утром; следовательно, я завтра еще тебе припишу. А теперь пока прощай. Целую тебя.

  Суббота 16 мая. Сегодня погода отличная. Скажи Рассказову, если он еще не уехал, что был у меня Петр охотник и сказывал, что в нашем лесу вальдшнепов теперь видимо-невидимо. Завтра идем стрелять. Прощай, милая Маша. Целую тебя. Пиши чаще.

  

  

  

  

  

  

  

   Твой А. Островский.

  

  

  

  

   173

  

  

   М. В. ВАСИЛЬЕВОЙ [ОСТРОВСКОЙ]

  

  

  

  

  

  

   Щелыково, 1 июня 1864 г.

  Милая Маша, как я обещал быть в Москве, так и буду, я приеду в воскресенье 14 числа, а с тобой увижусь 15-го. Напрасно вы беспокоитесь о Рассказове; пароходы столкнулись гораздо раньше, чем он поехал; письмо от него нельзя вам получить раньше трех недель от его отъезда, потому что восемь дней езды в Сарепту да десять оттуда. Кабы вы это разочли, так бы не беспокоились.

  Здоровье мое все лучше и лучше.

  Иван Егорыч тебе кланяется.

  Теперь уж, Маша, скоро увидимся.

  Целую тебя.

  

  

  

  

  

  

  

   Твой А. Островский.

  

  

  

  

   174

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  

   8 сентября 1864 г. Москва.

  Любезнейший друг Федор Алексеевич, как тебе известно, я часто езжу в Царицыно; приходит ко мне недавно извозчик и говорит: "Уж вы, сударь, всегда меня берите, извольте только с вечера прислать,. меня все знают, меня зовут Федор Сумнительный, так и прикажите спросить". В это же время я получил от тебя письмо. Выходит, что Федор-то Сумнительный ты. Я дня четыре был болен, оттого работа и затянулась, да еще оттого, что пьеса выходит больше, чем я ожидал. Я ее кончу завтра, на переписку и выправку дня четыре, числа 15-го или 16-го будет в Петербурге, 19-го пройдет в Комитете, чего ж тебе еще! Больше писать теперь некогда, напишу после. Все наши тебе кланяются. Поклонись Анне Дмитриевне и всей артели.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   175

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  

   9 сентября 1864 г. Москва.

  Любезнейший друг Федор Алексеевич, сегодня я оканчиваю, завтра начинаем переписывать. Для тебя богатейшая роль, для Самойлова тоже, впрочем об этом после. Я хотя совершенно измучен работой, но для поправления своих обстоятельств и для того, чтобы обеспечить себе отдых на будущее лето, по окончании этой пьесы прямо принимаюсь за другую, 5-тиактную. Кончу ее в ноябре и тогда приеду в Петербург. Прощай. Накануне отправки пьесы напишу.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   176

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

   10-11 сентября 1864 г. Москва.

  

  

  Любезнейший друг Федор Алексеевич.

  

  

  

  

  "ШУТНИКИ"

  

  

  

  Комедия в 4-х действиях,

  

  

   сочинения А. Н. Островского, готова. К понедельнику перепишется, во вторник пошлется, в среду будет у вас. Вместе с ней я пошлю к Павлу Степановичу просительное письмо, чтобы ее прочитали в ближайшее заседание Комитета, т. е. 19 числа. Тебе остается только чувствовать наше расположение и наблюдать, чтобы поскорее она вышла из цензуры. Роли уж здесь будут расписаны с моего оригинала. Как пройдет цензуру, валяй депешу, чтобы нам раздать их заблаговременно. Больше писать некогда.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   177

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

   Около 16 сентября 1864 г. Москва.

  Любезнейший друг Федор Алексеевич, пьеса у вас; хлопочи, чтобы скорее прошла цензуру, и тотчас извести! Вот мои два предположения о раздаче ролей: 1) Оброшенов - Самойлов, Гольцов - Малышев, Хрюков - ты, Шилохвостов - Васильев, Анна Павловна - Владимирова, остальное, как хотите; 2) Оброшенов - Васильев, Хрюков - Зубров, Шилохвостое - ты. Второе мне кажется лучше; рассмотри хорошенько пьесу и подумай. Во всяком случае надо списаться, прежде чем раздавать роли.

  Любящий тебя А. Островский.

  P. S. Шарманка и певица необходимы, Горбунов в певице произведет большой эффект.

  

  

  

  

   178

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

   20-21 сентября 1864 г. Москва.

  Любезнейший друг Федор Алексеевич, твое предположение о распределении ролей несколько не сходится с моим, и вот почему. Самойлов ничего не сделает для пьесы, лица он не представит, роли не выучит и будет стараться, чтоб его одного только заметно было, Васильев и для ensembl'я {Здесь - для стройности целого.} и сам по себе лучше гораздо. Впрочем, как хочешь, так и делай; а я напишу в распределении обоих. Молодых людей надо играть франтам, и я бы не отдал роли Недоросткова ни Алексееву, ни Шемаеву, я бы попросил Нильского; а если не его, то уж лучше Жулева. Не скрою от тебя, что заявление Юркевича о моей пьесе мне показалось оскорбительно! Пока пьеса не сыграна, или не напечатана, или не прочитана автором публично, о ней говорить не имеет права никто, тем более член Комитета или цензуры. Подобные заявления вредят пьесе и нарушают всякие литературные приличия. Похлопочи, чтобы скорее выслали пьесу. Распределение ролей посылаю в твоем письме, отдай Павлу Степановичу. Наши тебе кланяются.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   179

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  Первые числа октября 1864 г. Москва.

  Любезнейший друг Федор Алексеевич, комедии моей все еще нет из Петербурга, не знаю, не пришла ли сегодня. Если она вышла из цензуры 27-го числа, то, по-моему, ее 29-го можно бы послать. Ты пишешь, что Самойлов очень желает играть в моей пьесе, что мудреного желать играть такую роль! Да мне-то не очень желалось бы. Ты пишешь, что он хочет со мной сойтись. Что это значит, я не понимаю. Лично сходиться с ним я не имею ни надобности, ни желания. Если же это значит, что он не будет отказываться от ролей, которые я ему буду назначать, так это прямая обязанность всякого честного артиста. Если роль актеру по таланту, играй, если не по таланту или не нравится - не играй; и компромиссов между автором и актером совсем не нужно.

  Одеться тебе надо очень чисто, именно вот как: хороший черный сюртук, подлиннее обыкновенного, черные панталоны (не в сапоги), сапоги отлично вычищенные, без каблуков; парик русый с очень сильной проседью, гладко причесанный и подстриженный в короткую скобку, борода поседее, щеголевато подстриженная, жилет черный, закрытый. Можешь надеть не очень толстую золотую цепочку и один или два перстня. Самойлову во всем стареньком: виц-мундир, старомодный, узенький, воротник бархатный хомутом; во 2-м акте шинель камлотовая; дома, как хочет. При вицмундире форменная жилетка. Какие будут еще сомнения, напиши, я сейчас же отвечу.

  Дело с Шуйским не потешно, но подло. Он мне его рассказывал сейчас же по приезде и, кажется, верно попал на след.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  P. S. Полтавцев просил тебя похлопотать о комедии Чаева, Колосов - об "Укрощении строптивой". Да нельзя ли выручить из III Отделения мой перевод "Укрощения строптивой"; я бы его пообделал, он может пойти. Какие-то господа просят у меня позволения сыграть "Шутников". Скажи им, что пусть играют, если начальство позволит.

  

  

  

  

   180

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

   Вторая половина октября 1864 г. Москва.

  Любезный друг Федаша, извини, что я так долго не писал к тебе. Я все это время был сильно занят и не очень здоров. Благодарю тебя и всех вас за честное исполнение моей пьесы. Сделай одолжение, передай мою благодарность всем участвовавшим. Брат Миша очень меня порадовал, рассказав мне подробно весь ход исполнения, и я был тем более рад вашему успеху, что не ожидал его, судя по тем письмам, которые получал от вас во время постановки пьесы и которые меня расстраивали и огорчали ужасно. Первое оскорбительное письмо получил я от П. Васильева; я счел за лучшее не отвечать ему; но зато твердо решился во избежание подобных неприятностей, писанных и печатных, отказаться на будущее время от права назначать роли для петербургской сцены и предоставить это вашему начальству. Впрочем, в этом деле много виноват ты. Второе письмо, уж просто глупое, получил я от Горбунова, накануне твоего бенефиса. Он пишет по поручению Самойлова, что 2-й акт неловко кончается, чтобы я изменил его и дал знать об этом по телеграфу. Это чорт знает что такое! Мне, написавшему-то слишком 20-ть пьес оригинальных, предлагают за день до представления моей новой комедии делать в ней изменения по чужому вкусу, да еще скакать на телеграфную станцию и посылать депешу, чтобы поспело во-время. Надо быть сумасшедшим, чтобы предлагать мне такие вещи, или уж считать меня мальчишкой, который пишет не думая и нисколько не дорожит своим трудом, а только дорожит лаской и расположением артистов и готов для них ломать свои пьесы как им угодно, да еще извиняться, что не умел угодить. И зачем Горбунов вяжется не в свое дело! Потом ты мне пишешь, что 2-м актом я ставлю вас в безвыходное положение. Этого я просто не понимал, потому что 2-й акт идет у нас отлично и производит большой эффект (и с каждым разом все больше). Миша мне пояснил, в чем дело, и я убедился, что вам должно быть точно очень неловко, но не по моей вине. У нас делается вот как: почти у самой занавеси надворная сторона Новогородского подворья (декорация писана с натуры), посередине ворота в натуральную величину с значительной толщиной, за воротами Ильинка, на задней занавеси Гостиный двор. Все входят в ворота сзади, а не перед зрителями, чего и допустить нельзя. Я и не воображал, чтобы вы догадались между зрителями и действующими лицами пустить лиц без слов, которые только мешают. Когда входят Оброшенов и Гольцов, толпа редеет и остаются только человек 6 необходимых. Оброшенов и Гольцов остаются под воротами, а не на отлете, как у вас. Разумеется, они впереди, Гольцов несколько выдается к зрителям и стоит, прислонясь к углу ворот; для того, чтобы его слова слышал только один Оброшенов, он говорит как будто на ухо. Потом, к концу их речи, под ворота понемногу набираются новые люди. Таким образом, 2-й акт, выигрывая в правдоподобии и жизненности, ничего не теряет в живости. Нельзя же всякую пьесу ставить самому, а для чего же у вас режиссер? Больше писать негде. Прощай! Все тебе кланяются. Маша все не очень здорова.

  

  

  

  

  

  

  

   Твой А. Островский.

  P. S. Здоровье мое плохо. "Сон на Волге" подвигается. В ноябре думаю кончить, но не раньше как в последних числах. В декабре буду в Петербурге, если здоровье позволит.

  

  

  

  

   181

  

  

  

   В. Ф. ОДОЕВСКОМУ

  

  

  

  

  

  

   19 ноября 1864 г. Москва.

  

  

  

   Ваше сиятельство!

  Работа по изменениям и переделкам в уставе Артистического собрания, за отсутствием Тарновского из Москвы, пала на меня. Благодаря указаниям и заметкам Вашего сиятельства, которыми мы (всеми без исключения) не замедлили воспользоваться, устав принял совершенно новый вид. Все указанные Вашим сиятельством статьи из устава Английского клуба приняты к соображению и применены к нашему делу; статья "об исключении" внесена целиком из заметок Вашего сиятельства; из устава Общества вспомоществования бедным литераторам и ученым, который мне, как члену-учредителю, известен, я взял все, что может быть применимо; определено также замеченное Вашим сиятельством различие запасного капитала и фонда. Представляя новую редакцию устава, мы осмеливаемся вновь утруждать Ваше сиятельство покорнейшей просьбой просмотреть его. Все, что угодно будет заметить Вашему сиятельству, мы примем с величайшей благодарностью.

  При разговоре с Вашим сиятельством я забыл сказать, что одна из причин, побудивших меня принять участие в основании Артистического собрания, была следующая: нужно поднять нравственный и умственный уровень наших артистов. Не имея возможности сходиться с людьми более образованными, они собираются в замкнутые кружки и под влиянием немецкого элемента становятся более цеховыми, нежели артистами.

  

  

  

  

  С чувством глубокого уважения и совершенной

  

  

  

   преданности имею честь быть Вашего сиятельства

  

  

  

  

  

   покорнейшим слугою А. Островский. 19 ноября 1864 г.

  

  

  

  

   182

  

  

  

   Н. А. НЕКРАСОВУ

  

  

  

  

  

  

   Декабрь 1864 г. Москва.

  Многоуважаемый Николай Алексеевич, на последнее письмо я не получил от Вас ответа и думаю, что Вы на меня рассердились. Меня это огорчает, потому что я никоим образом не желал бы, чтобы между нами произошло даже и малейшее неудовольствие. Расчеты для меня всегда были и есть дело самое последнее. Я окончил для Вас "Сон на Волге" и занимаюсь теперь только отделкой и перепиской. В последних числах декабря я должен представить эту пьесу в Академию, иначе не получу за нее премию на будущий год. Вы можете объявить, что в 1-й книжке 1865 г. у Вас будет:

  

  

  

  

  "ВОЕВОДА"

  

  

  

   ("Сон на Волге")

  

   комедия в 5-ти действиях с прологом, в стихах.

  Потрудитесь приказать, чтобы мне выслали поскорее сколько-нибудь денег (очень нужно к празднику). Сочтемся после. Я к 1-му января буду непременно в Петербурге.

  

  

  

  

  

  Душевно преданный Вам А. Островский.

  

  

  

  

   183

  

  

  

   Ф. М. ДОСТОЕВСКОМУ

  

  

  

  

  

  

   3 января 1865 г. Москва.

  

  

  

  Милостивый государь

  

  

  

   Федор Михайлович,

  Я не отвечал Вам не потому, что сержусь на Вас, да и за что мне на Вас сердиться? Вот уже третья неделя у меня такой сильный ревматизм, что я не поднимал рук, теперь только могу писать и то с трудом. Я думал, буду свободен в декабре и успею кончить трехактную пьесу, начатую весной, о которой я Вам писал; но половину октября и ноября я прохворал, а остальное время был занят работой, давно задуманной и давно обещанной. Дайте мне отдохнуть немного, я Вам непременно напишу пьесу, и скоро. На-днях я буду в Петербурге и увижусь с Вами.

  

  

  

  

  

  Глубоко уважающий Вас А. Островский. 3 января 1865 г.

  

  

  

  

   184

  

  

   М. В. ВАСИЛЬЕВОЙ [ОСТРОВСКОЙ]

  

  

  

  

  

  

  25 января 1865 г. Петербург.

  Милочка Маша, напрасно ты, мой ангельчик, беспокоишься! Я затем и живу в Петербурге, чтоб устроить дела как можно лучше. Пьеса сегодня вышла из цензуры, пропущена вся. Остается окончательно переговорить с Борхом, получить с Некрасова деньги и ехать. Ты пишешь, что тебе пора выходить, - я этому очень рад, значит ты поправилась - выходи, мой ангел! Я Бегичеву написал; впрочем, он и без письма принял бы тебя хорошо. В следующем письме напишу тебе наверное, когда приеду. Я полагаю, что выеду в понедельник (1-го февраля), а может быть, и ранее. Целую тебя всю.

  

  

  

  

  

  

  

   Твой А. Островский.

  

  

  

  

   185

  

  

  

   В. В. САМОЙЛОВУ

  

  

  

  

  

  

  Начало апреля 1865 г. Москва.

  

   Милостивый государь Василий Васильевич!

  Я сделал сокращения, которые Вы считаете нужными. Потрудитесь посмотреть то, что зачеркнуто на страницах: 269, 270, 271, 276, 277 и 279. Мне кажется, этих сокращений будет достаточно; впрочем, если Вы найдете нужным сократить еще что-нибудь, то уведомьте меня.

  

  

  С уважением и преданностью остаюсь

  

  

  

  

  Ваш покорнейший слуга А. Островский.

  

  

  

  

   186

  

  

   М. В. ВАСИЛЬЕВОЙ [ОСТРОВСКОЙ]

  

  

  

  

  

   23-24 апреля 1865 г. Петербург.

  Милочка Маша, письмо брата, что ты была больна, очень напугало меня. Сделай милость, берегись! Я дела здесь все уладил и теперь занят по горло. Одну половину дня отнимают репетиции, а другую читаю роли то с тем, то с другим. Мы все здоровы, и тебе кланяются. Писать больше некогда, тороплюсь на репетицию. Целую тебя.

  

  

  

  

  

  

  

   Твой А. Островский.

  

  

  

  

   187

  

  

   М. В. ВАСИЛЬЕВОЙ [ОСТРОВСКОЙ]

  

  

  

  

  

  

  25 апреля 1865 г. Петербург.

  Милочка Маша, я жив и здоров, и ты также старайся! Пьеса идет в среду, во вторник вечером генеральная репетиция; к великому несчастию, Брошель больна и играет за нее Подобедова 2-я, без голосу, слабо и кисло. Тороплюсь на репетицию, прощай. Целую тебя.

  

  

  

  

  

  

  

   Твой А. Островский.

  

  

  

  

   188

  

  

   М. В. ВАСИЛЬЕВОЙ [ОСТРОВСКОЙ)

  

  

  

  

  

  

  26 апреля 1865 г. Петербург.

  Милочка Маша, мы репетируем и утром и вечером. Сегодня генеральная репетиция в костюмах. Дело о продаже сочинений идет на лад, что меня, может быть, задержит дня на два - зато разбогатею. Ты мне прислала по ошибке письмо брата, а ему мое. Посылаю тебе назад. Прощай. Целую тебя. Писать некогда, минуты нет свободной. Будь здорова.

  

  

  

  

  

  

  

   Твой А. Островский.

  

  

  

  

   189

  

  

  

   В. Ф. ОДОЕВСКОМУ

  

  

  

  

  

  

   23-25 мая 1865 г. Казань.

  

  

  

   Ваше сиятельство

  

  

   князь Владимир Федорович.

  По поводу возникшего в среде Артистического кружка недоразумения относительно правильности производимого до сего времени баллотирования действительных членов Общества я, в качестве вновь вступившего старшины, не принимавшего участия в прежних выборах, считаю своим долгом оказать посильное содействие к устранению возникшего недоразумения, могущего самым вредным образом отразиться на будущности Общества, от которого мы ждем обильных и добрых плодов и в образовании которого Ваше сиятельство принимали такое деятельное участие. Вашему сиятельству известно, что устав Кружка, ставя непременным