| Главная » Книги |
Тургенев Иван Сергеевич - Письма (1866-июнь 1867), Страница 7
Тургенев Иван Сергеевич - Письма (1866-июнь 1867)infamen Verleumdung gehört, die unsere arme Catherine heimgesucht hat.- Ihr Vater hat mir geschrieben. Da ist leider nichts zu machen - denn wenn man so etwas bloss anrührt, so wird es schlimmer10.
Und nun leben Sie recht wohl. Hoffentlich sehen wit uns im Laufe dieses Sommers - es ware mir eine wahre Freude, Sie in meinem Hause logiren zu können.
Herr Viardot lässt Sie grüssen; Frau Viardot ist mit ihrer zweiten Tochter auf6 Wochen nach Berlin gereist.
Grüssen Sie Ihre Frau auf's Herzlichste und empfan-gen Sie die Versicherung meiner alten Freundschaft.
I. Turgeneff. 1915. E. E. ЛАМБЕРТ 4(16) июня 1866, 13(25) февраля 1867. Баден-Баден Баден-Баден. Schillerstrasse, 277. Суббота, 16-го/4-го июня 1866. Долго не отвечал я на Вашу милую записку, добрейшая графиня, хотя часто думал о Вас, о всех Ваших - о всем, что Вы испытали и испытываете в последнее время.
Я узнал на днях, что муж Ваш, по расстроенному здоровью - отправляется за границу; полагаю, что и Вы поедете с ним - и весьма желал бы знать, где именно Вам придется провести лето. Напишите мне, если только, это правда,- и я непременно постараюсь свидеться è Вами.- Полагаю, что война, которая сегодня или завтра должна вспыхнуть в Германии...
25/13-го февраля 1867. После восьмимесячного перерыва посылаю Вам этот листок, любезнейшая графиня; - пусть он служит в одно и то же время и свидетелем моей постыдной лени - и доказательством, что я не забывал Вас и имел намерение поддерживать нашу переписку.
А сколько воды утекло в эти восемь месяцев! Какие события совершились, события, на которые, между прочим, намекала самая прерванная моя фраза Ч Впрочем - обо всем этом - и о многом другом я, вероятно, скоро буду иметь удовольствие лично беседовать с Вами - так как я на днях собираюсь в Россию. Я бы выехал отсюда месяц тому назад, если б... если б не припадок подагры... увы, да! Настоящей, несомненной подагры, да еще какой-то злокачественной - т. е. продолжительной. Два месяца я пролежал на диване - и теперь шагу ступить не могу без палки. Что делать! Старость - не радость,- к иным она приходит раньше, чем бы следовало,- надо покориться без ропота - тем более что он ни к чему не служит. Эта подагра по крайней мере ту имела пользу, что я - после четырехлетнего бездействия - окончил и переписал роман, который я везу с собою для напечатания в "Русском вестнике"?. Удался ли он мне, или нет - это неизвестно,- но мне за него дают хорошие деньги - и я в этом смысле говорил о пользе, принесенной мне моей болезнью.
Надеюсь застать Вас в хорошем здоровье - а до того времени прошу принять уверение в неизменной дружбе и преданности
Вашего Ив. Тургенева. P. S. Передайте мой дружеский поклон Вашему супругу.
1916. Н. И. ТУРГЕНЕВУ 13(25) февраля 1867. Баден-Баден Баден-Баден. Schillerstrasse, 277. Понедельник, 25-го фев. 1867. Почтеннейший Николай Иванович, Я много виноват перед Вами - начиная с того, что не поблагодарил Вас за любезную присылку Вашей интересной брошюры1,- но, в надежде на Вашу снисходительность, прибегаю к Вам с повинной головой, которую, по старой поговорке, меч не сечет. Сведения о Вас и о Вашем семействе доходили, однако, до меня довольно часто через г-жу Иннис и мою дочь; и я между прочим с сожаленьем узнал, что Вы недавно были нездоровы.- Что же касается до моего маленького рассказа под заглавием "Собака", то я Вам оттого его не прислал, что сам не имел ни одного экземпляра: он появился в "С.П-бургских ведомостях", в фельетоне2 - и вообще не имеет большого значения. Но могу Вас уверить, что как только появится в Москве написанный мною теперь роман3, я почту за особенное удовольствие доставить Вам немедленно один экземпляр.
Но когда попаду я в Москву? Этого я с достоверностью сказать не могу, ибо это не от меня зависит. Вы, вероятно, уже знаете через г-жу Иннис, что меня месяца два тому назад постиг припадок подагры - первый припадок в моей жизни; но, как говорится - первый блин вышел комом - и подагра оказалась какая-то злокачественная, хроническая; до сих пор она не проходит, к изумлению моего доктора и к истинному моему огорчению. Дела требуют моего безотлагательного прибытия в Россию, а я сижу здесь, как рак на мели - и не дальше, как три дня тому назад, не мог ходить даже с помощью палки. Впрочем, теперь немного полегчило - и я не теряю совсем надежды выехать до весны из Бадена.
Я намерен провести в России около двух месяцев - и в начале мая прибыть в Париж для свидания с моею дочерью, а также для того, чтобы посмотреть на выставку4. Долгом почту явиться тогда к Вам - а до тех пор прошу Вас и всё Ваше любезное семейство принять выражение искренней преданности и глубочайшего уважения
Вашего Ив. Тургенева. 1917. А. М. ЖЕМЧУЖНИКОВУ Начало января - 14(26) февраля 1867. Баден-Баден Посылаю Вам, любезнейший Жемчужников, по Вашему желанию, "Вестников".
Нога моя сегодня болит больше обыкновенного - штука скверная!
Дружески жму Вам руку. Ив. Тургенев. 1918. A. M. ЖЕМЧУЖНИКОВУ Февраль (не позднее 15) ст. ст. 1867, Баден-Баден Любезный Жемчужников, Посылаю Вам всем Щомер)а "С.П-бургских ведомостей" с начала года, адресс доктора Гауса: Langestrasse, в доме фризера Швейцера - кажется, No 52 (два шага от Вашего отеля); платят ему два гульдена за визит - а при частых визитах и 1 1/2.
Преданный Вам Ив. Тургенев. 1919. В. П. БОТКИНУ 15(27) февраля 1867. Баден-Баден Баден-Баден. Schillerstrasse, 277. 15/27-го февр. 1867. Середа. Любезный друг Василий Петрович, немедленно отвечаю на твое письмо1. Ты напрасно приписываешь мое опаздывание доброте, деликатности, словом разным хорошим чувствам в отношении к дяде2: это дело сделано - т. е. управляющий мною взят - и мне остается только ввести его3, так как status quo - выражавшееся в почти совершенном отсутствии доходов - оставаться никак не может. Это - да еще обязательство мое перед Катковым и заставляло меня, как говорится, рвать и метать под собою землю, в досаде на мою вынужденную неподвижность; говорю: заставляло - потому что,- слава богу, гнусный припадок подагры, кажется, проходит - я уже могу наступать на ногу, и если опять сам черт не напакостит мне - я через неделю с небольшим - а именно в пятницу 22-го февраля (6 марта) вечером буду у тебя чай пить - и весьма был бы рад, если бы при этом случае я увидел бы драгоценного Павла Васильевича, которому прошу передать это известие. Впрочем я пошлю тебе телеграмму с границы для того, чтобы ты выслал мне карету,- а из Берлина, где мне придется отдохнуть день или два, напишу письмо.
Не знаю, сказывал ли тебе П. В. Анненков, что сверх романа я еще написал рассказ, который тоже привезу в Петербург - и тоже прочту литературной - или нет - критической братье.
Мне очень было совестно перед Катковым - но что было делать? Послать рукопись в Россию с тем, чтобы ее там без меня печатали, рукопись, которую я в целом никому не прочел,- было невозможно: поневоле пришлось поставить его в затруднительное положение. Я ему напишу из Берлина - чтобы он мог видеть, что я уже на мази,- и моя вещь хоть к мартовской книжке поспеет.
Итак, до скорого свидания, любезный друг,- дружески жму тебе руку. Преданный тебе
Ив. Тургенев. P. S. Ты мне пишешь, что Катков желал бы видеть меня в Москве перед концом февраля. Это возможно, но тогда придется остаться короткое время - два, три дня в Петербурге. Я бы мог прочесть мой рассказ в самый вечер моего приезда - в таком случае пригласи Ковалевского, если он захочет.
1920. ПОЛИНЕ ВИАРДО 14, 15(26, 27) февраля 1867. Баден-Баден No 9 Bade. Schillerstrasse, 277.
Mardi soir, le 26 fév Chère et bonne Madame Viardot, Je viens de recevoir votre lettre datée du 20 février, mais qui n'a été expédiée - d'après le timbre - que le 24 au soir de Berlin. Votre lettre précédente était du 211. Il y a eu quelque retard. Merci pour la lettre de Damrosch2, qui m'a fait beaucoup de plaisir - il y a là encore le frémissement de l'impression que vous avez produite3. Ce soir, j'ai naturellement beaucoup pensé à vous - et de temps à autre j'applaudissais de mes deux mains sous la table pour m'associer aux Breslaviens4. Chère Madame V
Mercredi matin.
Le mieux continue - je puis dire qu'il marche à grands pas - et je puis ajouter que j'espère pouvoir bientôt en faire de même - et je pars vendredi à midi. Samedi de très bonne heure, si Dios quiere, j'arrive à Berlin, et quelqu'un de ma connaissance reèoit un petit billet - entre 9 et 10 heures du matin. Je télégraphie dès aujourd'hui à l'hôtel de St-Pétersbourg pour que l'on m'y retienne une chambre avec un cabinet. Vous dire ce que j'éprouve est parfaitement inutile. Vous devez le savoir, vous le savez aussi bien que moi. Mais je ne le croirai qu'une heure après vous avoir vue.
Je commence à faire mes préparatifs de voyage, je viens de l'annoncer à Mme Anstett; je retiens mon appartement d'ici, qui m'est si cher - jusqu'au 1er juillet, car on ne peut pas savoir...
Vous êtes aujourd'hui à Breslau et je vous suis constamment par la pensée - je ne doute pas que vous ne fassiez là des conquêtes par centaines et je vous félicite d'avance sur le succès de vos compositions5. Du reste, j'ai là-dessus un petit projet que je vous communiquerai. Cette proposition pour Pétersbourg m'a occasionné une espèce de commotion: il m'a semblé involontairement que je continuais à habiter la Russie et que ce serait là pour moi une occasion de vous revoir... tout comme il y a vingt ans - plus de vingt ans6. Je vous assure que le sentiment que j'ai pour vous est une chose tout à fait nouvelle dans le monde, qui n'a jamais été et qui ne se répétera jamais!
On va bien à la maison. Tous les petits bobos ont disparu et Louise s'acclimate7. J'ai eu une bien drôle de conversation avec Mlle Berthe.
Assez! Je vous la raconterai.
Jemtchoujnikoff sort de chez moi - il vient de m'annoncer que sa femme a mis au monde une petite fille - très heureusement - et que tout va très bien. Il paraît que la pauvre Jeanne a eu une rechute et qu'elle est gravement malade8. Je suis inquiet pour elle et pour ce bon Pomey.
Je vous écrirai demain: ce sera la lettre définitive, mais si le diable ne s'en mêle pas. Samedi ou dimanche au plus tard nous nous reverrons.
Mille amitiés à tout le monde und tausend Küsse Ihren lieben, schönen angebeteten Händen.
Der Dirige J. T. 1921. ПОЛИНЕ БРЮЭР 16(28) февраля 1867. Баден-Баден Bade. Schillerstrasse, 277. Jeudi, 28 février 1867. Chère fillette, Je commence par te donner une nouvelle qui, je l'espère, te fera plaisir: ma santé s'est rétablie au point que je puis partir demain ou après-demain pour la Russie, ce qui était bien nécessaire. Puis, je t'envoie sous ce pli une lettre de change au nom de ton mari pour 1350 fr. (1250 de pension et 100 d'étrennes) - j'aurais voulu t'envoyer les 1250 autres, mais je ne pourrai le faire qu'à mon retour de Russie qui aura lieu, je l'espère, vers la fin d'avril. Ce que tu me dis de l'état de vos affaires m'a causé pas mal de chagrin; mais je crois que tu t'exagères la gravité de la situation en parlant de précipice - surtout si ta dot n'a pas été entamée1. Avec du courage, de la modération dans les dépenses et de la fermeté - tout peut se réparer - surtout si les affaires s'améliorent dans le courant de cette année, comme il y a lieu de l'espérer. Aussi longtemps que l'affection régnera entre vous deux - que vous serez unis - le malheur ne sera pas grand.
Je te prierais de m'écrire à St-Pétersbourg, rue Kara-vannaïa, No 14, chez Mr Botkine, si tu as reèu la lettre de change et fais-le immédiatement pour que ta lettre me trouve encore à Pétersbourg2.
Je vous embrasse cordialement tous les deux et vous souhaite tout ce qu'il y a de bon au monde.
J. Tourguéneff. 1922. ПОЛИНЕ ВИАРДО 16(28) февраля 1867. Баден-Баден Bade. Schillerstrasse, 277.
Jeudi, 28 fév Chère Madame Viardot, Je crois pouvoir partir demain vendredi pour Berlin; si pourtant vous ne recevez pas de billet vers 10 heures samedi, ce sera pour dimanche sans faute. A bientôt.
Der Ihrige J. T. 1923. Н. Н. РАШЕТ 16(28) февраля 1867. Баден-Баден Баден-Баден. Schillerstrasse, 277. Четверг, 28-го февр. 67. Итак, Вы не приехали, любезная Наталья Николаевна - а я завтра уезжаю в Россию - до конца апреля. Нога моя почти совсем поправилась.- В Вашем неприбытии, вероятно, виноват я - мне надобно было выразиться определительнее. Но скромность моя не позволяла вызывать Вас сюда из-за такой безделицы1.- Во всяком случае примите от меня дружеский привет и поклон, будьте веселы, здоровы, спокойны, не унывайте - и верьте в искреннюю преданность Вашего
Ив. Тургенева. P. S. Мой адресс: в Москву, в контору "Русского вестника", для передачи И. С. Т.
P. P. S. У Жемчужниковой родилась дочка - la mère et l'enfant se portent bien.
1924. M. H. КАТКОВУ 20 февраля (4 марта) 1867. Берлин Берлин. Hôtel de St-Pétersbourg. 20-го февр./4-го марта 1867. Понедельник. Почтеннейший Михаил Никифорович,- при первой возможности я выехал из Бадена,- и хотя нога моя всё еще болит и я без палки шагу ступить не могу, однако я намерен, отдохнув немного, продолжать мое путешествие в Россию. Я выезжаю отсюда послезавтра, в среду, и в пятницу буду в Петербурге, где я остановлюсь на квартире у Боткина, Караванная No 14. Я Вам дам тотчас знать о моем прибытии по телеграфу, и хотя я не могу предполагать, чтобы моя повесть не опоздала к февральскому номеру "Р<усского> в<естника>" - однако, если бы предстояла еще возможность ее помещения, то дайте мне знать,- и я немедленно выеду в Москву и привезу Вам рукопись1.
Во всяком случае - до скорого свидания и примите уверение в совершенной моей преданности и уважении.
Ив. Тургенев. 1925. ПОЛИНЕ ВИАРДО 24, 25 февраля (8, 9 марта) 1867. Кенигсберг 8 mars. Vendredi, en chemin de fer entre Elbing et Königsberg. Chère et bonne ami, je vous écris dans une perplexité assez grande: mon pied va mal - il est enflammé et je ne puis presque plus le poser à terre - que faire? Continuer le voyage ou - s'arrêter à Königsberg? Si j'avais pu le prévoir, je serais resté à Berlin!! Je crois que je me déciderai à aller, coûte que coûte, à Pétersbourg.
Ce billet vous causera du chagrin - mais je vous ai promis la vérité! Je l'achèverai et l'enverrai de Königs-berg. Plaignez votre pauvre ami - plaignez-le surtout de vous avoir quittée - jamais la séparation n'a été si douloureuse - j'ai pleuré bien amèrement pendant la nuit.
Königsberg.
Je me suis décidé à aller plus loin - car je ne puis retourner - je vous enverrai un télégramme immédiatement si je devais m'arrêter en route - et dès que j'arriverai à Pétersbourg - cela va sans dire. Allons! du courage - et portez-vous bien, vous surtout - car c'est l'important avant toute chose.
Mille baisers à vos chères et nobles mains - et affectueux souvenir à tout le monde.
Der Ihrige J. T. 1926. ПОЛИНЕ ВИАРДО 26 февраля (10 марта) 1867. Петербург No 1 (de Russie) S-t Pétersbourg. Dimanche, 10 mars/26 février 1867. Rue Karavannaïa, 14. Chère et bonne Madame Viardot, theuerste Freundinn, einziges, angebetetes Wesen, me voici donc à Pétersbourg - fort bien installé dans une bonne chambre bien commode chez le vieux papa Botkine, que j'ai trouvé un peu vieilli et grisonnant. Mon piedx qui prenait une fort mauvaise mine avant-hier - lorsque je vous écrivais au crayon entre Königsberg et Elbing1 - va mieux - l'inflammation a disparu à peu près - et j'espère que deux ou trois jours de repos absolu le remettront dans l'état où il était à Berlin.- J'ai eu un peu à souffrir à la frontière et à la douane - car il a fallu sortir du wagon, marcher, etc.,- mais pourtant cela n'a pas été bien terrible et il ne faut pas que vous ayez la moindre appréhension. Je vous promets d'écrire tous les jours2.
Annenkoff est venu me voir - comme de raison - sa femme a été gravement malade - elle a eu aussi une péritonite comme Jeanne - mais elle commence à aller mieux.- Mon intendant est ici et je le verrai {Далее зачеркнуто: demain} aujourd'hui même3. Il paraît que mon oncle est toujours aussi toqué et ma présence à Spasskoïé est indispensable4. J'écris à Katkoff à Moscou pour savoir si je dois me rendre immédiatement à Moscou, ou plutôt s'il faut que je m'y arrête avant d'aller à la campagne - ou vice versa.- La première lecture est fixée pour ce soir5. Dans tous les cas je reste ici 5 à 6 jours et vous pouvez me répondre encore ici à cette lettre.- J'ai envoyé hier soir un télégramme avec réponse - et j'espère bien l'avoir aujourd'hui...
Ici - et depuis la frontière - nous sommes en plein hiver - blanc et froid - la neige partout - des traîneaux etc. etc.
Je commence à revenir un peu à moi - ou plutôt - à revenir sur l'eau.- Ich kann Ihnen nicht sagen, wie unendlich traurig ich war. Dièse Tage in Berlin - dieses plötzliche, herrliche Wiedersehen - das ailes,- und dann dièse herbe Trennung - das ist wirklich etwas zu viel fur mich gewesen - und ich bin unter der Last der unvergesslichen Eindrücke förmlich zusammengebrochen - wie es mir noch nie geschehen ist. Ach - meine Gefühle fur Sie - sind zu gross und zu mächtig. Ich kann nicht mehr - ich kann nicht weit von Ihnen leben,- ich muss Ihre liebe Nähe fühlen, geniessen - der Tag, wo mir Ihre Augen nicht geleuchtet haben - ist ein verlorener... Aber genug - genug - sonst werd'ich nicht meiner mächtig...
J'ai pensé beaucoup à vous hier soir, tout en causant avec mes deux bons vieux - vous étiez chez Pietsch - et je m'imaginais vous entendre chanter le "Rgthsel" etc. etc. (à propos, je commence à pouvoir fredonner le "Räthsel")6. Vous avez dû faire des ravages... J'espère que vous me donnerez des détails - quant à la soirée chez la Reine - la lettre qui en parle est en route - n'est-ce pas?
J'ai hâte de finir pour que la lettre parte encore aujourd'hui.- J'embrasse Didie, je dis mille choses aimables à Désirée, à sa mère, à ce bon Mr Halpert, qui est venu me reconduire au chemin de fer - et je me prosterne avec un indicible attendrissement à vos pieds chéris. Soyez bénie mille fois ... (Enfermez-vous bien chaque soir.) - Soyez heureuse et bien portante!
Der Ihrige J. T. 1927. М. Н. КАТКОВУ 26 февраля (10 марта) 1867. Петербург С.-Петербург. На Караванной, No 14. Воскресенье, 26-го февр. 1867. Почтеннейший Михаил Никифорович, вчера вечером я прибыл в Петербург,- и хотя нога моя опять несколько, разболелась, но я уверен, что, отдохнув два-три дня, я получу облегчение и буду в состоянии снова пуститься в дорогу. А потому прошу Вас дать мне немедленно знать, когда Вы желаете, чтоб я прибыл в Москву,- в февральскую книжку моя повесть1, разумеется, не поспеет, но Вы, вероятно, в скором времени начнете печатать мартовскую, а потому будьте так добры и назначьте мне число, к которому присутствие мое необходимо, так как я желаю сам держать корректуру2. Прошу Вас не стесняться никакими соображениями,- мне, напротив, самому было бы желательно как можно скорее покончить это дело. Разумеется, надо так распорядиться, чтобы печатание рукописи (т. е. набор) - могло начаться на следующий день после моего приезда.
Прошу еще раз извинить мое невольное замедление и принять уверение в совершенном моем уважении и преданности.
Ив. Тургенев. 1928. Н. А. КИШИНСКОМУ 26 февраля (10 марта) 1867. Петербург Я вчера вечером приехал сюда, любезный Никита Алексеевич, и желал бы очень познакомиться и переговорить с Вами. Так как у меня больная нога и я не выхожу никуда, то Вы меня всегда застанете дома, но лучше было бы Вам прийти - хоть завтра - между 12-ю и 2-я часами1.
Я живу в Караванной, No 14, у В. П. Боткина.
Преданный Вам Ив. Тургенев. Воскресение утром.
1929. ПОЛИНЕ ВИАРДО 27 февраля (11 марта) 1867. Петербург No 2 С.-Петербург, Караванная, 14. Понедельник, 27 февраля {Так в тексте французской публикации.}/10 марта 1867. Дорогая госпожа Виардо, theuerste Freundinn {самый дорогой друг (нем.).}, какое чудесное, какое дивное, какое благодетельное изобретение электрический телеграф! Передо мной ваш ответ, посланный вами всего каких-нибудь два-три часа тому назад, и мне кажется, что расстояние между нами уменьшилось, что я почти слышу ваш милый, нежный голос. У вас все хорошо - какое счастье! И я тоже могу сообщить вам добрые вести о себе: моей ноге много лучше,- начинаю ходить, как в Берлине, и в меня вселяют надежду, что теперь уж решительно близок конец этой затяжной и несносной болезни1. Полно - надо быть терпеливым; вот уж и пятый день разлуки на исходе (правду сказать, мне кажется, что я уже месяц как расстался с вами),- не пройдет и 35 дней - si Dios quiere {если богу будет угодно (исп.).},- как я опять увижу вас... {Далее следует часть письма, известная во французском оригинале (см. примеч.): "Hier soir j'ai inauguré mes lectures devant Botkine, Annenkoff, un M. Markevitch que vous ne conaissez pas, et l'ami de Viardot, le comte Sollogoub, qui est venu par hasard et malgré la consigne donnée au domestique. Sa présence ne m'a pas pourtant été inutile, il m'a donné quelques bons conseils, car il y a de l'esprit et du goût dans cet être-là..."}
Вчера вечером я начал свои чтения в присутствии Боткина, Анненкова, некоего г-на Маркевича, которого вы не знаете, и друга Виардо, графа Соллогуба, который зашел случайно и несмотря на приказ лакею никого не принимать. Впрочем, его присутствие оказалось для меня небесполезным: он дал мне несколько добрых советов, ибо у этого существа есть ум и вкус {Далее, после купюры до слова "скверного", следует часть письма, известная по-французски (см. примеч.): "J'ai commencé par le petit récit que je vous ai traduit à Berlin..."}, скрытые под слоем... чего-то, во всяком случае, очень скверного. Начал я о небольшого рассказа, который перевел для вас в Берлине2 {Далее, после пропуска слов, заключенных в скобки, следует часть письма, известная во французском оригинале (см. примеч.); "et ce récit a fait plaisir; puis j'ai entamé [ma] machine. J'en ai lu une dizaine de chapitres, et la promesse que je vous ai faite de vous dire l'exacte vérité m'oblige à vous avouer que le succès a été grand, beaucoup plus grand que je ne l'avais jamais espéré. Nous verrons l'effet que produira le reste. Sauf un chapitre qu'Annenkoff m'a conseillé de refaire, comme étant un peu forcé de ton (le piknik des généraux)..."} (кстати, пруссаки возлюбили бы меня, знай они, с какой нежностью я пишу и произношу название их столицы); рассказ понравился; тогда я взялся и за свою махину3. Прочел с десяток глав и, поскольку я обещал вам говорить истинную правду, то должен признаться, что успех был очень большой, гораздо больший, чем я когда-нибудь мог надеяться. Посмотрим, какое впечатление произведут остальные. За исключением одной главы, которую Анненков посоветовал мне переделать (пикник генералов) - ввиду некоторой утрированности ее тона {Далее, после пропуска слов на немецком языке, следует часть письма, известная во французском оригинале (см. примеч.): "je n ai entendu que des compliments, et mieux que cela: j'ai vu sur tous les visages, sur celui du vieux Botkine surtout, une expression ue contentement mêlé de surprise, qui était fort agréable à voir. Je vous dis cela parce que je sais que cela vous fera plaisir..."} - an die Karrikatur streifend {на грани карикатуры (нем.).},- обо всех остальных я слышал только комплименты; даже больше того: видел на всех лицах, в особенности же старины Боткина, выражение удовольствия, смешанного с изумлением, и это было мне очень приятно. Пишу вам все это, потому что знаю, что это вас порадует { Далее, за исключением окончания этой фразы, следует часть письма, известная во французском оригинале (см. примеч.): "Cette lecture doit continuer pendant toute la journée d'aujourd'hui et dès demain vous aurez les détails".}, и не умею сказать, сколько раз во время чтения я думал о вас и говорил себе: ах, если б здесь была она!.. Чтение это будет продолжаться почти весь сегодняшний день, и завтра же я сообщу вам подробности. На дворе очень холодно, и я еще денька два-три не выйду из дому. Утром у меня был народ... два-три приятеля, которых я и не думал встретить в Петербурге. Завтра же высылаю вам маленький перевод на одного берлинского банкира, возвращая десять фридрихсдоров, которые вы мне дали и без которых мне пришлось бы круто - и то я приехал в Петербург с четырьмя рублями в кармане.
С каким нетерпением я жду вашего письма! Мысль моя не покидает Behrenstrasse. Sie schwebt um das liebste Wesen herum {Беренштрассе. Она витает вокруг любимого существа (нем.).} - и я каждую минуту стараюсь вообразить, где вы и что вы сейчас можете делать,- не забывая при этом, что между Петербургом и Берлином час с четвертью разницы во времени,- и, так как я теперь более или менее изучил ваши привычки, это мне удается... Theuerste, theuerste, nie hat eine menschliche Brust ein solches Gefühl gehegt, wie die meinige für Sie. Anbetung ist noch das schwächste, was man davon sagen kann {Дорогая, дорогая, никогда еще человеческая грудь не вмещала чувства, подобного моего к вам. Поклонение - самое неудачное слово, каким можно определить это чувство (нем.).}.
Да благословит вас бог тысячу раз, да хранит и бережет вас. Хорошенько запирайте двери... Напишите мне, окончательно ли прошел ваш кашель. Обнимаю малышку Диди; я еще напишу ей из Петербурга (и вы пишите мне еще сюда); шлю тысячу любезностей всем, начиная с милой Дезире4, а вам... что же я могу вам сказать. Ich falle zu Ihren Füssen, und küsse Sie tausend mal und bin auf ewig, evvig der Ihrige {Припадаю к вашим стопам и целую их тысячу раз, вечно, вечно ваш (нем.).}
И. T. 1930. H. А. КИШИНСКОМУ 28 февраля (12 марта) 1867. Петербург Получили ли Вы письмо1, которое я Вам писал третьего дня, любезный Никита Алексеевич? Я Вас просил прийти вчера между 12 и 2 часами. Я и сегодня прошу Вас о том же и буду Вас ждать. До свидания.
Ив. Тургенев. Караванная, No 14.
Вторник.
1931. ПОЛИНЕ ВИАРДО 28 февраля, 1 марта (12, 13 марта) 1867. Петербург No 3 St-Pétersbourg, Karavannaïa, 14.
Mardi, 28 fév Chère et bonne Madame V
Quant à mon pied, il y a une très grande amélioration - je suis en état de marcher comme à Berlin. J'attends une lettre de Katkoff2 pour savoir au juste quand je dois partir.
J'ai vu mon nouvel intendant3 et j'ai eu une assez longue conversation avec lui. Il me plaît - c'est un homme d'une quarantaine d'années avec une figure énergique et loyale, qui vous regarde droit dans les yeux. Il m'a présenté un mémoire sur l'état de mon bien - et j'ai pu me convaincre qu'il était grand temps de mettre un peu d'ordre et de régularité dans ce chaos.- Je crois que je vais commencer par aller à Spasskoïé pour en finir avec cet état de transition qui ne peut avoir que des suites nuisibles et qui est également pénible pour tout le monde. Mais vous imaginez-vous le froid qu'il fait ici? - Vingt-deux degrés à 8 heures du matin - 17 à midi - on frissonne involontairement à l'idée de se mettre en route par un temps pareil - quand on n'est pas un ours blanc. Mais le vin est tiré, etc.
Madame Abaza est venue me voir - je ne sors pas encore. Elle m'a questionné avec beaucoup d'intérêt sur vous, sur ce que vous faites, elle m'a donné des nouvelles de Rubinstein, qui, à ce qu'il paraît, quitte décidément Pétersbourg au printemps après les examens au Conservatoire4. Il paraît que Milutine tombe décidément en enfance: je tâcherai d'aller le voir demain - ce sera un triste spectacle: heureusement qu'il ne semble même plus sentir 1 amertume de sa situation5.
8 heures du soir.- Voici votre télégramme qui m'arrive et qui m'apprend votre brusque départ pour Bade6... Ernesl serait-il arrivé7? Je n'ai pas besoin de vous dire combien je suis inquiet et toutes les idées qui me passe par la tête. Je vous supplie de ne pas me laisser sans nouvelles. Ecrivez-moi maintenant, s'il vous plaît, à Moscou, à la rédaction du "Messager russe"; il est très probable que je quitte Pétersbourg vendredi ou samedi au plus tard. Il y a des wagons chauffés sur le chemin de fer de Moscou.
Je suis bien tourmenté de ce départ et de ce qui a pu en être la cause. Voilà le voile sombre dont vous avez parlé...
Je vous envoie une petite traite sur Haldenwang8 en vous remerciant encore une fois de m'avoir prêté ces 10 fréd<érics> d'or9.
Mercredi matin.
J'envoie cette lettre pour qu'elle parte encore aujourd'hui. L'état de mon pied continue à s'améliorer.- Mais j'ai bien d'autres martels eu tête - ou plutôt je n'en ai qu'un seul: vous, Viardot, tous les vôtres - et ce qui va vous attendre à Bade. Espérons encore que tout s'arrangera sans violence!
Je vous prie de dire mille choses de ma part à tout le monde, à commencer par Viardot, et je vous serre les deux mains bien cordialement et bien amicalement.
Der Ihrige J. T. 1932. И. И. МАСЛОВУ 1(13) марта 1867. Петербург С.-Петербург. Караванная, No 14. Середа, 1/13 февр. {Так в подлинника.} 1867. Милый друг Иван Ильич, Я четыре дня тому назад притащился сюда с больной ногой - и хотя с трудом - а в пятницу или субботу отправляюсь в Москву, где, по примеру прежних годов и пользуясь твоей безграничной любезностью, остановлюсь у тебя. На этот раз я останусь недолго - и через два или три дня отправлюсь далее в деревню, по делам - и пробуду там неделю. Потом я опять вернусь и опять остановлюсь у тебя - и останусь всё нужное время для отпечатания моей повести в "Русском вестнике"1.
А теперь, душа моя, еще одна просьба: так как моей кареты у тебя на дворе, вероятно, нету, то нельзя ли посмотреть в Москве и нанять хороший крытый возок, чтобы в нем отправиться из Серпухова в деревню? Прикажи собрать справки, буде возможно.
Крепко жму тебе руку - до скорого свидания.
Преданный тебе Ив. Тургенев. 1933. ПОЛИНЕ ВИАРДО 2, 3(14, 15) марта 1867. Петербург No 4 St-Pétersbourg. Karavannaïa, 14. Jeudi, 3/15 mars 1867. Chère Madame Viardot, je vous ai envoyé hier matin un télégramme à Berlin avec réponse1 - je vous demandais de préciser un peu les circonstances imprévues dont vous parlez et que je ne puis que soupèonner - mais voici la journée de mercredi écoulée - et la matinée du jeudi - et rien n'est venu. Je dois croire que vous êtes partie de Berlin encore plus précipitamment que vous ne vous y attendiez - et vous pouvez facilement vous imaginer toutes les pensées qui me traversent la tête et avec quelle anxiété je pense à ce qui peut se passer à Bade. J'espère encore que vous m'aurez écrit un mot avant de quitter Berlin2. Il faut pourtant que je vous dise ce que j'ai fait depuis deux jours. J'ai vu le pauvre Milutine: c'est une ruine. Il parle peu - sans trop d'effort - mais il prend constamment un mot pour un autre. Il a oublié les lettres, les chiffres. Il m'a demandé si je voulais donner ma voiture à un aqueduc, c'est-à-dire mon roman à une revue: Vanitas vanitatum et omnia vanitas3! Lui, si brillant, si intelligent, si énergique... un enfant qui balbutie! Son bras et sa jambe sont complètement immobiles... l'homme peut survivre - mais Milutine est mort.
Mon pied va beaucoup mieux - je n'ai presque plus besoin de canne. Et cela malgré le froid horrible qu'il fait: vingt et vingt-deux degrés!
Des affaires à arranger me retiendront ici jusqu'à dimanche - je pars alors pour Moscou, je remets mon manuscrit à Katkoff4 - et pendant qu'on le met à l'imprimerie, je vais à Spasskoïé pour extirper la dent malade5 - et je n'y reste qu'une dizaine de jours tout au plus - puis je reviens à Moscou6. Je vous prie de m'écrire à mon adresse à Moscou. Et dire que je ne sais rien - ni de votre soirée chez la reine7 ni sur celle de Pietsch... Mais vous devez avoir d'autres choses en tête... Pourtant si vous m'écriviez deux mots?
Vendredi matin.
Je viens de recevoir votre télégramme ou plutôt la réponse à mon télégramme qui m'annonce votre départ pour Bade, où l'on attend Héritte... Dieu veuille que tout s'arrange d'une faèon au moins supportable! Dans mon inquiétude j'ai envoyé un autre télégramme à Viardot. Je dois dire que je ne serai délivré de mes préoccupations que quand je reverrai le cher nid de là-bas ... Gela ne sera pas de sitôt - hélas!
Botkine et moi nous avons passé la soirée d'hier chez Mme Abaza. Elle a organisé un chœur de jeunes demoiselles - et cela ne marche pas trop mal. Nous y avons trouvé Rubinstein et sa femme. Il a joué comme un lion, en secouant un peu trop sa crinière - musicalement parlant. On a beaucoup parlé de vous.
Mes deux machines font beaucoup de bruit à Pétersbourg8 - on voudrait me faire lire à droite et à gauche, mais j'ai autre chose à faire.
J'écrirai à Bade - à Viardot, à Marianne et à Mme Anstett, dès demain. Aujourd'hui j'embrasse tout le monde et vous serre bien cordialement les mains.
Der Ihrige J. T. 1934. ПОЛИНЕ ВИАРДО 5, 6(17, 18) марта 1867. Петербург No 5 St-Pétersbourg. Karavannaïa, 14. Dimanche, 5/17 mars 67. Chère et bonne Madame Viardot, meine beste Freundinn, j'ai reèu hier le télégramme de Viardot qui m'annonce votre arrivée à Bade1. C'est un grand point de gagné et "eine grosse Beruhigung" pour moi. Maintenant il faut attendre les événements2. Je ne puis y penser sans anxiété.
Je pars demain pour Moscou - et j'espère y trouvée une lettre de vous ou de Viardot - peut-être des deux. Mon pied est revenu à son état chronique - ni trop bien, ni trop mal - je marche sans bâton à peu près, mais je boite et il me semble qu'il est devenu plus court que l'autre. Espérons qu'il sera remis complètement pour l'époque de la chasse.
J'ai eu u 
| |
| Просмотров: 489 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
Жанры