Островский Александр Николаевич - Письма 1842 - 1872 гг.

, данным ему законом. А то после придется условия переписывать, добавлять то того, то другого. В этом деле принимает большое участие кн. Долгорукий, - Родиславский теперь у него правитель канцелярии. Уговори своих и присылай ответ к субботе {*}; кто согласен, пусть подпишутся собственноручно на твоем письме.

  Маша тебе и Анне Дмитриевне кланяется.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  Похлопочи о пьесе "Семья преступника", чтобы поскорее пришла в Москву. --------------------------------------

  1 В субботу, 3-го заседание Собрания драматических писателей (Примечание А. Н. Островского.)

  

  

  

  

   308

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  

  Конец декабря 1870 г. Москва.

  Любезнейший друг Федор Алексеевич, что сталось с "Семьей преступника", дождемся мы ее в Москве или нет? Посылаю тебе форму доверенности. Объяви всем, кто желает подписаться под объявлением, чтобы высылали поскорее свой адрес и полный список сочиненных или переведенных ими пьес, с обозначением числа актов, и сам про то же не забудь. Публикация уже вышла (посылаю тебе 2 экземпляра), но она будет повторяться целиком по мере накопления лиц, подписавшихся; в следующую войдет твоя подпись, С. Соловьева и еще нескольких лиц. Мы назначаем тебя агентом в Петербург, вышлем тебе законное уполномочие и попросим заключить условие с Собранием художников и прочими клубами и притянуть Малафеева. Агент получает 10% с суммы, поступающей через него в Общество. Сделай милость, вербуй побольше народу. Я теперь пишу устав Русского драматического общества, который представим на утверждение правительства.

  Будь здоров, поклонись от меня и Маши Анне Дмитриевне.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   309

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  

   6 января 1871 г. Москва.

  Любезнейший друг Федор Алексеевич, поздравляю тебя с Новым годом.

  Доверенность тебе вышлется, когда получатся доверенности от лиц, подписавших объявление, или по крайней мере от большего числа их; а до сих пор от вас из Петербурга ни одной доверенности. Пришли ты да заставь Потехина, он нужнее других. Да и денег тоже никто не шлет.

  Мы получили письмо от Аверкиева с вонючими претензиями: отчего ты приглашал других, а его не пригласил, зачем выбрали тебя агентом и проч. Но членом он быть все-таки согласен.

  Я надеюсь скоро увидаться с тобой в Петербурге, и тогда потолкуем хорошенько; я привезу с собой проект устава Драматического общества. Поездка моя зависит от Некрасова; если он не даст мне денег сколько-нибудь больше 1000 руб., которые отдам брату, так мне ехать не с чем.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  Анну Дмитриевну поздравляем с Новым годом я и Маша. 6 января 1871 г.

  

  

  

  

   310

  

  

  

   Я. К. ГРОТУ

  

  

  

  

  

  

   15 января 1871 г. Москва.

  

  

  

  Милостивый государь

  

  

  

   Яков Карлович,

  Почувствовав некоторое облегчение от мучительной болезни, я теперь только получил уверенность, что могу исполнить свое обещание. В Петербурге я надеюсь быть 17-го января и пробуду там до 25-го, в продолжение этой недели я готов во всякое время и сочту за счастие прочесть свою новую комедию в пользу Литературного фонда.

  С глубочайшим почтением и совершенною преданностью имею честь быть

  

  

  

   Вашего превосходительства покорнейшим слугою

  

  

  

  

  

  

  

  

  А. Островский. 15 января 1871 г.

  

  

  

  

   311

  

  

  

   М. В. ОСТРОВСКОЙ

  

  

  

  

  Вторая половина января 1871 г. Петербург.

  Милая Маша, ради бога, ты береги себя. О сыне не очень расстраивайся, бог даст еще будет. Здоровье мое не совсем хорошо. Достань где-нибудь денег, в понедельник я вышлю непременно. К Прову Михайловичу лучше не обращайся. Сейчас иду к Бергу.

  Ради бога, береги себя. Об одном тебя прошу. На Рассказова плюнь, я ему напишу такое письмо, что он не рад будет жизни. Целую тебя.

  

  

  

  

  

  

  

  

  А. Островский.

  

  

  

  

   312

  

  

  

   М. В. ОСТРОВСКОЙ

  

  

  

  

  

   Конец января 1871 г. Петербург.

  Милочка Маша, Кожанчиков был вчера и обещал непременно через день или два принести деньги; если я уеду, не получив от него денег, то прождешь еще год и надо будет даром заплатить Филиппову процентов 80 рублей.

  Целую тебя!

  

  

  

  

  

  

  

   Твой А. Островский.

  

  

  

  

   313

  

  

  

   Н. А. ДУБРОВСКОМУ

  

  

  

  

  

   Начало февраля 1871 г. Москва.

  

  

  

  

  О ДРУГ:

  

  

  

   Не вдруг

  

  

  

   Я воротился;

  

  

  

   А загостился.

  

  

  

   Блины, заботы,

  

  

  

   С плутами счеты,

  

  

  

   Морозы, вьюги.

  

  

  

   Мои недуги,

  

  

  

   Хожденье

  

  

  

   К знати

  

  

  

   И пенье Патти

  

  

  

   Меня задержали.

  Жду тебя завтра непременно. Помни, что в Сборное воскресенье вашего брата Мазеп проклинают: не введи и меня в грех.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   314

  

  

  

   Н. А. ДУБРОВСКОМУ

  

  

  

  

   Первая половина февраля 1871 г. Москва.

  Милый друг мой Николка! Спроси у Давыдова, когда мне можно будет получить декабрьские деньги! Хорошо, кабы завтра! А сегодня приезжай ко мне кушать блины, мы тебя ждем, - отговорок никаких не принимаем. Если не приедешь, то сочтем это за обиду и за невежество.

  

  

  

  

  

  

  

   Твой А. Островский.

  P. S. Дядя Вася подарил мне вчера большой кусок хохлацкого сала.

  

  

  

  

   315

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  

  20-23 февраля 1871 г. Москва.

  Любезнейший друг Федор Алексеевич, проект устава, послан в Петербург вчера с Крыловым, не задержите, пора представлять. Побывай поскорее у Некрасова и скажи ему, что я, с его согласия, поместил его подпись в числе драматических писателей, сделавших заявление. Попроси его подписать прилагаемую при сем бумажку, она нам нужна как документ для заключения условия с антрепренерами. Да попроси его и о моем деле. Смерть Татаринова так на меня подействовала, что я до сих пор не могу опомниться, каково должно быть Мише. Напиши мне, что у вас нового.

  Поклон мой и Маши Анне Дмитриевне.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   316

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  

   Москва, 8 марта 1871 г.

  Любезнейший друг Федор Алексеевич, я тебе очень благодарен, что ты остановил представление "Леса". Квадри очень ошибается, думая, что я дозволил бы им ломать мою пьесу, пока она не была на императорской сцене. Я даже не имею права на это; во 1-х, потому, что, дав доверенность Родиславскому, я ни в какие соглашения входить не могу, во 2-х, потому, что у нас постановлено правилом: ни под каким видом не разрешать частным театрам представления пьес, не игранных на сцене императорского театра той столицы, где предполагается дать представление. Таким образом, в Петербурге могут быть на частных театрах играны только пьесы, которые шли на петербургском императорском театре.

  Форма условия с клубами следующая: "Мы, нижеподписавшиеся старшины (или распорядители) такого-то клуба (или общества), по соглашению с уполномоченным от драматических писателей и переводчиков надворным советником Владимиром Ивановичем Родиславским обязуемся за представление в нашем клубе (или обществе) пьес его доверителей, игранных на сцене императорского петербургского театра, платить по 00 руб. за акт за каждый даваемый нами спектакль. Деньги, следующие за представленные в нашем клубе (или обществе) пьесы, а равно и афиши наших спектаклей для доставления г. Родиславскому обязуемся представлять немедленно после каждого спектакля Ф. А. Бурдину". Вот и все.

  На противоречия, возбужденные уставом, много обращать внимания нечего: устав составлен выбранной комиссией и утвержден всеми московскими членами; если возражения будут вздорные, мы их не примем и представим устав так как он есть. Твое дело уговорить нескольких петербургских писателей принять нашу редакцию и подписаться под уставом. Может быть, и у вас найдется большинство за устав, тогда о протестах и разговаривать нечего. Попроси подписать устав Тургенева, Некрасова, Крылова и еще кой-кого, и дело в шляпе. Если же у вас, в Петербурге, окажется большинство за нашу редакцию, то ты скажи, что замечаний нечего и представлять. Родиславский просит напомнить тебе о доверенностях.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  Поклон мой и Маши Анне Дмитриевне.

  

  

  

  

   317

  

  

  

   Н. А. ДУБРОВСКОМУ

  

  

  

  

  

  

  Начало марта 1871 г. Москва.

  Любезный друг Николай Александрович, дозволения представлять мои пьесы я дать не могу, потому что право свое передал уполномоченному Родиславскому и уже сам, по нашему уставу, ни в какие сношения входить не смею. Скажи Погожеву, чтобы он побывал у Родиславского и заключил с ним условие. Хотя их спектакли и с благотворительною целью, но они все-таки должны заплатить нам. Скажи Погожеву, чтоб он не спорил и согласился заплатить 1 рубль за акт. А лучше бы, если бы он побывал у меня. А хворать все-таки не годится. Постарайся исправиться!

  В воскресенье жду.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   318

  

  

  

   Н. А. ДУБРОВСКОМУ

  

  

  

  

  

  

   19 марта 1871 г. Москва.

  Любезнейший друг, жив ли ты? Если ты все еще хвораешь, то черкни хоть две строчки. Прошлое воскресенье я тебя ждал обедать до 4-х часов; буду ждать и в это; если не приедешь, лучше дай знать. Сделай милость, заезжай за Елагиным и привези его ко мне, он мне нужен до крайности. Маша тебе кланяется.

  

  

  

  

  

  

  

   Твой А. Островский. 19 марта 1871 г.

  

  

  

  

   319

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  

   Москва, 10 апреля 1871 г.

  Любезнейший друг Федор Алексеевич, что ты примолк? Или у вас нет "ничего интересного? По твоему совету мы послали поздравление Сосницкому, но не письмом, потому что нельзя было успеть собрать достаточно подписей. Послали телеграмму от московских драматических писателей, и, по поручению всех, подписался я; но [на] нашу деликатность нам тем же не ответили. И выходит, что нам, как я говорил, в это дело вовсе мешаться не следовало.

  Наши драматические дела идут хорошо. Проект устава представлен генерал-губернатору; моя редакция, со включением петербургских дополнений, принята почти целиком, так что петербургские члены, кроме самых придирчивых, могут быть удовлетворены совершенно. Антрепренеры, один за другим, заключают с нами условия; кроме известных тебе, вошли с нами в сношения: Вальяно (из Ростова-на-Дону, нарочно для этого приехал и кончил), Дюков (из Харькова, прислал поверенного); Медведев (кончил), тульский, орловский, нижегородский, саратовский и астраханский.

  Кожанчиков мне денег ни к празднику, ни на празднике, ни после праздника не выслал; при тебе я послал последние деньги в деревню и сам остался без денег. Я писал Максимову два письма о Кожанчикове, но не получаю ответа. Сделай милость, постарайся увидать Максимова, переговори с ним и уведомь меня поскорей - ты аккуратнее всех. Мне пора собираться в деревню, расходов пропасть, а денег ни копейки. И, что всего обидней, у меня к маю моих собственных заработанных должно быть гораздо более двух тысяч, а получить их довольно хитро. Получить-то их я получу, но когда? А теперь нужно покупать лошадей (продается тройка отличная), семена ярового хлеба (их нужно отправить заранее) и много другого, что необходимо, а я сижу без копейки. Положение мучительное! Я кончил пьесу и на-днях вышлю ее брату.

  Перед отъездом я "Лес" и "Не все коту масленица" вышлю Павлу Степановичу и попрошу его не пускать их в Комитет до осени.

  

  

  

  

  

  Искренно любящий тебя А. Островский.

  Мой и Машин поклон Анне Дмитриевне.

  

  

  

  

   320

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  

   Москва, 17 апреля 1871 г.

  Любезнейший друг Федор Алексеевич, пьесу "Не все коту масленица" я кончил; но, так как я пишу карандашом, надо было переписать самому и потом уж отдать переписчику, что, конечно, отняло много времени. Я ее высылаю брату в понедельник. То обстоятельство, что ты хочешь читать ее у великих князей, мне не очень нравится. Это скорее этюд, чем пьеса, в ней нет никаких сценических эффектов; эта вещь писана для знатоков, тут главное: московский быт и купеческий язык, доведенный до точки; а во дворце ни о том, ни о другом понятия не имеют. Я боюсь, что после такой сильной пьесы, как "Лес", эта покажется слабой и расхолодит произведенное уже впечатление. Подумай об этом. Наш устав Общества русских драматических писателей уж теперь в Министерстве; попроси Лазаревского похлопотать о нем. Проект устава послан генерал-губернатором 12 апреля за Š 1639-м. За справку у Кожанчикова благодарю тебя, но обещаниям его верю плохо.

  В деле с Яблочкиным ты поступил очень хорошо; если б такое дело прошло без протеста, это было бы позором для всей труппы. Твой поступок настолько честен и прям, что не может быть не оценен и всеми порядочными людьми, не принадлежащими к театру, и самим театральным начальством. И потому тебе бояться нечего.

  Поклонись от меня и от Маши Анне Дмитриевне.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  P. S. Ты мне передал слова Павла Степановича о Федотове, - я тоже не знаю, о каком он деле говорит. Но если не удадутся хлопоты Федотова о театре (частном), то будет жаль. Он бы платил нашему Обществу хорошие деньги.

  Недурно бы было, если бы ты эту мою заметку при случае сообщил Павлу Степановичу.

  Сейчас получил перевод на 500 р. от Кожанчикова.

  

  

  

  

   321

  

  

  

   Ф. А БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  

   Москва, 23 апреля 1871 г.

  Любезнейший друг Федор Алексеевич, вчера Родиславский говорил мне, что получил от тебя письмо, в котором ты, между прочим, пишешь, что Адлерберг обратился во 11-е отделение собственной канцелярии с вопросом об авторских правах. Сделай милость, узнай, в чем тут дело; если тебе Дзюбин не скажет, так обратись к брату Федору Островскому от моего имени, не знает ли он чего. Так как мне это нужно знать более всего для собственного спокойствия, то, если это дело секретное, поверь, что я никому не скажу и увезу эту тайну в деревню. Теперь уж заключены условия почти со всей Россией и из некоторых мест уж начали высылать деньги и афиши; упрямится только Артистический кружок; но и с ним, кажется, сладим и дело до процесса не дойдет.

  Сделай милость, похлопочи и отвечай мне поскорее. Теперь у меня идут сборы в деревню, много хлопот, а нервы, от сидячей жизни, так расстроены, что я трясусь весь, как разбитый. До отъезда я тебе еще напишу, вероятно, не один раз. Поклонись от меня и Маши Анне Дмитриевне.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   322

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  

   Москва, 28 апреля 1871 г.

  Любезнейший друг Федор Алексеевич, от души благодарю тебя за сообщенное тобой известие и, разумеется, сохраню его в совершенной тайне. Я в твоем письме кой-чего не понимаю. Введение Положения 27-го года в Свод законов должно быть целиком или допускается некоторая критика? Первое было бы безобразно и осрамит комиссию, так как, кроме логической несостоятельности отдельных пунктов, самый принцип, принятый в основание Положения, отличается от того, который теперь усвоен нашим законодательством. Во втором случае я готов сделать некоторые заметки. Если министр Двора не согласится увеличить наше жалкое вознаграждение, все-таки можно придать положению более современный вид. Ты пишешь, что князю Шаховскому поручено выработать статью об литературной и художественной собственности; эти статьи в существующем законодательстве очень удовлетворительны; главный недостаток в том, что нет целого отдела "О драматической собственности". Его нужно будет выработать. В этом деле я приму участие с радостью. Ты сказал, что у меня много материалов; какие же у меня материалы? Французский трактат о правах авторских и законы итальянские о том же; такие материалы может иметь каждый. Но дело не в том, имею я материалы или нет, а в том, что я могу написать _дельную_ Записку о драматической собственности _совершенно в духе нашего законодательства_. Все положения, нужные для отдела "О драматической собственности", уже существуют в нашем законодательстве в других отделах (о собственности литературной, музыкальной и художественной), работа должна заключаться только в аналогичном применении этих законов к драматической собственности...

  Ты можешь сказать князю Шаховскому, что я берусь разобрать Положение 27-го года относительно его современности и написать Записку о драматической собственности. Работать, разумеется, дома.

  Еще раз благодарю тебя, мой милый и истинный друг!

  Маша тебе и Анне Дмитриевне кланяется.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  Сделай милость, узнай у брата, берет ли Некрасов мою новую вещь и когда деньги.

  

  

  

  

   323

  

  

  

   П. В. АННЕНКОВУ

  

  

  

  

  

  

   30 апреля 1871 г. Москва.

  

  

  

   Многоуважаемый

  

  

  

   Павел Васильевич,

  Спешу поблагодарить Вас за Ваше любезное письмо. Ваши слова, всегда искренние, тронули меня очень чувствительно. В настоящее время мы, нехитрые художники, и особенно я, не слышим себе ничего, кроме брани, или, что еще хуже, снисходительной похвалы свысока. Для меня особенно утешительно то, что Вы оценили работу и отделку, на что теперь не обращают никакого внимания. Имея постом свободное время, я нарочно взял немудреный сюжет, чтобы, не стесняясь сложностию задачи, заняться любезной для всякого художника работой: отделкой внешности, по возможности до той степени, которая называется оконченностию. Я наперед знал, что тешу только себя и что труд мой не будет оценен ни во что; а работать с такими ожиданиями подчас бывает очень горько. Поэтому можете судить, как я рад Вашему отзыву и как благодарен Вам за него. Я теперь занят большим и очень серьезным для меня трудом; осенью я его кончу и привезу в Петербург на Ваш суд, который я всегда рад выслушать и которому доверчиво подчиняюсь.

  Маша Вам кланяется и тоже благодарит Вас за меня.

  Уважающий Вас

  

   и искренно Вам преданный А. Островский.

  

  

  

  

   324

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  

   Москва, 30 апреля 1871 г.

  Любезнейший друг Федор Алексеевич, твои предположения о Новгородском театре совершенно верны. Мы заключаем такие условия на том основании, что провинциальные представления не вредят столичным. В столицах же мы себя обеспечиваем тем, что включаем в условия особый пункт: "не играть пьес, еще не игранных на императорской сцене". То же должен сделать и ты при заключении условия с клубами. Шидловского попроси, от моего имени, не принимать моих пьес в цензуру, если они не представлены мною лично. Для сцены я часто свои пьесы сокращаю, что сделал и с комедией "Лес". Подробности, не лишние в печати, часто бывают лишними на сцене и вредят успеху пьесы, а следовательно, и интересам автора. Если пьеса пропущена по печатному экземпляру, то все длинноты и несценичности в ней должны остаться, потому что, на основании высочайшего повеления, никто не имеет права .выкинуть хоть одно слово без позволения автора; а спрашивать автора всем антрепренерам со всей России неудобно и отнимет много времени. Я думаю, что это будет для него убедительно. К Трепову напишем. Родиславский теперь очень занят; действуй, как сам знаешь, не дожидаясь его, мы тебе во всем верим.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   325

  

  

  

   Н. А. ДУБРОВСКОМУ

  

  

  

  

  

  

  Конец апреля 1871 г. Москва.

  Любезный друг Николай Александрович, меня очень огорчило, что ты не захотел приехать послушать мою новую комедию. Сначала я подумал, что ты болен, и жалел, что за множеством хлопот и сборов не могу навестить тебя. Ждали мы тебя и в другое воскресенье, и все напрасно. Потом я узнал, что ты здоров, и уж не могу придумать причины, почему ты не хочешь повидаться с нами перед отъездом. Приезжай 1-го мая вместо Сокольников и останься ночевать, тебя ждет бутылка шампанского. Если не приедешь, так уведомь письмом. На той неделе мы едем в деревню.

  Маша тебя бранит на чем свет стоит.

  Прежде любивший, а теперь ненавидящий тебя

  

  

  

  

  

  

  

  

  А. Островский.

  

  

  

  

   326

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  

  

  Москва, 3 мая 1871 г.

  Любезнейший друг Федор Алексеевич, скажи кн. Шаховскому, что у меня будет готово то, что я обещал, не через месяц, а через неделю. Я, как только получил от тебя в субботу письмо, сейчас собрал все свои бумаги, стал приводить их в порядок и строгую систему, делать добавления и пояс- нения, что и кончил сегодня (в понедельник) в 9 часов утра; теперь остается только переписывать. Записка будет ясная и убедительная, хотя и немногословная. Для разбора Положения 27 года я пригласил в сотрудники Родиславского,; который очень тонко знает это дело. Я ему сказал, что; этот разбор я думаю осенью представить в канцелярию Министерства двора для соображений, на случай, если там вздумают заняться пересмотром этого Положения.

  В деревню я еду непременно 6 числа, т. е. в четверг. При-, езжай поскорее, ты можешь попасть на хорошую охоту и уж наверное на отличную рыбную ловлю. Привози с собой и Альбиноса. Сделай милость, зайди к Кожанчикову и попроси его, если он еще не послал мне денег, не посылать их, они меня не застанут в Москве, а отдать тебе (около 340 руб.), для доставления мне, и привези их в деревню. Из этих денег купи вертел и подпишись на "Петербургские ведомости" для деревни (с 10 мая по 10-е сентября) на 4 месяца; адрес запиши им поточнее: Кинешма, Костромской губернии, сельцо Щелыково, А. Н. Островскому. Брат меня уведомил, что с Петербургского театра мне пришлось получить с августа месяца за всю зиму 300 р. с чем-то. Заметь при случае Павлу Степановичу, что это меня очень и очень опечалило. Как жить с семейством на такие доходы? Недурно бы сообщить об этом Суворину, но никак не в мелкую прессу.

  Мой и Машин поклон Анне Дмитриевне.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  Записка будет переслана на твое имя и застанет еще тебя в Петербурге. Если сам не успею, то попрошу Родиславского, чтоб он послал тебе, якобы для твоего просмотра.

  

  

  

  

   327

  

  

  

   Ф. А. БУРДИНУ

  

  

  

  

  

  

  

  Москва, 5 мая 1871 г.

  Любезнейший друг Федор Алексеевич, до нас дошло верное известие, что проект устава Общества драматических писателей передан министром внутренних дел в Министерство двора. Вот где может быть беда, а уж задержка верная; в Министерстве проект может пролежать лет пять без ответа. В этом деле нам Дзюбин может быть очень полезен; хлопочи, друг! Уж напряжем все силы, а там, может быть, и отдохнем когда-нибудь. Записку я кончил, она пошлется к тебе в пятницу или в субботу. Дополнение к Записке - "Возражения, существующие в нашей печати против драматической собственности и опровержение их" - я дня через три пришлю из деревни. Критические замечания на Положение 27 года высланы будут тоже на-днях. Если бы случилось послать какое-нибудь соображение в комиссию после твоего отъезда из Петербурга, то кому и как адресовать? Теперь пиши мне уж в деревню, я завтра еду. Сделай милость, сходи к Христиановичу и узнай, как Трепов примет нашу просьбу. Трепову может не понравиться наша просьба, и он, как человек с огромным влиянием и ни перед чем не останавливающийся, может нам повредить; да еще находится ли Лесной институт [?] в районе города!

  Лучше на некоторое время протянуть переговоры, - может быть, скоро последует формальное утверждение наших прав. Процесс приведет только в сомнение других, пожалуй откажутся и те, которые согласились.

  Мой и Машин поклон Анне Дмитриевне.

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  

  

  

  

   328

  

  

  

   Н. А. ДУБРОВСКОМУ

  

  

  

  

  

  

   Щелыково, 25 июля 1871 г.

  Любезнейший дружочек Николинька! Что же это Вы ни словечка не напишете? Уж живы ли Вы? А если живы, то вообразите, сколь подло это с Вашей стороны. Может быть, с Вами случилось то же, что с подрядчиком моим Абрамом Иванычем? Они загуляли с Казанской и пили до Ильина дня, Ильин день и два дня после; на третий день явились пьяные со смирением, с слезами и с новоизобретенной фразой: приползаю к стопам вашим.

  У меня теперь гостит Дриянский; здоровье его очень плохо; но все-таки он двигается, и мы с ним ловим щук исправно. Сделай милость, попроси архитектора прислать рисуночки беседок, да уж кстати не забудь и свое обещанье сделать мне выписку из Полного собрания законов. Не найдешь ли случая видеть Вильде или по крайней мере передать ему, что мы его ждем в Щелыково. Митю Живокини тебе видеть легче; передай ему то же. Маша тебе кланяется, Дриянский тоже, дети целуют. Сделай милость, пиши!

  

  

  

  

  

  

  Любящий тебя А. Островский.

  P. S. Сделай милость, узнай адрес Вильде и напиши ему о том, что я тебя прошу.