Островский Александр Николаевич - Письма 1842 - 1872 гг., Страница 4 - Книги

кий. 25 сентября 1853 г.

М. П. ПОГОДИНУ

30 сентября 1853 г. Москва.

Михаило Петрович, извините меня, я, будучи совершенно занят окончанием моего последнего труда, не разобрал давеча хорошенько Вашего письма. Теперь я его понял. Вот что хорошо бы написать в Петербург:

1) что я нуждаюсь в средствах, что это можно поправить, давши мне место в _Москве_. (Преимущественно по Дворцовому ведомству и хорошо бы при театре.)

2) Поднести государю и царской фамилии экземпляры "Саней".

3) Похлопотать о пропуске новой комедии, которая пойдет в Петербурге в октябре.

О первой комедии я не желал бы хлопотать потому: 1) что не хочу нажить себе не только врагов, но даже и неудовольствия; 2) что направление мое начинает изменяться; 3) что взгляд на жизнь в первой моей комедии кажется мне молодым и слишком жестким; 4) что пусть лучше русский человек радуется, видя себя на сцене, чем тоскует. Исправители найдутся и без нас. Чтобы иметь право исправлять народ, не обижая его, надо ему показать, что знаешь за ним и хорошее; этим-то я теперь и занимаюсь, соединяя высокое с комическим. Первым образцом были "Сани", второй оканчиваю.

Ваш покорнейший слуга А. Островский. 30 сентября, вечером.

М. П. ПОГОДИНУ

4 октября 1853 г. Москва.

Михаило Петрович, позвольте мне побывать у Вас с Писемским. Мне тоже нужно поговорить с Вами, вот уже более полугода, как я ничего не знаю о Ваших намерениях относительно журнала. Отвечайте на мое имя, Писемский остановился у меня.

Ваш слуга А. Островский.

М. П. ПОГОДИНУ

15 октября 1853 г. Москва.

Михаило Петрович, к Вам завтра приедет молодой человек Осипов, товарищ Писемского, человек очень даровитый. Он хочет отдать Вам комедию свою. Прочитайте ее или попросите его прочитать, во всяком случае Вы убедитесь, что его комедия - произведение очень замечательное и по задаче и по уму, с каким она сделана.

А. Островский.

М. П. ПОГОДИНУ

16 октября 1853 г. Москва.

Михаило Петрович! Мне пришло в голову иначе повести дело. Я написал к Гореву и просил его самого отказаться от того, что он распространяет; если же не успею в этом, то последую Вашему совету. Я страшно расстроен. Чего они хотят от меня?

Ваш покорнейший слуга А. Островский.

М. П. ПОГОДИНУ

17 октября 1853 г. Москва.

Михайло Петрович, я едва ли могу быть у Вас сегодня, я не совсем здоров и очень занят. Извините меня перед Бергом. Теперь слух распространился только в литературном обществе и его можно будет поправить письмом от Горева, которого я жду; я замечал в нем прежде довольно благородства Я Вам пришлю копию с письма моего к Гореву; покажите ее, между прочим, и Степану Петровичу, мне не хочется чтобы клевета смутила и его. Если мы напечатаем тогда заговорят в Москве все лавочники, заговорят и за Москвой, где уважают меня. Вот в какое я положение поставлен! Враг правды и его деятельные комиссионеры торжествуют.

Ваш покорнейший слуга А. Островский.

М. П. ПОГОДИНУ

24 октября 1853 г. Москва.

Михаило Петрович, комедия кончена, дело теперь только за перепиской, ее нужно будет поскорее печатать. Между тем мне нужно с Вами подробно поговорить о "Москвитянине" и о наших намерениях. Напишите, можно ли мне к Вам приехать в понедельник утром пораньше. Еще, Михаиле Петрович, мне необходимо нужны деньги, пришел срок взносить в Опекунский совет за имение, мне нужно 150 руб. сер. Жду Вашего ответа.

Ваш покорнейший слуга А. Островский. Суббота, 24 октября.

Ф. А. БУРДИНУ

2 ноября 1853 г. Москва.

Милостивый государь

Федор Алексеевич!

Болезнь помешала мне окончить комедию, как я обещал, т. е. к октябрю, но теперь я ее кончил, и она переписывается. Я пошлю ее к Вам, а Вы похлопочите, чтоб цензура поскорее пропустила. Ставить я приеду сам, я уж решился.

Во время моей болезни распустили по Москве дикие слухи, что пьесы пишу не я, а кто-то за меня; благомыслящие люди не верят, а злонамеренные им очень рады; если слухи эти дошли уже и до Вас, то постарайтесь им противодействовать, потому что как они ни нелепы, а все-таки для меня неприятны.

Ваш покорнейший слуга А. Островский. Ноября 2. 1853 г.

Ф. А. БУРДИНУ

Москва. 1 декабря 1853 г.

Милостивейший государь

Федор Алексеевич.

Новая моя комедия "Бедность не порок", наконец, отправляется к вам в Петербург вместе с сим письмом, а придет, вероятно, днем позже, потому что отправлена через контору. Уже в чтении эта пьеса имела в Москве такой успех, какого не имела до сих пор ни одна моя комедия. Похлопочите, чтобы мне из цензуры получить ответ поскорее. Если она пройдет, то я тотчас же приеду в Петербург сам ставить. Надобно будет списать другой экземпляр, чтобы один оставить у вас, а другой послать поскорее в Москву. Если бы это можно было сделать к Святкам, то пьеса имела бы особенный эффект, потому что действие в ней во время Святок. Там есть прекрасная для Вас роль - Мити. Не знаете ли Вы купца Лаврова в Петербурге, который был недавно в Москве и слышал мою комедию? Если знаете, то передайте ему мой поклон и скажите ему, что комедия моя послана и что я ему буду писать лично. Я желаю за эту комедию получать поспектакльную плату, количество же ее предоставляю на волю дирекции.

Прощайте, может быть до скорого свидания.

Ваш А. Островский.

P. S. Эта комедия совершенно замазала рот распускателям нелепых слухов в Москве. Пожалуйста, отвечайте мне поскорее на это письмо.

М. П. ПОГОДИНУ

2 декабря 1853 г. Москва.

Милостивый государь Михаило Петрович. Вот и опять торжество, и торжество небывалое. Успех последней моей комедии превзошел не только ожидания, но даже мечты мои. Я очень рад такому сочувствию, оно меня вознаградило за неприятности, перенесенные мною в последнее время. Я получаю блистательные предложения, но не решусь отдать никому, прежде нежели узнаю от Вас, желаете ли взять мою комедию и на каких условиях. Вы меня, Михаило Петрович, очень оскорбили, показавши ко мне недоверие и отказавши мне в пустяках в самую критическую минуту для меня.

Ваш покорнейший слуга А. Островский. Декабря 2-го.

М. П. ПОГОДИНУ

3 декабря 1853 г. Москва.

Милостивый государь

Михаило Петрович.

В одном, в чем Вы меня упрекаете, я действительно виноват. Я не читал у Вас своей комедии. Но до сих пор у меня не было ни одного свободного вечера, и ехать к Вам я был должен не наверное, не зная, застану ли Вас дома и свободны ли Вы. Во всяком случае я должен у Вас прочитать комедию, я это знаю и прочитаю. Я, Михаило Петрович, рад всячески служить "Москвитянину", но мне надобно жить чем-нибудь. Теперь для меня деньги очень нужны, мне нужно ехать в Петербург сделать сделку с Театральной дирекцией - это самое важное дело для меня. Мне и прежде делали блистательные предложения, но я их не принимал; а теперь если приму, то меня едва ли кто обвинит. По расчетам, какие я делал, мне меньше 600 руб. сер. взять никак нельзя, концов не сведешь. Мне уж дают тысячу. В моей положении отказываться от такой суммы - порядочное геройство; но во мне еще не все хорошее захламостилось, как Вы говорите, и я охотно откажусь от лишнего, если буду иметь необходимое.

Ваш покорнейший слуга А. Островский. Четверг 3 декабря.

Ф. А. БУРДИНУ

22 декабря 1853 г. Москва.

Милостивый государь

Федор Алексеевич!

Уведомьте меня об участи моей пьесы, она что-то застряла у Вас. Плата, которую мне назначают, бедненька; на первый раз можно бы и поощрить человека. Маша и Лиза в пьесе - купеческие девушки, одетые очень хорошо, Анна Ивановна в темном шелковом платье с открытым воротом, на голове повязан цветной шелковый платочек. Гордей Карпыч с бородой, но в коротком сюртуке, Любим Карпыч в летнем триковом пальто. Коршунов без бороды, одет, как купцы из немцев; Митя в длинном сюртуке, белый коленкоровый платок на шее, Гуслин так же, Разлюляев в кафтане, сапоги высокие, с кисточками. Девушки, поющие песни - из купеческих горничных. В Петербург я ехать думаю; но не знаю, будут ли деньги.

Ваш А. Островский. Декабря 22 1853 г.

Ф. А. БУРДИНУ

Конец января 1854 г. Москва.

Милостивый государь

Федор Алексеевич!

Приехав из Петербурга, я захворал, потом пропасть хлопот и неприятностей помешали мне написать к вам в Петербург. Более всех я виноват перед Павлом Степановичем и прошу Вас, по возможности, извинить меня перед ним; я же, с своей стороны, напишу ему особо. Комедию мою давали в первый раз 25 числа; успех небывалый! Напишите мне о судьбе моей комедии у вас. Если будут давать комедию, то прошу Вас похлопотать, чтоб поспектакльные деньги выдавали моему брату, который на-днях будет в Петербурге и которому я дам записку. Поклонитесь от меня Краевскому, Майкову, Мею, Петрову и прочим и всем знакомым мне артистам и артисткам. Отвечайте поскорее.

Ваш А. Островский.

М. П. ПОГОДИНУ

13 мая 1854 г. Москва.

Ваше превосходительство

Михаил Петрович!

Жена А. Ф. Писемского просила меня написать Вам об альбомах П. П. Свиньина, которые находятся у Вас: если Вы их оставите у себя - заплатите ей деньги; если нет - вручите подателю сей записки для доставления ей. Она завтра из Москвы уезжает.

Ваш покорнейший слуга А. Островский. 13 мая 1854 года,

С. П. ШЕВЫРЕВУ

14 сентября 1854 г. Москва.

Милостивый государь

Степан Петрович.

Рекомендую Вашему милостивому вниманию мужичка, который имеет страстную охоту к живописи и желает поступить в Московскую художественную школу. Нашлись люди, которые берутся платить за него что будет следовать; но мы боимся, что без Вашего содействия нам с нашим мужичком откажут. Я, с своей стороны, прошу Вас покорнейше, Степан Петрович, принять в нем участие, которое он поистине заслуживает. Если Вы найдете у себя свободных минут десять, чтобы посмотреть на него и поговорить с ним, Вы сами легко убедитесь в этом. Зная, сколько Вы заняты, я бы не осмелился Вас беспокоить, только известная Ваша любовь к этим бедным людям дает мне смелость обратиться к Вам. Остаюсь с истинным уважением и преданностию

Ваш покорнейший слуга А. Островский. Сентября 14 1854.

Ф. А. БУРДИНУ

Москва, 15 сентября 1854 г.

Любезнейший Федор Алексеевич! Извините меня, что я так долго не отвечал на письмо Ваше - и некогда было, да и был болен. Из письма Вашего и из "Северной пчелы" я узнал, что комедия моя "Бедность не порок" назначена 7-го сентября в бенефис Яблочкина; но шла ли она и если шла, то какой имела успех, мне совершенно неизвестно. Прошу Вас, любезнейший Федор Алексеевич, напишите мне об этом поподробнее. Приехать в Петербург мне было никак нельзя, а приеду я, вероятно, в ноябре с пьесой или даже двумя. Поклонитесь от меня Леонидову и Климовскому и всем знакомым.

Мы все, слава богу, здоровы.

Ваш покорнейший слуга А. Островский.

Ф. А. БУРДИНУ

Москва. 4 октября 1854 г.

Любезнейший Федор Алексеевич, по дошедшим до меня известиям, Вы прекрасно исполнили роль Мити, за что примите от меня сердечную благодарность. Поклонитесь от меня г. Яблочкину и поблагодарите его за постановку пьесы, и всем, всем... Не можете ли Вы похлопотать, чтобы выслали мне поспектакльные деньги, мне теперь очень нужно. Поклонитесь от меня Леонидову и Климовскому, которого я очень благодарю за память обо мне, и попросите его прислать мне музыку, написанную Кажинским на мой романс: "Нет то злей, постылей". Я приеду в Петербург, если будет можно, около половины ноября и надеюсь, что мы проведем время очень приятно. Прощайте.

Ваш А. Островский.

Ф. А. БУРДИНУ

12 февраля 1855 г. Москва.

Любезнейший Федор Алексеевич, письмо Ваше на меня очень неприятно подействовало. Московская контора в этих делах аккуратнее вашей. С этим письмом вместе я отправляю формальное требование в Петербург и прошу Вас наблюдать за исполнением. Насчет "Сцен" я Вам скажу, что мне не хотелось бы их ставить на сцену, чтобы не повредить себе в цензуре, у которой я теперь на хорошем счету. Впрочем, если мои "Сцены" Вам необходимы, то хлопочите.

Ваш А. Островский. 1855 г. февраля 12.

М. П. ПОГОДИНУ

10-12 декабря 1855 г. Москва.

Милостивый государь

Михаило Петрович.

Я до сих пор не имею оттисков пьесы "Не так живи, как хочется". Без Вашего приказания в типографии ничего не сделаешь, почему покорнейше прошу Вас распорядиться, чтобы оттиски были мне доставлены в возможно скорейшем времени.

Ваш покорнейший слуга А. Островский.

Ф. А. БУРДИНУ

14 декабря 1855 г. Москва.

Любезнейший Федор Алексеевич, пьеса послана, хлопочите, сделайте одолжение. Пров Михайлович просил меня написать Вам, чтобы Вы это дело приняли, как свое собственное. Главное, постарайтесь, чтобы нам ее поскорей выслали. Пьеса маленькая, прочесть ее недолго. Мы с Провом Михайловичем, с своей стороны, перед Вами не останемся в долгу. Сделайте милость, напишите нам об успехе Вашего посредничества как можно скорее, чтобы мы не были в неизвестности. Кланяйтесь всем знакомым. К Святкам я, может быть, сам приеду.

Ваш А. Островский. 14-е декабря 1855.

С. А. ВОЛКОВУ

24-25 июня 1856 г. Тверь.

Любезный друг Сергей Арсеньевич. О деле твоем я говорил с Преображенским, и он написал черновое прошение, которое ты должен подать в Палату. Но ты лучше сделай вот как: в конце июля или в начале августа ступай с этим прошением в Тверь, отыщи там Преображенского и посоветуйся с ним, он тебя научит, как поступить, и при тебе же все дело кончится.

Любящий тебя А. Островский.

В. Ф. КОРШУ

27 июня 1856 г. Тверь.

Милостивый государь Валентин Федорович. Журнальные нападки на меня дошли до крайней степени неприличия. Молчать долее мне нельзя. Покорнейше прошу Вас напечатать в "Московских ведомостях" прилагаемый ответ. Я уверен, что Вы не откажете человеку, честно служащему литературному делу, к которому и Вы теперь призваны, в единственном средстве защиты его чести. Наглость литературных башибузуков дошла до того, что мы общими силами, несмотря на разность в убеждениях, должны стараться об искоренении этого ала в русской литературе.

ЛИТЕРАТУРНОЕ ОБЪЯСНЕНИЕ

27 июня 1856 г. Тверь.

Находясь вдали от обеих столиц и даже от губернских городов, я не мог знать, что делается в русской литературе, особенно в низших слоях ее. Теперь, получив некоторые газет, я считаю своею обязанностию объясниться пред публикою по поводу статей, появившихся в "Ведомостях московской городской полиции" и "С.-Петербургских ведомостях". Фельетонисты означенных газет, рассчитывая на мое отсутствие, надеялись, что их выходки останутся безнаказанными и, по их расчету, получат некоторое правдоподобие. Но в своем расчете они ошиблись! До меня хотя поздно, а все-таки дошли 97 и 135-й "Ведомостей московской городской полиции" и 96-й "С.-Петербургских ведомостей".

Как ни тяжело отрываться от важных занятий для того, чтобы отвечать на нападки завистливой бездарности, но молчать долее я считаю неприличным.

Начну с "Ведомостей московской городской полиции", в которых, в 97-м, помещена статья какого-то г. Правдова. По самому началу уже видно, с кем я должен иметь дело. Г. Правдов пишет: "Имена гг. Островского и Горева известны как "мена лиц, подвизающихся на одном и том же поприще театральной литературы". Предоставляю публике судить, насколько тут справедливости и деликатности. Вероятно, не одному благородному человеку, прочитавшему эти строки, будет грустно за литературу. Далее г. Правдов выписывает для сравнения сцены из 7-го "Московского городского листка" 1847 г., названные мною сценами из комедии "Несостоятельный должник", и 1-е и 2-е явления из 3-го акта _моей_ комедии "Свои люди - сочтемся" и делает такое заключение: "Сомнения нет, что сцены, помещенные в "Городском листке" и названные: явление IV из комедии "Несостоятельный должник" - суть отрывок из комедии "Свои люди - сочтемся". Но ни объявление, ни поправка (в 1-ми 12-м "С. - Петербургских ведомостей" 1856 г.) нисколько не объясняют, почему в отдельно изданной книге "Свои люди - сочтемся" не поставлены имена обоих сочинителей; или - если предположить, что оба автора, начавши писать пьесу с середины, сочинили вместе только одно начало третьего действия, - почему об этом участии Горева умолчено в издании полной комедии?"

Один раз навсегда объяснюсь по этому предмету.

Прежде нежели пришел ко мне г. Горев (осенью 1846 г.), комедия в общих чертах была уже задумана и некоторые сцены набросаны; многим лицам я рассказывал идею и читал некоторые подробности. Кроме того, мною в это время написано было много сцен из купеческого быта. На все это я имею свидетельства весьма многих лиц, заслуживающих полное доверие.

Осенью 1846 г. пришел ко мне Горев; я прочел ему написанные мною "Семейные сцены" и рассказал сюжет своей пьесы. Он предложил начать обделку сюжета вместе - я согласился, - и мы занимались три или четыре вечера (т. е. г. Горев писал, а я большею частию диктовал). Таким образом было написано четыре небольших явлений первого действия (около шести писаных листов). В последний вечер г. Горев объявил мне, что он должен ехать из Москвы. Тем и ограничилось его сотрудничество.

До 1847 г. я не принимался за комедию; весною же того года я начал обработку пьесы по измененному мною плану и поспешил напечатать написанное с г. Горевым. Я принес к редактору "Городского листка", г. Драшусову, четвертое явление и подписал под ним две фамилии, когда Горева уже давно не было в Москве; под другими же своими произведениями, напечатанными в "Городском листке", я не подписывался. Нескольких строчек, нескольких фраз г. Горева я не желал присвоить себе и объявил об его сотрудничестве, подписав в его отсутствие сцены и за себя и за него, а меня обвиняют в присвоении целых комедий г. Горева и кто же? - не сам г. Горев, а люди, которые не смеют под" писать даже фамилии под своими статьями!

После этого в продолжение 1847, 1848 и половины 1849 гг. я писал свою комедию отдельными сценами на глазах своих друзей, постоянно читал им каждую сцену, советовался с ними о каждом выражении, исправлял, переделывал, некоторые сцены оставлял вовсе, другие заменял новыми, во время болезни, не будучи в состоянии писать, диктовал 4-й акт. Написанная прежде сцена по новому плану вошла в третье действие. _Таким образом: и сюжет комедии, и отделка ее принадлежит мне, на что я имею самые ясные доказательства_.

Могут меня обвинять только в том, что, печатая свою комедию "Свои люди - сочтемся", я не сделал оговорки, что в третий акт вошла сцена, напечатанная уже в "Городском листке", но я не считал этого нужным, напечатав ее прежде под общим именем.

Фельетонист "С.-Петербургских ведомостей" г. Зотов упрекает "Современник" за то, что под моей пьесой "Семейная картина" не подписано двух фамилий, якобы напечатанных под нею в "Городском листке" ( 60 и 61-й 1847 г.). Это клевета, заслуживающая гласного обличения. Всякий, имеющий возможность видеть "Городской листок", может убедиться, что под этою пьесой не подписано никакой фамилии. Я тогда еще не подписывался. Как назвать такой поступок? Далее фельетонист "С. - Петербургских ведомостей" спрашивает, почему я умалчиваю об участии г. Горева в последующих моих комедиях. Не далеко ли Вы зашли, г. фельетонист? Я с Горевым написал только сцены, напечатанные в 7-ом "Московского городского листка" 1847 г., и подписал фамилии обоих. Теперь я у Вас спрашиваю: _по какому праву Вы объявляете печатно, что я умалчиваю о сотрудничестве г. Горева в последующих комедиях? О каком сотрудничестве? В каких последующих пьесах_? На все это я требую у Вас объяснения, и будьте уверены, что об этом Вашем поступке я не буду умалчивать. Вы распространили по всей России ложный слух, бросающий на меня подозрение в присвоении чужой литературной собственности, и будете отвечать за него и за клевету, уже обличенную мною. Фельетонист "Ведомостей московской городской полиции" ( 135) пошел еще далее. Опираясь на "С.-Петербургские ведомости", он, между прочею галиматьей, говорит: "До сих пор автор названной сцены ("Семейная картина") для публики не был известен: в "Городском листке" не подписано под ней ничьего имени. Любопытно было бы знать, почему он ("Современник") приписывает ее г. Островскому? Не произошла ли и тут какая-либо ошибка?"

На эту статью, обличающую в авторе, скрывшем свое имя, отсутствие всяких приличий, необходимых образованному человеку, я скажу следующее: "Современник" напечатал мое имя под пьесой потому, что _я подписал_ его, потому что нет никакого повода и никто не смеет сомневаться в принадлежности мне статьи, по крайней мере печатно, если подписана под ней фамилия! Покорнейше прошу редакцию "Ведомостей московской городской полиции" объявить имя сомневающегося фельетониста, чтобы знать, с кем иметь дело и кого учить не сомневаться.

Гг. фельетонисты (литературные башибузуки, по выражению "Русского вестника") увлекаются своею необузданностию до того, что забывают не только законы приличия, но и те законы, которые в нашем отечестве ограждают личность и собственность каждого. Не мешает для обуздания напомнить им об этом. Не думайте, господа, чтобы литератор, честно служащий литературному делу, позволил вам безнаказанно играть своим именем!

_Автор пьес: "Семейные сцены" ("Семейная картина"), "Свои люди - сочтемся", "Утро молодого человека", "Неожиданный случай", "Бедная невеста", "Не в свои сани не садись", "Бедность не порок", "Не так живи, как хочется", "В чужом пиру похмелье"_ -

А. Островский. Тверь. 27-го июня 1856.

Н. А. НЕКРАСОВУ

Тверь, 27 июня 1856 г.

Милостивый государь

Николай Алексеевич!

Нет более возможности терпеть! Клеветы и оскорбления дошли до того, что я должен непременно отвечать. Наглость неслыханная. В 96 "Петербургских ведомостей" Зотов упрекает "Современник", почему он не подписал под моей пьесой двух фамилий, якобы напечатанных под ней в "Городском листке" ( 60 и 61). Это гнусная клевета, требующая гласного обличения. Под моей статьей в "Городском листке" не подписано никакой фамилии, я тогда еще не подписывался. Есть и другие мои статьи в "Городском листке", не подписанные мною. Далее г. Зотов спрашивает, почему я умалчиваю о сотрудничестве Горева _в последующих моих комедиях_. Каково это? На живого, как на мертвого. Прочтите мой ответ, Вы увидите, как я поступаю в этом деле. Делать мне больше нечего. Я судом заставлю их признаться во лжи и сделаю это гласным. Так далеко нельзя простирать журнального направления. "Ведомости московской городской полиции" 135, с умыслом перетолковывая Ваши слоова: "Тут никто никого не поддел", спрашивают, почему Вы подписали под пьесой "Семейная картина" мое имя? Надобно действовать энергически. Вы можете отвечать, что подписали под пьесой мое имя, потому что я его подписал. Слово поддел, умышленно перетолкованное, тоже надобно объяснить хорошенько. Узнавши меня лично и признав своим сотрудником, Вы должны за меня заступиться. Я, с своей стороны, написал ответ, послал в "Московские ведомости", посылаю и Вам. Не над