| Главная » Книги |
Тургенев Иван Сергеевич - Письма (1866-июнь 1867), Страница 10
Тургенев Иван Сергеевич - Письма (1866-июнь 1867)224; Bade. En attendant, j'embrasse tout le monde et je me mets à vos pieds.
Der Ihrige J. T. 1972. M. В. АВДЕЕВУ 30 марта (11 апреля) 1867. Москва Москва. На Пречистенском бульваре, в д. Удельной конторы. Четверг, 30-го мар. 67. Я давно получил Ваше письмо, любезнейший Авдеев, да до сих пор не улучил времени отвечать Вам1. Вот уже пять недель как я в России - но столько хлопот было у меня, столько литературных, издательских и прочих дел - что сказать нельзя. А к тому же болезнь меня припекала: нога раза два сильнейшим образом разбаливалась, а в Москве я схватил грипп, который помешал мне съездить в деревню, где мое присутствие было тоже необходимо. Я печатал повесть, продавал новое издание своих сочинений, читал публично в пользу галичан2, читал приватно, писал доверенности, контракты (я нанял нового управляющего) - словом, деятельность моя меня самого изумляет. Теперь всё это угомонилось - и я еду завтра в Петербург,- а оттуда - самым живым манером к себе в Баден, в милый Баден, о котором я охаю и вздыхаю - явно и тайно - каждый день.
Что мне Вам сказать о том калейдоскопе, который в течение этих пяти недель вертится у меня перед глазами? Надо было быть великим философом, чтобы резюмировать это в нескольких словах. Явно одно: от литературно-эстетического берега наше общество отстало - а к политическому еще не пристало... тут и плыви по середине. Больше всего занимают теперь вопросы юридические и финансовые: даже воробьи на крышах чирикают о железных дорогах, и дельцы - умелые - большие деньги препровождают себе в карман. Основать теперь журнал - дело мудреное: да и к тому же мы, русские - вообще - не одарены необходимым к такому делу темпераментом: не знаю, как Вы. Жемчужникову так, кажется, нравится в Бадене - что он оттуда не выедет3. Да и правду говоря - кому охота? Там теперь весна в полном расцвете, трава уже в пол-аршина - а здесь еще вчера снежная метель, пурга, ветер воет и ноет - глухая зима!
Повесть моя уже набрана, и я продержал корректуру - она появится в мартовской книжке - но, вероятно, не раньше конца апреля: как-то она Вам покажется4? Бранить будут - без этого нельзя; а только я добросовестно над ней потрудился. Редакторская цензура кое-что урезала5.
Я всё не теряю надежды увидеть Вас в Бадене. Право, приезжайте - дело хорошее. Надеюсь, что Вы продолжали - а может быть, даже уже окончили свой роман6. С "Русским вестником" все-таки лучше всего иметь дело; он хорошо платит по крайней мере,- а петербургские теперешние журналы всё больше на фуфу; проездом через Петербург я видел некоторых тамошних литераторов, был у Полонского, который опять женился и мил по-прежнему; Писарев, великий Писарев, бывший критик "Русского слова", зашел ко мне - и оказался человеком весьма не глупым и который еще может выработаться: а главное - il a l'air d'un enfant de bonne maison, как говорится, ручки имеет прекрасные, и ногти - следующей длины:
![[]](/img/t/turgenew_i_s/text_0950-1/t07_02.jpg) - что для нигилиста несколько странно7. Журнал, в котором он участвует,- "Дело" - находится под цензурой... Можете себе представить, как это успокоительно. Ну а теперь, прощайте; жму Вам дружески руку и желаю всего хорошего.
Преданный Вам Ив. Тургенев. 1973. Н. А. КИШИНСКОМУ 31 марта (12 апреля) 1867. Москва Москва. В д. Удельной конторы, на Пречистенском бульваре. Пятница, 31-го марта 67. Любезный Никита Алексеевич, я сегодня уезжаю в С.-Петербург, но хочу Вам сперва отвечать на Ваши два письма, вчера мною полученные1. Что касается до Кадного, то Селезнев, который, собственно, хотел это имение у меня купить, не давал больше 30 р. за десятину; я запросил 35 - и он стушевался; я этому рад, потому что я еще могу пока потерпеть с деньгами, хотя я полагаю, что цена, назначенная Вами, 75 р. слишком высока. Впрочем Вы можете исподоволь собирать сведения и иметь в виду, что если бы нашелся хороший покупщик на это имение, то это бы входило в мои планы.
Мне очень приятно видеть, что Вы входите наконец в управление и дали знать об этом по имениям, что же касается до бумаг и дел, то я настоятельно, несколько раз писал дяде о том, чтобы он сдал их Вам вполне; на основании этих писем моих и теперешнего письма Вы можете напомнить дяде о моем желании. Никакого нет сомнения в том, что теперь, когда он видит, что положительно приходится расставаться с Спасским, он захочет взять с собою елико возможно, а потому на лошадей и скот, кажется, придется рукой махнуть; что же до мебели, то она вся, без исключения, принадлежит спасскому дому. О деньгах, которые он велит на себя записывать, Вы только доложите ему, что Ваша обязанность довести это до моего сведения, так как следует же показать, на что они были израсходованы, и что уже от меня будет зависеть, как я взгляну на этот факт.
Что касается до Ваших распоряжений насчет елатомской безурядицы2, а также и насчет земель, подаренных дядею бурмистрам, я только могу повторить, что предоставляю это совершенно на Ваше благоусмотрение. Мне издали судить нельзя, и, если, напр., тапковский бурмистр такой дельный человек, каким Вы его описываете, то можно, пожалуй, и утвердить за ним землю дарственной записью; но, повторяю, это совершенно будет от Вас зависеть.
Я полагаю, что дядя раньше мая месяца из Спасского не выберется; пожалуй, дело протянется до июня. Против этого делать нечего; нужно и Вам и мне запастись терпением и выжидать.
Посылаю Вам прошение, написанное от моего имени, об уничтожении доверенности3. Вы увидите, что я велю подать ее Вам; я не хотел послать прямо в Мценский уездный суд, тем более, что он, говорят, на днях закрывается. Вы только тогда представьте эту бумагу, когда убедитесь, что дядя с своей стороны не хочет подавать просьбу о том же. Вы можете назначить себе срок, после которого Вы можете сказать ему, что мое прошение у Вас в руках.
Я Вам напишу еще из Петербурга - и дяде тоже. Кстати же у меня есть еще одно дело - об уплате долгу одной г-же Сливицкой, о котором придется с Вами переговорить: и тут, кажется, было упущение со стороны дяди.
Будьте здоровы. Жму Вам руку. Искренний Ваш доброжелатель Ив. Тургенев. 1974. А. А. ФЕТУ 31 марта (12 апреля) 1867. Москва Москва. В д. Удельной конторы, на Пречистенском бульваре. Пятница, 31-го марта 67. Так, любезный Афанасий Афанасьевич - и не пришлось нам увидеть друг друга! Вот говорите после этого, что судьбы нету! Не схвати меня простуда в Серпухове - от которой я до сих пор не отделался,- непременно прибыл бы в Спасское - если б не сломал себе шеи на дороге! А уж как хотелось мне видеть Вас - поспорить с Вами, с хрипом, криком, визгом и удушием - как следует - и с постоянным чувством дружбы и симпатии к спорящему субъекту! Что делать! Авось в будущем году свидимся - либо в деревне,- только летом - зимой я больше в Россию не ездок,- либо в Бадене, если счастливая звезда Вас умчит туда1! - С тех пор, как я в России - я развиваю (это галлицизм, вроде галлицизмов моего перевода сказок Перро, который я увидел впервые только в печати - и узнал, что есть лошади серые с яблоками - тсс... тсс! это тайна!!)2, я развиваю ужасающую деятельность: печатаюсь (посмотрим, что Вы скажете о моей повести в мартовской книжке "Р<усского> в<естника>" - чай, обругаете)3, продаю новое издание4, читаю публично и приватно5, болею (нога у меня совсем отказывается), ввожу нового управляющего...6. Кстати, чтобы раз навсегда покончить с этим предметом,- так чтобы уже толков об этом между нами больше не было и Вам не приходилось величать меня, как в письме Боткину - осатанелым7,- вот Вам решительные цифры, заставившие меня принять означенное решение - in Lapidarschrift:
В 11 1/2 лет я получил 122 000 р. сер.!
Из них капитальной суммы 62 000 р. сер.!!
Доходной суммы 60 000 р. сер.!!!
Что составляет в год 5 500 р. сер.!!!!
Я нахожу, что с имения в 5500 десят<ин>, из коих 3500 совершенно свободны, этот доход слишком мал!!!! Так как притом имение в упадке, скота нигде нету и брат получает до 20 000!!!!!
Дяде 75 лет!!!!!!
Я решился взять другого управляющего!!!! Положим, я ужасный преступник - но всё же не следует меня мгновенно предавать анафеме, тем более, что я будущность дяди обеспечил и никакого отчета с него не требую8.
Sapienti sat!
Ну, а засим, что сказать Вам? Видел я в Петербурге Полонского; он всё такой же милый, кланяется Вам,- женат на хорошенькой и молчаливой фигурке с темными глазами8. О прочих литературных дрязгах не упоминаю - Вы их не любите.- Но что за погода! Спасители! А в Бадене, пишут мне - всё в полном расцвете.
Я сегодня уезжаю в Петербург (где остановлюсь у Боткина) - а в понедельник в Баден... Когда Вас ждать? - Поклонитесь от меня Вашей милой жене, крепко жму Вам руку.
Ваш. Ив. Т. 1975. ПОЛИНЕ ВИАРДО 1(13) апреля 1867. Петербург Saint-Pétersbourg, Karavannaïa, No 14. Samedi, 1/13 avril 67. Eh bien, chère Madame Viardot, me voilà ici, chez le vieux papa Botkine1 - je suis arrivé ce matin par un ouragan de neige - comme à Moscou - jamais on n'a vu rien de pareil - c'est le royaume de l'hiver. Ma première question en arrivant a été: "A quand nia lecture?"2. Car il faut que vous sachiez que je dois lire ici des fragments de mon roman pour notre fond littéraire - il m'a été impossible de m'y refuser. J'ai appris que l'exécution ce faisait lundi soir - après-demain - cela fait que je pourrai partir dès mardi. C'est un jour plus tard que je ne l'avais espéré... Enfin, patience! Si rien ne m'arrive de fâcheux - les bords de l'Oos me reverrons vendredi le 19 avril3. J'enverrai un télégramme de Berlin4.
Savez-vous que d'après les apparences - le premier habitant de ma maison pourrait bien être un général franèais? On est persuadé ici de l'imminence de la guerre5 - et cette persuation se traduit entr'autres par une baisse terrible sur nos fonds. J'ai eu beaucoup de peine aujourd'hui à changer 1 500 roubles - à 3 f
J'ai passé ma dernière journée à Moscou bien tranquillement chez moi - et ce n'est que le soir que j'ai reèu de Katkoff les dernières épreuves, définitivement arrêtées - je veux dire - comme rédaction8. Ces tiraillements m'ont donné sur les nerfs. Les quelques passages supprimés seront rétablis dans l'édition séparée9. Un Mr Tchaïeff, qui avec le comte Sollogoub a participé à la lecture publique de Moscou, est venu me voir et m'a lu des fragments d'une chronique dramatisée qui a pour héros notre grand brigand populaire, Stenko Razine10. Mr Tchaïeff manque d'imagination poétique - mais il est profondément versé dans l'histoire de la Russie et il manie parfaitement la langue. Et puis c'est un charmant homme, fort sympathique. Je suis pourtant bien content d'être hors de Moscou; je ne sais pas si c'est parce que je me suis rapproché de l'Europe, mais je n'ai plus cette sensation d'anxiété, comme si les murs d'une prison m'entouraient11. Et pourtant on a été si bon pour moi à Moscou12! Et Massloff - quel excellent et brave garèon... garèon de cinquante ans et ayant le titre d'Excellence! Le mot de ce "Räthsel"13 est, je crois - que Moscou est plus loin de Bade que Pétersbourg.
Je vous écrirai après-demain lundi - ce sera ma dernière lettre14. Tous les billets pour la lecture sont déjà pris: il y aura foule. Je vous en donnerai des nouvelles de vive voix. J'écris à Viardot 4. Mille amitiés à tout le monde et le shakehands le plus cordial à vous.
Der Ihrige J. T. 1976. И. И. МАСЛОВУ 2(14) апреля 1867. Петербург С.-Петербург. Караванная, No 14. Воскресение, 2-го апр. 67. Милый Иван Ильич, очень сожалел я, при отъезде из твоего дома, что не удалось пожать тебе руку и поблагодарить за твое доброе и ласковое гостеприимство. Не могу уехать из России, не сказав тебе еще раз искреннего "спасиба".
Я выезжаю отсюда послезавтра, во вторник; чтение мое будет происходить завтра вечером - и подвизаться я буду один, что довольно страшно: билеты уже все разобраны1.
Я видел Анненкова - он не едет за границу; жена его поправляется - но ужасно худа.
Боткин всё такой же - и вчера угостил нас обедом по 2 рубля, как он сам заметил неоднократно.
Какие письма придут на мое имя - посылай их, пожалуйста, в Баден.
Еще раз жму тебе руку, благодарю - и остаюсь
искренно тебя любящий Ив. Тургенев. 1977. ЛЮДВИГУ ПИЧУ 2(14) апреля 1867. Петербург St-Petersburg. d. 14/2 April 1867. Sonntag. Liebster Freund, ich bin gestern aus Moskau hierher angekommen und finde Ihren herzlichen Brief. Nur dies zur Antwort - dass ich von Geschäften, Besuchem etc. förmlich erdrückt bin: ich reise übermorgen ab - und wenn nicht Besonderes geschieht - bin ich Donner stag früh in Berlin. Haben Sie die Güte - gehen Sie gleich nach Empfang dieses Briefs nach Hôtel de Petersburg und be-stellen Sie ein Zimmer für mich. Donnerstag müssen Sie natürlich mit mir frühstücken. Da werden wir uns ausplau-dern. Ich habe Ihnen Manches zu erzählen. Mit meinem Bein geht es immer noch nicht recht - und an's Jagen ist vorläufig gar nicht zu denken.
Also - auf baldiges Wiedersehen! Viele Grüsse der Familie und den Freunden.
Ihr I. Tnrgeneff. 1978. H. A. КИШИНСКОМУ 3(15) апреля 1867. Петербург Понедельник, 3-го апр. 1867. С.-П-бург. Караванная, No 14. Я благополучно прибыл сюда третьего дня, любезный Никита Алексеевич, и завтра отправляюсь в Баден, куда прошу Вас писать по известному Вам адрессу. Я сейчас получил здесь Ваше письмо и отвечаю по пунктам:
1) Я еще раз написал и подтвердил дяде об окончательной и бесповоротной передаче Вам всех дел, а также и о непременном моем желании, чтобы доверенность, данная мною, была самим им уничтожена. Форменная просьба моя об уничтожении послана на Ваше имя из Москвы, и Вы, погодя нужное время, можете подать ее.
2) Прошу Вас не смущаться насчет продажи тапковского леса. Я, действительно, напрасно упомянул об этом дяде, но я полагал, что при предстоящих больших расходах Вы не успеете извернуться, и потому для скорости придумал этот способ. Но я уже написал дяде1, что Вы это сделаете от себя, если сочтете это нужным, списавшись со мною. Он мне пишет, что сдает Вам по описи столько хлеба и наличных денег, что можно обойтись без продажи. Я его попросил как можно скорее окончить эту опись, для того чтобы дела бесповоротно и окончательно (я употребил именно эти выражения) поступили бы в Ваше ведение. А если Вы все-таки считаете продажу тапковского леса нужным, пришлите мне в Баден форму доверенности, и я немедленно Вам ее возвращу с моею подписью.
3) Я очень доволен, что Вы задержали продажу елатомской земли; эта продажа, кажется, была сделана наобум. Что касается до Кадного, то я, разумеется, ничего не продал, и если Вы действительно можете получить за них ту цену, о которой говорите, то это было бы отлично. Селезнев не дал мне и 35 рублей.
4) В присланных Вами бумагах не оказалось именно той, которую я желал. Это письмо, написанное старинным почерком на большом листе серо-синей бумаги; письмо это было написано к моей матери в 19 или 20 году одним отставным бригадиром, который рассказывал свою связь с лутовиновским семейством и просил приюта2. Поройтесь хорошенько во всех моих бумагах - ключи Вы можете подобрать, и я даю Вам разрешение всё отворять - и если найдете нечто подобное, пришлите немедленно в Баден.
5) Прилагаю письмо ко мне г-жи Сливицкой3. Вы увидите, что она претендует с меня еще 400 рублей, основываясь на том, что дядя не вовремя выслал ей деньги. Покажите это письмо дяде и с деликатностью узнайте, что это значит. Прошу Вас также с не меньшей деликатностью написать той госпоже, если Вы найдете ее требование справедливым, что я уполномочил Вас к выдаче ей 200 рублей, но в позднейшее время, не теперь.
6) Я бы желал получать от Вас деньги правильно, каждые 3 месяца. Но сначала это будет, я думаю, Вам трудно, и я предоставляю это Вашему благоусмотрению. Надобно, чтобы машина сперва пошла надлежащим правильным ходом.
Кончая это письмо, прошу Вас знать одно: я никогда не доверяю вполовину, а Вам я доверяю, а потому не смущайтесь ничем и делайте спокойно свое дело.
Жму Вам руку и остаюсь искренний Ваш доброжелатель
Ив. Тургенев. 1979. К. К. СЛУЧЕВСКОМУ 3(15) апреля 1867. Петербург Любезнейший Случевский, Я третьего дня {Далее зачеркнуто: вечером} сюда приехал, сегодня вечером читаю отрывки из своей повести1 - а завтра - если бог даст - уезжаю в Баден. Мне было бы приятно Вас видеть - только я боюсь, Вы не застанете меня - я буду в разъездах2. Во всяком случае примите мой дружеский поклон и привет.
Преданный Вам Ив. Тургенев. Понедельник, 3 апр. утр.
1980. В. П. БОТКИНУ 6(18) апреля 1867. Берлин Берлин. Hôtel de S.-Petersburg. Четверг, 18/6-го апр. 1867. Любезнейший Василий Петрович, я приехал сюда благополучно сегодня утром - только около Кенигсберга на нас налетел снежный ураган - а впрочем никакой беды не причинил. Теперь я сижу в теплой и опрятной комнате и отдыхаю - а вечером в 7 ч. 45 м. помчусь далее в Баден. Я уже успел видеть одного из здешних приятелей, которому в качестве Berichtserstatter'a1 приходится следить за общественным мнением, оно очень настроено против французов и Наполеона и столь же мало боится войны, сколь сильно не желало ее в прошлом году2: однако все полагают, что до осени - а пожалуй и до зимы - военные действия не начнутся.- Курс чуть-чуть повысился, и мы, пожалуй, чего доброго, выиграем в наших спекуляциях.
Я из Бадена напишу окружное послание Анненкову - а тебя я хочу сегодня еще раз благодарить за твое радушное гостеприимство.
Речь короля, произнесенная при закрытии Северного Парламента, истолковывается в миролюбивом смысле3.
Крепко жму тебе руку и кланяюсь всем друзьям.
Преданный тебе Ив. Тургенев. 1981. В. П. БОТКИНУ 8(20) апреля 1867. Баден-Баден Баден-Баден. Schillerstrasse, 277. Суббота, 20/8-го апр. 67. Милейший Василий Петрович, я прибыл сюда вчера благополучно, нашел всех здоровыми и всё в порядке, всё зелено, сирень цветет - одним словом хорошо.- Скверно только то, что, кажется, войны не миновать, я ехал досюда из Берлина с гр. Флеммингом, здешним прусским посланником,- его принципал, гр. Бисмарк, не сомневается в близости войны1. Здесь произошла радикальная перемена в общественном настроении: еще в прошлом году все были за Австрию, а теперь даже в Палатинате2, где так были сильны симпатии к Франции,- все за Пруссию, за единство Германии; и странное дело! все почти желают поскорее войны - потому что считают ее неизбежной.- Фонды падают - не знаю, как тебе удалось променять мои 1000 руб.,- совсем тем сюда наезжает довольно много иностранцев.
Я уже начал собирать справки о квартере для Милютина - и через несколько дней вышлю подробный списочек удобных квартир с обозначением цен и пр.
Виардо тебе кланяются - а я дружески жму тебе руку b остаюсь
преданный тебе Ив. Тургенев. P. S. Я дня через два напишу Анненкову.
1982. Н. А. КИШИНСКОМУ 9(21) апреля 1867. Баден-Баден Баден-Баден. Воскресение, 9/21-го апр. 67. Любезный Никита Алексеевич, я прибыл третьего дня сюда благополучно, о чем Вас извещаю. Я останусь теперь здесь безвыездно до осени - и с нетерпеньем ожидаю от Вас известий. Я писал Вам из Москвы и из Петербурга - н отвечал подробно на все Ваши вопросы. Я желал бы знать, как идут дела в Спасском и подвигается ли развязка? Напишите мне, получили ли Вы просьбу об уничтожении доверенности, письмо г-жи Сливицкой? Действительно ли передал Вам дядя, как он мне пишет, - при описи существующих капиталов - и деньги? Кстати, сообщите дяде о моем приезде сюда и скажите ему, что я на днях напишу ему.
Итак, до следующего письма. По-прежнему желаю Вам всего хорошего, начиная с терпения, и жму Вам руку.
Ив. Тургенев. P. S. Нашли ли Вы письмо бригадира, о котором я просил Вас1?
1983. ЛЮДВИГУ ПИЧУ 9(21) апреля 1867. Баден-Баден Baden-Baden. Schillerstrasse, 277. Sonntag, d. 21. Apr. 67. Nu n bin ich wieder hier, mein lieber Freund, und schaue vergnügt über den Rand meines Nestes in die Welt hinaus. Komnien auch die Franzosen, verscheuchen werden sie mich nicht1. Im Thiergarten geht allés gut, und lässt Sie grüssen. Frau Viardot sieht ganz gut aus - sogar Luisen's eisernes Gesicht hat einen weichen Zug bekommen. Es sieht auch hier viel grüner und goldiger aus - als bei Euch in dem märkischen Sand. Ich bin noch lahm, fange aber an durch die Gassen zu humpeln. Hiermit schicke ich 2 Photographien dem liebenswürdigen Dr. J. Schmidt - er mag wählen, welche ihm besser gefällt. Man ist hier auf den Krieg gefasst und sehr preussisch gesinnt. Und man wai? doch so österreichisch im vorigen Jahr2!
Ich drücke Ihnen herzlich die Hand und bitte aile Freunde bestens zu grüssen.
Ihr I. Turgeneff. 1984. П. В. АННЕНКОВУ 10(22) апреля 1867. Баден-Баден Баден-Баден, Schillerstrasse, 277. Понедельник, 10(22) апреля 1867. Милый Павел Васильевич! Из моего письмеца к Боткину Вы уже, вероятно, узнали о моем благополучном прибытии сюда1, в мою родину или, по крайней мере, в мое гнездо. Всё найдено мною в порядке: перед окнами у меня так же зелено и золотисто, как в Москве было бело и тускло; солнце светит, сирень цветет, черные дрозды поют, а французы грозятся через Рейн2,- и пожалуй, первым обитателем моего дома будет французский генерал; но этому горю помочь мы не можем - и, если налетит буря, только поприжмемся по уголкам. Здесь все теперь горят патриотизмом3,- что будет далее? Жду от Вас весточки с нетерпением. Что-то Вы поделываете? Поправляется ли Глафира Александровна? Возникли ли какие-нибудь толки по поводу чтения4, и в чем они состояли? Всё это, разумеется, очень меня интересует. Я, кажется, скоро примусь опять за работу5; литературная жилка зашевелилась и пока не унимается еще. Ноге моей легче, и я даже начал ковылять по улицам.
Семейство Виардо Вам кланяется и очень жалеет о том, что Вы не можете приехать. Вы помните, какая метель была в самый день моего выезда из Петербурга? Всё было подавлено сугробами снега; за Псковом он стал исчезать, но до самой границы еще былинки зелени не было; около Кенигсберга что-то показалось,- всё сильнее и сильнее до самого Франкфурта; а к югу от Франкфурта уже пошла полная сияющая весна. А у вас, чай, еще и теперь снег. Дружески обнимаю Вас и кланяюсь всем приятелям. Душевно Вам преданный
Ив. Тургенев. 1985. Н. Н. РАШЕТ 10(22) апреля 1867. Баден-Баден Баден-Баден. Schillerstrasse, 277. Понедельник, 22/10 апр. 67. Милая Наталья Николаевна - я третьего дня сюда вернулся1 - застал всё и всех в порядке,- и Вы можете себе представить, как я глубоко и радостно вздохнул, увидев наконец свое гнездо, зелень и солнце вместо снегу и тумана и т. д. Теперь я здесь уселся надолго - и если бы даже французы пришли - что весьма правдоподобно,- я с места не сдвинусь2. Слава богу, моей ноге легче - я начинаю кое-как ковылять - и вообще я перенес это путешествие лучше, чем я ожидал, хотя болел почти всё время. Многое придется Вам рассказать - если Вы заедете к нам в Баден,- а на бумаге невозможно,- да и много пришлось бы писать. Одно только не могу не сообщить Вам теперь же. Проездом через Петербург я не видел Случевского, но на возвратном пути я дал ему знать о себе - и он тотчас явился3, одетый щеголем, в ослепительном белом жилете и с сияющим от самодовольствия лицом. Тон мне его, признаться откровенно, не понравился вовсе: он теперь говорит как пишет. Он объявил мне, что получил место при Похвисневе - нечто вроде надзора за ценсорами4 - и что послал Вам письмо, в котором формально просит Вашей руки.- На эту вторую половину его фразы я не ответил ничего: что-то Вы ответите5?
Приезжайте-ка в самом деле в Баден: поболтаем.- Я почти всё время моего пребывания в России был болен {Далее зачеркнуто: теперь не}: и уж как мне бывало томно там!
Из Вашего письма, писанного 6/18-го марта, т. е. с лишком месяц тому назад6,- я вижу, что Вы собирались на короткое время в Париж,- может быть, мое письмо Вас не застанет в Штуттгарде... Напишите слово.
Гартманну я напишу непременно. Повесть моя называется "Дым" - и как скоро я получу оттиски - отправлю Вам один.
Желаю Вам всего хорошего и дружески жму Вам руку.
Преданный Вам Ив. Тургенев. 1986. П. В. АННЕНКОВУ 13(25) апреля 1867. Баден-Баден Баден-Баден, Schillerstrasse, 277. Четверг, 25/13 апреля 67. Любезнейший Павел Васильевич, я недавно писал Вам1 и вот пишу снова,- наверное просьба - подумаете Вы - и не ошибетесь,- и не одна, а целых три:
Во-1-х). Высылка "С.-Петербургских ведомостей" ко мне прекратилась с 31 марта, т. е. две недели тому назад. Будьте так добры - осведомьтесь, что это - случайно или Корш остановил ее после трех первых месяцев? Если, так, то я бы весьма желал продолжения высылки - и просил бы Вас подписаться, взявши деньги у Боткина, который, вероятно, еще не выслал ко мне моих 1000 рублей?.
Во-2-х). Справьтесь, пожалуйста, у Краевского,- присланная ему в прошлом году - в первых числах октября - повесть "Русалка" принята в "О<течественные> з<аписки>" или отвергнута? Я интересуюсь знать это - потому что автор этой повести - очень милая молодая дама, которую я хорошо знаю и которая письменно просит меня осведомиться о судьбе ее детища3. Кстати - если окажется, что остановка в высылке "С. П. Б. вед<омостей>" произошла от недоразумения и можно будет обойтись без подписки, то употребите эти деньги на подписку на "Голос" - начиная с 1 апр<еля> текущего года. При теперешнем состоянии Европы необходимо нужно знать всё, что происходит у нас,- до мелочей.
Здесь все ждут начала военных действий через две недели: квартеры легко можно найти; впрочем, я посылаю завтра Боткину4 маленький списочек - бог ведает, решатся ли Милютины теперь выехать?
Третья моя просьба состоит в следующем: пришлите мне с каким-нибудь путешественником 11-й и 12-й томы "Истории" Соловьева5, которых у меня нет.
Исполнением этих моих просьб Вы меня крайне обяжете - а также и сообщением мне известий о Достоевском, Глаф<ире> Ал<ександровне. и т. д.
Засим обнимаю Вас, преданный Вам Ив. Тургенев. 1987. Н. А. КИШИНСКОМУ 15(27) апреля 1867. Баден-Баден Баден-Баден. Schillerstrasse, 277. Суббота, 15/27 го апр. 1867. Любезнейший Никита Алексеевич, только сию минуту, следовательно через 12 дней, получил я Ваше письмо от 3-го апреля1 с описанием сцены, сделанной Вам дядей, и Вы легко можете себе представить, как это меня поразило. Не менее неприятно было мне известие, что Вы не получили от меня писем из Москвы2, между тем как я почти каждый день писал Вам, а главное: выслал Вам прошение от моего имени на уничтожение доверенности, данной дяде, с поручением подать его, как только Вы найдете это нужным. Я еще из Петербурга писал Вам и дяде и еще раз настаивал перед ним в необходимости неотлагаемой сдачи Вам всех дел и бумаг; но, видно, всё оказалось тщетным. Остается приступить к решительным мерам, потому что в противном случае всё придет в совершенный хаос и упадок.
Посылаю Вам письмо к дяде3, которое Вы прочтите, прежде чем вручить его. Из него Вы увидите, что я требую его удаления из Спасского, а чтобы лишить его всякого предлога к проволочке, требую сдачи Вам всего немедленно, безо всякой описи с его стороны; Вы ее сделаете уже сами с Лобановым или с кем Вы найдете нужным. Извещаю его также об уничтожении доверенности, просьбу мою Вы подайте тотчас. Прилагаю Вам открытый лист4, который хотя и не имеет законной силы - у Вас же есть и контракт и доверенность,- но может служить в глазах различных лиц осязательным доказательством моего полного к Вам доверия. Словом, я Вам даю полное право распорядиться, как Вы найдете лучшим, и налагаю на Вас ответственность за неисполнение моих желаний.
Главное: получите сейчас всё в Ваше ведение без описи и узнайте положительно о времени выезда дяди.
Прошу Вас отвечать мне немедленно и вообще писать мне как можно чаще и подробнее.
Искренний Ваш доброжелатель Ив. Тургенев. P. S. Сообщите мне, кто наш уездный предводитель; Владимир Александрович Шеншин5?
1988. В. П. БОТКИНУ 17(29) апреля 1867. Баден-Баден Баден-Баден. Schillerstrasse, 277. Понедельник, 17/29-го апр. 67. Милый Василий Петрович, ты можешь передать от моего имени Марье Агеевне, что квартир здесь я нашел несколько на три месяца от 15-го мая до 15-го августа за 1000-1200 гульденов (по 2 ф. 14 сантимов - гульден); одна в особенности хороша: но так как вот уже два дня начинают (и слава богу!) ходить почти достоверные слухи о мире - то предвидят здесь saison небывалую - и квартеры будут браться нарасхват: несколько значительных русских семейств дали знать о своем приезде - именно вчера. Я почел своим долгом об этом предуведомить, хотя нанять квартеру на собственную ответственность я бы не решился.- Пусть Н<иколай> А<лексеевич>1 приезжает и остановится в гостинице; а мы тогда сделаем обозрение и найдем, что будет ему нужно.
Напиши мне, когда они думают выехать,- и собственные твои намерения. Если ты до сих пор не выслал мои деньги - то, я полагаю - мы не потеряем, а напротив выиграем: курс должен быстро подняться. Впрочем, много зависит от того, что скажет сегодня Бисмарк в Палате, при открытии2.- Я писал Анненкову, чтобы он взял у тебя из моих денег небольшую сумму на высылку мне сюда журналов: а то как нарочно в нынешнем году все издатели, словно сговорившись, приостановили высылку ко мне журналов; даже добродетельный Корш прогневался - и я сижу в темноте3.
Ноге моей легче: всё же я калека и хожу с трудом. Если так продолжится - прощай охота!
Напиши мне два слова; крепко жму твою руку и кланяюсь всем приятелям.
Твой Ив. Тургенев. P. S. Прилагаю карточку одной квартиры: в ней жил наш посланник Коцебу и был очень доволен. Неприятно в ней только то, что она во втором этаже.
1989. ПОЛИНЕ БРЮЭР 17(29) апреля 1867. Баден-Баден Bade. Schillerstrasse, 277. Lundi, 29 avril 67. Ma chère Paulinette, Me voici de retour après bien des tracas et des désagréments: èa a été un vilain voyage. Enfin, j'ai fait à peu près tout ce que j'ai voulu faire - et je me repose maintenant. Malheureusement mon pied ne va pas aussi bien que je l'aurais voulu: je ne marche qu'avec peine et ne puis souffrir de chaussure un peu étroite. Espérons que le beau temps va me remettre. Et toi et Gaston - comment allez-vous? Donnez-moi vite de vos nouvelles. J'ai souvent pensé à vous tous ces temps-ci: la guerre devait vous mettre dans de fameux embarras1. Depuis deux jours les bruits de paix paraissent reprendre le dessus. Mais on ne peut encore compter sur rien avec certitude. J'irai en France dans le courant du mois de mai ou de juin - je ne m'arrêterai guère à Paris: j'aurai hâte de vous embrasser2.
Ici tout va bien - sauf ma maison. Mon architecte est un misérable qui m'a indignement trompé - et il faudrait pour bien faire, jeter tout par terre. Enfin, que veux-tu! C'est une bêtise, que j'expie3.
Je vous embrasse tous les deux bien amicalement. Écrivez-moi,
J. Tourguéneff. 1990. МАКСИМУ ДЮКАНУ 17(29) апреля 1867. Баден-Баден Bade. Schillerstrasse, 277. Lundi, ce 29 avril 67, Mon cher ami, Il y a huit jours que je suis de retour ici - et il faut que je vous dise ce que j'ai fait pour les "Forces perdues". Nous avons à Pétersbourg une entreprise de traductions de romans étrangers: il en paraît douze N-os par an comme des N-os de revues. Il y a de 5 à 6 000 abonnés: cela existe depuis une dizaine d'années: les traductions sont très bien faites1.
Votre roman sera publié dans le cours de l'été, et j'ai promis une préface, où je dirai beaucoup de mal de vous tout en esquissant à grands traits l'état actuel du roman en France. Cette préface doit être prête le 1er juin, et j'en ai déjà écrit les premières pages2. Une fois la traduction publiée, on en parlera dans les critiques, et on en parlera bien. Vous voyez que l'affaire est solidement engagée.
Mon diable de pied va toujours assez mal, et je crois que je serai obligé de faire une cure à Wildbad3. On était tout à fait résigné à la guerre ici: depuis deux jours le vent souffle à la paix4. Je suis naturellement pour la paix: elle a cela de bon entr'autres qu'elle vous ramènera ici. le ne sais pas trop quand j'irai en France: ce ne sera - dans tous les cas que pour voir ma fille. Si vous êtes encore à Paris, j'irai vous serrer la main. Quand venez-vous?
Viardot vous fait dire mille amitiés et moi je vous serre cordialement la main.
J. Tourguéneff. 1991. Ег. П. КОВАЛЕВСКОМУ 17(29) апреля 1867. Баден-Баден Милостивый государь, Егор Петрович! Я сейчас получил письмо, которым Вы меня почтили от имени Комитета нашего общества1 - и спешу принести и ему и Вам мою искреннюю благодарность.- Выражение вашего общего дружеского сочувствия к моим трудам меня глубоко тронуло. Я горжусь своим участием в основании нашего общества - и дорожу моей тогдашней деятельностью как одним из лучших моих литературных воспоминаний; мне особенно приятно заявить это чувство теперь, когда самые имена членов Комитета, в настоящем его составе, живо переносят меня в ту прекрасную эпоху, о которой Вы говорите2.
Почитаю себя счастливым, что мог моим чтением принести посильную пользу Литературному фонду - и прошу Комитет, а равно и Вас, достойного его председателя, быть уверенным, что и впредь я с особенным удовольствием готов буду делать всё от меня зависящее для возвышения значения нашего общества и усиления его средств.
Прошу Вас еще раз передать Комитету выражение моей сердечной благодарности и принять уверение в нелицемерной преданности и искреннем уважении, которые я столь давно питаю к Вашему лицу.
Ив. Тургенев. Баден-Баден. Schillerstrasse, 277. Понедельник, 17/29-го апреля 1867. Его п-ву Егору Петровичу Ковалевскому. 1992. МОРИЦУ ГАРТМАНУ 18(30) апреля 1867. Баден-Баден Baden-Baden. Schillerstrasse, 277. Dienstag, d. 30 Apr. 1867. Mein lieber Freund, Ich hätte Ihnen längst schreiben sollen - aber erstens bin ich ein faules Thier - und zweitens - hatte ich während meiner fatalen Russischen Reise so vollauf zu thun, dass ich wirklich keine Minute frei - oder sorgenfrei - das kommt auf Eins heraus - hatte1. Nun bin ich vvieder hier, und sitze gemüthlich, wenn auch lahm - mit mei-nem Fusse will's immer noch nicht gut gehen - auf meiriern alien Nest. Mad 
| |
| Просмотров: 557 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
Жанры