Чуйко Владимир Викторович - Шекспир, его жизнь и произведения

ъ скульптурныя или живописныя изображен³я. "Въ средн³я вѣка,- говоритъ г. Стороженко,- когда св. писан³е, не переведенное еще на народные языки, было доступно не многимъ, мистер³и были великимъ оруд³емъ христ³анской пропаганды, и чтобы еще болѣе побудить народъ присутствовать при ихъ представлен³и, церковь признала посѣщен³е мистер³й дѣломъ богоугоднымъ, за которое она отпускала грѣхи. Послѣдств³я оправдали ожидан³я этой, столько-же мудрой, сколько и гуманной политики. По мѣрѣ распространен³я христ³анскихъ идей, языческ³я воспоминан³я блѣднѣли въ умахъ народа, первоначальный миѳическ³й смыслъ праздниковъ и обрядовъ съ каждымъ поколѣн³емъ все болѣе и болѣе забывался и они мало по малу замѣнялись христ³анскими... Но въ первое время терпимость духовенства подала поводъ въ разнымъ безчинствамъ, которыя въ глазахъ невѣжественной толпы могли уронить святость христ³анскаго храма и возвышенное значен³е религ³озныхъ представлен³й. Языческ³й элементъ ворвался въ церковь съ своими пѣснями, плясками и оглушающимъ хохотомъ народнаго шута. Такъ какъ народныя симпат³и были на его сторонѣ, то онъ скоро завоевалъ себѣ право участ³я въ представлен³яхъ мистер³й. Есть основан³е думать, что нѣкоторыя комическ³я роли (какъ-то дьяволовъ, палачей и т. п.) по преимуществу были исполняемы не клериками, а лицами, вышедшими изъ среды народа. Само духовенство,- особенно молодые клерики,- заразились веселымъ духомъ язычества; священники и дьяконы не только допускали во время праздничнаго богослужен³я свѣтское пѣн³е, шутки (risus paschalis) и пляски, но и сами въ нихъ участвовали. Епископы, аббаты, аббатисы до того пристрастились въ свѣтскому веселью и шутовскимъ выходкамъ скомороховъ, что стали заводить у себя домашнихъ шутовъ".

   Всѣ эти излишества не могли, въ концѣ концовъ, не обратить на себя вниман³я церковной власти. Среди духовенства раздались голоса противъ представлен³й мистер³й; они были преслѣдуемы и въ концѣ концовъ запрещены. Тѣмъ не менѣе, несомнѣнно, что мистер³и были чрезвычайно могущественнымъ рычагомъ распространен³я знан³я священной истор³и и учен³я церкви. Въ такъ называемыхъ "Hundred Mery Talys",- собран³и очень популярномъ въ Англ³и около XVI вѣка,- мы находимъ истор³ю одного деревенскаго священника изъ Варвикшайра, который говорилъ проповѣдь о символѣ вѣрѣ; свою проповѣдь онъ заключилъ словами: "Если вы мнѣ не вѣрите, то для большей увѣренности и достаточной авторитетности отправляйтесь въ Ковентри и тамъ посмотрите, что играется въ мистер³и Тѣла Господня." Даже и въ произведен³яхъ самого Шекспира невозможно съ точност³ю указать, что взято великимъ драматургомъ непосредственно изъ священнаго писан³я, и что было ему навѣяно ковентр³йскими мистер³ями, тѣмъ болѣе, что намеки Шекспира на религ³озныя событ³я носятъ на себѣ, въ большинствѣ случаевъ, явныя слѣды стиля и манеры мистер³й. Англ³йск³я мистер³и, дѣйствительно, никогда не отказывались отъ своей просвѣтительной роли,- фактъ, который вмѣстѣ съ любовью къ старой вѣрѣ, можетъ объяснить, почему мистер³и такъ долго просуществовали безъ значительныхъ измѣнен³й и продолжали интересовать народъ даже въ то время, когда друг³я формы драмы стали быстро развиваться въ свою очередь. Съ XVI столѣт³я и до самаго конца юности Шекспира мистер³и были простымъ поэтическимъ воспроизведен³емъ въ драматической формѣ религ³озныхъ событ³й различнаго рода, съ прибавлен³емъ, по временамъ, юмористическихъ сценъ и комическихъ положен³й. Въ нѣкоторыхъ случаяхъ священный разсказъ былъ подчиняемъ комическому дѣйств³ю, но вообще въ мистер³яхъ на первый планъ выступали персонажи и событ³я религ³ознаго характера. Аллегорическ³я олицетворен³я были вводимы только случайно, и только около половины XV вѣка появляется новый родъ англ³йской драмы, вѣроятно, вывезенной изъ Франц³и,- драмы, въ которой дѣйствующ³я лица - не болѣе, какъ олицетворен³я различныхъ отвлеченныхъ понят³й. Когда главная цѣль такой драмы заключалась въ нравственномъ урокѣ, то такая драма называлась Moral-play, терминъ, употреблявш³йся даже въ XVII столѣт³я и неправильно примѣняемый нѣкоторыми писателями въ драмахъ, написаннымъ съ нравственной или воспитательной тенденц³ей. Такой обращикъ Moral-play, моралитэ, мы видѣли въ "Cradle of Security", описанной Вилдисомъ. Моралитэ не только давались въ шекспировское время, но были сѣми признанной формой драматической композиц³и. Нѣкоторыя изъ нихъ были такъ же первобытны, какъ и мистер³и, но между ними были также пьесы дѣйствительно оригинальныя но замыслу, съ яркимъ очертан³емъ характеровъ и индивидуальности. Тѣмъ не менѣе, нельзя сказать, чтобы въ истор³и англ³йской драмы мы замѣчали правильное, систематическое развит³е одной формы драмы изъ другой,- моралитэ изъ мистер³и, исторической или романтической драмы изъ моралитэ. Каждый изъ этихъ родовъ драмы является самостоятельно, такъ же самостоятельно развивается и, въ концѣ концовъ, уступаетъ новой формѣ, возникающей независимо отъ первой, вслѣдств³е новыхъ услов³й жизни и умственной культуры. Точно также и шекспировская драма со всѣмъ богатствомъ своихъ формъ, со своими пр³емами и техническими особенностями не есть плодъ разлагающейся мистер³и или моралитэ, какъ это обыкновенно думаютъ, а возникла какъ результатъ сложныхъ проявлен³й новой жизни, при услов³яхъ совершенно спец³альныхъ.

   Говоря о первыхъ драматическихъ впечатлѣн³яхъ будущаго поэта, впечатлѣн³яхъ, которыя несомнѣнно имѣли рѣшающее вл³ян³е на все его будущее,- нельзя не вспомнить знаменитыхъ кенильвортскихъ праздниковъ, бывшихъ лѣтомъ 1575 года. Дѣтск³я впечатлѣн³я - великое дѣло: изъ нихъ создается ткань будущей дѣятельности человѣка. Самъ поэтъ,- вѣроятно вспоминая эти впечатлѣн³я,- говоритъ,

  

                   О now, for ever,

   Farewell the tranquil mind! farewell content!

   Farewell the plumed troops and the bigs wars,

   That make ambition virtue!.. (Othello, III, 3, 348-351).

  

   ("А теперь - прощай навсегда спокойств³е духа; прощай довольство; прощайте пернатыя дружины, гордыя битвы, дѣлающ³я и честолюб³е добродѣтелью!") Уже на склонѣ лѣтъ, перебирая въ памяти эти впечатлѣн³я, вспоминая начало своей карьеры, онъ могъ сказать:

  

   This morning, like the spirit of a youth

   That means to be of note, begins betimes.

   (Antony and Cleopatra, IV, 4, 26-27).

  

   ("Утро это, какъ духъ многообѣщающаго юноши, зас³яло раньше обыкновеннаго"). Оно зас³яло въ 1575 году, когда поэту шелъ двѣнадцатый годъ, на кенильвортскихъ празднествахъ. Знаменитый Робертъ Дудлей, лордъ Лейстеръ, любимецъ Елисаветы, мечтавш³й сдѣлаться ея мужемъ и хорошо извѣстный читателямъ изъ "Мар³и Стюартъ" Шиллера и изъ "Кенильворта" Вальтеръ Скотта, принималъ королеву въ своемъ замкѣ. Болѣе чѣмъ вѣроятно, что молодой Шекспиръ былъ въ числѣ зрителей спектаклей, дававшихся тогда въ Кенильвортѣ, отъ котораго Статфордъ отстоитъ всего на пять миль. Приготовлен³я къ этимъ празднествамъ были такъ великолѣпны, роскошь такъ невѣроятна, что обо всемъ этомъ долго говорили въ Англ³и. Съ этимъ празднествамъ относится одно чрезвычайно поэтическое мѣсто въ "Снѣ въ лѣтнюю ночь". Вотъ оно: "Оберонъ. Ко мнѣ, любезный Пукъ. Помнишь, какъ я, сидя, однажды на мысу, слушалъ, какъ несшаяся на спинѣ дельфина сирена, распѣвала такъ сладостно-благозвучно, что и бурлившее море стихло отъ звуковъ ея голоса, и не одна звѣздочка стремглавъ вылетѣла изъ своей сферы, чтобы послушать ея пѣнье? Пукъ. Помню. Обер. Въ это самое время, я видѣлъ,- но ты не могъ видѣть,- между хладныхъ мѣсяцемъ и землей летѣлъ во всеоружьи Купидонъ; онъ цѣлилъ въ прекрасную весталку, царившую на западѣ, и пустилъ свою стрѣлу съ такой силой, что она пронзила бы, казалось бы, и сто тысячъ сердецъ; но я видѣлъ, огненная стрѣла юнаго Купидона потухла въ цѣломудренныхъ лучахъ влажнаго мѣсяца, и царственная жрица прошла въ дѣвственномъ раздумьи, нисколько не пораненная. Замѣтилъ, однакожъ, я куда стрѣла Купидона упала: упала она на маленьк³й западный цвѣтокъ - прежде молочно-бѣлый, теперь отъ любовной раны пурпуровый; "Любовь въ праздности" называютъ его дѣвы (Кетчеръ "Сонъ въ лѣтнюю ночь" II, 2). Критика выдѣлила изъ этого поэтическаго разсказа историческую правду, скрывавшуюся въ немъ. Весь разсказъ Оберона относится къ кенильвортскимъ празднествамъ. Извѣстно ("Gascoynes princely pleasures", "Lanchamis letters"), что между различными представлен³ями и фейерверками, сопровождавшими эти празднества, важную роль играла плавающая сирена, которая плыла по водѣ на спинѣ дельфина и пѣла хвалебный гимнъ Елисаветѣ, сочиненный самимъ Лейстеромъ. Все это цѣликомъ воспроизвелъ Шекспиръ. Прекрасная весталка, царившая на западѣ - сама Елисавета; западный цвѣтокъ, раненый стрѣлой Купидона - графиня Летиц³я Эссексъ, съ которой Лейстеръ былъ въ тайной связи. Теперь весь разсказъ Оберона становится совершенно ясенъ: это - прозрачный намекъ на кенильвортск³я празднества и на игру интересовъ, скрывавшихся подъ этими празднествами. Но объяснен³е будетъ не полно, если въ этому мы не прибавимъ таинственной истор³и, о которой говоритъ Лэнсгэмъ. Елисавета была чрезвычайно польщена любезностью Лейстера; въ Кенильвортѣ она провела цѣлыхъ восемнадцать дней. Эта милость показалась всѣмъ такъ необычайна, что весь дворъ сталъ поговаривать о возможности брака между королевой и Лейстеромъ. Это предположен³е подтверждалось и тѣмъ, что въ это именно время были прерваны переговоры о бракѣ королевы съ герцогомъ Алансонскимъ, братомъ французскаго короля Генриха III. Но вмѣстѣ съ этимъ, среди придворныхъ ходилъ тайно слухъ объ интригѣ Лейстера съ графиней Эссексъ. Одинъ изъ придворныхъ, болѣе смѣлый чѣмъ друг³е, сталъ громко говорить объ этой связи. Придворный этотъ былъ Эдуардъ Арденъ,- дальн³й родственникъ матери Шекспира. Лейстеръ, вскорѣ послѣ того, жестоко отомстилъ Ардену: подъ предлогомъ католическаго заговора, Арденъ билъ схваченъ, судимъ и казненъ. Но разоблачен³я Ардена принесли свои плоды: королева узнала объ интригѣ и отказалась отъ мысли выйти замужъ за Лейстера. Вскорѣ послѣ того Лейстеръ женился на леди Эссексъ, мужъ которой былъ тайно отравленъ по приказан³ю Лейстера. Въ поэтическомъ разсказѣ Оберона замѣчается одна особенность: Оберонъ говоритъ, что только онъ видѣлъ то, что передаетъ Пуку. По всей вѣроятности, Шекспиръ намекаетъ здѣсь на то, что только ему могли быть извѣстны всѣ тѣ подробности, такъ какъ онъ находился въ близкихъ отношен³яхъ съ семьей Эссексовъ, тѣмъ болѣе, что эти обстоятельства были причиной казни одного изъ его родственниковъ.

   Что Шекспиръ могъ быть свидѣтелемъ этихъ празднествъ доказывается еще и тѣмъ, что въ комед³и "Сонъ въ лѣтнюю ночь" встрѣчаются и друг³е намеки. Весь эпизодъ Пирама и Тисбы - очевидно, парод³я на представлен³е ковентр³йскихъ актеровъ, данное въ это время въ Кенильвортѣ. Если вѣрить Лэнсгэму и Гасконю, то эта труппа очень напоминала труппу, предводительствуемую Боттомомъ-ткачомъ - толпу грубыхъ неотесанныхъ ремесленниковъ и подмастерьевъ. Капитанъ Коксъ, управлявш³й труппой Ковентри, очевидно, преобразился въ Боттома подъ перомъ Шекспира. Съ другой стороны, когда Тезей, увѣщевая Ипполиту, разсказываетъ о смущен³и тѣхъ, которые во время его путешеств³я обращались въ нему съ привѣтств³ями, когда онъ изображаетъ этихъ наивныхъ ремесленниковъ-актеровъ дрожащими, блѣднѣющими, внезапно останавливающимися среди недоконченной фразы,- онъ въ сущности только намекаетъ на случай, бывш³й въ Кенильвортѣ: одна изъ богинь, долженствующая привѣтствовать королеву, такъ смутилась, что не докончила своего привѣтств³я. Наконецъ, въ рукописи сэра Лестранжа мы читаемъ: "Въ честь Елисаветы былъ устроенъ спектакль на водѣ; среди актеровъ былъ нѣкто Гарри Гольдингэмъ, обязанный изображать Ар³она на спинѣ дельфина. Когда ему пришлось играть, онъ почувствовалъ, что его голосъ охрипъ и очень непр³ятенъ; тогда онъ разорвалъ свой костюмъ и объявилъ, что онъ - вовсе не Ар³онъ, а честный Гарри Гольдингэмъ. Это внезапное открыт³е болѣе понравилось королевѣ, чѣмъ еслибы онъ продолжалъ исполнять свою роль до конца." Не то-же ли самое читаемъ мы въ монологѣ Боттома? (III, 1). Тикъ предполагаетъ, безъ малѣйшихъ на то основан³й, что Шекспиръ на кенильвортскихъ празднествахъ игралъ роль эхо въ озерной пасторали, а Вальтеръ-Скоттъ идетъ дальше, предполагая, въ своемъ романѣ, что королева Елисавета обласкала молодого поэта, сказавъ ему одинъ изъ его стиховъ!

   Въ октябрѣ 1566 года у Джона Шекспира родился второй сынъ Джильбертъ. Этотъ Джильбертъ впослѣдств³и учился, какъ и братъ его Вильямъ, въ Грамматической школѣ, затѣмъ поселился въ Лондонѣ, гдѣ и управлялъ мелочной торговлей и наконецъ возвратился на родину и занимался дѣлами своего старшаго брата. Имя Джильберта, вѣроятно, было дано ему въ честь одного изъ сосѣдей его отца, Джильберта Брадлея, тоже перчаточника, жившаго на той-же самой Henley-street и на той-же сторонѣ улицы. Въ сентябрѣ 1567 года, Робертъ Перотъ - пивоваръ, Джонъ Шекспиръ, и Ральфъ Каудри - мясникъ состояли кандидатами на должность бальифа. Былъ избранъ Каудри. По этому случаю въ документахъ города отецъ поэта названъ "мистеромъ Шекспиромъ;" прежде его называли или Джононъ Шекспиромъ или просто Шекспиромъ; а употреблен³е титула "мистеръ" имѣло въ то время большое значен³е и доказывало, что въ сравнительно короткое время Джонъ Шекспиръ достигъ важнаго положен³я въ городѣ. И дѣйствительно, въ слѣдующемъ году Джонъ Шекспиръ,- "мистеръ Шекспиръ", какъ его теперь называли,- былъ сдѣланъ бальифомъ, и такимъ образомъ занялъ высшую городскую должность. Въ 1569 году у Джона Шекспира родилась еще одна дочь - Джоанна. Изъ того обстоятельства, что она названа была Джоанной, подобно старшей своей сестрѣ, родившейся въ 1558 году, намъ неизбѣжно приходится заключить, что эта первая Джоанна умерла въ самомъ раннемъ дѣтствѣ. Джоанна - имя очень популярное въ Англ³и, такъ что руководствуясь только этимъ именемъ, трудно рѣшить, кто была ея крестная мать; вѣроятнѣе всего - миссисъ Ламбертъ, тетка ребенка съ материнской стороны. Черезъ годъ Джонъ Шекспиръ уступилъ свое мѣсто бальифа своему наслѣднику Робер³у Салисбери, богатому йомену, жившему въ большомъ домѣ въ улицѣ Church-street. Въ мартѣ 1574 года (Вильяму было тогда десять лѣтъ),- "Ruchard, Sonne to Mr. John Shakspeer" былъ крещенъ въ Стратфордѣ. Недостаточность классическаго образован³я поэта объясняется, какъ мы уже видѣли, не столько плохими учителями школы, сколько тѣмъ обстоятельствомъ, что отецъ взялъ Вильяма изъ школы прежде, чѣмъ мальчикъ прошелъ положенный курсъ. Роу по этому поводу пишетъ: "Онъ отдалъ его на нѣкоторое время въ свободную школу, но плох³я обстоятельства и необходимость имѣть сына при себѣ заставили его взять мальчика домой и такимъ образомъ прекратить возможность дальнѣйшаго изучен³я языковъ." Обстоятельства Джона Шекспира стали приходить въ упадокъ въ 1577 году и, по всей вѣроятности, онъ взялъ Вильяма изъ школы, когда будущему поэту было лѣтъ тринадцать, хотя Джильбертъ, имѣвш³й десять лѣтъ, продолжалъ учиться,- взялъ его съ тѣмъ, чтобы сынъ помогалъ ему въ его занят³яхъ. Но какого рода были эти занят³я? На этотъ счетъ у насъ существуютъ одни лишь предположен³я. Мы уже видѣли истор³ю, разсказанную Обри по слухамъ, какъ будущ³й поэтъ, убивая теленка, произносилъ спичъ. Мы пришли къ заключен³ю, что къ этому разсказу нужно относиться съ большимъ недовѣр³емъ. Затѣмъ у насъ есть извѣст³е Беттертона, пересказанное Роу, что Джонъ Шекспиръ былъ значительнымъ торговцемъ шерсти и что будущ³й драматургъ, оставивъ школу, помогалъ въ этомъ дѣлѣ отцу до самаго своего отъѣзда въ Лондонъ. Въ пользу этого извѣст³я можно привесть то сообщен³е, что въ то время въ Англ³и старш³й сынъ продолжалъ дѣло отца. Докторъ Франклинъ утверждаетъ, что этотъ обычай былъ однимъ изъ самыхъ неизмѣнныхъ правилъ тогдашней англ³йской жизни.

   Наконецъ у насъ есть предположен³е, что Вильямъ Шекспиръ нѣкоторое время находился при какомъ-нибудь адвокатѣ въ должности писца. Предположен³е это сдѣлали Мэлонъ и Кольеръ, на томъ единственномъ основан³и, что Шекспиръ обнаруживаетъ въ своихъ пьесахъ "обширныя" юридическ³я познан³я. Само собой разумѣется, что это предположен³е, такимъ образомъ обоснованное, не заслуживаетъ вниман³я, но оно возбудило довольно любопытный споръ о размѣрахъ юридическаго образован³я поэта. Въ утвердительномъ смыслѣ первый, если не ошибаюсь, высказался Чальмерсъ. Мэлонъ принялъ его взглядъ, а Пенъ Кольеръ впослѣдств³и поддержалъ ихъ. Поднялся споръ. На помощь Кольеру явился лордъ Джонъ Кембель, lord Chief Justice, извѣстный юристъ, который въ своей брошюрѣ "Shakespeare's Legal Attainements" рѣшительно утверждаетъ, что Шекспиръ имѣлъ так³я обширныя юридическ³я познан³я, которыя сдѣлали бы честь любому современному англ³йскому юристу. Свидѣтельство такого спец³алиста, очевидно, заслуживаетъ вниман³я; на этомъ основан³и я позволю себѣ привести нѣсколько обращиковъ его аргументац³и.

   Первый примѣръ этихъ юридическихъ познан³й, лордъ Кембель находитъ въ "Виндзорскихъ кумушкахъ". Фальстафъ спрашиваетъ Форда: "Какого-же свойства была любовь ваша?" Фордъ: "Она была подобна прекрасному здан³ю, построенному на чужой землѣ; я потерялъ мое здан³е по ошибкѣ въ мѣстѣ, на которомъ возвелъ его" (II, 2). Что, казалось бы, такого мудренаго, спец³альнаго въ этой фразѣ? Но лордъ-канцлеръ разсуждаетъ не такъ просто; онъ говоритъ, что не юристъ можетъ предположить, что если по ошибкѣ человѣкъ построилъ домъ на чужой землѣ, то открывъ свою ошибку, онъ имѣетъ право перенесть весь матер³алъ постройки, но Шекспиръ,- прибавляетъ лордъ,- знакомъ съ юридическимъ закономъ и знаетъ, что домъ принадлежитъ не тому, кто его строилъ, а тому, кому принадлежитъ земля.

   Другой примѣръ онъ находитъ въ "Мѣра за мѣру" (I, 2). Нѣкая старая леди, содержащая извѣстнаго рода домъ, приходитъ въ ужасъ, узнавъ о распоряжен³и правительства, которымъ приказывается закрывать всѣ подобнаго рода дома въ предмѣст³яхъ. Клоунъ утѣшаетъ ее, говоря: "Не бойтесь, сударыня; хорош³е стряпч³е никогда не имѣютъ недостатка въ кл³ентахъ".- "Это сравнен³е,- говоритъ лордъ Кембель,- не особенно лестно для сослов³я адвокатовъ, но оно доказываетъ знакомство съ обѣими професс³ями, на которыя здѣсь намекается".- Въ "Макбетѣ" онъ находитъ слѣдующ³я строки: "Или нѣтъ! Я обезпечу себя, вдвойнѣ закабалю свою судьбу" (IV, 1).- Это называется доказательствомъ того, что Шекспиръ былъ юристъ! Но это еще ничего. Въ поэмѣ "Венера и Адонисъ", лордъ находитъ слѣдующ³е стихи: "Но какъ только адвокатъ сердца замолчитъ, кл³ентъ уничтоженъ отчаян³емъ". Если эта фраза доказываетъ юридическ³я познан³я Шекспира, то почему не утверждать, что онъ былъ зеркальныхъ дѣлъ мастеромъ, основываясь на словахъ Гамлета, что цѣль театра - быть зеркаломъ природы? Такихъ сближен³й можно отыскать мильоны не только у Шекспира, но и у всякаго другого писателя. Попробуемъ еще взять примѣръ. Въ "Много шуму изъ ничего", Догберри (у Кетчера - Крушина, въ издан³и Гербеля - Клюква) разговариваетъ со сторожемъ: "Догберри: Встрѣтите вора - можете, въ силу вашей обязанности, заподозрить, что онъ недобрый человѣкъ, а съ людьми такого рода чѣмъ меньше будете имѣть дѣла, чѣмъ меньше будете съ ними связываться, тѣмъ честнѣе будете.- 2-й сторожъ: А узнаемъ,что онъ воръ - схватить намъ его? - Догб.: По своей обязанности, конечно, можете; но я думаю, тотъ кто касается дегтя - замарается; самый безмятежный для васъ способъ, когда схватите вора, дать ему возможность объяснить, что онъ за штука и затѣмъ - улизнуть отъ васъ" (III, 3). Лордъ Кембель совершенно справедливо замѣчаетъ, что поэтъ въ этомъ мѣстѣ юмористически обличаетъ невѣжественныхъ приходскихъ констеблей, "для которыхъ все дѣло заключалось въ томъ. чтобы ограждать себя отъ всякаго волнен³я, опасности и отвѣтственности, не обращая никакого вниман³я на общественную безопасность", но говорить, какъ это дѣлаетъ лордъ Кембель, что "даже самъ лордъ Кокъ не могъ бы лучше и правильнѣе опредѣлить власть полицейскаго",- согласитесь сами,- нѣсколько рисковано.

   Больш³й интересъ представляетъ выдержка изъ "Короля Лира". Въ третьемъ дѣйств³и (сцена 6), помѣшанный король устраиваетъ воображаемое судбище надъ Гонерильей и Реганой (см. Кетчеръ, томъ 8, стр. 79). "Лиръ,- говоритъ почтенный лордъ,- сажаетъ двухъ судей, т. е. Эдгара и шута на скамейку. Къ первому онъ прямо обращается: "ты, облеченный въ мант³ю судьи"; но хотя и послѣдн³й (т. е. шутъ) принадлежитъ къ "суду", я не вполнѣ понимаю, почему Лиръ называетъ его "спареннымъ съ нимъ ярмомъ правосуд³я" (yoxefellow), если только не предположить, что по мысли Лира, этотъ судъ есть нѣчто въ родѣ спец³альнаго суда надъ Мар³ей Стюартъ, королевой Шотландской, въ которомъ участвовалъ и лордъ-канцлеръ Одли. Лиръ требуетъ суда прежде всего надъ Гонерильей и свое свидѣтельское показан³е такъ составляетъ, что оно прямо является доказательствомъ акта открытой государственной измѣны: "Передъ лицомъ почтеннаго этого собран³я клянусь, что она вытолкала бѣдного короля, отца своего". Но судъ не можетъ быть правильно продолжаемъ вслѣдств³е помѣшательства Лира, и не дожидаясь вердикта, онъ самъ присуждаетъ Регану къ растерзан³ю: "Такъ вскройте же грудь Реганѣ, посмотрите, что зарождаетъ ея сердце".

   Несмотря на все юридическое искусство разбора этой сцены, лордъ Бембель или упустилъ изъ виду, или намѣренно скрылъ другое мѣсто въ томъ же "Королѣ Лирѣ", дѣйствительно доказывающее, что Шекспиръ зналъ отлично, если не юридическую премудрость, то покрайней мѣрѣ судебные порядки и нравы старой Англ³и. Король говоритъ Глостеру: "Гляди ушами; смотри какъ вонъ тотъ судья издѣвается надъ этимъ глупимъ воришкой. Скажу тебѣ на ушко: перемѣсти ихъ и тогда попробуй отгадать, который судья, который воръ"? И нѣсколько дальше: "Сквозь дырявую одежду видны и маленьк³я продѣлки; богатая, подбитая мѣхомъ - все скрываетъ. Облеки преступлен³е въ золото, и крѣпкое копье правосудья переломится, не поранивъ; облеки его въ рубище - пронзитъ и соломенка пигмея. Никто не виновенъ; никто, говорю я, никто; всѣхъ защищу. Узнай это, любезный другъ, отъ меня, имѣющаго силу замыкать уста обвинителя" (IV, 6). Конечно, ни въ сценѣ суда, приведенной лордомъ Кембелемъ, ни въ грозномъ обвинительномъ актѣ, только что указанномъ мною, не видно особеннаго знан³я юриспруденц³и и даже судебной практики, но видно нѣчто значительно большее: величье ума, который питался не сухой теор³ей, столь любезной ученымъ педантамъ, а живымъ, глубокимъ наблюден³емъ самой жизни. Въ этихъ словахъ говоритъ не его юридическая ученость, которой у него не было,- чтобы тамъ ни говорилъ лордъ Кембель,- а его негодующее сердце. Все то не значительное знан³е юридической терминолог³и, которое обнаруживается при внимательномъ чтен³и произведен³й Шекспира, объясняется очень просто, не прибѣгая ни къ нелѣпымъ теор³ямъ (въ родѣ теор³и бэконизма), ни въ произвольнымъ предположен³ямъ (въ родѣ предположен³я Кольера), а простымъ обстоятельствомъ: во время своей лондонской жизни Шекспиръ постоянно бывалъ въ тавернѣ Сирены, которая была тогда чѣмъ-то въ родѣ клуба лондонскихъ beaux-ésprits, гдѣ онъ встрѣчалъ не только художниковъ, писателей, молодыхъ аристократовъ, но также и юристовъ. Мы знаемъ, что тамъ бывали: Бенъ Джонсонъ, сэръ Вальтеръ Ралей, лордъ Соутгемптонъ, Бомонтъ, Флетчеръ, Сельдонъ, Коттонъ, Карью, Бэконъ, графъ Эссексъ,- однимъ словомъ, вся умственная аристократ³я тогдашняго Лондона. Частыя бесѣды съ ними были вполнѣ достаточны, чтобы познакомить великаго драматурга съ юридической терминолог³ей и судебной процедурой, тѣмъ болѣе, что его дознан³я въ этомъ отношен³и, въ концѣ концовъ, сводятся на самое поверхностное знан³е терминовъ. Вездѣ, гдѣ Шекспиръ идетъ далѣе терминолог³и, онъ дѣлаетъ ошибку на ошибкѣ, какъ это могутъ засвидѣтельствовать не предубѣжденные юристы: въ "Венец³анскомъ Купцѣ", въ "Мѣра за Мѣру", въ "Зимней Сказкѣ". Но намъ нѣтъ никакого дѣла до этихъ ошибокъ, или до его спец³альныхъ знан³й, если таковыя и оказались бы; онъ пользуется нѣкоторыми юридическими терминами, потому что при извѣстномъ строѣ общественной жизни, при извѣстной культурѣ, эти термины входятъ въ самую жизнь, но ни людей, ни жизнь, ни м³ръ онъ никогда не судилъ съ точки зрѣн³я педанта-юриста. Для него формальный законъ есть лишь внѣшность, маска, подъ которой скрывается дѣйствительная сущность жизни; и вотъ на эту-то именно сущность и устремлено его постоянное вниман³е.

   Но, возвращаясь въ юности поэта, мы принуждены сказать, что намъ ровно ничего неизвѣстно о характерѣ его занят³й въ промежутокъ между четырнадцатью и восемнадцатью годами жизни, т. е. между 1577 и 1582 годами; тѣмъ не менѣе, мы можемъ съ полной увѣренностью утверждать, что онъ быстро освободился отъ всего того хлама, который невольно пр³обрѣлъ въ уб³йственной атмосферѣ школьнаго воспитан³я. Провелъ ли онъ эти годы какъ мясникъ или какъ продавецъ шерсти - для насъ, въ сущности, безразлично. Въ каждомъ изъ этихъ занят³й, точно такъ же какъ и во всякомъ другомъ, которое онъ могъ найти въ Стратфордѣ, будущ³й поэтъ все больше и больше, безсознательно для себя, пр³обрѣталъ знан³е м³ра и людей. Въ течен³е всего этого пер³ода своей жизни, онъ, кромѣ того, имѣлъ возможность посѣщать театральныя представлен³я, дававш³яся въ Стратфордѣ или въ окрестностяхъ,- и это незамѣтно приготовляло его въ его будущему поприщу драматурга. Но горе и печаль стали посѣщать отцовск³й домъ. Осенью 1578 года его отецъ заложилъ за 40 фунтовъ землю въ Вильмкотѣ, и документы послѣдовавшихъ затѣмъ сдѣлокъ доказываютъ, что онъ сильно нуждался въ деньгахъ. Среди всѣхъ этихъ домашнихъ заботъ онъ потерялъ въ 1579 году свою дочь Анну, которая умерла на восьмомъ году жизни. Въ слѣдующемъ, 1580 году, родился у Джона Шекспира послѣдн³й ребенокъ. Ему дано былъ имя Эдмонда, безъ сомнѣн³я, въ честь мужа миссисъ Ламбертъ, тетки ребенка и сестры его матери. У этого мистера Ламберта находилась въ закладѣ вильмкотская земля; по этой закладной Джонъ Шекспиръ предлагалъ произвести уплату въ слѣдующемъ году, но Ламбертъ не согласился, говоря, что эта сдѣлка не можетъ совершиться до тѣхъ поръ, пока друг³я суммы, должныя Джономъ Шекспиромъ Ламберту, не будутъ внесены. Все это, конечно, сильно огорчало несчастнаго перчаточника, который только за годъ передъ тѣмъ продалъ женину землю въ Снитерфильдѣ, чтобы расплатиться съ Ламбертомъ и такимъ образомъ освободить вильмкотскую землю.

   Наслѣдство, раздѣлъ котораго произошелъ въ 1579 году, состояло изъ порядочнаго земельнаго участка, принадлежавшаго дѣду съ материнской стороны,- участка, во владѣн³е которымъ Джонъ и Мэри Шекспиръ вступили только послѣ смерти Агнессы Арденъ, которая въ 1580 году была "стара и немощна", а спустя нѣсколько мѣсяцевъ померла. Во всякомъ случаѣ, не смотря на видимый упадокъ благосостоян³я Джона Шекспира, онъ былъ тѣмъ не менѣе настолько состоятеленъ, что могъ бы какъ нибудь извернуться, еслибы не пускался въ слишкомъ обширныя и рискованныя предпр³ят³я. Предположен³е это подтверждается еще и тѣмъ, что онъ былъ уволенъ отъ должности альдермена, потому что почти совсѣмъ пересталъ посѣщать засѣдан³я городского совѣта. Спустя нѣсколько лѣтъ, въ 1592 году, когда Вильямъ Шекспиръ находился уже въ Лондонѣ, отецъ его былъ записанъ, вмѣстѣ со многими другими жителями Стратфорда, какъ лицо, не посѣщавшее церкви на томъ, будто бы, основан³и, что старался избѣгать встрѣчи съ кредиторами. Такъ, по крайней мѣрѣ, сказано въ отчетѣ комисс³и, назначенной королевой. Комисс³я эта была обязана разыскивать ³езуитовъ и рекузантовъ. Она посѣтила Стратфордъ, какъ мы уже сказали, въ 1592 году и составила тамъ списокъ лицамъ, непосѣщавшимъ церкви по какимъ-либо причинамъ. О Джонѣ Шекспирѣ мы читаемъ, что онъ не посѣщалъ церкви "изъ боязни долговыхъ процессовъ" (for feare of processe for debtte). Но была-ли это дѣйствительная или, по крайней мѣрѣ, единственная причина непосѣщен³я имъ церкви? Онъ могъ дать такое показан³е, желая скрыть свое нерасположен³е къ протестантизму, будучи тайно приверженъ къ католицизму, тогда преслѣдуемому. Мы сейчасъ увидимъ, что догадка эта, какъ бы она ни казалась странною, имѣетъ нѣкоторое основан³е.

   Благодаря этой догадкѣ въ шекспировской критикѣ заговорили о "католицизмѣ" Шекспира. Какихъ религ³озныхъ убѣжден³й придерживался поэтъ и его семья? Таковъ былъ вопросъ, поставленный критикой еще въ XVIII вѣкѣ. Мнѣн³я раздѣлились главнымъ образомъ потому, что одни (католики) желали во что бы то ни стало видѣть въ Шекспирѣ католика, между тѣмъ какъ друг³е (протестанты) - протестанта. Этотъ субъективный элементъ, замѣшанный въ споръ, придалъ полемикѣ страстный и рѣзк³й характеръ; и теперь еще, когда этотъ вопросъ подымается, мног³е считаютъ дѣломъ своей совѣсти отстаивать то или другое мнѣн³е, согласное съ ихъ религ³озными убѣжден³ями. При такой ненаучной постановкѣ вопроса мало было надежды на его разрѣшен³е; путаница тѣмъ болѣе еще увеличилась, что и самый вопросъ былъ поставленъ дурно и нерац³онально. Въ этомъ вопросѣ существуютъ двѣ совершенно различныя стороны: религ³озное м³ровоззрѣн³е поэта, какъ оно выработалось впослѣдств³и самостоятельно и совершенно свободно, и то религ³озное воспитан³е, тѣ религ³озныя привычки, которыя онъ могъ получить дома въ то время, когда былъ ребенкомъ. Его религ³озное м³ровоззрѣн³е могло не совпадать съ той религ³озной атмосферой, среди которой онъ былъ воспитанъ. Такимъ образомъ, являются два вопроса: во-первыхъ, можемъ-ли мы уловить строй и характеръ религ³озной мысли поэта въ его произведен³яхъ? и во вторыхъ,- въ чемъ заключалась религ³озная атмосфера его домашняго очага,- была ли она католическою или протестантскою, и не остались-ли въ произведен³яхъ поэта как³е либо слѣды этихъ привычекъ? На первый вопросъ я постараюсь отвѣтить впослѣдств³и, когда буду говорить о нравственныхъ идеалахъ Шекспира. Теперь же я долженъ сказать нѣсколько словъ о второй сторонѣ дѣла и выяснить, если это окажется возможнымъ, къ какому вѣроисповѣдан³ю принадлежала семья Шекспировъ: были-ли они тайными католиками, какихъ въ то время было много въ Англ³и, или они сдѣлались, благодаря реформѣ, искренними протестантами и приверженцами англиканской церкви? Русская критика тѣмъ болѣе имѣетъ права взяться за разрѣшен³е этого вопроса, что она находится въ этомъ отношен³и въ болѣе благопр³ятныхъ услов³яхъ, чѣмъ критика нѣмецкая, французская или даже англ³йская. Не заинтересованная лично въ разрѣшен³и вопроса въ ту или другую сторону, она болѣе спокойно, болѣе безпристрастно можетъ взвѣсить аргументы обѣихъ сторонъ.

   Робертъ Арденъ, отецъ жены Джона Шекспира, оставилъ завѣщан³е, начинающееся словами: "Во-первыхъ, поручаю свою душу Всевышнему Господу Богу и Пресвятой Дѣвѣ Мар³и и всѣмъ небеснымъ угодникамъ" (I bequeath my Soul to Almighty God, and to our blessed Lady St Mary, and to all the holy company of heaven). Необходимо замѣтить, что Мэри Шекспиръ получила львиную долю въ наслѣдствѣ; она очевидно была любимицей отца. Найтъ, который старается доказать, что Шекспиръ былъ протестантъ, думаетъ, что слова завѣщан³я еще не доказываютъ католическихъ убѣжден³й Роберта Ардена; но Гал³уэль, который также твердъ въ своемъ протестантизмѣ, принужденъ сознаться, что завѣщатель "несомнѣнно былъ католикъ, что ясно обнаруживается изъ его упоминан³я о Богоматери." Нельзя не согласиться съ этимъ послѣднимъ мнѣн³емъ. Итакъ, мы можемъ принять за дѣло рѣшенное, что Робертъ Арденъ, а слѣдовательно и его дочь Мэри, вышедшая за Джона Шекспира,- были католики.

   Что же касается Джона Шекспира, отца нашего поэта, то Гал³уэль и большинство б³ографовъ выражаютъ увѣренность, что онъ принадлежалъ къ англиканской церкви, а слѣдовательно былъ протестантъ. Увѣренность эту они, въ большинствѣ случаевъ, основываютъ на томъ, что Джонъ Шекспиръ долгое время занималъ муниципальныя должности въ Стратфордѣ, а для этого необходимо было быть протестантомъ и признать королеву Елисавету главой церкви. На первый взглядъ этотъ аргументъ кажется неопровержимымъ; но если мы обратимъ вниман³е на то, что историческ³й моментъ, о которомъ идетъ рѣчь, былъ моментомъ страстныхъ религ³озныхъ и церковныхъ раздоровъ, если мы вспомнимъ, что само католическое духовенство, изъ-за политическихъ видовъ, изъ желан³я сохранить вл³ян³е, поощряло внѣшнее отступничество отъ церкви тѣхъ, кто могъ играть какую-либо общественную роль (разумѣется, при услов³и тайной преданности католической церкви),- то аргументъ потеряетъ большинство своей силы. Истор³я каждой гражданской войны можетъ дать намъ многочисленные примѣры того, какъ католики, желая сохранить власть, наружно отказывались отъ своей церкви. Пер³одъ кавалеровъ и круглыхъ головъ полонъ подобнаго рода случаями. Царствован³е Елисаветы и Якова По также изобилуетъ ими.

   Болѣе прямое доказательство того, что Джонъ Шекспиръ былъ католикъ, находится въ такъ называемомъ "Исповѣдан³и вѣры", которое онъ оставилъ послѣ себя. Это "исповѣдан³е" начинается словами: "Во имя Бога Отца, Сына и Святаго духа, пресвятой богословенной Дѣвы Мар³и, Матери Бога, святыхъ архангеловъ, ангеловъ, патр³арховъ, пророковъ, евангелистовъ, апостоловъ, святыхъ, мучениковъ и проч." Оканчивается это "Исповѣдан³е" словами: "Моя воля и мое желан³е заключается въ томъ, чтобы это исповѣдан³е было погребено вмѣстѣ со много послѣ моей смерти. Pater noster, Ave Marie, Credo, Iesu, сынъ Давида, помилуй меня. Аминь". Истор³я этого страннаго документа - слѣдующая: "Около 1770 года, одинъ каменщикъ, по имени Мозели, былъ нанятъ Томасомъ Гартомъ, пятымъ потомкомъ по прямой лин³и сестры поэта Джоанны Гартъ, исправить черепицу дома, въ которомъ Гартъ жилъ и который считается домомъ, гдѣ родился поэтъ. Между балками крыши дома, каменщикъ нашелъ рукопись, состоявшую изъ шести листовъ, сшитыхъ вмѣстѣ на подоб³е небольшой книжечки. Эту рукопись онъ передалъ мистеру Мэлону, черезъ посредство мистера Девенпорта, стратфордскаго викар³я. (Drake,- "Shakspeare and his Times"). Мэлонъ, напечатавш³й впервые документъ въ своемъ издан³и Шекспира, говоритъ: "я употребилъ всевозможныя усил³я, чтобы удостовѣрить подлинность рукописи, и теперь принужденъ заявить, что рукопись подлинна". Въ 1796 году, нѣсколько лѣтъ спустя, Мэлонъ, однако, измѣнилъ свое мнѣн³е: "Впослѣдств³и я удостовѣрился,- говоритъ онъ,- что этотъ документъ не могъ былъ написанъ ни однимъ изъ членовъ семьи Шекспира". Тѣмъ не менѣе, онъ не прибавилъ никакихъ другихъ разъяснен³й по этому поводу, такъ что вторичное заявлен³е Мэлона, ничѣмъ не подтвержденное, мы можемъ считать какъ-бы несуществующимъ. Съ другой стороны, Чальнерсъ,- другой извѣстный изслѣдователь,- настаивалъ на подлинности документа. "По чувствамъ, по языку, это "Исповѣдан³е" имѣетъ характеръ вполнѣ католическ³й... Предположен³е, что семья Шекспировъ была предана католицизму, подтверждается еще и тѣмъ фактомъ, что Джонъ Шекспиръ избѣгалъ появляться на городск³я собран³я и, въ концѣ концовъ, оставилъ городскую должность. Но,- прибавляетъ Чальмерсъ,- это соображен³е подкрѣпляется, кромѣ того, тѣмъ, что время царствован³я Елисаветы было временемъ щегольства благочест³емъ, а время царствован³я Якова 1-го временемъ религ³озныхъ мудрствован³й. Всяк³я исповѣдан³я вѣры сдѣлались чрезвычайно полными въ течен³е обоихъ пер³одовъ. Весьма вѣроятно, что и лордъ Бэконъ написалъ свое "Исповѣдан³е вѣры" изъ желан³я понравиться монарху, который и самъ интересовался религ³озными вопросами". Наконецъ, Чальмерсъ добавляетъ: "Простая логика требуетъ заключить, что если въ семьѣ Шекспировъ былъ обычай оставлять послѣ себя исповѣдан³е вѣры, то этому обычаю, которому отецъ остался вѣренъ, весьма вѣроятно послѣдовалъ и сынъ, который при услов³яхъ тогдашняго времени ногъ скрыть свою вѣру только въ своихъ пьесахъ. Но такой исповѣди Вильяма Шекспира у насъ нѣтъ. Это дало поводъ заключить, что большой лондонск³й пожаръ, нѣсколько пожаровъ въ Стратфордѣ и въ особенности пожаръ, во время котораго сгорѣлъ театръ Глобусъ, уничтожая друг³я рукописи поэта, могли уничтожать и его "Исповѣдан³е". Прибавимъ къ этому, что мода на "Исповѣдан³я" въ шекспировское время всегда окружалась торжественною таинственностью и что слѣдовательно "Исповѣдан³е" поэта могло быть погребено вмѣстѣ съ нимъ. Къ этому заключен³ю, между прочимъ, пришелъ Дрекъ. Не придавая всѣмъ этимъ соображен³ямъ, догадкамъ и намекамъ особеннаго значен³я, мы должны прибавитъ что вопросъ о подлинности "Исповѣдан³я" Джона Шекспира остался не рѣшеннымъ, хотя самый документъ и имѣетъ открыто католическ³й характеръ. Но независимо отъ этого существуетъ и еще одно доказательство приверженности семьи Шекспировъ католической церкви. Нѣкто Вильямъ Фульманъ, умерш³й въ 1688 году, оставилъ своему другу Ричарду Дэвису, ректору Сапертона, свое б³ографическое собран³е. Дэвисъ умеръ въ 1708 году и всѣ его рукописи попали въ библ³отеку Corpus Cristi Collиge въ ОвсфордЬ, гдѣ находятся и понынѣ. Подъ статьей "Шекспиръ" Дэвисъ сдѣлалъ нѣсколько замѣчан³й, въ большинствѣ случаевъ не имѣющихъ интереса; но его б³ографическая замѣтка оканчивается словами: "Онъ (Шекспиръ) умеръ папистомъ". Подлинность этой замѣтки оспаривается на томъ основан³и, что говоря объ извѣстной истор³и поэта съ сэромъ Люси и о томъ, какъ поэтъ отомстилъ ему въ одной изъ своихъ пьесъ, Дэвисъ называетъ одно изъ дѣйствующихъ лицъ этой пьесы "Clodpate", а такого дѣйствующаго лица нѣтъ ни въ "Виндзорскихъ кумушкахъ", ни въ другихъ пьесахъ. Но Гал³уэль основательно замѣтилъ, что кличка Clodpate есть терминъ, обозначавш³й въ то время вообще олуха, болвана и Дэвисъ могъ употребить этотъ терминъ именно въ такомъ смыслѣ. Если теперь мы обратимся къ произведен³ямъ поэта и въ нихъ станемъ искать указан³й, не оставила ли семья или воспоминан³я дѣтства въ душѣ его какихъ либо слѣдовъ, какихъ либо умственныхъ привычекъ, которыя не оставляютъ насъ никогда, и въ языкѣ нашемъ проскальзываютъ невольно, хотя, можетъ быть, мы давно уже вышли изъ круга этихъ понят³й, ушли впередъ или въ сторону; если, однимъ словомъ, мы будемъ искать въ его пьесахъ слѣдовъ его религ³ознаго воспитан³я, то придемъ къ довольно любопытнымъ выводамъ. Въ этомъ анализѣ прежде всего насъ поразитъ одна особенность: Шекспиръ не любитъ протестантовъ и, въ особенности, не любитъ пуританъ. Единственный протестантъ, который вышелъ цѣлъ и невредимъ изъ подъ пера Шекспира, есть Кранкеръ, крестивш³й королеву Елисавету; поэтъ относится съ нему съ нѣкоторымъ почтен³емъ. Всѣ же проч³е являются у него лишь какъ предметъ насмѣшекъ, иногда очень язвительныхъ. Сэръ Гутъ Эвансъ, пасторъ въ "Виндзорскихъ кумушкахъ", изображенъ тщеславнымъ болваномъ, тупицей, развратникомъ, пьянствующимъ въ тавернахъ, драчуномъ, прибѣгающимъ къ интригѣ, чтобы помѣшать одному браку. То же самое можно сказать о двухъ персонажахъ въ "Безплодныхъ усил³яхъ любви", о Натаньэлѣ - пасторѣ и Олофернѣ - протестантскомъ педагогѣ, а также о сэрѣ Оливерѣ Мэртекстѣ - викар³ѣ въ "Какъ вамъ угодно". Всѣ трое - шуты, которыхъ обязанность - потѣшать публику. Еще болѣе насмѣшекъ надъ протестантами мы встрѣчаемъ въ "Двѣнадцатой Ночи"; можно сказать, что вся эта комед³я написана съ единственною цѣлью осмѣять пуританизмъ въ лицѣ сэра Топаса и Мальвол³о. Словомъ, вездѣ въ произведен³яхъ Шекспира, гдѣ выведены протестанты, какъ протестанты, а не просто какъ люди (помимо ихъ принадлежности къ протестантской церкви), они являются цѣлью насмѣшекъ и даже глумлен³я со стороны поэта. Если этотъ фактъ не доказываетъ, что Шекспиръ былъ искреннимъ католикомъ, то онъ во всякомъ случаѣ несомнѣнно доказываетъ, что онъ питалъ въ течен³е всей своей жизни нерасположен³е къ протестантамъ, внушенное ему еще тогда, когда онъ былъ ребенкомъ. Та же самая причина,- католическая атмосфера его домашняго очага,- объясняетъ и то обстоятельство, что вездѣ, гдѣ у Шекспира являются лица католическаго духовенства, онъ относится въ нимъ съ нескрываемымъ уважен³емъ. Въ его произведен³яхъ нѣтъ ни одной комической фигуры католическаго священника. Отецъ Лаврент³й въ "Ромео и Джульетѣ" - лицо, внушающее глубокое уважен³е къ себѣ своимъ высоконравственнымъ характеромъ. Въ "Генрихѣ VIII" королева Екатерина является идеаломъ католическаго благочест³я и возвышенности, когда она говоритъ, что "клобукъ не дѣлаетъ еще монахомъ" (All hoods make not monks) и когда она отвѣчаетъ кардиналамъ Волсею и Кампеюсу саркастически: "Еслибы вы были хотя что-нибудь поболѣе священническихъ одеждъ".

   Но, можетъ быть, спросятъ, какъ согласовать съ этимъ католическимъ строемъ привычекъ обстоятельное знакомство съ библ³ей, которую, какъ извѣстно, не дозволено читать католикамъ? Это обстоятельство объясняется очень просто. Отецъ поэта былъ бальифомъ, занималъ долгое время оффиц³альное положен³е, наружно былъ протестантомъ; отсутств³е съ его домѣ библ³и могло внушить сомнѣн³е въ искренности его протестантизма, могло даже бить причиной большихъ непр³ятностей и преслѣдован³й. Слѣдовательно, въ домѣ была библ³я. Будущ³й поэтъ, при его страсти къ чтен³ю, набросился на эту книгу, какъ только она ему попалась въ руки. Но съ другой стороны, замѣчательно, что онъ гораздо лучше знакомъ съ католической обрядност³ю, чѣмъ съ протестантской, какъ это доказывается постоянными техническими выражен³ями и намеками на догматы въ его произведен³яхъ. Такъ, онъ часто намекаетъ на чистилище; напримѣръ въ "Ричардѣ III", королева Елисавета говоритъ: "о бѣдныя, бѣдныя дѣти мои! цвѣтики еще нерасцвѣтш³е, прелести только что развернувш³яся, если прекрасныя души ваши все еще витаютъ въ воздухѣ, не проникли еще въ вѣчныя селен³я, носитесь надо мной на вашихъ воздушныхъ крылышкахъ, внимайте стонамъ вашей матери" (IV, 1). И нѣсколько далѣе (V, 1), когда Бокингэмъ, отправляясь на казнь, обращается къ душамъ тѣхъ, кого Ричардъ, по его собственному наущен³ю, умертвилъ: "Всѣ, погибш³е отъ гнусной несправедливости, если ваши гнѣвныя, негодующ³я души могутъ видѣть изъ-за облаковъ, что здѣсь дѣлается,- смѣйтесь, въ отместку, надъ моей гибелью"

   Фризенъ въ своей книгѣ "Alt England und William Shakespeare", вышедшей въ 1874 году (стр. 286-7), замѣтилъ, что выражен³е "evening mass", употребленное Шекспиромъ въ "Ромео и Джульетѣ" (IV, 1), не могло быть употреблено католикомъ; въ католической церкви нѣтъ вечерней мессы (обѣдни); такое незнан³е, непростительное для католика, вполнѣ понятно, если предположитъ, что Шекспиръ былъ протестантъ. Для тезиса, защищаемаго нами, это возражен³е на первый взглядъ кажется, дѣйствительно, серьезнымъ; но оно разрѣшается, какъ намъ кажется, очень просто. Нельзя забывать, что въ XVI вѣкѣ въ Англ³и католицизмъ былъ запрещенною религ³ей; слѣдовательно, болѣе чѣмъ вѣроятно, что Шекспиру даже въ дѣтствѣ никогда не приходилось присутствовать на католической обѣднѣ, развѣ только тайно. Все его знан³е обрядности, догматовъ католической церкви могло быть внушено ему его матерью. Несомнѣнно, что искренн³е католики во время преслѣдован³й совершали обѣдню вечеромъ или ночью; то же самое могло быть и въ донѣ Джона Шекспира, такъ что "вечерняя месса", несомнѣнно, есть единственная месса, на которой нашъ поэтъ, будучи ребенкомъ, могъ присутствовать. Съ другой стороны, замѣчательно, что Вальтеръ-Скоттъ сдѣлалъ ту же самую ошибку въ своемъ романѣ "Ivanhoe", когда сказалъ, что Ронена опоздала на пиръ, потому что была на "вечерней мессѣ","въ сосѣднемъ приходѣ. Наконецъ, можно дать и еще одно объяснен³е этой знаменитой фразѣ, вызвавшей столько толковъ въ критикѣ; оно находится въ томъ обстоятельствѣ, что въ католическихъ странахъ и теперь еще самой модной мессой считается послѣдняя, начивающаяся въ два часа пополудни. Въ XVI вѣкѣ день кончался именно около этого времени, потому что вставали въ пять часовъ утра, завтракали въ шесть, обѣдали между десятью и одиннадцатью и ужинали въ семь часовъ вечера. Поэтому, Шекспиръ имѣлъ, до извѣстной степени, право назвать послѣднюю мессу "вечерней",- она была, въ самомъ дѣлѣ, вечерней, вслѣдств³е самаго расположен³я дня. И это тѣмъ болѣе вѣроятно, что въ текстѣ Джульета говоритъ, что будетъ ждать мессы одна, въ монастырской кельѣ, чего она не могла бы сказать, какъ дѣвушка ея лѣтъ и ея воспитан³я, еслибы день, дѣйствительно клонился къ ве