Вяземский Петр Андреевич - Записные книжки (1813-1848)

роприятиях правительства тайную и постоянную конспирацию, является еще и замечательным признаком мудрости и добрых побуждений нации. Неприкосновенность государя, принцип, заключающийся в том, что государь не может плохо поступить, и представляющий собой абстрактную идею, юридически принятую в конституционных государствах, принят и у нас воплощен практически. Этот принцип покрывает собой и спасает ответственность государя и укрепляет монархические основы также, как это было в эпохи народных бедствий, например холеры, когда народ упрямо не желает признавать божьей кары, а усматривает в них человеческие злодеяния, отравления; то же происходит при виде бедствий, исходящих от дурных мероприятий правительства. Народ видит в его поступках руку не государя, а его тайных врагов. Его любовь к государю от этого не страдает, так же как в вышеизложенном случае не страдала вера в бога. Пусть это предрассудки, но эти предрассудки спасают и сохраняют в то время, как некие истины только разрушительны (фр.).

  

   У нас запретительная система господствует не в одном тарифе, но во всем. Сущность почти каждого указа есть воспрещение чего-нибудь. Разрешайте же, даруйте иногда хоть ничтожные права и малозначительные выгоды, чтобы по губам чем-нибудь сладким помазать. Дворянская грамота, дарованная Екатериною, не отяготительна, не разорительна для самодержавной власти, но и ее приняли как благодеяние. А вы и этот медный грош обрезали. Власть должна быть сильна, но не досадлива.

   У нас самодержавие значит, что в России все само собою держится: при действии одних людей все рушилось бы давным давно.

   В диком состоянии человечества дикарь действует одною силою, одним насильством: он с корня рубит дерево, чтобы сорвать плод, убивает товарища, чтобы присвоить себе его звериную кожу: в состоянии образованном человек выжидает, чтобы плод упал на землю или подставляет лестницу к дереву, у товарища выменивает или покупает кожу, иногда его обманывает, но за то и сам обманут бывает. Это все дело житейское. У нас власть никогда ничего не выжидает, не торгуется с людьми, не уступает. Это сила, но сила вещественная, против которой даже и при общем повиновении противодействует сила умственная, которая рано или поздно возьмет верх⁵⁹.

  

   Перовский делает какое-то новое положение о б... Оно может быть и хорошо и нужно для общественного здравия. Но кому будет поручен надзор за ними и за исполнением установленных правил? Полицейским чиновникам, то есть отъявленным взятошникам и грабителям. Все эти предохранительные и блюстительные средства принесут один верный и неминуемый результат: побор с девок и полицейский налог на б...и. Прежде чем писать уставы, приготовьте блюстителей и исполнителей этих уставов, а то вы, как крестьянин Крылова, сажаете лисицу стеречь курятник⁶⁰.

  

  

   Тьер говорил Тютчеву, что видя однажды Louis Philippe [Луи-Филиппа], очень озабоченного недоброжелательством к нему императора Николая, он сказал ему: "Mais faites avec l'empereur Nicolas се que Suard faisait avec sa femme" {Но поступайте с императором Николаем так, как Сюард поступал со своей женой (фр.).}. Разумеется, что любопытство короля было забавно возбуждено нечаянною выходкою и он спросил объяснения.- "La femme de Suard, - говорил Тьер, - etait fort accariatre et taquine; au beau milieu de la nuit elle reveillait sonmari et luidisait: Suard, dors-tu? - Oui, et pourquoi? - Je ne t'aime pas. - Bon, cela viendra plus tard, repondait-il, se retournait de l'autre cote et s'endormait de plus belle. Au bout d'une heure le meme manege: Suard, dors-tu? - Oui! - J'en aime un autre! - Bon, repondait le mari, - cela passera! et la dessus il reprenait son sommeil" {"Жена Сюарда,- говорил Тьер,- была очень сварливой и вздорной; так, среди ночи она будила своего мужа и говорила ему: "Сюард, ты спишь? - Да, а что? - Я тебя не люблю. - Ладно, это придет после, - отвечал он, поворачивался на другой бок и засыпал как ни в чем не бывало. Спустя час та же проделка: Сюард, ты спишь? - Да! - Я люблю другого! - Хорошо,- отвечал муж,- это пройдет!" И на этом засыпал снова" (фр.).}⁶¹.

   Тютчев очень хорошо судит Тьера и вовсе не признает в нем государственного человека. "Comme sous la restauration, - говорит он, - il у avait des voltigeurs du siecle de Louis 15, ainsi Thiers est un voltigeur de l'empire. Il en est encore au lendemain de la bataille de Waterloo" {Так же, как при реставрации,- говорил он,- были канатные плясуны века Людовика 15, так же Тьер является канатным плясуном Империи. Он все живет завтрашним днем битвы при Ватерлоо (фр.).}.

   Тютчев говорит, что по возвращении его из-за границы более всего поражает его: отсутствие России в России. "A Tetranger toute discussion serieuse, tout debat politique, toute question d'avenir aboutit toujours a la Russie. On en parle sans cesse, on la voit partout. Arrive en Russie, vous ne la voyez plus. Elle disparait completement de l'horizon" {За границей всякий серьезный спор, политические дебаты и вопросы о будущем неминуемо приводят к вопросу о России. О ней говорят беспрестанно, ее видят всюду. Приехав в Россию, вы ее больше не видите. Она совершенно исчезает с горизонта (фр.).}⁶².

  

   Изо всех наших государственных людей только разве двое имеют несколько русскую фибру: Уваров и Блудов. Но, по несчастию, оба бесхарактерны, слишком суетны и легкомысленны, то есть пустомысленны. Прочие не знают России, не любят ее, то есть не имеют никаких с нею сочувствий. Лучшие из них имеют патриотизм официальный, они любят свое министерство, свой департамент, в котором для них заключается Россия - Россия мундирная, чиновническая, административная. Они похожи на сельского священника, который довольно рачительно, благочинно совершал бы духовные обряды в церкви во время служения, но потом не имел бы ничего общего с прихожанами своими. А сколько еще между ними и таких священников, которые совершенно безграмотны и валяют обедню сплеча.

   Вся государственная процедура заключается у нас в двух приемах: в рукоположении и в рукоприкладстве. Власть положит руки на Ивана, на Петра и говорит одному: ты будь министр внутренних дел, другому - ты будь правитель таких-то областей, а Иван и Петр подписывают имена свои под исходящими бумагами. Власть видит, что бумажная мельница в ходу, что миллионы нумеров вылетают из нее безостановочно, и остается в спокойном убеждении, что она совершенно права перед "богом и людьми.

   Одна моя надежда, одно мое утешение в уверении, что он и они увидят на том свете, как они в здешнем были глупы, бестолковы, вредны, как они справедливо и строго были оценены общим мнением, как они не возбуждали никакого благородного сочувствия в народе, который с твердостью, с самоотвержением сносил их как временное зло, ниспосланное провидением в неисповедимой своей воле. Надеяться, что они когда-нибудь образумятся и здесь, безрассудно, да и не должно. Одна гроза могла бы их образумить. Гром не грянет, русский человек не перекрестится. И в политическом отношении должны мы верить бессмертию души и второму пришествию для суда живых и мертвых. Иначе политическое отчаяние овладело бы душою.

  

   Как в литературной сфере Блудов рожден не производителем, а критиком, так и в государственной он рожден для оппозиции. Тут был бы он на месте и лицо замечательное. В рядах государственных деятелей он -ничтожен ⁶³.

  

   Список с подлинного собственноручного письма к графу Витгенштейну, главнокомандующему 2-ой армиею:

   Граф Петр Христианович!

   Вам известна непоколебимая воля брата моего Константина Павловича, исполняя которую я вступил на его место. Богу угодно было, чтоб я вступил на престол с пролитием крови моих подданных; вы поймете, что во мне происходить должно и верно будете жалеть обо мне. Что здесь было, есть то же, что и у вас готовилось и что, надеюсь, с помощиею божиею, вы верно помешали выполнить. С нетерпением жду от вас известий на счет того, что г[раф] Чернышев вам сообщил. Здесь открытия наши весьма важны и все почти виновники в моих руках. Все подтвердилось по смыслу тех сведений, которые мы и от г[рафа] Дибича получили.

   Я в полной надежде на бога, что сие зло истребится до своего основания.

   Гвардия себя показала как достойно памяти ее покойного благодетеля.

   Теперь бог с вами, любезный граф; моя доверенность и уважение вам. давно известны, и я их от искреннего сердца здесь повторяю.

   С.-Петербург

   15 декабря 1825 г.

  

   В сем письме, между прочими ошибками, замечательна следующая: все почти виновники, вместо: почти все виновники. И точно, в числе было не мало почти виновников. - Гвардия себя показала etc. Да кто же, кроме части гвардии, и начал возмущение?⁶⁴

  

   В Зимнем Дворце находились картины (кажется четыре), изображающие некоторые мгновения воцарения Екатерины II, как она явилась в Измайловский (кажется) полк. Николай I приказал повесить их там. где стоит его судно (рассказано очевидцем)⁶⁵.

  

   Как трудно найти у нас людей, которые согласовали бы признаваемые ими правила с последствиями, из них истекающими. Многие, например, осуждают les ordoimances de Charles X {Ордонансы Карла X (фр.).} и оправдывают сопротивление народа, к коему служили они поводом, а между тем предают анафеме июльскую революцию, воцарение Филиппа и прочие последствия. Но разве эта революция не вся заключается, как в полном зародыше, в этом сопротивлении? Если Карл X уступил бы, отменил бы свои именные указы и признал бы законным вооруженное вмешательство народа, разве этим самым не провозгласил ось бы правило de la souverainete du people {Суверенитета (верховной власти) народа (фр.).}? Разве он, после своего поражения и преклонения воли своей пред волею народа, мог бы удержать в себе царское достоинство, целость прав своих и святость догмата de la legitimite? {Законности (фр.).} Отречение его за себя и за преемника своего в мирное время, в законное время могло бы быть действием свободным и обязательным для народа; но тут не он уже был хозяин или, по крайней мере, полный хозяин; следовательно, не мог он располагать царством и будущим, когда и настоящее уже не в его руках было. Все держится и все цепляется между собою⁶⁶.

   Иезуитский послушник Иван-Ксаверий Гагарин говорил Тургеневу в S. Acheul [Сент-Ашель] (сент[ября] 1844), что между прочими причинами, довершившими его направление к Римской церкви и обращение, отвратив от неполноты нашего учения, главнейшие: полемические и апологетические сочинения преосвященного Филарета (Разговор испытующего и проч.) и книга Андрея Муравьева Правда etc., на которую он написал замечания по ее появлении, сообщенные Тургеневу еще в 1842 (году], а потом про себя подробное опровержение⁶⁷.

  

   Прежде нежели делать ампутацию должно промыслить оператора и приготовить инструменты. Топором отрубишь ногу, так, но вместе с тем и жизнь отрубить недолго. У нас хотят уничтожить рабство - дело прекрасное, потому что рабство - язва, увечье. Но где у вас врачи, где инструменты? Разве ваше земская полиция, ваша внутренняя администрация готовы совершить искусно и благонадежно эту великую и трудную операцию? В этом заключается вся важность вопроса.

  

   Перед домом, который занимает Киселев, есть панорама Парижа. Кто-то спросил Меншикова, что это за строение? "Это панорама, - отвечал он, - в которой Киселев показывает будущее благоденствие крестьян государственных имуществ".

  

   Когда Киселев отнял у Канкрина Лесной институт и дачу, которую он для себя устроил, Канкрин сказал, что это министерство не только имуществ, но и преимуществ⁶⁸.

   Вронченко рассказал мне, что Канкрин, говоря о нем в Париже с нашим поверенным в делах, Киселевым, хвалил его способности, но прибавил: "Боюсь, что он будет слишком любострастен к министрами.- Он хотел сказать подобострастен.

  

   Bressan [Брессан] хотел дать для своего бенефиса "Marion de Lorme" ["Марион де Лорм"], уже пропущенную с некоторыми обрезками театральною ценсурою и гр. Орловым. Волконский потребовал пиесу и показал ее государю. Она подана ему была 14 декабря. Он попал на место, где говорится о виселицах, бросил книжку на пол и запретил представление⁶⁹.

  

   Вчера был у гр[афини] Канкриной при открытии духовного завещания покойного графа. Из посторонних, лиц были еще приглашены П. И. Полетика и сенатор граф Кушелев-Безбородко. Завещание написано в сентябре 1842 г. все собственноручно графом Канкрином по-русски. Начинается оно тем, что всем состоянием своим обязан он милостям государей, и особенно ныне царствующего императора, следовательно все благоприобретенное, и что может он располагать им по желанию своему. Жене оставляет он дом, кажется, какую-то деревню и весь капитал свой, все прочее ей же в пожизненное владение, но без отчуждения. С чувством особенной любви и нежности говорит он о жене своей, благодарит ее за попечения ее о нем, о воспитании детей, коим, к сожалению своему, не мог он, по многотрудным своим государственным заботам, заняться, как желал бы того; извиняется перед нею, если по своему холодному или суровому нраву (не помню в точности выражение) не был он всегда внимателен к ней как бы следовало. Говорит, в одном месте, о трудах, понесенных им для любезнейшей нашей России, и о неприятностях, кои он испытал особенно в последнее время, прибавляя: неприятелей имею, но их не заслужил. Наличными деньгами, то есть билетами кредитных установлений, оставил он менее пятисот тысяч рублей на ассигнации. Графине известны были городские толки о бесчисленных миллионах, оставленных графом,- и она пригласила нас именно с намерением, чтобы были свидетелями того, что по духовному завещанию откроется, и для того, чтобы оправдать память мужа.

  

   Киселев говорит о Вронченко: это Каратыгин нашей министерской труппы. - В прениях Совета и Комитета министров он ужасно размахивает руками, хватается за парик⁷⁰.

  

   Блудов говорит о Перовском (Лев Перовской, мин[истр] внутренних] д[ел]): "Сest toujour? une bete, mais quelquefois с'est une bete feroce" {Это всегда животное, но иногда это хищный зверь (фр.).}.

  

   Отпевали Полевого в церкви Николы Морского, а похоронили на Волковом кладбище. Множество было народа. По-видимому, он пользовался популярностью. Я не подходил к гробу, но мне сказывали, что он лежал в халате и с небритою бородою, - такова была его последняя воля. Он оставил по себе жену, девять человек детей, около 60 000 р. долга и ни гроша в доме. По докладу графа Орлова, пожалована семейству его пенсия в 1000 р. сер[ебром]. В литераторском кругу - Одоевский, Сологуб и многие другие - затевают также что-нибудь, чтобы прийти в помощь семейству его. Я объявил, что охотно берусь содействовать всему, что будет служить свидетельством участия, вспомоществованием, а не торжественным изъявлением народной благодарности, которая должна быть разборчива в своих выборах. Полевой заслуживает участия и уважения как человек, который трудился, имел способности-но как он писал и что он писал, это другой вопрос. Вообще Полевой имел вредное влияние на литературу: из творений его, вероятно, ни одно не переживет его, а пагубный пример его переживет и, вероятно, надолго. "Библиотека для чтения", "Отечественные записки" издаются по образу и подобию его. Полевой у нас родоначальник литературных наездников, каких-то кондотьери, ниспровергателей законных литературных властей. Он из первых приучил публику смотреть равнодушно, а иногда и с удовольствием, как кидают грязью в имена, освященные славою и общим уважением, как, например, в имена Карамзина, Жуковского, Дмитриева, Пушкина. Белинский - Полевой, объевшийся белены⁷¹.

  

   Я первый готов советовать правительству не обольщаться умом, не думать, что каждый умный человек на все способен. Можно иметь много ума, здраво рассуждать о людях и вещах и все-таки не быть годным занять такое или другое место. Вольтер мог бы быть очень худым министром и даже директором департамента. Но, с другой стороны, позволю себе заметить правительству: что не следует и пугаться ума, отрекаться от него, как от сатаны, и всех дел его и поставить себе заправило, что глупость или, по крайней мере, пошлая посредственность одна благонадежна и вследствие сего растворять ей двери настежь во все правительственные места. Сенявин, товарищ министра внутренних дел, посажен в Сенат.

   Есть у нас какое-то правило, по коему не определят человека губернатором в такую губернию, где он имеет поместье. Ребяческое соображение. Если человек добросовестен и честен, то не станет обижать чужих, в. пользу своих. Если нет в нем чести и добросовестности, то не более и не менее станет он кривить душою и наживаться на счет ближнего. Напротив, есть более надежды, что дворянин, помещик той губернии, в которой он и губернатор, захочет поддержать свою честь и сделать себе почетное имя посреди природных своих сограждан. В экономическом отношении также есть выгода. В своей губернии, при пособиях деревни, губернатору жить дешевле и, следовательно, менее побуждений к лихоимству. Губернатор-пролетарий входит в чуждую ему губернию как в завоеванную землю. У него тут нет земляков и, следовательно, некого совеститься и стыдиться. Выгонят его с места, он не остается в губернии под судом и нареканием своих единоземцев и товарищей по дворянству. Правилу тому подобному и еще более несообразному следует правительство и в другом отношении: оно неохотно определяет людей по их склонностям, сочувствиям и умственным способностям. Оно полагает, что и тут человек не должен быть у себя, а все как-то пересажен, приставлен, привит, наперекор природе и образованию. Например, никогда не назначили бы Жуковского попечителем учебного округа, а суют на эти места Крафстрема, Траскина. А если Жуковскому хорошенько бы поинтриговать и просить с настойчивостию, то, вероятно, переименовали бы его в генерал-майоры и дали бы ему бригаду, особенно в военное время⁷².

   Адмирал Рикорд говорил о смерти Полевого: лучше умерло бы двадцать человек наших братьев генералов. Государь одним приказом мог бы пополнить убылые места, но назначения таких людей, как Полевой, делаются свыше.

   В одно время с появлением статьи моей о подписке на сооружение памятника Крылову вышла и статья Булгарина о Крылове, где он между прочим меня ругал. Рикорд, повстречавшись со мною на Невском проспекте, сказал мне: "Благодарю вас, князь, за вашу прекрасную статью, славно написана, но спасибо и Фаддею, мастер писать, славно написал"⁷³.

  

   Средняя цена во что обходится на заводе (в Малор[оссийских] губерниях]) приготовление ведра вина есть 45 к. с[еребром], таким образом, для достижения существующей ныне нормальной цены вину необходимо будет предполагаемый акциз определить в 1 р. сер[ебром].

   По приблизительным сведениям выкуривается ежегодно вина:

   в Черниг[овской] губ. 3 761655

   - Полт [авской] - 2 962 933

   - Харьк[овской] - 2 646 753

  

  

  

  9 371341

  

   Ныне чистый государственный доход с трех губерний по винной части составляет 1 961 002 р.

   С возвышением цены на вино потребление, а с тем вместе и приготовление его должно уменьшиться, допуская даже наполовину, то все-таки, при новом предположении, казенный доход возвысится до 4 685 670. Можно отдать этот акциз на откуп с уменьшением 15 процентов в виде опыта на два года. Увеличить еще акцизный сбор с шинков, разделяя их по удобствам местоположений на три разряда: с первых брать по 60, со вторых по 40, с третьих по 20 р. с. в год. Этою мерою без всяких насилий уменьшится необходимо число мест раздробительной продажи, и следовательно уменьшится в народе пьянство.

  

   "Pour le protestant, l'ecriture prime Teglise comme autorite, et la conscience prime Teglise comme interprete. Mais la conscience, ne prononce que pour celui qui la possede, et non pour autrui. Chacun sait qu'aucun homme ne peut remplacer pour lui sa propre consicence, dont les impulsions lui sont a coup sur une regie plus certaine et plus claire que toutes celles qui lui seraient imposees du dehors par des gens, dont ce qu'il sait de plus positif, c'est qu'ils ne peuvent etre ses juges en matiere de foi. Les protestants ne repousserit le pape qu'a cause de cette pretention, meme d'un jugement infaillible, et les gouvernements politiques ou les corps ecclesiastiques, qui dans la reforme pretendent dominer sur les convictions, en determinant les questions de croyance, font une oeuvre tout aussi anti-chretienne que celui qu'ils appellent "Antechrist" (Milton. "Semeur", 25 fevr. 1846).

   Contraindre Tincredule a revetir les dehors de la foi, ou Thomme con-siencieux a agir contre sa conscience, aboutit a un seul et meme resultat, celui de les pousser Tun et l'autre dans la voie de Thypocrisie et du peche. Est-ce ainsi que l'etat comprend Tavancement de la gloire de dieu et du bien des ames? Si tel n'est pas son but, tel est du moins Teffet de son influence et de son intervention dans les questions religieuses, en sorte que le mal, qu'il produit est en proportion directe de Tinteret qu'il prend aux affaires de Teglise" (Тут же. Milton. Traite sur la doctrine chretienne)⁷⁴.

  

   [Перевод]

   "Что касается протестанта, священное писание считает церковь авторитетом, совесть же расценивает ее только как посредника. Но совесть подымает свой голос только за того, кто ею обладает, а не за кого-либо иного. Каждому известно, что ни один человек не может передать ему свою совесть, внушения которой являются для него более верным и ясным руководством, нежели те, которые исходят от людей, извне. Потому что он знает, самым положительным образом, что люди не могут быть его судьями в области веры. Протестанты отрицают папу только в силу его претензии на право непреложного суждения; что же касается до политических правительств или корпораций духовенства, которые в реформе претендуют господствовать над убеждениями, ограничивая круг вопросов веры, то они совершают такое же антихристианское дело, как тот, кого они называют "Антихристом" (Мильтон. "Сеятель". 25 февраля 1846 года).

   Заставить неверующего приспособиться к внешним обрядам веры или совестливого человека поступить против совести, значит привести их к одному и тому же результату, толкнуть того и другого на путь лицемерия и греха. Неужели так понимает государство приближение славы божией и блага для человеческих душ? Если у него иная цель, то таков, по крайней мере, результат его влияния и его вмешательства в религиозные вопросы, так что зло им совершаемое находится в прямом отношении к интересу, который он проявляет к делам церкви" (Мильтон. Трактат о христианском учении) (фр.).

  

   Этим обличается нелепость и преступление религиозных обращений, предпринимаемых гражданскою властью, и уголовных наказаний, постигающих тех, которые добровольно, по собственному влечению совести, приемлют другое вероисповедание. Правительство не признает преступлением самое перекрещение христианина из одного вероисповедания в другое, ибо само побуждает и поощряет к перемене исповедания, но полагает правом своим заставить любить бога, служить и молиться ему, как оно хочет. Обращение униатов в православие род revocation de l'edit de Nantes {Отмены Нантского эдикта (фр.).}, с тою разницею, что протестующим не позволили бы переселиться в другое государство⁷⁵.

   Memoire sur l'instruction publique et la legislation relativement a la Russie {"Записка о народном образовании и законодательстве в России" (фр.).} - К императору Александру от Лагарпа:

   "Il faut que les Russes, tant gouverneurs que gouvernes perdent l'habitude des sauts en administration, laquelle est devenue pour eux une seconde nature, apprennent a connaitre et a priser une marche lente et reguliere, dont l'invariable gravite impose a tous et mette le gouvernement lui-meme dans l'heureuse impuissance d'agir a la legere. (А мы и доныне все делаем скачками. Петр Великий делал скачки богатырские, а теперь делают детские скачки, то вперед, то назад, то в сторону). К этому есть выноска, где выставляется пример Пруссии:

   "Les monarques prussiens sont absolus, et cependant ils n'osent se permettre Varbitraire et leurs sujets jouissent d'un tres haut degre de liberie.- Quelques ministres у ont aussi hasarde de temps en temps de couvrir du manteau roval leurs bevues et leurs mesures arbitraires; mais la fermete des dicasteres, qui armes d'arguments irresistibles reclamaient d'un ton respectueux en faveur de la justice et du bon sens, les arret a toujours a leur debat sans parlement et sans assemblee nationale". (Карамзин также, оспоривая реформы, предполагаемые Александром, говорил ему: "Commencez Sire, par tuer l'arbitraire").

   "Peu de nations - (говорит Лагарп) - meritent plus ce que vous destinez a la votre, Sire! Elle a du caractere, de Taudace, de la bonhomie et de la gaite. (Он мог прибавить: "et beaucoup de bon sens"). Quel parti tirer de ces elements et combien l'on en a abuse pour la rendre malheureuse et Tavilir" {*}. Он советует, для исполнения сих реформ, употребить немцев и поляков, принадлежащих государству: "En employant indifferemment ces individus de tribus diverses, regardes trop souvent comme etrangers dans votre empire, vous leur prouverez qu'ils n'ont tous qu'une meme patrie. Vous leur apprendrez a s'enorgueillir du nom de citoyens russes" {**} - (чему и доныне научить не успели, а напротив, почти вовсе разучили).

   Х* Следует, чтобы русские, правители так же, как и управляемые, потеряли бы привычку скачков в управлении, которая превратилась как бы в их вторую природу, и научились бы познавать и ценить медленный и ровный ход событий, неизменная важность которого обязывает всех и ставит само правительство перед счастливой невозможностью действовать легкомысленно (фр.).

   Прусские монархи не ограничены в своей власти, и однако они не осмеливаются прибегать к произволу и их подданные пользуются высшей степенью свободы.- Некоторые министры пытались там время от времени прикрывать свои ошибки и произвольные мероприятия-королевской мантией. Но твердость дикастеров, которые вооружившись неопровержимыми аргументами, почтительным тоном требовали правосудия и здравого смысла, всегда останавливала спор без парламента и без национального собрания [...]. Начните, государь, с уничтожения самовластия (фр.)

   "Немногие нации, - говорит Лагарп, - более заслуживают того, что вы, государь, предназначаете для вашей. Она наделена характером, смелостью, добродушием и веселостью (он мог прибавить: и большим количеством здравого смысла). Какую выгоду можно извлечь из этих качеств и как ими злоупотребляли, чтобы сделать несчастной и унизить ее" (фр.).

   ** Используя без различия этих разноплеменных лиц, которых в вашей империи слишком часто рассматривают как иностранцев, вы им докажете, что у них у всех одна родина. Вы их научите гордиться именем русских граждан (фр.).}

   "Vous voulez eclairer doucement votre peuple, le rendre digne d'apprecier les bienfaits de la liberte civile et Ten faire jouir sans qu'il puisse en abuser. Pour atteindre ces deux grands buts, Sire, с'est par les fondements et non par les decorations qu'il faut commencer. La Russie aura le bonheur unique de ne pas recourir a ces assemblees legislatives, qui trompant presque partout l'espoir des gens de bien, auraient discredite les principes, meme s'ils pouvaient jamais l'etre par les bevues de la pauvre humanite. Sa destinee lui a donne pour empereur un citoyen qui peut et qui veut pour elle, tout ce que ces assemblees auraient du effectuer ailleurs.

   Instruction et legislation, appropriees aux besoins de votre empire, telles sont les deux grandes divisions de votre travail" {Вы хотите понемногу просвещать народ, сделать его способным оценить блага гражданской свободы и дать ему возможность наслаждаться этим благом, не злоупотребляя им. Для того, чтобы приблизиться к этим двум великим целям, государь, надо начинать с фундамента, а не декораций. Россия будет единственной счастливицей, которая обойдется без законодательных собраний, почти повсеместно обманывающих надежды благонамеренных людей; они были бы готовы развенчать и принципы, если бы таковые и возникли, в силу заблуждений бедного человечества. Судьба России подарила ей в качестве императора гражданина, который хочет сделать для нее все то, что эти собрания должны были бы совершить в других странах.

   Образование и законодательство, приуроченные к потребностям вашей империи,- таковы два великих раздела вашего труда (фр.).}.

   Он советует приготовлять исподволь освобождение крестьян, так сказать осуществить его на деле, не провозглашая свободы на словах, "faire du moins en faveur des cultivateurs mais en les preservant toujours sous le point de vue d'obtenir une simplification d' economie, en se gardant bien de laisser echapper un mot en faveur de la liberte" {Осуществлять в пользу земледельцев, но все время охраняя их под видом достижения более упрощенной экономики и воздерживаясь проронить хотя бы одно слово в защиту свободы (фр.).},- так, говорит он, поступлено было в Дании. Он советует начать с казенных крестьян и вообще советует ни в чем не торопиться: "J'ose done vous en conjurer pour l'amour des principes, pour le bien que vous voulez aux hommes, pour votre surete et pour votre gloire, opposez-vous avec force a tout ce qui precipiterait le temps. Je parle a un monarque citoyen, et crois agir conformement aux vrais principes en insistant aupres de lui, pour qu'il conserve intacte l'autorite dont il ne veut faire qu'un bon usage" {Итак, я осмеливаюсь умолять вас, ради любви к принципам, ради блага, которое вы желаете принести людям, ради вашей безопасности и вашей славы, твердо возражайте против всего, что преждевременно. Я обращаюсь к монарху-гражданину и я полагаю, что действую согласно истинным принципам, настаивая, чтобы он сохранил в неприкосновенности свою власть, которую он хочет использовать только для добрых целей (фр.).}.

   Этими словами кончает он: "Alexandre peut-etre aimable et bon en societe; l'empereur doit etre grave, severe, ami de l'ordre, inaccessible aux petites considerations, inebranlable dans sa marche, homme de la nation entiere et non pas celui des ministres et des courtisans" {Александр может быть любезен и добр в обществе; император должен быть серьезен, строг, он должен быть другом порядка, он должен быть недоступен для мелких соображений, непоколебим в своем продвижении вперед, он - человек, принадлежащий всей нации, а не только министрам и придворным (фp.).}.

   Выше, говоря о составлении Совета при министерстве народного просвещения, он продолжает: "Le ministre serait charge du travail courant aupres de V. M. I. et afin qu'elleput toujoursvoir clair, il faudrait qu'elle admit tous les 8 ou 15 jours au moins les membres du conseil devant elle" {Министру следовало бы поручить вести всю текущую работу при в[ашем] и[мператорском] в[еличестве]; для большей ясности в делах вам надлежало бы один раз в 8 или по крайней мере в 15 дней созывать членов совета (фр.).}⁷⁶.

   Lettres et instructions de Louis XVIII au Comte de St-Priest, precedees d'une notice par M. de Barante 1845 {Письма и инструкции Людовика XVIII к графу де Сен-При, с предисловием г-на де Баранта 1845 (фр.).}. Письма и инструкции довольно малозначительны, но статья Баранта очень хороша. Говоря о St-Priest [Сен-При], он мимоходом рассказывает умно, ясно ход революции. Рюльер сказал о Вержене: "Une mediocrite imposante" {Величественная посредственность (фр.).}. Барант говорит, что этот приговор несправедлив. "M-r de Calonne etait un homme, dont la conversation brillante et facile seduisait une societe frivole, et meme des gens plus serieux; mais il n'avait aucune connaissance positive, ni pratique des affaires. Il appartenait tout entier a cette epoque de projets, d'engouements, d'opinions tranchantes, de presomption et d'emprevoyance" {Г-н де Калонн был человеком, блестящая и легкая беседа которого привлекала не только легкомысленное общество, но даже и более серьезных людей; но он не обладал ни положительными сведениями, ни практическим знанием дел. Он всецело принадлежал этой эпохе прожектерства, пристрастия к резким мнениям, тщеславия и непредусмотрительности (фр.).}.

   He похож ли портрет на Киселева? - -

   Королева говорила: "Helas! il n'y a plus de bonheur pour moi depuis qu'ils m'ont faite intrigante. Les reines ne peuvent etre heureuses qu'en ne se melant de rien. Je cede a la necessite et amamauvaise destinee" {Увы! для меня не существует больше счастья с тех пор, как они меня сделали интриганкой. Королевы могут быть счастливы, только не вмешиваясь ни во что. Я уступаю необходимости и моей печальной судьбе (фр.).}.- Неккер esperait que l'opinion publique serait a la fois sage et forte; il jouissait de son immense popularite et la croyait une puissance. - - Mais nul homme d'etat ne fut jamais moins arme en guerre pour entrer dans les luttes d'une revolution {Надеялся, что общественное мнение будет одновременно сильным и мудрым. Он пользовался своей огромной популярностью и считал его могуществом. - - Но ни один государственный деятель не был менее вооружен, чем он, для того, чтобы вступить в революционную борьбу (фр.).}. -

   Когда в королевском совете толковали о выборе места для собрания des etats generaux {Генеральных штатов (фр.).} и поочередно называли Париж, Тур, Троа, Орлеан,- король все молчал,- наконец сказал: "се ne peut-etre que Versailles, a cause des chasses" {Это может происходить только в Версале, так как там есть возможность поохотиться (фр.).}. Другой в подобных обстоятельствах мог бы выбрать место не по поводу охоты, а по поводу разводов. Когда Неккер советовал королю, после Версальской передряги, перенестись в Париж, St-Priest [Сен-При] сказал: "Sire, si vous etes conduit demain a Paris, votre couronne est perdue" {Государь, если вы поедете завтра в Париж, ваша корона будет потеряна (фр.).}. - Мирабо обвинял St-Priest [Сен-При] в Собрании, что когда парижские бабы требовали хлеба 5 Октября, он будто отвечал им: "Quand vous aviez un roi vous aviez du pain; aujourd'hui vous en avez douze cents, allez leur en demander" {Когда у вас был один король, вы имели хлеб; сегодня у вас их двенадцать сотен, просите хлеба у них (фр.).}. St-Priest [Сен-При] [отказывался?] от слов, ему приписываемых враждою Мирабо, который ненавидел его, "peut-etre,- говорит Барант,- parce qu'il lui savait plus de hardiesse et de resolution qu'aux autres" {Быть может,- говорит Барант,- потому что он считал его более смелым и решительным, чем других (фр.).}. Король не доверял вполне ни министрам своим, ни частным и подспудным советникам (чтобы не сказать тайным советникам), ни агентам своим, которых он употреблял то по внутренним интригам, то по внешним перепискам. Между тем он мало обманывал себя: пытался противоборствовать революции, но с безнадежностью (decouragement): уступал ей, но с отвращением. "Je finirai comme les rois faibles,- говорил он часто,- on me tuera" {Я кончу, как все слабые короли,- говорил он часто,- меня убьют (фр.).}. Побуждения его были чисты, он был справедлив и нравствен; он желал блага своему государству, но так же вяло, как самому себе, не стесняясь, не приневоливая себя ни в чем, не выходя из круга своих привычек, не налагая на себя ни забот, ни труда. Никогда не ободрял он никого из служивших ему ни словом одобрения, ни похвалы; il ne faisait nul accueil a un etranger. Sa bonte n'avait rien d'expansif, ni de sympathique, c'etait une forme de sa faiblesse {Он не принимал никого из иностранцев. Его доброта не отличалась ни экспансивностью, ни мягкостью; это было только проявление его слабости (фр.).}.- St-Priest [Сен-При] отправлен был в Петербург. Le prince Potemkin vivait encore et avait une haute position, mais l'amant favori de Catherine etait alors Zuboff. M-r de St-Priest se souvient de M-me de Pompadour, qu'il avait vue ainsi, permettant les infidelites du Roi, etmeme les favorisant, en gardant la position officielle de maitresse; seulement les amours de Catherine ne l'empechaient point d'etre un grand souverain {Князь Потемкин был еще жив; он еще имел высокое положение, но любовником-фаворитом Екатерины был в то время Зубов. Г-н де Сен-При вспоминает о госпоже де Помпадур, которую он видел в таком же положении, допускающей и даже поощряющей неверности короля, но сохраняющей официальное положение любовницы. Разница в том, что любовные связи Екатерины не мешали ей быть великой государыней (фр.).}. Екатерина приняла его очень милостиво, но не очень поддавалась видам его и предложениям: "Je n'ai nul droit,- говорила она,- a me meler des affaires interieures de la France. J'ai pour principe,- прибавила она,- de ne point commencer une entreprise nouvelle avant d'avoir termine celle dont je suis occupee. J 'ai sur les bras une guerre avec les Turcs dont je veux atteindre la fin" {Я не имею никакого права,- говорила она,- вмешиваться во внутренние дела Франции. Мое правило,- прибавила она,- никогда не предпринимать ничего нового, не закончив того дела, которым я занята. У меня на руках война с турками и я хочу довести ее до конца (фр.).}. Барант говорит, что не Турция озабочивала ее, а раздел Польши, который она предвидела et qu'elle voulait etre en mesure d'accomplir.- "Nous savons bien que M. de Lafayette sauverait le roi, - говорили в Тюллерийском дворце, - mais il ne sauverait pas la royaute. Si M-r de Lafayette nous sauve,- говорила madame Elisabeth,- qui nous sauvera de M-r de Lafayette?" {И хотела быть в силах его совершить.- "Мы хорошо знаем, что г-н де Лафайет мог спасти короля,... но он не смог бы спасти королевскую власть. Если г-н де Лафайет нас спасает, - говорила госпожа Элизабет,- кто же нас спасет от г-на де Лафайета?" (фр.).} Королева, говоря о принце Конде, военном предводителе эмиграции, которого она никогда не любила, сказала: "il serait pourtant dur d'etre sauve par ce maudit borgne" {Было бы, однако, жестоко быть спасенной этим проклятым кривым (фр.).}⁷⁷ To же мог сказать Александр о Кутузове, которого он также не любил. (Д. П. Бутурлин рассказывал мне слышанное им от гр[афа] Комаровского, который был дежурным при государе в день, когда Кутузов призван был в Каменно-Островский дворец для принятия начальства над армиею в 1812 г. Час, назначенный для свидания, наступил, прошло еще несколько времени, Кутузов не являлся. Государь с нетерпением и гневом осведомлялся: приехал ли он? едет ли? Несколько фельдъегеров разослано было во все стороны, чтобы узнать, что с ним делается. Наконец, приехали с известием, что Кутузов в Казанском соборе служит молебен. Приехал, долго был в кабинете государя, государь проводил его до передней комнаты, возвращаясь один к себе, мимо Комаровского, сказал ему: "се n'est pas moi, qui l'ai voulu, с'est la nation. Quant a moi, потирая руки себе, je m'en lave les mains") {Не я, а нация его хотела. Что до меня... я умываю руки (фр.).}⁷⁸.

   Павел, на просьбу Людовика XVIII, дал ему убежище в маленьком княжестве Геверском (Gevers) в Вестфалии, принадлежащем ему по наследству по кончине Екатерины.- Людовик XVIII прислал императору Павлу из Митавы, чрез аббата Еджеворта, орден св. Лазаря. Император рассердился и не принял ордена, как второстепенного. Прислан был орден св. Духа. Описывая жизнь короля в Митаве, где он завел себе Версальский двор со всеми обрядами, интригами царедворцев и где, dans une calme et douce position fondee sur la conscience beate de son droit, semblait se croire en jouissance de l'essentiel de la royaute {В спокойном и приятном положении, основанном на блаженном сознании своего права, он, казалось, чувствовал себя владеющим основной сущностью королевской власти (фр.).}, Барант говорит: "Les hommes senses, le voyant si satisfait, le plaignaient, non point, de ses malheurs, mais de son contentement" {Рассудительные люди, видя его столь удовлетворенным, жалели его не за его несчастья, но за его довольство своим положением (фр.).}.

   St-Priest [Сен-При] родился 12 марта 1735 г. и умер 26 февраля 1821 г. Он отец нашего генерала St-Priest [Сен-При]. Отвечая St-Priest [Сен-При] на Memoire [Записку], им поднесенный королю в 1799 г. о восстановлении королевской власти во Франции с некоторыми уступками духу времени и силе совершившихся событий, Людовик XVIII сказал между прочим: "Si je suis un jourroi de fait, comme je le suis de droit, je veux l'etre par la grace de Dieu" {Если я буду когда-нибудь королем на деле, так же как я являюсь им по праву, то я хочу, чтобы это совершилось милостью божией (фр.).}. Многие тогда осмеивали, и осмеивают и ныне, королевские замашки этого царя без престола и даже забытого и частью незнаемого народом, от которого он отречься не хотел, но как бы то ни было события доказали, что голос внутренний, который поддерживал и руководил его, был не обманчив, а голос промысла. Он на своем поставил: возвратился во Францию королем и королем в ней умер.- По указанию Баранта, в императорской нашей библиотеке есть письмо Людовика XVIII от 6 июня 1800 г. к Павлу I с изъяснением благодарности за великодушные поступки его и с приложением d'un projet tres ingenieux du roi pour la fusion des deux calendriers grec et romain {Искусного проекта короля о слиянии греческого и римского календаря (фр.).}, писанный собственноручно.- Из записки St-Priest [Сен-При] о Турции, в которой он был послом, Napoleon a puise l'idee de son expedition d'Egypte {Наполеон почерпнул мысль о походе в Египет (фр.).} ⁷⁹.

   Sr-Priest [Сен-При] получил от Екатерины Св. Андрея и пенсию.

  

   11-го июня 1846. Дача Маринина.

  

   Говоря о жестокостях французов в Алжире, Ламартин превосходно сказал в Палате Депутатов 10 июня 1846 года:

   "Il у a quelque chose de plus cruel, en effet, que la cruaute individuelle, c'est la cruaute froide d'un systeme faux. - - Il у a quelque chose de plus cruel que Neron et Tibere" {В самом деле, существует нечто более жестокое, нежели жестокость отдельных лиц, это холодная жестокость ложной системы. - - Существует нечто более жестокое, нежели Нерон и Тиберий (фр.).},- говорит он перед этим.

   "Tout peut s'ecrire,- говорит Гизо,- et il n'y a pas d'absurdite qui ne trouve une tete pour s'y nicher" {Написать можно обо всем,- говорит Гизо,- и нет такой нелепости, которая не нашла бы головы, чтобы приютиться в ней (фр.).}.

  

   Граф Канкрин, во все свое слишком двадцатилетнее министерство не отметил секретно, нужно, весьма нужно, сколько Вронченко отметил в месяц. Все это вывеска большой мелкости. Глядя на большую часть этих бумаг, спрашивается: для чего они нужны и от кого они секретны! Может быть еще секрет, когда бумага пишется от лица к лицу непосредственно, собственноручно. Но какой секрет в бумаге, которая прошла чрез два или три канцелярские мытарства?

  

   Василий Перовский, принимая морское ведомство, когда оно являлось к нему, сказал: "Теперь, что казак управляет морскою силою можно надеяться, что дела хорошо пойдут". Частные лица, даже сами действующие лица, по-русскому благоразумию и русской смышлености, сейчас схватывают смешную и лживую сторону