Островский Александр Николаевич - Письма 1842 - 1872 гг., Страница 5 - Книги

еясь на "Московские ведомости", я прошу Вас напечатать его, во что бы то ни стало, в июльской книжке.

Пьесу "Не сошлись характерами!" я Вам пришлю к августовской книжке. О себе теперь писать некогда, бог даст, свидимся, тогда порасскажу, что видел дурного и хорошего. От души желаю Вам быть здоровым!

Душевно преданный Вам А. Островский.

Сделайте милость, отвечайте мне поскорее просто в Тверь.

(Извините, что на клочке. Из экономии.)

[В РЕДАКЦИЮ "СОВРЕМЕННИКА"]

4 июля 1856 г. Калязин.

Милостивые государи. Странствуя по рекам и озерам, я не мог знать, что делается в русской литературе. На-днях, в Твери, случайно довелось мне прочесть фельетон г. Зотова в 96 "С. - Петербургских академических ведомостей". Господин фельетонист спрашивает: отчего под моей пьесой, напечатанной в апрельской книжке "Современника" 1856 г., не подписано двух фамилий, подписанных будто бы под нею в 60 "Московского городского листка" 1847 г.? Обвинение немаловажное! Это объявление, высказанное с уверенностию, прочтено многими и весьма многими, и на основании его могут делаться разные заключения и выводы. Признаюсь, мне стало очень горько! Покорнейше прошу вас, объясните вашим читателям, что это _выдумка_. Я предлагаю справиться в 60 и 61 "Московского городского листка" 1847 г., есть ли там под моей пьесой две фамилии? .. Поступок фельетониста предоставляю суду публики.

А. Островский. 4 июля 1836 г. Калязин.

А. А. КАРЗИНКИНУ

11 июля 1856 г. Калязин.

Любезный друг Алексей Александрович, пишу тебе из Калязина, т. е. не сам пишу, а за меня пишут, а я лежу без движения. Упавшим тарантасом мне расшибло ногу. Еще хорошо, что лежу я в порядочном доме, где есть уход и прислуга. А кабы на постоялом дворе! За доктором посылаем в другой уезд, пиявки чуть не по рублю серебром штука, а их надо мне очень много. И таким образом, если ты меня не выручишь, то беда. Получение у меня в августе месяце, а до тех пор я должен объехать Ярославскую губернию, если буду здоров, или приехать в Москву лечиться. Пришли мне, до августа месяца, пятьдесят рублей серебром и, пожалуйста, с первой почтой, чем ты крайне обяжешь

Искренно любящего тебя А. Островского. 11 июля 1856 г. г. Калягин,

P. S. Напиши что-нибудь о Москве и о знакомых. Адрес: в г. Калязин, Тверской губернии.

Н. А. НЕКРАСОВУ

18 июля 1856 г. Калязин.

Милостивый государь

Николай Алексеевич!

Благодарю Вас за письмо; оно застало меня в Калязине. "Не сошлись характерами!" у меня вышло в форму повести (листа 2 1/2 печатных), которая совсем уже и кончена, остались небольшие поправки. И работы-то всего на два дня, если б не несчастье со мной. Тарантасом расшибло мне ногу, и вот уж полторы недели я лежу без движения. Положение больного в отдаленном уездном городе - это ужас! Если бог даст поправиться, я непременно воспользуюсь этой темой. За доктором посылаю за 20 верст: лекарства, пиявки! Чего все это стоит! Если спросить: за что же так дорого, так бессовестно? Вам ответят: "Помилуйте, мы такому случаю рады, еще дороже берем". Впрочем, здешний фельдшер еще милостив, он с меня взял за пиявки только 16 рублей серебром. Сделайте одолжение, пришлите мне денег, что можете: каждый рубль для меня теперь дорог, и, ради бога, поскорее. Адресуйте в г. Калязин на мое имя.

Осенью мне не нужно будет денег, тогда я получу своих довольно. Ответ не печатайте, он напечатан в "Московских ведомостях", а лучше напечатайте письмо, которое я прилагаю.

Душевно преданный Вам А. Островский. Калязин. 18 июля 1856 г.

А. А. КАРЗИНКИНУ

25 июля 1856 г. Калязин.

Любезный друг

Алексей Александрович!

Деньги я получил и премного благодарю тебя за них. Вот уже третья неделя, а я все еще лежу и не знаю, когда буду иметь возможность пройти по комнате хоть с костылем. Подлые придирки газет, наконец, надоели мне, и я решился написать ответ; ты, я думаю, читал его в "Московских ведомостях". Сделай милость, напиши мне откровенно, какое он произвел впечатление в большинстве. Да и вообще пиши, что-нибудь да пиши, мне ужасно скучно, одно утешение - письма из Москвы.

Искренно любящий тебя А. Островский. Калязин. 25 июля 1856 г.

P. S. Пиши без сумления во Калязин.

В. Ф. КОРШУ

Конец июля 1856 г. Калязин.

В "С.-Петербургских ведомостях" опять подлость. Посылаю Вам небольшую умеренную статейку, написанную моим приятелем. Если позволяют клеветать и оскорблять, неужели не позволят заступиться? Эта статейка будет последним словом, а его нужно сказать непременно.

ЛИТЕРАТУРНАЯ ЗАМЕТКА

"С.-Петербургские ведомости" не оставляют г. Островского. В 164 опять выходка, столько же приличная и правдивая, как и прежние. Фельетонист "С.-Петербургских ведомостей", после разных умствований и выводов, находит ответ г. Островского высокомерным и приводит в пример Гоголя и Полевого, над которыми "издевались и которые не подвергали судебным допросам никого". Не понимаем, к чему тут Полевой и Гоголь: их никогда фельетонисты не обвиняли в том, в чем обвиняют г. Островского. Не надобно быть ни Гоголем, ни Полевым, а быть просто человеком, чтобы защищать свое имя от оскорбительной клеветы.

В ответе г. Островского мы видим не высокомерие, а только то справедливое негодование, которое почувствовал бы всякий, поставленный на его место. Да и как же отвечать иначе на печатные клеветы? Мы убеждены, что не сопоставление с г. Горевым показалось оскорбительным г. Островскому, а тон фразы, в котором видно намерение унизить и того и другого. В фельетоне "Московских полицейских ведомостей" гг. Горев и Островский названы "подвизающимися на одном поприще". Дай бог всякому так подвизаться на драматическом поприще, как подвизается г. Островский, несмотря на уверения фельетонистов, что пьесы его падают и забываются. Комедия "Не в свои сани не садись", поставленная на сцену в 1853 г., шла до сих пор на сценах московской и с.-петербургской около ста раз и, с уверенностью говорим, останется на репертуаре. Эта пьеса показала публике несколько блестящих талантов, остававшихся до того незамеченными: в Москве г. Васильева и г-жу Акимову, в Петербурге - г-жу Читау и г. Бурдина. Лучшие роли знаменитого комика П. М. Садовского писаны г. Островским. Мы помним впечатление, произведенное на публику первыми представлениями комедии "Не в свои сани не садись": в большом Петровском театре недоставало мест для зрителей; автора вызывали после каждого акта. "Бедность не порок" давалась почти столько же раз и еще недавно дана была в Москве с огромным успехом. Поставленная в 1854 г. в конце зимнего сезона, эта комедия в продолжение трех недель дана более 13 раз, и каждый раз театр был полон и публика вызывала автора. Точно такой же успех имели эти пьесы и в Петербурге, и на провинциальных сценах - Одессы, Николаева, Харькова, Тулы, Воронежа, Нижнего-Новгорода, Ярославля, Твеои и др. Нынешней весной ветеран русской сцены М. С. Щепкин читал в Ярославле Любима Торцова; о впечатлении, которое он произвел было напечатано в "Московских ведомостях". Комедия "Бедная невеста", которая имела постоянный успех, остановлена только потому, что в Москве оставила сцену г-жа Сабурова, а в Петербурге г-жа Читау. Мы, впрочем, слышали, что эта комедия будет возобновлена. Последняя пьеса г. Островского - "В чужом пиру похмелье" - дана была в Петербурге в короткое время семь раз; "Семейные сцены" его тоже идут с успехом. Холоднее других была принята только драма "Не так живи, как хочется". Но укажите нам хоть одного драматического писателя, которого бы все пьесы имели одинаковый успех. Говорить, что пьесы г. Островского не имели успеха - только тешить себя.

Обратимся к фельетону 164 "С.-Петербургских ведомостей". Фельетонист говорит о каких-то неприличных выражениях г. Островского против его _литературных врагов_, которых он упрекает в клевете. Но позвольте спросить, как назвать фельетон 96 "С.-Петербургских ведомостей", в котором с уверенностию сказано, что под пьесой Островского (перепечатанной в 4-й книге "Современника" 1856 г.), напечатанной в "Московском городском листке" 1847 г. ( 60 и 61), было подписано две фамилии? Разве это - не клевета? А упрек фельетониста ( 96) в том, что г. Островский умалчивает о сотрудничестве г. Горева и в _последующих произведениях_ - как назвать? И после всего этого "С.-Петербургские ведомости" хотят, чтобы г. Островский был равнодушен?

Что же касается до посторонних литературе средств, о которых говорит фельетон 164 "С.-Петербургских ведомостей", и до смысла эпиграфа пред началом статьи:

Забыть мою амбицию

Я не позволю вам... - то в этом г. Островский не виновен, а виноваты те господа, которые довели фельетон до того, что стало нужно прибегать к средствам, выраженным в эпиграфе.

Г.

Н. А. НЕКРАСОВУ

1-го августа 1856 г. Калязин.

Милостивый государь

Николай Алексеевич,

Жду не дождусь от Вас ответа. Я все еще прозябаю в Калязине. Рассказ "Не сошлись характерами" готов, отделываю начисто и пришлю с первой почтой. Когда будете печатать объявление об исключительном нашем участии в "Современнике", не забудьте прибавить, что одна пьеса отдана мною в "Русскую беседу". Она отдана уже давно, и я не знаю, что ее не печатают. Эту пьесу я им отдал вместо обещанного "Минина", которого берегу для "Современника", но о котором упоминать не нужно. Сверх рассказа "Не сошлись характерами", я доставлю осенью еще два.

Ваш покорнейший слуга А. Островский.

Д. А. ОБОЛЕНСКОМУ

[Отрывок]

Начало сентября 1856 г. Москва.

Я отдался совершенно своему делу и достиг уже довольно значительных результатов, но человек предполагает, а бог располагает. При выезде из Калязина лошади взбесились, и тарантас, в котором я ехал, опрокинулся и своею тяжестью расшиб мне ногу. Нельзя было и подумать ехать в Москву. Не только решиться на дальнейшую дорогу, я не мог переносить и маленького движения. Когда кое-какими средствами в Калягине довели меня до возможности приехать в Москву, хотя и с великими страданиями, уже дело было испорчено. Здешние хирурги нашли важные переломы в ноге, которые не были справлены, и я опять лежу без движения и страдаю. Этот несчастный случай помешал также мне окончательно отделать статьи для "Морского сборника".

Д. А. ОБОЛЕНСКОМУ

[Отрывок]

Сентябрь 1856 г. Москва.

Вы знаете, с каким удовольствием я принялся за исполнение поручения, столь приятного и полезного для моих будущих литературных трудов.

И. И. ПАНАЕВУ

11 сентября 1856 г. Москва.

Милостивый государь

Иван Иванович!

Когда я получил Ваше первое письмо в Калязине, я уже собрался в Москву, куда и прибыл 30 августа с великими страданиями. Московские хирурги нашли, что нога моя была переломлена в двух местах и от дурного леченья теперь в весьма опасном положении. Лучший выход, что, может быть, со временем я буду иметь возможность ступать на нее, но всегда останусь хромым. С этой приятной надеждой я лежу на спине без движения и, вероятно, буду лежать долго-долго. Вчера получил вдруг два Ваши письма, одно из Петербурга, другое из Калязина. Неотделанный рассказ послать я не соглашусь ни за какие сокровища, а отделать мешают и мешают мне мои страдания.

Через неделю рассказ будет у Вас, если со мной не случится чего-нибудь особенного. Сказать наверное я Вам ничего теперь не могу; не сердитесь на меня, ради бога: человек предполагает, а бог располагает.

Поклонитесь нашим общим знакомым, кого увидите.

Душевно преданный Вам А. Островский. Москва. 11 сентября 1856.

И. И. ПАНАЕВУ

12 октября 1856 г. Москва.

Милостивый государь

Иван Иванович,

Получив Ваше письмо, я принялся за работу и хотел отвечать самим делом, т. е. выслать Вам поскорее рассказ; но силы не позволяют, я все еще лежу и не вижу конца своим страданиям. Поверьте, что я всею душою предан "Современнику" и только совершенная невозможность удерживает меня от исполнения обещания. Обойдитесь пока без меня; по выздоровлении я надеюсь вознаградить потерянное время. Поклонитесь от меня Александру Васильевичу, я ему очень благодарен за память обо мне. Ради бога, не сердитесь.

Преданный Вам А. Островский. 12 октября 1856 г.

И. И. ПАНАЕВУ

14 декабря 1856 г. Москва.

Милостивый государь

Иван Иванович!

Я больнехонек. Велели мне выезжать, я съездил в театр и простудился, да сверх того, на ноге сделался нарыв. Мой, некогда примерно исправный, желудок совершенно расстроен медициной; сна нет вовсе, я сплю только несколько часов днем, а остальное время страдаю невыносимой тоской. Вот в каком я положении. Больше часу в день я не могу работать, да и то в счастливый день. Из рассказа, который я Вам обещал, выходит большая повесть, и я ее кончу нескоро. К февралю я Вам пришлю комедию в 1-м акте, которую начал. Некрасов говорил, что, в случае надобности, я могу получить осенью из редакции "Современника" денег в счет будущего. Мне теперь не только надобно, но и необходимо: нет к празднику ни копейки. Сделайте милость, пришлите рублей 150. Кроме Вас, мне взять денег негде. Поклонитесь Боткину, Толстому, Гончарову и Дружинину. Я его "Лира" читаю всем приходящим ко мне и уж почти наизусть выучил. Да пришлите билет на получение "Современника" на будущий год. Вам кланяется Григорьев.

Преданный Вам А. Островский. 14 декабря 1856 г.

Д. А. ОБОЛЕНСКОМУ

[Отрывок]

Вторая половина декабря 1856 г. Москва.

Здоровье мое все еще плохо, и ехать в настоящее время я решительно не могу. Я уже начал понемногу ходить и, по совету докторов, выезжал - и именно в театр, по случаю столетнего юбилея, но потом мне сделалось хуже, и теперь опять сижу дома. Я рад, что теперь по крайней мере имею возможность сидеть и работать, а до декабря [?] мне будет невозможно отправиться в путь. Я проездил пять месяцев, и вот уже скоро четыре, как я лежу в Москве. Ьсли я теперь попрошу денег за полгода, то мне мало останется на разъезды по Ярославской и Костромской губерниям, на которые менее шести месяцев никак нельзя употребить. Жить в наших северных губерниях и уездных городах дороже, чем в Петербурге, а захворать не дай бог никому.

И. И. ПАНАЕВУ

11 января 1857 г. Москва.

Милостивый государь

Иван Иванович!

Комедию "Доходное место" я уже отдал в "Русскую беседу", и она набирается. Иначе я поступить не мог: мне надобно было сдержать слово и расквитаться с "Русской беседой", чтобы уж совершенно посвятить свой труд "Современнику". В лености меня упрекнуть нельзя: с ноября, когда я получил возможность работать, и до сих пор я не отхожу от стола. Для Вас пишется комедия в 2-х действиях "Праздничный сон - до обеда". Дня через два или три она будет готова; если есть возможность ждать, то ждите. Я Вас не обману, будьте уверены. Толстому я на-днях напишу, а теперь совсем некогда. Поклонитесь от меня ему и Боткину. Нога моя все еще плоха.

Преданный Вам А. Островский.

P. S. Пожалуйста, будьте покойны; комедию, ей-богу, пришлю. Москва. 11 января 1857 г.

Н. И. ШАПОВАЛОВУ

1-го февраля 1857 г. Москва.

Любезный друг Николай Ираклиевич, с октября ты не 6ыл У меня, из этого я заключаю, что ты сердишься. Но за что? Уж извини меня, сколько я ни ломал голову, а придумать не мог. Если за то, что я не отдал визита, так это непростительно, - ты не баба. Если за то, что не дал знать, когда читал комедию, так мне сказали, что ты нездоров. Больше я за собой вины не знаю. Да если б ты и сердился за что-нибудь, все-таки должен был поступить по-приятельски, т. е. - приехать объясниться. Не такой у меня характер, да и не в таком я положении теперь, чтобы мог легко оставлять старых знакомых и заводить новых. Ты хоть бы пожалел меня! Седьмой месяц я сижу безвыходно дома. Тот день, в который навестит меня кто-нибудь, для меня праздник.

Любящий тебя А. Островский.

И. Ф. ГОРБУНОВУ

4 февраля 1857 г. Москва.

Письмо Ваше, Иван Федорович, получено. Большое спасибо за известия, и очень хорошо было бы, если Вы дополните: например, о том, как Мартынов сыграл Фамусова и что Вы сами поделываете на сцене. Вообще новости театральные меня интересуют, и Вы не замедлите сообщать об них, без всякого счета о визитах.

Я написал две комедии. Одну из них Вы увидите в "Современнике" (книга 2), прочтете и узнаете, что в ней есть роль Вам по плечу.

Новости литературные я знаю, но если Вы станете писать кое-что и об них, то я буду благодарен. Наши все существуют и Вам кланяются.

Ваш А. Островский. Москва, 4 февраля 1857 г.

И я, вышеписавший и нижеподписавшийся, кланяюсь Ивану Федоровичу и надеюсь не остаться в долгу, если сам Иван Федорович не поленится писать время от времени.

А. А. КАРЗИНКИНУ

26 февраля 1857 г. Москва.

Любезнейший друг Алексей Александрович, просто - _дожил до мату, нет ни хлеба, ни табаку_! Пришли, сделай милость, руб. 5 серебром. Ни с "Беседы", ни с "Современника" не получал еще. Бог даст, поправлюсь, так сочтемся, а теперь пока еще дела очень плохи.

Любящий тебя А. Островский.

И. И. ПАНАЕВУ

Ярославль, 17 мая 1857 г.

Милостивый государь

Иван Иванович!

Посылаю Вам "Квартет" Дриянского, почитайте его сами, употребите на это денек, вещь стоит этого. Марайте и поправляйте, как угодно. Меня же на этот раз извините. Столько дела по поручению, что решительно нет времени заняться чем-нибудь другим. Впрочем, у меня две вещи начаты; как кончу, так сейчас же и пошлю к Вам. Вероятно, Вы видели Садовского и напишете об нем. "Современнику" грех промолчать о таком артисте. Если вздумаете писать ко мне еще в мае, то пишите в Кинешму, Костромской губернии, сельцо Щелыково, а если в июне, то в Ярославль. Завтра еду в наше Щелыково отдохнуть и поработать для "Современника" на свободе. При случае напишите мне что-нибудь об Иване Сергеевиче! Когда-то бог даст опять увидеться!

Душевно преданный Вам А. Островский.

А. А. КАРЗИНКИНУ

16 июля 1857 г. Рыбинск.

Любезный друг Алексей Александрович. Письмо твое я получил; душевно сожалею, что ты все хвораешь. Дай тебе бог здоровья! Я сам здоровьем весьма плох. Вот, бог даст, приеду из Нижнего, тогда мы с тобой двое хворые будем вместе время проводить. Материалов я собрал богатство, будет о чем поговорить при свидании. Кланяйся всем, кого увидишь. Прощай, мой друг. Целую тебя.

Искренний твой друг А. Островский.

А. С. и С. С. КОШЕВЕРОВЫМ, П. М. САДОВСКОМУ, И. Е. ТУРЧАНИНОВУ

16 июля 1857 г. Рыбинск.

Почтеннейшим и любезнейшим Алексею Семеновичу, Сергею Семеновичу, Прову Михайловичу, молодому Тур-чину Ивану Егоровичу и прочим мое нижайшее почтение и низкий поклон.

_Летал медведь по поднебесью._

Уж именно летал! Лишь только я приехал в Ярославль, пошел снег, значит - сиди дома да гляди в окошко либо сочиняй. А так как сочинять уж мне надоело, то я глядел в окошко. Перед моими глазами на всей красоте на среднем здании Гостиного двора со скрипом вертелся флюгер. А на флюгере знаете ли что? Ярославский герб. А ярославский герб - медведь. Вот золоченый медведь, держась лапами за шпиль, с алебардой на плече, пресмешно поворачивается по воле ветра. Я поглядел на него и подумал: ну, заехал я в медвежью сторону. Пришел чиновник губернского правления, гляжу - на пуговицах медведь, пришел профессор лицея - на пуговицах медведь, прошел мимо квартальный - на каске медведь; взглянул в окно, а медведь все летает по поднебесью. Видно, и мне так летать. Вот и полетел я в разные страны, и долетался я, добрый молодец, до Рыбинска. Тут было я и живот скончал. А каким образом, расскажу при свидании. Теперь, слава богу, поправился и опять, как видите, весел. Теперь еду в деревню, поживу там дней пять и потом в Нижний. Место тоже опасное. Найдите Ивана Егоровича и заставьте его написать мне об вас всех и о Васильеве. Адрес: _Костромской губернии, Кинешемского уезда, в сельцо Щелыково_. Я буду ждать от вас письма с нетерпением. До свидания.

Душевно любящий и уважающий вас А. Островский.

А. С. и С. С. КОШЕВЕРОВЫМ, П. М. САДОВСКОМУ, Б. Н. АЛМАЗОВУ

Щелыково, 3 августа 1857 г.

Любезнейшие и почтеннейшие Алексей Семенович, Сергей Семенович, Пров Михайлович и Борис Николаевич!

Милое письмо ваше я получил в Щелыкове, куда, после разных треволнений, приехал отдохнуть и привесть в порядок собранные материалы. Здоровье мое в самом удовлетворительном виде, а физиономия моя, и без того выразительная приобрела еще большую выразительность: какая-то муха неизвестного мне названия укусила мне верхнюю губу, и она значительно распухла. Теперь собираюсь в Нижний на ярмарку. Ох, уж мне эти ярмарки! Говорят: остерегайся! Конечно, я буду остерегаться; да ведь я не каменный. На ярмарке, как мне сказывали, будет Евгений Николаевич, ну, да Иван Иванович Коробов, тоже вольнопрактикующие артисты. Компания хорошая! Да и промежду купечества тоже знакомство есть. Посудите сами. Но, говоря серьезно, мне надоело до смерти ездить. Тоска невыносимая! Я и сплю и вижу, как бы поскорей да подобру-поздорову добраться до Москвы и свидеться с вами. Я надеюсь быть в Москве 22 или 23 августа; а впрочем - что бог даст. Если вздумаете писать, чем много обрадуете, то адресуйте на Нижегородскую ярмарку, в дом купца _Муравьевского_, близ Кунавина.

Прощайте! Целую вас!

Душевно любящий А. Островский.

P. S. А в доказательство того, что медведь точно летал по поднебесью, оный здесь и прилагается. Я бы послал и живого, да придется много платить весовых.

Н. А. НЕКРАСОВУ

25 сентября 1857 г. Москва.

Милостивый государь

Николай Алексеевич.

Циркулярное письмо Ваше я, за отъездом из Москвы, получил недавно. Честь имею Вас уведомить, что у меня готовится целый ряд пьес под общим заглавием "Ночи на Волге", из коих одну я доставлю Вам лично в конце октября или в начале ноября. Не знаю, сколько я успею сделать в эту зиму, но две непременно.

Ваш покорнейший слуга А. Островский. Москва, 25 сентября 1857.

100

Н. А. НЕКРАСОВУ

Москва, 2 октября 1857 г.

Милостивый государь

Николай Алексеевич.

На первый запрос Вы уже, вероятно, ответ получили. Наши письма разошлись. На второй спешу отвечать. "Доходного места" в настоящее время я Вам никак дать не могу. Я получил от "Русской беседы" 500 оттисков, которые теперь и продаются по 1 1/2 рубля. Кто же их купит, когда Вы напечатаете пьесу в "Легком чтении?" Впрочем, они разойдутся скоро, как только комедия появится на сцене. "Картины из купеческого быта" печатайте, если Вам угодно.

Душевно преданный Вам А. Островский.

101

П. И. АНДРОНИКОВУ

16 октября 1857 г. Москва.

Милостивый государь Павел Иванович!