Бунин Иван Алексеевич - Письма 1885-1904 годов

елю тому назад и мать, и Маша, и Женя приехали на несколько дней к Евгению. Был и Митя. (Перед этим я жил неделю в Глотове - там очень хорошо). Евгений запрягает лошадь тащить Митю в Глотово. Я подхожу - он говорит: "Ну уж прошу не оставлять Митю и не называть ко мне гостей". - "Я, говорю, никогда не звал". - "Черт бы вас всех побрал, меня одни Пушешниковы сожрали... У меня и так полон дом гостей". - "Каких же? - спрашиваю. - Я у тебя не гость. Я заплатил тебе за май 10 р." - "К черту убирайся, если надеешься жить за 10. Плати 15 р., а то ты на бутербродах любишь прожирать..." Я говорю: "У меня нет 15". - "Ну и с Богом куда знаешь. Мне эти гости вот где сидят. Опять полон дом!.." И т.д. Мы уехали в Ефремов, где теперь и находимся.

   Я жду денег из "Курьера" (там было 2 стиха)¹ и уезжаю к Телешову² не нынче-завтра, куда и пиши мне. Тружусь упорно. Из "Жизни" уже месяц ни слуху ни духу, хотя, говорят, "Жизнь" будет цела. Послал 3 стиха в "Мир Божий" и рассказ - очень маленький³. Послал в "Жур<нал> для всех" рассказ - очень маленький⁴. Дело не очень хорошо! Но думаю, что если выдержу, к августу вывернусь. Жду тебя страшно. Пиши так: Москва, Чистые пруды, д. Терехова, квартира Телешова, мне или для передачи. В Ефремове страшная нищета. Все, брат, скверные вести, но что ж делать! И то рука не подымается тебе писать. Искренно радуюсь за тебя, за твои впечатления, дай тебе Господи здоровья.

  

  

   Дорогая Амаранта, о которой часто вспоминаю с большим удовольствием! Очень тружусь и потому долго не писал Вам. Вы мне прислали чудесное письмо¹ - письма пишете Вы не хуже брата. Но дачка на севере... это мне не нравится. Еще сильно жить хочу, а потому люблю юг - и уже опять тянет туда. Собираюсь в Москву² и надеюсь увидеть там Олечку и Ант<она> Пав<ловича>. Он мне писал³, но начал письмо так: "Милый, душеспасительный Иван Алексеевич, господин Букишон!.." За "душеспасительного" я чуть не обиделся... Напишите мне в Москву. Друзья меня любят - поеду в Москву, заверну на дачу к Телешову⁴, а потом пишите так: Москва, Чистые пруды, дом Терехова, Н. Д. Телешову, для меня. Пробуду, впрочем, там больше - числа до 17 июня, до возвращения брата из-за границы, с которым и вернусь в деревню. Напишите побольше. По 10 раз целую Ваши ручки и кланяюсь Е<евгении> Я<ковлевне> и всем обитающим в милой и благородной Белой Даче.

   Видите ли Купришу⁵? Ему мои поцелуи.

  

  

   Спасибо, дорогой Виктор Сергеевич, за доброе товарищеское письмо¹, - мне переслали его сегодня из тульской Лукьяновки. Рад, что "Скит" Вам понравился², - постараюсь угодить и на август³. Кстати сказать про природу, которой, насколько я Вас понял, я чересчур предан: это немного неверно, я ведь о голой и протокольно о природе не пишу. Я пишу или о красоте, т.е. значит, все равно, в чем бы она ни была, или же даю читателю, по мере сил, с природой часть своей души. Всякий пишет по-своему, и пусть Мамин пишет о том-то, Горький о том-то, а я о своем. И разве часть моей души хуже какого-нибудь Ивана Петровича, которого я изображу? Это у нас еще старых вкусов много - все "случай", "событие" давай. А за всем тем и я не отказываюсь от людей, и о них буду писать. Что же касается "Поздней ночи" в "Северных цветах", то я и не думал касаться своей семейной жизни. Там настроение - общечеловеческое, и фигурируем в нем вовсе не мы с Анной Николаевной, - никогда в жизни у нас и подобного ничего не было. Еще Лермонтов с горечью писал предисловие к "Герою нашего времени" о том, как читатель все на автора сваливает⁴.

   Затем о делах. "Жизнь" меня очень беспокоит, но май все-таки выйдет одновременно с июньск. кн<игой>⁵, - для мая уже взяли 2 моих стих<отворения>, а на июнь я посылаю им рассказ⁶.

   В начале августа думаю быть в Питере⁷. Где будете?

   Посылаю Вам 4 стихотв<орения>⁸, - извините за опоздание, - тут меня немного ограбили стихами Гольцев и Фейгин⁹.

   Напоминаю Вам о том, что у Вас есть еще 2 моих стиха: "Я помню взор..." и "Апокалипсис"¹⁰. Если возьмете эти, будет 6. Не пугайтесь сего количества - больше не буду беспокоить до просьбы. А все-таки буду рад, если задерживать не будете. Потом найдется еще.

   А теперь самое неприятное - деньги. Прикажите, пожалуйста, мне составить счет¹¹ и не платите, если можно, дешево за рассказы. Вы знаете, Виктор Сергеевич, что у меня и нет денег оттого, что, право, я далеко не жаден и что я не стал бы торговаться с "Журналом для всех", если бы сам не нуждался. К тому же работаю я добросовестно, отделываю и выпускаю вещи небольшие. В других местах мне платят 150 р. за 38 тысяч букв. Сообщите мне Вашу цену, чтобы быть мне в известности. Пожалуйста, пришлите мне 50 рублей - ведь все равно я заработаю их, пришлю на август, а также на сентябрь или октябрь. Дам и для последней, - декабрьской книжки.

   Пришлите не 50, а 42 рубля, потому что сейчас пришел Телешов и говорит: "Я должен "Журналу для всех" 8 р., - нельзя ли перевестись, т.е. я тебе дам эти 8 рублей, а с тебя пускай вычтут".

   Можно?

   Адрес: Москва, Чистые пруды, д. Терехова, квартира Н. Д. Телешова, Ивану Алексеевичу Бунину.

   Пожалуйста!

   Жду ответа о стихах и прочем.

   NB Пожалуйста, корректуру "Скита" {Приписано в начале письма.}.

  

  

   Дорогая Марья Павловна! Что Вы замолчали? Каково Ваше настроение? Приехавши в Москву¹, получил совершенно неожиданное известие об Ант<оне> Павловиче². Был у Анны Ивановны³, она говорит, что он поехал очень веселый. Мое желание Вы знаете - от всей души желаю, чтобы для всех Вас это было и вышло хорошо во всех отношениях. Напишите мне о себе хоть что-нибудь и поклонитесь милой и уважаемой Евгении Яковлевне.

   У меня нет новостей. Только что выздоравливаю. Приехал сюда (я в Бронницком у., Моск<овской> губ.) и потный искупался в озере. Пробуду здесь числа до 17, до возвращения брата из-за границы⁴. Не напишете ли сюда⁵?

   Милая Амаранта, крепко целую Ваши ручки!

  

  

   Уважаемый Валерий Яковлевич!

   Хотелось бы повидаться. Кстати, есть маленькое дело¹. Где Балтр<ушайтис> и Поляк<ов>? Черкните, когда можно Вас застать, - по адресу: Чистые пруды, д. Терехова, кв. Телешова.

   Поклон Вашей жене.

   Я на даче под Москвой². Теперь уезжаю. Думаю быть здесь в среду - четверг³. Известите заранее.

  

  

   Дорогой Виктор Сергеевич! 42 руб. я получил и очень благодарю Вас. Берете ли Вы стихи, которые я послал Вам? Судя по Вашему молчанию - да, но все-таки будьте добры черкнуть, а то неопределенное положение. Стасюлевич и "Нива" взяли у меня по большому стихотв<орению>¹ и просят еще. А теперь относительно рассказа на август. Я решил отдать Вам то, что дал было для июня погибшей "Жизни" - "Покров Богородицы"². Пошлите или возьмите сами из "Жизни" этот рассказ - только очень прошу Вас сделайте это поскорее, а то боюсь - рассказ там затеряется, а я считаю, что это лучшее из того, что я написал. Черновик, правда, остался, но при переписке я сделал еще изменения. Будьте же добры взять и сообщите мне, годится ли он Вам для августа. Вещь небольшая.

   Возвратился брат из-за границы³, и сегодня мы уезжаем в деревню. И брат, и Телешов шлют Вам поклон. Адрес мой теперь будет - Лукьяново - он написан в начале этого письма. Повторяю просьбу относительно оттисков "Скита". Нельзя ли также выслать мне июльскую книгу "Жур<нала> для всех" в Лукьяново? Не забудьте эту просьбу.

   Желаю Вам всего лучшего и крепко жму Вашу руку.

  

  

   Милый Митрич! Забыл тебе сказать свой адрес:

   Почт. станция Лукьяново, Тульск. губ., Ефремовск. у.

   Целую, кланяюсь твоим.

  

  

   Дорогой Алексей Максимович! Не знаю, где Вы и что с Вами - пишу наугад, чтобы присоединиться к просьбе Телешова относительно сборника для юношества¹: очень прошу, - дайте что-нибудь. Слышал от Ланина, что у Вас дочка² - желаю ей доброго здоровья, так же, как и Кат<ерине> Павл<овне>. Очень буду рад, если что-нибудь напишете мне и о себе. Вы упорно замолчали... Жаль, хотя я уже не раз испытывал это на пути житейском. Жалко мне и "Жизнь"³ - до чрезвычайности!

   Желаю Вам всего, всего хорошего!

  

  

   Дорогой и глубокоуважаемый Антон Павлович, шлю поклон и самые лучшие пожелания Вам и Ольге Леонардовне. Как поживаете? Напишите как-нибудь хоть немножко. Я тихо, - в деревне и за работой. В начале августа собираюсь в Одессу¹ - отдохнуть и покупаться.

   Адрес мой прежний: Почт. ст. Лукьяново, Тульск. губ.

   Крепко-крепко жму Вашу руку.

  

  

   Пожалуйста, возьмите из редакции "Жизни" мой рассказ "Покров Богородицы"¹. Я совершенно ничего не знаю о намерениях Колпинского². Понадобится ему - дам другое. В "Жизнь" пишу об этом³. Если возьмете для "Журн<ала> для всех" рассказ - непременно дайте мне корректуру. Да, пожалуйста, не вычеркивайте ничего из моих произведений, не сообщив мне об этом.

   Брат Вам кланяется.

   27 июня 1901 г.

  

  

   Милый Митрич, почему ты замолчал? Как поживаешь? Написал ли рассказ в честь Д<митрия> И<вановича> и Е<лены> Н<иколаевны>¹? Что жена и сын? Что Горький? Он до сих пор меня не порадовал². Чехов с женой пишут. "Завтра, - говорит Чехов, - уезжаю в Ялту, куда и прошу написать мне поздравление с законным браком. Вы ведь слышали, меня женили..." Затем зовет в Ялту и т.д. и в конце прибавляет: "Желаю вам-с всего хорошего-с. Будьте здоровы-с. Ваш А. Чехов, Аутский мещанин"³. Собираюсь ехать на Ледовитый океан⁴. Это уж я, а не Чехов. Изумлен? При встрече объясню. В Москве буду 15-го утром с курьерским. Пробуду дня четыре-пять. Жду писем и целую. Е<лене> А<ндреевне> - низкий поклон.

  

  

   Иванушка, ау! Откликнись, как живешь? Заезжал к тебе перед отъездом¹ - не застал. 15-го будем с Юлием в Москве.

   Почт. ст. Лукьяново, Тульск.

   Целую, поклон твоим.

  

  

   Дорогая Марья Павловна, давно не писал Вам, но опять-таки вследствие скудости внешней жизни моей. Сижу у родителей, по утрам купаюсь, после обеда сплю в кленовой аллее, читаю много... остальное время беседую с Музой. Хочется мне Толстого¹ за пояс заткнуть да и только! Вас, милая и хорошая Амаранта, от всего сердца жалел, прочтя Ваше грустное письмо². Искал Вам жениха - ничего подходящего, - лето! Подождем зимы, которую я буду почти всю проводить в Москве. Ваш милый, знаменитый брат прислал мне письмо³, но, по обыкновению, ничего не пишет о здоровье. Что сделал кумыс? Напишите, пожалуйста, - я Вас всех очень люблю. И побольше напишите о себе, - как проводите ялтинские дни? Конечно, самый низкий поклон молодым, уважаемой Евгении Яковлевне, всему Вашему дому и знакомым. На днях уеду в Архангельск, оттуда по Белому морю выгляну в Ледовитый океан⁴ и назад - прямо в Одессу⁵, отдохнуть, покупаться. Когда-то мы увидимся? Верно, я не попаду в Ялту в августе⁶. Значит - до сентября в Москве. А, ей-богу, очень бы хотел видеть Вас, - побранили бы кого-нибудь, пожаловались друг другу... Прощайте, непременно напишите мне. Крепко и от всей души целую Ваши ручки.

   Москва, Арбат, Староконюшенный, редакция "Вестника воспитания", д. Михайлова.

  

  

   Уважаемый Виктор Сергеевич, Вы написали мне очень обидное письмо¹, но пока как-то не хочется думать, чтобы Вы намеревались действит<ельно> обидеть меня за все расположение, которое я проявлял к Вам и журналу. Очень хотел бы, как это ни курьезно, письменными доказательств<ами> засвидетельствовать правоту своих слов, - не потому, конечно, чтобы мне был приятен этот спор о деньгах, - а потому, что уж очень дико слышать мне обвинение во лжи! Но под рукой у меня только письмо Богдановича, отрывок которого посылаю². Могу прибавить еще, что "Скорпион" заплатил мне за рассказ в "Сев<ерных> цветах"³ 35 р. за 128 строк, что "Нива" предлагала мне 150 р., Меньшиков - 125 р. за лист "Кн<ижек> Недели", а Карич⁴ просила дать хоть 50 строк за 100 р. Можете, если угодно, справиться у назв<анных> лиц. Явно, значит, что я отдавал предпочтение Вашему журналу не из-за денег. Я думал, что поддерживаю журнал не деньгами, а своим участием и именем, которое появляется почти 15 лет в лучших журналах.

   Против 12 1/2 коп. ничего не имею, но что же укорять меня за них, если Вы даже начинающим, напр., Л. Андрееву, очень талантливому, но все же начинающему, платили столько же? А главное - я ведь не торговался, а написал к Вам просто и по-товарищески - и вдруг упреки в скупости! Все это, конечно, очень неприятно и обидно...

   Еще раз прошу - будьте добры прислать мне счет. По-моему, выходит так⁵:

  

   Стихи:

   На хуторе - 12 стр<ок>

   Жаль мне юности - 20

   Пушкину - 12

   Всего - 44 стр<оки>, по 30 к. = 13 р. 20 к.

  

   Затем, Вы мне сказали осенью, что будете платить мне 50 к., и за следующие стихи я считаю отдельно:

Снова сон	- 8 стр<ок>	Ночь печальна	- 8
Звезды ночью	- 12	2 стих<отворения>
Как светла	- 8	Шевч<енко>	- 16
Нынче ночью	- 20	Спок<ойный> взор	- 8
Зеленоватый свет	- 12	Весенний вечер	- 20
Степная ночь	- 16	Из Апокалипс<иса>	- 52
Открыты жнивья	- 20	Стояли ночи	- 16
Примирение	- 16	Эпиталама	- 20
		Надпись	- 16
		Не слыхать еще	- 8