лнце на немного меланхолическое море... Потом стемнело, зажгли лампы... Я выходил на рубку, смотрел на еле видный закат, на вечернюю звезду, но недолго: наверху было ветрено и продувало прохладой сильно. Часов в 10 ксендз ушел с полячком спать, грек тоже, а я до 12 беседовал с дамой - о литературе, о политике, о том о сем... В 12 я лег спать, а утром солнечным, но свежим пошел на корму... поглядел на открытое море, на зеленоватые тяжелые волны, которые, раскатываясь все шире, уже порядочно покачивают пароход. Добрался до каюты. Затем заснул и проснулся в 11 ч... Балансируя, пошел завтракать, съел кильку, выпил рюмку коньяку, съел паюсной икры немного - и снова поплелся в каюту; завтракал только капитан и полячок. Остальные лежали по каютам, и так продолжалось до самого входа в Босфор. Пустая кают-компания, утомительнейший скрип переборок, медленные раскачивания с дрожью и опусканиями - качка все время была боковая, - пустой полусон, пустынное море, скверная серая погода... Проснусь, - ежеминутно засыпал, спал в общем часов 20, - выберусь, продрогну, почувствую себя снова хуже - и опять в каюту, и опять сон, а временами отчаяние: как выдержать это еще почти сутки? Нет, думаю, в жизни никогда больше не поеду. К вечеру мне стало лучше, полное отсутствие аппетита, отвращение к табаку и тупая сонливость продолжалась все время. К тому же солнце село в тучи, качка усилилась - и чувство одиночества, пустынности и отдаленности от всех близких еще более возросло. Заснул часов в семь, снова выпил коньяку, - за обедом я съел только крохотный кусок барашка, - изредка просыпался, кутался в пальто и плед, ибо в окна сильно дуло холодом, и снова засыпал. В 2 часа встал и оделся, падая в разные стороны: в 4 часа, по словам капитана, мы должны были войти в Босфор. Выбрался из кают-компании к борту - ночь и качка - и только. Сонный лакей говорит, что до Босфора еще часа 4 ходу. Каково! В отчаянии опять в каюту и опять спать. Вышел часа в 4 - холодный рассвет, но ни признака земли, только вдали раскиданы рыбачьи фелюги под парусами... кругом серое холодное море, волны, а внизу - скрип, качка и холод... Снова заснул... Открыл глаза - взглянул в окно - и вздрогнул от радости: налево, очень близко гористые берега. Качка стала стихать. Выпил чаю с коньяком - и в рубку. Сюда скоро пришли и остальные, за исключением дамы; солнце стало пригревать, и мы медленно стали входить в Босфор...
До завтра, пора спать, половина десятого. В противоположном доме, который от подворья отделен улицей в 2 шага, музыка. Что-то заунывно страстное. Играют, не знаю на чем, - как будто на разбитом фортепьяно. Теперь заиграли польку... В подворье тишина.
13 апр. (воскресенье) 1903 г.
Вход в Босфор показался мне диковатым, но красивым. Гористые пустынные берега, зеленоватые, сухого тона, довольно резких очертаний. Во всем что-то новое глазу. Кое-где, почти у воды, маленькие крепости, с минаретами. Затем пошли селения, дачи. Когда пароход, следуя изгибам пролива, раза два повернул, было похоже на то, что мы плывем по озерам. Похоже на Швейцарию... Подробно все расскажу при свидании, а пока буду краток. Босфор поразил меня красотой, К<онстантинополь>. Часов в 10 мы стали на якорь и я отправился с монахом и греком Герасимом в Андреевское подворье. В таможне два турка долго вертели в руках мои книги, не хотели пропустить. Дал 20 к. - пропустили. В подворье занял большую комнату. Полежав, отправился на Галатскую башню.
Дорогой Алексеич, большое спасибо за книжку и за-письмо
1! Жалею, что не мог лично сказать тебе, что я очень-очень был тронут твоим расположением ко мне. От всего сердца целую тебя, дорогой друг! А что касается книги, - напрасно ты думаешь, что я смотрю прежде всего на форму. Форму я люблю, но люблю я и душу человеческую, в какой бы форме она ни сказалась. А твоя книга именно полна души, - хорошей души... Крепко жму твою руку, пожалуйста, пиши ко мне: Лукьяново, Тульск. губ.
27 апр. 1903.
Дорогой Сергей Александрович, от всей души прошу у Вас прощения за свое молчание! Письмо Ваше из Казани получил
1 и, ей-богу, очень-очень был тронут Вашим расположением ко мне, и очень огорчен Вашей болезнью. И все собирался ответить Вам длинным и хорошим письмом... Но уехал в Крым, потом в Константинополь... Был на минуту в Одессе, был снова в Москве... И вот только теперь уселся в деревне... Увы, дорогой друг, весна снова прошла бесплодно! Теперь сяду и буду работать. Чрезвычайно прошу Вас тотчас же написать мне о себе, о своем здоровье. Пишу в Казань, думаю, что Вам перешлют, если в Боржоме. Пожалуйста, скорее напишите - и побольше. Как работается? Что нового? Какие планы на лето? Обнимаю Вас от всего сердца!
Лукьяново, Тульск. губ.
P.S. 100 р. брат послал Вам уже очень давно - в Казань. Получили ли?
Дорогой Митрич, жду от тебя писем. Адрес мой: Почт. ст. Лукьяново, Тульск. губ.
Сделай мне одолжение, - пошли открытку с своим портретом в Одессу, Коблевская, 27. Боре Заузе1. Напиши под портретом: "Боре Заузе. Н. Телешов".
Благодарю Вас за приглашение в сборник "В защиту слова"
1. Боюсь только, что не успею попасть в него: ранее конца мая ничего не могу прислать. Отвечаю так поздно потому, что только что получил Ваше письмо. Простите, что пишу без обращения: не знаю Вашего имени-отчества.
P.S. Присылать ли что-либо или уже поздно? Адрес мой - Лукьяново, Тульск. губ.
5 мая 1903 г.
Многоуважаемый
Константин Петрович!
Будьте добры написать мне, могу ли я напечатать в июньск. или июльск. кн<иге> какого-либо журнала по отрывку (каждый не более 100 стр<ок>) из "Каина" и "Манфреда"1. По моему мнению, это будет полезно для отд<ельного> изд. этих вещей, но если Вы думаете иначе, - пожалуйста, напишите без всякого стеснения. Адрес мой - Почт. ст. Лукьяново, Тульск. губ.
Сижу, как видите, в деревне - и сижу прочно. В начале июля съезжу к Алек<сею> М<аксимовичу>
2. Будете ли Вы у него и если будете, то когда? Хочу прочитать А<лексею> М<аксимови>чу "Каина". Напишите, как поживаете и где думаете проводить лето. Крепко жму Вашу руку.
Дорогой Сергей Александрович, оба Ваши письма1 были очень приятны мне, благодаря бодрому тону их. Правда, я не совсем понял: просто ли Вы себя хорошо чувствуете или же на то есть особая причина? Сперва я был убежден, что верно последнее предположение, но второе письмо сбило меня с толку: значит, Вы один, если зовете меня к себе заехать?.. Впрочем, ни о чем более не расспрашиваю Вас, - желаю только от всей души всего лучшего.
На мою поездку в Константинополь2 напрасно нападаете: я чрезвычайно доволен, что попал туда, жалею только, что пробыл там очень мало времени и даю себе слово непременно побывать в Турции еще раз. Что же касается деревни, то я смотрю на нее не как на место удовольствия, а как на "келью творчества". Впрочем, я из этой кельи уже удирал раз: был, как Вы знаете, в Москве и в Нижнем Новгороде3.
В Звенигород к Вам непременно приеду4. Случится это, по моим расчетам, числа 20-го июня. Будете ли Вы еще там? Напишите. Что же касается заграницы, то, - если Вы едете туда один, - присоединюсь и я к Вам. Мои планы таковы: 20-го июня к Вам, в Звенигород, числа 23-го - из Звенигор<ода> в Москву, - к Телешову на дачу, - числа 10-го июля к Горькому, числа 25 июля - в деревню, домой, и около 1 сент. - за границу5.
До скорого свидания, милый друг! Напишите же мне на днях, застану ли Вас в Звенигороде.
Почт. ст. Лукьяново, Тульск. губ., Ефремовск. уезда.
Что работаете? Почему упорно молчите об этом?
Многоуважаемый Константин Петрович!
Я писал Вам в начале мая
1, - спрашивал, можно ли мне дать разрешение одной интеллигентной компании, задумавшей выпускать книжки для народа, перепечатать две-три вещи из моих "Рассказов"
2. Будьте добры написать, находите ли Вы это удобным или нет? Очень прошу, кроме того, выслать мне, если возможно {Далее зачеркнуто: штук 20 "Гайаваты" дорогого изд. и штук 20 дешевого.}, 50 штук "Гайаваты" (20 - дорогого и 30 - дешевого изд. ), штук 20 "Рассказов" и штук 15 "Стихотворений",
Адрес для высылки этих книг - Москва, Арбат, Староконюшенный пер., д. Михайлова, ред. "Вестника воспитания", Ив. А. Бунину, адрес для писем - Лукьяново, Тульск. губ.
Дорогой Митрич, ты неправ - я не разлюбил тебя. Говорю тебе это ото всего сердца. Пожалуйста, напиши мне о себе - как ты поживаешь и что чувствуешь, - эта последняя короткая записка твоя такая грустная!..1
Поклонись от меня Е<лене> А<ндреевне> и всем Карзинкиным.
Пиши на Лукьяново, Тульск. губ., Ефремовск. у. Я снова в деревне - уже давно. Был на минутку в Нижнем
2.
7 июня 1903 г.
Дорогая Амаранта, целую Ваши ручки, очень часто думаю о Вас, очень жалею, что никуда мы не поехали с Вами. Как живете? Много ли купаетесь? Хорошо ли у Вас? Пожалуйста, напишите мне - побольше1. Я сижу в деревне и пишу. Страшно тянет на юг, к морю, но боюсь, что не буду там заниматься.
Кланяюсь Евг<ении> Яковл<евне> и всем Вашим.
Лукьяново, Тульск. губ., Ефремовск. у.
Спасибо, дорогой Митрич1. Только я сейчас наладился работать. Напоминаю тебе, что пора и тебе садиться за рассказ для сборника "Знания"2. В августе надо непременно представить. Горький просит напомнить. Крепко жму твою руку, кланяюсь Е<лене> А<ндреевне>.
30 июня 1903 г.
Многоуважаемый Константин Петрович, простите за поздний ответ1: теперь у нас горячее время - молотьба, сев и т.д. - и на почту мы посылаем не каждый день. "Манфред" давно готов, и я не посылал Вам его потому, что все собирался в Птб. сам. Не посылаю потому же и теперь: 2-3 сент. надеюсь быть в Птб.2, чтобы самому прочитать корректуру: ведь печатать "Манфр<еда>" - одна минута. Что же касается "Каина", то я его почти весь изорвал, и думаю, что раньше ноября не смогу его представить Вам. Очень прошу - простите, - с болью в сердце {Далее зачеркнуто: невозможно.} я не могу выпускать книг.
Адрес - Почт. ст. Лукьяново, Тульск. губ., Ефремовск. у. Для телеграмм - Бабарыкино, Бунину.
Желаю Вам всего лучшего. До свидания.
Спасибо, дорогой1. Буду в Москве около первого сент.2
Поклон Е<лене> А<ндреевне>.
2 или 3 сентября 1903. Москва
Многоуважаемый
Константин Петрович.
Перед самым отъездом из деревни я схватил острый катар кишек, который в Москве еще более усилился. Поэтому ехать в Птб. пока не могу и очень тревожусь за судьбу "Манфреда". Не опоздал ли я с ним, т.е. выйдет ли он в той серии, которую Вы хотели выпустить в сентябре1. Не раздумали ли Вы печатать его теперь?
Будьте добры ответить мне телеграммой и я вышлю Вам рукопись в ту же минуту. Моя горячая просьба - выпустите его теперь же в сентябре. Ведь печатать его одна минута.
Очень-очень желал бы прочитать хоть раз корректуру - хоть в листах. Поправок не будет, но это меня успокоит. Возвращу корректуру тотчас же - в день получения.
Что касается внешней формы, то очень прошу Вас выпустить, если можно, "Манфреда" не в виде переводов Мережковского, а точь-в-точь, как напр., "На дне"2. Кроме телеграммы, пожалуйста, напишите мне поподробнее: 1) в каком виде и когда выйдет "Манфред". 2) Как решите Вы насчет корректуры? (Если присылка сюда очень задержит - лучше не надо присылать). 3) Сердитесь ли Вы на меня за "Каина"? 4) В каком положении мои "Рассказы", "Стихотв<орения>" и "Гайавата": и есть ли надежда выпустить 3-ье изд. "Рассказов" нынешней осенью3? и 5) Когда думаете выпустить сборник беллетристов "Знания"4, о котором толковал Алек<сей> Макс<имович>. Он на днях писал мне5, чтобы я что-нибудь послал Вам для этого сборника. Когда нужно присылать и что у Вас уже есть? Дам стихи и рассказ6.
Если можете, вышлите мне, пожалуйста, немедленно 100 р. в счет доплаты за "Манфреда". Очень нужны деньги.
Напишите, пожалуйста, как идет книга Телешова7?
Крепко жму руку и очень прошу исполнить, если можно, мои просьбы.
Адрес и для писем, и для телеграмм:
Москва, Арбат, Староконюшенный пер., д. Михайлова, редакция "Вестника воспитания", мне.
Посылаю Вам две тетради "Манфреда". Завтра вышлю еще 2 или 3 (всех 6), - кое-что перепишу в них, а то мне очень совестно посылать в таком грязном виде. Пожалуйста, не читайте в тетрадях, - не портите впечатления дурной внешней <формой>, а прочтите в корректуре и, пожалуйста, напишите свое мнение. Вероятно, пришлю маленькое предисловие1.
Очень прошу Вас о корректуре. Но если Вы решили не посылать мне ее для прочтения, вышлите хоть так - хочется поскорее взглянуть на "Манфреда" в печати.
Адрес мой - станция Малаховка, Казанской дороги, дача Телешова, мне. По этому же адресу можно посылать и телеграммы.
Москва, Пречистенка, Хрущевский
Многоуважаемый Константин Петрович! Спасибо за приятную весть о Пушкинск<ой> премии1. Очень прошу Вас сообщить мне при случае, не знаете ли Вы, когда именно будет объявлено о ней официально2 и почему об этом ничего нет в газетах? Сообщите также, пожалуйста, и о "Манфреде" - вышел ли он3 - и, если можно, вышлите мне тотчас же хоть 5-10 экз.: горю нетерпением увидеть, И еще: благополучно ли печатается 3-ье изд. "Рассказов"4?
Крепко жму Вашу руку и желаю Вам всего лучшего.
Многоуважаемый Константин Петрович,
будьте добры распорядиться, чтобы мне выслали еще "Манфреда"1 - экземпляров {Далее зачеркнуто: 50.} 40.
Адрес - редакц. "Вестника воспитания".
Москва, 17 окт. 1903 г.
1 дек. 1903 г.
Дорогой и уважаемый друг, пожалуйста, простите - опять не посылаю рассказа1! Посылаю пока стихотворение2, которое пусть и идет после Леонида3. Что же касается рассказа, то мне хотелось бы прислать не тот, который я Вам читал в Ялте, а другой - новый, который все никак не кончу. Думаю, что это удастся сделать через несколько дней и надеюсь, что и Вы и Конст<антин> Петр<ович> согласитесь поставить его в конце сборника: ведь для этого есть уже хотя бы то основание, что я даю и стихи и рассказ, - значит, лучше разделить их и поставить в разных местах. Не опоздаю в конец-то сборника, если пришлю через несколько дней?
Относительно "Каина" прочел и принял к сведению4. Потороплюсь.
Крепко жму Вашу руку и шлю поклон К<онстантину> П<етровичу> и Леониду.
Идет ли в сборнике "Вишн<евый> сад"5? Антон Павл<ович> приедет в Москву 4-го.
Многоуважаемый Константин Петрович,
посылаю 7 стихотворений для сборника1. Рассказ вышлю2 самое позднее - 10-го. Извините, пожалуйста, что задерживаю. Будет он меньше листа.
Крепко жму Вашу руку и шлю поклон А<лексею> М<аксимовичу>, если он еще не уехал.
Москва, 6 дек. 1903.
671. К. П. ПЯТНИЦКОМУ И А. М. ГОРЬКОМУ
11 дек. 1903 г.
Снова простите, Константин Петрович и Алексей Максимович, - шлю вам рассказ, но не тот, который обещал. Он меня измучил, ибо, думаю, его надо написать в пять раз больше. Поэтому посылаю два очерка, связанных одним заглавием и одним настроением1, - один из них тот, который я читал Вам, Алексей Максимович. Боюсь только цензуры. Если нужно что-нибудь вычеркнуть для цензуры - сделайте это, пожалуйста. Мне так горячо хочется, чтобы это прошло! Горячо также прошу прислать корректуру - в тот же день возвращу - съезжу на вокзал - клянусь!
Многоуважаемый Константин Петрович,
не отослал вчера рассказ потому, что меня известили о приезде Алексея Максимовича1 в ту минуту, когда я хотел этот рассказ посылать. Шлю сегодня. Алексей Максимович читал - ему очень понравилось2.
Горячо прошу выслать корректуру - в тот же день верну.
Середина декабря 1903. Москва
Многоуважаемый Константин Петрович,
если еще не поздно, перемените, пожалуйста, заглавие моего стихотворения о старом доме. Поставьте вместо "Запустение" - "Над Окой"
1.
7 января 1904 (25 декабря 1903). Вена
Еду в Ниццу
1. Шлю всем поклон. Напиши мне. Адрес - France, Nice, Poste restante, J. Bounine.
7 января 1904 (25 декабря 1903). Вена
Дорогой Митрофаныч, едем с Найденовым в Ниццу1. Кутим в Вене.
Стихи твои, исправив по твоему указанию, отдал в "Правду". Одно будет в феврале, другое - в марте2. Журнал ты получишь.
Драму Л<идий> Кар<ловны> с похвалами передал Кожевникову3. Когда пойдет - извещу. Читать беллетристику и стихи в "Правде" продолжаю4 - будут присылать 2 раза в неделю в Ниццу. Возвращусь, вероятно, в начале марта - через Одессу5.
Напиши мне, пожалуйста, в Ниццу. Адрес: {Далее зачеркнуто: 105, Rue de.}
Nice, Poste restante,
мне. (J. Bounine)
Поклонись всем товарищам и Л<идии> К<арловне>. Крепко тебя целую.
11 января 1904 (29 декабря 1903). Ницца
Многоуважаемый Константин Петрович, из письма Найденова Вы уже знаете, что мы в Ницце. Сколько я здесь пробуду - еще не знаю, но думаю, что во всяком случае - не меньше 2-х месяцев1. Перед отъездом я, - как Вы тоже, вероятно, знаете, - виделся с Алексеем Максимовичем, который снова очень просил меня взять на себя труд дать "Знанию" всего или почти всего Байрона в переводах2. Для начала мы остановились на "Дон-Жуане"3 в прозаическом переводе, причем Алексей Максим<ович> просил меня начать работать и сказал, что "Знание" будет мне давать ежемесячные авансы, чтобы я мог работать спокойно, и что Вы уже имели с ним разговор по этому поводу. Все это мне улыбается, но как быть с "Каином"? Очень прошу Вас написать мне о нем: я был бы бесконечно рад отложить его печатание еще - до осени; когда он полежит, я, мне кажется, смогу отнестись к нему спокойно и переделать все, что мне не нравится, и докончить все недоконченное твердой рукой. Если Вы согласны на это - пожалуйста, напишите мне поскорее. Тогда я тотчас же примусь за "Дон-Жуана" и непременно сделаю его к концу сентября или даже к сентябрю - в этом даю слово. Напишите мне также и о том, сколько я получу за "Дон-Жуана", и сколько Вы будете высылать мне ежемесячно. Мне бы хотелось - 100-125 р.
Напишите и о нашем сборнике и о 3-м издании моих "Рассказов": когда выйдет "Сборник"4 и вышло ли в свет 3-ье изд. "Рассказов"5 и могу ли я получить что-нибудь за них?
Ницца мне очень нравится и чувствую я себя здесь очень недурно. Живу очень тихо. Буду работать и наслаждаться солнцем.
Адрес мой пока - Poste restante, Jean Bounine. Крепко жму Вашу руку.
16 (3) января 1904. Ницца
Дорогой Алексей Максимович - рассказ и стихи для сборника непременно дам1. Письмо Ваше получил только сегодня - переслал брат - и потому и отвечаю только сегодня.
Здесь стоит совсем лето, и это очень бодрит, хотя многое в Ницце - препротивно. Надеюсь набраться здоровья и много работать, чего и Вам от всего сердца желаю.
Крепко жму Вашу руку и кланяюсь всем Вашим.
Франция, Ницца.
France,
Nice, A.M. Jean Bounine,
Poste restante.
17 (4) января 1904. Ницца
Дорогой Антон Павлович, поселились в Ницце. Погода переменная. Вчера - чисто июньский день, сегодня - сыровато, пасмурно, - точно у нас в середине августа.
Познакомились с Вальтером1. Милый человек. Были в Больё - там негде гулять.
Дорогой или здесь - простудился. Чувствую себя неважно. Напишите, пожалуйста, как Вы? Правда ли, что собираетесь в Ниццу2? Когда "Вишневый сад"3? Не отложили до будущего года?
Юрасова еще не видали - он хворает4.
Кланяюсь всем Вашим и пребываю горячо любящим Вас
P.S. Найденов, конечно, тоже шлет поклон.
Адрес наш - Poste restante. Все меняем отели. Жили, между прочим, в отеле "Виктория", где теперь Боборыкин5.
17 (4) января 1904, Ницца
Низко кланяюсь Вам, дорогой друг! Nice, poste restante.
680. В КОНТОРУ ИЗДАТЕЛЬСТВА "ЗНАНИЕ"
18 (5) января 1904. Ницца
Очень прошу контору "Знания" выслать мне - хотя за плату - 2 экз. "Манфреда", 2 экз. "Стихотворений", 2 экз. "Гайаваты" и 2 экз. "Рассказов" (если вышло 3-ье изд. - то экз. 5)1 по следующему адресу:
M. Jean Bounine
Poste restante,
Nice, France,
Ницца, Франция -
заказной бандеролью и сообщить мне где К. П. Пятницкий? Не в Нижнем ли? Не получаю от него ответа на письма
2.
21 (8) января 1904. Ницца
Многоуважаемый Виктор Сергеевич, не писал я Вам от стыда, что не исполнил своего обещания. Очень прошу - извините, главное - не настраивайтесь враждебно против меня. При первой возможности - думаю, - очень скоро, - заглажу свою вину - пришлю и стихов и рассказ1. Никаких "новых" связей (за исключением "Правды"2, в которой я читаю беллетристику и стихи) я не заводил и тем более не намереваюсь порывать "старых" связей. Поверьте моему искреннему и всегдашнему расположению и к Вам, и к Вашему делу.
Живу уже около 2-х недель в Ницце. Приехав сюда, конечно, тотчас же простудился. Теперь поправляюсь, но чувствую себя еще плохо. Погода - для Ниццы - так себе.
Крепко жму Вашу руку и очень прошу Вас написать мне сюда:
J.Bounine, Nice, France, poste restante.
23 (10) января 1904. Ницца
Милостивый государь Виктор Александрович, - Н. Д. Телешов сообщил мне
1 Вашу просьбу прислать для Вашего Альбома "100 рус<ских> писателей"
2 мой портрет и отрывки из произведений. Пишу в Москву брату
3, чтобы он немедленно Вам выслал этот портрет, а отрывки из произведений я вышлю Вам сам - завтра-послезавтра. Адрес мой - Jean Bounine, poste restante, Nice, France.
24 (11) января 1904. Ницца
Многоуважаемый Константин Петрович! Меня и удивляет, и обижает Ваше молчание1. Не знаю чему его приписать: небрежности Вашей ко мне или тому, что Вы на меня за что-нибудь сердитесь. Ни того ни другого я не заслуживаю. Обращаюсь к Вам еще раз, ибо я до сих пор ничего не знаю ни о судьбе моих стихотв<орений> и очерков, посланных мною Вам для сборника, ни о работе над "Дон-Жуаном", о переводе которого так настойчиво просил меня Алексей Максимович, ни о третьем издании моих "Рассказов". Мне, живущему литературным трудом, не знать положение моих дел - очень неудобно.
Очень нуждаюсь в деньгах, и потому очень прошу Вас прислать мне возможно скорее хоть 500 рубл. за 3-ье изд. "Рассказов" - если, конечно, они готовы к выходу в свет или уже вышли, - и кроме того, аванс за стихи и очерки для сборника - сколько, - не знаю, ибо понятия не имею до сих пор, на что я могу рассчитывать за них. Снова прошу Вас ответить и о том, возможны ли авансы за "Дон-Жуана".
Денег всего мне нужно рублей 1000 - до крайности: у меня есть долги.
Пожалуйста, обратите внимание на мою просьбу или хоть определите мне положение моих дел ответом.
Адрес: Jean Bounine, Poste restante, Nice, France, Ницца, Франция. Если же для высылки денег - Poste restante неудобен, то вышлите через Лионский кредит.
Очень прошу о скором ответе.
27 (14) января 1904. Ницца
Милостивый государь Виктор Александрович! Портрет мой, как я уже писал
1, будет выслан Вам из Москвы. Отрывки и афоризмы, к сожалению, дать не могу, так как афоризмов я вообще не люблю, а отрывки - особенно из "Рассказов" да еще на 50 строк! - сделать затрудняюсь. (Очень прошу заменить их несколькими небольшими стихотв<орениями>, при сем прилагаемыми)
2. Что же касается автобиографич<еских> сведений, то позвольте ограничиться только следующим: родился в Воронеже в дворянской помещичьей семье в 1870 г., печататься начал с 1887 г., отдельными изданиями выпустил несколько сборн<иков> стихотв<орений> и рассказов, из которых заслуживающими внимания считаю издания "Знания"
3 - "Рассказы", перевод "Манфреда" Байрона, "Стихотворения" и перевод "Песни о Гайавате" Лонгфелло (две последние книги удост<оены> Пушк<инской> премии Акад<емии> наук)
4.
Ницца, 14 янв. 1904.
P.S. Прилагаю на всякий случай автограф.
29 (16) января 1904. Ницца
Милый Коля, спасибо за письмо1. Надеюсь - ты уже в Москве2. Пожалуйста, почаще пиши мне - о всех и обо всем - о всех литературн<ых> и иных новостях, - а то Юлий ленится.
Адрес прежний. Целую тебя и Митю.
30 (17) января 1904. Ницца
Дорогой друг, спасибо за письмо
1. Живу помаленьку. Погода - то жаркая, то дождь. Все-таки - хорошо.
Пиши, пожалуйста, почаще. Целую тебя и кланяюсь И<рине> П<авловне>.
Ницца,
30/17 янв. 1904 г.
30 (17) января 1904. Ницца
Nice, le Janvier 30/17 1904.
Дорогой Митрич, живу так себе. Хворал - теперь лучше. То июнь, то август - вот погода. Игнатову послал все, что мог1.
Ну что, как "Среды"? Что же ты замолчал на самом интересном месте? Разозлило меня то, что ты передаешь!
Вижу изредка С.И. >. Поклон передал. Передай и ты мой Е<лене> А<ндреевне> и всем своим и прими мой поцелуй!
Пожалуйста - пиши.
30 (17) января 1904. Ницца
Спасибо, милый, спасибо, дорогой друг, за письмо1! Не отвечал тебе потому, что не знал куда тебе писать в Птб. Теперь ты уже, вероятно, возвращаешься, а возвратившись, найдешь это письмо. Очень прошу тебя - прости, что отвечаю так кратко тебе; не мастер я писать письма! Низкий поклон Л<идии> К<арловне>.
Немедленно напиши мне, как прошла "Обыкн<овенная> женщ<ина>"2.
Быть в Одессе - буду, но когда - Господь знает3. А буду, думаю, - непременно. Уж очень хочется повидать Колю - А<нна> Н<иколаевна> пишет4, что он очень вырос и окреп - повидать всех друзей и Купришку5. Состоялся ли его переезд?
Здесь много чертовски красивого. Но погода все меняется - то лето, солнце, пальмы, розы, - то дождь... Поездок поэтому совершал еще очень мало.
"Весельчак"6 киснет... ему на все наплевать! Странный человек!
Пока ничего не пишу. Немного перевожу только7. От всей души желаю тебе, чтобы твоя "пора стихов" была хорошей рабочей порой. Присланные стихи очень нежны и грустны. Отдать их в "Правду"8?
Целую тебя крепко-крепко!
P.S. Волынский9, "Мир искусства"... на все на это мне в высокой степени наплевать!
Что касается "Южн<ых> зап<исок>"10, то ведь они не обращались ко мне!
12 февраля (30 января) 1904. Ницца
Fevrier 12/Janvier 30 1904
Многоуважаемый Константин Петрович!
Из Ниццы я два раза писал Вам
1, прося Вас сообщить мне о "Дон-Жуане", о том, что сталось с моими рукописями для сборника "Знания", о том, в каком положении находятся мои "Рассказы", и, наконец, о том, могу ли я рассчитывать, что "Знание" даст мне денег.
Если это возможно, говорил я, -
очень прошу дать мне 1000 рубл. (небольшой аванс за "Дон-Жуана", - аванс, предложенный мне Алекс<еем> Максимовичем, - немного за "Рассказы", -
если они вышли, - и аванс за то, что я дал в сборник). На тот маловероятный случай, если Вы не получили моих писем, пишу Вам все это еще раз. Очень буду благодарен, если Вы мне хоть ответите. Принужден написать еще раз и потому, что опять-таки нужно допустить все возможное: вдруг Вы вышлете деньги, а я уже уехал из Ниццы и т.д. Сообщаю Вам поэтому, что из Ниццы я уезжаю через две недели
2. Чрезвычайно прошу Вас уведомить меня телеграммой, если пошлете деньги - отель Континенталь, на мое имя.
22 (9) февраля 1904. Генуя
25 (12) февраля 1904, Флоренция
Флоренция, 25 февр. 1904 г.
"Каин" доставил мне много неприятных минут. Чувствую, что все не то. За задержку его я много раз извинялся, - что могу еще сделать? Я, конечно, прежде всего сам заинтересован в скорейшем напечатании его и если все-таки не представлял Вам рукописи - значит, на то были причины. Что же касается "Дон-Жуана"