Чуйко Владимир Викторович - Шекспир, его жизнь и произведения

измѣнилось подъ перомъ Сумарокова. Внутренняя, душенная борьба Гамлета исчезла какъ-то сама собой. У героя и героини имѣются наперсники и наперсницы. Полон³й - наперсникъ Клавд³я, Армансъ - Гамлета, Флеммина - Офел³и, Ратуда - Гертруды. Тѣнь Сумароковъ замѣнилъ сномъ. Гамлетъ знаетъ о преступлен³и Клавд³я, но медлитъ мстить изъ любви къ Офел³и. Въ качествѣ закоренѣлаго злодѣя, Клавд³й задумалъ умертвить Гамлета и его мать, свою супругу, и затѣмъ жениться на Офел³и. Но Офел³я любитъ Гамлета. Гамлетъ отправляется убить Полон³я, но встрѣчается съ Офел³ей. Между ними происходитъ объяснен³е. Гамлетъ борется между любовью и долгомъ; онъ готовъ на самоуб³йство, не видя исхода изъ этого положен³я. Монологъ "быть или не быть" Сумарововъ перефразируетъ слѣдующимъ образомъ:

  

   Въ тебѣ единомъ, мечъ, надежду ощущаю,

   А праведную месть я небу поручаю.

   Постой... великое днесь дѣло предлежитъ:

   Мое сей тѣло часъ съ душею раздѣлитъ.

   Отверсть-ли гроба дверь, и бѣдствья окончати?

   Иль въ свѣтѣ семъ еще претерпѣвати?

   Когда умру, засну... засну и буду спать?

   Но что за сны с³я ночь будетъ представлять?

   Умреть и внити въ гробъ... спокойств³е прелестно;

   Но что послѣдуетъ сну сладку?... Неизвѣстно.

   Мы знаемъ, что сулитъ намъ щедро Божество;

   Надежда есть, духъ бодръ; но слабо естество.

   О смерть! противный часъ! минута вселютѣйша!

   Послѣдняя напасть, но всѣхъ напастей злѣйша!

   Воображен³е мучительное намъ!

   Неизрѣченный часъ отважнѣйшимъ сердцамъ!

   Единымъ именемъ твоимъ вся плоть трепещетъ;

   И отъ пристанища опять въ валы отмещетъ.

   Но еслибъ въ бѣдахъ здѣсь жизнь была вѣчна,

   Кто-бъ не хотѣлъ имѣть сего покойна сна?

   И кто бы могъ снести злосчаст³я гоненье,

   Болѣзни, нищету и сильныхъ нападенье,

   Неправосуд³е безсовѣстныхъ судей,

   Грабежъ, обиды, гнѣвъ, невѣрности друзей,

   Вл³янный ядъ въ сердца великихъ льсти устами?

   Когда-бъ мы жили въ вѣкъ, и скорбь жила-бъ въ вѣкъ съ нами.

   Во обстоятельствахъ такихъ намъ смерть нужна;

   Но ахъ! во всѣхъ бѣдахъ страшна она.

   Какимъ ты, естество, суровствамъ подчинено!

   Страшно... но весь сей страхъ прейдетъ... прейдетъ мгновенно.

  

   Полон³й подъ стражей умираетъ и все оканчивается благополучно:

  

   Иди, мой князь, во храмъ, яви себя въ народѣ;

   А я пойду отдать послѣдн³й долгъ природѣ,-

  

   говоритъ въ заключен³е Офел³я. Слѣды реминисценц³и Шекспира замѣчаются и въ другихъ пьесахъ Сумарокова. Такъ, напримѣръ, монологъ седьмой сцены второго дѣйств³я "Дмитр³я Самозванца" напоминаетъ монологъ Ричарда III (V, 3). Монологъ Ильмены въ трагед³и "Синавъ и Труворъ" есть другая варьяц³я на тему "быть или не быть".

   Какъ при Сумароковѣ, такъ и послѣ него, псевдоклассицизмъ господствовалъ въ русской литературѣ. По наслышкѣ наши критики имѣли понят³е о Шекспирѣ, но продолжали съ чужого голоса называть вкусъ Шекспира вкусомъ "рынковъ и кабаковъ". Первый авторитетный голосъ въ защиту Шекспира явился со стороны Карамзина; это объясняется тѣмъ, что Карамзинъ былъ знакомъ съ нѣмецкой литературой и въ его взглядѣ очевидно вл³ян³е Лессинговой "Драматург³и". Въ предислов³и къ своему переводу "Юл³я Цезаря" Карамзинъ между прочимъ говоритъ: "Не хотѣлъ Шекспиръ соблюдать такъ называемыхъ единствъ, которыхъ нынѣшн³е наши авторы такъ крѣпко придерживаются, потому что не хотѣлъ полагать тѣсныхъ предѣловъ своему воображен³ю. Онъ смотрѣлъ только на натуру, не заботясь ни о чемъ прочемъ. Извѣстно было ему, что мысль человѣческая мгновенно можетъ перелетать отъ запада къ востоку, отъ конца области Моголовой къ предѣламъ Англ³и. "Шекспиръ зналъ всѣ сокровеннѣйш³я побужден³я человѣка, отличительность каждой страсти, каждаго темперамента, каждаго рода жизни. Для каждой мысли находилъ онъ образъ, для каждаго ощущен³я выражен³е, для каждаго движен³я души наилучш³й оборотъ. Съ равнымъ искусствомъ изображалъ онъ героя и шута, умнаго и безумца, Брута и башмачника. Ген³й его, подобно ген³ю натуры, обнималъ взоромъ своимъ и солнце, и атомы. Драмы его, подобно неизмѣримому театру натуры, исполнены многоразличья; все же вмѣстѣ составляетъ совершенное цѣлое".

   Голосъ Карамзина не остался голосомъ въ пустынѣ. Правда, классическое направлен³е продолжало господствовать, но русская критика стала обращать серьезное вниман³е на Шекспира, и хотя, въ большинствѣ случаевъ, его оспаривали, но тѣмъ не менѣе начали читать; передѣлки и даже переводы изъ Шекспира появлялись все чаще и чаще и наконецъ русская мысль по этому предмету окончательно созрѣла въ лицѣ Пушкина. Такъ что когда появился Бѣлинск³й, критикѣ не приходилось уже "защищать" Шекспира; ея дѣло была только пропагандировать его и уяснять. Это дѣло Бѣлинск³й сдѣлалъ самымъ блестящимъ образомъ. Находясь подъ вл³ян³емъ гегельянизма, онъ былъ самымъ горячимъ и безусловнымъ поклонникомъ Шекспира, и постоянно говорилъ о немъ, хотя читалъ онъ Шекспира не всего и зналъ его не въ оригиналѣ, а лишь въ русскихъ и французскихъ переводахъ. По поводу постановки "Гамлета" на московской сценѣ въ передѣлкѣ Полевого, Бѣлинск³й написалъ большую, превосходную статью, въ которой пробовалъ выяснить м³ровое значен³е Шекспира въ поэз³и. Нѣкоторые изъ его взглядовъ, въ которыхъ еще виденъ слѣдъ фразеолог³и Гегеля, чрезвычайно любопытны. "Каждая драма Шекспира,- говоритъ онъ,- представляетъ собою цѣлый, отдѣльный м³ръ, имѣющ³й свой центръ, свое солнце, около котораго обращаются планеты съ ихъ спутниками. Но Шекспиръ не заключается въ одной которой нибудь изъ своихъ драмъ, также какъ вселенная не заключается въ одной которой нибудь изъ своихъ м³ровыхъ системъ; но цѣлый рядъ драмъ заключаетъ въ себѣ Шекспира,- слово символическое, значен³е и содержан³е котораго велико и безконечно, какъ вселенная. Чтобы разгадать вполнѣ значен³е этого слова, надо пройти черезъ всю галлерею его создан³й, эту оптическую галлерею, въ которой отразился его велик³й духъ, и отразился въ необходимыхъ образахъ, какъ конкретное тождество идеи съ формою, отразился, говоримъ мы, потому что м³ръ, созданный Шекспиромъ, не есть ни случайный, ни особенный, но тотъ-же, который мы видимъ и въ природѣ, и въ истор³и, и въ самихъ себѣ, но только какъ бы вновь воспроизведенный свободною самодѣятельностью сознающаго себя духа. Но и здѣсь еще не конецъ удовлетворительному изучен³ю Шекспира; для этого мало, какъ сказали мы, пройти всю галлерею его создан³й, для этаго надо сперва отыскать, въ этомъ безконечномъ разнообраз³и картинъ, образовъ, лицъ, характеровъ, положен³й, въ этой борьбѣ столкновен³й и гармон³и конечностей и частностей,- надо найти во всемъ этомъ одно общее и цѣлое, гдѣ, какъ въ фокусѣ зажигательнаго стекла лучи солнца, сливаются всѣ частности, не теряя въ то же время своей индивидуальной дѣйствительности, словомъ, надо уловить въ этой игрѣ жизней дыхан³е одной общей жизни - жизни духа, а это невозможно сдѣлать иначе, какъ опять-таки совлекшись всего призрачнаго и случайнаго, возвыситься до созерцан³я м³рового и въ своемъ духѣ ощутить трепетан³е м³ровой жизни". Въ этомъ отрывкѣ уже совершенно ясно просвѣчиваетъ вл³ян³е нѣмецкаго идеализма и метафизической школы критики. Въ другомъ мѣстѣ той же статьи это вл³ян³е выступаетъ еще ярче: "Вглядитесь,- говоритъ Белинск³й,- попристальнѣе въ лица, образующ³я собой драму "Гамлетъ": что вы увидите въ каждомъ изъ нихъ? - Субъективность, конечность, сосредоточен³е на личныхъ интересахъ... Всѣ эти лица находятся въ заколдованномъ кругу своей личности, ни мало не догадываясь, что они, живя для себя, живутъ въ общемъ, и дѣйствуя для себя, служатъ цѣлому драмы. И вотъ опускается занавѣсъ: Гамлетъ погибъ, Офел³я погибла, король также; нѣтъ ни добраго, ни злого - все погибло. Какое мучительное чувство должно бы возбудить въ душѣ зрителя это кровавое зрѣлище! А между тѣмъ, зритель выходитъ изъ театра съ чувствомъ гармон³и и спокойств³я въ душѣ, съ просвѣтленнымъ взглядомъ на жизнь и примиренный съ нею, и это потому, что въ борьбѣ конечностей и личныхъ интересовъ онъ увидѣлъ жизнь общую, м³ровую, абсолютную, въ которой нѣтъ относительнаго добра и зла, но въ которой все - безусловное благо!" Это было писано въ 1838 году. Какое громадное разстоян³е прошла русская мысль въ как³е-нибудь тридцать лѣтъ, съ начала нынѣшняго столѣт³я, когда лучш³е русск³е критики все еще пѣли съ голоса Вольтера!

   Черезъ тридцать безъ малаго лѣтъ послѣ этихъ словъ Бѣлинскаго, появился на горизонтѣ русской литературы другой блестящ³й критикъ, Ап. Григорьевъ, подобно Бѣлинскому, пропитанный нѣмецкой метафизикой, но не гегельянецъ, а послѣдователь Шеллинга. Въ своихъ критическихъ этюдахъ Ап. Григорьевъ постоянно говоритъ о Шекспирѣ, хотя отрывочно и мимоходомъ, обсуждая явлен³я современной ему русской литературы. Изъ этихъ отрывочныхъ фразъ трудно опредѣлить его взглядъ на Шекспира, но у Ап. Григорьева постоянно попадаются чрезвычайно оригинальныя мысли, доказывающ³я, что онъ основательно изучалъ Шекспира, и не только отдѣльно, а въ связи съ послѣдующимъ развит³емъ человѣческой мысли. Такъ, напримѣръ, онъ находитъ, что "Гамлетъ" Полевого и Мочалова - романтикъ. Это чрезвычайно вѣрная мысль, объясняющая почему передѣлка Полевого произвела такое сильное впечатлѣн³е на Бѣлинскаго, и почему она сдѣлалась такъ популярна на русской сценѣ. Въ другомъ мѣстѣ, говоря о характерѣ комизма Гоголя, онъ пишетъ: "Комизмъ Гоголевск³й есть явлен³е совершенно единственное въ самой манерѣ и въ самыхъ пр³емахъ комика. Основы Ревизора, скачка Подколесина въ окно и другихъ чертъ - вы не найдете ни у кого. Основа, напримѣръ, Ревизора, скачекъ Подколесина - вѣрны до психологической вѣрности, которая становится уже дерзостью. Такая особенность и смѣлость пр³емовъ обусловлены самою сущност³ю комическаго м³росозерцан³я Гоголя, состоящаго въ постоянномъ раздвоен³и сознан³я, въ постоянной готовности комика себя самого судить и повѣрять, во имя чего-то иного, постоянно для самого себя объективироваться. Дѣйствительность повѣрялась въ душѣ комика идеаломъ,- и какимъ идеаломъ! Не мудрено, что послѣ такой повѣрки она выходила въ м³ръ отмѣченною клеймомъ гнѣвной любви, принимая тѣ колоссальные комическ³е размѣры, которые придавала ей горячая и раздраженная фантаз³я... Поэтому-то Гоголевск³я произведен³я вѣрны не дѣйствительности, а общему смыслу дѣйствительности въ противорѣч³и съ идеаломъ: въ обыкновенной жизни нѣтъ Хлестакова, даже какъ типа; въ обыкновенной жизни и Земляника даже не скажетъ, на вопросъ Хлестакова: Вы кажется вчера меньше были ростомъ?.. "Очень можетъ быть-съ"; въ обыкновенной жизни, даже и подобная матушка, какая выставлена въ "Отрывкѣ", разсказавши о смертной обидѣ, заключающейся въ томъ, что сынъ ея штатск³й, а не юнкеръ, не скажетъ: "Истинно, одна только вѣра въ Провидѣн³е поддерживала меня" и т. д.; въ обыкновенной жизни ни одинъ самый слабохарактерный изъ Подколесиныхъ не убѣжитъ отъ невѣсты въ окно и т. д. Все это не просто дѣйствительность, но дѣйствительность возведенная въ перлъ, ибо она прошла черезъ горнило сознан³я; и въ этомъ свойствѣ одинъ только Шекспиръ однороденъ съ Гоголемъ, и въ этомъ смыслѣ Шекспиръ столько же мало натураленъ, какъ Гоголь. Какой Макбетъ въ дѣйствительности, зарѣзавши Дункана, будетъ выражаться такъ: "Макбетъ зарѣзалъ сонъ, невинный сонъ, зарѣзалъ искупителя заботъ, цѣлебный бальзамъ для больной души, великаго союзника природы, хозяина на жизненномъ пиру"... но какъ дѣйствительнѣе можно было выразить весь ужасъ души Макбета, глубокой и могучей души, передъ его дѣломъ?.. Какъ Шекспиръ, такъ и Гоголь заботились только о поэтической вѣрности, и какъ того, такъ и другого долго еще будутъ близорук³е судьи упрекать въ ненатуральности постройки Лира, въ нелѣпости завязки Ревизора, въ гиперболизмѣ чувства и выражен³й. Въ самомъ дѣлѣ, какая любовница можетъ говорить такъ, какъ Юл³я,- какой любовникъ, входя въ садъ любовницы, будетъ говорить: "Смѣется тотъ надъ ранами, кто самъ не вѣдалъ ихъ..." Восклицан³е: ахъ! съ одной стороны, и другое: охъ! съ другой, было бы гораздо натуральнѣе, безъ сомнѣн³я. Но Шекспиръ и Гоголь досказываютъ человѣку то, что онъ думаетъ, что можетъ быть зачинается въ его душѣ, и заключаютъ все въ литое, мѣдное выражен³е, котораго удачнѣе и поэтически-вѣрнѣе нельзя ничего придумать..." Въ другомъ мѣстѣ мы встрѣчаемъ другое любопытное заключен³е: "Только братья Шлегели, по рефлекс³и и отчасти по поэтической натурѣ перешедш³е изъ протестантства въ католичество, могли изнасиловать свое чувство до того, чтобы видѣть идеалы христ³анскихъ созерцан³й, и какую-то розовую зарю просвѣтлѣн³й въ суровой, гибеллиновской нетерпимости Данте и въ мрачномъ фанатизмѣ Кальдерона: на простой взглядъ, въ Данте очевидно не христ³анство, а испанское, т. е. самое крайнее и послѣдовательное католичество. Шекспиръ, котораго между прочимъ братья Шлегели внутренно весьма умаляли передъ Кальдерономъ,- гораздо болѣе христ³анск³й поэтъ, но болѣе по великому своему разуму; по чувству своему онъ - только величайш³й человѣкъ великой нац³и..."

   Вообще, однако, слѣдуетъ сказать, что русская критика, какъ-то намѣренно ограничивая свой кругозоръ отечественной литературой, почти всегда обходила вопросы всем³рной литературы и никогда систематически не касалась Шекспира. Одинъ лишь Тургеневъ въ своей лекц³и о Гамлетѣ и Донъ-Кихотѣ далъ изящный и оригинальный обращикъ того, что могла бы сдѣлать русская критика, еслибы ея интересы не были такъ узко-нац³ональны.

  

  

   Профессоръ Кохъ, заканчивая свою книгу о Шекспирѣ, говоритъ: "Однимъ изъ странныхъ порожден³й новѣйшаго шекспировскаго диллетантизма является фантаз³я - объявить авторомъ Шекспировскихъ драмъ Бэкона, фантаз³я уже имѣющая свою небольшую литературу".- Дѣйствительно, эта фантаз³я - странное порожден³е, но она, въ особенности въ послѣдн³е годы, приняла довольно обширные размѣры и игнорировать ее не приходится. Вотъ почему я принужденъ удѣлить мѣсто въ моей книгѣ и этой фантаз³и.

   Она возникла первоначально (въ 1856 г.) въ Америкѣ и заключается въ томъ, что шекспировск³я произведен³я были написаны не Шекспиромъ, какъ полагало до тѣхъ поръ все культурное человѣчество, а лордомъ Бэкономъ, современникомъ Шекспира, канцлеромъ короля Якова I, однимъ изъ величайшихъ мыслителей и ученыхъ своего времени, впервые установившимъ строго-научный методъ въ философ³и. Съ 1856 года, бэконьянцы (защитники парадокса) не переставали и не перестаютъ агитировать въ пользу своихъ взглядовъ; въ Англ³и и въ особенности въ Америкѣ они пр³обрѣли много приверженцевъ, устроили въ Лондонѣ цѣлое ученое общество, неутомимо работающее и насчитывающее въ настоящее время нѣсколько сотъ энергическихъ враговъ Шекспира, неутомимо преслѣдующихъ печатно, въ журналахъ и газетахъ, и устно - на митингахъ - великаго поэта, какъ обманщика и мистификатора.

   На первый взглядъ, вся эта теор³я кажется едва допустимой нелѣпостью, продуктомъ грубаго невѣжества, отрицан³емъ самыхъ элементарныхъ правилъ рац³ональной научно-исторической критики, фантаз³ей, пришедшей въ голову взбалмошной женщинѣ и пропагандируемой съ какими нибудь практическими сословными цѣлями. Въ сущности такъ оно и есть. Парадоксъ, пущенный въ ходъ миссъ Дел³ей Бэконъ, имѣлъ счастье понравиться нѣкоторымъ выдающимся членамъ англ³йской аристократ³и; англ³йск³е аристократы полагали, что для ихъ политическаго и общественнаго престижа будетъ весьма важно, если будетъ доказано, что величайш³й поэтъ новаго времени, поэтъ, котораго можно сравнивать только съ Гомеромъ, вышелъ изъ ихъ среды. Незадолго до своей смерти, въ 1864 году, лордъ Пальмерстонъ высказался рѣшительно въ пользу бэконьянцевъ. Принимая однажды друзей въ своемъ загородномъ дворцѣ, онъ съ жаромъ, съ полнымъ убѣжден³емъ защищалъ парадоксъ миссъ Дел³и Бэконъ, а когда ему указали на положительное, совершенно неоспоримое свидѣтельство Бенъ Джонсона и актеровъ, товарищей Шекспира, онъ отвѣтилъ: "Эти молодцы всегда поддерживаютъ другъ друга, да къ тому же нѣтъ ничего невѣроятнаго, что и самъ Бенъ Джонсонъ былъ обманутъ, какъ были обмануты друг³е". Однако, чувствуя, вѣроятно, свою слабую компетентность въ предметѣ, съ которымъ онъ былъ знакомъ весьма поверхностно, лордъ Пальмерстонъ вышелъ изъ гостиной, направился въ свою библ³отеку и, возвратившись съ книгой Смита въ рукѣ, прибавилъ: Да вотъ! Почитайте-ка, господа, эту книгу, и вы согласитесь съ моимъ мнѣн³емъ".- Съ тѣхъ поръ много воды утекло; Англ³я и м³ръ не перешли на сторону благороднаго лорда; даже англ³йская аристократ³я не была тронута блестящей перспективой считать въ своихъ рядахъ величайшаго изъ поэтовъ; шекспирологи и шекспировск³я общества не обратили даже вниман³я на парадоксъ. Бэконьянцы, осмѣянные и вышученные, не переставали, однако, работать съ усерд³емъ, достойнымъ лучшей цѣли, и хотя не доказали, что лордъ Бэконъ былъ авторомъ Шекспировскихъ произведен³й, но во многомъ оживили шекспировскую критику, придали ей самый непосредственный интересъ, направили ее на изслѣдован³е такихъ историческихъ и археологическихъ подробностей, которыя прежде не имѣлись въ виду. Такимъ образомъ, оправдалось мнѣн³е въ ученой критикѣ, что истина имѣетъ особенность быть признаваемой путемъ многочисленныхъ и продолжительныхъ ошибокъ и заблужден³й.

   Мнѣн³е объ отъискан³и истины путемъ ошибокъ и заблужден³й тѣмъ болѣе въ данномъ случаѣ оправдалось, что изобрѣтательница бэконовской теор³и шекспировскихъ произведен³й, злополучная миссъ Дел³я Бэконъ, всегда поражала своихъ друзей какою-то странной мечтательностью, философскиии бреднями sans queue ni tête, какъ говорятъ французы, парадоксальностью своего ума. Даже истор³я ея "открыт³я" носитъ на себѣ странный, романтическ³й характеръ. Она родилась въ Нью-Гавенѣ, въ 1811 году; одно время занималась литературой и написала два беллетристическихъ произведен³я: "The Taler of the Puritans" и "The Bride of Fort Edward", но, потерпѣвъ неудачу на литературномъ поприщѣ, она посвятила себя истор³и и одно время читала публичныя лекц³и въ Бостонѣ. Знавш³е ее (между прочимъ, Гауторнъ) отзываются съ похвалой объ ея методѣ преподаван³я истор³и; она прибѣгала при чтен³и лекц³й къ различнымъ моделямъ, картавъ, изображен³ямъ; словомъ, пользовалась нагляднымъ методомъ. Ея лекц³и, если вѣрить миссисъ Фарраръ, правились бостонской публикѣ и привлекали многочисленное общество. "Она была похожа,- говоритъ миссисъ Фарраръ,- на дантовскую Сивиллу и говорила, какъ ангелъ". Во всякомъ случаѣ, она несомнѣнно была превосходно знакома со всѣми подробностями и мелочами истор³и, литературы и жизни англ³йскаго общества XVI и XVII столѣт³й, какъ это видно изъ ея сочинен³я, посвященнаго Шекспиру.

   Мы не имѣемъ фактическихъ свѣдѣн³й о томъ, какимъ путемъ она пришла къ убѣжден³ю, что Шекспиръ не могъ быть авторомъ драмъ, извѣстныхъ подъ его именемъ. Вѣроятнѣе всего ее поразилъ контрастъ, поражавш³й не разъ многихъ другихъ, между бѣднымъ актеромъ, не получившимъ никакого систематическаго образован³я, вышедшимъ изъ крестьянской среды, и авторомъ Шекспировскихъ драмъ, съ ихъ глубокими философскими взглядами, знатокомъ классической литературы, посвященнымъ во всѣ тайны истор³и и философ³и, человѣкомъ феноменальной учености и аристократомъ по своимъ мнѣн³ямъ. Съ этимъ контрастомъ миссъ Дел³я Бэконъ никакъ не могла справиться и рѣшила, что шекспировск³я драмы могли быть написаны только такимъ глубокомысленнымъ и высокообразованнымъ философомъ, какимъ былъ сэръ Френсисъ Бэконъ, лордъ Веруламъ, виконтъ Сентъ-Альбансъ.

   Свои взгляды по этому предмету миссъ Бэконъ впервые изложила въ статьѣ "William Shakespeare and his Plays", которая была напечатана въ журналѣ "Putnam's Magazine" въ 1856 году. Изъ писемъ Бэкона она, между прочимъ, усмотрѣла, что этотъ велик³й умъ, погруженный въ государственныя дѣла и философск³я умозрѣн³я, занимался также и пустяками. Съ нѣкоторыми, особенно близкими къ нему лицами онъ велъ тайную шифрованную переписку; въ этихъ письмахъ она усмотрѣла также и то, что Бэконъ писалъ как³я-то друг³я произведен³я, кромѣ философскихъ, и издавалъ ихъ подъ чужимъ именемъ или подъ псевдонимомъ, боясь, какъ она предполагала, уронить свое аристократическое происхожден³е и свое значен³е въ чопорномъ англ³йскомъ обществѣ. Отсюда до предположен³я, что такъ называемыя шекспировск³я произведен³я были писаны Бэкономъ - одинъ только шагъ. Миссъ Дел³я Бэконъ предполагаетъ, что вокругъ Бэкона группировался кружокъ людей, занимавшихся соц³альной философ³ей; съ цѣлью пропагандировать свои взгляды, смѣлые, а можетъ быть и разрушительные, они сочиняли театральныя пьесы, но, боясь преслѣдован³й со стороны несговорчиваго правительства королевы Елисаветы, они подкупили посредственнаго актера, Шекспира, который согласился выдавать ихъ сценическ³я упражнен³я за свои собственныя произведен³я. Но въ чемъ замѣчалась эта соц³альная философ³я? Она ловко скрыта въ драмахъ,- отвѣчаетъ миссъ Дел³я Бэконъ,- и ключъ въ раскрыт³ю истины находится въ "Гамлетѣ". Миссъ Дел³я Бэконъ была убѣждена, что открыла этотъ ключъ; къ несчастью, она унесла его съ собой въ могилу. Для провѣрки своихъ предположен³й и окончательнаго доказательства ихъ несомнѣнности, необходимо было, какъ она говоритъ, изслѣдовать подлинныя рукописи драмъ. Неизвѣстно, на какомъ основан³и она была увѣрена, что эти рукописи скрыты и сохраняются въ гробу Шекспира или въ гробу Бэкона. Съ этою цѣлью она задумала путешеств³е въ Стратфордъ, гдѣ похороненъ Шекспиръ, и въ Сентъ-Альбансъ, гдѣ похороненъ Бэконъ. Ея друзья смотрѣли на этотъ проэктъ съ грустью, а на миссъ Бэконъ, какъ на женщину нѣсколько поврежденную... Они прятали произведен³я Шекспира, когда она входила, избѣгали разговора съ нею объ этомъ предметѣ, и въ концѣ концовъ рѣшительно отказались помочь ей исполнить задуманный планъ. Но, благодаря своимъ публичнымъ лекц³ямъ, она собрала небольшую сумму денегъ и отправилась въ Лондонъ.

   Въ Лондонѣ она жила нѣкоторое время къ крайней бѣдности. Томасъ Карлейль, къ которому она обратилась, относился очень сочувственно къ ней, но не къ ея теор³и; онъ предложилъ ей предварительно изложить эту теор³ю на бумагѣ, а потомъ уже приступить къ провѣркѣ ея, т. е. къ открыт³ю Шекспировскаго гроба. Сначала она написала небольшую статью для "Putnam's Magazine", въ которой только намекнула на свое открыт³е, а потомъ принялась за выполнен³е первой части своей задачи,- за изложен³е философ³и шекспировскихъ драмъ. Книга была написана, напечатана и... провалилась. Въ ней, дѣйствительно, трудно что нибудь понять; это просто безпорядочный сбродъ цитатъ, какихъ-то философскихъ тирадъ, до смысла которыхъ нѣтъ возможности добраться, и нелѣпостей, положительно указывающихъ на ненормальное состоян³е автора. Не смотря на насмѣшки, которыя посыпались на бѣдную миссъ Бэконъ, не смотря на полный неуспѣхъ ея книги въ денежномъ отношен³и, она не отказалась отъ преслѣдован³я своей задачи и съ настойчивостью и упорствомъ маньяка приступила ко второй ея половинѣ,- къ открыт³ю могилы Шекспира. Она пр³ѣхала въ Стратфордъ, поселилась тамъ, познакомилась съ городскими властями и съ викар³емъ церкви Но³у Trinity, гдѣ похороненъ Шекспиръ. Въ концѣ концовъ, она открыла свой проэктъ викар³ю. "Дѣло, казалось, пошло на ладъ,- разсказываетъ Гауторнъ;- хотя ошибочно, но миссъ Бэконъ была тѣмъ не менѣе увѣрена, что со стороны викар³я не будетъ никакихъ препятств³й къ изслѣдован³ю могилы и что онъ самъ готовъ присутствовать при этомъ изслѣдован³и. Уговорились, что приступятъ къ дѣлу съ наступлен³емъ ночи. Когда всѣ приготовлен³я были сдѣланы, викар³й и его клеркъ заявили, что они ожидаютъ только ея слова, чтобы приступить къ поднят³ю плиты... Она внимательно, въ течен³е многихъ дней, осматривала могильную плиту и старалась на глазомѣръ опредѣлить: достаточно ли широкъ гробъ, чтобы вмѣстить въ себѣ архивъ елизаветинскаго клуба философовъ... Она снова справлялась съ доказательствами, съ ключемъ, загадками и сентенц³ями, которыя нашла въ письмахъ Бэкона и другихъ... Она бродила вокругъ церкви и, казалось, имѣла полную свободу входить въ церковь днемъ и спец³альное разрѣшен³е являться въ церковь даже ночью, когда ей понадобится... Однажды она явилась въ церковь ночью, съ потайнымъ фонаремъ, который въ этой массѣ мрака, наполнявшаго внутренность храма, сверкалъ на подоб³е едва замѣтнаго свѣтляка. Идя ощупью, вдоль стѣны, она подошла къ плитѣ шекспировской могилы. Она не пыталась поднять плиту, хотя, если не ошибаюсь, внимательно всматривалась въ расщелины плиты шекспировской могилы и двухъ другихъ смежныхъ могилъ и, такимъ образомъ, убѣдилась, что въ случаѣ надобности она и сама, безъ посторонней помощи, въ состоян³и будетъ поднять ее... Она направила лучи своего фонаря на бюстъ Шекспира, но не могла сдѣлать его видимымъ вслѣдств³е глубокаго мрака, царствовавшаго въ церкви... По временамъ ей казалось, что она слышитъ легк³й шумъ въ церкви; как³е-то тих³е, робк³е шаги раздавались среди мертвой тишины то въ одномъ мѣстѣ, то въ другомъ, между колоннами и надгробными плитами, словно одинъ изъ обитателей этихъ могилъ выползъ изъ своего мрачнаго убѣжища, съ цѣлью поглядѣть на этого непрошеннаго гостя... Въ это время появился клеркъ и сознался, что присматривалъ за нею съ тѣхъ поръ, какъ она вошла въ церковь".- На этомъ собственно и окончились попытки миссъ Бэконъ проникнуть въ могилу Шекспира. Еще въ Стратфордѣ она серьезно заболѣла, не только вслѣдств³е физическихъ лишен³й, но также и вслѣдств³е большого умственнаго напряжен³я. Нѣсколько поправившись, она возвратилась въ Америку, гдѣ вскорѣ и умерла въ домѣ умалишенныхъ.

   Такова обыкновенная судьба большинства изобрѣтателей. Наслѣдники ея "открыт³я", Гольмсъ - въ Америкѣ и Смитъ - въ Англ³и, были счастливѣе; они значительно докончили теор³ю и развили ее: совершенно незамѣченная при жизни миссъ Бэконъ теор³я вдругъ обратила на себя вниман³е образованнаго общества; о ней заговорили. Смитъ еще при жизни миссъ Бэконъ, въ письмѣ къ лорду Эллесмеру, старался доказать, что честь открыт³я принадлежитъ собственно ему, а не миссъ Бэконъ, но былъ уличенъ во лжи. Оба, Смитъ и Гольмсъ, стоять на одной и той же точкѣ зрѣн³я. Совершенно оставивъ мысль искать подлинныя рукописи поэта, совершенно устранивъ вопросъ о соц³альной философ³и, скрытой будто бы въ драмахъ,- философ³и, ключъ къ пониман³ю которой миссъ Бэконъ надѣялась найти,- и, такимъ образомъ, очистивъ теор³ю отъ всего гадательнаго, бездоказательнаго, мечтательнаго, нелѣпаго, они обратили вниман³е только на историческ³е факты, на сближен³е жизни Шекспира съ жизнью Бэкона, на нѣкоторыя любопытныя совпаден³я, на тѣ мѣста въ пьесахъ, гдѣ особенно ярко выступаетъ ученость автора драмы. Наконецъ, уже въ 1883 году, миссисъ Поттъ выступила съ издан³емъ бэконовскаго "Промуса". Это - объемистая книга самого Бэкона, подъ заглав³емъ "The Promus of formularies and elegancies", и составляетъ нѣчто въ родѣ записной книги Бэкона, остававшейся до тѣхъ поръ въ рукописи и хранящейся въ British museum. Въ эту книгу знаменитый мыслитель вписывалъ, на всяк³й случай, фразы, сентенц³я, афоризмы, поговорки, встрѣчаемыя имъ въ книгахъ или слышанныя, вносилъ съ тѣмъ, чтобы впослѣдств³и воспользоваться ими, или же на досугѣ подумать о нихъ. Этотъ матер³алъ можетъ быть раздѣленъ на три отдѣла. Въ первому принадлежатъ афоризмы, отрывочныя выражен³я, фразы и просто слова, поражавш³я Бэкона при чтен³и той или другой книги - Эразма, Библ³и и т. д. Ко второму отдѣлу принадлежатъ англ³йск³я поговорки и пословицы, заимствованныя, въ большинствѣ случаевъ, изъ сборника Гейвуда. Наконецъ, трет³й отдѣлъ составляютъ пословицы и поговорки иностранныя - французск³я, итальянск³я, испанск³я. Миссисъ Поттъ, съ изумительной настойчивостью и трудолюб³емъ, задалась цѣлью найти почти для каждаго выражен³я "Промуса" соотвѣтствующее выражен³е въ шекспировскихъ драмахъ и, разумѣется, находитъ. Эта тожественность наводитъ ее на мысль, что авторъ "Промуса" и авторъ шекспировскихъ пьесъ - одно и то же лицо. Съ чисто женской проницательностью она догадалась, что прошло время пустыхъ предположен³й, что фразами въ наше время никого не убѣдишь, и что въ будущихъ разсужден³яхъ объ этомъ предметѣ изслѣдователь будетъ обращаться къ внутреннему свидѣтельству шекспировскихъ пьесъ, и только на этомъ основан³и будетъ дѣлать дальнѣйш³я заключен³я. Жаль только, что г-жа Поттъ, одержимая idée-fixe - видѣть Бэкона въ произведен³яхъ Шекспира, совершенно не придерживается научнаго метода,- чѣмъ, впрочемъ, страдаютъ и всѣ остальные бэконьянцы. Этотъ диллетантизмъ тѣмъ болѣе печаленъ, что если въ книгѣ нѣтъ слишкомъ рискованныхъ выводовъ, то въ сличен³яхъ замѣчаются сплошь и рядомъ самыя наивныя натяжки.

   Какъ бы то ни было, но книга г-жи Поттъ имѣла огромный успѣхъ и послужила исходнымъ пунктомъ цѣлаго ряда новыхъ изслѣдован³й. Виманъ вычислилъ, что до 1882 года вышло болѣе 255 книгъ, брошюръ и журнальныхъ статей, относящихся къ бэконовской теор³и. Теперь ихъ, вѣроятно, вдвое больше. Читатель видитъ, что теор³я имѣетъ не только своихъ приверженцевъ, но также и свою довольно значительную и богатую литературу, тѣмъ болѣе любопытную, что она доступна большинству образованныхъ людей, не будучи особенно спец³альной и сухой.

   Попробуемъ стать на точку зрѣн³я бэконьянцевъ и съ этой точки зрѣн³я разсмотрѣть ихъ теор³ю.

   Человѣка, свыкшагося съ научнымъ методомъ, въ этой теор³и прежде всего непр³ятно поражаетъ самая постановка вопроса, совершенно произвольная, фантастическая, плодъ болѣзненной фантаз³и, какого-то романтическаго пристраст³я къ таинственному и необычному.

   Со дня смерти Шекспира прошло почти 240 лѣтъ; его поклонники, а съ ними и все культурное человѣчество, наивно вѣрили, что онъ дѣйствительно заслужилъ славу, которою пользуется. И эта вѣра имѣетъ свои весьма солидныя основан³я. Не только нѣкоторые факты его жизни (правда, очень немногочисленные) - исторически несомнѣнны и установлены незыблемо, самымъ строгимъ образомъ; но, кромѣ того, у насъ существуютъ столь же несомнѣнныя свидѣтельства современниковъ, говорящ³я о его извѣстности въ концѣ шестнадцатаго и въ началѣ семнадцатаго столѣт³я не только какъ актера и театральнаго антрепренера, но и какъ поэта и драматическаго писателя, ставшаго во главѣ народной драматической литературы, и противника классицизма {Свидѣтельства эти слѣдующ³я: Роберта Грина (Greene), драматическаго писателя и соперника Шекспира, на смертномъ одрѣ обвинявшаго поэта въ плаг³атѣ и въ заимствован³яхъ изъ его пьесъ (См. автоб³ографическ³й памфлетъ Грина: "Groateworth of Wit", 1692; мѣсто, касающееся Шекспира приведено у г. Стороженхко: "Робертъ Гринъ", Москва, 1878, стр. 183);- Четля (Chettle), который послѣ смерти Грина извинялся печатно въ томъ, что напечаталъ этотъ недостойный памфлетъ ; Четль въ то же время указываетъ на извѣстность Шекспира и на его писательскую честность ("Kind-Hearth's dream", 1592; приведена по-русски тамъ же); - Геминджа и Конделя (Heminges and Condell), товарищей Шекспира, издавшихъ его сочинен³я въ 1623 году (первое in-folio) и написавшихъ къ этому издан³ю предислов³е имѣющее огромную б³ографическую цѣнность;- Френсиса Миреса (Meres), критика оставиDшаго драгоцѣнныя указан³я относительно пьесъ Шекспира, которыя игрались въ его время, до 1598 г. ("Palladis Tamia");- наконецъ, Бена Джонсона (Ben Jonson), извѣстнаго драматическаго писателя классической шкоды, написавшаго не только знаменитое стихотворен³е въ честь Шекспира, помѣщенное въ in-folio 1623 года, но въ своихъ "Discoveries" нѣсколько разъ высказавшаго свое мнѣн³е о талантѣ Шекспира и сообщившаго тамъ же нѣсколько цѣнныхъ указан³й о немъ.}. Никогда эти свидѣтельства не были подвергаемы ни малѣйшему сомнѣн³ю. И вдругъ, въ одно прекрасное утро является взбалмошная женщина, страдающая галлюцинац³ями, съ болѣзненно расшатанной фантаз³ей, и заявляетъ, что авторъ шекспировскихъ произведен³й не Шекспиръ, а Бэконъ! На это заявлен³е обращаютъ вниман³е, находятся послѣдователи взбалмошной миссъ; они съ неумѣреннымъ усерд³емъ пропагандируютъ бредни душевнобольной женщины; эти бредни раздуваются въ quasi-научную теор³ю, съ которой въ концѣ концовъ должна считаться наука, потому что теор³я, раздутая всѣми возможными средствами, встрѣчаетъ сочувств³е въ средѣ людей незнакомыхъ съ научными пр³емами въ исторической критикѣ, слѣдовательно, легко обманываемыхъ!.. Не странно ли это?

   Какое основан³е имѣла миссъ Бэконъ сдѣлать подобное предположен³е? Ровно никакого. Ее поразилъ контрастъ научныхъ свѣдѣн³й автора драмъ съ положен³емъ бѣднаго актера, получившаго лишь самое элементарное образован³е. Съ другой стороны, скудость свѣдѣн³й, имѣющихся у насъ о жизни Шекспира, точно также, по ея мнѣн³ю, не позволяла допустить, чтобы необыкновенный ген³й, которому поклоняется человѣчество, былъ такъ мало извѣстенъ при жизни. Отъ него не осталось ни рукописей, ни писемъ; мног³е факты его жизни намъ извѣстны лишь по устному предан³ю, друг³е - темны и не поддаются никакимъ объяснен³ямъ (напр., сонеты); въ своемъ завѣщан³и онъ ничего не говоритъ о своихъ сочинен³яхъ и т. д. Все это навело миссъ Бэконъ на мысль, что, можетъ быть, Шекспиръ есть не болѣе, какъ подставное лицо кого-то другого, сочинявшаго драмы и выпускавшаго ихъ подъ именемъ Шекспира; этотъ другой, по ея соображен³ю, есть лордъ Бэконъ. Таковъ, въ общихъ чертахъ, психическ³й процессъ, породивш³й этотъ чудовищный парадоксъ, почти небывалый въ истор³и литературъ,- парадоксъ, порожденный совершенно не научнымъ умомъ, тѣмъ болѣе странный, что таинственность, окружающая жизнь великихъ людей прошлаго - фактъ достаточно извѣстный въ истор³и. Что мы знаемъ о Гомерѣ? Абсолютно ничего. Почти то же самое можно сказать и о Данте; отъ него не осталось ни рукописей, ни писемъ,- вообще не осталось никакого вещественнаго факта; неизвѣстно, существовала ли въ дѣйствительности пресловутая Беатриче, или же она - не болѣе, какъ плодъ фантаз³и поэта; съ портретами итальянскаго поэта случилось буквально то же самое, что случилось съ портретами Шекспира; даже относительно орѳограф³и его имени существуетъ разноголосица, какъ она существуетъ относительно орѳограф³и имени Шекспира. Рафаэль - почти современникъ Шекспира, онъ умеръ за 44 года до рожден³я великаго поэта, а что мы о немъ знаемъ? нѣсколько анекдотовъ столь же сомнительнаго свойства. Рафаэль не получилъ никакого образован³я, мальчикомъ онъ работалъ въ мастерской своего отца, потомъ - въ мастерской Перуджино, а по выходѣ оттуда, еще совсѣмъ юношей, онъ уже является художникомъ, о которомъ говорятъ съ изумлен³емъ, какъ о необыкновенномъ ген³ѣ; какъ объяснить фактъ, что изъ-подъ кисти молодого человѣка, умершаго на тридцать седьмомъ году жизни, вышли так³я велик³я произведен³я, какъ Парнасъ, Аѳинская школа, Лодж³и Ватикана, Сивиллы, Пророки, Галатея, Сражен³е Константина, Мадонны,- и всѣ эти произведен³я поражаютъ даже профана не только велич³емъ и глубиной творческой мысли, но также и самымъ широкимъ образован³емъ, изумительнымъ знакомствомъ съ греческой литературой и философ³ей. Такой фактъ, можетъ быть, труднѣе объяснить, чѣмъ творчество Шекспира. Почему же не заключить, что Рафаэль - подставное лицо какого нибудь Мак³авелли, его современника? Къ счастью, въ Итал³и не нашлось другой миссъ Бэконъ и Рафаэль уцѣлѣлъ. О Мольерѣ мы знаемъ, можетъ быть, еще меньше, чѣмъ о Шекспирѣ, а контрастъ между произведен³ями Мольера и этимъ tapissier du roi также великъ (въ этомъ отношен³и любопытны новѣйш³я изслѣдован³я о Мольерѣ; во Франц³и продѣлываютъ теперь, по отношен³ю къ Мольеру, тотъ же самый фарсъ, какой продѣлывается въ Англ³и относительно Шекспира, съ легкой руки миссъ Бэконъ). Наконецъ, въ болѣе близк³я въ намъ времена, въ началѣ нынѣшняго столѣт³я, цѣлая полоса въ жизни лорда Байрона,- его бракъ и его разводъ съ женой,- покрыты таинственнымъ мракомъ, разсѣять который, со смертью главныхъ дѣйствующихъ лицъ въ этомъ дѣлѣ, не представляется ни малѣйшей возможности.

   Нелѣпая мысль, пущенная въ ходъ миссъ Бэконъ, нашла себѣ послѣдователей. Для этихъ послѣдователей главное дѣло заключалось въ томъ, чтобы обставить ее доказательствами, историческими фактами,- словомъ, сдѣлать вѣроятнымъ и допустимымъ первоначальное голословное предположен³е. При нѣкоторомъ старан³и, это, конечно, возможно было сдѣлать: нѣтъ такой нелѣпости, которую нельзя было бы представить вѣроятной и возможной путемъ извѣстной ловкой аргументац³и. И это было сдѣлано чрезвычайно добросовѣстно, чисто по-англ³йски, методично, послѣдовательно, съ изумительной изворотливостью практическаго ума. Читая Смита или Гольмса, Поттъ или Моргана, невольно удивляешься, сколько ума, проницательности, практической сметки, трудолюб³я, энерг³и, настойчивости было потрачено на такое безплодное дѣло!

   Задача предстояла двоякая: во-первыхъ, приходилось доказать, что произведен³я, извѣстныя подъ назван³емъ шекспировскихъ, не могли быть написаны Шекспиромъ; во-вторыхъ, нужно было доказать ихъ принадлежность Бэкону. Разумѣется, какъ относительно одного, такъ и относительно другого нѣтъ никакихъ прямыхъ фактическихъ доказательствъ. Отсюда является необходимость доказать несостоятельность свидѣтельскихъ показан³й современниковъ и такимъ отрицательнымъ путемъ разрушить старый "предразсудокъ". Разумѣется, такое доказательство не есть доказательство, это - прежде всего; а потомъ, къ чему сводятся толкован³я бэконьянцевъ? Къ тому, что свидѣтельства современниковъ доказываютъ не то, что Шекспиръ былъ драматическ³й писатель, а лишь то, что онъ былъ актеръ и одинъ изъ видныхъ антрепренеровъ театра, что всѣ нападки на Шекспира, или похвалы ему относятся не къ драматическому писателю, а къ антрепренеру театра, что выражен³е: "Shakespeare's play" означаетъ не: "пьеса, написанная Шекспиромъ", а "пьеса, поставленная въ театрѣ Шекспира". Такое толкован³е совершенно голословно и противорѣчитъ прямому смыслу всѣхъ свидѣтельствъ.- Главное, самое важное свидѣтельство принадлежитъ Бенъ Джонсону; на него-то, главнымъ образомъ, и были направлены всѣ усил³я бэконьянцевъ. Въ своемъ знаменитомъ стихотворен³и въ честь Шекспира, Джонсонъ, между прочимъ, говоритъ: "Еслибы я былъ въ состоян³и правильно оцѣнить твое достоинство, я сравнилъ бы тебя только съ равными тебѣ и показалъ бы, какъ далеко превосходишь ты нашего Лилли или игриваго Кида, или могучаго, порывистаго Марло; пусть малосвѣдущъ ты въ латыни и еще меньше въ греческомъ языкѣ,- я не затруднюсь вспомнить славныя имена для твоего возвеличен³я и воззову къ новой жизни громоноснаго Эсхила, Эврипида и Софокла, Паккув³я, Акц³я и Сенеку, чтобы внимали они, какъ побѣдоносно потрясаешь ты котурномъ сцену. Въ сравнен³и со всѣми славными людьми, которыхъ нѣкогда выставила надменная Грец³я или гордый Римъ (insolent Greece and houghty Rome), ты стоишь одинок³й". По мнѣн³ю бэконьянцевъ, всѣ эти похвалы и восторги ровно ничего не доказываютъ. Бенъ Джонсонъ былъ человѣкъ двуличный: онъ порицалъ или хвалилъ, смотря по обстоятельствамъ, когда это было нужно. И дѣйствительно, онъ хвалилъ Шекспира въ издан³и 1623 года, а въ своихъ "Discoveries", писанныхъ подъ конецъ жизни и изданныхъ уже послѣ его смерти, Бенъ Джонсонъ, перечисляя всѣхъ ученыхъ и писателей своего времени, о Шекспирѣ не упоминаетъ ни однимъ словомъ, между тѣмъ какъ о Бэконѣ онъ разсыпается въ величайшихъ похвалахъ, сравниваетъ его съ великими греческими и римскими писателями и заканчиваетъ буквально тѣмъ же самымъ выражен³емъ, которое онъ употребилъ по отношен³ю къ Шекспиру въ своемъ стихотворен³и: "Надменная Грец³я или гордый Римъ"; а въ другомъ мѣстѣ тѣхъ же "Discoveries" онъ пишетъ: "Я помню, что актеры часто говорили въ видѣ особенной похвалы Шекспиру: онъ во всѣхъ своихъ произведен³яхъ никогда не вычеркивалъ ни строчки. Мой отвѣтъ былъ: пусть бы онъ вычеркнулъ ихъ тысячи! Это было принято за выражен³е недоброжелательства. Я же говорю это только противъ тѣхъ, которые хотѣли зарекомендовать своего друга именно тѣмъ, что составляло его недостатокъ". Так³я противорѣчивыя свидѣтельства одного и того же человѣка,- говорятъ бэконьянцы,- уничтожаются сами собой: нельзя вѣрить человѣку, который сегодня говоритъ одно, а завтра - д³аметрально противоположное. До извѣстной степени возражен³е справедливо, но оно касается мнѣн³я о Шекспирѣ, а не того, что Шекспиръ не былъ драматическимъ писателемъ: Бенъ Джонсонъ могъ мѣнять свое мнѣн³е относительно таланта своего соперника, но тѣмъ самымъ онъ всяк³й разъ подтверждалъ, что Шекспиръ былъ писатель. Вообще, въ этомъ отношен³и, какъ ни изворачивались бэконьянцы, они не могли доказать, что Шекспиръ не писалъ произведен³й, извѣстныхъ подъ его именемъ. Они, однако, были счастливѣе въ аналог³яхъ жизни Шекспира съ жизнью лорда Бэкона.

   Бэконъ,- говорятъ они,- былъ однихъ лѣтъ съ Шекспиромъ. (Онъ родился въ 1561 году, умеръ въ 1626; слѣдовательно, Бэконъ былъ старше Шекспира на три года, но умеръ онъ спустя десять лѣтъ послѣ смерти поэта). Въ своей молодости Бэконъ любилъ театръ и, несомнѣнно, въ эту эпоху своей жизни написалъ двѣ театральныя пьесы; это - такъ называемыя "маски", пьесы, писанныя на какой нибудь торжественный случай, съ пантомимами (шекспировская "Буря" - тоже маска). Снеддингъ, извѣстный б³ографъ Бэкона, отъискалъ и напечаталъ отрывки этихъ пьесъ. Читая эти отрывки, невольно спрашиваешь себя: почему Бэконъ открыто признавался въ томъ, что написалъ эти плоск³я пьески, и такъ тщательно скрывалъ, что онъ - авторъ "Юл³я Цезаря" и "Гамлета"? На этотъ простой вопросъ бэконьянцы ничего не отвѣчаютъ. Для нихъ важно только то, что будущ³й философъ былъ въ дни своей юности театраломъ. Его мать, леди Анна, строптивая и чопорная протестантка, горевала о такихъ наклонностяхъ своего сына. "Френсисъ,- пишетъ она,- вѣчно боленъ, вслѣдств³е привычки ложиться спать очень поздно и мечтать, nescio quid, въ так³е часы, когда нужно спать". Ей также не нравилось и то, что ея сынъ водитъ дружбу съ молодыми, богатыми повѣсами и посѣщаетъ театры "для удовольств³я,- прибавляетъ она,- Эссекса и его веселой компан³и, но къ гибели души моего сына". У Бэкона несомнѣнно была поэтическая жилка, на которую указываетъ, между прочимъ, и Маколей. Бэконьянцы сильно напираютъ на выражен³е Бэкона: "театръ есть средство развит³я толпы"; однако, они тщательно умалчиваютъ о мнѣн³и Бэкона относительно поэз³и, мнѣн³и, которое онъ высказываетъ нѣсколько разъ и которому даже посвятилъ одно изъ своихъ сочинен³й: "De sapientia veterum". Въ поэз³и Бэконъ видитъ лишь одну фикц³ю. Онъ отличаетъ выражен³е отъ содержан³я и, считая выражен³е простой внѣшностью, подраздѣляетъ поэз³ю, по содержан³ю, на описательную, драматическую и параболическую; онъ, какъ по всему видно, совершенно не знаетъ, что поэз³я заключается не столько въ содержан³и, сколько въ извѣстной манерѣ