Короленко Владимир Галактионович - Письма

ходную пристань в качестве кассира ¹. Занятия эти в первые дни отнимали у меня почти все время; вот почему я не писал тебе так долго. Поверь, дорогой Юлиан, что твое горе - есть вместе и наше общее горе, что твое искреннее доброе отношение ко всем нам, а также доброта твоей покойной жены², ее бесхитростная родственная привязанность,- все это, особенно в последний год, крепко связали нас с тобой такой хорошей связью, которая, я уверен, никогда уже не ослабнет. Очень тяжело отозвалась потеря твоей Мани на нас всех, и даже Перчик, ее лично не знавший, и как ты знаешь, вообще крепкий нервами и не особенно чувствительный, был огорчен искренно и сильно. Поездка мамаши явилась общим нашим побуждением, мы думали, что тебе, наверное, несколько легче будет в ее присутствии.

   Пожалуйста, дорогой Юлиан, не посылай денег. Теперь мы уже выбиваемся. Николай на месте, я тоже. Положим, дня через два-три я это место думаю бросить, но это лишь потому, что могу заняться более выгодным делом. Вчера долго ожидаемый ответ из "Волжского вестника" получился. Издатель рассыпается в извинениях за долгое молчание и заявляет в самых лестных выражениях, что очень дорожит моим сотрудничеством и предлагает высшую плату, какую вообще платит это небогатое издание (4 коп. со строки). Эту плату, говорит он, получает только Мамин (Сибиряк). Таким образом, я легко могу заработать в "Волжском вестнике" рублей 40 в месяц, и у меня останется еще время для других работ, тогда как здесь я не могу решительно писать ничего - целый день приходится торчать у кассы на пристани.

   Мы сообщим мамаше точно, когда ей следует выехать в Рыбинск, и постараемся выслать ей на дорогу денег. Крепко вас обнимаю, тебя, Володю³, мамашу. Обнимите за меня также и бедную Величку. Что-то с ее мальчонкой? Пиши поскорее.

   Сейчас узнал (мне пишут об этом из Москвы), что рассказ в "Нови" собираются напечатать⁴. Пожалуйста, возьмите его,- мне этого сильно не хочется.

   Пожалуйста - непременно исполните мою просьбу относительно рукописи. Теперь мы далеко не в такой уже крайности, чтобы обращаться к "Нови". Я думаю, Дм. Мих. уже взял рукопись. Прошу непременно это исполнить.

  

  

   Впервые опубликовано в книге "Письма", кн. 1.

   Юлиан Галактионович Короленко (1851-1904) - см. 5 том наст. собр. соч., прим. к стр. 14.

   ¹ Пристань пароходства Зевеке.

   ² Марии Ефимовны Короленко.

   ³ Сын Ю. Г. Короленко.

   ⁴ О каком рассказе говорит Короленко - не известно. "Новь" - двухнедельный литературно-художественный журнал, выходивший в Петербурге.

  

  

   Прости, что мы не ответили на твою телеграмму тотчас же. Мы рассудили, что ответ к тебе попадет не иначе, как часа в 3-4 утра и, конечно, доставит больше беспокойства, чем удовольствия. Я имел, впрочем, твердое намерение написать на следующий же день, но ты понимаешь, конечно, по каким причинам намерение так и осталось намерением. Теперь мы оба с Дуней в Москве, остановились в гостинице, на свободе отдыхаем от сутолоки и суеты, которыми сопровождалась свадьба¹. Я хожу днем в библиотеку, а по вечерам уходим куда-нибудь "в гости" вместе с Дуней; так намереваемся прожить недели две, если только мне не придется числа 7-8 ехать во Владимир на разбирательство дела о стачке на Морозовской мануфактуре² и если к тому времени успею перечитать и сделать в библиотеке выписки из нужных мне сочинений.

   Так вот, брат, и я совершил предел, его же не прейдеши. Признаться, когда я ехал в Россию, то и не подозревал, что через год буду женат. Мое чувство к Дуне - давнее, "застарелое" чувство, но еще до высылки из Петербурга я убедился было, что из этого чувства ничего не выйдет; затем я с ним сладил и, вернувшись, думал встретить в ней просто друга и сестру. Вышло иначе и, когда я заметил, что в ней пробудилось другое совсем отношение ко мне,- тогда и во мне старое воскресло с прежнею силой, насколько, впрочем, это допускает солидный возраст. Вот тебе, брат, моя история, то есть собственно история моей женитьбы. Я, конечно, рад, счастлив и т. д., и, главное, - надеюсь на мирное спокойное счастие с ней (конечно, это я говорю только о мире и спокойствии наших взаимных отношений. Остальное - в руце божией).

   Ты уже, вероятно, получил оттиск рассказа "Лес шумит" (в "Русской мысли")³. Это собственно художественная безделка, которую, впрочем, здешняя московская публика встретила очень радушно.

  

   Не успел вчера кончить письма, а затем сегодня опять решительно нет свободного времени. Спешу поэтому обнять тебя, дорогой мой.

   Дуня тоже приписывает несколько слов, а я ухожу ⁴.

  

  

   Впервые опубликовано в книге "Письма", кн. 1.

   ¹ Брак В. Г. Короленко с Авдотьей Семеновной Ивановской состоялся 27 января 1886 года.

   ² Известная забастовка рабочих Никольской мануфактуры "Саввы Морозова, сына и К⁰" в Орехово-Зуеве. Стачка была объявлена 7 января 1885 года, в ней приняло участие около восьми тысяч рабочих. Тридцать три активных участника стачки были отданы под суд.

   ³ Опубликован в январской книге журнала за 1886 год.

   ⁴ Далее следует приписка А. С. Короленко.

  

  

   Мне кажется, Вам не будет очень затруднительно исполнить мою просьбу. Если у Вас уже существует такое твердое намерение напечатать у себя "Музыканта" вторично¹, то нельзя ли теперь же его Вам перепечатать, а мне прислать корректуру. Я его переделаю в этом виде и дополню. У меня тут растащили номера "Русских ведомостей", и я теперь не могу их собрать. А так как в розничной продаже их нет, то я не в состоянии их собрать. Черновых также нет, так как многие места писаны прямо набело.

   Рассказ, о котором я говорил раньше², еще не окончен, и я, к сожалению, должен его задержать до сентября, октября. Как-то теперь все, что я начинаю, разрастается у меня сверх всякого моего желания. Не взыщите. Вот "Северный вестник", которому я в этом году не дал еще ничего, тоже, кажется, придется надуть. Все у меня начала и продолжения. А концов еще нет. А так как я боюсь теперь отдавать неоконченные вещи, то придется ждать. Да оно и лучше,- "полежит, так вылежится".

   Если буду в Москве и получу разрешение, то прочитаю в Обществе Любителей³ часть рассказа, назначенного для "Русской мысли", или того, который назначен для "Северного вестника"⁴. Но так как кажется, что мне лично читать едва ли придется, то я уж попрошу кого-нибудь взять этот труд на себя. Вы, кажется, были так добры - предлагали мне в этом отношении свою помощь.

   Я хорошо понимаю, что "Музыкант" несколько скомкан в конце, но вести рассказ так же детально, как вначале,- у меня совсем не было охоты. Такая чисто психологическая работа как-то совсем не в моем вкусе, и потому, наметив вначале основной процесс во всех подробностях и, как кажется, мотивировав его достаточно,- я развязал его несколькими ударами. Добавить несколько штрихов, как Вы пишете, и можно и должно; я так и сделаю, но в сущности для того, чтобы работа была вполне и во всей, так сказать, строгости художественных требований - соразмерна в частях, тут бы нужно, не ограничиваясь несколькими штрихами, развить ее детальнее.

   Кстати, буду Вам очень благодарен, если Вы сообщите мне свое мнение и мнение вообще сведущей публики о заключающейся в главе "Интуиция"⁵ психологической развязке инстинктивных стремлений слепого к свету. Конечно, возможность такой развязки есть лишь гипотеза; но мне лично кажется, что художник в подобных гипотезах может чувствовать себя свободнее ученого.

   Крепко жму Вашу руку и прошу передать мой привет Вашей жене.

   До свидания.

  

   P. S. Пишу Григорьеву, чтобы он внес в Общество Любителей мой обязательный взнос (кажется, 10 р.). Не знаете ли, уехал ли Нефедов ⁶ или все еще в Москве и до каких пор пробудет?

  

  

   Впервые опубликовано в сборнике "Архив В. А. Гольцева", М. 1914. Датируется предположительно.

   Виктор Александрович Гольцев (1850-1906) - литератор, редактор журнала "Русская мысль".

   ¹ "Слепой музыкант" первоначально печатался в газете "Русские ведомости".

   ² Вероятно, "Прохор и студенты" (см. 4 том наст. собр. соч.).

   ³ Короленко был избран в марте 1886 года действительным членом Общества любителей российской словесности.

   ⁴ "Сказание о Флоре, Агриппе и Менахеме, сыне Иегуды" (см. 2 том наст. собр. соч.).

   ⁵ Глава "Интуиция" соответствует VII главе в окончательном тексте "Слепого музыканта" (имевшиеся в журнальной публикации названия глав Короленко заменил нумерацией).

   ⁶ Ф. Д. Нефедов (1838-1902) - беллетрист и этнограф.

  

  

   Признаюсь, дорогой Григорий Александрович,- Ваше последнее письмо заставило-таки меня сильно призадуматься, и я до сих пор еще не решил, как мне быть,- согласиться на предложение "Русской мысли" или не соглашаться¹. Я Вам ужасно благодарен за сообщение о впечатлении от моего рассказа, но это-то самое теперь и удерживает меня от решительного ответа. К какому (общему) взгляду на искусство я присоединяюсь сам,- Вам говорить незачем,- так как, без сомнения, Вы это знаете сами. Я, правда, безусловно признаю право всякого художника - брать темы не исключительно тенденциозные в смысле запросов минуты, но думаю, что и в этом случае рассказ должен непременно действовать на мысль, говорить что-нибудь уму, нравственному чувству и т. д., а не действовать исключительно ласкающим образом на слух. Таким образом, если действительно в моем рассказе не найдется ничего, кроме "богатого языка, красоты" или хотя бы даже и "чувства и правды", так сказать, беспредметных, говорящих только эстетическим запросам,- то я полагаю, что его незачем будет перепечатывать в журнале, и чем скорее он потонет в ворохе старых газет, тем лучше. Признаюсь, я сам не вполне согласен с таким мнением,- я думаю, что хотя рассказ и далек от тенденций минуты (значение которой, особенно для нас, маленьких писателей, не рассчитывающих на память потомства,- я вполне признаю) ,- но все же в нем я хотел дать не простой перезвон красивой стилистики, а "психологический этюд", то есть я хотел дать ряд художественных образов, связанных общей идеей; в такой работе художественно-творческий процесс тесно связывается и идет параллельно с аналитической мыслью, работающею по строгим приемам научного анализа, только, конечно, художник значительно свободнее в гипотезах. Таким образом, на мой взгляд, такая работа может иметь значение даже просто популяризации научного метода, она иллюстрирует этот метод, заинтересовывает к нему публику, приучает и дисциплинирует мысль в ее попытках объяснить те или другие явления, а это и в интересах нашей "спиритической минуты" далеко не бесполезно. Наконец, я жду конца рассказа (он отослан в редакцию уже давно, еще до получения Вашего письма, и таким образом теперь я уже не виновен в задержках) и постараюсь хорошенько обдумать и взвесить значение всего рассказа. Мне кажется также, что он должен заключать и общую гуманную идею. Правда, я отлично понимаю, что автор - не судья своему детищу, поэтому-то я очень Вам благодарен за Ваши сообщения и попрошу по прочтении всего рассказа - дать мне Ваш отзыв и сообщить мнения публики; с этой же просьбой я обращаюсь еще кой к кому. Кроме всего этого, я думаю, необходимо будет, даже если я решусь на перепечатку,- спросить позволения у "Русских ведомостей". Таким образом, перепечатка, очевидно, не может состояться раньше майской книжки. Без сомнения, рассказ придется сгладить и переделать кой-где, но за очень крупную перестройку - не имею теперь мужества взяться ².

   1еперь сижу за работой для "Северного вестника". Взялся было за "рассказы туриста", но имеющийся в моем распоряжении материал складывается в общую, довольно большую по размерам картину, и потому я откладываю его до осени. Теперь же пишу для них небольшой очерк из заводской жизни ³.

   Привет от всех наших Вам и жене. Передайте, пожалуйста, Марии Петровне и Ивану Николаевичу ⁴ мой искренний привет.

   Крепко жму руку.

  

  

   Печатается по копии с автографа. Впервые опубликовано в альманахе "Сегодня", М. 1927. Датируется предположительно.

   Григорий Александрович Мачтет (1852-1901) - в свое время известный беллетрист-народник, сотрудник "Отечественных записок", "Русской мысли", "Северного вестника" и других изданий, автор известной песни "Замучен тяжелой неволей".

   ¹ Журнал "Русская мысль" предложил Короленко переработать "Слепого музыканта" для помещения его в журнале.

   ² "Слепой музыкант" был опубликован в июльской книге "Русской мысли" в значительно переработанном виде.

   ³ Речь идет о незаконченной Короленко повести "Табельщик". Две главы этой повести под общим заголовком "На заводе" были напечатаны в "Русских ведомостях" NoNo 67 и 74 за 1887 год (см. 4 том наст. собр. соч.).

   ⁴ Кто такие Мария Петровна и Иван Николаевич - не установлено.

  

  

  

   Теперь мы уже знаем все от Вели. Что ж, брат, в таком деле никто не советчик, особенно не зная совсем человека, о котором идет дело. Однако не могу, дорогой мой Юлиан, воздержаться от некоторых замечаний, так сказать, чисто априорных, которые мне приходят в голову, когда я думаю о тебе по этому поводу. - Я совсем не знаю твоей теперешней невесты, и поэтому и ты, и она наверное мне простите, если я выскажу некоторые - не то, что сомнения, но предположения возможностей, которых, может быть, и не будет. Я хочу сказать вот что: без сомнения, память о Мане не может и не должна мешать тебе любить и жить с любимым человеком. Но все же твоя невеста берет тебя теперь не одного: у тебя есть уже обязанности, есть ребенок, и это такая обязанность перед твоей покойницей, которую, без всяких предрассудков, нельзя не считать неотвратимой никакими новыми симпатиями. Таким образом и твоя будущая жена принимает вместе с тобой эти обязанности: она "обязана" стать по возможности для ребенка матерью, а не мачехой. Я знаю твою способность отдаваться всецело чувству к человеку; у тебя (прости мне братскую откровенность) нет достаточно выдержки и умения регулировать свои симпатии, распределяя их в должных размерах: одна страсть всегда берет у тебя перевес над всеми остальными. Вот и я боюсь за Володю, а так как в Володе я люблю тоже тебя (его я совсем не знаю),- то я боюсь за тебя. Я думаю, что человек, которого ты выбрал,- человек хороший, но ведь страсть - плохой судья, и ошибка не невозможна. Помни же, что раньше, чем жениться на ней,- ты являешься отцом, и она станет матерью, став твоей женой. Помни, что не ребенок обязан полюбить новую мать (приказать ему любить ее невозможно), а мать должна сама взять эту привязанность, и в нем, в Володе, будет или суд или одобрение твоего поступка. Если у него будет новая мать,- это хорошо, и ты будешь прав; но если твоя жена станет для него мачехой в обычном значении слова,- и если у тебя не хватит для него любви и ты станешь глядеть ее глазами, - в этом и ее осуждение (она знает, что у тебя ребенок) и твое; между прочим, в этом и будет страшное преступление перед памятью Мани. Ты знаешь, что я человек без предрассудков. Но эту-то связь, эти обязанности, налагаемые мертвым на живого, я признаю во всем их объеме. Вот это только я и хотел тебе сказать, дорогой мой Юлиан, и я думаю, что ты не ошибешься насчет моих побуждений. Я горячо желаю, чтобы ты действительно нашел любящего человека; это тебе необходимо. Но все же я боюсь, и это чувство ты не можешь не признать натуральным, если взглянешь с нашей точки зрения. Покажи это письмо твоей невесте. Я хочу, чтобы наши отношения к ней сразу стали откровенны; это не помешает нашим добрым отношениям; но я хочу, чтобы и она знала, как я (кажется, что я могу сказать: и как все мы) - смотрю на это дело. В Володе - все решение этого дела, а ребенок не может лгать, его нельзя заставить изречь пристрастный приговор. Дело, конечно, не в баловстве, дело - в любви, в любви равной с своими будущими детьми.

   А затем шлю и тебе и ей свой привет и пожелания всякого счастия ¹.

  

  

   Впервые опубликовано в книге "Письма", кн. 1.

   ¹ Предполагавшийся брак Юлиана Галактионовича не состоялся.

  

  

   Вы меня маленько притесняете. Говорили к 15-му, а теперь начинаете теребить с первого,- а у меня еще не готово¹. Чувствую себя весьма плохо; то, что можно бы окончить скоро,- не кончается, а тот рассказ, который уже начат, - не приведен в надлежащий вид. Впрочем, я надеюсь, что к 15-му вышлю листа 2 или около того, но не раньше, как к 15-му, и притом вот какая история: если рассказ примет несколько более значительные размеры, чем я ожидаю,- тогда я рискую к февральской книжке не успеть. Как будет тогда? Эх, какое бы святое было дело, если бы Вы дали мне отсрочку до февральской книжки. Рассказец отстоялся бы, образы скристаллизовались бы на досуге, мило, благородно. Чувствую, что искушаю доброту редакции, но что поделаете, если мой пегас представляет из себя клячу с таким безобразным норовом, что именно тогда, когда я его подхлестываю, он не идет и упирается, а стоит только сказать: тпру! - времени еще довольно, поспеем! - он тут-то и пускается прытче. Подумайте и поищите в своем сердце такие чувствительные струны, которые бы побудили Вас заступиться за меня перед остальными членами редакции. Для первой книжки у Вас есть Григорович и Салов, я наверное даже для второй. Впрочем, если ни в Вашем, ни в сердцах остальных не шевельнется жалость,- что делать. Тогда начну нахлестывать мою клячу-пегаса изо всех сил, боюсь только, как бы он при этом не совершил какого-нибудь неприличия,- но все же как-никак к 15-му постараюсь доставить.

   Книжка, на мой взгляд, вышла элегантная ². Что такое в ней усмотрела строгая цензура?

   В письме Василию Николаевичу я приложил список лиц, которым прошу раздать экземпляры. Прошу и Вас принять благосклонно мое детище, другой экземпляр прошу передать Наталье Алексеевне ³.

   О какой уступке Вы пишете, что в интересах дела ее советуете не делать: если студентам,- то мне, признаться, приятнее было бы сделать эту уступку.

   Мне, если это не затруднительно,- я просил бы выслать теперь экземпляров 30-40. Впрочем, через неделю в Москве будет мой брат; ему можно будет передать. Но все же хоть 20 экземпляров приятно было бы получить теперь же.

   Поклон знакомым. Крепко жму руку.

  

   P. S. Тотчас же сажусь за работу, но если получу от Вас индульгенцию и отсрочку - поставлю свечку перед иконой святого Виктора.

   P. P. S. От Николая Николаевича⁴ получил письмо. Очень благодарен. Завтра или послезавтра посылаю прошение в департамент полиции ⁵.

   P. S. Нужно, кажется, разослать книжку в газеты; Вы, конечно, лучше знаете, как это нужно.

   Авдотья Семеновна кланяется.

  

  

   Печатается по тексту сборника "Архив В. А. Гольцева", M 1914. Датируется предположительно.

   ¹ Речь идет о повести "Прохор и студенты", напечатанной в 1-й и 2-й книгах "Русской мысли" за 1887 год.

   ² "Очерки и рассказы" В. Г. Короленко, книга первая.

   ³ Жена В. А. Гольцева.

   ⁴ Н. Н. Бахметьев - секретарь редакции "Русской мысли".

   ⁵ О разрешении жительства в Москве.

  

  

   Как видишь, прибыл благополучно¹, и пишу уже из дому. Дома тоже все слава богу. Ребята и мамаша скучают о Соньке, Перец растит брюхо.

   Не писал с дороги,- работал все время. Романище одолел ². Опять барыня и опять не годится. Здесь целая груда рукописей уже ждала меня.

   Был у Антоныча³. Вот какой несчастный мой приезд: у вас перед моим приездом все сгорело, а у Антоныча обокрали лавку на 70 рублей. Я повидался с ним несколько часов, потом он поехал ловить воров, а я ночевал у него, потом с 6 часов утра и до самого вечера сидел на берегу Волги с рыбаками и своим чемоданом. Слышал много интересных разговоров (и записал), много раз купался, торговал с лодки хлебом (продавая его проезжавшим мимо плотовщикам), вообще день провел отлично и уже хотел сплыть с плотами вниз до Богородска, да побоялся разминуться с пароходом и потерять еще сутки. К тому же рыбак, которому я помогал продавать хлеб, имея на меня свои виды и желая распорядиться моей особой так, чтобы, кроме несущественной помощи при торговле, получить еще вознаграждение за посадку на пароход, - сообщил мне с многозначительным подмигиванием, что "они, Промза да Козьмодемьянски, беспременно тебя (то есть меня) сунут в омут, а вещи раздуванят". Ну, думаю, что же Соньку сиротой оставлять, да еще и наследства лишать. И не поплыл.

   А насчет табаку извини. Ей-богу, чорт меня возьми, вовсе из ума вон. Затмение какое-то. И уж так я себя всячески изругал, что и рад бы сейчас повторить, да боюсь, что выйдет похоже на павловские письма ⁴, которые дамам читать негоже.

   Шурку целую, Серегу ⁵ и Бориса ⁶ тоже. Поклон Марье Мих.⁷ и Митяю. Канву пришлю с посылкой вскоре.

   Соньку целую, супругу целую,- чорт возьми, ей-богу всех целую. В августе беспременно прикачу. Уж так доволен поездкой, так доволен, что и сказать невозможно. А уж какие раскольники попались (и всех записал, право!).

   Ну, пока довольствуйтесь этим глупым письмом. Скоро опять напишу.

   Вместе с этим только в другом конверте посылаю письма Паши ⁸.

   Здесь были Аркадакские (2 сестры) и еще какие-то Красовские⁹. Первые едут недели на 2 в Саратов и будут у Хар., вторые не знаю куда едут.

  

  

   Впервые опубликовано в книге "Письма", кн. 1.

   Авдотья (Евдокия) Семеновна Короленко (1855-1940) - жена В. Г. Короленко (см. 6 том наст. собр соч., прим. к стр. 213).

   ¹ Короленко возвратился из Кузнецовки Саратовской губернии, где на хуторе у Малышевых проводили лето его жена и дочь Софья.

   ² Вероятно, роман А. С. Шабельской "Три течения".

   ³ Михаил Антонович Ромась (1859-1920) - товарищ Короленко по сибирской ссылке, живший в то время в селе Красновидове, под Казанью (см. 7 том наст. СОБР. соч., прим. к стр. 319).

   ⁴ Письма доктора Павлова к отцу С. А. Малышева, содержавшие непристойные выражения.

   ⁵ Александра Семеновна и Сергей Александрович Малышевы - сестра и зять А. С. Короленко. Об А. С. Малышевой (Ивановской) см. 6 том наст. собр. соч., прим. к стр. 214.

   ⁶ Борис Александрович Малышев - брат С. А. Малышева.

   ⁷ Жена Б. А. Малышева.

   ⁸ Прасковьи Семеновны Ивановской-Волошенко, отбывавшей в то время каторгу на Каре (см. 6 том наст. собр. соч., прим. к стр. 214).

   ⁹ Кто такие Аркадакские, Красовские - не установлено.

  

  

  

   Как видишь, исполняю обещание и пишу спустя три дня после первого письма, хотя в сущности ничего не случилось такого, что бы стоило сообщать. Просто хочется потолковать. Ты ведь знаешь, что я всегда становлюсь очень нежен, когда тебя нет около меня.

   Скучненько-таки мне без вас. Как ни войду в твою комнату,- все думаю,- не разбудить бы Соньку. Кстати, я говорил мамаше и Мане об ней. Они говорят, что дети всегда таким образом чешутся и что вообще тут нет ничего особенного. Только нужно промывать из спринцовки комнатной водой с самым небольшим количеством карболки (не более 3-х капель на стакан, а то даже 2 капли) раза два в день, пока не пройдет, а после по разу все-таки в день, хотя бы чистой водой.

   Здесь я застал целую кучу рукописей, которые частью уже просмотрел и некоторые отослал. Кроме того, массу писем. Таким образом, первые дни ушли на просмотр и ответы. Впрочем, два дня еще проездил с Савельевым¹ (ездил на Выксу, на завод). Работу брал с собой.

   В августе, конечно, приеду, но еще не могу точно сказать, когда именно. Завтра принимаюсь за Прохора и, если пойдет хорошо, то, конечно, отведу себе побольше времени, чтобы побыть в Кузнецовке на лоне природы вместе с вами. При этом должен откровенно сознаться (следуя примеру одного боборыкинского героя) перед Сергеем, что приеду отбивать у него Шурку, ибо чувствую, что в течение кратковременного пребывания в Кузнецовке от этой огневой бабы пали на меня головешки, и теперь я пылаю и сгораю!

  

   Томлюсь и страдаю,

   Что делать не знаю.

  

   Тушу себя в Волге по утрам, а то бы и вовсе сгорел.

   А все-таки, пока что, должен попенять законной своей супруге Евдокии Семеновне: я уже пишу третье письмо, а от тебя ни одного не получал. Могла бы, кажется, на другой-третий день после моего отъезда излить свои "чувства грусти", и уже теперь я бы получил письмо. Смотри у меня! Веди себя аккуратнее, тогда, отбив Шурку у Сергея, я, пожалуй, согласен буду на двоеженство: а ежели поведешь себя строптиво, тогда мы с Шуркой крошку возьмем, а ты как знаешь.

   На днях, ей-богу, посылаю тебе посылку: канвы и там еще чего-нибудь. Скоро постараюсь также выслать немного денег.

   Нового у нас ничего. Перец все у Зевеке, Виктору Васильевичу сначала позволили ездить на пароходе, а потом оказалось неудобным, и он теперь без места. Кисляке дали место, которое раньше занимал Сведенцов ².

   Какая прелестная статья в "Русской мысли" Тимирязева "Опровергнут ли дарвинизм"³. В него (то есть Тимирязева, а не дарвинизм) я, ей-богу, тоже влюблен просто не меньше, чем в огневую. Дело в том, что среди теперешней умственной реакции и мракобесия не так давно появилась книга Данилевского "Полное опровержение дарвинизма". Не правда ли уже по заглавию видно, что тут имеется значительная доза шарлатанства. Так и вспоминается "Полный сонник с открытием тайн белой и черной магии" или "Полное разъяснение адских тайн" - Леухинского издания. Полное опровержение дарвинизма было подхвачено в литературе черно-белым магом Страховым⁴, который протрубил об нем, как о славной победе. Даже либеральные органы глубокомысленно хмурили брови. "Заслуживает большого внимания... серьезный труд... веские возражения..." (такой отзыв был - увы! - и в "Русской мысли"). И вот выходит Тимирязев, начинает с шуточки и самым неопровержимым образом доказывает, что это дичь и ерунда самого легкого свойства, которой только обычное славянофильское шарлатанство постаралось придать внешний вид солидности. Надо заметить, что и Данилевский и Страхов заигрывают с Тимирязевым, как с "самым последовательным дарвинистом"; но его этим не подкупили и не смягчили. Его критика при всей своей иногда даже игривости - положительно беспощадна, и вообще вся статья представляется мне плотиной, которую истинная наука ставит потоку мракобесия. Как не залюбоваться на этого милого Тимирязева! Достаньте "Русскую мысль" и прочитайте. Два-три математические расчета вначале - только простая шутка, и вы смело можете не вникать в их сущность.

   Ну, пока до свидания. Крепко тебя, милая моя Дунька, обнимаю вместе с Сонькой, а также Шурку, Серегу и всех.

   Вить? ⁵ Подбери губы!

   Маня шлет поклон. Перец всех целует.

  

  

   Впервые опубликовано в книге "Письма", кн. 1.

   ¹ Александр Александрович Савельев (1848-1916) - земский деятель, один из близких знакомых Короленко в Н.-Новгороде.

   ² Иван Иванович Сведенцов (см. прим. к письму 76).

   ³ "Русская мысль", 1887, книги 5 и 6. Тимирязев К. А.- см. письмо 249 и примеч. к нему.

   ⁴ Николай Николаевич Страхов (1828-1896) - философ и критик, ярый противник дарвинизма.

   ⁵ Виктор, племянник С. А. Малышева.

  

  

   С господином П. я послал Вам письмо, в котором откровенно ответил на сделанные Вами вопросы и высказал свое мнение о газете¹ и о том, что мне казалось в ней не совсем согласным с зерном, с сущностию, так сказать, ее направления. Теперь я вижу, что я ошибся, и потому прошу извинить мне мои неуместные замечания. Ваши статьи о Каткове², Ваша, повидимому, искренняя скорбь об этой "утрате", понесенной русской журналистикой, траур в заголовке одной из статей об нем, подбор отзывов об его плодотворной деятельности,- все это показывает мне совершенно ясно, что ошибались не Вы, подбирая материал для газеты из "Нового времени" и т. д. (что я считал некоторым диссонансом с общим направлением Вашим),- а ошибся я сам, приписывая Вам произвольно то направление, которое я желал бы видеть в газете. Понятно, что мне приходится только попросить Вас забыть мои наивные указания и советы, во-первых, и, во-вторых,- извиниться в том, что я напрасно приписывал Вам некоторую непоследовательность и неопределенность направления.

   Однако, именно ввиду этой определенности, я хочу коснуться теперь личного вопроса. Признаюсь, я больше всего ценю и придаю большую важность ясности и постановке каждого мнения. В сфере журнальной этому много способствует определенность в группировке литературных сил. Я лично ко всей деятельности Каткова не могу относиться иначе, как с самым глубоким негодованием. Насколько человек может представлять собою олицетворение всего худшего в наши тяжелые дни,- настолько Катков был именно таким олицетворением. Эта одна из самых мрачных фигур, какими отметится наша нерадостная современность. Талант? Гений? Что это за гений,- который говорил только всеми признанные нелепости по самым крупным общественным вопросам. Полемический талант - несомненно! Но по этому поводу мне вспоминаются слова Наполеона: "Легко быть красноречивым на моем месте". Когда за каждой полемической статьей Каткова следовала гроза административных взысканий - легко ему было оказываться победителем. Но кто тут побеждал: доносчик или литератор? По моему мнению - первый. По моему мнению - русская литература потеряла в лице Каткова только главного прокурора от инквизиции, только главного и талантливейшего из доносчиков на всякое честное и свободное слово, того - кто очень долго служил гасильником мысли. Он умер, но его дело еще живо, и насколько оно живо,- это, между прочим, видно потому, что большинство русской прессы считает деятельность умершего - доблестью и заслугой перед народом.

   Все это я пишу к тому, чтобы показать, насколько я должен считать себя неединомыслящим с Вами. А это, понятно, делает самое упоминание о моем сотрудничестве в газете - каким-то недоразумением, нежелательным, я полагаю, и для Вас. Дело сделано. Я - враг всяких излишних заявлений и прошу только о том, чтобы вперед в объявлениях и т. д.- в газете мое имя, как сотрудника, не упоминалось.

   Затем с полным уважением остаюсь

  

  

   Впервые опубликовано в книге "Письма", кн. 1. Печатается по копии, сделанной Короленко в дневнике, с пометкой "Черновик письма". Датируется по положению копии письма в дневнике между 3 и 19 августа.

   Николай Федорович Хованский - редактор газеты "Саратовский дневник".

   ¹ "Саратовский дневник".

   ² Михаил Никифорович Катков (1818-1887) - реакционный публицист, издатель журнала "Русский вестник" и газеты "Московские ведомости" (см. 5 том наст. собр. соч., прим. к стр. 160 и 162).

  

   ...По поводу Вашего вопроса о том, насколько я сам считаю себя романтиком,- ответить пока затрудняюсь. Я слышал уже этот "упрек", мне его высказывали и печатно, и это заставило меня еще внимательнее отнестись к вопросу, который интересовал меня и ранее: в чем сущность романтизма? Я перечитал кое-что по этому предмету, но, признаюсь, ответ только еще начинает складываться в моем уме. Брандес¹ в своих "Strömungen" дает в сущности ряд блестящих и очень метких характеристик романтических писателей, дает также и психологические очерки романтического настроения, но самой сущности того, что называется романтизмом - не определяет. Шиллер в "Разбойниках" несомненный романтик - и он революционен. Остальной немецкий романтизм представляет неопределенные томления и реакцию. Французский романтизм в лице самого яркого своего представителя В. Гюго не имеет ничего общего ни с "голубым цветком"², ни с томлениями Тика³ и братии,- и однако он не менее романтичен. У одних реакция против "гордыни ума" в пользу чувства (Wenn die so singen oder küssen, mehr als die tiefgelehrten wissen⁴); у других титаническая борьба вооруженной знанием мысли... Где же тут то общее, что связывает все эти контрасты в одном определении "Романтизма"?

   Вот вопрос, который я себе поставил, и хотя пока не могу считать его для себя решенным (для этого намереваюсь обратиться к литературным источникам из периода возникновения и борьбы молодого романтизма с "классиками"), - однако ответ отчасти предчувствую, и если он верен, то едва ли я вполне могу примкнуть к романтизму, по крайней мере сознательно (художественное творчество не всегда соответствует, тем или другим убеждениям и взглядам автора на искусство). Однако и крайний реализм, например французский, нашедший у нас столько подражателей,- мне органически противен. В одной из своих заметок ("О двух картинах"⁵, "Русские ведомости")- я отчасти тронул этот вопрос. В черновой рукописи у меня он был затронут гораздо больше, но я исключил эти строки, отложив их до другого времени. Там я высказал только, что современные реалисты забывают, что реализм есть лишь условие художественности, условие, соответствующее современному вкусу, но что он не может служить целью сам по себе и всей художественности не исчерпывает. Романтизм в свое время тоже был условием, и если напрасно натурализм в своей заносчивости целиком топчет его в грязь, то с другой стороны, то, что прошло - прошло, и романтизму целиком не воскреснуть. Мне кажется, что новое направление, которому суждено заменить крайности реализма,- будет синтезом того и другого. Вогюэ⁶ в своих критических этюдах о русской литературе определяет реализм как реабилитацию в искусстве бесконечно малых величин. "Мы отказались,- говорит он,- от героев в пользу масс". Но реализм Золя⁷ и других идет дальше. Он отрицает самую возможность героизма в человечестве и малое отожествляет с низким. Это уже слишком, и реакция против этой крайности законна. Реакция эта до известной степени идет в сторону романтизма, но только до известной степени, потому что все-таки мы кое-чему научились и у реализма, и не можем отказаться от признания масс, от признания значения малых - в пользу героев. Не знаю, понятно ли я выразил свою мысль. Пока все-таки ограничиваюсь этим - до другого раза.

  

  

   Впервые опубликовано в "Дневнике", т. I, Госиздат Украины, 1925. Печатается по тексту дневника "1887 и 1888 гг." Заголовок: "Из письма к В. Станисл. К-му. К вопросу о романтизме". Год определяется по месту нахождения письма в дневнике.

   Владислав-Мечислав Станиславович Козловский (род. в 1858 г.) в то время политический ссыльный в Томске. Позднее польский писатель и общественный деятель. В Сибири прожил с 1880 по 1889 год. Письмо Козловского, на которое отвечает Короленко, сохранилось в архиве писателя с пометкой "Отвечено 20 сент.".

   ¹ Георг Брандес (1842-1927) - известный датский критик и историк литературы, писавший и по-датски и по-немецки. В архиве Короленко сохранилась тетрадь со сделанным им переводом третьей части капитального труда Брандеса "Главнейшие течения европейской литературы".

   ² "Голубой цветок" - романтико-мистический символ немецкой литературы. Тоска по "голубому цветку" - стремление к неземному идеалу. Поискам "голубого цветка" посвящает себя герой романа "Генрих фон Офтердинген" немецкого поэта-романтика Новалиса (1772-1801).

   ³ Людвиг Тик (1773-1853) - немецкий писатель, один из представителей романтической школы.

   ⁴ Строфа из романа Новалиса "Генрих фон Офтердинген". В русском переводе З. Венгеровой и В. Гиппиуса: "Когда певец или влюбленный узнает больше, чем ученый".

   ⁵ Не точно: "Две картины" ("Русские ведомости", 1887, No 102). См. в 8 томе наст. собр. соч.

   ⁶ Эжен-Мельхиор Вогюэ (1848-1910) - французский писатель, знавший русский язык, автор ряда работ о русской литературе.

   ⁷ Эмиль Золя (1840-1902) - выдающийся французский писатель.

  

   Просматривая материал для второй книжки¹, я решительно вижу, что составить книжку еще нельзя. Загрузить ее такими двумя монстрами, как "Слепой музыкант" и "Содержающая", это варварство. Я ведь не думаю еще о полном собрании своих сочинений и в первую книжку не пихал же я все, мною написанное; за несколько лет я выбрал, что поинтереснее. А в этом году, по некоторым причинам, я больше писал этнографические вещи ("Содержающая"², "За иконой") и составить из всего этого книжку значит сделать ее однообразной и скучной. "Слепой музыкант" ее тоже не скрасит. Таким образом мне очень хочется второй том отложить.

   Напечатав несколько еще рассказов, я буду в состоянии летом составить даже 2 книжки, и обе они будут интереснее и разнообразнее предполагающейся к изданию теперь. Таким образом нужно ограничиться 2-м изданием тех же очерков и рассказов и, пожалуй, издать отдельно "Слепой музыкант". Это даже лучше. Так как действительно этот рассказ стоит совсем особняком среди моих рассказов, и на него есть особые охотники, то пусть он и идет особо. Листов 10, кажется, выйдет, если не выйдет по расчету, то прибавим чего-нибудь для затычки, а то и цензура ведь ничего с ним не сделает ³. Пущай идет себе с богом.

   Вот года, которые нужно поставить под статьями:

   1) В дурном об