Гаршин Всеволод Михайлович - Письма

  

  

   ¹⁴¹ Письмо Г. к Тургеневу не сохранилось, но ответ последнего, хотя Г. и не рассчитывал на его получение, известен. (Сборн. "Памяти В. М. Гаршина", СПБ, 1889, стр. 68-69). Приводим его по автографу, находящемуся в архиве Гаршина.

  

   50. Rue de Douai

   Paris.

   "Любезнейший Гаршин,

   Как мне было приятно получить от вас (правда, давно уже) письмо и как мне совестно, что я так долго не отвечал вам. Посылаю теперь к вам несколько строк через вашего брата Евгения. Сведения, которые он мне доставил о вас - были утешительного свойства. Вы очевидно поправились, были более бодры, принимались за работу. Надеюсь, что все это продолжалось и продолжается и что недалеко то время, когда вы опять будете в состоянии вернуться к русской литературе, на страницах которой вы, в этом уверен, оставите заметный след. Пусть не смущает вас перерыв, происшедший в вашей деятельности. Вот вам пример: известный всему свету композитор Гуно (хороший мой приятель) впал, будучи лет 25, в болезнь, совершенно подобную вашей - что не помешало ему потом написать Фауста и т. д., и т. д. и быть совершенно нормально здоровым. Я слышу, что вы очень успешно занимаетесь английским языком; это прекрасно... а там в одно прекрасное утро и перо в руки возьмете.

   Я думаю в начале апреля выехать отсюда - а с первых чисел мая я уже в деревне, в которой проведу лето. Я и в прошлом году рассчитывал на то, что авось вы у меня погостите; а уже в нынешнем вы наверное мне не откажете. Воздух там отличный, гулять есть где - спокойствие и тишина полные... Словом все, что нужно для того, чтобы окончательно поправиться и работать.

   Напишите мне, где вы теперь находитесь и какие ваши планы? Из письма вашего брата ко мне я мог заключить, что вы собирались приехать в Петербург на месяц. Исполнили ли вы ваше намерение?

   Позвольте вам сказать: до свидания - и будьте уверены в том чувстве дружественного участия, которое к вам питает

   На обороте адрес: Всеволоду Гаршину.

  

  

   ¹⁴² Покушение на жизнь помощника шефа жандармов и начальника дворцовой охраны ген.-адъют. П. А. Черевина произошло 3 ноября 1881 г. Об этом неудавшемся террористическом акте см. "Из воспоминаний жандарма" В. Д. Новицкого, Л. 1929, стр. 200.

   ¹⁴³ О работе Г. над переводом "Коломба" Мериме см. примеч. 148.

   ¹⁴⁴ 4 ноября 1881 г. Е. П. Кадмина, известная провинциальная оперная и драматическая актриса, исполняя на сцене харьковского театра главную роль в "Василисе Мелентьевой" А. П. Островского, за час до последнего действия приняла яд (фосфор). Дурно ей стало, однако, уже во время действия, и пьеса доиграна до конца не была. Умерла Е. П. Кадмина 7 ноября 1881 г. О ней, как о прототипе "Клары Милич" Тургенева (1882 г.), "Евлалии Радминой" Н. Соловцова (1884 г.) и "Татьяны Репиной" А. С. Суворина (1886 г.) см. материалы Л. М. Поляк в сб. "Творческая история" под ред. Н. К. Пиксанова, М. 1927, стр. 232-239 и "Воспоминания о театре" С. Г. Ярона, Киев, 1898, стр. 214-218.

  

  

   ¹⁴⁵ Эпизод этот в воспоминаниях В. С. Акимова освещен следующим образом:

   "После пятичасовой беготни по городу, я нашел Всеволода уже собравшимся в обратный путь и очень сконфуженным. Он рассказал мне, что за полчаса перед тем он тут же в ресторане пил кофе и уселся напротив стеклянной двери, за которой, в швейцарской, висело его пальто, и прежде, чем он выпил свой кофе, пальто было украдено у него под носом. Успокоив его и посмеявшись над его рассеянностью, я хотел выйти, чтобы распорядиться о лошадях, как вдруг он бросился ко мне на шею и со слезами заговорил: "Дядя, дядя, я чувствую, что все это прошло; никаких "проклятых вопросов" нет и вся моя горькая и несчастная жизнь с реального училища где-то потонула". То была кульминационная точка. Увы! - скоро после этого порыва, наполнившего мою душу гордой радостью, я начал замечать, что с каждой почтой, приносившей Всеволоду множество объемистых писем, он стал грустить, задумываться и заговаривать со мной о том, что он совершенно здоров и что невозможно долее продолжать dolce far niente" ("Красный цветок", СПБ. 1889, стр. 16).

   ¹⁴⁶ Цитаты из повести И. И. Ясинского (М. Белинского) "Тайна Оленьки" в "Новом Обозрении" 1881, кн. 1, стр. 19-48. См. также об этой повести письма Г. от 10. и 22.XII.1881 г. и от 24.I.1882 г.

  

  

   ¹⁴⁷ Автором повести "Первое сражение", сочувственно отмеченной Г., был И. Л. Щеглов-Леонтьев ("Новое Обозрение" 1881, кн. 3, стр. 69-109). Иронические замечания о повести И. И. Ясинского см. еще в письмах Г. от 9. и 22.XII.1881 г. Как "свиные рыла" обобщены в письме Г., очевидно, И. И. Ясинский, А. Осипович и П. Д. Боборыкин, произведения которых ("Тайна Оленьки", "Сувенир" и "Псарня") помещены в трех книжках "Нового Обозрения" за 1881 г.

  

  

   ¹⁴⁸ "Коломба" Мериме в переводе Г. напечатана была в "Изящной Литературе" 1883 г., No 10 (октябрь), стр. 1-151. О работе Г. над этим переводом см. письма NoNo 217, 220, 223, 225, 227, 234, 236, 241.

  

  

  

   ¹⁴⁹ "Анекдот", о котором упоминает Г., связан с манифестацией в честь приехавшего в Петербург Тургенева (на вечере в пользу Литературного фонда 16.III.1879 г.). "Ивана Сергеевича, - вспоминает М.Г.Савина,- забросали лаврами и вызывали без конца. Однако часть публики, враждебная Тургеневу, пыталась на этом же вечере подчеркнуть свое сочувствие Достоевскому. "Одна известная дама Ф. <А. П. Философова>,- рассказывает М. Г. Савина, - подвела к эстраде свою молоденькую красавицу дочь, которая подала Федору Михайловичу огромный букет из роз, чем поставила его в чрезвычайно неловкое положение. Фигура Достоевского с букетом была комичная - и он не мог не почувствовать этого, как и того, что букетом хотели сравнять овации. Вышло бестактно по отношению "гостя", для чествования которого все собрались" ("Тургенев и Савина", П. 1918, стр. 69). Ср. материалы А. В. Тырковой, "А. П. Философова и ее время", II. 1915, стр. 258-267.

   ¹⁵⁰ В. Микулич, вспоминая беседу с Гаршиным летом 1882 г., отмечает: "О Достоевском он отзывался в тоне "Отеч. Зап." и статьи Михайловского "Жестокий талант". Он прибавил, что Достоевский был безнравственный человек. Мы с Вячеславом, как горячие поклонники Достоевского, поспешили заступиться за него. "Я не бросаю камнем, - мягко сказал Гаршин,- но я слышал о таких фактах его жизни... Было бы лучше, если бы их не было" (В. Микулич, "Встречи с писателями", Л. 1929, стр. 220). Об отрицательном отношении Г. к Достоевскому см. кроме высказываний Г. в письме от 15.I.1882 г. его же письма NoNo 158, 159, 292 и 293. Анекдоты о "мерзостях, деланных покойным Достоевским", о которых глухо упоминает Г. со слов Г. И. Успенского, см. в воспоминаниях |И. И. Ясинского "Роман моей жизни", "I. 1926, стр. 168 -169.

  

  

   ¹⁶¹ Положительные отзывы Г. относятся к рассказу Элизы Оржешко "Чудак" (Из воспоминаний адвоката) и к повести П. Д. Боборыкина "Пристроился". Автором "Набросков карандашом", характеризуемых в этом же письме Г., была А. С. Шабельская. Все три произведения напечатаны были в "Отеч. зап." 1881, кн. XII, стр. 297-400 и 441-470.

   ¹⁵² Г. имеет, вероятно, в виду отзыв о его творчестве Н. Д. Хвощинской-Зайончковской. В одном из своих критических фельетонов Н. Д. Хвощинская (В. Крестовский - псевдоним) еще в 1880 г. отмечала: "Есть у нас такое молодое, мучительное, прелестное дарование - г. Всеволод Гаршин. У него все небольшие вещи и всякая из них памятна, потому что всякая повернула душу читателя. Читать его - надо решиться, и кто желает себе покоя, тот не берись" ("Рус. Ведомости" 1880 г., No 307). В июне 1882 г., получив письмо от В. М. Гаршина, Н. Д. писала о нем одному из своих знакомых: "Он хочет побывать в Рязани на день, на два, со мной повидаться. Вот человек, гибнущий от избытка таланта (я определяю талант - способность впечатлительности), от избытка честности, от избытка молодой восторженности. Он болен болезнью, от которой совестно выздороветь. Это, пожалуй, очень непрактично, но, знаете, мученики были и есть лучший пример счастливым; чтобы счастливые не деревенели". ("Русская Мысль" 1890, кн. XI, стр. 104).

  

   ¹⁵³ О ближайшем участии Г. в работах по постройке речной пристани у Ефимовки вспоминает В. С. Акимов:

   "Осенью 1881 года мы предприняли капитальную работу - постройку длинной пристани на сваях. Мы сделали на шлюпке самый тщательный промер с целью найти подходящую глубину и после нового года приступили к забивке свай. Я не переставал радоваться при виде горячего участия, с которым Всеволод относился к этому делу; он почти неотлучно находился на работе и каждый день должен был давать на водку рабочим, которые в своей неизменной "Дубинушке" импровизировали в честь его дифирамбы вроде того, что "Всеволод Михайлыч, наш милый паныч, даст нам на могорыч" и т. п. Особенную дружбу он питал к старику-коперщику, известному под названием "дяди", главная обязанность которого была следить за вертикальным направлением сваи, пока ее вбивают. Всеволод часто прибегал в дом полюбоваться из окна оптической несообразностью, вследствие которой казалось, что чугунная баба не вбивает сваю, а колотит "дядю" по голове" ("Красный цветок", СПБ. 1889, стр. 15-16). См. об этом также письмо Г. от 8.II.1882 г.

   ¹⁵⁴ Имя Гаршина не значилось в списке сотрудников журнала "Устои", организованного С. Н. Кривенко, Н. С. Русановым и С. А. Венгеровым. Ср. "Объявление об издании в 1882 г. журнала "Устои": "В журнале будут участвовать: К. Баранцевич, А. Л. Боровиковский, С. А. Венгеров, Ф. Ф. Воропонов, В. В. <Воронцов>, проф. Алексей Ник. Веселовский, А. Ефименко, Н. Н. Златовратский, проф. И. И. Иванюков, проф. В. О. Ключевский, проф. П. А. Костычев, Н. С. Курочкин, П. Лафарг, проф. В. А. Лебедев, Н. В. Максимов, Н. М. Минский, Д. Л. Мордовцев, Н. Морозов <М. А. Протопопов>, Я. И. Наумов, Ф. Д. Нефедов, В. И. Орлов, А. В. Погожев, Г. Н. Потанин, Н. С. Русанов, В. И. Семевский, Л. З. Слонимский, проф. Н. И. Стороженко, проф. К. А. Тимирязев, Г. И. Успенский, Ф. А. Щербина, Ф. Ф. Эрисман, проф. И. И. Янжул, Я. В. Федосеевец <Абрамов> и др. ("Устои", No 3-4, стр. 1-2). О крахе "Русского богатства" см. воспоминания Н. С. Русанова: "Наш артельный журнал "Русское богатство", постепенно обескровленный усиливающимся участием его лучших сотрудников в других больших изданиях и превратившийся в складочное место для длинyых и плохих романов и никчемных вещей случайных сотрудников, хирел с каждым номером и в 1881 г. отдал богу душу" (Н. С. Рубанов, "На родине", М. 1931, стр. 279). Общую характеристику "Устоев" см. в статье об этом журнале Б. П. Козьмина (Сборн. "От девятнадцатого февраля к первому марта", М. 1933, стр. 254-283.

  

  

   ¹⁵⁵ См. письмо Г. от 15 января 1882 г.

   ¹⁵⁶ "Сказочка", глухо упоминаемая в письме Г. от 2.II.1882 г., - "То, чего не было". О работе Г. над нею и об истории ее опубликования см. далее письма NoNo 231, 234, 235, 236, 237, 239, 243, 244 и примеч. 164 и 173.

   ¹⁶⁷ Намек на увлечение Е. М. Гаршина свояченицей певца Хохлова, Лидией Николаевной Коротневой. Знакомство Г., с семьей Хохловых произошло летом 1878 г. в "Окуневых горах" - имении А. Е. Костромитиной, тетки Г. Как свидетельствуют воспоминания О. Н. Хохловой, Л. Н. Коротнева была влюблена в В. М. Гаршина, который относился к ней "хорошо и приветливо", но в то время еще увлечен был Р. В. Александровой (Справка С. Н. Дурылина.)

   ¹⁵⁸ Г. имеет в виду проект назначения М. Н. Каткова, редактора и вдохновителя реакционно-дворянских "Московских Ведомостей", членом Государственного Совета. Об этом проекте министра внутренних дел гр. Н. П. Игнатьева и о причинах его неосуществления см. сводку материала в "Воспоминаниях Е. М. Феоктистова" под ред. Ю. Г. Оксмана, Л. 1929, стр. 127.

  

  

   ¹⁵⁹ Заметка в "Петербургском Листке", взволновавшая Г., гласила следующее: "На молодого писателя В. Гаршина, недавно только оправившегося от душевного расстройства и вышедшего из дома умалишенных, где он находился на излечении почти целый год, знаменитая статья графа Л. Н. Толстого имела такое неотразимо тяжелое впечатление, что страстный до безумия поклонник автора "Войны и мира" опять, говорят, близок к сумасшествию. В. Гаршин находится в Херсонской губ., у дяди своего, состоящего в должности мирового судьи" ("Петербургский Листок" от 29 января 1882 г., No 23). "Знаменитая статья" Л. И. Толстого или, как Г, называет ее "речь", очевидно, "О Московской переписи".

   Другая газетная заметка о Гаршине, отмечаемая последним в письме от 2. II. 1882 г., гласила: "Всеволод Гаршин, молодой писатель, находящийся в доме умалишенных" в Харькове, ныне, как передают, совершенно выздоровел и готовит продолжение прелестных своих этюдов "Люд<и> и война" ("Южный край" от 27 янв. 1882, No 375).

   ¹⁶⁰ "Говорухинский скандал", отмечаемый В. М. Гаршиным, был описан без упоминания имени Ю. Н. Говорухи-Отрока в "Голосе":

   "Харьков, пятница 29-го января, 3 часа 50 минут пополудни. Распоряжением попечителя учебного округа, основанным на ¿ 26-м университетского устава, лекции и занятия в университете прекращены впредь до особого извещения. Причина "волнения среди учащейся молодежи", как выражается газета "Южный Край", имеет, по собранным мною сведениям, чисто домашний характер. Дело в том, что в прошлую, субботу, 23-го января, в зале дворянского собрания был студенческий вечер. На этом вечере произошло столкновение, вследствие личной обиды, между несколькими студентами и одним местным литератором. Столкновение приняло размеры побоища, и три студента, уличенные в том, что принимали участие в побоище, временно удалены из университета. Эта печальная сцена, случившаяся на студенческом вечере, вызвала толки и споры среди студентов; "волнения" эти продолжались двое суток и привели к временному закрытию университета" ("Голос" от 30.I.1882, No 25 - Телеграммы).

   Харьковский корреспондент "Голоса", указывая на "чисто домашний характер" причин "студенческих волнений", совершенно затушевал их общественно-политическую подоплеку, связанную с именем Ю. Н. Говорухи-Отрока, имеино в это время прокламировавшего свой отход с позиций радикального народничества. Как свидетельствует будущий соратник Ю. П. Говорухи-Отрока по "Московским Ведомостям" Л. Тихомиров, искаженно и тенденциозно изложивший харьковский "скандал" - "революционеры... еще делали попытки снова завербовать себе отшатнувшуюся крупную силу. Так, к нему (Говорухе-Отроку) нарочно ездил известный уже и тогда Желябов... Но неугомонный человек не мог не только повернуть назад, а даже сидеть смирно, в "скромности"... ("Памяти Ю. II. Говорухи-Отрока". Сборник статей из "Русского Обозрения", М. 1896, стр. 6). Первым публичным выступлением 10. И. Говорухи-Отрока, которое произвело отрицательное впечатление в кругах радикальной харьковской общественности, была его речь 15 ноября 1881 г. на диспуте прив.-доц. К. Н. Яроша, защищавшего "при громадном стечении публики" магистерскую диссертацию: "История идеи естественного права, ч. I - Естественное права в Греции и Риме", X.1881 ("Южный Край" от 16.XI.1881 г., No 306). Взгляды и утверждения К. Н. Яроша встретили резкие возражения со стороны одного из неофициальных оппонентов, университетского стипендиата П. Коссовского, с протестом против речи которого и выступил Ю. Н. Говоруха-Отрок ("Южный Край", 17.XI.1881 г., No 307). Большой шум произвело второе публичное выступление Ю. Н. Говорухи-Отрока - его "святочный рассказ" - "Повесть о том, как Сеничка и Веточка в народ ходили", опубликованный в "Южном Крае" в NoNs 350, 351 и 353 от 1, 3 и 5 янв. 1882 г. Еще первые главы "рассказа", памфлета против приспособленцев в народническом лагере, вызвали, невидимому, толки и осуждение, и Ю. Н. Говоруха-Отрок вынужден был в post-scriptum'e к "рассказу" уточнить его направленность, подчеркнув свое уважение к "заблуждавшимся, но заблуждавшимся искренно, а потому страшною и дорогою ценою заплатившим за свои ошибки и увлечения". Все оговорки, однако, не могли изменить устанавливающихся суждений об их авторе, бывшем участнике процесса 193-х, эволюционировавшем, как правильно сигнализировала радикальная общественность, в лагерь реакции. Точную передачу того, что произошло на традиционном студенческом вечере, 23 янв. 1882 г., посвященном дню основания Харьковского университета (с 17 янв. вечер был перенесен на 23-е), дал сам Ю. Н. Говоруха-Отрок в письме в редакцию "Южного Края": "Распространившиеся в городе слухи о скандале, происшедшем на студенческом вечере, заставляют меня просить вас напечатать нижеследующее разъяснение всего дела, поскольку оно касалась до меня. В конце вечера, когда я сидел за ужином с некоторыми из своих знакомых (гг. Ярош, Иозефович, Даневский и др.), к профессору Даневскому подошли три студента и спросили у него, указывая на меня - я ли это"? После утвердительного ответа с его стороны они выразили желание познакомиться со мной, об чем мне и передал г. Даневский. Когда я встал и подошел к их группе, между мною и одним из гг. студентов последовал следующий диалог: с это вы участвовали в процессе 193-х"? - "Я". - "Вот видите, вы когда-то были честным человеком, а теперь на диспуте Яроша сделали первую подлость. При этих словах я стаканом, бывшим у меня в руках, ударил по лицу говорившего и, затем, переждавши несколько минут, ушел, так что свидетелем дальнейшего мне быть не пришлось. Из всего вышесказанного, думаю, ясно, что мне, в качестве жертвы нелепого скандала, устроенного тремя-четырьмя полупьяными людьми, ничего другого не оставалось сделать, кроме того, что я сделал. Примите и проч. Юрий Говоруха-Отрок" ("Южный Край" 25.I.1882, No 373; ср. передовую "Южного Края", посвященную начавшимся (волнениям" в университете - 26.I.1882, No 374; письмо проф. В. Даневского в редакцию но поводу "скандала" - в том же номере; объявление о прекращении занятий в университете - там же 31. I. 1882, No 379).

   О волнениях в Харьковском университете писал Е. М. Гаршину "30 января утром" проф. А. И. Кирпичников. Письмо это переслано было в Ефимовку В. М. Гаршину и сохранилось в его архиве:

   "Университет закрыт вчера в 3 часа по распоряжению попечителя с согласия другого начальства. "Войска достаточно" велел передать Максимовскому военный начальник. Из "Южного края" вы знаете о скандале с Говорухой. В среду была громадная сходка, самовольно занявшая No 1 от 12 до 8 вечера. Овладели толпой красные больше из москвичей и киевлян. Напрасно благоразумные, напр., Фаусек и Лившиц, пытались действовать; их не слушали. Проректор (Щелков) не показывался. В четверг был совет, судивший, по рапорту Щелкова,- Подольского, Мануйлова и Сашецкого (подходивших к Говорухе). В совет явились (без доклада, но и без насилия) депутаты от сходки с Рейнботом во главе прочитать нам решение сходки (не судить Подольского и пр., ибо они их рассудили - выразили порицание; на самом деле их признали исполнившими нравственный долг). Председатель (Щелков) спросил: "Как вы смели войти?" и позвал служителей. Некоторые из профессоров кричали: "вон! вон!" Рейнбота и др. выперли вон, при чем Рейнбот успел сказать: "Вы чернильницами скоро начнете бросать". Судили и тех троих и депутатов. Большинством решили из тех троих двух уволить (не исключить), одному сделать выговор от совета. Из депутатов только один был студент; его решено предать унив. суду; вольному слушателю (Савичу) запретить вход в университет с пропечатанием. Дело о Рейнботе, как лице постороннем, препроводить к прокурору. Вчера опять громадная сходка под предводительством Рейнбота (в 2 дня из врага толпы и крайних стал Робеспьер); несмотря на отчаянные усилия умеренных (Фаусек говорит, что не слезал с кафедры целый день) постановили выразить профессорской коллегии строгое порицание за обращение с депутатами и за суд. В 3-м часу в профессорскую пришло известие о закрытии университета. Профессора частным образом дали об этом знать сходке, а также и о том, что войска в движении. Сходка разошлась часов около 4-х за истощением материала и утомлением участников.

   "Сейчас иду к университету (унив., говорят, тщательно закупорен), оставлю письмо незапечатанным до возвращения.

   "Трудно разобраться в сутолоке событий. Кажется, что все наглупили, как это и всегда бывает во всякой истории. Не будь а, не было бы b; не будь b, не было бы с. Говорухе в Харькове не жить? Рейнботу тоже; 2-х уволенных, конечно, вышлют. Усердие не по разуму со стороны начальства может погубить и других.

   "Все, кто способен хоть несколько размышлять, убеждены, что упоминание о процессе 193-х в письме Говорухи было великой глупостью со стороны его, редакции, цензора. Признает это и редакция и Говоруха (прежде других), и все валят друг на друга. Излишне и все письмо, раздувшее столкновение полупьяных людей в громадную историю.

   "Курьезно, что бывшие красные (Чугуевский, Ванчаков) сказались умеренными, ругали сходку и были ею руганы.

  

   1 февраля, утро.

   "Прошло двое суток. Все покойно. Арестов, повидимому, нет. Вчера было заседание совета от 12 до 7 вечера. Сегодня опять. Надеемся настоять на открытии с первой недели поста. Слухи о скандале в Ветеринарном институте не подтверждаются. Разве нынче что будет.

   "Черняев в "Мир" не заглядывал, а искать его неудобно.

  

   Харьковский университетский "скандал" был администрацией замят, и даже Ю. Н. Говоруха-Отрок, вынужденный на некоторое время прекратить сотрудничество в "Южном Крае", возобновил свою работу в этой газете уже с июля 1882 г.

  

   ¹⁶¹ "Уеллер младший" - один из персонажей "Замогильных записок Пикквикского клуба" Диккенса. О сказке Г. "То, чего не было" см. примеч. 156.

  

  

   ¹⁶² Об этой постройке см. примеч. 153.

  

  

   ¹⁶³ См. примеч. 160.

  

  

   ¹⁶⁴ В воспоминаниях В. С. Акимова, на впечатления которого ссылается Г., о сказке "То, чего не было" записано следующее: "Помню я, как он, конфузясь и затворяя все двери, прочитал мне этот рассказ и еще более сконфузился, когда увидел на моем лице незавидное мнение об этом произведении. Он поспешил уверить меня, что рассказ написан исключительно для детей г. Герда и что он никогда не будет напечатан, при этом он сам указывал на разные несообразности, рассказа и прежде всего на отсутствие мысли. "Знаете ли, дядя, - говорил он: - я написал этот вздор только потому, что мне до ребячества нравится это звукоподражание: "Какой скандал!" и выражение "хвостяка", хотя это последнее и вставлено здесь ни к селу ни к городу. "Хвостяка" - слово чисто хохлацкое и выражает собой понятие о тощей, забитой и запаршивевшей мужицкой лошаденке; у Меня же приведен гнедко - правда, очень старый, но статный и сытый конь, и Антон Дюльдин - настоящий орловский кацап, который незнаком с таким выражением; но что ж делать, когда оно кажется мне таким характерным" ("Красный цветок", СПБ. 1889, стр. 14).

   Несмотря на протесты Г. против трактовки его сказки как аллегории (см. письмо его No 233, 234, 236), она остро публицистически интерпретирована была не только в отзыве С. Н. Кривенко, не попавшем в печать, но и в "Литературной летописи" Арс. Введенского, рецензента "Голоса". "Какой-то безнадежною, фаталистскою моралью дышит последний микроскопический рассказ одного из талантливейших молодых писателей наших, г. Гаршина, - писал Арс. Введенский. - Мы не будем уже говорить, что сказка эта - совершенно сырое, необделанное произведение. Но что значит она? Не то ли, что придет "Антон", и все мы будем "там", откуда никто не приходит? Нет, пусть приходит Антон, а пока мы живы, будем мыслить и говорить не то, конечно, что говорят кузнечики и ящерицы; но ведь не в них и дело. Пусть мы будем ошибаться; но "ошибаться свойственно человеку", без ошибок не будет и истины, если только она возможна" ("Голос" от 20.V.1883, No 133).

   ¹⁶⁵ См. примеч. 160.

   ¹⁶⁸ О работе Г. над переводом "Коломбы" Мериме см. примеч. 148.

   ¹⁶⁷ "Власть земли" Г. И. Успенского печаталась отдельными главами в "Отеч. зап." 1882 г., кн. I, стр. 123-147; кн. II, стр. 285-316; кн. IV, стр. 403-446.

   ¹⁶⁸ Письмо И. С. Тургенева, о котором упоминает Г., см. в примеч. 141.

  

  

   ¹⁶⁹ О толкователях и рецензентах сказки Г. "То, чего не было" см. примеч. 164.

  

  

   ¹⁷⁰ См. примеч. 141.

   ¹⁷¹ О сказке "То, чего не было" см. примеч. 164.

  

   ¹⁷² Проект издания первого сборника рассказов Гаршина возник у родных его еще осенью 1880 г. С просьбой о предисловии к этому изданию Е. С. Гаршина обратилась к И. С. Тургеневу, который 1/13 октября 1880 г. отвечал ей: "Что же касается до желаемого вами предисловия к собранным его статьям, то я с великим удовольствием исполню это желание - и только прошу вас переслать мне из Петербурга корректурные листы для того, чтобы я мог написать это предисловие "en connaissance de cause" и указывая на содержание. Могу обещать вам, что и трех дней не задержу этой работы и тотчас отправлю ее по надлежащему адресу в Петербург" (Бумаги В. М. Гаршина в Пушкинском доме). Надежды на скорое выздоровление Г., появившиеся в ноябре 1880 г., задержали реализацию этого плана. Вопрос об издании сборника рассказов Г. вновь поставлен был во время свидания В. С. Акимова с матерью и братом писателя в марте 1882 г., но положительное разрешение получил лишь после возвращения самого автора в Петербург летом того же года. Вымарки, сделанные М. Е. Салтыковым в журнальных текстах "рассказов" Г., не были восстановлены в их отдельном издании. Как свидетельствуют воспоминания Е. М. Гаршина, когда он напомнил брату в 1882 г. о возможности устранить все те редакционные "поправки и перечеркивания", от которых "так страдал Всеволод после выхода в свет его рассказов "Происшествие" и "Трус", он сказал мне: "Нет, не надо, М. Е. был прав. Художественная цельность выиграла от этих пропусков" ("Солнце России" от 23 марта 1913 г., No 13, стр. 5). О подготовке издания первого сборника "Рассказов" Г. см. письма NoNo 242, 243, 247, 248, 249, 250,

   ¹⁷³ Сказка "То, чего не было" опубликована была в "Устоях" 1882 г. кн. III-IV, стр. 266-270. О работе над ней и толках, ею вызванных, см. примеч. 156 и 164, а также письмо No 239.

   ¹⁷⁴ О впечатлениях Г. от "Власти земли" Г. И. Успенского см. примеч. 167.

  

  

   ¹⁷⁵ "Маланья" - пародическое название сентиментальных либерально-дворянских повестей из крестьянского быта, термин Салтыкова-Щедрина в "Дневнике провинциала в Петербурге" (1872 г.) Ср.: Я даже написал одну повесть (я помню, она называлась "Маланьей"), в которой самыми негодующими красками изобразил безвыходное положение русского крепостного человека... Я помню, что в "Маланье" я очень живо изобразил, как некоторый Силантий томится в темной вонючей конуре. И за что томится! - за то только, что не хочет "с великим своим удовольствием" предоставить свою дочь Маланью любострастию помещика Пеночкина! (гл. IV)... Увы! время "Маланий" прошло безвозвратно! Никто теперь так не пишет, никто так не мыслит, и уж, конечно, никто не переписывает своих "Маланий" набело и не переплетает их! Очевидно, что вход в литературу закрыт для меня навсегда и что мне остается только скитаться по берегу вечно кипящего моря печатного слова и лишь издали любоваться, как более счастливые пловцы борются с волнами его!" ("Дневник провинциала", гл. V).

  

  

   ¹⁷⁶ О работе Г. над переводом повести "Коломба" Мериме см. примеч. 148.

  

  

   И. Т. Поляков, крестьянин Тарусского уезда Калужской губернии, служивший писарем у земского начальника в Воронеже, был страстным собирателем автографов и фотографий современных ему русских писателей. Просьбу о присылке ему фотографической карточки Г. заключало в себе и письмо, полученное Г. от этого "друга-читателя" в Ефимовке. Характеристику И. Т. Полякова и биографические сведения о нем см. в статье П. К. Гудзия в сб. "Звенья", т. IV. Второе письмо Г. к Полякову послано было вместе с первой книжкой "Рассказов", 26.IX.1882 г.

  

  

   ¹⁷⁷ Об истории опубликования сказки "То, чего не было" см. примеч. 164 и 173.

   ¹⁷⁸ Статья Е. М. Гаршина "Академический немец прошлого столетия" (о бар. А. Л. Николаи) напечатана была в "Историческом вестнике" 1882, кн. IV, стр. 127 и ел.

  

  

   ¹⁷⁹ См. примеч. 173.

  

  

   ¹⁸⁰ И. С. Тургенев в письме к В. М. Гаршину от 27 мая (8 июня) 1882 г. из Буживаля осведомлял его о своей болезни, мешающей ему приехать летом в Россию (сб. "Памяти В. М. Гаршина", СПб. 1889, стр. 69-70). В бумагах Г. (на обороте одного из листков, занятых черновым письмом к Ф. Ф. Павленкову) сохранился набросок начала его ответного письма Тургеневу:

   "Простите, дорогой Иван Сергеевич, что долго не отвечал на ваше письмо: я оставался в Петербурге до 15 июля, все время проводя в возне с изданием книжки". (На этих строках набросок обрывается).

  

  

   ¹⁸¹ Фельетоны Г. под названием "Петербургские письма" печатались в газ. "Южный Край" от 2. и 20.VI.1882 г.

   ¹⁸² Г. печатал в это время первую книжку своих рассказов: Всеволод Г аршин. Рассказы. С.-Петербург 1882 г., типография А. М. Котомина и К^о, у Обухова м., д. 93. Стр. 217. О материальном успехе этой книги см. письмо 285.

  

  

   ¹⁸³ О фельетонах Г. в газ. "Южный Край" см. примеч. 181. "Третий фельетон", упоминаемый в этом письме, написан, вероятно, не был. См. письмо No 252.

  

  

   ¹⁸⁴ См. примеч. 182.

   ¹⁸⁵ См. примеч. 187.

  

  

   ¹⁸⁶ Дата записки Г. к С. А. Венгерову устанавливается на основании связи ее содержания с письмом Г. к матери от 25. VI. 1882 г.

   ¹⁸⁷ Перевод "Эскизов" Луи Полья, предназначавшийся Е. С. Гаршиной для "Заграничного вестника" В. Ф. Корша и переданный в "Устои", в печати не появился. Статья А. Е. Рейнбота ("Основы русской земледельческой статистики") напечатана была в "Отеч. зап." 1882, кн. XII, отд. 2, стр. 141-170.

  

  

   ¹⁸⁸ Об издании первой книжки "Рассказов" В. М. Гаршина см. примеч. 182.

   ¹⁸⁹ О фельетонах Г. см. примеч. 181 и 183.

   ¹⁹⁰ Катастрофа, о которой упоминает Г., произошла 30. VI. 1882 г. около деревни Кукуевки, между станциями Чернь и Бастыево Московско-Курской жел. дороги. Вследствие обвала насыпи, размытой дождями, на этом перегоне потерпел крушение почтовый поезд No 3, большая часть вагонов которого ушла глубоко в землю, заживо похоронив не менее 150 пассажиров. Раскопки на месте крушения начались только через несколько дней. Судебное следствие о причинах катастрофы и отчеты корреспондентов либеральных газет вскрыли вопиющие злоупотребления при постройке и чисто хищнический характер эксплоатации русских частных железных дорог. См., напр., обзор Н. Шелгунова "Кукуевская катастрофа и общественное сознание" ("Дело" 1882, кн. VIII, отд. 2, стр. 73-82). Корреспонденции Е. М. Гаршина с места катастрофы, о которых упоминает Г., см. в "Голосе" 1882, NoNo 180, 183, 185 -188, 191, 195.

  

  

   ¹⁹¹ См. примеч. 190.

   ¹⁹² Из этих проектов осуществлен был только второй ("Из воспоминаний рядового Иванова"); план "Новой сказки" связан, возможно, с "фиалкой", над которой работал Г. в 1878 г., или с "Лягушкой-путешественницей", написанной в 1887 г.; замысел повести "Об Венедикте" (см. о нем еще в письме к матери от 3.IX.1882 г.) остался нереализованным.

  

  

   ¹⁹³ Повесть "Из воспоминаний рядового Иванова", законченная в последних числах сентября 1882 г., напечатана была в "Отеч. Зап." 1883 г., кн. I, стр. 135-176. О работе над нею см. письма NoNo 255, 256, 257, 258, 261, 262, 264, 265, 267.

   ¹⁹⁴ План повести "с фигурой Радонежской" остался неосуществленным. Как свидетельствует рукописная справка Е.М. Гаршина, "Раиса Родионовна Радонежская, народница, сельская учительница Черниговской губернии, где пользовалась исключительной популярностью. Автор повести "Отец Иван и отец Степан" в "Вестнике Европы". Вследствие служебных столкновений и личных неприятностей, при повышенной нервной чувствительности, покончила с собой, бросившись в колодезь". О трагическом конце Радонежской см. письмо Г. к матери от 29.IX.1884 г. О возвращении Г. к планам повести о Р. см. письма NoNo 367 и 389.

  

  

   ¹⁹⁵ О начале работы над повестью "Из воспоминаний рядового Иванова" см. примеч. 193.

  

  

   ¹⁹⁶ Разбор книги "Наш Друг" бар. Н. А. Корфа см. в письме Г. к Ф. Ф. Павленкову No 260.

   ¹⁹⁷ Г. неточно цитирует письмо Тургенева к Ж. А. Полонской от 13.VIII.1882 г.: "Я уверен, что проживу еще 20 лет - правда, проживу их больной; но ничего в моем состоянии не изменится - и никакой новизны не предвидится. Будет известно в течение этих 20 лет, что сидит где-то хворый старик; ну и пущай его сидит!" ("Первое собрание писем И. С. Тургенева", СПБ. 1884, стр. 468). Ср. письма Тургенева к Ж. А. Полонской за время с 6.VI. по 27.IX.1882 г. (там же, стр. 440-499).

  

  

   ¹⁹⁸ Рецензия, о которой упоминает Г., появилась в восьмой книжке "Дела" за 1882 г.

   "Небольшая книжка Г. Гаршина производит впечатление, - отмечал анонимный критик. - Талант автора не велик и не ярок, но чрезвычайно симпатичен. Что-то грустное, элегически задумчивое есть в этом таланте, какою-то тайною скорбью проникнуты почти все "рассказы" г. Гаршина, и эти свойства привлекают читателя. В беседе читателя с автором общественные интересы и всякого рода злобы дня остаются как-то почти совсем в стороне, а место их занимают общие и вековечные вопросы о человеке, о его назначении, о высших идеалах нравственной жизни, о том, что "люди - жалкий род, достойный слез и смеха" и о том, что "умереть - уснуть, не более". В своих "Рассказах" г. Гаршин является не учителем, а как бы конфидентом читателя. Учить он не берется, потому что сам стоит на перепутьи, удручаемый сомнениями, а вместе с тем по странному, но обычному противоречию психической природы человек, снедаемый жаждою самой глубокой и живой веры. И вот он изливается на груди друга-чита-. теля. Он передает ему свои сомнения в неподдельно-поэтических образах, в элегических признаниях, старается - и не без успеха - привлечь его внимание к тем вопросам, которые мучат его самого. Иногда это выходит наивно, иногда серьезно, но всегда искренно, трогательно, а в известной мере даже и поучительно, потому что, в конце концов, вопросы, тревожащие г. Гаршина, имеют свой интерес, никогда не преходящий, как интерес всех вообще вопросов, которым навсегда суждено остаться нерешенными. Это те самые "проклятые вопросы", на которые безуспешно требовал "прямых ответов" Гейневский юноша, вопросы, мимо которых не пройдет ни один мало-мальски пытливый ум, но которые, однакоже, не должны и не могут служить исключительной пищей для действительна деятельной и здоровой мысли".

   Впрочем концовка этого тщательного и, местами, довольно сурового разбора была не менее благоприятна, чем начальные его строки: "Мы только опасаемся за литературное будущее г. Гаршина, но не отчаиваемся в нем, - резюмировал критик. - В его книжке есть рассказ "Художники", свидетельствующий, что автору далеко не чужды волнующие всех нас интересы и идеи, и не только не чужды, но и симпатичны ему. С живой и тонкой иронией он осмеивает одного завзятого эстетика, художника Дедова, для которого в жизни нет ничего выше разных пейзажей,- "вечеров", "закатов", тонов, колеров и пр., и с очевидной симпатией относится к другому художнику, Рябинину, который, несмотря на свой большой талант и громкий художественный успех, пошел по совсем другой дороге. Г. Гаршин, как мы уже заметили выше, очевидно, стоит на перепутьи. Чувство жизни и братства с людьми влечет его, очевидно, к нам в толпу, на общую работу, но слишком еще молодая мысль не справилась, с удручающими ее противоречиями, и г. Гаршин тоскливо спрашивает: "есть ли в сем поле жив человек?" С этим века не проживешь. Изнывать по поводу бренности и ничтожности всего земного и людского - значит терять и силы, которые так нужны, и время, которого так мало" ("Дело" 1882, кн. VIII, отд. 2, стр. 44-49).

   ¹⁹⁹ О "Нашем друге" бар. Н. А. Корфа см. письмо Г. к Ф. Ф. Павленкову No 260 и примеч. 204.

   ²⁰⁰ О работе над "Воспоминаниями рядового Иванова" см. примеч. 202 и 193.

  

  

   ²⁰¹ 5 августа 1882 г. состоялось "Высочайшее повеление" об упразднении Высших женских врачебных курсов. Подоплека этого государственного акта обнажена была лишь в 1886 г., когда особое совещание чинов министерств народного просвещения и внутренних дел под председательством министра народного просвещения И. Д. Делянова официально установило, что "пока не будет выработан устав, программы и правила предполагаемого высшего женского учебног