Гаршин Всеволод Михайлович - Письма, Страница 9 - Книги

ощрение моей храбрости, я вовсе не желаю (отхотел) снова итти в огонь. Постараюсь вывернуться: взять отпуск для совершенного выздоровления на многие месяцы. Если дадут на продолжительный срок, то в январе увидимся, ибо я явлюсь в Петербург. Примусь за работу снова и на этот раз уж совсем по-своему. Что из этого выйдет, еще не знаю. Только план моего самообучения курьезен...

119. В. Н. Афанасьеву

(Отрывок)

<5-6 декабря 1877 г.>

< Харьков.>

Послезавтра утром я уезжаю в Питер, без денег, больной, но все-таки еду. Очень уж захотелось Питера. Предвижу в нем не мало себе затруднений. Хотя литературная работа теперь для меня вполне обеспечена, но вот загвоздка: в 55 (кажется) No "Летучего В. Листка" есть приказ, воспрещающий "военнослужащим" всякое литераторство. Но я буду писать, пока не посадят. К январской книжке, думаю, поспею написать новенькое.

Мне, к удивлению моему, дали (без всякой с моей и матушкиной стороны просьбы) отпуск на год, а что еще лучше - даровой билет до Петербурга. Впрочем, нога у меня попорчена надолго - это верно. Болит часто, устает после полуверсты ковылянья на палочке.

Болею еженедельно и все разными напастями. Теперь желудочная лихорадка... Просто горе. Нервы расстроились совершенно и все мое спокойствие, приобретенное за поход, пошло к чорту...

120. Е. С. Гаршиной

<11 декабря 1877 г.>

Дорогая мама, пишу несколько строк, только чтобы известить о приезде. В доме благополучно: Володи дома не застал, он привел поздно вечером. Буду писать тотчас же, как побываю у знакомых и устроюсь.

Мы с В<олодей> занимаем большую комнату, ту самую, где мы жили с Васей. Ее переделали, и она отличная. До свиданья. Скоро напишу.

Ваш Всеволод

Всем поклон.

11 дек. 1877 г. СПБ.

121. Е. С. Гаршиной

16 дек. 77 г. СПБ.

Дорогая мама!

Мне положительно везет: сегодня получил формальное приглашение участвовать в "Слове", новом журнале, составившемся из умерших "Знания" и "Молвы". Журнал толстый, как "В. Евр." или "О. З.", и преизящиое издание. Я должен к 12 янв. уже доставить свою маленькую повесть, так как книжки "Слово" будут выходить аккуратно 1 числа каждого месяца.⁶⁴

Сегодня объявил Нотовичу, что прибавлю себе плату. За 3 коп. писать неприлично просто.

Из "Стрекозы" забыл послать вырезку, да и не стоит, скоро сами прочтете.⁶⁵ Когда напечатают, вышлю No.

Первый отчет о выставке будет (в "Новостях") в воскресном No или около того.⁶⁶

Вот всё, что я успел сделать здесь относительно будущего. Кажется, что ничего. А впрочем, в настоящую минуту я обеспечен работою, а о будущем думать нечего.

Дорогая моя мама, много я собираюсь писать вам, да не пишется. Очень мы ушли друг от друга за эти три месяца моей болезни, так далеко, как никогда. Входить в разбор причин этого я не буду, опять затронутся самолюбия и всякие "сильные" чувства. Если бы вы относились к некоторым обстоятельствам моей жизни совершенно объективно, было бы другое дело. Это мое мнение, которого ничто не изменит; я могу только жалеть, что так случилось...

Бросим это в сторону и не будем никогда заговаривать.

Был я встречен здесь с восторгом всеми, да и до сих пор еще не всех обходил. Чувствую себя очень счастливым и здоровым. В самом деле: петербургский, родной мне воздух, что ли, так действует, только я чувствую себя совершенно здоровым.

Вчера сидел часа четыре у Павла Михеев. <Новикова>. Он такой славный стал: изменился к лучшему значительно: мягкий и добрый. Вам кланяется. Вообще печалится и тоскует.

Работы (даже только по худож. критике) у меня настолько много, что о будущем, по крайней мере до февр., не забочусь. А там подоспеет "Слово". Я очень бы хотел попасть туда художественным рецензентом и, кажется, это дело может выгореть.

Писать ли вам о своих знакомых? Герд работает, инспектор у Оболенской. Осенью открывает свою мужскую гимназию. Дети и Н. М. здоровы. Латкины не совсем благополучны, Лина больна постоянно: такая худая, бледная. Пузино неизменны. Гергейсты работают как всегда. У М. М. Латкина сын, у Ив. Ег. Малышева тоже новый. Марья Дмитриевна вчера провалилась на экзамене, но будет держать переэкзаменовку.

Перечисление нужно кончить, а то не хватит места, да и долго сообщать обо всех: очень уж много. До свиданья, моя дорогая; пишите мне на Офицерскую, д. 33, кв. 38.

До свиданья. Жене, В. А., медицине и всем поклон.

Вас любящий

Вс. Гаршин.

1878

122. Е. С. Гаршиной

1 янв. <78> СПБ.

Дорогая мама!

Вот уж четвертая неделя, как я уехал из Х<арькова>, а до сих пор не получил от вас ни строчки, кроме двух или трех, присланных с Мишиным письмом.

С Нотовичем я разругался и отказался писать у него, прося возвратить рукописи, но он до сих пор не присылает. Если вздумает печатать, подниму скандал. Оп сделал против меня порядочную гадость и теперь рад бы вернуть: уже дело шло об извинениях, но я, кажется, не вернусь.⁶⁷

Сегодня для меня торжественный день: приглашен на обед к Г. З. Елисееву. Увижу всяких литературных человеков. Опишу вам, конечно, все подробно.

Жена (собств. сожительница) Елисеева по имени Екатерина Павловна. Фамилии еще не знаю.

Пригласил меня сам Елисеев, когда я пришел прощаться с Некрасовым. Да, попрощались, похоронили! Похороны были мирные, величественные. Впрочем, без глупостей не обошлось. Сравнивали с Лермонтовым, Пушкиным и даже ставили выше.⁶⁸Венки с надписями несли часть пути

две бабы русские,

Коровы холмогорские,

Не бабы - глаже нет⁶⁹.

Все это пошло и глупо. Тяжело было на похоронах, очень тяжело. Помните, как вы плакали, хороня отца, которого ведь вовсе не любили? Вы плакали о своей жизни. Вот тоже и я испытывал.

Вообще мне здесь хорошо.

Еще не знаю, куда попаду из "Новостей". Поэтому с 1 числа, вероятно, "Нов<ости>" вам не будут высылаться. Как только "вступлю" куда-нибудь, сейчас же буду высылать.

Был у В. Ф. Эвальд. Как он обрадовался, как мальчик. Чуть не задушил меня. Хороший все-таки человек.

До свиданья, мама; надо уже собираться. Цалую вас. Ж. и В. поклон.

В. Гаршин

123. Е. С. Гаршиной

<9 янв. 78>

Дорогая мама! Напишите мне, наконец, хоть несколько строчек! Я не могу объяснить вашего месячного молчания случайными причинами. Не случайные же я плохо перевариваю.

Напишите хоть несколько строчек. Это не обязывает вас писать ко мне то, чего вам не хочется; напишите только в чем дело, зачем это молчание. Ничего нет хуже невыясненных положений.

До свиданья.

Любящий вас Всеволод Г.

Р. S. На прошлой неделе был у Елисеевых. Ее зовут Екатерина Павловна. Низенькая женщина, очень говорливая.

В. Г.

Посылаю письмо только сегодня (9 янв.). Ах, мама, мама! Неужели действительно неслучайные причины так сильны?

До свиданья, голубушка моя мама, пишите, бога ради. Пишите без всяких "выяснений", если они вам тяжелы. И мне тоже ведь они не легки.

Ваш Всеволод

124. Е. С. Гаршиной

17/1. <78> СПБ.

Дорогая мама!

Сегодня получил от вас 100 р. и письмо; как кстати пришлись мне эти деньги. А то ведь я был гол как сокол - ни лампы, ни подсвечника, ничего. Теперь я уплатил маленькие долги, выгнал "авансы", заказал сапоги, купил Ф. В. <Гану> альбом за 10 р. и Рае "Руслана" и все еще есть деньги. (О Руслане и альбоме пока умолчите. Переплетчик задерживает "Руслана").

Если бы я хотел теперь печататься, то мог бы зарабатывать и большие деньги. Кстати: меня пригласил Прахов (ред<актор> и проф. унив<ерситета> и Ак. худ<ожеств>) участвовать еще в "Пчеле". Но это не входит в мои расчеты. Я работаю довольна много, а печататься буду только в крайнем случае. Поэтому я очень обрадовался 100 р.

Итак, расчеты кончены. Относительно крестов брату и отцу, не знаю, зачем меня было и спрашивать. Неужели я мог бы когда-нибудь отказаться дать несколько дес<ятков> рублей на такое дело?

Здесь, в комнате, где пишу это письмо, думаю засесть по крайней мере на годы. Здесь мой университет; впрочем, я буду слушать кое-что и в унив. (по историческому и юридическому фак.).

Дитятин-то! Доктор государственного права. Ужасно жалею, что не мог попасть на диспут. Как он, господи, хорошо говорил. "Вы однако очень стреляете в правительство", сказал ему Андриевский. "Не я, факты стреляют" ответил Д<итятин>" Конечно, хлопанье неистовое.⁷⁰

Три извощика, отец и братья, тоже были на диспуте. Студенты жали им руки и даже, кажется, обнимали.

Пав. Мих. <Новиков> вам очень кланяется. Через два месяца решается его судьба. Получили ли вы мой новый адрес? Комната у меня хорошая (я плачу за нее только 5 р. доплаты). Купил я себе стол простой, большой, обтянул клеенкой и так славно теперь, даже аристократично. Лампа тоже очень хорошая. Кормят отлично. Словом, я достиг того, что мне не хочется уходить из дома, как бывало прежде.

Передала ли вам Р. мою просьбу относительно 2 дюж. карточек. Я просил бы Женю заказать мне их в Пет. фот<ографии> и выслать сюда. Одну пожалуйста вложите в альбом Гану. Альбом очень простой, но изящный и стоит 10 р. Вышлю я и альбом и "Руслана" в субботу.

Получили ли вы мое письмо для передачи Жоржу? Об Ив. Мих. здесь ни слуху, ни духу. Право, мама, его никто не думал "ссылать". Да и нельзя с ним этого сделать. Во всяком случае он в С<таробельс>ке не будет уже к лету (опять-таки если с его стороны не встретится сопротивления).

До свиданья, голубчик мой.

Крепко цалую вас.

P. S. Обременю вас просьбою: очень бы мне хотелось знать, где та большая чернильница, ваш подарок? Если она в Х<арькове>, нельзя ли ее выслать? Мне кажется, ехавши на войну, я завез ее к вам.

До свиданья, голубушка моя. Цалую нас. Всем поклон. Ф. Г. и его невесте особеннейший.

125. В. Н. Афанасьеву

(Отрывок)

<Около 17-20 января 1878 г.>

Литературные мои дела находятся в блестящем положении, если брать "потенциал". Только пиши, а брать везде будет. В некоторые журналы ("Слово", "Пчела") я приглашен самими редакциями. Но печататься теперь я буду только в крайнем случае. Пишу, правда, я довольно много, но все это для меня этюды и этюды; выставлять же их я не желаю, хотя уверен, что они шли бы не без успеха. Буду печатать столько, чтобы только просуществовать...

126. Е. С. Гаршиной

25 янв. 78 года. СПБ.

Дорогая мама!

Сейчас вернулся из Горного института, где видел товарищей, Лисенку (профессор) и проч.

Скверно на меня подействовало это посещение, так стало жаль трех лет, проведенных как в гробу! В лаборатории, где работают теперь мои прежние товарищи, еще ничего, но в других тестах такой мрак, тоска.

Живу я мирно и тихо; сплю только мало и не знаю, как этому помочь. От 9 до 11 у меня занятия с Казей (Казимир), моим учеником, потом день свободен. Но как-то всегда выходит, что за работу как следует сядешь часов не раньше 8, 9 вечера и сидишь до 3, 4. Усталость иногда дает себя знать.

Писал ли я вам, что я, В<ася> и М<иша> представлены в офицеры? Не знаю, что думать об этом, радоваться или печалиться? Соображение о состоянии в запасе с одной стороны, а с другой - разные приятности от благородного чина. Впрочем, отказываться уже и нельзя: быть может уже и состоялось мое производство.

Поздравляю вас с миром. Дай господи, чтобы он был покрепче. 90 т. убитых и калек, 500 т. долга! Вот что уже дала война. Что-то будет дальше.

Трепов умирает. Вероятно вы уже читали подробности о покушении. Кажется Петербург рад. Между прочим радуются и кабатчики, которые вот уже три года подряд, как рассказывают, подносят Т-ву на Нов. год подарок: прекрасный, овчинниковской работы гроб из серебра, со вложением его собственной фотографической карточки.⁷¹

Пишите, получили ли вы подарки Гану и Р.? Федору Васильевичу я бы написал письмо, но как-то конфужусь. Если удобно, передайте ему мою искреннюю признательность за теплоту, с которой он всегда помогал мне. Было бы больше денег, подарил бы лучшую вещь, да 100 р. разлетелись в прах живехонько.

Теперь я обеспечен на 2 месяца комнатою, едою, чаем, сахаром, сигарами, керосином и книгами, которых тоже пришлось супить несколько штук.

Принялся за Канта "Критику чистого разума" и нахожу, что вовсе же так трудна, а главное вовсе не так смешно, как обыкновенно болтают невежественные субъекты. Книга, дающая уму гимнастику и наводящая на очень большие раздумья.

Вообще покуда собою доволен; не знаю, надолго ли. Да и доволен-то - сравнительно с пребыванием в Г. И. конечно.

Хотя пописываю, но печатать ничего не буду до весны, разве что-нибудь маленькое.

До свиданья, дорогая моя мама. Цалую вас крепко, крепко. Если бы можно было вырвать многое, да так чтобы дырок не осталось...

До свиданья, голубушка моя.

Всем низкие поклоны.

Ваш В.

127. Е. С. Гаршиной

<Около 10 февр. 1878 г.>

Дорогая мама!

Билет я получил двумя днями раньше, чем письмо и деньги, и поэтому, думая, что вы присылаете мне его вместо денег, старался его реализовать, но безуспешно. Здесь даже в Гос. банке его не берут.

Сегодня я сделаю на нем трансферт и перешлю вам.

Гинзбурги приехали. Что сказать вам о них? Разве вот что - мне кажется, что мы оба были введены в заблуждение: Б. М. вовсе не так умен. Иногда мне кажется, что он просто глупый, хитрый и подлый жид. Его стенания о том, что Варшавский и т. подобные захватывают миллионы, "а тут вот как собака" бьешься, бьешься и увсе ничего! - Игде же, вы скажите мне, В. М., справедливость?" Это он мне буквально так говорил. Настолько глуп человек, что не понимает, кто его будет слушать, кто нет.

Маничка произвела на меня самое неприятное впечатление: бонтонность такая, что святых выноси. Всего она "не может": и кушать того, что ей не нравится, и жить в квартире приличной, но не удовлетворяющей ее своею полнотою. Особенно мне они противны показались при ген. Макухине: лебезят оба, чорт знает чего, перед этим старым казнокрадом.

Тошно право.

По поводу вашего мнения о том, что мне не следует молчать, чтобы публика не забыла, скажу вам, что, если я стою того, чтобы меня не забыли, то если и забудут, то тотчас же вспомнят при первом моем появлении. Если же нет, то тогда зачем же и подогревать сочувствие публики? А что какой-нибудь дурак Скабичевский скажет, то до этого мне решительно дела нет.

Я, мама, право не хочу быть Немировичем Д<анченко> или Каразиным. А на один свой талант не могу возлагать чересчур больших упований.

Когда вы едете в Николаев?

Жене передайте, что письма его я не получал и очень прошу приблизительно повторить его. Если бы я получил письмо, я непременно бы ответил.

Петербург уже надоел мне хуже горькой редьки. Кроме Латкина, да еще разве Марьи Дмитриевны и Линочки, меня здесь, никто не держит. Никто, но не ничто, конечно. На этот предмет я имею многие размышления, которые не премину сообщить лично, а в письме и долго, и неудобно, и форменно. Скажу только, что вероятно я вернусь в полк, как только произведут; конечно, не навсегда отдаваясь военной службе, а так - на год или полгода.

До свиданья, дорогая моя мама. Цалую вас. От Жоржа получил очень доброе письмо.

В. Г.

P. S. Посылаю вам Некрасова.

128. И. Н. Крамскому

14/II 78. СПБ.

Милостивый Государь

Иван Николаевич!

Беру на себя смелость обратиться к Вам с покорнейшею просьбою. Я уверен в правоте моего мнения, и для себя вовсе не стал бы беспокоить Вас, но мне хотелось бы получить разъяснение от Вас самих, для того чтобы вывести других из заблуждения. Дело идет о моменте, изображаемом Вашею картиною "Христос в пустыне". Утро ли это 41-го дня, когда Христос уже вполне решился и готов итти на страдание и смерть, или та минута, когда "прииде к нему бес", как выражаются мои опоненты. Я вполне уверен в правоте первого толкования. Видеть в фигуре Иисуса страдание и борьбу только потому, что у него измученное лицо - это показывает очень поверхностное знакомство с человеческой душею. "Если б он решился, он имел бы сияющее лице", сказал мне один из публики. Христу сиять из-за сознания того, что он решился на хорошее дело! "Какой, дескать, я хороший!"

Те черты, которые Вы придали своему созданию, по-моему вовсе не служат к возбуждению жалости к "страдальцу" (говорю это потому, что один из толкователей нашел, что лицо Христа ужасно жалко). Нет, меня они сразу поразили, как выражение громадной нравственной силы, ненависти ко злу, совершенной решимости бороться с ним. Он поглощен своею наступающею деятельностью, он перебирает в голове все, что он скажет презренному и несчастному люду, от которого он ушел в пустыню подумать на свободе; он сейчас же взял бы связку веревок и погнал из храма бесстыдных торгашей. А страдание теперь до него не касается: оно так мало, так ничтожно в сравнении с тем, что у него теперь в груди, что и мысль о нем не приходит Иисусу в голову. Как будто бы Иисус, идя на проповедь, рассуждал так: "хорошо было бы мир просветить, да кусается: неравно фарисеи на крест вздернут!" И неужели такое сомнение было возможно для Христа, неужели он не был настолько велик, чтобы презирать всякое страдание, и из-за того, чтобы избежать его, разве он покривил бы на йоту душою, разве свернул бы на линию с своей дороги?

Некий субъект прямо бухнул, что ваш Христос - Гамлет!! Уж если приравнивать его к литературным типам, так он скорее Дон-Кихот, конечно, отвлеченный от смешных его сторон и взятый только со стороны его благородной, самоотверженной и решительной натуры. Впрочем и это сравнение плохо, потому что Ваш Христос - Христос.

Вы премного обязали бы меня, черкнув строчки две по адресу: В. Садовая, д. 51, кв. 10, комната 12.

Искренно уважающий Вас.

<Письмо не подписано.>

На конверте: В. О. На углу Набережной Малой Невы и Биржевой линии, д. Елисеева. Ивану Николаевичу Крамскому. - На штемпеле дата: 16 февр. 1878 г.

129. Е. С. Гаршиной

16/II 78. СПБ.

Дорогая мама!

Сегодня я уезжаю дня на два из Петербурга, на свадьбу к Турчанинову, в деревню, в Лужский уезд. Турчанинов мой товарищ еще со 2-го класса гимназии. Володя едет тоже, и еще некоторые, все из 7-й гимназии.

Петербург мне надоел ужасно. Литературные знакомства, художники, толки о картинах, о Зола, о заключенных, о Трепове и Засулич, все кажется таким мизерным, ничтожным. Всё-таки не уеду отсюда, пока не кончу своей маленькой (немного больше "4 дней") вещицы.⁷³

Думаю, что "О. З." не поместят ее. Им ведь все надо "умного", чтобы читатель всегда помнил, что мужик страдает, а он, читатель, - подлец. Все это хорошо, но ведь есть и другие темы...

Отрывок мой до войны, до социальных, политических и иных вопросов вовсе не коснется. Просто мученья двух изломанных душ.

Если "О. З." не поместят, отдам куда-нибудь еще. Все равно. В марте во всяком случае будет помещено в каком-нибудь журнале.

От Жени я ничего не получал и прошу его писать.

Получили ли вы билет с трансфертом? Извините, что задержал: все мешали разные пустяки.

В офицеры до сих пор, кажется, не произведен, кажется, потому, что я не смотрел ни-разу "Инвалида". Может быть уже и есть. Нужно пересмотреть последние недели. Вообще, говоря совершенно искренно, это меня очень мало интересует. О Георгии тоже ни слуху, ни духу. Должно быть не дадут, да если и не дадут, не беда: крест теперь совершенно потерял значение, потому что раздается направо и налево пригоршнями.

Если это не затруднит вас и Женю, я просил бы сделать еще дюжину моих карточек. В офицерском платье я сниматься не хочу; серая шинель - та имеет в моей жизни значенье, а прапорщичий мундир - вовсе не такая прелесть, чтобы оставлять его на память.

Сегодня я зол и совсем болен, сам не знаю почему. Сплю мало, что ли? И то правда, я почти никогда не ложусь раньше 4 часюв; иногда только в 3.

Сообщу вам новость: Александр Яковлевич приглашен учить е. и. в. в. к. Николая Александровича. Какая хорошая женщина Дагнарша (не за то, конечно, что Герда пригласила, а судя по его некоторым рассказам).

До свиданья, дорогая мама. Мне уже очень хочется видеть и вас и Раю. Пасхи жду не дождусь, а раньше ехать не хочется.

130. И. Н. Крамскому

<18. II. 1878 г.>

Милостивый Государь,

Иван Николаевич!

Считаю не лишним не оставлять Вас в сомнении. Могу Вас уверить, что мое письмо не было вызвано ни пустым спором или пари, ни тщеславным желанием получить письмо от известного художника, а явилось следствием сильного впечатления, произведенного на меня вашею картиною.

Послав письмо, я пожалел, о своем поступке. С одной стороны, я боялся доставить вам своею назойливостью несколько неприятных мгновений, а с другой - и сам сообразил, что вы, как и оказалось, менее всякого другого, можете дать мне ответ.⁷⁴Потому что всякий другой (как напр. я), для того чтобы "иметь свое мнение", считает своим долгом начать мудрствовать всуе и, пожалуй, что-нибудь и измыслит.

Искренно Вас уважающий и глубоко благодарный.

<Письмо не подписано>

На конверте: СПБ. На углу набережной Малой Невы и Биржевой линии, д. Елисеева. Ивану Николаевичу Крамскому. - На штемпеле дата: 18 февр. 1878 г.

131. Е. С. Гаршиной

19/II 78 г. СПБ.

Дорогая мама! Ваши последние два письма я получил почти вместе и отвечаю на оба разом. Очень рад, что дело с письмом Жени разъяснилось: мне только немножко неприятно было узнать, что вы и Ж. заподозрили меня в нежелании отвечать. Я к Жене вовсе не так отношусь, чтобы сделать такую неделикатную вещь, и его письмам всегда буду очень рад. Еще маленькая неприятность: за что вы, мама, упрекаете меня в "недозволении думать", не так, как я". Разве можно это сказать? Ведь я только выразил свое несогласие с вами. Неужели можно требовать от человека, чтобы он всегда и во всем соглашался, даже с самыми близкими: людьми.

Правда, вы думаете, что я не считаю вас в числе близких людей. И много я дал бы, чтобы переменить в вас это мнение, да кажется трудно...

Я вчера только вернулся из довольно далекой поездки: ездил: в Лужский уезд к Турчанинову на свадьбу. Досадно, что ездил, истратил рублей 6-7 совершенно даром, потому что кроме тяжелых не вынес никаких других впечатлений. Рассказывать об этом, впрочем, слишком долго; когда увидимся - расскажу. Расскажу и о многом другом.

Петербург надоел мне смертельно. Уеду, как только кончу, одну вещицу для "О. З." Да не знаю, право, напечатают или нет.. Они все "умного" требуют, а мое вовсе неумное, а скорее "безумное". Нечто из достоевщины. Оказывается, я склонен и способен разрабатывать его (Д.) путь. Маленькая вещь, немного больше первой.⁷⁸

Кстати о первой. Вчера мне сообщил Груберт (один из товарищей по гимназии), что "4 дня" переведены еще на францзузский, итальянский и английский языки! Можно возмечтать о себе бог знает что, право, от одной мысли, что вся Европа может читать твои десять страничек.

О своих предположениях я скажу вам вот что. Я проживу в Х<арькове> до наступления настоящего лета (начала июня). Очень желал бы достать на это время уроки. Потом отправлюсь в экскурсию на Урал с горными студентами (это уж непременно) и осенью явлюсь в П. с целью вольнослушания в университете. Потом решительно не знаю, что будет. Мысль прослужить годик или полтора прапорщиком где-нибудь в глухой армии тоже не оставляет меня. Вообще "устраиваться" не буду, даже не потому, что не хочу, а потому, что и не могу. Конечно, все это говорится при условии, что не будем драться с австрийцами и англичанами. Тогда - дело другое: придется подставлять грудь.

Во всяком случае я останусь здесь ад более месяца. К Ал. Ег. заеду с большим удовольствием: об этом спишусь с нею: к ней письма доходят очень быстро.

У нас, как вы знаете, выставка картин, которые пойдут на Парижскую выставку. "Христос в пустыне" Крамского сделал ша меня ужасно сильное впечатление, из-за него (из-за толкования его) я поспорил, и для решения вопроса послал к Крамскому безымянное письмо, на которое он ответил мне целою статьею, очень искреннею и задушевною. Это - его письмо - просто исторический (для будущего биографа Крамского) памятник.⁷⁶ Мог бы я с ним познакомиться, как мог бы познакомиться со веем генералитетом от либерализма в области искусств, да не хочется. Я не хочу никого искать.

До свиданья, голубчик мой, дорогая моя.

Ваш В.

Всем поклон. Александровы девочек, кажется, хотят замучить.

P. S. Производства жду каждый день; поэтому, если возможно, вышлите мне денег теперь же, чтобы быть наготове. Да мне они и кроме того нужны для некоторых экстренностей.

P. S. Сейчас загремели пушки. Мир. Надолго ли?

132. В. Л. Афанасьеву

(Отрывок)

21 февраля 1878 г.

...Петербург уже надоел мне хуже горькой редьки. Стремлюсь из него удрать. Собственно говоря, здесь можно было бы жить и интересно: мне открыта полная возможность познакомиться со всякими знаменитостями; да со мною что-то сделалось странное: прежняя страсть к знакомствам исчезла. Особенно не хочется знакомиться с разными генералами от интеллигенции, может быть, потому, что не хочется "ученичествовать" и с почтением выслушивать слова, изрекаемые на манер пророчеств. Бог с ними. К своей литературе я стал относиться строже. Художественные рецензии писать бросил, ибо ведь собственно это было с моей стороны шарлатанство. Буду работать побольше, вылезать поменьше, авось что-нибудь и выйдет?..

133. Е. С. Гаршиной

СПБ.

27 фввр. 78 г.

Дорогая мама!

Сейчас получил от вас письмо, где вы пишете о Струковской 1000 р. Не хочется мне затруднять вас, но я все-таки попрошу вас выслать мне 100 р. до моего приезда. Мне они положительно нужны. Предстоит в недалеком будущем еще истратить 200 р., так что мой капитал сократится почти до 1500 р. Эти я уж не трону пальцем.

Пожалуйста пришлите денег.

Все забываю написать о рубашках: лучше бы штатские, потому что для мундира довольно будет одних воротничков и манжет. Впрочем и военные можно носить при сюртуке. Не делайте только отложных, а в прочих обстоятельствах - как вам угодно.

Бедные девочки, право. И ведь это им придется до конца курса путешествовать таким образом.

О вашем путешествии в Николаев я думаю то же, что, и вы. Мне на вашем месте тоже ехать было бы страшно, особенно приняв во внимание некоторые прецеденты. Напишите мне, когда приедете, о поездке. Бабушку очень жалко, и я очень понимаю вашу борьбу в этом деле, но, право, и она там больше в своей сфере и Дм. Ст. и Сереже гораздо легче жить с нею, чем вам с Женей, не говоря уже о материальных средствах. Ведь раз она приедет к вам, милые дети совершенно забудут ее (может быть кроме Д. Ст.) и вам одним придется нести на себе всю тяжесть. У В. С. - жук съел, а дядя Коля жениться хочет. Откуда же им бедным взять.

Писать, право, больше нечего. Сейчас придет мой ученик.

До скорого свиданья, дорогая мама.

Крепко цалую вас.

Ваш Всеволод?

Что же Женя не пишет?

Карточки высылайте, хоть по штуке в письме.

134. Е. С. Гаршиной

9 марта 78 г.

СПБ.

Дорогая мама! Извините за долгое молчание, но я в таком скверном настроении духа, что и письма не пишутся. Я ужасно волнуюсь в ожидании понедельника. В этот день Щедрин произнесет свою резолюцию над моим рассказом. Не знаю сам, отчего это на меня действует так сильно. С "4 днями" этого не было.⁷⁷

Деньги от вас я получил.

Об М. Н. <Александровой> - я так и сделал, как вы советуете, еще до вашего письма. Я написал уклончивое письмо. Думаю, что денег М. Н. давать не следует. Но не знаю еще, мама, дам ли и Баллиной.

Вообще я себя буду чувствовать лучше, когда от этих денег останется одно воспоминание, чего, кажется, ждать недолго.

То, что вы и Ж. издержали 500 р. "так скоро", меня нисколько не удивляет. Сам я не знаю, куда усадил такую прорву денег. Правда, были долги и пришлось дать в долг. Но все-таки деньги уплывали ужасно скоро.

Еду в Х<арьков> сам не знаю зачем. Вообще у меня в голове сумбур, ужасный. Множество самых неприятных вещей соединилось разом. Куда ни кинь, все клин.

Буду у вас, вероятно, в конце будущей недели или числа 18-22, потому что хочу уехать, как только получу решение своей судьбы. Я даю ужасно важное значение настоящему успеху или неуспеху. Война будет наверно, придется итти. Скверное время. Придушить нас хотят.

До свиданья, голубушка моя. Цалую вас.

Ваш В. Г.

Отчего вы пишете, что я Жениного и второго письма не получил. Я получил его, сейчас же ответил и уже получил от него ответ на ответ.

135. Е. С. Гаршиной

1878. 14 марта.

СПБ.

Дорогая мама!

Мой рассказ будет помещен в мартовской книге "О. З.".⁷⁸Сегодня иду хлопотать об отпуске и вероятно через два-три дня выеду.

Писать, право, нечего, да и не хочется писать, когда скоро увидимся.

Ваш В.

Всем поклон.

Книжку Жене привезу.

136. Е. С. Гаршиной

17 марта 78.

СПБ.

Дорогая мама!

Наконец я могу сказать вам наверно, когда я буду в X. Я выеду в воскресенье, 19, утром, так что, вероятно, вечером во вторник, 21-го, буду у вас.

Сегодня иду "представляться" к Щедрину и получить от него деньги за рассказ.

До свиданья. Писать, право, больше нечего.

Ваш В.

Всем поклон. Передайте Рае, когда я приеду, потому что я не пишу ей отдельно.

Ваш В.

137. В. В. Афанасьеву

(Отрывок)

2 апреля 1878 г.

<Харьков>

Живу я скверно. Скверность исходит из меня самого, потому что внешние обстоятельства все благополучны. Часто спрашиваешь: какого еще тебе рожна нужно? и не находишь ответа. Но что рожон этот где-то завалился и необходимо его сыскать - это ясно, как день. Полторы недели как я приехал в Харьков и до сих пор что называется палец о палец не ударил. Не делаю решительно ничего. Хандра, печальные соображения о своем ничтожестве.

Один хохол, никогда до тех пор не пивший, напился пьян и начал горько плакать. "Чего ты ревешь?" - "Да как же я махать буду, как же я косить буду, когда я теперь и на печь взлезть не могу".

Вот и я нахожусь теперь в точно таком же положении. Впрочем, не думаю, чтоб это продолжалось долго: вокруг все так хорошо. Весна и прочие обстоятельства...

138. В. И. Афанасьеву

(Отрывок)

6 мая 1878 г.

<Харьков>

Поздравляю тебя с чином... Себя с производством не поздравляю, а, напротив, желал бы быть скромным унтер-офицером. Дело в том, что отныне мой годичный отпуск пропадает, и я, как и все Офицеры, обязан свидетельствоваться. Хотя я хромаю до сих пор, но вдруг признают здоровым - и отправляйся к вам в Виддин. При моем теперешнем состоянии здоровья (нервы) это мне смерть. Если бы я был способен пьянствовать, я спился бы в Виддине в месяц. Чую это и смотрю на полк, как на гроб. Мне очень плохо: хандрю, потому что не могу ничего делать, ничего не делаю, потому что хандрю. Все вокруг работают; один я палец о палец не ударю. Тоска.

Пиши скорее и чаще. Не считайся, пожалуйста, со мною письмами, потому что мне письма писать теперь так трудно. Не всегда найдешь время, свободное не от работы, а от мучительной тоски, совершенно затуманивающей голову...

139. Н. С. Дрентельну

(Отрывок)

18 мая 1878 г.

<Харьков>

От очень многих хороших людей выдан и мне аттестат "хорошего". Эти хорошие качества (буде они существуют) нужно, наконец, пустить в оборот. Ты, вероятно, удивишься, когда я скажу тебе, на что я решился. Я хочу оставаться в военной службе. Буду даже добиваться академии......

Ты рекомендуешь мне курс биологии, - точно будто не знаешь, что у меня в голове постоянно будет сидеть вопрос: на кой чорт мне эта биология? Вопрос "зачем" до такой степени овладел моим существом, что пи за что, не дающее непосредственных результатов, я не рискну взяться. Писательство имеет результаты непосредственные - изящное (насколько изящное - это другой вопрос) произведение, шевелящее если не мозги, то чувства (в моем случае, беря меня) людей. Вот почему я писать не брошу. Учиться (т. е. читать разные умные книжки) я не брошу до смерти, но взяться за какой-нибудь "курс" не ради себя, своего любопытства, я никогда не возьмусь. "Что он делает?" Учится! До каких же пор я буду учиться, до каких пор с меня не будет ни шерсти, ни молока?

140. В. Н. Афанасьеву

(Отрывок)

<Конец мая 1878 г.>

<Харьков>

...Мы с тобой достаточно убедились в плохом положении нашей армии. Мы хотим уходить из нее именно потому, что в ней для нас скверно, душно. Если так будут рассуждать все, видящие гадость в военной среде, то никогда и среда не изменится. Не лучше ли нам влезть в эту среду? Может быть, что-нибудь и сделаем путного. Может быть, со временем мы будем иметь возможность не дозволить бить солдата, как это делается теперь, не дозволить вырывать из его рта последнюю корку хлеба...

141. В. Л. Афанасьеву

(Отрывок)

7 августа 1878.

Дела мои очень, скверны. Чувствую непреоборимое желание удрать из службы, а между тем это едва ли удастся...

142. И. С. Дрентельну

(Отрывок)

7 августа 1878 г.

А все-таки поступлю в университет. Конечно, биологией заниматься не буду. Что ты ни разговаривай, а с легкой руки Писарева пошедшее мнение о значении естественных наук я мало разделяю... Долблю латынь, которая приносит мне все-таки некоторое утешение, читаю Куно-Фишера. Куно-Фишер очень хороший немец, но, по правде сказать, мне теперь не до него... Писать мне теперь ужасно трудно, хотя очень хочется написать что-нибудь к сентябрю. Пишу туго, да что и напишу, безжалостно рву...

143. Е. С. Гаршиной

24 августа 78.

Москва.

Дорогая мама!

В Ливны я не поехал, потому что боялся прозевать Раю, просидев у Гердов долее предположенного времени. А выехать раньше было нельзя: лошадей не было. Не жалею, что приехал сюда раньше, потому что найти квартиру и прочее здесь очень трудно, так что я еще не знаю, что буду делать. Ярцева, впрочем, еще не видел. Урок Рае один уже есть и очень выгодный, о чем я ей пишу. Прилагаемую записочку передайте ей.