Одоевский Владимир Федорович - Дневник. Переписка. Материалы

   Без даты [9 марта 1866]

   Ваше Императорское Высочество! Из переданного мне от графа Толстого Синодского производства я узнал события, бывшие мне неизвестными и из коих заключаю, что дело Комиссии гораздо важнее, нежели как я думал. Доныне я смотрел на наше песнопение более со стороны церковной, ученой и педагогической и лишь предполагал возможность в данном случае какой-либо народной тревоги от насилования наших церковных напевов; из Синодского производства, к глубокому прискорбию, вижу, что вследствие переложений и распоряжений Капеллы уже происходили и действительные смятения. Теперь мне стало понятным, почему Ваше Императорское Высочество изволили найти нужным несколько расширить предмет, предлежащий Комиссии. Имею честь представить некоторые заметки с сей, новой для меня, точки зрения; здесь я счел долгом менее стесняться разными условиями, нежели в прежних; к записке я присоединил несколько фотографий с редких древних рукописей и, для большей ясности, и несколько нотных примеров бесцеремонного обращения Капеллы с нашею народною святынею - под прикрытием темноты и малоизвестности предмета. Истинно, Ваше Высочество, здесь и грех, и срам, и крайняя неосторожность. Дай Бог, чтобы поднятый вопрос решился безвозвратно, дай Бог, чтобы к великим делам настоящего царствования прибавилось свершение еще одного великого дела. Россия не забудет Вашего участия в судьбах родного песнопения, оно задевает и духовенство, и народ за струну весьма живую.

   Меня не жалейте; Вам предлежит государственный и (как вижу теперь) политический взгляд на этот вопрос, - я же, смиренный техник, буду счастлив, если удастся мне разъяснить, каким путем искаженные напевы, поставленные невпопад бемоли и диезы и прочая по-видимому мелочь могут доводить православный народ до раздражения и как устранить такое грустное явление. Всякий вопрос, какой только может возникать по этой части, я, в меру сил моих, по усердию, - постараюсь разработать. К счастию, здесь теперь наш православный музыкант-церковник Николай Михайлович Потулов, который, зная во сто раз лучше меня церковные напевы, заменяет мне целую библиотеку; я его просто не пускаю отсюда, ибо он, за любовь, помогает мне во всей этой нотной, сухой и кропотливой, как изволите увидеть, работе, которую он один в состоянии сделать, но которая так необходима для определительного разъяснения дела, темного по предмету и к тому же запутанного игрою слов да вереницею злоупотреблений.

   С глубочайшим уважением и нелицемерною преданностию честь имею быть Вашего Императорского Высочества всепокорнейшим слугою...

  

   (ГЦММК, ф. 73, No 351, л. 34-34 об. Черновик рукой Одоевского.)

  

   Датируется на основании записи в Дневнике о посылке великому князю конфиденциальной записки с приложением фотографий и нотных примеров; упоминаемый в тексте Н.М. Потулов в это время находился в Петербурге вместе с Одоевским.

   Фотографии с певческих рукописей, а также нотные образцы, посланные великому князю, очевидно были впоследствии возвращены Одоевскому и сохранились в его фонде (No 337-343): это снимки страниц из Благовещенского Кондакаря, из "Ключа" Тихона Макарьевского, из Стихираря Троице-Сергиевой лавры, из Кондакаря Александро-Невской лавры, из, как выражается Одоевский, Никоновского Ирмология, а также из книги Гербиниуса (образец "киевского письма", то есть квадратной ноты).

  

   9 декабря 1866. Москва

   На Смоленском бульваре, в доме Волконского No 21

  

   Испроси мне, любезный друг Князь Димитрий Александрович, великодушного прощения у Его Императорского Высочества за мою невольную медленность; в таком грехе я еще никогда не был замечен. На этой неделе надеюсь иметь счастие представить Великому Князю мою работу, весьма нелегкую, как я и прежде говорил. При прочтении переписанной я изорвал ее с досады, убедившись, что по такой программе или никто ничего не напишет, или выйдет книжка в том же роде, как и существующие учебники, то есть никуда не годная. Предмет этот у нас так нов, так мало его знающих, что выразить понятным образом, что именно нужно для народных школ и как написать это нужное с толком, - представляет неисчислимые трудности, а победить их необходимо, не только для самого дела, но и ради чести нашего Комитета. Nous devons avoir raison et demi {Мы должны быть более чем правы (франц.).}.

   Посему я, чтобы не наложить на чужие плечи чего сам не снесешь, решился прежде всего сам исполнить мою программу, то есть написать самому "Певческий учебник для народных училищ" и тем определить, чего можно требовать от соискателей; этот опыт мною уже почти окончен. Но дело в том, что я стал совершенною дрянью. Варикозное (близкое к горловой чахотке) состояние моего горла расстраивает меня и физически и морально. Ночная работа, которая прежде бывала мне нипочем, сделалась для меня невозможностию, ибо большая часть ночи проходит у меня в мучительном кашле, едва утихающем на короткое время от разных палльятивов. Такого рода работы, требующие и сосредоточенного внимания, и возни с Обиходом, сами по себе могут быть производимы лишь ночью, да сверх того Сенатское дело отнимает у меня, по точному счету, не менее 12-ти часов в сутки, ибо, со времени сокращения сроков и уничтожения одной инстанции для пятисотенных дел, на 8-й департамент (от которого NB не отошла еще ни одна губерния) дела сыплются в такой степени, что число одних апелляционных уже теперь вдвое больше, чем в прошедшем году; на беду, самые надежные наши секретари ушли в новые Судебные Учреждения, а остались большею частию одни неопытные, так что надобно смотреть в оба и совать нос в каждую безделицу; заметь, что в 8-м департаменте губернии самые деловые и по сутяжничеству истцов и по безобразию административных и судебных мест (Херсонская, Харьковская, Таврическая, Екатеринославская, Орловская и проч. - всего 12 штук) и что на мне, как Первоприсутствующем, лежит наибольшая ответственность! - поступает почти каждый день до 10 апелляций, чего никогда не бывало.

   Как бы то ни было, надеюсь в течение сей недели, - благо вышел один неприсутственный день, доставить к тебе программу для прочтения и потом для представления Великому Князю. Объясни Его Высочеству мое грустное положение и чтоб Он на меня не сердился. Ты знаешь, как это дело мне близко к сердцу, и стало быть уже мне плохо, если не двигаю его скорее.

   Да если увидишь Замятнина, посетуй ему, что он до сих пор не выхлопотал мне отпуска, о чем я его просил уже с месяц. Находят необходимым лечить меня нагнетенным воздухом (comprimierte Luft), а это такая история, что требует каждое утро сиденья под колоколом, чего нельзя совместить с Сенатским делом, на которое идет у меня каждое же утро время от 9 до 5 часов, не считая послеобеденного чтения журналов и определений.

   Обращаюсь к Комитетскому делу. Вот на что надобно будет обратить внимание: говорят, рассматривается новый Устав Духовных Училищ и Семинарий. Упоминается ли там и как упоминается о преподавании в них церковного пения? Ведь, по Высочайшему Указу, лишь оттуда и можно будет получать учителей церковного пения для народных школ. В редакции статей об этом предмете каждое слово важно, ибо если в Уставе свернут какую-нибудь старообычную размазню, - то цель Указа на практике не будет достигнута. Нельзя ли добыть мне проектированные по сему предмету статьи - официально или частно - все равно, - но чтобы только я мог сказать об этом мое слово, пока не умер. Чего доброго! может быть и вовсе забыли упомянуть о церковном пении!

   Что вы такое творите в Петербурге относительно судопроизводства? Слухи, которые доходят до Москвы о намерении ограничить и гласность, и в особенности независимость новых судов, подчинить их по-прежнему Губернаторам, то есть губернаторским канцеляриям - приводят всех благомыслящих людей в изумление и производят самое тяжелое впечатление, тем более, что Фамусовы и Митрофанушки уже толкуют, что новые суды будут мало-помалу введены в старую колею; это, очевидно, вздор, - но кажется действительно образуется что-то недоброе против новых судов и чего я угадать не могу. Хотя бы спросили нас, старых судей, ведь мы должны в этом деле быть не только беспристрастны, но даже, по эгоизму, быть более наклонны защищать старые суды, с уничтожением коих исчезнем и мы.

   Говори направо и налево и во всеуслышание, что новое судопроизводство, по крайней мере здесь в Москве, не только удалось превосходно, но - чудное дело! - срослось уже с народными понятиями; так оно пришлось в мерку. Журнальные статьи выражают не вполне то, в высшей степени благотворное влияние на народную нравственность, которое образуется новыми судами. Говорю не на ветер; пользуясь вакантом я перебывал во всех судах и, в особенности, высиживал многие часы сряду у Мировых судей; вследствие виденного и слышанного мною лично утверждаю по совести, что лишь с новыми судами народ начинает сознавать, что есть закон и суд и что они не то же, что произвол и подкуп, так что новые суды суть действительно училища нравственности, каких у нас до того не бывало. Влияние в монархическом смысле - огромное и выражается задушевными меткими словами в простонародье. Замечу хоть один факт: оскорбления полицейским городовым от народа, столь частые здесь в прежнее время, действием Мировых судов почти прекратились - и это в течение нескольких месяцев! Некоторые промахи в деле новом, за которые хватаются Фамусовы и Митрофанушки, ровно ничего не значат; на один промах новых судов начтется более десятка промахов нас, старых судей. Как можно портить дело, вполне удавшееся, - и еще в период развития! Как бы я был рад, если бы меня спросили как Сенатора чернорабочего, и мог бы я душеньку отвести, высказаться вполне и ничем не стесняясь.

   Вот как я расписался, - как мне немножко отлегло... лишь написал я это слово, как нарочно, поднялся у меня страшный кашель. Прощай покуда.

   Объясни мне, если возможно, что именно в 318 No "Голоса" могло подать повод к запрещению этой газеты на два месяца (заметь, в конце года, перед началом подписки, что равносильно уничтожению газеты вообще)? или я разучился читать? или есть тут какая загадка мне непонятная, но я решительно не нашел в этом No ничего, что бы могло быть причиною такой сильной меры.

   Объясни мне также: каким образом в то же время "Весть" остается неприкосновенною - а в ней постоянно статьи, явно враждебные настоящему порядку дел и мерам Правительства, - и сверх того личности, например как недавно против Милютина, названного по имени и даже по поводу его болезни! Ведь это отвратительно! Je commence a perdue le sens des choses, on il s'organise une intrigue des plus funestes. {Я перестаю понимать смысл вещей, завязывается какая-то зловещая интрига (франц.).}

   Напиши мне два слова о Милютине; телеграммы меня не удовлетворяют, а к Марье Аггеевне писать не смею.

  

   (ГЦММК, ф. 73, No 356, л. 11-12об. Черновик рукой Одоевского.)

  

   В октябре-декабре 1866 Одоевский в Дневнике особенно часто жалуется на загруженность сенатскими делами, а также на сопротивление сослуживцев, недовольных тщательностью, с которой рассматривались дела в 8-м департаменте, а следовательно, продолжительностью заседаний. Говоря о своих опасениях по поводу ограничения независимости новых судов, Одоевский имеет в виду "Высочайшее повеление о пространстве и пределах власти губернаторов" - документ, появившийся после покушения Каракозова на жизнь императора.

   Новый устав духовных училищ и семинарий был принят в 1867, устав духовных академий - в 1869. Они предусматривали иное, нежели ранее, устройство управления духовными учебными заведениями, введение в них принципов коллегиальности и самоуправления, неограниченный прием лиц разных сословий, значительное изменение программ обучения и т. д. Однако новые уставы и программы имели большой недостаток - "малое внимание к подготовке образованного духовенства" (Православная энциклопедия. Том "Русская Православная Церковь". М., 2000. С. 414), в том числе это сказалось в уменьшении числа часов, отводимых для изучения церковного пения в низшем и среднем звеньях, и в полном отсутствии данного предмета в высшем звене. В результате уже через 15 лет возникла необходимость в пересмотре уставов и программ шестидесятых годов.

   Петербургская газета "Голос" подверглась запрещению на два месяца в связи с публикацией в No 318 статьи о петербургской полиции с серьезными обвинениями в адрес ее высших чинов.

   У бывшего министра внутренних дел Н.А. Милютина случился удар, после которого он уже не вернулся к политической деятельности (скончался в 1872). См., например, запись в Дневнике Одоевского от 25 декабря 1866: "По письмам из Петербурга бедный Ник. Алекс. Милютин потерял значение слов: он употребляет одно слово вместо другого - его угадывают по сопряжению идеи. Какая потеря! Какое бедствие! Единственный у нас государственный человек!" ("Литературное наследство". С. 226). Мария Аггеевна - супруга Н.А. Милютина.

  

   [Около 5 декабря 1866]

  

   От Высочайше утвержденного в 18-й день марта Комитета по делу церковного пения

  

   Сочинитель Учебника должен иметь в виду то преимущественно, что его книга предназначается для лиц, не имеющих никаких предварительных понятий ни о пении, ни о музыке, и даже малограмотных, а равно и то, что в сем учебнике должны (во Введении, или подстраничных, или иных примечаниях) находиться указания для самих преподавателей.

   Отсюда истекает необходимость следующих условий.

   А. Относительно слога. - Писать самым чистым, правильным великорусским языком, отнюдь не книжным, но простым, разговорным, не употребляя однакоже ни пословиц, ни присловий, ни каких-либо областных оборотов; фразами вообще краткими; избегая сколь возможно местоимений и не боясь повторять одно и то же слово, если то нужно для полной вразумительности речи; избегать слов иностранных или малоупотребляемых, а если где встретится необходимость познакомить ученика с каким-либо иностранным или русским техническим термином, то предварительным изложением приготовить читателя к уразумению этого термина, вообще объяснять его тщательно и по возможности присоединять перевод иностранных выражений на русский язык. Впрочем перевод всех технических выражений необязателен, если смысл их объяснен достаточным предшествующим и последующим толкованием.

   Б. Относительно содержания. -

   1) Прежде всего должны быть, хоть кратко, указаны способы удобнейшие и незатруднительные для груди верного и полного произношения звуков, а равно обозначены средства приучить ученика, даже не знающего нот, переводить дух при пении.

   2) Распределение предметов Учебника представляется усмотрению сочинителя. Не требуется отвлеченных определений, какие встречаются в учебниках, имеющих иное назначение; напротив желательно, чтобы теоретические правила выводились из самой практики пения, в некоторой степени доступной всякому, с тем, чтобы посредством разных педагогических приемов, по выбору автора, довести учащегося к уразумению: каким образом можно пропеть написанную ноту и наоборот записать слышимые звуки; словом, соединить в своем понятии звук слышимый со звуком написанным.

   3) Метода для достижения сей цели предоставляется усмотрению сочинителя; он может начать прямо с музыкальных знаков или привести к уразумению их посредством цифровых означений (по методе Шеве) или иным путем, лишь бы цель: уразуметь связь между слышимым и написанным звуком была достигнута.

   4) По исключительному предназначению Учебника - он должен привести учащегося к знанию лишь церковных (квадратных) нот, коими изображены все напевы в изданных от Св. Синода нотных книгах (Обиходе, Пространном и Сокращенном, Ирмологии, Октоихе и Праздниках), обязательных для исполнения во всех приходских церквах. Такое ограничение предмета тем будет удобнее для сочинителя, что система церковных нот (где нет ни паузов, ни многовязанных нот, ни деления на такты, ни диезов, ни бемолей и лишь один бемоль на Си) гораздо простее системы так называемой итальянской (или светской) ноты. Предоставляется усмотрению сочинителя в особом дополнении (но не в тексте книги, для избежания смешения понятий) объяснить сходство и различие между церковною и итальянскою нотою и изложить правила светской системы нотописания.

   5) Изложить в Учебнике способы объяснения учащимся музыкальных ключей, их свойства и употребления, сначала и преимущественно альтового, в коем написаны все напевы в Синодских изданиях, а впоследствии и других: сопранного, тенорового, басового, а равно и скрипичного.

   6) Изложить способы объяснения значения и употребления церковных гласов, с тем чтобы учащиеся могли верно отличать один глас от другого и петь по гласам молитвы, наиболее употребляемые при богослужении православной церкви.

   7) Примеры должны быть избраны исключительно из вышеупомянутых нотных книг Синодского (а не какого иного) издания, с указанием на листы Обиходов и означением года их тиснения.

   8) Прежде или после изучения звуковых знаков, по усмотрению сочинителя, должны быть объяснены правила размера, или продолжения звуков и их соответствия с периодами речи и ударением слов, - обстоятельство, на которое должно быть обращено в Учебнике особенное внимание, дабы приучить учащегося к правильному при пении произношению слов молитвы.

   9) Вообще цель Учебника: обучить одноголосному исполнению церковных напевов, но желательно, чтобы до некоторой степени был объяснен и способ простейшей их двоезвучной или трезвучной гармонизации, во всяком случае без всякого изменения (даже на полутон) церковного напева, как он изображается в Синодских изданиях.

   10) Рукописи должны быть адресуемы в... Рукопись должна быть означаема каким-либо эпиграфом. Тот же эпиграф должен быть написан на особом пакете, в который влагается четко написанное означение имени сочинителя и место его жительства.

   Сочинения на конкурс должны быть доставлены в... не позже...

   За сочинение, признанное лучшим и удобнейшим для употребления в народных училищах, выдается в награду...

   Первое издание сочинения печатается на счет Комитета, и, сверх того, за покрытием издержек на напечатание, все остальные экземпляры предоставляются в пользу сочинителя; за сим право собственности на все дальнейшие издания остается за сочинителем.

   Неодобренные сочинения остаются в Канцелярии Комитета и в течение года со времени решения могут быть выданы обратно сочинителю по его требованию, в противном случае неодобренные рукописи сдаются в Императорскую Публичную Библиотеку.

  

   (РГБ, ф. 380, карт. 10, No 7, л. 6-7 об.

   Датируется на основании записей в Дневнике.)

  

   Великим Князем поставлено четыре вопроса: какой способ должен быть принят для составления учебника и переложений, какие условия должны быть обязательны при переложениях на несколько голосов, как привлечь внимание ученых и музыкантов к делу древнего пения, каким образом по мысли Митрополита Филарета может быть составлен Сборник наиболее употребительных песнопений, в том числе для использования в училищах.

   ...Признавая весьма полезным, чтобы труды частных деятелей на поприще древнецерковного пения были бы доступны критической оценке специалистов и публики, [Комитет] полагает, что, разрешив всем упомянутым выше лицам беспрепятственно издать в свет труды их, положится начало к исполнению возложенного на Комитет поручения. Разрешая всем вышеозначенным лицам право издать труды их, Комитет не предрешает вопроса о праве исполнять напечатанные переложения или сочинения в церквах при богослужении. В сем отношении вообще Комитет признал весьма полезным принять в основание мнение, изложенное Высокопреосвященным Московским Митрополитом Филаретом в записке, представленной им Его Императорскому Высочеству от 23 января 1866 года, а именно:

  

   "Об охранительном наблюдении над церковно-музыкальными сочинениями и переложениями произнесено мнение: учредить при ведомстве Св. Синода особую комиссию из лиц известных своими познаниями, которая решала бы вопросы коллегиально, причем директор Капеллы мог бы быть членом этой комиссии.

   Может быть, настоящие соображения почтены были бы не конченными, есть ли бы не коснуться и сего предположения.

   Предполагаемая комиссия, одна для всей России, удобна ли и достаточна ли?

   Новый в церковной жизни Петербург представит ли довольно людей, имеющих знание, опыт и искус в церковной музыке более древней?

   Не с большею ли надеждою можно таких искать в епархиях более древних, в которых более сохранилось привязанности к древлецерковному, которыми не так решительно возобладал новый вкус?

   Из сих мыслей могут быть выведены следующие предположения:

   1. Учредить наблюдательные над церковным пением и цензурные комиссии в Петербурге при Св. Синоде, в Москве и Киеве при епархиальных архиереях.

   2. В составе сей комиссии могут быть вместе с духовными светские лица, сведущие в музыке вообще и особенно расположенные к церковной.

   3. Преложения песнопений из церковного Октоиха и Обихода на два, три и четыре голоса каждая из комиссий может одобрять к употреблению, с утверждения епархиального архиерея.

   4. Оригинальные церковно-музыкальные сочинения могут поступать во все комиссии, но московская и киевская достойные одобрения сочинения не сами назначают к употреблению, а представляют на рассмотрение в петербургскую комиссию, в которой присутствует директор Придворной капеллы, и на окончательное решение Св. Синода.

   5. Есть ли епархиальное начальство усмотрит в употреблении церковно-музыкальное сочинение или преложение не одобренное, то подвергает оное рассмотрению комиссии, остановив употребление.

   6. Но такому пересмотру не подвергаются преложения и напевы издавна местно употребляемые с общественным одобрением. Таково, например, пение киевское; таковы употребляемые в Москве преложения ирмосов Богоявления и Сретения Господня, еще в прошедшем столетии бывшие в церковном употреблении с одобрения блаженныя памяти митрополита Платона".

   Отсюда явствует между прочим, что для исполнения в церквах таковые сочинения, положения на голоса или переложения должны быть утверждены Св. Синодом или, согласно с мнением Московского Митрополита Филарета, подведомственными Синоду епархиальными Комиссиями, так как это условие, на основании Высочайшего повеления 22 декабря 1865 года, сохраняет полную свою силу и относится равно ко всем изданиям, как частных лиц, так и Придворной Певческой Капеллы. <...>

   Комитет выразил убеждение, что при том общем во всех классах народа нашего сочувствии к церковному пению только искусственно наложенные препятствия останавливают серьезное изучение всех вопросов, до сей отрасли музыкального искусства относящихся. Ежели, наоборот, препятствия сии будут сняты, то без особенных мер побуждения ученые, художники и любители займутся исследованием столь любопытного и важного вопроса. Содействовать этому ожидаемому движению Комитет может посредством облегчения чрез официальные сношения приобретения рукописных памятников старины, покровительством частным обществам любителей церковного пения и прочими льготами, на пользу которых укажет опыт.

   По четвертому вопросу, относительно составления Сборника: предоставить первоначальную разработку сего вопроса и составление плана Сборника с обозначением, что именно должно войти в состав оного, члену Комитета протоиерею Богословскому-Платонову, с тем, чтобы соображения его были представлены на обсуждение Комитета установленным порядком.

  

   (Там же, л. 8-11 об.)

  

   В дневниковой записи от 16 февраля 1867 читаем: "После обеда у меня заседание Комиссии: Кн. Д. Оболенский, Николай Михайлович Богословский, Иларион, Разумовский, Потулов. Читал я им вопросы Великого Князя и ответы на них, а равно проект программы на конкурс учебника. Одобрили и в особенности протоиерей Богословский".

   Богословского-Платонова звали Ипполит Михайлович; "Иларион" - вероятнее всего, тоже ошибка в имени: может иметься в виду викарий Игнатий.

   Вышеприведенный документ - последний хронологически в истории деятельности Комиссии по церковному пению.

  

   Сведения, сообщенные Министерством Императорского Двора, не вполне согласны с действительным положением церковного песнопения в России и со степенью влияния на оное со стороны Придворной Капеллы.

   Министерство Народного Просвещения не касалось сего вопроса, почитая его чуждым для предлежащего сему Министерству дела, ограничивающегося лишь введением обучения церковному пению в народных школах.

   Для полного разъяснения всех многосторонних обстоятельств, принадлежащих к возбужденному, таким образом, весьма важному и в религиозном и в государственном смысле вопросу, надлежало бы нарядить особую Комиссию из лиц вполне независимых и сведущих по сей части для обозрения состояния церковного песнопения в разных местностях. Однако, и в настоящее время Министерство Народного Просвещения может представить некоторые данные, достаточно разъясняющие дело и собранные им от людей добросовестных, специально занимавшихся сею частию и следивших за судьбами церковного песнопения в разных краях Империи.

  

   1. Действующие ныне постановления, основанные на Высочайших повелениях, объявленных 12 марта 1846 и 5 марта 1847 годов об обучении в Придворной Певческой Капелле церковному пению певчих из архиерейских и других хоров, с выдачею оказавшим в том хорошие успехи особых аттестатов, имеют существенною целию ввести при Церковном Богослужении правильное выполнение как составленных для оного простых переложений старинных песнопений, так и новейших духовно-музыкальных произведений.

  

   1. Из сего явствует, что указываемые Высочайшие повеления имеют в виду:

   образование певчих;

   образование хоров,

   правильное выполнение составленных переложений.

   Ни один из сих предметов до народных школ относиться не может, ибо:

   в них надлежит и возможно обучать церковному пению молитв, а не певческому многосложному искусству;

   пение в них может быть лишь одноголосное, а отнюдь не хоральное, то есть не музыкальное;

   знать они могут лишь простую церковную ноту, которою печатаются издания Синода, а не многосложную итальянскую, и должны петь по обязательным в церквах Синодским изданиям, а отнюдь не по каким-либо переложениям, кои хоть и называются простыми, но в сущности весьма затруднительны для учеников народной школы, ибо содержат в себе случайные бемоли и диезы и вообще хроматические сочетания, доступные лишь певцу-артисту и чуждые исконным напевам, содержащимся в Синодских книгах.

   Здесь нельзя не повторить глубоко справедливых слов Высокопреосвященного Филарета (Записка 23 января 1866 - стр. 2): "По милости Божией дело в церквах происходит гораздо простее. Из причта более сведущий в пении, сверх детей причта, приглашает к клиросу охотников из грамотных прихожан, и если есть заведенное священником при церкви училище, приглашает способных учеников. Показывает им напев, спевается с ними, потом поют в церкви; священник наблюдает, чтобы не было отступления от предания и приличия; и - прихожане довольны, отцы поющих детей радуются".

   Сие простое устройство, истекшее из благочестивого обычая нашего народа, должно быть сохранено в своем существе, нужно только некоторыми простыми мерами дать сему устройству более определительное положение и равно поддержать его некоторыми возможными для Министерства Народного Просвещения средствами.

  

   2. Хоры архиерейские, полковые в гвардии и некоторые частные - имеют хорошо обученных в Придворной Капелле регентов; в течение 19 лет правом на сие звание воспользовались более 400 лиц.

  

   2. До какой степени регенты, аттестованные Капеллою, то есть Директором Капеллы (ибо Капелла не есть коллегиальное место), удовлетворяют всем условиям права им предоставляемого, определить нельзя; впрочем, суждение о том к делу, возложенному на Министерство Народного Просвещения, и не относится, ибо такие регенты суть регенты хоров, певчие в которых должны иметь музыкальное образование, нисколько не нужное, если не вредное, для церковного песнопения, особливо в народных школах.

   Обучение пению в смысле церковном, а не музыкальном, а именно: пение исключительно по церковной ноте Синодских изданий, знание гласов и их употребления по Церковному Уставу, наблюдение за явственным и правильным произношением слов молитвы без соблазнительной для мирян ошибки в ударениях - производится единственно в Духовных Училищах.

  

   3. Предоставлением безусловного права на обучение в народных училищах упомянутому пению всем вообще Священно- и Церковнослужителям и лицам, кончившим курс в Духовных или Учительских Семинариях, едва ли будет достигнута вполне предполагаемая цель, - так как в первых из них вовсе не введено обучение Церковному пению и из всех воспитанников оных лишь немногие назначаются в Архиерейские хоры, где они изучают церковное пение под руководством испытанных регентов.

  

   См. ниже п. 4 и 5.

  

   4. К каким же полезным последствиям может привести обучение церковному пению теми из окончивших курс в Духовных Семинариях Священно- и Церковнослужителями, которые вовсе не изучали его, а может быть и не имеют особенных для того врожденных способностей?

  

   4. Если в Семинариях церковное пение и не преподается теоретически, тем не менее семинаристы обучаются оному практически. Нет в России ни одной Семинарии, где бы не было хора, и иногда весьма большого. Даже существует полезное соревнование между семинарскими и архиерейскими хорами; оба рода хоров стараются петь не только старую, но и новую церковную музыку. Во многих Семинариях некоторые песнопения исполняются не только одним хором, но всеми семинаристами находящимися в церкви. Приученные в Духовных Училищах к песнопению в точности по Церковному Уставу и по Синодским изданиям, семинаристы образуют именно ту среду, из которой могут быть избраны наилучшие учители - конечно не музыки - но церковного песнопения, какое и нужно как в приходских церквах, так и в народных школах.

  

   5. Возможно было бы предоставить епархиальным начальством тем из окончивших курс в Семинариях Священно- и Церковно-служителей, кои вместе с тем обучались и церковному пению в Архиерейских хорах, управляемых выпущенными из Придворной Певческой Капеллы регентами и приобрели хорошие познания в оном, - дозволять обучение в народных школах собственно простому церковному пению по печатным изданиям.

  

   5. Архиерейские хоры заключают в себе не более 20 человек, следственно поступление в сии хоры затруднительно по их числовой ограниченности. Да сверх того на практике известно, что Семинарии неохотно уступают хороших певцов в Архиерейский хор, - тем более что в провинциях семинарский хор предпочитают всякому хору, имеющему регента от Капеллы, ибо сей последний вносит в пение ту итальянскую музыкальность, которая чужда преданиям, сохранившимся в народе.

  

   6. Россия, приняв всецело установления Восточной Православной церкви, вместе с тем усвоила для оной и древние духовные песнопения. Некоторые церковные службы, а также введенные в разных монастырях и церквах совершенно особые напевы сохранялись в рукописях под названием Знаменного или Крюкового письма. Значительная часть их еще в половине XVII столетия положена на ноты и издается от Св. Синода в печатных книгах под именованием Октоиха, Ирмология и Обихода. Этого однако было недостаточно, так как пение при многих церковных службах, все еще выполнявшееся или по рукописным тетрадям или по слуху, не могло избежать значительных отступлений от старинного напева, а нередко и с совершенным искажением прямого смысла и значения самого текста.

  

   6. До сих пор наукою еще не разрешен вопрос: какие греческие напевы перешли в русское церковное песнопение; здесь один из труднейших исторических вопросов. Новые греки поют музыку, сочиненную немецкими композиторами. Но и между греками ощутилась необходимость, откинув наносный западный характер, обратиться к исконным напевам. Для сей цели недавно основано православными греками в Константинополе особое ученое Общество. Для нас достаточно преданий, освященных Церковию и сохранившихся в Синодских изданиях.

   Рукописных тетрадей уничтожить нет возможности, и заменить их переложениями Капеллы - еще менее возможно, ибо сии тетради произошли именно от переложений Капеллы. Сии переложения, написанные музыкально, а не церковно, не удовлетворяют благочестивому чувству прихожан, а вместе и не доступны обыкновенным певцам по их музыкальной трудности. По сей причине по губерниям прибегают к разным лицам с просьбою о положении на голоса той или другой молитвы, и в каждой губернии есть особые в сем роде знаменитости, как например покойные Феофан - архимандрит Донского монастыря, в Пензе священник Василий Изотов и многие другие; по необходимости и всегда с разрешения епархиального начальства сии непечатные положения исполняются в церквах, даже без тетрадок, но на память, по врожденной Русскому человеку способности к гармоническому пению, не существующей ни у итальянцев, ни у французов и для них даже непонятной. Таким образом даже полицейское отобрание тетрадок было бы мерою не только крутою, но и не действительною.

  

   7. Для отвращения сего в январе 1816 года Высочайше повелено: строжайше запретить в Православных Церквах пение по рукописным нотным тетрадям; вновь же печатать и петь только те духовно-музыкальные сочинения, кои будут одобрены Директором Придворной Певческой Капеллы.

  

   7. См. замечание по предшедшему пункту 6. Здесь можно только присовокупить, что если принимать Высочайшие повеления в том смысле, как они исполняются Капеллою на практике, то выйдет, что на всем пространстве Российской Империи единственный человек, имеющий право сочинять, перелагать, класть на голоса и печатать духовную музыку, есть Директор Капеллы, ныне г. Бахметев, впоследствии другой. Нельзя предполагать, чтобы именно такой результат имелся в виду при обнародовании во всеобщее известие Высочайших повелений.

  

   8. Затем, по воле в Бозе почивающего Императора Николая Павловича, в Капелле был положен на ноты и напечатан весь круг употребляемого при Высочайшем дворе простого церковного пения, сперва лишь на два, а потом и на четыре голоса с введением правильной гармонии.

  

   8. Здесь представляется вопрос весьма многосторонний:

   во 1-х, до какой степени правильна гармония, употребленная в переложениях Капеллы?

   во 2-х, если она и правильна в западном смысле, то правильна ли она в нашем церковном смысле?

   в 3-х, может ли сие переложение быть принято за представителя нашего исконного церковного песнопения?

   Все эти вопросы подлежат критическому, церковному и художественному разъяснению. По отзыву же специалистов переложения Капеллы погрешают во многом противу их назначения. Как 4-голосное, так и 2-голосное так называемое простое пение, обремененное хроматическими сочетаниями, весьма трудно для русской гортани, естественно способной лишь к диатонической, а не к хроматической гамме, но, что всего важнее, на каждом шагу сии переложения отступают не только от древнего характера гармонии, но даже и от напевов, содержащихся в нотных книгах Синодского издания, которые должны быть единственным мерилом чистоты и правильности песнопения. Напевы Круга простого пения, изданные Капеллою - суть вовсе не старинные, а сочиненные произвольно около 1830 года и содержат в себе и неправильные остановки в половине речи, и неправильные ударения в словах.

  

   9. С того времени появились в печати многие духовные музыкальные переложения и сочинения, но употребление их в церквах допускается с особенною осмотрительностию, дабы не поколебать чистого духовного стиля; а потому предоставление всем желающим свободного права не только сочинять духовную музыку, но также перелагать и печатать, как Обиход церковного пения, так и вообще всего круга старинного простого духовного пения, - будет в прямом противоречии с коренным правилом Православной Церкви сохранять в неизменном виде все вообще принятое Ею богослужение.

  

   9. Из допущенных к напечатанию Капеллою находятся лишь переложения и сочинения ее директоров, а из посторонних лишь Турчанинова, составленные чисто в западном стиле и часто напоминающие немецкие медленные вальсы, - на что прямо указывается специалистами. За сим допущены к печатанию лишь небольшие пиесы Воротникова, бывшего учителя в Капелле, и других немногих. Серьезные же, ученые и вполне сообразные с напевами Синодского издания труды (например Н.М. Потулова, посвятившего всю жизнь на изучение сих напевов) Капеллою беспощадно запрещаются. Что же за сим охраняется Капеллою и признается неизменным? ее собственные издания, как показано выше, вовсе несогласные с напевами коренных Синодских изданий и даже редко в России употребляемые, за исключением литургии Иоанна Златоуста и Царского молебна, кои изучаются хорами на случай присоединения их к Придворному хору. Если бы даже отменено было вовсе употребление переложений Капеллы, то этого бы никто в России и не заметил, тогда как строгое воспрещение употреблять разные местные переложения возбудило бы общий ропот и неудовольствие, - ибо сии местные переложения вызваны настоятельною потребностию по невозможности исполнять переложения Капеллы, не говоря уже о их несогласии с подлинными напевами, содержащимися в Синодских изданиях. Следственно: одно запрещение не может остановить исполнения в церквах того или другого негласного переложения, иногда и весьма неискусного. Но если бы эти переложения допускались в печать, то критика тотчас бы указала на те из них, которые достойны или не достойны исполнения, - и невежественные перелагатели потеряли бы свое влияние на публику, не возбуждая весьма неприятных толков - о монополии директоров Капеллы, которые сами сочиняют и сами без контроля одобряют свои труды к напечатанию.

  

   10. Изданные от Синода и Капеллы нотные, в разных формах, переложения отличаются тем в особенности, что в них с самою строгою точностию сохранены все древние напевы упомянутой Церкви, а известные последствия предпринятого в XVII столетии исправления богослужебных и других духовных книг Ее несомненно объясняют, в какой степени опасно в оной нововведение.

  

   10. Издания Синода и издания Капеллы различны между собою во всех отношениях и никак не могут быть подводимы под одно общее наименование.

   Издания Синода, без всякого изменения повторяемые с 1772 года, содержат в себе действительно древнее (по археологическим изысканиям), восходящее к XII веку, церковное песнопение, освященное преданием Церкви и находящееся в слухе народном.

   В переложениях Капеллы (в особенности в Круге простого пения, сочиненном около 1830 года) находятся напротив постоянные отступления от Синодских изданий и сверх того гармонизация западная, чуждая русскому православному слуху.

   Отсюда явствует, что опасные нововведения находятся именно в переложениях Капеллы. Из сего не следует, что они должны быть уничтожены, - но только то, что сии переложения никак не могут быть названы старинными и непогрешительными, что никак нельзя запрещать другие переложения потому только, что они противны взгляду того или другого директора Капеллы, и что определение достоинства того или другого переложения может быть предоставлено лишь ученой печатной критике, - для чего естественно самые переложения должны быть допущены невозбранно к печатанию - с тем, чтобы лишь исполнение в церквах оставалось под надзором епархиальных властей.

  

   11. Никакая цензура со стороны Придворной Певческой капеллы не может служить достаточным ручательством, что новые нотные переложения будут совершенно сходны с древними церковными напевами не только в мелодии и гармонии оных, но и в отношении самого текста: перестановка слогов в словах, ударения и даже музыкальный такт составляют, как известно, весьма важное условие для соблюдения точности и действительного смысла и значения каждого выражения, а тем более в церковных напевах. Всякое нововведение в сих последних, как неоднократно замечаемо было Св. Синодом, может производить соблазн и самый раскол.

  

   11. Если переложения самой Капеллы не сходны с древними напевами, - то из сего не следует, чтобы другие переложе