Вяземский Петр Андреевич - Записные книжки (1813-1848), Страница 6 - Книги

промелькнув, падает в могилу, как моряк в океан, все это очаровательно. Автор, кажется, мало знает общество, хотя как умный человек и означает его резкими чертами, но, кажется, слишком резкими. Впрочем английское общество имеет свою статистику; может быть, его наблюдения и сходны с истиною, хотя часто и противоречат общей истине или правдоподобию. Тут вводится Мур, Сутей и какой-то английский романист, но, вероятно, не В. Скотт, которого автор судит довольно строго, особливо же в отношении употребления дарований. Этот классический упрек странен в авторе Мельмота и Молодого Ирландца <который>: он сам весь фантастический и не знаешь, что после чтения его остается в душе: впечатления подобные впечатлениям вечерней зари, грозы великолепной, музыки таинственной ¹⁹⁵.

Напрасно думают, что желание разрешения нескольких прав гражданских и политических, принадлежащих человеку, члену образованного общества, есть признак неприязни к властям, возмутительного беспокойствия: ни мало, мы желаем свободы умственных способностей своих, как желаем свободы телесных способностей, рук, ног, глаз, ушей, подвергаясь взысканию закона, если во зло употребим или через меру эту свободу. Рука - орудие верно пагубное для ближних, когда она висит с плеча разбойника, но правительство не велит связывать руки всем, потому что в числе прочих будут руки и убийственные. В обществе, где я не имею законного участия по праву того, что я член оного общества, я связан. Читая газеты, видя, что во Франции, в Англии человек пользуется полнотою бытия своего нравственного и умственного, видя там, что каждая мысль, каждое чувство имеет свой исток и применяется к общей пользе, я не могу смотреть на себя иначе, как на затворника в (остроге) тюрьме, которому оставили употребление одних неотъемлемых способностей и то с ограничениями; а свобода его в том заключается, что он для службы острога ходит, бренча цепями, по улице за водою, метет улицы и проч. или собирает милостиню для содержания тюрьмы. В таком насильственном положении страсти должны быть раздражаемы. Вероятно, если (развязать руки) человеку, просидевшему долго с узами на руках, удастся их расторгнуть, то первым движением его будет не перекреститься или додать милостиню, а разве ударить того и тех, которые связали ему руки и дразнили его на свободе, когда он был связан¹⁹⁷.

"Cinq Mars" ["Сен-Map"]. Исторический роман, соч[инение] графа Альфреда де Виньи.

Французская литература много успела в последние годы в роде, как назвать? - романтическом или просто естественном, в противоположность роду классическому, который весь искусственный. Les soirees de Neuillys ["Вечера в Нейи"], les Barricades ["Баррикады"], этот роман - все ознаменовано какою-то трезвостью истины, которая имеет свою живость и свою свежесть, как вода, которая бьет из родника и питает на месте, а не приторная вода, увядшая и согретая в буфете. В Альфреде де Виньи нет глубокости В. Скотта, но есть тонкость, верность в живописи¹⁹⁸.

18 мая 1829, Мещерское.

Третьего дня или четвертого дня имел я во сне разговор с каким-то иностранцем о России. Между прочим, говорили мы с ним о 14 декабря. Он удивлялся, что мятежники полагали возмутить народ именем царевича. Я отвечал ему: "Nous ne pouvons pas avoir de revolution pour une idee, nous ne pouvons en avoir que pourun nom" {У нас не может быть революции ради идеи; они могут быть у нас лишь во имя определенного лица (фр.).}. Я готов подтвердить на яву сказанное во сне: история тому свидетельница¹⁹⁹.

Августа 5-го.

Memoires d'un apothicaire sur l'epoque pendant les guerres de 1808-1813. 2 vol., 1828 {Мемуары аптекаря о эпохе войн 1808-1813. 2 т., 1828 (фр.).}.

Кажется, автор этой книги фамилии Castile-Blaze [Кастиль-Блаз]. Довольно легкая и складная французская болтовня. По этой книге можно судить, что автор в течение пяти лет ни раза не размышлял и жил поверхностно. В наблюдениях нет ничего глубокого, ни острого. Автор-наблюдатель силы Ансело, в своих "Шести месяцах в России". Впрочем, если он правдив, то можно из его книги собрать несколько испанских сведений, уличных, площадных, трактирных, будуарных, волокитных, но и тут вымыслы часто сотканы на живую и грубую нитку, и если нельзя сказать об авторе, qu'il fasse des comptes d'apothicaire, то скажешь, qu'il fait des contes d'apothicaire {...что он пишет аптекарские счета, то скажешь, что он сочиняет аптекарские сказки (фр.). Игра слов: comptes - счета; contes - сказки.}. Я дочитал его книгу, как допиваешь в ресторации бутылку взятого вина, чтобы деньги не пропали даром²⁰⁰.

Histoire de Tassemblee constituante, par M. Alex. de Lameth, lieutenant, general membre de la chambre des deputes. 1828 {История учредительного собрания, соч. г-на Александра де Ламет, генерал-лейтенанта, члена палаты депутатов. 1828 (фр.).}. Имя Ламета с именами Лафаета и некоторых других внесены с честью в список ветеранов свободы конституционной: служат они под знаменами ее с американской войны. Алек. Ламет был одно из самых действующих лиц в собрании, коего ныне он является историком. Можно было ожидать от него много нового, но в намерении писателя было не представление новой пищи любопытству читателя, а более обозрение трудов собрания. В предуведомлении своем он хорошо дает отчет в правилах, коими руководствовался, составляя свою книгу. Он не вводит нас за кулисы, а только старается показывать в ясном и истинном свете на самой сцене действия и действующих лиц своей занимательной драмы. В этом отношении он совершенно и добросовестно исполнил свое предназначение. Жаль только, что везде виден докладчик, а редко-редко где выказывается свидетель. Оттого повествование немного холодно и вообще заключается в одних сокращениях речей и декретов, связанных между собою изложением хода действий, немногими замечаниями и исповедью в собственных мнениях. Кажется, и всякий беспристрастный наблюдатель мог бы написать подобную историю этой эпохи. Книга хороша сама по себе, но относительно автора своего она, может быть, не совсем удовлетворительна (C'est peut-etre un tort) {(Это, быть может, ошибка) (фр.).}.

В малом числе анекдотов замечателен следующий: "В свидании между первенствующими лицами собрания, назначенном для примирения и сближения умов у г-жи д'Арагон, сестры Мирабо, Мирабо рассказал происшествие, которым было ознаменовано избрание его в Провансе. Он не утаил ничего из мер, предпринятых им для достижения успеха; даже вверил он нам, что имея в руках своих народного оратора, казавшегося ему преданным, но в котором, однако же, не мог он быть беспредельно уверен, он поставил при нем человека, который не должен был отходить от него и заколоть, если как-нибудь изменил бы он своим обязательствам. Мирабо удивился ужасу, произведенному над нами подобным признанием, и на вопрос: "Как, и тот убил бы его? - Да, убил бы, как убивают.- Но это было бы ужасное злодейство! - О! в революциях,- возразил Мирабо,- мелочная нравственность убивает большую, la petite morale tue la grande".

Между суждениями автора, заслуживающими внимания, отличается следующее, которым он опровергает мнение тех, которые приписывают начало революции открытию генеральных штатов: "В самом деле, кто приучил народ к возмутительным сходкам (attroupements) и к сопротивлению? Парламенты. Кто в провинциях оказал более неприязненности против королевской власти? Дворянство. Кто с большею упорностью отказался от вспоможения казне? Духовенство. Таким образом, по-настоящему одни парламенты, дворянство и духовенство объявили войну правительству и подали знак к возмущению. Народ тут был одним помощником, вспомогателем (anniliaire); и раздражение, оказавшееся в нижних классах, было единственно следствием кровавых явлений, в которых значительное число граждан пало под ударами солдатов. С другой стороны, войска выказали, что неохотно стреляют они в народ, и нужно было только еще одно подобное покушение, чтобы уничтожить в воинах догмат покорности бесстрастной и выставить совсем наголо бессилие правительства. Наконец, с самой сей эпохи все стихии древней монархии не приведены ли были в <совершенное> нетление? Не беспорядки ли, не совершенный ли недостаток в деньгах, одним словом, не крайнее ли расстройство политического тела вынудили к созванию генерал[ьных] штат[ов]"²⁰¹.

Всемилостивейшие манифесты: конечно, право помилования есть одна из неотъемлемых и драгоценнейших принадлежностей власти державной, но применение права сего посредством всемил[остивейших] манифес[тов] отвечает ли своему благодетельному началу? Ни мало. В этом случае благотворительная мера падает обыкновенно на негодяев и не касается тех, которые точно, может быть, заслуживали бы снисхождения правительства? И какое имеет право правительство на своей радости простить вора, который украл у меня мою собственность, и выпущенный безнаказанно снова вкрадется в мой дом и обкрадет его; или простить судию, который противузаконно и бессовестно оскорбил меня в правах моих помещика или гражданина? Пускай правительство, т. е. двор, прощает своих врагов. Это так [называемых] политических преступников, своих должников, снимает на год с народа тягостную повинность не с тем, чтобы на другой год воротить упущенное двойным побором, но добросовестно и не наружно, а на самом деле, тут будет истинная милость и манифест не наполнит, как то обыкновенно бывает, тюрьмы новыми преступниками и управы благочиния новыми следственными делами. Ныне эпохи всемил. манифес.- эпохи обратно действующих сатурнал для воришек, негодяев и только. В этом <отношении> случае право помилования теряет все высокое достоинство свое, становится безнравственным и не производит никакой общей народной радости, ибо народ не сочувственник бездельникам, которые сидят под судом за кражу или лихоимство. Народ всегда порадуется прощению так называемых политических преступников, ибо, что ни говори, а он вражды к ним не имеет и почитает их не своими врагами, а врагами правительства²⁰².

"У нас нет правительства",- отвечал Шишков, государственный секретарь в комитете министров на вопрос Дмитриева, от чьего лица будет обнародовано известие о взятии Москвы, читанное предварительно в Комитете по приказанию государя. Дмитриев, слушая это нелепое сочинение, в котором кто-то на конце падает на колени и молится богу, спросил, в каком виде будет оно напечатано, просто ли журнальною статьею или объявлением правительства. На это и грянул свой ответ Шишков²⁰³.

Что есть любовь к отечеству в нашем быту? Ненависть настоящего положения. В этой любви патриот может сказать с Жуковским:

В любви я знал одни мученья.

Какая же тут любовь, спросят, когда не за что любить? Спросите разрешения загадки этой у строителя сердца человеческого. За что любим мы с нежностию, с пристрастием брата недостойного, сына, за которого часто краснеем? Собственность - свойство не только в физическом, но и в нравственном, не только в положительном, но и в отвлеченном отношении действует над нами какою-то талисманною силою²⁰⁴.

Остерман, кажется, в военном совете в кампании 12-го года сказал, кажется, Паулучи: "Для вас Россия рубашка, а для меня она моя кожа"²⁰⁵.

Какой-то англичанин спросил в Италии у Алек[сандра] Булгакова: "Есть ли у вас дураки между русскими?" Удивленный таким вопросом, он отвечал: "Вероятно, найдется, как и между вами, французами и всеми народами". "Не о том дело,- продолжал англичанин,- не понимаю только, почему, имея русских дураков, правительство ваше употребляет чужестранных, н[а]п[ример], Мочениго"²⁰⁶.

Г[рафиня] Строганова С. В. в сокровенном и дружеском разговоре с и[мператором] А[лександром] спросила его: "Что за человек ваш братец К[онстантин]? Зол ли он, безумен ли?" - "Ни то, ни другое,- отвечал он - Son education, ainsi que la mienne, a ete mal emmanchee" {Его воспитание так же, как и мое, было плохо поставлено (фр.).} (рассказывал мне О.)²⁰⁷.

О Ростопчине и Пестеле, Ростопчине и Августине, дуэт Ростопчина и Павла I, Кутайсов, царская кровь (что-то такое рассказывает Ж[ан]Жак в своей "Исповеди". Следоват[ельно], Ростоп[чин] выдумал).

Можно сказать о старике Кутайсове, что он вышел в люди с легкой руки своей²⁰⁸.

Журналы наши так грязны, что нельзя читать их иначе, как в перчатках ²⁰⁹.

КНИЖКА ТРЕТЬЯ¹

(1818-1828)

[2-3 августа 1818 г.]²

От Варшавы до Nowemiasto [Нового мяста] {Здесь и далее наименования лиц и местностей на польском языке.}, принадлежавшее графу Малаховскому, дорога довольна приятна. По сторонам раскинуты селения и леса, и Польша теряет свою однообразность. Положение Nowemiasto живописно, то есть дома и сада графского: на высокой горе, внизу река, луга, покрытые необыкновенно свежею зеленью, и леса.

От Nowemiasto до Konskie [Коньске] едешь лесами и песками. Konskie принадлежат другому Малаховскому: много каменных строений.

Radoszyce [Радошице], отданный по смерть третьему Малаховскому. Здесь станция славится лошадьми: до него едешь ужасным песком и скучным сосновым лесом. Здесь железные заводы: <триста> около 270 дымов, из коих только двадцать два жидовских. Воеводства Сандомирского.

Lopuszno [Лопушно]. Деревня, принадлежащая какому-то святого Станислава кавалеру, отданная им в аренду жиду. Почтовая смотрительница ласкова и говорлива. Я съел славного цыпленка.

Malogorszcz [Малогоршч]. Дорога к нему песчана и гориста. Иные горы каменисты и вышины покрыты соснами: напоминает некоторые места по Ярославской дороге и Костромской. Городок около 150 дымов, и ни одного жидовского. Жители все в желтых домах.

[4 августа] 3 часа, воскресенье по полуночи.

Zarnowiec [Зарновец], местечко: прошлого года сгорело в нем 52 дома, а всего было не более 150: лучшие дома сгорели. На реке Пильце.

Дамон услужливый в душе

В комедии своей из трех два акта сбавил;

Конечно, он и зритель в барыше,

Но как-то все он лишний акт оставил.

Ты говоришь, что мучусь над стихом,

Что не пишу его, а сочиняю,

И впрямь я стих раз двадцать поломаю,

В твоих стихах труда не примечаю,

Но их зато читаю я с трудом ³.

[4 августа] Воскресенье. Краков ⁴.

Я приехал в Краков около двенадцатого часа; съездил в баню; лучше русских, хуже варшавских. Пришел ко мне консул-резидент императорский], позвал меня к себе обедать. Письма наместника видно писаны обязательным для меня образом. Жена и дочь добрые люди, кажется, на немецкий лад, как и все. Город вольной, а республиканцы все по чинам (Zazzecki [Зазецкий]). Пришел к нему комиссар Рос[сийского] Императора Miaczynski [Мёнчинский] от меня. И к нему было письмо от наместника. Мне смешно видеть себя в людях. Позвал на другой день обедать, а уже Zazzecki [Зазецкий] было позвал, но уступил день. Приехали Kochanowsna [Кохановская] Варшавская с двумя дочерьми. Меньшая дочь белокурая, хороша собою, другая постарее. На улице поймал меня кто-то, позвал ехать в Krzeszowice [Кшецовице]: воды в 3 милях от Кракова, на бал. Сперва хотелось, но после испугался: тем кончил, что поехал. Сел с нами в коляску и горбатый; долго ехали, уже совсем смерклось, по проселочной дороге. Коляска десять раз едва не ложилась на бок; горбатый страшно боялся. Я думал себе: напрасно! Нам бояться - ему страха нет; авось еще от удара сравняется: Зала большая: людей мало. Пошли ужинать: ужас! В Польше образованность на каждом шаге сталкивается с безобразностию. Место, дома, все на ноге европейской: утка и горох, пиво и Венгерское такое, что в Клину или в Грачовицах таких не найдешь. Возвратились наверх: людей поболее - человек 40. Танцуют: долго смотрел, стало разбирать, пошел говорить. Мало: пошел танцевать и танцевал до упада мазурку. Одна из дам мне говорит: "Vous dansez comme tout a fait la nation polonaise" { Вы танцуете совсем как польская нация (фр.).}. Садовска лечится на водах: миловидна и разговорчива. Муж ее похож на Свечина, Белевского Молиера. Сестра Пашковска: будто хороша. Скотницка была бы на своем месте везде. Вдова, не первой молодости. Поставила мужу, умершему в Италии, памятник мраморный, в Италии работанный, в Катедр[альном] соборе. Краковская Свечина. Жена какого-то voyta [войта] с сестрою. Пошли за коляскою. Остались до утра в корчме; я проспал в коляске. Возвратились к одиннад[цати] часам утра. Дорога живописная: обставлена горами. От Кракова по левой стороне есть длинная стена гор, поросшая частым лесом и громадными каменьями: внизу как бы усажена рядом отделяющимся плачущих берез. Здесь есть природа, не так, как в царстве Польском. Обедал у комисара: добродушный старик; не свободно, но умно изъясняется по-французски; разговора веселого: ласков до крайности. Московское гостеприимство: обедало несколько сенаторов и отставной полковник: умен, но кобенится. (Нет!). Во время обеда приехал президент Сената: Wodzicki [Водицкий] умный, уваженный человек, по-французски говорит очень хорошо. Только что я ему представился, позвал он меня на другой день обедать и консул меня опять уступил, а сам отложил свой обед до середы. Пошли по городу. Замок, укрепленный на высоте: есть что-то Кремлевское. Австрийцы все изуродовали; мрамор выштукатурили или выбелили, золотые украшения ободрали; выделанную в камне работу заделали; окна большой величины и каменные рамы заделали, а пробили маленькие окошки. Думают, что зависть и злоба внушили им варварство. Одна зала похожа на Грановитую палату, но менее. Другая - Судилище: потолок деревянный, четвереугольниками, в кои вставлены были головы: в Академии в Ягеллонской зале есть такой же, в замке голов уже нет. Рассказывают, что во время одного суда одна голова закричала королю: "Будь справедлив". Если правда, то должно бы у всех царей поделать такие потолки. Из одной комнаты виды во все стороны Кракова. Церковь Святого Станислава, в которой был разрублен епископ рукою Болеслава Смелого, которому он упрекал всенародно долгое его пребывание в Киеве и отсутствие из отечества. Могила Крака: курган. Курган Ванды. Величка. Карпатские горы. <В ясный день видны из обсерва[тории]>.

Храм Богоматери. Все украшения из мрамора. Построен епископом Ivo [Ива] в 1226, на рынке. Колокольня высшая: обширный вид.

Храм святыя Анны: крестом, виталианском вкусе. Одно из священнических одеяний сделано из платья, в котором гильотинировали французскую королеву. Лепная работа и живопись. Десятая часть храма в. Петра.

В Академии: библиотеки, 2 500 рукописей, 25 000 печатных книг. Папская булла о святом Иоанне Конти. Он стоил Кракову 100 000 экю. Егарт упрекал Академии, что у нее нет ни одного святого, а у них много. За словом дело: поставили и своего святого. Внизу Академии, на правой руке от ворот, видна комната, в которой он жил, а напротив его придел. Из старинных печатных книг в Кракове славится Иоанна Дамаскина.- Книга записная: записалась в ней жена <первая> Дмитрия Самозванца.⁵Бантке библиотекарь. Ученый человек. Соч<инитель> Поль<ской> Ист<ории> в 8 томах. Кабинет физический не богат. Кабинет натуральной истории богатее. Аббат Солтык одарил его драгоценнейшими предметами. Есть янтарь, в котором вода: камни, найденные в Италии: в них сушеные рыбы. Марковски профессор химии: жил долго в Париже. Был доктором Жозефины. Бурсы: несколько домов, в коих содержатся бедные дети <воспит>, обучавшиеся в Академии: теперь в гимназии и академии около 1000 учеников и 40 профессоров.

Сукенница: большое строение. Своды: тут в старину, вероятно, работали сукна, или [неразбор. 1 сл]. Теперь лавки и собрания бывают⁶.

Австрийцы ненавидимы. Австрийский император в проезд свой через Галицию с высоты смотрел на Краков, но не въезжал. У президента Сената спросил он, подписана ли уже конституция, которую он вместе с другими покровителями подписал. У комиссара: начала ли образовательная комиссия свои действия, после уже шестимесячных ее занятий, о коей получал он, между прочим, донесения.

Свобода Кракову разорение. Он не довольно богат, чтобы жить сам собою: отпустили на волю старика. Государь здесь считается единственным покровителем, а другие по имени, а на деле притеснители. Говорят, что австрийс[кий] двор хотел взять за собою Краков, а государь, чтобы спасти его, предложил объявить его свободным: в несчастии своем тем он себя утешает ⁷.

Wieliczka [Величка] давала около миллиона червонцев. Можно сказать, что у Кракова отняли хлеб с солью.

Дом Епископа. Одна комната посвящена Польской истории: колонны, потолок росписан предметами, взятыми из истории; другая Варшавскими видами, третья Краковскими. Праздник, где крестьяне скачут через огонь; на другой стене - торжество искуснейшего стрелка: шестеро сбираются и стреляют в цель, искуснейший выигрывает награждение. Австрийцы уничтожили обыкновение. Без вкуса: краски грубые.

Ботанический сад и обсерватории. Профессор Кенский: хороший живописец. Профес[сор] астрономии. В ясный день видны с обсерватории снежные вершины Карпатские.

Сад Крыжановского: городское гулянье, чисто содержан.

Сад Кескевичева рядом с Ботаническим: бывший банкир, отец Скотницкой.

В Кракове жителей 25 000, из коих 5[000] жидов. Город правильно выстроен. Из лучших улиц Градская. Дома высокие вроде Варшавских, но более древних. Стою в трактире у Шидловского под вывескою a la Providence {Под покровительством провидения (фр.).} в комнате, где отдыхал государь после Аустерлица и Иероним в 18 {В тексте чернильное пятно.} году. На стене аллегорическая картина, представляющая государя: написана после его проезда.

Miaczynski [Мёнчинский] говорит, что он один раз думал, как перевести настоящим польским словом третий титул Кракова et strictement neuter {Строго нейтральный (фр.).} - niejakiego miasta [некоего города]. Город объявлен свободным, не спросивши у жителей, хотят ли свободы. На город наложили свободу. Жиды в городе Казимира. Из Краковской республики можно плюнуть на Австрию. Подгурже за Вислою. В правление герцогства было оно в роде Краковского предместья. Многие крышки домов заслонены стеною. Есть один дом в два окна в ширину.

Wieliczka [Величка]. Выехали из Кракова в середу [7 августа] в 7 часов утра. Час дороги: шоссе. Директор; дает билет: показать. Спустились: тесемочные сиделки: около двух минут. В первом этаже нет работы; работа простая: соль ломают как камни. Значительнейшие впечатления, как спускаешься и подымаешься и при виде озера. Своды: род башен безобразных. Зала, в которой пол вымощен Суворовым-сыном. Тут были и императоры: памятник австрийскому императору. Церковь; олтарь; святые; против кафедра.

Ломки в надежде: где еще нет соли: грунт смешанный оставляют; ломают только чистую соль. Около 1 200 работников в четырех этажах. Работники нагие, не все. Две трети работают днем; одна ночью. В иных переходах мокро от воздуха внешнего. Холодно. 5 градусов тепла. Выходя из преисподней, чувствуешь в воздухе теплоту жизни. Работникам платится по числу кусков определенной меры. Плата малая; за переломанные куски не платится. Падающий песок сбирается в бочки. Подымают и спускают посредством вертящихся колес, движущихся запряженными лошадьми. Лошади тут остаются.

Светильни в сале. Надевают белые халаты. Найден был морской рак. Собирают около <10> миллиона и более quintant {Квинтанто (мера веса) (лат.).}. Австрийцы продают теперь по 13 - четырнадцати злотых quintant. В правление герцогства делили барыш пополам.

Воздух чистый. (Продавали прежде по десяти).- Иные громады отрывают порохом. (Иные переходы заваливают). Ходили три часа и обходили главные места. Спускаешься только в первый этаж: в остальные сходишь по лестнице и всходишь также. Иные сходы выделаны в самом грунте. В других местах есть и деревянные. Святая Кюнегоида уронила кольцо в колодезь; стали искать и доискались соли: предание. Около lieue {Лье (мера длины = французской миле) (фр.).} пространства. Переходов множество.

Над озером, как высокая башня. По лестнице вбежал работник и кидал с верха зажженную бумагу. Под паромом шумели подземельные воды. За десять саженей toises {Туаз (мера длины = примерно сажени) (фр.).} в глубину находится уже соль. Колодезь, из которого почерпают воду, чтобы осушать, 142 сажени глубины. Первый этаж: 31 саж. глубины: тут спускаешься. Уже 550 лет, как добывают соль, вероятно, и прежде.

Человеческая рука расширила владение свое в тайниках природы. Сперва отверстие было без сомнения малое: теперь в нем теряешься. Mickatowice [Мицкатовице] большой свод. От поверхности земли до второго этажа 52 сажени. Свод императора Франца: тут наиболее добывается соли. [Неразбор. на немецком языке четыре слова - названия] глубина 116 саженей.- Woda Przikoy [Вода Пшикои]: довольно большое озеро: глубина его около 6 или 7 саж. Ширина должна быть не более 15 саж. Зала Лаудона (кажется, не так). Церковь Антония. Есть места, называемые именем Александра. Есть ключ с чистою сладкою водою. Означенные замечания записаны были на месте варшавским профессором ботаники Шубертом, который ездил со мною BWieliczka [Величка]. Кто-то раз упал в озеро: вода так и подняла его⁸.

Четверг 8 августа.

Lobzow. Лобзув. Менее пол-мили: развалины замка, построенного Казимиром, но, вероятно, перестроенного одним из Сигизмундов: (шведский) герб Barba [Барба]. Следы красивого зодчества. Вид на Краков. Могила Эсфиры, жидовки, любовницы Казимира. Она ночью раз пришла к нему, но королева поймала и велела выбросить ее в окно. При Станиславе рыли могилу, но ничего не нашли. Из любви к Эсфире Казимир покровительствовал жидам и построил им город Казимир. Купил Красипский Vincent [Винцент] и обязался возобновить. Австрийцы и тут все переломали.- Недалеко Vola [Воля], принадлежащее Вьеловийской.

Из Кракова ездили в театр в Галинию [?]: в третий город от Кракова: в Подгурже. Немцы. Граф Бениевски. Примета образованности. Город под пару Подольскому⁹; но есть театр и есть зрители: добрые немцы и жиды. Актриса в сажень: величайшая актриса.

Вал вокруг городского укрепления: вроде вала Ярославского; вороты вроде Ярославских и Кремлевских.

Дешевизна города: таможенных пошлин нет: можно все выписывать. В трактирах обедают за два злотых. Содержание лошадей дешево. Съестные припасы хороши: артишоки славные. Плоды вкусные.

Обедал у Wodzickl [Водзицкого] аббата, дяди президента, 75 лет. Заговаривается, но ласков, добродушен; жил долго в Париже и был аббатом сердечкиным: об нем говорит Жанлис. Какой-то русский офицер стоял у него в деревне: он жаловался на тяжкие требования. Который год вам, спросил он у него.- 70. Как же, проживши так долго на свете, не знаете вы, что человеку надобно есть и пить.- Хорошее старое Венгерское.- Картофельное вино. Сладко: знатоки принимают за Венгерское].

Пятница [9 августа].

Собор в замке: при Мечиславе. Придел Сигизмундов. Прекрасная работа в камне. Мраморные статуи двух Сигизмундов из Шведского мрамора. Библиотека. Архив. Сокровища: голова епископа Станиславам гвоздь с креста распятия и ланца подарены императором Отоном. В подземных сводах: гробницы Казимира - Понятовского и Косцющки: последние две еще не сделаны. В замке богадельня на триста бедных, содержанная человеколюбивым обществом. Комнаты просторны. По 10 грошей на день. Дети обучаются читать и писать. В городе по улицам нищих нет. Ко мне приходил просить милостыню в сертуке: после увидел я его в мундире городской стражи. Я сказал это без умысла: на другой день президент Сената сказал при мне, что он подписал отставку унтер-офицеру, приходившему просить милостыню. Вот как составляются путешествия: я узнал, что он не по моему случаю был отставлен, а за прежние. Не объяснись это, я остался бы в уверении.

Smocza jama [Драконова яма]. Кракус отравил жившего тут дракона и пожирающего скот и людей. Дали ему теленка, начиненного серою. Под горою замки.

Zavrecki [Заврецкий] пишет историю города Кракова.

Доходы Кракова 1 200 000 злотых. Войска около трехсот человек. Академия стоит около 400 000. Гвардия городская в медвежьих шапках, пугающих австрийского резидента.

После обеда.

Бронислава. Пустынь на высокой горе, на берегу Вислы: менее полмили; чудеснейший и обширнейший вид во все четыре стороны. Даль с противной стороны от Кракова обставлена лесистыми горами. (День был) Небо было облачно. В ясный день, говорят, вид еще отдаленнее. Маленькая церковь; пустынник: отставной солдат, раненный под Смоленском. День догорал. На башнях города разливалось алое сияние.

Липка, ближе к Кракову. Пригорок на берегу Вислы, несколько деревьев; две семьи лип. Графиня Замойска туда часто езжала. У подошвы лип мраморные доски с надписями в стихах. Живет семейство поселян, содержанное графинею. Изрядный дом. Каменный забор. Простокваша.

Pieskowa skala. Собачья скала.- Суббота. [10 августа].

Выехали в шесть часов утра. Зележки: на Pradnik (Прондник), речке. Большая деревня; много ив; на конце деревни скалы; пещера. На дороге везде по сторонам каменные титаны. Въезжаешь в лес. Высокая гора, поросшая лесом. В лесу открывается скала отдельная. Геркулесова палица. На ужасной крутизне огромный замок укрепленный с башнями. Построен на скалах. Скалы ему фундаментом. Принадлежит Вьелькопольским. На стенах герб Любомирских. С высоты скалы под домом прорыт колодезь. Воду выливают с шумом и по долгом молчании падает. Большие покои. Противулежащая стена гор так высока, что с высоты башни замка, через, в даль не видно. Новая для меня природа. Корчма: обедали. Miaczynski (Мёнчинский), Басновичь, [неразобр.] - Тереза, дочь хозяйки. Поехали долиною до Ойцова на длинной крестьянской телеге. Швейцарское путешествие. По сторонам скалы, леса, речка Pradnik [Прондник], частые мельницы. Дорога извивается: картина ежеминутно меняется. Высочайшая скала: на ней торчит церковь. Тут жила святая Соломе. Ойцов замок укрепленный, менее того. В лесу crevka jama [Черная Яма]: пещера ужасной глубины, в роде Велички. Из пистолета стреляли: ужасный грохот. Несли перед нами зажженный смольный светоч: кидал багровое сияние на черные своды. Тут был Станислав. Давали ему праздник. С вершины скалы виден Краков. Напротив две скалы образуют ворота. Каждая скала имеет свой особенный образ: то замок, то укрепление. Я хотел бы видеть мелкого подлеца на этих скалах величественных: верно ему было бы неловко. Pieskowa skala [Собачья скала] три мили от Кракова, crevka jama [Черная яма] - две. Обе в царстве Польском. Есть еще в стороне Королевская пещера. Говорят, более этой. Поместье государственное. Гром разразил многие места в Пьесковском замке. Он тут по соседству.

Воскресенье. [11 августа].

Могила Кракуса. Высокой насыпной курган на высокой горе по ту сторону Вислы за Подгоржем. Тут, по преданию, лежит Кракус. Город на ладони: обширные виды во все стороны. В Галинии [?] могила Ванды около мили от города.

Тюрьма. Около трехсот заключенных: половина, принадлежащая царству. Краковское воеводство еще здесь до приведения в действие образовательных уставов, учреждаемых образовательною комиссией). Отделения просторны. Воздух чистый. Богуславский - новый Картуш: из дворян Виленских, служил в Смоленском полку подпрапорщиком; начальник шайки; сам никогда не смертоубийствовал и раздавал подаяния. Руки и ноги скованные: несколько раз бежал. Каждому из работающих, и не по смерть осужденных невольников, откладывается каждый день часть платы, которую им выдают при отпуске. Прекрасное обыкновение! Предохранительное и благодетельное. Выпускаемый невольник без собственности, оглашенный преступником, где найдет себе пристанище, освобожденный от цепей? Общество его чуждается и отвергает самые труды его. Отчаяние должно снова кинуть его на дорогу прежнюю.- Президент Сената имеет многие здравые и человеколюбивые мысли на счет содержания преступников. Со временем мысли его, приведенные в исполнение, подадут поучительный пример. Республиканское правление основано на нравственности и имеет нужду в людях. Монархическое самовластное не заботится об этом. Одно печется возвратить обществу затерявшихся его членов, другое - удивить чужестранцев великолепием тюремного здания. Богуславский, бежавший из тюрьмы, говорил мне, что он эмигрировал. Несколько матерей-детоубийц.

Косцельники - (деревня г. Joseph Wodzicki [Юзеф Водзицкий]: в двух милях. Жена из дома Яблоновских. Дочь Каролина, красавица, в роде Олсуфьевой, но лучше. Государь останавливался у них. Хорошие виды. В саду редкое дерево: род акации с острыми и твердыми иглами. Прекрасный бык, достойный кисти Потера.

Miaczynski [Мёнчинский], трудолюбивый и знающий. Писал о Moratorium {Мораториум (лат.).}, о пчеловодстве и книга его сделалась учебною, о dimes {Десятины (налог) (фр.).}: царский декрет был основан на его образе мыслей. В немецких газетах отзывались о книге с большою похвалою; теперь занимается он сочинением о постановлении жидов. Важное дело в Польше! Это наше рабство. Думать да думать¹⁰.

Жаль, что городская площадь завалена деревянными лавками, лачугами; но приносит более 30 000 злотых.

Русские любимы, может более оттого, что австрийцы и пруссаки ненавидимы. Здесь все знают Воронцова, Суворова, Ермолова, Эссена и Полторацкого: последний прославился своими праздниками.

Понедельник. [12 августа].

Монастырь сестер милосердия. При нем заведение. Около 115 кроватей для больных обоего пола. Довольно тесно. Иные кровати под самым окном. Детей около пятидесяти: хорошо содержаны. Из грудных большая часть умирает. Доходов около 100 000 злотых: заведение в долгу. Правительство хочет взять его под опеку, как в Варшаве.

Дом безумных. Ужас! Многие лежат на соломе в темной комнате, без присмотра. За деревянною решеткою колодезь. Нечистота и вонь.

Обедал у декана катедрального Skorkowski [Скорковский].

(За Krzecowice [Кшецовице]) есть jaworzno [платановый лес] Угольн [не разобрано одно слово] (только что открывается) источник теплой воды железной contenant carbonate de fer, sulfate ou qip [?] de chaux et muriate de chaux {Содержащий железистую, углекислую соль, серу или известь и соляную кислоту (фр.).} 32 градуса в поверхности.- Exploitation du zinc, manufacture d'alum, - - - Inspecteur de ces mines Skorowski (de la part du professeur Markowski) {Разработки цинка, производство квасцов, - - - Инспектор этих рудников Скуровский (от профессора Марковского) (фр.).}.

Jerowski [Жеровский] в Кельцах.

Вторник. [13 августа].

Беляны монастырь. За Брониславою на берегу Вислы, на высокой горе. Вокруг лес, по большей части береза. В лесу просеки. Веселый вид, обширный. 4 монаха. Церковь хороша. В ясный день видна снежная вершина Карпатских гор. С тех пор, что я здесь, небосклон не был ясен.

Обедал у аббата Быстроновского. Добрейший человек: что-то Нелединского в лице, то есть в чертах, а не в выражении. Деревенский Нелединский.

После обеда поехал в Krzecowice [Кшецовице]. Приехали к ночи. Сегодня в середу на крестьянской подводе поехали в Czerka [Черка]. Около мили монастырь Кармелитский. На высокой горе к лесу. Обгорожен с леса каменною стеною. Из каменных ворот по правую сторону монастыря хороший вид. Колодезь на горе. Отменная вода. Монастырь построен около 200 лет тому назад. Zierbiowa [Зербева] (кажется так) <и до>фами[лии?] Lubomirskich [Любомирских]. Sous-prieur {Помощник приора (настоятеля) (фр.).} из Белоруссии Lyko [Лыко]. Был в польской службе в Гишпании. Повел нас в...{Не кончено.}

Debnik [Дембник]. Мраморная ломня, принадлежащая монастырю. Большие горы, но мало работают. Какой-то италиянец платит за них монастырю в год 2 000 злотых. Работают человек тридцать. Тут черный мрамор, далее есть белый и других цветов. Делают для Пулавы памятник Понятовскому из черного мрамора. Один кусок в шесть локтей (платят работнику по два злотых в день).

После поехал в Tenczycek [Тенчицек]. Замок около мили от Krzecowice [Кшецовице], также принадлежащий Артюру Потоцкому. Замок виден издалека. Вблизи теряется в лесу. На высокой горе. Развалины. Картина Рюиздаля. Господствует в ад обширною далью. Под ногами, с одной стороны, зеленое море сосновое, с другой - окрестность взъерошена горами. На одной развалившейся стене высокой висит рябина с красными своими ягодами. Может быть, одна из живописнейших прогулок в окрестностях Кракова. Czerka (Черка) более славится. Может быть, я не все разглядел: я все видел бегом.

Bracka [Брацка] (Брака). Управляющий Krzecowice [Кшецовице]. Жена, приятная женщина, не первой молодости, толста, глаза прекрасные.

Вечером возвратился в Краков. Был у Скотницкой. Умна и ласкова до крайности. Мать добрая старушка, любит русских. Между Варшавою и Краковом отношения Петербурга с Москвою.

В земле свободы видел я на жатве смотрителя с плетью, надзирающего за работою жнецов.

Четверг. [15 августа].

Выехал я из Кракова. На дороге в сторону был я в деревне президента Wodzicki [Водзицкий], около 3 миль от города.

Niedzwiedz [Недзведз]. Хороший каменный дом. Сад шестилетний, но уже взрослый и с тенью. Большой ботанический сад. Много сибирских деревьев и растений; но всего лучше в деревне добрая душа хозяина. Не худо и вино. На дороге к нему видна в полу-мили от Niedzwiedz деревня Гаржецкого. Обе уже в царстве. Тут уж нет и следов Краковской природы. Она величественна в краю свободы. Поездка в Краков мне по сердцу: видел прекрасные места и добрых людей. Чего же еще требовать? ¹¹

Краков 7/19-го августа 1818.

Я зрел сей Петроград чудесный величавый,

По манию Петра воздвигшийся из блат,

Наследный памятник его могущей славы,

Потомками его украшенный стократ!

Везде я зрел следы великия державы

И русской славою след каждый озарен.

Се Петр еще живой в меди красноречивой!

Под ним полтавский конь, предтеча горделивый -

Победе искони сопутственных знамен!

Он царствует еще над созданным им градом,

Приосеня его державною рукой.