Короленко Владимир Галактионович - Письма

на полемику, как на вещь очень серьезную, которую всегда надо направлять лишь туда, где она нужна по существу дела. Мне кажется, что и обыватель тоже вправе ожидать большего уважения к своей личности, чем ему оказывает наша братия в большинстве случаев, а уж своя братия и говорить нечего. Очень может быть, что "Самарский вестник" сильно погрешил против этого правила (не читал, повторяю), но едва ли Вы правы, относя туда всю грязь, а на стороне "Газеты" оставляя все светлое. "Искренно и трезво" - выйдет так: порядочные люди из-за кружковых счетов разделились и начинают воевать друг с другом, забывая, что есть в жизни много других предметов и людей, на которых следовало бы направить свои силы и перья.

   Второе мое возражение - pro domo ⁸. Мы с Вами товарищи по перу и ни о каком "почтении", выражающемся в визитах друг другу,- не должно бы быть и словечка. А между тем - это словечко вкралось в Ваше письмо⁹ и, право, укололо меня очень больно. Откуда оно взялось, и ума не приложу. Ну, да бог с ним.

   Желаю всего хорошего. Попробуйте посмотреть на вещи с изложенной выше точки зрения,- многое упрощается. Жизнь мрачна, но была еще мрачнее, а если будет со временем светлее, то, конечно, не от уныния и мизантропии, а от деятельных усилий сделать что можно в той среде, какая есть.

   Жму руку и желаю всего хорошего.

   Посылаю книгу. Карточку же,- ей-богу, не снимался с тех пор. У моего отца было отвращение к фотографии. Должно быть передалось по наследству.

  

  

   Впервые опубликовано в книге "Избранные письма", т. 3, Гослитиздат. Печатается по оттиску в копировальной книге.

   ¹ Сергей Дмитриевич Протопопов - нижегородский знакомый Короленко и Горького (см. прим. к письму 130).

   ² Вениамин Егорович Лазарев - нижегородский знакомый Горького.

   ³ А. А. Пороховщиков - редактор-издатель газеты "Русская жизнь", автор брошюры "Самодержавие на Св. Руси накануне XX века".

   ⁴ "Русская жизнь" - ежедневная газета, выходившая с 1890 года в Петербурге. В январе 1895 года была закрыта правительством.

   ⁵ Газета "Волгарь" издавалась в Н.-Новгороде малограмотным купцом И. А. Жуковым, который вел ее в ультрапатриотическом духе. В 1891 году, после смерти Жукова, газета перешла к его сыну, который старался привлечь к работе в ней прогрессивные журналистские силы.

   ⁶ Алексей Алексеевич Дробыш-Дробышевский (1856-1920) - газетный работник и журналист, псевдоним Уманьский. В 1880 году был выслан в Восточную Сибирь. С половины 80-х годов поселился в Н.-Новгороде. Переписка между Короленко и Дробышевским поддерживалась до самой смерти последнего.

   ⁷ В "Нижегородском листке".

   ⁸ Pro domo sua - по личному вопросу (лат.).

   ⁹ Горький писал Короленко о том, что не мог посетить его во время своего приезда в Н.-Новгород: "Вы не сочтите это за непочтение к Вам".

  

  

   Нe могу я как-то ничего разобрать в делах "Самарской газеты". С Ашешовым я был знаком и ранее, теперь познакомился ближе. Он мне очень нравится,- человек живой и очень симпатичный. Разумеется, потеря его для "Самарской газеты" очень чувствительна, но ведь мне казалось, что это было необходимо и неизбежно. Это я заключал даже и из Ваших писем ко мне. Теперь же в Вашем письме звучит как будто осуждение за то, что он уехал. Он мне говорил еще вчера (до получения мною Вашего письма), что от Вас здесь не получил ни строчки. Значит, не повинен он и в том, что Вам не отвечал. Я знаю, что он писал Костерину¹, и не думаю опять, чтобы это можно было поставить ему в вину. Ведь предполагалось вперед, что Вы остаетесь редактором временно. Он на это так и смотрел и вовсе не в укор Вам писал об ошибках. Это просто было подтверждение необходимости заменить временное положение постоянным. Я знаю, что он относился к Вам очень хорошо и с большой симпатией даже и в самую минуту, когда писал Костерину, и одной из целей этого письма было - вывести и Вас из тяжелого положения. Вы и сами пишете, что оно тяжело. Что в газете стали появляться промахи - это верно. Корреспонденцию, которую Вы прислали, я читал ранее и откровенно сказал Матову², что она непозволительна. Это указание на то, что ареопаг собрался, "когда архиерей служил литургию", эти Иосели и Янкели, эти указания на Я., недавно симпатизировавшего Пороховщикову,- все это тон и очень дурной, и совершенно нелитературный, который следовало бы оставить в исключительном владении "Московских листков". Матов указывает, что архиерейская служба в Орске - просто обозначение времени. Но это может быть так в Орске, а на столбцах "Самарской газеты" выглядит совсем иначе: архиерей священнодействует, а жиды злоумышляют. При нашем положении прессы, когда многое говорить нельзя, нужно быть особенно осторожным в том, чего говорить не следует, и вот почему и часть публики и в особенности люди, к прессе причастные,- так внимательны к подобным промахам. Вы, конечно, не обидитесь, если я добавлю, что, по моему мнению, да и не по моему только,- Ваши ежедневные фельетоны особенно нуждаются в редакции. Как Вы, например, не заметили, что несколько строк, простодушно посвященных Скукиным³ "Слово-Глаголю" ⁴,- есть злейшая сатира на одного из главных сотрудников "Самарской газеты". А вы не только поместили, но тотчас же и сами обработали "подвернувшегося" начинателя вплоть до обругания "сукиным". За что же? Разве мы с Вами не посылали тоже в первый раз своих рукописей и разве за то, что стихи плохи,- следует ругать, и разве "современная" поэзия характеризуется наивной безграмотностью, не говоря уже о том, что самые стихи вовсе не так дурны, а письмо, хотя бы и стихотворное, Вы не имели никакого права печатать без воли автора. По моему мнению, фельетоны у Вас могут выходить гораздо лучше, чем они выходят, при некоторой сдержанности и осторожном к ним отношении. А это значит, что тем более для "Самарской газеты" нужен поскорее редактор. Ашешов и мне писал еще из Самары, что он слышал, будто Алексей Алексеевич ⁵ человек неуживчивый и тяжелый. Я ему тогда же отвечал, что этого не замечал. У Алексея Алексеевича есть, как и у всякого, свои недостатки. Он вел одно время "Волжский вестник" ⁶, а "Казанские вести"⁷ поставил вместе с Богдановичем ⁸. Правда, "Листок" и при нем оставался бесцветен, но это потому, что у него не было сотрудников, а сам он более редактор, чем писатель. Думаю, что в "Самарской газете" даже его недостатки будут на пользу: он несколько тяжеловат, а газета в последнее время стала уж слишком легка,- вот и нужен руль и балласт. Я не понимаю, почему г. Костерин так удивляется перемене мнения Ашешова о Дробышевском. Ведь он судил только по отзывам, а теперь познакомился ближе и мнение переменил. Вот и все. Писать от себя издателю - считаю неудобным. Вам пишу потому, что Вы у меня спрашиваете,- а вообще, что я за авторитет в газетном деле, чтобы навязывать свои мнения людям, меня лично не знающим. К тому же трудно пускать советы в потемки. Я вовсе не поручусь, что у Вас дело пойдет хорошо,- но это уже будет по вине общей. А. А. Дробышевский вовсе не тот человек, который создает газету из ничего. Он очень полезен, при хорошем сотрудничестве, и если Вы с ним не споетесь, то у него без Вас тоже ничего не выйдет. Все будет зависеть от общего желания служить делу общими силами, отложив в сторону сторонние и личные соображения. Тогда, конечно, дело пойдет,- и Алексей Алексеевич внесет в него как раз то, чего недостает теперь: выдержанность и литературную опытность. Это может быть и должно бы быть. А будет ли,- это очень многое зависит и от Вас, так как фактически Вы теперь главный сотрудник газеты.

   Затем - жму руку и желаю всего хорошего.

  

   P. S. Кстати: что это за Богомолов, приезжавший в Самару звать Ашешова в "Листок"? Здесь эта личность положительно возбуждает недоумение.

  

  

   Впервые опубликовано в книге "Избранные письма", т. 3, Гослитиздат. Печатается по оттиску в копировальной книге.

   ¹ С. И. Костерин - издатель "Самарской газеты".

   ² А. И. Матов - сотрудник "Самарской газеты".

   ³ Скукин - поэт. Вспоминая об инциденте со стихами Скукина, Горький в статье "В. Г. Короленко" пишет: "В состоянии запальчивости и раздражения я обругал поэта, воспевшего ненавистное мне, приставив к его фамилии - Скукин - слово сын. В. Г. тотчас прислал мне длинное и внушительное письмо на тему: даже и за дело ругая людей, следует соблюдать чувство меры. Это было хорошее письмо, но его при обыске отобрали у меня жандармы, и оно пропало вместе с другими письмами Короленко". Настоящее письмо и является оттиском с того письма, о котором говорит Горький.

   ⁴ Псевдоним фельетониста С. С. Гусева.

   ⁵ Дробыш-Дробышевский, которого прочили на место редактора "Самарской газеты".

   ⁶ Газета, издававшаяся в Казани до 1891 года Н. П. Загоскиным, а затем Н. В. Рейнгардтом. Короленко сотрудничал в этой газете с 1885 по 1892 год.

   ⁷ Газета, издававшаяся Н. А. Ильяшенко с 1890 по 1892 год.

   ⁸ См. статью Короленко "Ангел Иванович Богданович" в 8 томе наст. собр. соч.

  

  

   Получил твое письмо во время перерыва¹. Отвечаю в суде перед началом последнего заседания, перед речами. Рядом со мной справа - обвинитель, слева, почти надо мной, обвиняемые вотяки, в серых арестантских куртках, под конвоем солдат. Может быть, сегодня,- а то завтра их могут признать человекоубийцами и, может быть, даже людоедами (обвинение доказывает, что они тыкали подвешенного человека ножами "для принятия крови вовнутрь"). Теперь крайний из них сидит, почти прикасаясь ко мне, отделенный только решеткой и искоса смотрит на то, что я пишу об них в своей тетрадке, а теперь на листах бумаги. Я пишу к вам, вспоминаю о своих детях и невольно думаю, что их жены и дети с ужасом ждут приговора. Я тоже жду его с большим страхом: обвинение весьма возможно и более чем возможно, что обвинят совершенно невинных. Ну, впрочем, об этом еще придется и говорить и писать, скажу о том, чего печатать не придется. Нас здесь три корреспондента: я, Баранов², Суходоев, корреспондент "Вятского края", местный житель. Суд отнесся к нам чрезвычайно любезно, но и при этом места мало. Председатель³, наконец, предложил нам устроиться, как мы сами найдем лучшим, и я выбрал себе место между обвиняемыми и прокурором, под окном, за столом защитника. Тут мне все видно и все слышно превосходно.

  

   Вчера выход суда прервал мое письмо, и я его продолжаю уже на следующий день, опять перед заседанием. Зала еще почти пуста, присяжные еще заперты, судьи собираются, а подсудимые только что введены за решетку. Мы писали целых два дня беспрестанно, решив втроем составить полный отчет. После окончания (конец сегодня, на третий день) мы считаем вместе свои записи, и каждый дополнит свои пропуски.

  

   После перерыва, наступившего в моем письме 1-го,- я не мог его продолжать.

   Суд кончился полным осуждением всех подсудимых⁴. Этим ошеломлен был даже и прокурор, ловкая, но совершенно бессовестная каналья⁵. Приговор, вполне неправильный и глубоко возмутивший всю публику, результат предрассудка улицы и шулерства чиновников. Ну, да дело не в этом. Мы теперь втроем составляем отчет, почти стенографический, всего заседания, который останется навсегда основой для суждения об этом чрезвычайно важном деле. Пишу из Чистополя с пристани. Только что проснулись, идем на телеграф - и опять за работу считки наших записей. Давно я столько не работал и удивляюсь, как мало устаю. Из Чистополя,- ждем только вятского парохода,- еду в самый Мултан. Если бы пришлось очень нужно (надеюсь, что нет), останусь и дольше 7-го. Крестите без меня ⁶. Я взял на себя перед товарищами задачу - написать на основании отчета статью по делу и как можно скорее. Защита еще раз кассирует. Несчастные вотяки обратились после суда к публике: "Братцы, православной: коди кабак, слушай, что говорит, кто убивал. Пожалуйста, слушай, кто убивал..." Я дал себе слово сделать, что могу, и к ноябрю выпустить статью в "Русском богатстве". Сколько интересного, глубоко захватывающего - страсть.

   Ну, милая, до свидания. Ждут товарищи - то есть Баранов и Суходоев (корреспондент "Вятского края").

   Всех целую.

  

  

  

   Впервые опубликовано в книге "Избранные письма", т. 2, "Мир". Датируется по содержанию письма.

   ¹ Письмо писано во время вторичного судебного разбирательства дела мултанских вотяков (удмуртов) (см. статьи Короленко "Мултанское жертвоприношение" в 9 томе наст. собр. соч.).

   ² Александр Николаевич Баранов - журналист, сотрудник газеты "Вятский край".

   ³ К. А. Ивановский - товарищ председателя Сарапульского окружного суда.

   ⁴ Шестеро подсудимых были приговорены к ссылке на каторжные работы от восьми до десяти лет; седьмой подсудимый, глубокий старик, был приговорен к ссылке на поселение в Сибирь.

   ⁵ Н. И. Раевский.

   ⁶ Предстояли крестины дочери Короленко - Ольги.

  

  

   Пишу вам на пароходе Булычева "Товарищ", который быстро бежит в настоящую минуту вниз по реке Вятке, между пристанями Мамадышем (впереди) и Вятскими Полянами (сзади). Как видите, носит меня бог знает где. Третьего дня на "Златоусте" я приехал в Вятские Поляны, где нас ожидал третий попутчик (Осип Михайлович Жирнов¹), и втроем мы отправились на двух парах земских лошадей - в Мултан, отстоящий от Вятских Полян в 51 версте ив 150 от Малмыжа и Елабуги. Часов около 12 (дня) вчера приехали к земскому ямщику, вотяку, который сам судился по тому же делу, но оправдан еще в Малмыже. Его сын запряг нам новую пару, и мы поехали по следу (якобы) вывезенного вотяками трупа. Около версты по лесу - ехать нельзя, и мы пошли пешком. Трудно представить себе место более мрачное, угрюмое и печальное, чем эта "непроезжая тропа" между деревней Чульей и Петровским Починком, на которой и найден был труп без головы, легких и сердца. Чахлый ельник, по топкому болоту, мох и кочки, узкая дорожка, устланная бревенником, из-под которого просачивается ржавая вода. По сторонам - почти непроходимая топь. Прибавьте хмурое небо, скучный дождик, обнаженные березки между ельником, в котором грустно свистит ветер,- и вы поймете, с каким чувством брели мы по этой тропе. Нашли остатки шалаша, где сидели караульные, самое место. Ходили, меряли шагами, я нарисовал тропинку и толчею, толкущую невдалеке, на такой же угрюмой полянке - корье,- ложился на самое место, где лежал несчастный нищий, чтобы проверить показания свидетелей. Как видите, теперь уже возвращаюсь "незамоленный" {Поясняю выражение, которое здесь у всех теперь на языке: "замолить" - принести в жертву, зарезать.} вотяками и с глубоким, еще окрепшим убеждением, что судом два раза осуждены неповинные люди. Как зеницу ока берегу я теперь свои записные книги, в которых от слова до слова занесен этот возмутительный процесс. Когда мы втроем считывали свои отчеты и, значит, вникли в то, что прежде только механически записывали,- то просто становится трудно поверить, что все-таки людей осудили так беспощадно. Местные жители кругом - совсем не верят, что мултанцы "замолили нищего". "Не полагаем мы, что им это сделать,- народ не такой". Несомненно, что была пытка, и очень жестокая, со стороны полиции. Товарищ прокурора, руководивший делом,- это просто какой-то Рокамболь² в судейском мундире. Нужно сказать, однако, что, несмотря на успех, какого он даже и не ожидал (он мне говорил, что, вероятно, двух-трех оправдают),- он теперь смущен. "Неужели вы пишете все, то есть все вопросы и все ответы?" - спрашивал он у меня, наклоняясь с своего стола к моему столику, стоявшему рядом.- "До последнего вопроса и до последнего ответа",- отвечал я,- и мы втроем сдержали слово,- правда, что у меня на пальцах сделались кровоподтеки. Теперь остается издать отчет, и пусть все полюбуются, какие у нас бывают человеческие жертвоприношения! - Ну, да я вижу, что начинаю писать статью вместо письма. Свисток, пароход замедляет ход,- это Мамадыш,- шесть с половиной часов вечера.

  

   Мы шли всю ночь, хотя я и не понимаю, как можно было идти среди такой темноты, какая теперь стоит в этих местах. Как бы то ни было, теперь часа через два-три - "Товарищ" будет в Казани. Если удастся, тотчас пересяду на другой пароход и завтра буду в Нижнем. Письмо это брошу, вероятно, в Казани в ящик.

   Ну, до свидания.

  

  

   Впервые опубликовано в книге "Избранные письма", т. 2, "Мир".

   ¹ О. М. Жирнов - страховой агент Вятского земства и сотрудник провинциальных газет.

   ² Ловкий преступник, герой романа французского писателя Понсон дю Терайля (1829-1871) "Похождения Рокамболя".

  

  

   Простите мне мое нетерпеливое письмо, написанное накануне того, как появился отчет¹. Я в то время был еще почти сумасшедший человек от всех этих мултанских впечатлений. Если бы Вы слышали стоны, которые раздались вслед за приговором (который ошарашил даже самого прокурора),- Вы бы меня поняли. Теперь, увидя дело уже в печати, я пришел в себя и очень Вам признателен за помещение моего письма без купюров ² (почти). Но и теперь мне кажется, что я не ошибаюсь и что этому вопиющему делу придаю лишь то значение, которого оно заслуживает. Затем еще раз прошу забыть мое нетерпеливое письмо - и ответить мне поскорее на мой вопрос: судебное следствие я закончил стенографически. Осталась экспертиза и речи. Экспертизу особенно сокращать, пожалуй, незачем, но речи можно сократить сильно. Чувствую, что нельзя завалить "Русские ведомости" этим отчетом, и потому отдаю на ваше усмотрение - сокращать или не сокращать. Черкните только слово, и я пришлю все в сильном сокращении - или же полностью. Но ответ мне необходим,- иначе я и не знаю, в каком виде восстановлять конец. Повторяю: охотно сделаю или то, или другое по вашему желанию. Охотно сокращу даже и речи экспертов (тогда в полном виде восстановлю их где-нибудь в другом месте). Правда, что речь, например, профессора Смирнова не лишена общего интереса.

   Так вот - жду ответа.

   Искренно уважающий

  

   При сем прилагаю пока только лист, чтобы закончить допросы свидетелей. С остальным - жду вашего ответа. Должен сказать, что если не сокращать,- то еще много. Затем имею в виду еще одну небольшую заметку по сему же поводу,- и оставлю Вас в покое с этим делом.

  

  

   Впервые опубликовано в книге "Избранные письма", т. 2, "Мир". Печатается по копии с автографа.

   ¹ Печатание отчета в "Русских ведомостях" началось 18 октября. Весь отчет был напечатан в двенадцати номерах.

   ² Речь идет о статье Короленко "К отчету о мултанском жертвоприношении (письмо в редакцию)", напечатанной в No 288 "Русских ведомостей".

  

   Сегодня я получил ответное письмо Карабчевского ¹. Он пишет, что уже телеграфировал Вам о своем согласии выйти в сенате на защиту вотяков, прибавляя, что знает дело лишь по газетам. Вы, конечно, сделаете все, что возможно, чтобы ознакомить его не с одной только формальной стороной дела, насколько это будет нужно. Если же в сенате дело будет разбираться только в январе, то я еще успею повидать его и лично,- так как в январе буду в Петербурге. Он пишет еще: "Пожалуйста, предупредите Дрягина, чтобы он никакого гонорара от них (вотяков) для меня не требовал. Это только отравит мне то искреннее удовольствие, с которым я готовлюсь выступить по этому делу".

   Посылаю Вам номер "Нижегородского листка" с отчетом о новом деле в Елабуге, в котором Вы явились защитником ². Кто обвинял,- в отчете не сказано. Неужели это - почтенный Микулин? ³ И как это прокурор настаивал все-таки на обвинении,- удивительно!

   Выдержки из Вашей второй жалобы я через некоторое время пущу в печать. Пока - я еще воздерживаюсь. Отчет появится отдельными оттисками, вероятно, в начале января. Я прилагаю к нему также оба плана ⁴. Пришлю Вам, разумеется, как только выйдет. Издание будет неизящное, в количестве 400 экземпляров, для редакций и юристов. По поводу появления отчета - поговорим опять. Я имею основания думать, что кассация произойдет и независимо от газетного шума. Особенно существенным поводом юристы считают необъявление подсудимым о вызове новых свидетелей, а также невызов бывших подсудимых.

   Я не понимаю в новой Вашей жалобе намека на то, что на дороге мог лежать другой нищий, а не Матюнин. Мне кажется, что для этого решительно нет оснований и это может только ослабить защиту. Это несомненно Матюнин, и именно он ночевал у Санниковых. Здесь и в Москве врачи говорили мне, что серо-кроваво-красная полоса на шее, в том виде, как она описана в протоколе, спустя месяц после смерти - не убеждает в прижизненном отнятии головы,- это легко может быть большее разложение от прикосновения с воздухом отсепарированной кожи. Я попрошу Манассеина ⁵,- и, может быть, он согласится разобрать протокол и экспертизу во "Враче". Я прихожу к решительному убеждению, что здесь была "симуляция" вотского жертвоприношения {Тогда понятно, почему ребра отрезаны под кожей, со спины, и кожа опять напущена. Симулятор делал это по нахождении трупа, и ему было нужно, чтобы его работа осталась незаметной.}. Постарайтесь обратить внимание на то, кто стоял в первые дни в карауле (не было ли тут почтенного Ворончихина⁶, и не участвовала ли в этом даже полиция в лице Соковикова ⁷, например?) Очень важно расследовать - кто, в какое время оставался около трупа, особенно в первые дни.

   Пока - жму руку и желаю всего хорошего. Простите,- забыл имя Вашей жены,- прошу мне напомнить, во-первых, и передать ей поклон, во-вторых.

   Что Вы сказали бы, если бы удалось Карабчевского или кого другого склонить к безвозмездному участию в защите и в Казани? Мне говорят, что это возможно.

   До свидания. Жду ответа.

  

   Горинов пишет ⁸, что встретил на станции Раевского и Шмелева⁹ - пьяных! Ругали, как извозчики,- корреспондентов вообще, меня же в особенности. На здоровье.- Кстати: в отчете в "Русских ведомостях", в примечании, я вставил несколько мягких слов в защиту Минкевича¹⁰. Увы! Это оказалось чуть не единственное место, вычеркнутое редакцией.

  

  

   Впервые опубликовано в книге "Избранные письма", т. 2, "Мир". Печатается по оттиску в копировальной книге.

   Михаил Ионович Дрягин - сарапульский частный поверенный, защитник мултанцев.

   ¹ Николай Платонович Карабчевский (1851-1925) - известный петербургский адвокат. Выступал защитником в ряде крупнейших уголовных и политических процессов.

   ² Дело, о котором здесь говорится, слушалось 18 сентября 1895 года в Елабуге. Два удмурта, обвинявшиеся в покушении на татарина Сайфулина, были оправданы.

   ³ Обвинение удмуртов в убийстве Сайфулина поддерживал товарищ прокурора Микулин.

   ⁴ Два плана местности, где был найден труп. Один - фальшивый, составленный земским начальником Львовским, другой - представленный защитником.

   ⁵ Вячеслав Авксентьевич Манассеин (1841-1901) - известный терапевт и публицист, редактор журнала "Врач".

   ⁶ Никита Ворончихин - крестьянин, лжесвидетель.

   ⁷ Урядник.

   ⁸ Владимир Адрианович Горинов - нижегородский общественный деятель, близкий знакомый Короленко.

   ⁹ Становой пристав.

   ¹⁰ Уездный врач, производивший вскрытие убитого. На суде отрекся от собственного протокола вскрытия и стал свидетелем защиты.

  

  

   В Петербург я переехал дня четыре-пять назад и только два дня, как устроился в меблированной комнате. Авдотья Семеновна осталась пока в Нижнем, и адрес ее тот же, что и прежде (Канатная ул., д. Лемке, или просто Нижний-Новгород).

   С "Кошмаром" дело не уладилось. В сущности я застал вопрос уже единогласно решенным в отрицательном смысле, и сам только присоединился к этому решению. Вопрос этот очень деликатный, особенно ввиду положения, в которое так называемые марксисты поставлены цензурой: защищаться им негде, их собственный сборник сожжен¹, и потому нападать на них нужно весьма и весьма осторожно. Без всякого сомнения, очень многие и именно лучшие из них стали бы горячо протестовать против взглядов и выводов, которые Вы влагаете в уста Вашего героя. Нельзя также закрывать глаза и на то, что их ряды пополняются далеко не одними квиэтистами и индифферентными свидетелями исторического процесса. Признать хотя бы философский детерминизм,- не значит еще стать фаталистом. Признать наступление капиталистической эры совершившимся фактом,- в такой же мере не значит помириться со всеми ее последствиями,- как признание (вместе с В. В.²) бессилия капитализма в России - не знаменует непременно прогрессивности взглядов и радикализма. Вообще же (говорю теперь за себя) - я лично считаю вопрос этот - вопросом о факте, а не о принципах, и полагаю, что в русской жизни найдется много такого, с чем следует бороться прежде, чем с марксистами. А уж если бороться, то, конечно, так, как борются с явлением, родственным по духу и истекающим из тех же побуждений, какие одушевляют и нас. Между тем по форме и исполнению очерк Ваш похож на страстный сатирический фельетон, направленный против людей, которые не могут защищаться тем же оружием.

   Итак, - напишите, что сделать с Вашим очерком. Если Вы поручите передать его куда-нибудь,- охотно исполню поручение, но все же для этого нужно Ваше точное указание. Захотите ли Вы, например, отдать его в "Новое слово"³? "Русские ведомости", я уверен,- не напечатают, "Русская мысль", полагаю - также.

  

  

   Впервые опубликовано в книге "Избранные письма", т. 3, Гослитиздат. Печатается по оттиску в копировальной книге.

   ¹ "Материалы к характеристике нашего хозяйственного развития. Сборник статей". По постановлению Совета министров, в 1895 году сборник был конфискован и сожжен. Содержал статьи П. Скворцова, В. Ионова, А. Потресова, К. Тулина (В. И. Ленина), П. Струве, Г. Плеханова.

   ² В. П. Воронцов (1847-1917) - экономист и публицист.

   ³ Ежемесячный журнал сперва народнического, а с марта 1897 года - марксистского направления. Закрыт в декабре 1897 года.

  

  

   Сейчас получил ваши письма. Ты знаешь, я очень плохо помню и именины, и дни рождения, и все прочее, но это не значит, что я люблю тебя меньше, чем любят другие, все эти помнящие ¹. Спасибо тебе, голубушка, за твое хорошее письмо, которое очень много внесло радости в мою одинокую комнатку. Сегодня к Анненским собралось немало нижегородцев, в том числе и Анна Николаевна и Фейт ². В первый раз выехала также и Людмила Ивановна ³, но я, посидев, оставил всех и пошел к себе, чувствуя, что должно быть письмо. И действительно застал твое письмецо, с письмами тети и детей. Теперь у меня потрескивает печка, сквозь двойные окна слышен лишь изредка гул проходящих паровых вагонов,- и я беседую в этой тишине с моей милой Душей. Десять лет! Крепко обнимаю тебя мысленно с совершенно особенным чувством, которое ты, вероятно, понимаешь. Чуть не каждый день прохожу или по Невскому, мимо проходного двора, в котором мы жили с тобой в 1879 году, или по 4-й улице, где ты у нас жила до того. И сколько воспоминаний встает в уме!

   Что тебе сказать нового? Живу все в той же комнате. Помирился с ее недостатками за ее достоинства. Сегодня у меня был приемный день в редакции (от одного часу до пяти), другой приемный день - понедельник. Ко мне не ходит почти никто,- раз только разыскал меня полусумасшедший автор. Я тоже почти никуда не хожу. Хочу сначала поставить себя совершенным нелюдимом, чтобы установить рабочий режим, а там начну выходить в свет. Не был еще ни разу ни в театре, ни в Вольно-экономическом обществе, ни на одной публичной лекции, вообще - ни в одном публичном месте. Знаю только редакцию, квартиру Анненских, да еще изредка заседание литературного фонда.- Работа редакционная не очень мешает. Вот, например, теперь я уже перечитал все приходившиеся на мою долю рукописи и у меня - перемежка впредь до новых. Вообще, переезд окончательный сюда, кажется, следует считать решенным. Начну приглядываться к дачам и квартирам.

   Доверенность отдал свидетельствовать, пошлю в понедельник. Из карточек, присланных Карелиным⁴, мне нравятся две: во-первых, одна - с тобой. Хотя ты и не очень хорошо вышла, но все-таки, как для твоей карточки,- лучше многих других. А затем здесь хороша Наташа. На другой лучше Соня. Меньше всех нравится мне та, где у Сони видны зубы.

   Ну, пока обнимаю и кончаю письмо, иначе оно не пойдет уже сегодня. Соне, в день ее рождения (завтра) ⁵, пишу особо, а также напишу тете⁶.

   Пока целую всех.

   Публикуется впервые. Датируется по содержанию.

   ¹ 27 января 1896 года исполнилось десять лет со дня свадьбы В. Г. и А. С. Короленко.

   ² А. Н. и А. Ю. Фейт - врачи, нижегородские знакомые Короленко.

   ³ Жена С. Я. Елпатьевского.

   ⁴ Нижегородский фотограф.

   ⁵ Ошибка Короленко: дочь Софья родилась 28 октября.

   ⁶ Е. О. Скуревич.

  

  

  

   Имею честь донести дражающей супруге моей, что вчера, 13 февраля, в авторник¹, мною прочитан был доклад о мултанском деле в Антропологическом обществе при военно-медицинской академии, который доклад принят был весьма благосклонно. Ты не можешь представить себе, что это было. Аудитория очень высокая, скамьи до потолка и два узеньких входа. Зал имеет следующую форму...² Все это набито битком до такой степени, что публика толпится еще и в коридоре направо, а на скамьях амфитеатром - все головы, головы,- большинство студенты, но много частных лиц и дам. Свой доклад я написал в тот же день (начал с вечера накануне), но с половины бросил рукопись и уже просто говорил,- говорят, это вышло лучше, да и мне проба (ведь может придется говорить на суде). Встречен я был очень радушно долгими аплодисментами, а после доклада что и было - так это страсть. Студенты и публика провожали аплодисментами и в коридорах и даже на улице. В этой молодой аудитории есть что-то необыкновенно захватывающее, и я отчасти оттого бросил читать, что мне приятно было смотреть на эти сотни молодых лиц. Самое важное, однако, то, что, кажется, я расположил факты очень убедительно и, вероятно, заключение Общества последует довольно внушительное. Прения отложены до понедельника. Давка была такая, что с одним студентом случился обморок.

   Ну, милая моя, до свидания. Ждет работа. Может быть, доклад мой тоже попадет в февральскую книжку³. Могу сказать, не хвастаясь, что работаю не мало: рассказ около двух листов⁴, доклад полтора листа, заметка в прошлой книжке, предисловие к изданию и самый конец отчета, все это меньше чем в месяц, не считая редакционной работы. Перед женой-то можно и похвастать, а главное - значит, в Питере работается и переезжать будет не страшно.

   Напиши мамаше и Мане. У них все дети больны. Юлиан тоже жалуется, что ты не ответила на три письма ("значит, говорит он,- забвение!").

   Обнимаю моих детушек и тетю.

  

   Сейчас получил письмо твое, Сони и Наташи. Кланяйся Гориновым и всем знакомым. Ты спрашиваешь, доволен ли я своим рассказом. Так себе, ничего, но его, кажется, все равно не пропустят⁵.

  

  

   Впервые (неполностью) опубликовано в книге "Избранные письма", т. 2, "Мир".

   ¹ Так написано у автора, очевидно, в шутку.

   ² В этом месте в письме нарисован план зала заседания. На плане поставлен крестик с пояснением: "Это стою я".

   ³ Доклад напечатан не был.

   ⁴ "В облачный день".

   ⁵ Рассказ был напечатан во 2 кн. "Русского богатства" за 1896 год.

  

  

   Летом я писал Вам об одном южнорусском, точнее малорусском писателе, Федоте Андреевиче Кудринском, прозябающем и увядающем на нашем хладном севере, в роли преподавателя семинарии. Это автор прелестных, наполовину этнографических рассказов "Старци", "Замчисько", "Пошисть" и др., печатавшихся в "Киевской старине" и основанных на чисто местных поверьях, проникнутых насквозь дыханием нашей Киевщины и Волыни. В Нижнем он тоскует и вянет. Кроме того, и семинарское начальство смотрит на "светского писателя" неблагосклонным оком, а в последнее время особенно. Вот мне и кажется, что было бы истинно хорошим делом найти ему место в Киевской или Волынской губернии, где он опять, дыша родным воздухом, набирался бы родных впечатлений. Это сохранило бы местному краю полезную литературную силу и дало бы, полагаю, немало своеобразных произведений, в которых каждая черточка отражает ту или другую черту народного облика. Иначе я не сомневаюсь, что и человек, и талант погибнет. Так вот, нельзя ли, благодаря Вашим местным связям и влиянию,- найти что-нибудь по учебному ведомству, например, инспектора народных училищ. Это последнее дело давало бы Ф. А. Кудринскому возможность и ездить, и видеть, и собирать черты преданий и народного быта. Думаю, что он сумел бы привлечь к делу и учителей.

   Прошу, затем, принять уверение в моем искреннем уважении.

   Впервые опубликовано в книге "Избранные письма", т. 3, Гослитиздат. Печатается по оттиску в копировальной книге.

  

  

  

   Мне совершенно невозможно взять на себя решение поставленного Вами вопроса, да он и не подлежит общему решению. Все зависит от личных способностей и склонностей. Я знаю очень хороших людей, земских врачей, которые сравнительно удовлетворены своей работой, и знаю тоже очень хороших, для которых в ней одно горе и разочарование. Всякая профессия представляет очень много и положительных и отрицательных сторон - и уже вопрос силы, уменья и такта - выдвигать в своей деятельности одно, бороться с другим. Как же Вы хотите, чтобы я указал Вам ту или другую профессию, да еще за глаза, даже Вас не зная. К сожалению или к счастию, это совершенно невозможно и всякий должен сам решать такие вопросы в своей жизни, не полагаясь на указания других. Одно могу Вам сказать вполне определенно: без черной работы в жизни не может быть и работы "светлой". Кто хочет стать в жизни чем-нибудь больше обыкновенных средних работников, бесхитростно "выполняющих свою профессию",- должен прежде всего овладеть хорошо хоть каким-нибудь трудом и стать прежде всего хорошим работником в обыкновенном смысле. Люди же, говорящие о самых возвышенных принципах, но не умеющие приложить рук ни к какому обыкновенному делу,- обречены на полное бесплодие и бесполезность и ничего не сумеют сделать для того, во что, может быть, и искренно верят.

   Как видите, все это общо и мало для Вас полезно, но ничего другого сказать не могу: отыскать путь в жизни дело не такое легкое, даже для себя, а прописывать его, как лекарство больному, да еще за глаза - и вовсе невозможно.

   Желаю Вам всего хорошего.

  

  

   Публикуется впервые. Печатается по оттиску в копировальной книге. На оттиске написано рукою Короленко: "Студент".

  

  

  

   Вам, вероятно, уже известно из газет, что в просьбе защиты о вызове экспертов и свидетелей по мултанскому делу - вновь отказано. Это, разумеется, равносильно отказу в правосудии для бедных вотяков; еще неизвестно, чем это кончится, но мы все-таки делаем все усилия, чтобы и при самых неблагоприятных условиях доказать невинность этих жертв полицейского усердия и псевдоученого профессорского честолюбия. Не будете ли добры дать защите несколько добрых советов по этнографической части. Что было бы важно прочитать и на что обратить особенное внимание? Я уже кое-что собрал, но, будучи уверен в Вашем участии,- я не так заботился обо всем этом, как это необходимо теперь¹. Поэтому буду весьма благодарен за немедленный ответ с несколькими указаниями. М. И. Дрягин, вероятно, уже писал Вам,- но на всякий случай я повторяю просьбу о скорейшей присылке официальных протоколов Томского общества с Вашим докладом. Газет с его изложением, пожалуй, и не допустят к чтению. Послать справки о литературе и пр. прошу на мое имя (Петербург, Лиговка, 29, кв. 12), а протоколы - Михаилу Ионовичу Дрягину - Сарапул. Разбирательство назначено на 28 мая, в Мамадыше.

   Я глубоко убежден, что нам удастся спасти не только вотяков, но и суд от этой позорной травли заведомо для всякого образованного человека невинных людей. Я очень признателен Вам за несколько слов о моем отчете по адресу проф. Смирнова. На его наглое обвинение² я пока ничего не отвечал, приберегая все, что можно сказать,- до известного момента. Во всяком случае - полагаю, этому господину едва ли снять с себя когда-нибудь позорное пятно, наложенное мултанским делом!

   Крепко жму руку и желаю всего хорошего.

   С совершенным уважением

  

  

   Впервые опубликовано в книге "Избранные письма" т. 2, "Мир". Печатается по оттиску в копировальной книге.

   Степан Кирович Кузнецов (1854-1913) - этног