Вяземский Петр Андреевич - Записные книжки (1813-1848)

sont ete appeles. (Speranski у etait, l'emp[ereur] Nicolas ne l'a pas appele, et si Speranski a l'esprit plus ouvert que les autres, il а l'ame tout aussi etroite et bouchee que tout le reste. Il n'y a rien en lui de liberal, tant que le liberalisme n'est pas a Fordre du jour).

   Parmi les homines jeunes et qui debutent, quelques uns comme M. de

   Matussewiez [?], ne manquent dit-on, ni de capacites, ni de lumiere, - -

   on dirait un gouvernement novice, force d'agir avant d'avoir pense, et qui agit pour s'aquitter de sa taehe, pour suffire au moment, sans que son action revele en lui une pensee, ou une volonte. (De Tetat des cabinets Europeens. Revue franc.)⁴.

  

   [Перевод]

  

   (Меттерних).

   До последнего времени ни большие, ни малые кабинеты Германии и Севера не отражали ничего похожего на его манеру держаться: ohpi представляли собой как бы его тень, давали лишь отзвук его голоса. Участвуя во всем и присутствуя повсюду, он был как бы Мефистофелем союза, в котором император Александр олицетворял святого

   Провидение внезапно побудило Николая разрешить те задачи, которые Александр откладывал из года в год с таким старанием. Можно ли удивляться сомнительности и неясности его политики, не имеющей ни окраски, ни руководства? Эта неуверенность стала особенно очевидной при формировании петербургского кабинета: тени г. Меттерниха, поддержка всеобщего status quo (положения вещей) г. Нессельродл, например, в нем остались среди других. Туда же вошли люди, отвергнутые, даже изгнанные Александром и почитаемые склонными к либеральным реформам, как например, г. Сперанский (Сперанский там был, имп[ператор] Николай не привлекал его. Сперанский, правда, обладает умом, более открытым, нежели другие, но его душа также узка и замкнута, как и у других. В нем нет ничего либерального, постольку поскольку либерализм не стоит в повестке дня).

   Среди людей молодых и начинающих, некоторые, как например, г-н де Матусевич, не лишены, как говорят, ни способностей, ни просвещения, можно сказать, что это правительство, состоящее из новичков, вынужденное действовать не подумав и выполняющее свои обязанности, чтобы удовлетворить требования минуты, причем его действия не раскрывают ни его мысли, ни его воли. (О состоянии европейских кабинетов. "Ревю Франс[ез]" [Французское Обозрение]) (фр.).

  

  

   Писал с Василием Александровичем Пенским к Ланскому, Бартеневу, Протасьеву. Получил ответ от цесаревича. Обедал у Молчанова: после обеда на гулянии в Екатер[ингофе?] с Дельвигом. Вечером до 12-го часа у Булгакова⁶. Булгаков однажды наехал на шум в Ямбурге: допрашивается. Смотритель отвечает, что приезжий бил его по щекам и прибавляет: конечно, одна пощечина ничего не составляет, но во множестве это делает маленькую перемену.- В постели читал 4 No Le Temps [Ле Тан].

  

  

   Трехдневное письмо к жене с Габбе. Вчера обедал я у Сер[гея] Льв[овича] Пушкина: Александру 31 год ⁷. После обеда в Летнем саду, вечером у Фикельмонт: большое толкование слову [оставлено пустое место]: род кокетства, волокитства, но без последствия. Написал стихи графине Людольф. Сегодня писал к Кривцову с Габбе.- Дал переписчику 6 тетр[адей].- С Рейнгардтом писал в Париж Тургеневу и Jullien [Жюльену]. В письме Jullien [Жюльену] сказал глупость. Был в департаменте у Дружинина, потом у Бибикова ⁸. Обедал у преемника Андрие, как бишь его.

  

  

   Письмо к Карамзиным и к Потемкиной с Deedes [Дидс].

  

  

   Обедал у Булгаковых. В 7 часов в заседании советов о Закавказской торговле - о кожах соленых и сушеных. Вечер у Фикельмонта.

  

  

   Письмо к жене по почте.

  

  

   Ездили с Багреевыми в Ряболово Всеволожского, в omnibus [омнибусе]: M-me Medem, Arendt [Г-жа Медем, Арндт], Поливанова, вдова фамилии Болугьянских (так ли? Я не знаю отчего, но мне всего стыдно криво написать фамилью: это кривописание кажется мне неловкостью). Местоположение хорошее, есть природа, или природица, движение в земле, или дергание, озера. Устройство хорошее. Едешь мимо порохового завода, Приютина: мы в Приютине остановились, вспомнил я Пушкина, горелки, комары. Впрочем, комаров воспоминать было нечего, они сами о себе дьявольски напоминали. Не понимаю как можно жить в этом комарном царстве, все равно, что в муравейной яме. Возвратились часу во втором. Дома нашел письма от Тургенева из Парижа. Ездил в Царское Село, обедал у Жуковского. Вечером у Donna Sol [Донны Соль]. Царское Село - мир воспоминаний. Китайские домики: развалины ⁹.

  

  

   Я сбился с числами. Вчера утром в департаменте читал проекты положения маклерам. Если я мог бы со стороны увидеть себя в этой зале, одного за столом, читающего чего не понимаю и понимать не хочу, куда показался бы я себе смешным и жалким. Но это называется служба, быть порядочным человеком, полезным отечеству, а пуще всего верным верноподданным.- Почему же нет.- Обедал у, чорт знает, как называют этого преемника Andrieux [Андриё], Andrieux вторым что ли? Нашел тут Серг[ея] Льв[овича]. Был день имянин Александра и чадолюбивый отец разделил человек на семь свою радость и свою бутылку шампанского. Вечером был у Закревского, а кончил у Фикельмонт. Написал к Карамзиным с дилижансом.- Сегодня утром тот же департамент, те же маклера. Отправил письмо к жене с почтою, обедал у Багреевой, был у Бибикова, пил чай у Багреевой. Мадам Медем.- Возвратился вечером домой и сажусь написать несколько писем. Я начинаю быть ленив па письма, пишу их много, но уже не с духом.

  

  

   В середу вечером, т. е. 4-го числа, ехав в Елагинский театр, был я вывален на мосту Камен[ного] ост[рова] с Икскулем.- Подробности моего падения находятся в письмах к жене моей¹⁰. Вот скоро две недели, что я сижу дома. Не знаю, от расстройства ли нервов или от чего другого, но я не могу путно заниматься. Книги грудами лежат около меня, а я ничего не читаю, кроме газет и журналов, потому что это отрывчатое чтение. Обыкновенно при легких припадках нездоровья я привыкал к своему заточению и находил отраду и удовольствие в занятии. Впрочем, если был бы у меня решительный авторский талант, то я верно преодолел неохоту и мог бы написать что-нибудь путного и большого.- В это время получил я милое письмо от Тургенева из Парижа, от 2-го июня, которое пощекотало мое самолюбие обещанием увидеть мою статью, переведенную в Париже St. Priest [Сен При] ¹¹. Написал я несколько писем к Карамзиным, к жене: вчера с Ив[аном] Степановичем] послал к Жихареву] письмо от Тургенева. Посещали меня чаще: Хитрова каждый день, до отъезда на дачу, Александр Строганов, слепец Молчанов, Лев Пушкин, Дельвиг, Василий Перовский, Полетика. Сегодня прикатил было Хвостов, но я был один и не принял его. Ни обедать, ни дурачить одному не весело. Г[рафи]ня Лаваль изъявила мне деятельное участие, была, то есть заезжала наведываться несколько раз, писала, советовала лекарство. Был Блудов. NB. - Дашков не был. NB. - Вчера был вечером Мейендорф и Оленин. Бывали Гнедич, Муханов. Молчанов рассказывал мне сегодня о к[нязе] Мещерском, Плат[оне] Степановиче], бывшем при Екатерине наместником в Казани. Он привез разные бумаги в Петербург, отдал их императрице и по назначению ее ожидал повеления, когда явиться к ней для работы. Время шло. Однажды на куртаге императрица извиняется пред ним, что еще не призывала его. Он ей в ответ: "Помилуйте, в[аше] в[еличество], я ваш, дела ваши, губернии ваши, хоть никогда не призывайте, это совершенно от вас зависит".- Наконец, в назначенный день он является к ней и пред начатием работы кладет свою шляпу на маленький стол ее, подвигает стул запросто.- Государыня сначала была ошеломлена его непринужденностью, но потом, разобрав его бумаги и выслушав его, осталась им очень довольна и оценила ум. Павел Пет[рович] еще великим кн[язем] полюбил его. Назначен был бал, кажется, в Гатчине; племянник Мещерского Румянцев Ник[олай] Пет[рович], встретясь с ним, говорит ему: "Надеюсь с вами видеться в такой-то день.- Где? - У великого князя, у него бал и вы верно приглашены.- Нет, но я все-таки приеду. - Да как же так, у в[еликого] к[нязя] может быть приглашены одни приближенные.- Все равно, я так люблю и его, и в[еликую] княгиню, что не стану ожидать приглашения".- Румянцев для предупреждения беды должен быть сказать о том в[еликому] к[нязю], который и пригласил его.- Поговорка: старам стала, плохом стала умом, ведется от этого Мещер[ского], которому сказал ее калмык в Казани. Он же сказал городничему, который хотел было провести его где-то в калитку, не велев растворять ворота: "Я-то пролезу, но чин-то мой не пролезет".- Павел I, собираясь ехать в Казань, говорил ему: "Смотри, Мещерский, не проводи меня через калитку, мой чин еще больше твоего"¹². У меня молодой книгопродавец Непейцын по поручению от Салаева. Вот история фамилии его, им самим мне рассказанная: дед его был Иванов и просил сына своего переменить фамилию свою на Не пей сын, а там уже и огерманизировали ее.- Был у меня поэт-литератор, молодой Перец или Перцев, принес свою книжку: Искусство брать взятки. В шутке его мало перца, но в стихах его шаловливых, которые Александр Пушкин читал мне наизусть, много перца, соли и веселости. Он теперь, говорят, служит при "Северной Пчеле".- Василий Перовский дал мне "La Revue Britannique" ["Ла Ревю Британник"]. В 1825 г. на стр. 270 я нашел: "Viasemski eut a la fois l'audace de creer et le bonheur de faire recevoir de nouveaux mots et de nouvelles formes de langage" {Вяземский одновременно имел смелость создать и счастье распространять новые слова и формы языка (фр.).}. Все-таки лучше, хотя в той же статье сказано: "Vosiokoff introduisit quelques nouveaux changements dans la prosodie slavonne" {Возиоков ввел несколько новых изменений в славянскую просодию (фр.).} (Вероятно, речь идет о Востокове и о новых метрах, заимствованных им у древних, которые он употребил в переводах своих). Или: "Un barde de la Siberie, l'aveugle Eros, jeta dans le public un volume de poesies joyeuses" {Сибирский бард, слепой Эрос, бросил обществу целый том веселых стихов (фр.).}. Отгадайте! А я отгадал. Здесь речь идет об Эроте, лишенном зрения, написанном в Сибири несчастным Сумароковым, и о других стихотворениях его. Et voila comme on ecrit l'histoire {И вот как пишется история (фр.).} ¹³.

   Все эти дни я ничего не пил за обедом, то есть не в смысле Олениной Московской, которая, чтобы сказать, что человек не пьяница, говорит: il ne boit rien {Он ничего не пьет (фр.).}. Нет, я ничего питейного не пью и не чувствую жажды. Правда, что мой обед весьма скромен и трезв и что притом начинаю его обыкновенно ботвиньею и окончиваю апельсинами. Надеюсь, что эти безвлажные, беспитейные обеды надбавят мне несколько лишних месяцев в жизни. Старик Юсупов, встретившись с известным St. Germain [Сев-Жерменом], спрашивал его о тайне долгоденствия, если не вечноденствия. Всей тайны он ему не открыл, но сказал, что одно из важных средств есть воздержание от пития, не только хмельного, но и всякого. К подтверждению этого правила можно назвать покойницу Самарину, несмотря на то, что покойница вообще плохое убеждение в деле жизни. Но она дожила едва ли не до 100 лет на ногах, при зрении, и этого будет с человека. Надобно, чтобы всегда что-нибудь бесило меня. В жизни разъездной мои естественные враги: извощики, кучера. В жизни сидячей - разнощики. Крик некоторых из них дергает мои нервы. Например, апельсины, ламоны, каро - - ш. Этот ла, это протяжение на последнем слоге, это басурманское окончание на рош выводит меня из терпения.

   Зачем начал я писать свой журнал? Нечего греха таить, от того, что в "Memoires" ["Мемуарах"] о Байроне (Moor [Мура]) нашел я отрывки дневника его ¹⁴. А меня черт так и дергает всегда во след за великими. Я еще не расписался, или не вписался: теперь пока даже и скучно вести мне свой журнал. Но, впрочем, я рад этой обязанности, давать себе некоторый отчет в своем дне. Между тем и письма мои к жене род журнала.

  

  

   Писал к жене коротенькое письмо.- "Ueberlieferungen zur Geschichte unserer Zeit, gesammelt von Heinrich Zschokke" {"Примечания к истории нашего времени, собранные Генрихом Цшокке" {нем.).}. 340 стран[ица]: - "Messieurs, au not du del, epargnez-moil Laissez moi le temps de prier Dieu" {Господа, во имя неба, пощадите меня! дайте мне помолиться богу (фр.).}: последние слова Павла. Эпитафия ему.

  

   On le connut trop peu {1}, lui ne connut personne;

   Actif, toujours presse, bouillant, imperieux,

   Aimable, seduisant; meme sous la couronne,

   Voulant gouverner seul, tout voir, tout faire mieux.

   Il fit beaucoup d'ingrats et mourut malheureux {2}.

   {* П. А. Вяземским вписано карандашом: "peu". На полях запись: (недостает слог один в 1-ом полустишии), вероятно, peu.

   2 Его знали слишком мало, он никого не знал. Деятельный, всегда торопливый, вспыльчивый, повелительный, любезный, обольстительный даже под царским венцом, он хотел править один, все видеть, все делать лучше; он породил много неблагодарных и умер несчастливым (фр.).- Перевод П. А. Вяземского.}

  

   "Pahlen kam bei dem Kaiser Alexander an, als dieser Furst, ausser sich, ausrief: "Man wird sagen, ich sei der Morder meines Vaters; man hatte mir versprochen, sein Leben nicht anzutasten; ich bin der unglucklichste Mensch von der Welt!"" {Пален подошел к царю Александру в то время, как он выкрикивал, вне себя: "будут говорить, что я убийца моего отца; мне обещали не лишать его жизни; я самый несчастный человек на свете!" (нем.).} В "Revue Britannique" ["Ревю Британник"] 1826 года февраль - почти та же статья в сокращении. Перед выше приведенными словами здесь: "Ah, Pahlen, quelle nuit!" {Ах, Пален, какая ночь! (фр.).} - Яшвиль, Гарданов (адъютант конной гвардии), "Tatarinoff, der Furst Wesemskoy und Scariatine waren mit dem Kaiser im Landgemenge.- (Die Kaiserin) nun gab sie Poltaratskoy eine Ohrfeige" {Татаринов, князь Вяземский и Скарятин были вместе с царем в деревенском поместье. (Царица) дала Полторацкому пощечину (нем.).} ¹⁵.

   Была у меня вечером кн. София Волконская. Я ничего путного не делаю, однако же не скучаю, а в доказательство часы у меня всегда вперед, против моих расчетов и удивляюсь, что уже так поздно. Дал я в Газету статью о наших модо-литературных журналах. То ли бы дело теперь пересмотреть мне моего Адольфа, написать предисловие к переводу ¹⁶; подготовить хотя том один моих стихотворений. Но что же делать, когда и к легкой работе ни сердце, ни рука не лежит? Hinc illae lacrimae... {Отсюда те слезы... (лат.).} Неужели в самом деле учение истории может быть полезно, как предосторожность? Неужели мы проведем завтрашний день благоразумнее, если узнаем, что сегодня делалось во всех домах Петерб[урга]? История не полезнее другого: она потребность для образованного человека, в котором родились нравственные, умственные нужды, требования. Как мне потребно будет слышать Зонтаг, когда она сюда приедет. Я от того не буду ни умнее, ни добрее, ни даже музыкальнее, а не менее не слышать ее было бы живое неудовольствие.- -

   "Ich sehe dass es Zeit ist meinen grossen Coup auszukupsen, sagte er, als sich eines Abends bei der Frau von Gagarin, in der uberiten Laune befand. Er sagte das namliche zu seinem Oberstallmeister Kutaissow, indem er hinzukiigte: Nachher wollen wir ohne Zwang wie zwei Вruder leben - Pahlen wollte das Werk schon Sonntags den 22 Mars ausfuhren: allein der Grossfurst bestand darauf, dass dieser erst Montags geschehen solle, indem diesen Tag die Wache am Michaelspalaste dem Gardebataillon Semenovski anvertraut werden solle, welchen der Grossfiirst personlich kommandirte, und das ihm sehr ergeben war" {"Я вижу, что настало время нанести мой большой удар",- сказал он однажды вечером, находясь у госпожи Гагариной и будучи в дурном настроении. Примерно то же самое он сказал и своему обершталмейстеру Кутайсову, добавив при этом: "После этого мы без стеснения будем жить как два брата".- Пален хотел совершить дело уже в воскресенье 22 марта: однако великий князь настаивал на том, что событие должно произойти лишь в понедельник, так как караул в Михайловском дворце в этот день должен был нести гвардейский Семеновский полк, находившийся под командой самого великого князя и особенно ему преданный (нем.).} ¹⁷.

  

  

   Ceux vraiment sont heureux

   Qui n'ont pas le moyen d'etre fort malheureux {*}

   {* Истинно счастливы те, у которых нет возможности быть очень несчастливыми (фр.).}

  

   сказал старый поэт Lagrange [Лагранж].

  

  

   Я написал длинное письмо Дмитриеву, Пушкину В. Л., Американцу: по почте жене и Мещерской, записку в ответ Слепцовой. Была у меня Эрминия, Дашков, Ник. Муханов, Малевский, Сергей Львович¹⁸. Я весь день почти ничего не успевал делать, то есть и порхать по книгам; а все молол языком. Большую же часть писем написал я вчера вечером: московские отправляются с Деларю. - Как хорош Paul Louis Courrier [Поль Луи Курье]! Надобно о нем написать статью. Письма его смесь Галиани, Даламберта, Байрона¹⁹: не говоря уже о грецицизме их.

   Не знаю, кто-то рассказывал мне на днях, кажется, Дельвиг, о чете чиновной, жившей напротив дома его: каждый день после обеда они чиннехонько выйдут на улицу, муж ведет сожительницу под ручку и пойдут гулять: вечером возвратятся пьяные, подерутся, выбегут на улицу, кричат караул и бутошник придет разнимать их. На другой день та же супружеская прогулка, к вечеру то же возвращение и та же официальная развязка.- Дашков мне сказывал, что у него есть еще отрывки из восточного путешествия своего, и, между прочим, свидание его с Египетским нашею. Дашков по возвращении своем в Царьград, по восстании Греков, должен был из предосторожности сжечь почти все свои бумаги, все материалы, собранные им в путешествии. Оставшиеся отрывки писаны на французском языке и выбраны из депешей его. - Он сказывал мне, что я писал ему в Царьград о Жуковском: "Сперва Жуковский писал хотя для немногих, а теперь пишет ни для кого"²⁰.

  

  

   Сегодня день довольно пустой. Один Courrier [Курье] своими Памфлетами понаполнил его. Что за яркость, что за живость ума. Вольтер бледен и вял перед ним. Вот моя вокация: я рожден быть памфлетером. Мои письма, которые в некоторой чести, ничто иное, как памфлеты. Впрочем, так видно и судили их свыше: и мои опалы политические все по письменной части. Был у меня сегодня Горголи: борода его и вообще нижняя часть лица - Бенкендорфская: видно тут и есть организм полицейский.- Отослал я стихи Екатерине Тизенгаузен. Я отыскал, что Шеридан иногда заготовливал свои шутки и выжидал случая вместить их в удобное место. То же бывает со мною. Часто понравится мне фраза где-нибудь и скажу себе: хорошо бы цитовать ее при таком-то случае и обыкновенно случай скоро встречается. Сегодня говорил мне Пушкин²¹ об актере Montalan [Монталан]: я применил к нему стих Лафоытена: "Voila tout mon talent, jo ne sais s'il suffit" { Вот весь мой талант, не зпаю, достаточно ли его (фр.). (Игра слов: фамилия; Монталан созвучна произношению двух французских слов - мой талант).}. Я помню, что когда-то писал к Карамзину, что Москва при приезде какого-нибудь почетного лица, принца, ученого, обыкновенно сварит жирную уху, жирную колебяку (как надобно: ко или ку?) и, подчивая приезжего, говорит:

  

  

   А у меня ведь много острых слов пропадающих, и странное дело, я не слыву остряком. Впрочем, je n'ai pas la repartie prompte {Я не отличаюсь быстротой ответов (фр.).}, ни того, что называется du trait {Острословия (фр.).}, особливо же изустно. В памфлетах моих другое дело. Например, вопрос мой в письме Тургеневу по смерти Козодавлева: правда ли, что его соборовали кунжутным маслом? есть, без сомнения, одно из самых веселых и острых слов²². Надобно мне отобрать свои письма у моих корреспондентов и подарить их Павлуше: тут я весь налицо и наизнанку. Более всех имеет писем моих: Александр Тургенев, жена, Александр Булгаков из Варшавы, Жуковский, но они верно у него растеряны, имел много Батюшков, но, вероятно, пустых, до 12-го года писанных, я тогда жил на ветер, Михаил Орлов. А потом у женщин. К кому я не писал: эти более по-французски.

  

  

   20-го и 21-го писал я к жене и к Карамзиной, читал Courrier [Курье], наслаждался им. Написал для Газеты статью о "Терпи казак - атаман будешь"²³. Кончил чтение двух проектов о биржевых маклерах и проч. Теперь, что приближается день моего освобождения и охота к занятию пробуждается: противоречие как тут. В 9 No "М[осковского] Телеграфа", в отделении "Живописца", описано дело Лубяновского и Таубе с имением Разумовского. Это хорошо. Только такие статьи должны бы выходить в особенной газете для обихода провинциалов. Кто отыщет их в "Телеграфе" между пародиями на Жуковского, Пушкина, Дельвига, меня? Хорошо воскресить бы журнал Новикова, предполагаемый журнал Фон-Визина, журнал честного жандармства, в котором бездельники видели бы свои пакости, из коего правительство узнавало бы, что у него дома делается²⁴. В этом журнале не должны быть выходки нынешнего либерализма, он должен быть издаваем в духе правительства, в духе нашего правления, если только не входит в дух его защищать служащих бездельников. Не нужно означать губернии, лица, о коих речь идет: глас народа будет пояснять. Можно даже не трогать и даже должно не трогать злоупотреблений по законодательной и судебной части, одним словом, почитать корни, а касаться злоупотреблений по одной исполнительной, административной части земской. И тут вышла бы большая польза. Гласность такое добро, что и полугласность божий свет. В тюрьме, лишенной дневного света, и тусклая лампада благодеяние и спасение. Как ни говори, а Лубяновскому горько будет прочесть 9 No "Телеграфа" и думать, что в Пензенской губернии его читают, и бояться: не прочтут ли в Петербурге и не спросят ли объяснения. А то ли бы дело летучие листки, которые лежали бы на всех столах в уездах, зеркала, в которых бы во всех домах виделись исправники, заседатели. Для избежания клеветы, впрочем, и клеветы быть не может, потому что никто бы не назван был, редактору такой газеты нужно иметь корреспондентов во всех губерниях, корреспондентов честных, известных с хорошей стороны, а не печатать все без разбора, что пришлется из губерний.

  

   Написал и отправил письмо к жене: в нем несколько мыслей о недостатке гимнастики в нашем воспитании. Вчера выехал в первый раз после падения. Сердце как-то билось, садясь в коляску и особливо проезжая мост. Обедал у Хитровой: читал письма отца во время войны 1812 года ²⁵: по большей части писаны по-французски, рука и правописание ужасные. Надобно списать несколько писем. В некоторых письмах он дивится своим успехам, умиляется. В одном письме упоминает он о сновидении, в котором приснился ему Наполеон и он сам, и посылает его к дочери, но сон не отыскался. Упоминает о слове, прославленном после Прадтом: dusublime au ridicule, etc. {От возышенного до смешного и т. д. (фр.).} Молчанов сказывал, что Александр очень не любил Кутузова. Когда дела военные приняли худое направление и боялись в Петербурге пришествия французских войск, начали укладывать, и вывозить казенные сокровища: и памятник Петра Великого был назначен к отправлению в случае неминуемой опасности. Молчанову поручено было государем это отправление и отдана в распоряжение его на тот предмет сумма денег, кажется, 20 000 руб. Когда Москву освободили и война приняла другой оборот, Молчанов между другими докладами государю, спросил у него, куда прикажет он обратить вверенную ему сумму, уже ныне не нужную вследствие успехов Кутузова.- "Нет,- прервал государь,- это ничего не значит, оставь их еще у себя: ты не знаешь Кутузова, он такой человек, что думает только о себе: будь ему хорошо, а прочее все пропадай"²⁶.

   Фикельмонт рассказывал мне странное обстоятельство, которое привело Бернадоте на Шведский престол. Он (Фикельмонт) был в Швеции посланником и слышал эти подробности от многих государственных людей. Во время войны шведов против французов между прочими взят был в плен молодой шведский офицер. Бернадоте, командовавший французскими] войсками, обращался весьма хорошо и кротко с пленными. Когда шведский сейм был занят избранием наследника престола и колебался в выборах, молодому офицеру, упомянутому выше, пришла мысль, которую сообщил он, кажется, одному пастору: Швеции не знать спокойствия, не защитить себя от русского влияния, если не прибегнет она к покровительству Франции и не примет из рук Наполеона наследника престолу своему: этот наследник должен быть Бернадоте. Пастор подался на его мнение. Сказано и сделано. Молодой человек скачет на другой день в Париж, является к Бернадоте и говорит, что Швеция желает иметь его. Бернадоте отвечает, что предложение для него лестно, но что ему нужны свидетельства уполномочия его от сограждан. Тот продолжает уверять, что все шведы хотят его, идет он после к некоторым шведам из знатных фамилий, предлагает им свою мысль, воспламеняет им головы, и шведская депутация является к Бернадоте и подтверждает предложение. Отселе начались переговоры и Бернадоте, Карл XIV, один уцелевший обломок из огромного корабля революционного, нареченного после Наполеоновским ²⁷.

  

  

   Вчера был у меня Жуковский, ехавший в Петергоф; перебирали всякую всячину. Он обедал у меня. Говоря об Алекс[андре] Тургеневе и об одной любви его, он сказал: да он работал, работал и наконец расковырял себе страсть. Вечером был в Елагинском театре: "Mariage de Figaro" ["Женитьба Фигаро" ].

  

  

   Отправил письма к жене, Васильевой, Карамзиным и письма Жуковского.

  

  

   Отправил письмо к жене. Третьего дня к Алек.: с Ободовским и книги: "Юрий Милославский", "Монастырку", "Денницу", "Северные цветы" 30-го года и "Лит[ературную] газету" по 27 число²⁸. Вчера обедал на Олимпе, то есть у Гнедича, был на Елагинском гулянии, у Голицыной полуночной. В ней есть душа и иногда разговор ее, как Россиниева музыка, действует на душу. Но все это отдельные фразы. Говорили о nationalite {О национальности (фр.).}: видно, что чувство в ней есть, но оно запутывается в мысли. Большинство решило, что Наполеон точно любил Францию: следовательно, патриотизм не всегда благодетелен. Я сказал:

  

  

  

   Обедал вчера у Дюме, после обеда к Булгаковым, Лаваль, во французский спектакль и на вечер в Австрию. Там Бразильские и Португальские дипломаты.

  

  

   Писал вчера в Ревель; обедал в Австрии, вечером в Сивильском цирюльнике итальянском и домой. В музыке Россини весь пыл, все остроумие, вся веселость прозы Бомарше. У Фикельмонт обедало семейство Стакельберг. Людольф так любезничал, так резвился, так юношествовал, что брякнулся в воду, хорошо что у самого берега. La grossesse de la femme et son accouchement quelques jours apres la celebration du manage sontils pour l'epoux une cause de nullite du mariage? (non.) {Является ли беременность женщины и ее роды, несколько дней спустя после свадьбы, поводом к расторжению брака? Нет (фр.).}.

   Так решил в Париже трибунал 1-й инстанции. "Gazette de tribunaux" ["Судебная газета"] 18 июня 1830.

  

   С est un peu fort {Это уж слишком (фр.).}. Чем же доказывают справедливость решения? Que Terreur sur les qualites de la personne n'etait pas une cause de nullite, qu'on n'admettait que Verreur sur la personne meme {Заблуждение относительно качеств данного лица не было поводом к расторжению брака, как повод допускалось лишь заблуждение в отношении самого лица (фр.).}. Да, если обманом дадут жену, у которой, например, нога деревянная, глаз стеклянный, плечо из слоновой кости, и что в брачное ложе войдет к вам не женщина, а отвлеченный обломок женщины: неужели и тут нет повода к уничтожению брака? Особа та же, но есть подлог в доброте ее. Как? Можно искать суда на подкрашенную шубу, на фальшивый жемчуг, а нет суда на фальшивую девственность, то есть не только фальшивую, но и беременную? Правда, что к утешению мужа: Taction en desaveu de paternite est-elle recevable? (oui.) {Отречение от отцовства может ли быть признано? (Да.) (фр.).} Есть русский анекдот про немца, который женился на девице, разрешившейся на другой день свадьбы. Он говорил - славны русские жены: сегодня [...] завтра родил²⁹.

  

   29-го был я в Александровском монастыре. Отслужил молебен, был не могиле Карамзина. Обедал с Дельвигом и Львом Пушкиным в кабаке Grand Jean [Большой Жан]. В письме вчерашнем к жене описываю этот обед. После у Белосельской, вечером чай пил в Австрии. Фикельмонт рассказывал мне о Неаполитанском походе. В Abruzzes [Абруцца] нашли они два дерева срубленные и переложенные по дороге, да ров, который ребенок мог перешагнуть. Вот все средства защиты, употребленные неаполитанцами. Ох! уж мне эта Неаполитанская революция! Сколько мне она дурной крови наделала. А Нессельроде Варшавский, который торжественно входит ко мне утром рано и спрашивает: Неужели не догадываешься почему я так рано у тебя? - Я, кажется, и знал, но не имел духа признаться. Австрийцы взошли в Неаполь. Вот судьба, а теперь я сблизился с Фикельмонтом³⁰. Вчера отправил письмо к жене. Обедал у Дашкова, заезжал к Булгак[ову] и в франц[узский] спект[акль]. У Дашкова видел Минчиаки Константинопольского.

  

  

   Писал к жене. 1-го поехал в Петергоф, заезжал на Черную речку проведать о маленькой Австрии. Приехал к Жуковскому, у него с ним обедал. Пошел в сад, волнение народа. Нога не позволила мне наслаждаться бродяжничеством по толпе. Шатался около дворца, в сенях, заходил к Дона Соль, простоял на лестнице во время маскарада; Жуковский устроил мне уголок на линейке Кочубеевых. Ездили по иллюминованному саду. Хорошо, но не баснословно, нет очарования. Большая однообразность в освещении, а может быть и некоторая скудость, а может быть и во мне была проза. Ночевал у Жуковского, поехал в Гостилицу к Потемкиной обедать. Подарено было Елисаветою Разумовскому: продано Потемкину нынешнему владельцу за 900 000 слишком. Поместье прекрасное, природа живописная. Хозяйка милая, кроткая, ясная. Ланкастерская школа. При последнем Разумовском бунтовали крестьяне, выведенные из терпения худым управлением. Потемкина выпросила у государя нынешнего возвращения сосланных по этом делу крестьян, человек 60, в Сибирь. Много было препятствий со стороны министерства, но Потемкина победила. Крестьяне возвращены с приращением семейным: пришли душ сто. Ведут себя хорошо: только одна жена, более других плакавшаяся об ссылке мужа, теперь недовольна соединением с ним, которое празднуется брачными драками. Надзирателем Ланкастерской школы крепостной человек, сидевший в остроге и посаженный во время гонений на религию у нас (у нас всего было довольно), его обвиняли в завербовании Евангельском. Потемкина достигла цели своей: человека выпустили из острога и она купила его у прежней помещицы. Минутами, по выражению лица, по движениям, она напоминала мне кн[ягиню] Зенеиду. Но Зенеида - Корина язычная, а эта Корина христианская: вдохновение снисходит на нее благодатью. Она мне говорила про свою тещу, худо оцененную обществом.

  

  

   Она была сперва расточительна и пеняла первому мужу своему за бережливость его: в ответ он показал ей, что на нем значительный долг. При этом слове решилась она переменить образ жизни своей и положение дома. Так и сделала. В завещании своем отказывает она свой гардероб горничным женщинам своим и вспоминает однажды, что она по целому году не шьет нового платья себе, ходит в затасканном и изношенном и, следовательно, не много оставит своим женщинам. С этой минуты шьет она себе каждую неделю новый капот; покупает шали и удивляет знакомых своих, необыкновенным щегольством. Когда они ей говорят о том при Потемкиной, она обращается к ней: "Vous savez се que cela me rappelle" {Вы знаете, о чем мне это напоминает (фр.).}. Однажды M-me Noiseville [Г-жа Нуазвиль] говорит при ней о затруднении своем приискать 10 000 рублей взаймы для г-на Vaudreuil [Водрейль], находящегося в самом стеснительном положении. Через несколько времени он получает неизвестно от кого и откуда нужную ему сумму. Открылось, что деньги посланы были к[нягиней] Юсуповою³¹. Вот черта из жизни г-жи Лаваль, похожая на это: она также слывет скупою и мало сострадательною. Узнав от Жуковского, что нужно более 10 000 рублей на выкуп из беды чиновника, истратившего казенные деньги, она дает ему ломбардный билет на эту сумму.- Вчера обедал я в Кабаке, поздно, один, там в "Barbier de Seville" ["Севильский цирюльник"], там в Австрию. Сегодня писал к Карамзиной. M-me Noiseville [Г-жа Нуазвиль] сказывала мне стихи Белосельского, пишу их на память, но, кажется, так:

  

   Si Souvoroff, si grand, si fortune

   Est le pere de la victoire,

   Bagration en est le fils ame,

   Il joue avec la mort et couche avec la gloire {*}.

   {* Если великий и любимый счастием Суворов

   Является отцом победы,

   То Багратион - ее старший сын,

   Он играет со смертью и спит со славой (фр.).}

  

   Говорят, Оскар похож лицом на Багратиона.- Кажется, что в "Barbier de Seville" ["Севильском цирюльнике"] ошибка, что Фигаро лечит людей прислужников доктора Бартоло.- Кажется, во Флоренции или другом италианском городе после какого-то ночного беспорядка приказано было от полиции не иначе выходить ночью на улицу, как с фонарем. Молодой St. Priest [Сен-При] расписал свой фонарь карикатурами городских чиновников и ходил по улицам с этим траспараном. Он застрелился у себя дома накануне, т. е. в ночь Светлого воскресения. Утром нашли его на полу, плавающего в крови, и собаку его, облизывающую кровь его раны. Самоубийство его не имело явной причины ³²

  

   Был в департаменте, обедал у именинника (вчера) Сер[гея] Льв[овича] Пушкина. Вечером писал письмо к жене, сегодня отправленное при фунте шерсти и Гофмане с Мухановым. "Вечером был на Крестовском у Сухозанет. Закревская, Мордвинова, Поливанова, le reste ne vaut pas la peine d'etre nomme {Остальных не стоит труда и перечислять (фр.).}. Принц Оскар говорил с сожалением Жуковскому, что обстоятельства бросили его на сцену света, прежде чем успел он порядочно совершить учение свое. Храповицкий, представитель русского народа при Оскаре, вмешался в разговор и сказал: "Monseigneur, vous m'encouragez: maintenant je n'aurai plus honte d'etre ignorant, apprenant que vousl'etesaussi" {Монсиньор, вы придаете мне бодрости: теперь мне не стыдно быть невеждой, зная, что и вы страдаете тем же (фр.).}. - Император Александр] говорил, когда я вижу в саду пробитую тропу, я говорю садовнику: делай тут дорогу. Любопытно знать: просто ли это садоводное замечание или государственное. Во всяком случае оно признак ума ясного, открытого и либерального. Есть и садовый либерализм и садовый деспотизм.- Потемкина спрашивала у царя нынешнего, не осуждает ли, что она завела у себя Ланкастерскую школу. Он отвечал ей, qu'il etait fache de voir qu'elle avait une aussi mauvaise opinion de lui {Что ему досадно, что она такого плохого мнения о нем (фр.).} ³³. Жуковский говорит, что у нас фарватер только для челноков, а не для кораблей. Мы жалуемся, что корабль, пущенный на воду, не подвигается, не зная, что он на мели. Вот канва басни. Он мне говорил это, возражая на мнение о бездействии Д.³⁴, которым я недоволен как обманувшим ожидания. Надобно непременно продолжать мне свой журнал: все-таки он отразит разбросанные, преломленные черты настоящего. Я сегодня переписывал Ф[он]-Визина, письма его к родным, журнал: весело читать, ибо есть индивидуальность, физиономия времени. В Петергофе прочел я "Le moqueur amoureux" ["Влюбленный насмешник"], роман Sophie Gay [Софи Гэ]; слабо, жидко, но довольно хорошо, роман гостиной, и трилогию Христины Dumas [Дюма]. Эти новые трагедии хуже Расина, но лучше трагедий подмастерьев Расина: Лагарпа, Колардо и tutti quanti {И всех прочих (ит.).}. Теперь должно ожидать Расина романтика. А сравнивать обе школы в настоящем их положении несправедливо. Расин не потому хорош, что он трагик классический - нет, франц[узская] трагедия классическая тем хороша, что у нее или за нее Расин³⁵.

  

   6-го просидел у меня все утро Жуковский. Поехали обедать к Булгакову. Ездил с ним по Неве. Гуляние Крестовское. Петербург[ские] гуляния напоминают Елисейские поля (но, вероятно, не Парижские): точно тени бродят. Не видать движения, не слыхать звука. Это называется общественным порядком. Говорят, при Александре запрещено было кататься по Неве с песельниками и музыкантами. Да и публика высшая у нас сонная. Потом поехали во французский спектакль. Душно и скучно. Какая-то пьеса, в которой выведены брат и сестра Скюдери. Вечером был у Элизы³⁶. Вчера 7-го был у Хвостова, не застал. Обедал у Заваль-евского на Петергофской дороге с Дельвигом и Львом Пушкиным. Жженка. Возвращаясь с Дельвигом, говорили о бессмертии души. Он ему верит. Я говорил, что не понимаю жизни, и как понять ее в тот день, в который были у меня две цели: Хвостов и Завальевский. Оттуда поехал к больной Элизе, а на поздний вечер к Пушкиной. Прочитал: "La mort de Henri trois", par Vitet ["Смерть Генриха третьего", сочинение Вите]. Довольно слабо. Из всех этих пиес "La conspiration de Mallet" ["Заговор Малле"] жемчуг. Она писана, сказывают, двумя молодыми людьми³⁷.

  

   Писал к жене, M-me Robert [г-же Робер], Софии Карам[зиной]. В письме к жене говорю о Павлуше, розгах; сравнил я страх с щукою. Кто любит ее, тот заводи в пруду, но знай, что она поглотит всю другую рыбу. Кто хочет страха, заводи его в сердце подвластного, но помни, что он поглотит все другие чувства ³⁸. Вчера выехал я из дома в 6-ом часу. Обедал, после обеда у Андрие, застал там доктора Вилье. Тяжелый говорун, выставляет свою преданность памяти покойного. Ездил на Охту на чай к Багреевой, а конец вечера на Черной речке в Австрии. Вероятно, в целый день не слыхал я и не сказал путного слова, то есть прочного, то есть в котором был бы прок. Не будь у меня переписки и можно было заколотить слуховое окошко ума и сердца.

  

  

   Писал к жене.

  

  

   Ополье. 5-я станция от Петербурга]. Придется просидеть здесь часов пять за изломавшейся осью. Нет мне счастия в веществах колесных. Я думаю и фортуна мне от того не с руки, что она <ездит> вертится на колесе. Несколько дней в журнале моем пропущено за хлопотами к отъезду. Ездил к Канкрину проситься в отпуск. Он сказал мне: "Милости просим". По-настоящему это значит: милости просим вон, с'est le cas de dire: mais dans la bonne acception de ее mot {Действительно можно так сказать, но в хорошем смысле этого слова (фр.).}, как говорил Курута о греческом слове, значущем I. F., которое в[еликий] к[нязь] несколько раз повторил ему в разговоре. Он мне говорил о "Коммерческой Газете", что она в жалком положении, о желании его, чтобы я в ней участвовал, прибавив какую-то ласковость о моей литературной известности. Я отвечал, что рад работать, что желал бы иметь от него заданные темы. Тут опять брякнула известная струна его. "Да у меня и теперь есть на ферстаке важное дело, но, разумеется, должен я сам обработать его" и пр. Был я у Бенкендорфа]. Принял учтиво, но, кажется, холоднее прежнего. Впрочем, тут действует, может быть, мнительность нежности. Звал меня приехать к нему в Фаль, когда он будет в Ревеле³⁹. Писал я к жене 12-го и 13-го. В эти дни всего замечательнее были мои свидания с Красиньским. Все тот же и хорош. Пуст, но не пустотуп, как наши. Il a de la verve {Он остроумен (фр.).}. В первый раз застал я его уже после обеда. И он был великолепен. Начал меня тютоировать, dis moi ce que tu veux, je te donne deux minutes pour у penser et je vaisd'abord parler de toi a Benckendorf, au P-ce Liven {Скажи мне, чего ты хочешь, даю тебе две минуты на размышление, и я сначала поговорю о тебе с Бенкендорфом, князю Ливену (фр.).}, Министру Просвещения. - - Я не знал, что отвечать ему. Начал меня дарить книгами, какие ни попадали ему под руки, тремя последними темами записок Казанова Польскими, надписывал на них дружеские надписи; на какой-то книге о Карпатских горах написал мне: "En souvenir de M-lle Rossetti" {На память о мадмуазель Россети (фр.).}, между тем скользил по паркету, обступался. За ликером и кофе сидел пред ним толстый польский викарий. Он сказал мне умное слово Меттерниха: "Tous les souverains sont eleves audessus de leur peuple de facon a pouvoir appuyer leur bras sur leur tete, mais l'etpereur de Russie est seul sur une haute colonne dans un moment de danger il n'ai ni sur qui, ni sur quoi s'appuyer" {Все