Чуйко Владимир Викторович - Шекспир, его жизнь и произведения

еньк³я, будутъ ягниться, черезъ столько-то лѣтъ начну я стричь ихъ... Такъ, минуты, годы, дни, недѣли, мѣсяцы, проходя къ цѣли своего назначен³я, уложили бы меня, бѣловласаго, въ покойную могилу. Ахъ! какъ сладостна, какъ пр³ятна была бы такая жизнь! Сѣнь терновника, укрывающая пастырей смиренныхъ овецъ, не слаще ли сѣни богатаго, вышитаго золотомъ балдахина, подъ которымъ королей страшатъ измѣны подданыхъ? О, слаще! въ тысячу кратъ слаще! Да и простокваша пастуха, и его простой холодный напитокъ въ кожаной бутылкѣ, и обычный сонъ подъ прохладной сѣн³ю дерева, и все чѣмъ онъ веселится и наслаждается такъ безмятежно, не выше ли всѣхъ лакомствъ властителя и всѣхъ пит³й, искрящихся въ золотыхъ чашахъ, и сна на пышномъ ложѣ, гдѣ не оставляютъ его ни заботы, ни подозрѣн³я, ни измѣны" (II, V, 21-54. Часть третья). Можетъ быть, весь этотъ монологъ - не болѣе, какъ общее мѣсто, но какъ тонко, образно оно развито, съ какой простотой и естественностью акцента высказано! Марло только указалъ двумя-тремя общими чертами на состоян³е души обезсиленной и уставшей отъ борьбы, между тѣмъ какъ Шекспиръ схватываетъ всѣ мельчайш³е нюансы чувства своимъ могучимъ психическимъ анализомъ. Впрочемъ, идея, выраженная въ этомъ монологѣ, есть одна изъ любимѣйшихъ идей великаго поэта; онъ не разъ возвращается къ ней и въ нѣкоторыхъ комед³яхъ, и "Гамлетѣ", и въ другихъ историческихъ хроникахъ; особенно сильно и ярко она развита въ знаменитомъ монологѣ азинкурскаго героя ("Генриха Ѵ"), изъ котораго Пушкинъ, вѣроятно, заимствовалъ основную мысль монолога Бориса: "Достигь я высшей власти".

   Характеръ Генриха VI вѣрно указанъ Доуденомъ. Шекспиръ не чувствуетъ ни ненависти, ни презрѣн³я къ королю Генриху, онъ даже расположенъ къ нему и сожалѣетъ его; поэтъ изображаетъ его объективно, безпристрастно и его приговоръ сходится съ приговоромъ истор³и: этотъ слабодушный угодникъ на англ³йскомъ престолѣ былъ несчаст³емъ для государства, несчаст³емъ, которое по силѣ уступало лишь тому, еслибы мѣсто Генриха занималъ столь-же слабодушный король-преступникъ. Въ Генрихѣ нѣтъ ни жадности ни честолюб³я, но онъ весь проникнутъ эгоизмомъ робкаго благочест³я. Онъ добродѣтеленъ лишь отрицательно, потому что въ немъ нѣтъ энергической основы мужества, изъ котораго могло бы развиться героическое благочест³е. Изъ боязни сдѣлать что-либо дурное, онъ не дѣлаетъ и того, что хорошо. Онъ бездѣятеленъ въ присутств³и зла и, въ своемъ безсил³и, можетъ лишь рыдать. Отношен³я короля къ Маргаритѣ Анжуйской чрезвычайно глубоко задуманы; онъ льнетъ къ ней, какъ къ чему-то болѣе сильному, чѣмъ самъ онъ; онъ боится ея, какъ школьникъ боится своего учителя. Когда Генрихъ узнаетъ о смерти своего дяди, онъ падаетъ въ обморокъ, онъ подозрѣваетъ, что съ благороднымъ старикомъ поступили преступно, но судъ,- утѣшаетъ онъ себя,- принадлежитъ Богу; возможно, что его подозрѣн³е ложно; какъ ужасно было бы, еслибъ онъ запятналъ чистоту своего сердца ложнымъ подозрѣн³емъ! Такъ успокаивая свою боязливую, раздраженную совѣсть, Генрихъ не способенъ дѣйствовать и оставляетъ все на произволъ судьбы.

   Рѣзкую противоположность Генриху составляетъ королева Маргарита,- лучшая, наиболѣе законченная фигура трилог³и, напоминающая собою античную Гекубу. Вся сущность, все величье этой исторической эпохи какъ бы резюмируются въ Маргаритѣ Анжуйской. Ни одинъ эпосъ не представляетъ болѣе гранд³озной фигуры. Она страшна своей демонической энерг³ей, своей гордост³ю, своей прямолинейност³ю ожесточеннаго сердца, своими порочными наклонностями, своей непоколебимой настойчивостью въ преслѣдован³и цѣли, настойчивостью, которая ведетъ ее отъ одного насил³я къ другому, отъ одной жестокости къ другой, отъ одного преступлен³я къ другому, на встрѣчу бурь междоусобныхъ войнъ, бунтовъ, прибѣгая къ преступлен³ю, къ измѣнѣ, къ грязной интригѣ,- и останавливается въ безсил³и и отчаян³и только тогда, когда теряетъ собственнаго сына. Когда ²оркъ взятъ въ плѣнъ, Маргарита, прежде чѣмъ приказать его казнить, смертельно язвитъ его: "Такъ это ты хотѣлъ быть королемъ Англ³и, буйствовалъ въ нашемъ парламентѣ, проповѣдывалъ о своемъ высокомъ происхожден³и? Гдѣ-же теперь ватага сыновей твоихъ? Что-же не выручаютъ они тебя? Гдѣ распутный Эдуардъ, разгульный Джорджъ? гдѣ Дикъ, это смѣлое горбатое чудовище, хриплымъ голосомъ постоянно подстрекавшее отца на возмущен³е? Гдѣ любимецъ Рютлэндъ? Смотри, ²оркъ: этотъ платокъ я напоила кровью, источенной изъ груди его мечемъ доблестнаго Клафорда, и если смерть его можетъ увлажить глаза твои,- вотъ (бросая ему платокъ) возьми, обтирай имъ щеки свои. Такъ! бѣдный ²оркъ, еслибы не смертельная ненависть,- я плакала бы о судьбѣ твоей. Сдѣлай же милость, ²оркъ, скорби, чтобъ развеселить меня. Какъ? Неужели пламенное сердце твое до того изсушило твои внутренности, что и смерть Рютлэнда не въ состоян³и выжать ни одной слезынки? Можно ли быть столь терпѣливымъ? ты долженъ бы бѣсноваться; только для этого и издѣваюсь я надъ тобой. Топочи ногами, неистовствуй, скрежещи, чтобъ я могла пѣть и плясать. Вижу,- даромъ ты не хочешь потѣшить меня. ²оркъ не можетъ говорить безъ короны.- Корону ²орку! Склонитесь передъ нимъ, лорды, низехонько. Подержите ему руки, я увѣнчаю его. (Надѣваетъ на него бумажную корону). Вотъ теперь онъ совсѣмъ король. Вотъ онъ, занявш³й престолъ Генриха вотъ онъ, признанный имъ наслѣдникъ! - какъ-же это, однако, случилось, что велик³й Плантагенетъ короновался прежде времени, нарушилъ торжественную клятву? Кажется, вамъ не слѣдуетъ быть королемъ до тѣхъ поръ, пока король нашъ Генрихъ не подастъ руку смерти? И вы, несмотря на священную клятву, хотите втиснуть свою голову въ блестящ³й вѣнецъ Генриха, сорвать съ чела его д³адему; еще при жизни его? О, это слишкомъ, слишкомъ непростительное преступлен³е.- Долой корону!" (Часть третья, I, 4, 70-107). Да, у ней дѣйствительно, какъ выразился ²оркъ, "сердце тигра скрытое подъ женской оболочкой".

   Маргарита Анжуйская - душа Ланкастерскаго дома, какъ герцогъ ²оркск³й (впослѣдств³и Ричардъ III) - душа ²оркскаго дома. Это - основная мысль всей трилог³и. Въ ней совершенно ясно выдвинутъ на первый планъ этотъ параллелизмъ между Маргаритой Анжуйской и Ричардомъ Глостерскимъ. Ради этого параллелизма, поэтъ даже отступилъ нѣсколько отъ истор³и, преувеличивъ роли обоихъ. Непоколебимая энерг³я, воодушевляющая Маргариту въ защитѣ Алой Розы, внушаетъ такую же энерг³ю въ Ричардѣ на защиту Бѣлой Розы. Съ обѣихъ сторонъ - одинаковая неутомимая дѣятельность, одинаковая настойчивость. Маргарита такой же представитель своей парт³и, какъ Ричардъ - своей. Вся война Бѣлой и Алой Розъ такимъ образомъ олицетворяется въ этомъ тридцати-пятилѣтнемъ поединкѣ двухъ смертельныхъ враговъ.

  

  

   Въ Лондонѣ у Шекспира нашлись земляки, а, можетъ быть, даже и родственники. Они-то, вѣроятно, и помогли будущему драматургу пристроиться на первыхъ порахъ къ театру. Изъ его земляковъ мы, прежде всего, должны упомянуть о Джемсѣ и Ричардѣ Борбеджахъ, изъ которыхъ послѣдн³й остался другомъ Шекспира до конца жизни, и, конечно, не мало вл³ялъ на него въ первое время его писательской карьеры. Въ письмѣ графа Соутгэмптона къ графу Эллесмеру, опубликованномъ Кольеромъ, сказано между прочимъ, что Шекспиръ и Ричардъ Борбеджъ были "both of an countie and indeede almost of one towne" (оба изъ одного графства и, можетъ быть, изъ одного города). Подлинность этого письма, правда, оспаривается, но во всякомъ случаѣ мы знаемъ косвеннымъ путемъ, что фамил³я Борбеджей, подобно фамил³и Шекспировъ, была очень распространена въ Варвикшайрѣ и въ сосѣднихъ графствахъ, въ особенности въ Гертфордшайрѣ, и что одна семья Борбеджей (а можетъ-быть, и нѣсколько) жила въ Стратфордѣ въ половинѣ XVI столѣт³я. Такъ мы знаемъ, что какой-то Джонъ Борбеджъ былъ въ 1555 г. байлифомъ въ шекспировскомъ городѣ, а 12 апрѣля 1565 года былъ заключенъ бракъ нѣкоей Урсулы Борбеджъ съ Робертомъ Гриномъ. Могло также случиться, что молодой Борбеджъ, уже въ качествѣ актера, пр³ѣзжалъ въ Стратфордъ съ "слугами" графа Лейстера, и Шекспиръ, еще только аспирантъ въ актеры, при этомъ случаѣ познакомился съ нимъ. Съ другой стороны мы знаемъ, что Джонъ Геминджъ, будущ³й товарищъ Шекспира по театру и издатель знаменитаго in-folio жилъ въ Стратфордѣ или въ Шотери. Елисавета Геминджъ, дочь какого-то Джона Геминджа изъ Шотери, была крещена 12 марта 1564 года въ Стратфордѣ, а какой-то Ричардъ Геминджъ, тоже изъ Шотери, крестилъ своего сына 7 марта 1570 года. Мэлонъ при этомъ случаѣ не объясняетъ достаточно удовлетворительно, почему актеръ Джомъ Геминджъ не значится въ книгахъ Стратфордской церкви, хотя мы знаемъ, что онъ родился приблизительно въ 1558 году.- Относительно извѣстнаго комика Томаса Грина Мэлонъ полагаетъ (безъ достаточно твердыхъ, однако, основан³й), что онъ былъ родственникомъ Шекспира.- Наконецъ, мы точно также знаемъ, что одинъ изъ земляковъ Шекспира, никогда не имѣвш³й никакихъ отношен³й къ театру, нѣкто Ричардъ Фильдъ, былъ типографщикомъ и нѣсколько позднѣе напечаталъ поэмы Шекспира "Venus and Adonis" и "The Rape of Lucrezia". Что онъ былъ но професс³и типографщикъ, мы знаемъ изъ записи издательскихъ каталоговъ отъ 10 августа 1579 года: "Richard Feylde, Sonne of Henry Feilde, of Statford-upon-Avon, in the countye of Warwirck, tanner, hath put himselfe apprentis to george bishop citizen and stationner of London, for VII yeres from Michaelmas next".

   Это обстоятельство привело въ 1872 году Блэдса ("Shakespeare and Typography" by William Blades. London, 1872) къ неожиданной и, во всякомъ случаѣ, смѣлой гипотезѣ, что Шекспиръ одно время былъ корректоромъ, а можетъ быть, и наборщикомъ въ лондонской типограф³и Томаса Вотрольера. Типограф³я находилась по сосѣдству Блэкфрайерскаго театра. Слѣдуя гипотезѣ Блэдса, молодой Шекспиръ получилъ занят³е въ типограф³и при помощи своего земляка Ричарда Фильда, который еще раньше работалъ въ этой типограф³и и въ 1588 году женился на дочери Вотрольера Жакетѣ. Послѣ смерти своего тестя, Фильдъ одно время даже управлялъ типограф³ей и, конечно, имѣлъ полную возможность дать работу своему земляку Шекспиру. Свою гипотезу Блэдсъ, главнымъ образомъ, основываетъ на предполагаемыхъ спец³альныхъ знан³яхъ типографскаго дѣла, обнаруживаемыхъ Шекспиромъ въ его пьесахъ. Но такое предположен³е - болѣе чѣмъ рисковано. Не желая утомлять читателя безцѣльными цитатами, приведу одинъ только обращикъ соображен³й Блэдса. Въ числѣ множества цитатъ, въ которыхъ встрѣчаются типографск³е термины, Блэдсъ, между прочимъ, ссылается на то обстоятельство, что Шекспиръ довольно часто упоминаетъ типографск³й терминъ "nonpareil" (нонпарель,- очень мелк³й шрифтъ) и этимъ терминомъ называетъ многихъ изъ своихъ героинь, придавая ему значен³е "безподобный" (по французси - sans pareil). Такъ, въ "Бурѣ" Просперо считаетъ Миранду "безподобной" (he himself calls her a nonpareil,- говоритъ Калибанъ); Олив³я въ "Двѣнадцатой ночи" называется "безподобной по красотѣ" (Nonpareil of beauty); въ "Цимбелинѣ" Постумъ говоритъ: "Мать моя слыла Д³аной того времени; такою же безподобною (nonpareil) считается теперь жена моя". Всѣ подобнаго рода ссылки и цитаты, разумѣется, ничего не доказываютъ. Слово "nonpareil", какъ типографское назван³е извѣстнаго шрифта, могло быть, конечно, извѣстно Шекспиру, какъ и мног³е друг³е типографск³е термины, но для этого ему, не нужно было бытъ ни типографщикомъ, ни корректоромъ, ни наборщикомъ; со всѣми подобными терминами всяк³й писатель знакомится по необходимости, потому что постоянно имѣетъ дѣло съ типограф³ей. Тѣмъ не менѣе, устраняя гипотезу Блэдса о Шекспирѣ-типографщикѣ, какъ недостаточно обоснованную фактически, у насъ остается фактъ, что Ричардъ Фильдъ, типографщикъ, издалъ "Венеру и Адониса" и что этотъ Фильдъ былъ землякъ Шекспира. Въ Стратфордѣ жилъ нѣкто Генри Фильдъ, кожевенникъ; отецъ Шекспира участвовалъ въ оцѣнкѣ имущества этого Фильда по описи, приложенной къ его духовному завѣщан³ю, которое было составлено въ августѣ 1592 года. Сынъ этого Фильда, Ричардъ, бывш³й въ "учен³и" у лондонскаго типографщика Бишопа въ 1579 г., посѣтилъ свой родной городъ въ 1587 году и вскорѣ затѣмъ, возвратившись въ Лондонъ, занялся типографскимъ дѣломъ уже самостоятельно, издавъ въ 1559 году "Метаморфозы" Овид³я. Если мы вспомнимъ, что по разслѣдован³ямъ англ³йскихъ ученыхъ, Шекспиръ появился въ Лондонѣ около 1587 года, то будемъ имѣть право съ вѣроятностью заключить, что будущ³й поэтъ отправился въ столицу, можетъ быть, съ своимъ землякомъ Фильдонъ; во всякомъ случаѣ, многое говоритъ въ пользу предположен³я, что въ Лондонѣ Шекспиръ воспользовался дружескими сношен³ями своего отца съ родными типографщика. Въ 1592 году Шекспиръ, вѣроятно, написалъ свою первую поэму "Венера и Адонисъ". Желая ее напечатать, онъ, какъ это весьма понятно, обратился къ своему земляку, который и издалъ поэму. Нѣтъ никакого сомнѣн³я, что самъ авторъ присматривалъ за печатан³емъ и исправлялъ корректуры. Чистота текста и характеръ "Посвящен³я" подтверждаютъ это предположен³е; замѣчательно короткое, простое, безъ указан³я автора въ заглав³и поэмы,- все указываетъ на то что оно было составлено не издателемъ, а самимъ поэтомъ: въ немъ незамѣтно никакого намѣрен³я рекламировать книгу.

   Такимъ образомъ, прежде чѣмъ говорить о другихъ драматическихъ произведен³яхъ Шекспира, слѣдовавшихъ послѣ "Тита Андроника" и трехъ частей "Генриха VI", намъ приходится коснуться "Венеры и Адониса". Его друг³я описательныя и лирическ³я поэмы,- "Изнасилован³е Лукрец³и", "Жалобы влюбленной", "Страстный Пилигимъ", "Фениксъ и Голубка" и, наконецъ, знаменитые сонеты,- естественно найдутъ себѣ мѣсто здѣсь же, хотя всѣ эти поэтическ³я произведен³я были написаны впослѣдств³и.

   "Венера и Адонисъ" бала занесена въ книги "Stationer's Hall" въ 1593 году, какъ "разрѣшенная арх³епископомъ Кентербер³йским и надзирателемъ (Warden)". При жизни Шекспира она выдержала шесть издан³й: въ 1594, 1595, 1599, 1600 и два издан³я въ 1602 году; послѣ смерти поэта она появилась въ издан³яхъ 1617, 1627, 1690 и т. д. Такое количество издан³й ясно свидѣтельствуетъ о томъ громадномъ успѣхѣ, которымъ долгое время пользовалась эта поэма. Въ заглав³и авторъ не указанъ, но посвящен³е подписано полнымъ именемъ Шекспира. Оно обращено къ лорду Соутгэмптону въ слѣдующихъ выражен³яхъ: "Высокодостопочтенному Генри Врайотесли, графу Соутгэмптону, барону Тильфильду.- Высокоуважаемый лордъ! Не знаю, не оскорблю ли Ваше Лордство посвящен³емъ моихъ неотдѣланныхъ стиховъ; не знаю также, что скажетъ свѣтъ о томъ, что я избираю столь сильную опору для столъ ничтожной ноши. Но, если-бъ Ваша свѣтлость выказала удовольств³е, я почувствовалъ бы себя въ высшей степени вознагражденнымъ и далъ бы обѣщан³е пользоваться всѣми часами досуга, чтобы засвидѣтельствовать мое уважен³е къ Вамъ болѣе важнымъ трудомъ. Если же первенецъ моего вымысла (the first heir of my inveation) окажется дурно сложеннымъ, мнѣ останется только сожалѣть о томъ, что я далъ ему столь благороднаго воспр³емника, и не воздѣлывать болѣе неблагодарной почвы изъ опасен³я, чтобы она снова не дала мнѣ такой же плохой жатвы. Это я поручаю Вашему разсмотрѣн³ю, а Вашу свѣтлость - сердечному довольству, и пусть оно всегда отвѣчаетъ какъ Вашему собственному желан³ю, такъ и исполненнымъ надежды ожидан³ямъ свѣта! - вашей свѣтлости всепокорнѣйш³й слуга Вильямъ Шекспиръ".

   Если выражен³е: "первенецъ моего вымысла" принимать въ буквальномъ смыслѣ,- какъ первое произведен³е, написанное Шекспиромъ, то намъ придется заключить, что поэма была написана гораздо раньше 1592 года,- въ то, можетъ быть время, когда молодой поэтъ не покидалъ еще Стратфорда; но съ другой стороны, болѣе вѣроятно предположен³е, что этимъ выражен³емъ Шекспиръ намѣревался, можетъ быть, только сказать, что "Венера и Адонисъ",- первое поэтическое произведен³е въ строгомъ значен³и этого слова и что "поэтическими" произведен³ями онъ не считаетъ своихъ пьесъ. Во всякомъ случаѣ, ученой критикѣ до сихъ поръ не удалось окончательно рѣшить вопросъ о томъ, когда именно написана его первая поэма; мы знаемъ только, что она появилась въ 1593 году.

   Посвящен³е, по всей вѣроятности, было сдѣлано безъ разрѣшен³я лорда Соутгэмптона,- молодого вельможи двадцати лѣтъ съ романтическими наклонностями; ему, конечно, долженъ былъ нравиться такой сюжетъ какъ "Венера и Адонисъ" и посвящен³е молодого поэта съ нарождающейся репутац³ей талантливаго драматическаго писателя онъ принялъ благосклонно и милостиво. Знаемъ мы это изъ того обстоятельства, что вскорѣ появилась вторая поэма Шекспира,- "Изнасилован³е Лукрец³и" съ посвящен³емъ тому-же лорду Соутгэмптону, съ посвящен³емъ, написаннымъ въ болѣе свободномъ тонѣ, какъ къ лицу уже знакомому; значитъ, его свѣтлость, дѣйствительно "выказалъ удовольств³е" и Шекспиръ поспѣшилъ выполнить обѣщан³е "пользоваться всѣми часами досуга, чтобы засвидѣтельствовать свое уважен³е въ нему болѣе важнымъ трудомъ". Посвящен³е къ "Лукрец³и" написано въ слѣдующихъ выражен³яхъ: "Любовь, которую я питаю къ Вашему Лордству, безконечна, а это сочинен³е, безъ начала, порождено избыткомъ ея. Увѣренность въ Вашей милостивой благосклонности, а отнюдь не достоинство моихъ неискусныхъ стиховъ, внушаетъ мнѣ увѣренность, что они будутъ приняты. Что мною уже сдѣлано, принадлежитъ Вамъ, что я еще сдѣлаю - также будетъ принадлежать Вамъ, потому что составляетъ только часть того, что я Вамъ посвящаю. Еслибы мои дарован³я были значительнѣе, сильнѣе проявилась бы и моя признательность. Но какъ бы мало она ни проявилась, она все-таки принадлежитъ Вашему Лордству, которому я желаю долгой жизни, продленной постоянными благоденств³ями". На основан³и этихъ двухъ посвящен³й и другихъ косвенныхъ обстоятельствъ заключаютъ обыкновенно не только о знакомствѣ Шекспира съ графомъ Соутгэмптононъ, но и о дружбѣ между ними. Но что въ сущности знаемъ мы объ отношен³яхъ богатаго лорда къ бѣдному начинающему писателю? Теперь намъ приходится разсмотрѣть этотъ вопросъ.

   Генри Врайотесли, графъ Соутгэмптонъ, родился шестого октября 1573 года; ему было значитъ ровно двадцать лѣтъ, когда Шекспиръ посвятилъ ему свою поэму. Соутгэмптонъ былъ богатъ, красивъ, изященъ; его отецъ, приверженецъ Мар³и Стюартъ, принадлежалъ къ числу тѣхъ коренныхъ англ³йскихъ аристократовъ, которые сохранили, несмотря на деспотизмъ Елисаветы, католическ³я вѣрован³я и феодальные правы. "Графъ,- пишетъ Мэркэмъ,- имѣлъ вмѣсто свиты не четырехъ лакеевъ, но толпу, покрайней мѣрѣ, ста дворянъ и вассаловъ; ему предшествовали не обезьяны въ ливреѣ, а слуги съ золотыми цѣпями на шеѣ, не пестрыя бабочки, мечущ³яся изъ стороны въ сторону, точно ихъ преслѣдуетъ какой-нибудь монстръ, а красивые, рослые молодцы". Молодой Генри Соутгэмптонъ, воспитанный въ S-t John's College Кембриджскаго университета, уже въ шестнадцать лѣтъ былъ "Master of Arts" и любилъ литературу. Пр³ѣхавъ въ Лондонъ, онъ сдѣлался покровителемъ поэтовъ и писателей. Нэшъ посвятилъ ему одно изъ своихъ сочинен³й: "The Life of Jack Wilson". Мэркэмъ, посвящая ему свою трагед³ю, называлъ его "лампой, полной добродѣтели, при свѣтѣ которой мелодичные люди черпаютъ свое вдохновен³е". Комбденъ писалъ о немъ, что онъ такъ же извѣстенъ своею любовью къ литературѣ, какъ и своими военными подвигами. Сэръ Джонъ Бомонть хвалилъ "любовь къ наукѣ, которая замѣтна въ разговорѣ Соутгэмптона и въ томъ почтен³и, которое онъ оказывалъ всѣмъ, кто имѣлъ имя въ искусствѣ, въ поэз³и и въ прозѣ". Его бракъ въ 1598 году съ красавицей миссъ Вернонъ, кузиной графа Эссекса, произвелъ большой шумъ въ Лондонѣ и принесъ ему много огорчен³й. Елисавета, эта "королева-дѣвственница", такъ-же ревниво относилась въ безбрачью другихъ, какъ и къ своему собственному, можетъ быть, даже больше. Подобно королю Наварскому въ Шекспировской комед³и "Потерянныя усил³я любви", она требовала безбрачья отъ своихъ царедворцевъ; подобно тому же королю Наварскому, она желала, чтобы ея дворецъ былъ "академ³ей, посвященной отдохновен³ю и созерцан³ю". Эссексу и Соутгэмптону она запретила даже и думать о бракѣ и хорошенькихъ женщинахъ. Положен³е Соутгэмптона было не изъ числа завидныхъ: онъ любилъ страстно миссъ Вернонъ; такимъ образомъ, подобно Лонгвилю и Дюмену той же комед³и, онъ очутился между преданностью волѣ своей королевы и своею страстью,- между англ³йскою "лояльностью" и любовью. Онъ рѣшилъ въ пользу любви. Послѣ цѣлаго ряда приключен³й, указывающихъ на горячность его темперамента, взявъ на абордажъ испанск³й корабль въ экспедиц³и, которою Эссексъ командовалъ противъ флота Филлипа II, подравшись на дуэли съ графомъ Нортумберландскимъ и ударивъ въ самой прихожей королевы одного изъ ея шамбелановъ, онъ женился, несмотря на формальное запрещен³е королевы. На эту браваду королева Елисавета отвѣчала тѣмъ, что отправила его въ Тоуэръ, гдѣ онъ провелъ свой медовый мѣсяцъ. Освобожденный изъ Тоуэра, онъ превратился въ заговорщика вмѣстѣ съ Эссексомъ, былъ взятъ, приговоренъ въ смертной казни, затѣмъ помилованъ и засаженъ на вѣчныя времена въ тотъ-же Тоуэръ, отъ котораго освободила его смерть королевы и восшеств³е на престолъ Якова I-го.

   Въ эпоху, о которой мы говоримъ, Соутгэмптонъ былъ уже влюбленъ въ миссъ Вернонъ, но еще не женился. Мы имѣемъ достаточное основан³е предполагать, что посвящен³е "Венеры и Адониса", сдѣланное Шекспиромъ ему, сблизило ихъ. Вотъ что между прочимъ говоритъ по этому поводу Роу, первый б³ографъ Шекспира: "Онъ (Шекспиръ) имѣлъ честь быть принятъ съ большими и необычайными знаками благосклонности и дружбы графомъ Соутгэмптономъ, прославившимся въ разсказахъ того времени своею дружбою съ несчастнымъ графомъ Эссексомъ. Этому-то именно благородному лорду онъ посвятилъ свою поэму о Венерѣ и Адонисѣ. Существуетъ такой необыкновенный примѣръ щедрости этого патрона Шекспира, что еслибы я не былъ вполнѣ увѣренъ, что эта истор³я непосредственно исходить отъ сэра Давенанта, который, конечно, былъ отлично знакомъ съ его дѣлами, то я бы не рѣшился помѣстить ее здѣсь: а именно, что лордъ Соутгэмптонъ далъ ему тысячу фунтовъ, чтобы облегчить ему одну покупку".- Какая это могла быть покупка, о которой говоритъ Роу? Большинство б³ографовъ полагаютъ, что эти деньги понадобились Шекспиру или на проектированную тогда постройку театра "Глобусъ", или на покупку дома "New Place" въ Стратфордѣ. Тѣмъ не менѣе, анекдотъ этотъ ничѣмъ инымъ не подтверждается, точно такъ же какъ и дружба Шекспира съ лордомъ Соутгамптономъ.

   Въ 1635 гаду Кольеръ, изслѣдуя архивы дома Эллесмеровъ въ Лондонѣ, открылъ нѣсколько документовъ, касающихся Шекспира. Относительно занимающаго насъ вопроса въ особенности интересно одно письмо, найденное въ архивѣ. Письмо адресовано лорду-канцлеру Эллесмеру и подписано иниц³алами H. S., т. е., какъ полагаетъ Кольеръ, Генри Соутгэмптонъ. Письмо, очевидно, относится къ препирательствамъ между труппами актеровъ и лондонскимъ лордъ-мэромъ. H. S. заступается за актеровъ, между которыми,- говоритъ онъ,- выдаются особенно двое: "Одинъ изъ нихъ, по имени Ричардъ Борбеджъ, нуждается въ благоволен³и вашего лордства, потому что считается нашимъ англ³йскимъ Росц³емъ и примѣняетъ дѣйств³е къ слову и слово къ дѣйств³ю самымъ удивительнымъ образомъ. Благодаря своимъ качествамъ, трудолюб³ю и доброму поведен³ю, онъ сдѣлался собственникомъ Блэкфрайерскаго театра, который употреблялся для представлен³й съ тѣхъ поръ, какъ былъ построенъ его отцомъ, лѣтъ пятьдесятъ тому назадъ. Другой - не менѣе достоинъ вашей благосклонности и мой близк³й другъ, прежде - актеръ на хорошемъ счету въ компан³я, теперь - участникъ въ ея предпр³ят³и и авторъ нѣсколькихъ лучшихъ англ³йскихъ пьесъ, которыя, какъ это извѣстно вашему лордству, весьма нравились королевѣ Елисаветѣ, когда компан³я призывалась играть въ присутств³и ея величества во дворецъ, на праздники Рождества и масляницы. Его Величество король Джемсъ (Яковъ I) точно такъ-же съ тѣхъ поръ, какъ вошелъ на престолъ, распространилъ свое королевское благоволен³е на него различнымъ образомъ и въ разное время. Этотъ другой носитъ имя Вильяма Шекспира; оба они изъ одного графства, и, можетъ быть, изъ одного города".- Этотъ важный документъ, свидѣтельствующ³й въ самыхъ ясныхъ выражен³яхъ о дружбѣ Шекспира съ графомъ Соутгэмптономъ, къ сожалѣн³ю, оказался подложнымъ и даже написаннымъ современнымъ намъ почеркомъ, послѣ того какъ его внимательно разсмотрѣли англ³йск³е палеографы. Такимъ образомъ, мы принуждены сознаться, что ничего не знаемъ о дружбѣ Шекспира съ богатымъ и вл³ятельнымъ лордомъ, а о его знакомствѣ съ нимъ можемъ только заключить изъ краткаго сообщен³я Роу, передававшаго слухъ, исходивш³й отъ сэра Давенанта. Тѣмъ не менѣе, нѣтъ никакого повода относиться слишкомъ скептически къ этому знакомству. Объ немъ, прежде всего, свидѣтельствуютъ два посвящен³я, предпосланныя "Венерѣ и Адонису" и "Лукрец³и". Потомъ, мы имѣемъ поводъ предполагать, что знаменитые сонеты Шекспира посвящены тому же Соутгэмптону, а можетъ быть, отчасти и прямо относятся къ нему. Предположен³е это, наконецъ, подтверждается также и тѣмъ обстоятельствомъ, что лордъ Соутгэмптонъ, вмѣстѣ съ другими молодыми аристократами того времени, былъ большой любитель театра, постоянно посѣщалъ спектакли и, кромѣ того, былъ однимъ изъ усерднѣйшихъ посѣтителей таверны "Морской Дѣвы" (At the Mermaid), въ Соутваркѣ, куда сходились поэты, писатели, художники, актеры. Шекспиръ бывалъ тамъ вмѣстѣ съ Бенъ Джонсономъ и другими. Нѣтъ ничего невѣроятнаго, что въ этомъ модномъ клубѣ Шекспиръ былъ представленъ Соутгэмптону и что знакомство это продолжалось и впослѣдств³и.

   Первое упоминан³е о "Венерѣ и Адонисѣ" мы встрѣчаемъ у Миреса ("Palladis Tamia"), въ 1598 году: "Подобно тому, какъ душа Эвфорба, по предан³ю, жила въ Пиѳагорѣ, такъ и исполненный грац³и и остроум³я духъ Овид³я живетъ въ медоточивомъ Шекспирѣ; доказательствомъ этому служатъ его "Венера и Адонисъ", его "Лукрец³я", его сладостные сонеты, извѣстные его ближайшимъ друзьямъ". Въ тонъ же 1598 году обѣ поэмы были точно также упомянуты въ "Poems in divers Humours" Ричарда Бернфильда; расхваливши Спенсера и другихъ тогдашнихъ поэтовъ, Бернфильдъ говоритъ о Шекспирѣ, что его "медоточивая струя" восхищаетъ м³ръ и что его "Венера" и "Лукрец³я" "занесли его славу въ книгу безсмерт³я":

  

   And Shakespeare thou, whose hony-flowing Vaine,

   (Pleasing the World) the Praises doth obtaine;

   Whose Venus, and whose Lucrrce (sweete and chaste),

   Thy Name in fame's immortall Booke have plac't.

  

   Въ томъ же году сатирикъ Джонъ Мерстонъ напечаталъ "The Metamarphosis of Pigmalion's Image. And Certaine Satyres",- "перваго наслѣдника своего вдохновен³я",- произведен³е, которое онъ называетъ "первыми цвѣтами моей поэз³и" (the first bloomes of my poesie), какъ бы пародируя фразу Шекспира въ посвящен³и. По этому поводу Минто ("Characteristics of English Poиte") говоритъ, что Шекспирова "Венера и Адонисъ" была извѣстна, какъ типъ опасной, сладострастной поэз³и, и немилосердно осмѣяна; усил³я богини Венеры соблазнить холодного юношу (Адониса) были грубо сопоставляемы, ради злой насмѣшки, съ усильями Пигмал³она вдохнуть жизнь въ его любимую статую". Въ дѣйствительности, однако, въ стихотворен³яхъ Мерстона нѣтъ и слѣда какой-либо злой насмѣшки или парод³и, хотя эти стихотворен³я и являются отголосками "Венеры", подобно тому какъ въ другихъ своихъ стихотворен³яхъ ("Fawn", "Scourage of Villanies" и др.) Мерстонъ намекаетъ на "Гамлета", "Ричарда III " и друг³я пьесы Шекспира {"Коня, коня, все царство за коня!" (Ричардъ III") перефразировано у Mepстона слѣдующимъ образомъ; "Человѣка, человѣка, царство за человѣка" (..."А man, а man, а kingdom for а man!" - "Scourage of Villanies"), а въ другомъ мѣстѣ; "A foole, a foole, my coxcombe for а foole" (Шута, шута, дурацк³й колпакъ за шута! - "Fawn"). Нѣсколько дальше Геркулесъ перефразируетъ рѣчь Яго къ Родриго ("Отелло", 11, 40- 60). Точно также въ "The Malcontent": "Ho, ho! ho! ho! arte there, old true pennye" изъ "Гамлета". Ср. наконецъ Лампато въ "Мальконтентѣ" съ Армадо въ "Послѣдн³я усил³я любви".}.

   Въ первомъ издан³и поэмѣ предшествуетъ эпиграфъ, взятый изъ Овид³я (Amorum, lib. I. Eleg. XV):

  

   Vilia miretur vulgus: mihi flavus Apollo

   Pocula Gastalia plena ministret aqua.

  

   Источникомъ истор³и, разсказанной въ "Венерѣ и Адонисѣ", безъ всякаго сомнѣн³я, послужила десятая книга Овид³евыхъ "Метаморфозъ", которыя были переведены Гольдингомъ на англ³йск³й языкъ въ 1567 году. Овид³й разсказываетъ (очень кратко, впрочемъ), что Венера, будучи случайно ранена стрѣлой Купидона, страстно влюбилась въ прекраснаго Адониса, оставила для него свое убѣжище, слѣдовала за нимъ въ его охотахъ и скиталась съ нимъ по горамъ и долинамъ. Она оберегала его отъ кабановъ и львовъ, отдыхала съ нимъ подъ сѣнью деревъ, разсказывала ему разныя истор³и и страстно цѣловала его. Но Адонисъ оставался безучастнымъ. Видя невозможность побороть его холодность, она ушла отъ Адониса; Адонисъ-же отправился охотиться на кабана, но охота окончилась для него печально: кабанъ растерзалъ его. Венера находитъ его мертвымъ и превращаетъ его кровь въ цвѣтокъ анемонъ или вѣтреницу. Цвѣтокъ этотъ, расцвѣтающ³й подъ дуновен³емъ вѣтра (anemoi), живетъ не долго и служитъ эмблемой людской бренности.- Шекспиръ только слегка измѣнилъ эту фабулу, взявъ кое-как³я детали изъ небольшой поэмы Констебля на эту тему, напечатанную въ 1579 году и, можетъ быть, изъ другихъ англ³йскихъ источниковъ. Нѣтъ никакого сомнѣн³я, что эта тема долгое время занимала Шекспира; ее мы видимъ, напримѣръ, въ нѣкоторыхъ сонетахъ его "Страстнаго Пилигрима"; она же является, какъ извѣстно, главнымъ мотивомъ комед³и "Все хорошо, что хорошо кончается", хотя безъ миѳологической обстановки. Благодаря своимъ душевнымъ качествамъ, правдивая и любящая Елена комед³и имѣетъ, конечно, огромное преимущество съ точки зрѣн³я этики передъ сладострастной Венерой; но тѣмъ не менѣе слѣдуетъ признать, что мотивъ преслѣдован³я безстрастнаго мужчины страстной женщиной,- хотя онъ не ²осифъ, а она не жена Пентефр³я,- былъ совершенно въ тонѣ елисаветинскаго времени и не шокировалъ такъ, какъ онъ можетъ шокировать въ наше время.

   Вторая поэма Шекспира "Изнасилован³е Лукрец³и" была внесена въ книги Stationer's Hall 9 мая 1594 года и была издана in-quarto въ томъ-же году книгопродавцемъ Джономъ Гариссономъ. Она имѣла такой-же блестящ³й успѣхъ, какъ и "Венера". Поэмѣ предпосланъ слѣдующ³й "аргументъ": "Луц³й Тарквин³й, названный Гордымъ по причинѣ своей чрезвычайной гордости, умертвивъ своего тестя Серв³я Тулл³я и, вопреки законамъ и правамъ римскимъ, овладѣвъ престоломъ, не спрашивая и не ожидая одобрен³я народа, осадилъ Ардею въ сопровожден³и своихъ сыновей и другихъ благородныхъ римлянъ.- Во время этой осады, главные военачальники собрались однажды вечеромъ въ палаткѣ Секста Тарквин³я, сына царя и, разговаривая послѣ пира, всѣ восхваляли своихъ женъ; Коллатинъ, между прочимъ, восхвалялъ несравненное цѣломудр³е своей жены Лукрец³и.- Въ такомъ веселомъ настроен³и, всѣ они отправились въ Римъ, надѣясь этимъ тайнымъ, внезапнымъ пр³ѣздомъ получить доказательство того, что они утверждали; одинъ лишь Коллатинъ нашелъ свою жену (хотя была уже поздняя ночь) занимающеюся женскими работами среди ея прислужницъ; всѣ друг³я дамы были найдены танцующими, пирующими, веселящимися. Вслѣдств³е этого благородные римляне присудили Коллатину побѣду, а его женѣ - всю честь этой побѣды.- Тогда Секстъ Тарквин³й, воспламененный красотой Лукрец³и, но скрывая свою страсть, возвратился въ лагерь вмѣстѣ съ другими. Вскорѣ послѣ этого, онъ возвратился тайно и былъ (согласно своему достоинству) по царски принятъ Лукрец³ей въ Коллат³умѣ.- Въ туже ночь онъ входитъ измѣннически въ ея комнату, насилуетъ ее и бѣжитъ съ наступлен³емъ утра. Лукрец³я, находясь въ этомъ плачевномъ состоян³и, отправляетъ двухъ вѣстниковъ, одного - въ Римъ къ своему отцу, другого - въ лагерь къ Коллатину. Отецъ ея и Коллатинъ являются, одинъ - въ сопровожден³и Юл³я Брута, другой - Публ³я Валер³я и, найдя Лукрец³ю въ траурѣ, спрашиваютъ ее о причинѣ ея печали.- Она заставляетъ ихъ поклясться, что они отомстятъ за нее, указываетъ на виновника, разсказываетъ всѣ подробности его преступлен³я и затѣмъ умерщвляетъ себя кинжаломъ.- Всѣ единогласно клянутся уничтожить всю ненавистную семью Тарквин³евъ; они берутъ трупъ Лукрец³и въ Римъ; Брутъ указываетъ народу на преступника и разсказываетъ всѣ подробности его гнуснаго преступлен³я и съ негодован³емъ возстаетъ противъ тиран³и царя. Народъ до такой степени былъ возмущенъ всѣмъ этимъ, что изгнан³е всѣхъ Тарквин³евъ было провозглашено немедленно, а правлен³е перешло отъ царей къ консуламъ" {Въ большинствѣ современныхъ издан³й этотъ "аргументъ" обыкновенно не печатается, хотя онъ имѣетъ несомнѣнный интересъ, будучи единственнымъ, оставшимся намъ, обращикомъ недраматической прозы Шекспира. Вслѣдств³е этого мы привели его здѣсь въ буквальномъ переводѣ тѣмъ болѣе, что даже въ издан³и Гербеля этотъ аргументъ почему-то выпущенъ.}.

   Истор³я Лукрец³и была обработываема англ³йскими писателями и поэтами множество разъ. Одною изъ первыхъ ея англ³йскихъ обработокъ слѣдуетъ считать обработку Чосера въ его "Legende of Good Women", "какъ она была разсказана,- говоритъ Чосеръ,- Овид³емъ и Титомъ Лив³емъ". Овид³й разсказалъ истор³ю Лукрец³и въ "Fasti", II, 1, а Титъ Лив³й - въ истор³и, I, 57. Весьма вѣроятно, что Шекспиръ одновременно пользовался и Овид³емъ, и Чосеромъ. Жалобы Лукрец³и являются близкимъ подражан³емъ Чосеру въ его "Troilus and Cressida".

   "Страстный Пилигримъ" былъ напечатанъ впервые въ 1599 году книгопродавцемъ Джаггаромъ. Это - собран³е стихотворен³й, принадлежащихъ разнымъ авторамъ: Шекспиру, Ричарду Бернфильду, Бартоломею Грифину, Христофору Марло и другимъ. Въ 1612 году, прибавивъ двѣ поэмы Томаса Гейвуда, Джаггаръ вторично перепечаталъ сборникъ, какъ принадлежащ³й одному Шекспиру. Въ этомъ сборникѣ Шекспиру принадлежатъ, во-первыхъ, третье, пятое и семнадцатое стихотворен³я, взятыя, съ небольшими вар³антами, изъ "Потерянныя усил³я любви" (IV, III, 57-70.- IV, II, 103-116.- IV, III, 98-117); во-вторыхъ - два первыхъ стихотворен³я сборника, составляющ³я перепечатку сонетовъ 138 и 144; въ третьихъ - три стихотворен³я (четвертое, шестое и девятое) на тему Венера и Адонисъ; и наконецъ, вѣроятно, нѣкоторыя друг³я, какъ напримѣръ, стихотворен³я 12, 7.

   "Фениксъ и Голубка" впервые появилось съ именемъ Шекспира въ "Love's Martyr: or, Rosalins Complaint" Честера. Оно относится къ королевѣ Елисаветѣ и къ какому-то миѳическому супругу, но ни въ какомъ случаѣ не къ Эссексу. Наконецъ, послѣдняя поэма Шекспира "Жалоба влюбленной" впервые появилась въ концѣ сонетовъ въ издан³и 1609 года. Когда она была написана - неизвѣстно.

   Такъ какъ "Фениксъ и Голубка" (The Phoenix and the Turtle) никогда не было переведено на русск³й языкъ (въ издан³и Гербеля оно почему-то пропущено), то мы даемъ его здѣсь въ буквальномъ прозаическомъ переводѣ:

   "Да будетъ птица съ возвышеннымъ пѣн³емъ, живущая на единственномъ деревѣ Арав³и, громогласнымъ и серьезнымъ герольдомъ, голосу котораго покорны цѣломудренныя крылья".

   "Но ты, хриплый вѣстникъ, мрачный предтеча демона, пророкъ лихорадочной агон³и, не присоединяйся къ этому рою".

   "Да будутъ исключены изъ этого торжества всѣ птицы съ губительнымъ крыломъ, за исключен³емъ орда, царя воздуха: таково правило этихъ похоронъ".

   "Пусть священникъ въ бѣломъ стихарѣ, призванный пѣть похоронную музыку, будетъ лебедемъ, предчувствующимъ смерть и пусть онъ совершитъ рекв³емъ".

   "А ты, воронъ, втройнѣ столѣтн³й, одѣвающ³й въ трауръ своихъ дѣтенышей благодаря дыхан³ю, которое ты имъ передаешь, шествуй впереди нашихъ плакальщиковъ".

   "Здѣсь начинается проклят³е: любовь и постоянство умерли; фениксъ и голубка исчезли отсюда во взаимномъ пламени".

   "Они такъ любили другъ друга, что ихъ взаимная любовь слилась въ одно. Два различныя существа, но безъ всякаго различ³я. Число исчезло въ любви".

   "Сердца, отдѣленныя другъ отъ друга, но не порознь! Между голубкой и ея царемъ видно было разстоян³е, но не пространство. Но въ этомъ и заключалось чудо".

   "Между ними любовь с³яла такъ, что голубка видѣла себя пламенѣющею во взорѣ феникса. Каждый былъ я другого".

   "Личность раздвоилась; одна природа съ двумя назван³ями,- они были не одинъ и не два".

   "Смущенный разумъ видѣлъ единство въ ихъ раздвоен³и; отличные другъ отъ друга, они такъ слились",

   "Что разумъ спрашивалъ себя, какимъ образомъ ихъ дуэтъ составляетъ это гармоническое соло. Любовь не имѣетъ смысла, да, не имѣетъ, когда то, что раздѣльно, можетъ такъ слиться".

   "Дружба составила эту похоронную пѣснь въ честь феникса и голубки, этихъ величественныхъ звѣздъ неба любви, подобно хору трагической сцены".

  

  

   "Красота, справедливость, совершенство, грац³я во всей своей простотѣ, покоятся здѣсь, сдѣлавшись прахомъ".

   "Смерть является теперь гнѣздомъ феникса; а правдивое лоно голубки покоится въ вѣчности".

   "Они не оставили послѣ себя потомства; но это не порокъ: въ бракѣ они были цѣломудренны".

   "Правда можетъ казаться существующею, но она не существуетъ; красота можетъ хвастаться тѣмъ, что она есть, но ея нѣтъ; правда и красота умерли".

   "Преклонитесь передъ этою урной, вы всѣ, кто правдивъ или прекрасенъ, и помолитесь за этихъ двухъ умершихъ птицъ".

  

   Всѣ эти описательныя и лирическ³я поэмы Шекспира носятъ на себѣ отчасти отпечатокъ Овид³я и Виргил³я, но главнымъ образомъ отпечатокъ итальянской поэз³и XVI столѣт³я. Шекспиръ, какъ извѣстно, открыто сочувствовалъ широковѣщательному Сенекѣ и блестящему Виргил³ю; не менѣе однако, очевидно, что молодой поэтъ черпалъ не изъ этихъ источниковъ свое вдохновен³е; въ началѣ своего литературнаго поприща, онъ вдохновлялся современной ему итальянской литературой и англ³йской поэтической школой, которая переносила на англ³йскую почву эти запоздалые цвѣты итальянской поэз³и. Шекспиръ, который, конечно, не многому научился въ своемъ родномъ городѣ, легко подчинился вл³ян³ю этого поэтическаго жаргона и еще легче усвоилъ себѣ его. А это итальянское направлен³е было тогда въ большой модѣ въ Англ³и; всѣ тогдашн³е англ³йск³е поэты,- Соррей, Лили, В³атъ, Сидней, Дан³ель, Драйтонъ,- подражаютъ тѣмъ итальянскимъ поэтамъ, которые, послѣ Макв³авелли и Ар³осто, приготовляютъ упадокъ итальянской поэз³и, замѣняя поэтическое вдохновен³е игрою словъ и манерностью фразъ, а искренность чувства - напыщенност³ю формы. Лили вывезъ изъ своего путешеств³я по Итал³и эвфуизмъ, который быстро вошелъ въ моду, потому что въ самомъ англ³йскомъ обществѣ того времени этотъ эвфуизмъ нашелъ для себя почву какъ нельзя болѣе благопр³ятную. Итальянская литература того времени было космополитическою литературой, вл³явшей на литературы всѣхъ другихъ европейскихъ нац³й: за нее стояла половина Европы, вкусъ и правы дворовъ, весь высш³й свѣтъ, ученые и всѣ образованные люди. Къ тому же, громадная слава эпохи Льва X и неоцѣнимыя услуги, оказанныя Итал³ей Англ³и знакомствомъ съ античнымъ м³ромъ и классической литературой, скрывали отъ глазъ англ³йскаго общества недостатки Марини и его учениковъ. Англичане наивно, безъ всякаго разбора, брали все, что исходило отъ народа, котораго считали полнымъ наслѣдникомъ грековъ и римлянъ. Подобно тому, какъ они восхищались безъ разбора всѣмъ, что исходило отъ античнаго м³ра,- потому что все это было для нихъ ново,- Апулеемъ и Петрон³емъ въ той же мѣрѣ, какъ Горац³емъ и Виргил³емъ,- они точно также ставили авторовъ итальянскихъ сонетовъ на одну доску съ Петраркой и всѣхъ итальянскихъ новеллистовъ считали Бокачч³ами. Изъ этого-то мутного источника, несомнѣнно указывающаго на литературный упадокъ, возникла та аффектац³я, искусственность и манерность, которыми отличается литература того времени.

   Шекспиръ, какъ и его предшественники, былъ увлеченъ этимъ течен³емъ, и еслибы у насъ не было его произведен³й эпохи расцвѣта его ген³я, то признавая огромный талантъ его первыхъ пьесъ и поэтическихъ опытовъ, вамъ трудно было бы рѣшить: принадлежитъ ли онъ къ концу или въ началу великой литературной эпохи. Виновникомъ этой испорченности литературнаго вкуса слѣдуетъ считать на первомъ планѣ Лили и его романъ "Эвфуэсъ". Г. Стороженко, въ своемъ талантливомъ очеркѣ истор³и англ³йской литературы XVI вѣка, пользуясь статьями Гензе (въ седьмомъ и восьмомъ томѣ Shakespeare's Jahrbuch), приводитъ нѣкоторыя мѣста изъ пьесъ Шекспира, совершенно непонятныя, если ихъ не сопоставить съ соотвѣтственнымъ мѣстомъ "Эвфуэса" Лили. Напримѣръ, у Лили говорится въ одномъ мѣстѣ объ ядовитой жабѣ, въ головѣ которой находится драгоцѣнный камень, а у Шекспира ("Какъ вамъ угодно", II, 1) мы читаемъ: "Сладостны послѣдств³я несчаст³я: какъ ядовитая жаба, она хранитъ неоцѣненный камень подъ черепомъ". Шекспиръ, конечно, не употребилъ бы этой странной метафоры, еслибы не зналъ, что она сдѣлалась чуть ли не поговоркой, благодаря роману Лили. Если Гамлетъ (III, I) на вопросъ короля: какъ онъ поживаетъ? отвѣчаетъ, что онъ питается пищей хамелеона, то это выражен³е, несомнѣнно, заимствовано изъ "Энд³м³она* Лили, гдѣ говорится, что любовь - хамелеонъ, питающ³йся однимъ воздухомъ. Переводчиковъ Гамлета не мало затрудняетъ странное выражен³е Клавд³я о своей душѣ: "О, limed soul, that struggling to be free art more engaged" (О, увязшая въ клей душа, которая стараясь освободиться, все больше и больше вязнетъ) {У Кронеберга: "Душа въ борьбѣ за святую (?) свободу еще тѣснѣй закована въ цѣпяхъ". У Кетчера: "Погрязшая душа силится освободиться и вязнетъ еще болѣе" (III, III).}; но это мѣсто перестанетъ казаться страннымъ, когда мы его сопоставимъ съ однимъ мѣстомъ изъ романа Лили: "Ищущ³й проникнуть въ глубину познан³я попадаетъ въ лабиринтъ, въ которомъ онъ чѣмъ далѣе идетъ, тѣмъ болѣе запутывается, подобно птичкѣ, которая тѣмъ глубже вязнетъ къ намазанной птичьимъ клеемъ дощечкѣ чѣмъ усерднѣе старается освободиться отъ нея".- Заимствуя у Лили образъ и сравнен³е - прибавляетъ г. Стороженко,- Шекспиръ въ большей части случаевъ съумѣлъ имъ придавать такой поэтическ³й колоритъ, что они становились рѣшительно неузнаваемы. Таково, напримѣръ, навязанное "Эвфуэсомъ" сравнен³е государства съ ульемъ пчелъ ("Генрихъ V", I, II). Стоитъ сравнить эту рѣчь съ соотвѣтственнымъ мѣстомъ романа Лили, чтобы увидѣть, какъ свободно и искусно пользовался Шекспиръ своими источниками, какъ онъ умѣлъ превращать наивное и сухое описан³е въ полную жизни художественную картину. Подобно Лили, и Шекспиръ любилъ параллелизмъ сравнен³й, но онъ пользовался этимъ средствомъ для выражен³я взволнованныхъ душевныхъ состоян³й, когда потрясенная аффектами душа громоздитъ образъ на образъ, сравнен³е на сравнен³е. Такова, напримѣръ, порывисто страстная рѣчь Антон³о въ "Венец³анскомъ купцѣ" (IV, I), которою онъ прерываетъ слова Бассан³о, тщетно пытающагося убѣдить Шейлока поступать человѣчески съ его друзьями. У Шекспира встрѣчается не мало подобныхъ эвфуистическихъ прикрасъ, но онѣ такъ поэтичны, такъ умѣстны въ положе