Чуйко Владимир Викторович - Шекспир, его жизнь и произведения

ст³ю для блага человѣчества,- говоритъ Мэлонъ,- смерть не вошла въ домъ, въ которомъ только-что родился будущ³й поэтъ: въ погребальной книгѣ не встрѣчается ни разу имя Шекспировъ. Хочется вѣрить, что онъ, подобно Горац³ю, былъ оберегаемъ, среди заразы и смерти, Музами, которымъ его будущая жизнь была посвящена:

  

             ...sacra

   Lauroque, callataque myrto,

   Non sine diis animosus in fans".

  

   Здѣсь я долженъ упомянуть объ одномъ обстоятельствѣ, которое долгое время изощряло остроум³е комментаторовъ. Былъ ли Вильямъ Шекспиръ хромъ или нѣтъ? Вопросъ этотъ вытекаетъ изъ двухъ мѣстъ въ сонетахъ поэта. Въ 87 сонетѣ мы, дѣйствительно, читаемъ слѣдующее: "Скажи, что ты меня оставила вслѣдств³е какого-нибудь моего недостатка, и я прибавлю объяснен³е къ твоему обвинен³ю. Говори о моей хромотѣ - и я немедленно стану хромать, не защищаясь отъ такихъ аргументовъ {Переводъ Гербеля совершенно искажаетъ смыслъ этихъ словъ:

   Скажи, за что меня покинула, родная -

   И оправдать себя съумѣю я, клянусь!

   Скажи мнѣ, что я хромъ,- и я смолчу,

   Смирюсь, на доводы твои ничѣмъ не возражая.}". Еще болѣе непосредственный намекъ на хромоту мы встрѣчаемъ въ 37 сонетѣ: "Подобно отцу въ старчествѣ радующемуся, что его дитя игриво и молодо,- я, котораго настойчивое преслѣдован³е судьбы сдѣлало хромымъ, я вижу все мое утѣшен³е въ твоихъ заслугахъ и въ твоемъ совершенствѣ {У Гербеля:

   Какъ сгорбленный отецъ огнемъ очей живыхъ

   Привѣтствуетъ шаги окрѣпнувшаго сына,

   Ахъ, такъ и я, чью жизнь разрушила судьбина,

   Отраду нахожу въ достоинствахъ твоихъ.

   Къ сожалѣн³ю, всѣ лирическ³я произведен³я Шекспира,- сонеты, Лукрец³и, Венера и Адонисъ, Влюбленный Пилигримъ, Жалоба влюбленной,- переведены такимъ образомъ. Подобные переводы не даютъ не только приблизительнаго понят³я о подлинникѣ, но прямо искажаютъ его, совершенно измѣняя смыслъ, не передавая формы.}".- Эти мѣста были комментированы въ томъ смыслѣ, что Вильямъ Шекспиръ былъ дѣйствительно хромъ отъ рожден³я, и что вслѣдств³е своей хромоты онъ принужденъ былъ ограничиться ролями стариковъ, когда поступилъ актеромъ на сцену, несмотря на его предполагаемый сценическ³й талантъ. Любопытно, что еслибы дѣйствительно эти сонеты можно было объяснить такимъ образомъ, то оказалось бы, что три величайшихъ англ³йскихъ поэта - Шекспиръ, лордъ Байронъ и сэръ Вальтеръ-Скоттъ страдали однимъ и тѣмъ же физическимъ порокомъ - хромотою. Къ сожалѣн³ю, для любителей подобнаго рода сопоставлен³й едва ли представляется возможнымъ такъ буквально объяснять эти сонеты. Для всякаго не предубѣжденнаго читателя очевидно, что слова: хромой, хромота, Шекспиръ употребляетъ не въ прямомъ, а въ переносномъ смыслѣ. Выражен³е "made lame by fortunees dearest spite" - по общему смыслу сонета,- означаетъ только то, что поэтъ жалуется на судьбу, которая дѣлаетъ его безпомощнымъ (хромымъ). Слова: "Speak of my lameness, and I straight will halt!" - еще болѣе подтверждаютъ наше предположен³е: поэтъ просто хочетъ сказать, что какую бы нелѣпость отъ него ни потребовала его возлюбленная, онъ ее сдѣлаетъ: захочетъ ли она, чтобы онъ былъ хромъ,- и онъ станетъ хромать. Такимъ образомъ я возстановляю репутац³ю поэта, котораго слишкомъ усердные комментаторы усиленно старались сдѣлать хромымъ.

  

   О первыхъ дѣтскихъ годахъ Вильяма Шекспира у насъ не сохранилось никакихъ свѣдѣн³й. Иначе, впрочемъ, и быть не могло. Стратфордск³я предан³я и первые б³ографы, писавш³е на основан³и предан³й,- ничего не знаютъ о его дѣтствѣ, а въ оффиц³альныхъ документахъ и архивныхъ данныхъ было бы, какъ это само собой разумѣется, совершенно излишне искать какихъ либо указан³й на этотъ счетъ. Только по догадкамъ мы предполагаемъ, что Шекспиръ мальчикомъ учился нѣкоторое время въ стратфордской грамматической школѣ (Grammar Shool). Отецъ Шекспира, человѣкъ зажиточный, имѣвш³й вл³ян³е и вѣсъ въ городѣ,- въ то время онъ былъ уже альдерменомъ,- безъ всякаго сомнѣн³я, желалъ, чтобы сынъ его получилъ какое либо образован³е, зная по личному опыту, до какой степени недостатокъ въ образован³и, хотя бы и самомъ первоначальномъ, мѣшаетъ въ жизни; и вѣроятно, на этомъ основан³и отдалъ его въ школу; но полной достовѣрности этого факта у насъ нѣтъ. Одинъ изъ первыхъ б³ографовъ Шекспира, Роу, упоминаетъ между прочимъ и о томъ, что Вильямъ былъ отданъ въ Грамматическую школу, но упоминаетъ объ этомъ по слухамъ, вскользь, не придавая, очевидно, этому факту никакого значен³я; онъ говоритъ только: "He (т. е. his father) had bred him for some time at а freeshool". Съ другой стороны, мы знаемъ, что свободная Грамматическая школа, дѣйствительно, существовала въ XVI столѣт³и въ Стратфордѣ; здан³е ея существуетъ до сихъ поръ; оно находится на углу Chapel-street и High-street. Теперь здан³е школы, имѣя вообще значительный археологическ³й интересъ,- по отношен³ю къ Шекспиру любопытно только по ассоц³ац³и людей. Здѣсь поэтъ, вѣроятно, получилъ свое первоначальное образован³е; здѣсь на дворѣ школы онъ игралъ и бѣгалъ, вѣроятно, съ другими мальчиками, своими сверстниками; здѣсь же, вѣроятно, онъ получилъ и первые уроки опыта и жизни.

   Предсѣдатель Новаго Шекспировскаго Общества, г. Форниваль въ своей любопытной книгѣ "Babee's book, Early English Text Society", 1868 г., перепечаталъ чрезвычайно рѣдкую и въ кисшей степени интересную книжку 1577 года нѣкоего Фрэнсиса Сиджера (Seager) подъ заглав³емъ: "Schoole of Virtue and booke of good Nourture for chyldren". Сиджеръ между прочимъ сообщаетъ намъ, какъ въ его время долженъ былъ вести себя и держаться примѣрный школьникъ. Онъ долженъ былъ вставать рано, одѣваться, приводить въ порядокъ свою постель, спускаться внизъ, здороваться съ своими родителями и другими членами семьи, мыть руки, чесать голову, надѣвать шапку, снимая ее всяк³й разъ, когда говорилъ съ кѣмъ нибудь. Затѣмъ онъ долженъ былъ застегивать свой кафтанъ. Надѣвать аккуратно поясъ, чистить чулки и штаны, осмотрѣть чистъ-ли его башмакъ, вытирать носъ платкомъ, обрѣзывать ногти, если это нужно было, мыть уши, чистить зубы, чинить платье, если оно разорвано. Послѣ этого онъ долженъ былъ брать сумку, книги, перья, бумагу, чернила и отправляться въ школу. По дорогѣ онъ долженъ былъ снимать шапку и здороваться со встрѣчающимися, давая имъ дорогу. По приходѣ въ школу ему вмѣнялось въ обязанность здороваться съ учителями и товарищами, садиться на свое мѣсто, открывать сумку, брать книги и все время прилежно учиться. Послѣ учен³я онъ немедленно долженъ былъ отправляться домой, не шляясь по улицамъ и не глазѣя по сторонамъ. Дома онъ долженъ былъ здороваться со своими родителями и ждать обѣда, произнося молитву. Послѣ множества церемон³й, предшествующихъ обѣду и описываемыхъ подробно Сиджеромъ, мальчику дозволяется, наконецъ, сѣсть за столъ и приняться за ѣду, но "медленно, съ разстановкой, потому что такое поведен³е есть признакъ вѣжливости". Соль онъ долженъ брать ножомъ, рѣзать хлѣбъ, а не ломать его, не наполнять до краевъ ложку супомъ, чтобъ не запачкать платья, не говорить, погрузивъ свою голову въ чашку; его ножъ долженъ быть острый, онъ изящно долженъ рѣзать имъ мясо и его ротъ не долженъ быть слишкомъ полонъ пищи. Его пальцы должны быть чисты и вытирать ихъ онъ долженъ салфеткой, и прежде чѣмъ ѣсть изъ общей чашки, онъ обязанъ вытереть ротъ, чтобы не оставить жиру по краямъ, подобно "Принцессѣ" Чоусера. За столомъ его языкъ не долженъ болтать, онъ не долженъ ковырять въ зубахъ, или слишкомъ много плевать, ибо "такая привычка молодыхъ людей - отвратительна". Онъ долженъ умѣренно смѣяться и прилежно изучать хорош³я манеры, ибо

  

   Аристотель, философъ, справедливо сказалъ,

   Что манеры въ ребенкѣ гораздо нужнѣе,

  

   Чѣмъ игра на инструментахъ и друг³я пустыя удовольств³я.

   Для добродѣтели, хорош³я манеры - великое сокровище.

  

   Насколько этотъ кодексъ прилич³й и строгаго воспитан³я примѣнялся въ жизни номеновъ, какимъ былъ отецъ Шекспира,- мы не знаемъ; мы, однако, имѣемъ возможность заключить, что и Вильямъ, въ общемъ, не избѣжалъ этого воспитан³я, хотя вѣроятно никогда не былъ тѣмъ примѣрнымъ школьникомъ, о которомъ такъ краснорѣчиво распространялся Сиджеръ. Кто не помнитъ великолѣпнаго монолога Джэка: "All the world's a stage" (въ "As you like it",- 11, VII), гдѣ поэтъ говоритъ о томъ, какъ въ жизни человѣкъ играетъ послѣдовательно, подобно актеру, одну и ту же роль въ семи дѣйств³яхъ.

  

             At first, the infant,

   Muling and puking in the nurse's arms.

   Then, the whining shoolboy, with his satchel,

   And shining morning face, creeping like snail

   Unwillingly to shool.

  

   ("Въ началѣ, роль дитяти, вскрикивающаго и визжащаго на рукахъ кормилицы. Потомъ, плаксиваго мальчика, съ свѣжимъ, утреннимъ личикомъ и съ сумкой, неохотно, улиткою, ползущаго въ школу" - Кетчеръ). Не разъ, конечно, и самъ поэтъ чувствовалъ себя такой улиткой, когда отправлялся въ Грамматическую школу; тѣмъ болѣе, что пребыван³е тамъ не представлялось ему особенно пр³ятнымъ, если судить по даннымъ, имѣющимся у насъ о тогдашней школьной системѣ, и по свидѣтельству самого поэта. У насъ сохранились, благодаря изыскан³ямъ Гал³уэля ("Life of Shakespeare", 92, Note) фамил³и учителей школы за пер³одъ 1572-77. Это были: Томасъ Гонтъ (Hunt), въ то же время и пасторъ сосѣдней деревни Люддингтонъ, а послѣ него - Томасъ Дженкинсъ, валл³ецъ, какъ показываетъ его фамил³я, и вслѣдств³е этого, вѣроятно, коверкавш³й англ³йск³й языкъ безпощадно. Весьма возможно,- какъ предполагаютъ нѣкоторые ученые,- что Томаса Гонта поэтъ впослѣдств³и изобразилъ въ лицѣ Олоферна ("Безплодныя усил³я любви"), а Томаса Дженкинса въ лицѣ сэра Гуга Эванса (въ "Виндзорскихъ кумушкахъ"). Олофернъ типъ тогдашняго педагога, пересыпающаго рѣчь латинскими словами и выражен³ями, ограниченнаго,самодовольнаго,глупаго. Онъ между прочимъ говоритъ: "Многоуважаемый Натан³ель, haud credo (не вѣрю).- Тупица: Совсѣмъ не haud credo, а просто двулѣтокъ (рѣчь идетъ объ оленѣ). Олофернъ: Крайне варварское замѣчан³е! и въ то же однако время, родъ внушен³я, какъ бы in via, путемъ объяснен³я facere, какъ бы выражен³е, или вѣрнѣе, ostentare, обнаружить, какъ бы наклонность,- въ силу своего необразованнаго, невоспитаннаго, нечесаннаго, неотесаннаго, невѣжественнаго, или вѣрнѣе безграматнаго, или еще вѣрнѣе, неразвитаго состоян³я,- замѣнить мое haud credo оленемъ.- Тупица: Говорю, это былъ не haud credo, а двулѣтокъ.- Олофернъ: Дурь дважды скверная, bis coctus! О, чудовищное невѣжество, какъ безобразно ты"! (Кетчеръ.- VI, 11). Нѣсколько далѣе, Жакета говоритъ ему: "Будьте, такъ добры, добрый отецъ, прочтите мнѣ это письмо; его передалъ мнѣ Башка отъ Донъ Арнадо; прочтите, пожалуйста".- Олофернъ: Fauste precor gelido quando pecus omne sub umbra ruminat (счастливый, я молю, когда весь скотъ пасется въ прохладной тѣни) {Изъ эклоги Баптиста Спан³ола, прозваннаго, по мѣсту рожден³я, Мантуанцемъ.},- и такъ далѣе. О, дивный, дивный Мантуанецъ! Какъ путешественики говорятъ о Венец³и: "Venigia, Venigia, chi non te vede, ci non te pregia! (Венец³я, Венец³я, только тотъ, кто тебя не видѣлъ,- не восхваляетъ тебя); такъ и я могу сказать о тебѣ: старый, старый Мантаунецъ! только тотъ, кто тебя не понимаетъ - не любитъ тебя! Ut, re, sol, la, mi, fa!.." (Кетчеръ).- Это несомнѣнно списано съ натуры, точно такъ же, какъ списанъ съ натуры и сэръ Гугъ Эвансъ, экзаменующ³й мальчика миссисъ Пэджъ въ "Виндзорскихъ кумушкахъ" (IV, 1). Нѣтъ никакого сомнѣн³я, что юный Вильямъ не разъ былъ свидѣтелемъ подобнаго рода сценъ; вѣроятно, онъ и самъ принималъ дѣятельное участ³е въ нихъ, въ качествѣ экзаменуемаго. Сэръ Эвансъ немилосердно коверкаетъ англ³йск³й языкъ.- "А отъ шефо саимстфуются шлены, Фяльямъ? - спрашиваетъ онъ.- Вильямъ: Члены заимствуются отъ мѣстоимѣн³й и склоняются такъ: singulariter, nominativo hic, haec, hoc.- Эвансъ: Nominativo, hig hag, hog; прошу, самѣшай: genetivo, hujus. Карашо, какже accusativo?- Виль.: Accusativo, hinc.- Эв. Прошу, фспомни, титя мое, карашенько; accusativo, hing, hang, hong.- Квикли: Хингъ, хангь,- да это просто свиное хрюканье.- Эв.: Остафь свои глюпости, шеншина, какъ focatifus, Фильямъ? - Виль.: Vocativo... vocativo...- Эв.: Помни, Фильямъ, focatifus caret.- Кв.: Карета - дѣло хорошее.- Эв.: Фостершись, шеншина.- Миссисъ Пэджъ: Молчи.- Эв.: Какъ-же родительный патешъ pluralis, Фильямъ? - Виль.: Genitivus casus? - Эв.: Да.- Виль.: Genitivo: horum, harum, horum.- Kв.: Ну, можноль ему толковать о падежѣ и о родахъ козы Дженни? Никогда и не поминай даже (объ этой мерзавкѣ.- Эв.: Што ты, што ты, шеншина! какъ неститно тепѣ? - Кв.: Какъ вамъ-то не стыдно учить ребенка такимъ пакостямъ, которымъ и безъ васъ успѣетъ научиться; стыдитесь вы! - Эв.: Шеншина, ты софсѣмъ съ ума сошла! не имѣешь расфи никакихъ поняти о патеши, шисла и роди? Ты глюпѣйшее сосдани во всемъ христ³анстфѣ.- Мис. Пэдж.: Молчи, пожалуйста. Эв.: Теперь, скаши, Фильямъ, какъ мѣстоимѣни склоняются?- Виль.: Право, забылъ какъ.- Эв.: qui, quae, quod; а сапутешь сфой quis, сфой quod, сфой quods - полючишь роска. Ступай" (Кетчеръ).

   При такой системѣ преподаван³я, при такихъ педагогахъ, много-ли знан³й могъ пр³обрѣсти поэтъ? Ученый Бенъ Джонсонъ, на основан³и личнаго знакомства съ Шекспиромъ, утверждалъ, что поэтъ зналъ "мало по латыни и еще меньше по гречески" (Small latin and less greek). Однако, если судить по тѣмъ знан³ямъ, которыя обнаруживаются въ его пьесахъ, то приходится заключить, что Шекспиръ былъ знакомъ съ латинскимъ языкосъ довольно основательно. О тогдашнемъ преподаван³и Лептопъ говорить слѣдующее: "Насколько я могу судить обстоятельно объ этомъ предметѣ, то въ такой школѣ, какъ стратфордская, около 1570 года, преподаван³е состояло: 1) изъ "А, В, С," книжки для преподавателей, или изъ "А. В. С-darius", книжки, бывшей во всеобщемъ употреблен³и; 2) Изъ Катихизиса на англ³йскомъ и латинскомъ языкахъ, вѣроятно, Ноуэлля (Nowell); 3) Изъ латинской грамматики Лили, рекомендованной оффиц³ально для всѣхъ англ³йскихъ школъ; 4) Изъ какой-нибудь легкой латинской объяснительной книги, въ родѣ "Colloquies" Эразма, "Colloquies" Кордер³уса или Баптиста Мантуанца, о которомъ, какъ мы видѣли, санъ Шекспиръ упоминаетъ въ "Безплодныхъ усил³яхъ любви"; и "Disticha de Moribus", которая часто рекомендуется въ Статутахъ; наконецъ, изъ греческой грамматики, если только греческ³й языкъ преподавался въ Стратфордѣ,- напр. Кленардо: "Institutions absolutissime in graecam linguam".

   Съ другой стороны, Гал³уэль-Филлипсъ утверждаетъ, что все свое знан³е латинскаго языка Шекспиръ почерпнулъ изъ двухъ, хорошо извѣстныхъ въ его эпоху, книгъ: "Accidentae" и "Sententiae Pueriles". Воспоминан³е о первой изъ этихъ книгъ удивительно точно запечатлѣлось въ приведеной нами сценѣ изъ "Виндзорскихъ кумушекъ". Это - почти буквальное воспроизведен³е нѣкоторыхъ мѣстъ книги, если оставить въ сторонѣ д³алогическую форму и введенный поэтомъ комизмъ. Нѣкоторыя друг³я заимствован³я изъ этой книги встрѣчаются мѣстами также и въ другихъ пьесахъ Шекспира, болѣе поздняго пер³ода. "Sententiae Pueriles" было, по всей вѣроятности, небольшимъ руководствомъ, съ помощью котораго Шекспиръ учился разбирать латинск³я фразы при буквальномъ переводѣ, и изъ котораго онъ впослѣдств³и заимствовалъ нѣкоторыя сентенц³я для своихъ пьесъ. Книга въ это время стоила одинъ пенни, т. е. при теперешней цѣнности - одинъ шиллингъ, и заключала въ себѣ довольно полное собран³е сентенц³й различныхъ латинскихъ авторовъ, съ особымъ отдѣломъ нравственныхъ и религ³озныхъ максимъ. Изъ всего этого, можно кажется съ увѣренностью заключить, что нѣкоторое знан³е латинскаго языка Шекспиръ пр³обрѣлъ въ школѣ, но что вообще его знан³я въ этомъ отношен³и, какъ въ юности, такъ и впослѣдств³и, въ течен³е всей его жизни, были весьма ограничены. Такъ, по-крайней мѣрѣ, заключаетъ, Гал³уэль-Филлипсъ. Грамматика Лили и нѣкоторые друг³е учебники, по которымъ учились дѣти въ Грамматической школѣ, были, по всей вѣроятности, единственными книгами этого рода, существовавшими тогда въ цѣломъ Стратфордѣ-на-Эвонѣ. За исключен³емъ библ³и, книгъ по богослужен³ю, псалтыря,- никакихъ другихъ книгъ нельзя было отыскать въ городѣ. Къ счаст³ю для насъ, будущ³й драматургъ имѣлъ передъ собой въ своей юности одну великую книгу, которую изучалъ съ любовью,- книгу природы; ея страницы быстро передъ нимъ раскрывались по полямъ и дорогамъ, среди рощъ Снитерфильда, на берегу Эвона, въ огородахъ и садахъ его дяди.

   Вообще вопросъ о размѣрахъ образован³я Шекспира является однимъ изъ любопытнѣйшихъ вопросовъ критики. Вопросъ этотъ еще въ XVIII столѣт³и вызвалъ самую ожесточенную полемику между учеными, и эта полемика, съ нѣкоторыми, болѣе или менѣе продолжительными перерывами, тянулась почти вплоть до нашего времени. Предлогомъ спора послужилъ стихъ Бенъ Джонсона, уже приведенный мною. Въ стихотворен³и, помѣщенномъ въ in-folio 1623 года, Бенъ Джонсонъ восклицаетъ, что велик³й поэтъ, котораго Англ³я потеряла,- выше всѣхъ поэтовъ древности, "хотя онъ зналъ не много по латыни и еще меньше по гречески",- small latin, and less greek. Этотъ стихъ подвергался всевозможнымъ изслѣдован³ямъ. Что хотѣлъ сказать Бенъ Джовсонъ выражен³емъ: "не много по латыни?" - спрашивали одни, Такой латинистъ, какъ Бенъ Джонсонъ, могъ находить ничтожной, въ сущности, для всякаго другого, довольно порядочную дозу латинскаго языка. Потомъ замѣтили, что Бенъ Джонсонъ сказалъ не "ничего по гречески", а "меньше по гречески", хотя размѣръ стиха позволялъ ему сказать: no greek. Наконецъ, несмотря на искренн³й тонъ стихотворен³я, заключили, что "small latin, and less greek" явилось подъ его перомъ, какъ выражен³е тайной зависти, и съ тѣхъ поръ вопросъ о стихотворен³и Бенъ Джонсона былъ сданъ въ архивъ.

   Въ XVIII вѣкѣ первый, если не ошибаюсь, Вербортонъ, находя въ произведен³яхъ поэта какъ бы откликъ произведен³й Софокла, Эврипида, Лукана и другихъ, пришелъ къ заключен³ю, что Шекспиръ читалъ греческихъ писателей и мѣстами даже подражалъ имъ. Какъ бы въ отвѣтъ на это утвержден³е, въ 1767 году появился извѣстный памфлетъ доктора Фермера "An essayon the learning of Shakespeare".

   Сравнивая текстъ римскихъ трагед³й Шекспира съ текстомъ Плутарха, переведеннаго на англ³йск³й языкъ Томасомъ Нортомъ съ французскаго перевода Ам³о, докторъ Фермеръ доказалъ, что Шекспиръ все заимствовалъ изъ перевода и ничего изъ подлинника, что онъ воспроизводилъ буквально фразы и даже цѣлыя страницы, и что онъ рабски слѣдовалъ англ³йскому переводу даже тогда, когда этотъ переводъ очевидно ошибоченъ и лишенъ смысла. Такъ напр., въ третьемъ дѣйств³и "Антон³я и Клеопатры", Октан³й говоритъ: "Клеопатрѣ Антон³й отдалъ Египетъ; затѣмъ сдѣлалъ ее неограниченной царицей Нижней Сир³и, острова Кипра и Лид³и". Слово: "Лид³и" - ошибка; Плутархъ говоритъ о Лив³и, но эта ошибка находится у Ам³о и у Норта.

   Цѣлымъ рядомъ подобнаго рода сопоставлен³й докторъ Фермеръ старается доказать, что Шекспиръ не зналъ ни латинскаго, ни греческаго языковъ; но такой выводъ очевидно нелогиченъ: сопоставлен³я доктора Фермера доказываютъ только, что поэтъ въ большинствѣ случаевъ пользовался переводами, а не оригиналами, что для поэта, не занимающагося буквоѣдствомъ, весьма простительно; кромѣ того, Фермеръ показалъ, что независимо отъ всякаго перевода, поэтъ почерпалъ свои познан³я въ литературѣ среднихъ вѣковъ и Возрожден³я, т. е. изъ вторыхъ рукъ, весьма къ тому же ненадежныхъ.

   Реакц³я противъ этой школы критики наступила только въ XIX столѣт³и, когда Шлегель и Больриджъ показали, что Шекспиръ вовсе не первобытное дитя природы, какъ думали въ XVIII столѣт³и, а дѣйствительно высокообразованный, сознательный художникъ, знающ³й очень хорошо, что онъ дѣлаетъ. Школа Шлегеля и Кольриджа, въ концѣ концовъ, пришла къ такимъ же абсурдамъ, какъ и противоположная школа. Шекспиръ оказался не только великимъ поэтомъ, но, кромѣ того, великимъ философомъ, великимъ ученымъ. Произведен³я Шекспира сдѣлались, въ особенности у нѣмцевъ, предметомъ самыхъ глубокомысленныхъ соображен³й. Нѣмцы (и въ тонъ числѣ Гервинусъ) разсматриваютъ Шекспира не столько какъ поэта, сколько какъ мыслителя, государственнаго человѣка, историка. Они видятъ въ немъ глубочайшаго теоретика, хотя у Гете они могли бы узнать, что поэтъ и мыслитель - далеко не одно и то же. Они извлекаютъ изъ его произведен³й юриспруденц³ю, псих³атр³ю, теор³ю сельскаго хозяйства, орнитолог³ю, фауну насѣкомыхъ, ботанику. Основываясь на томъ, что въ произведен³яхъ Шекспира попадаются техническ³я выражен³я охоты, военнаго искусства, юриспруденц³и, они заключаютъ, что Шекспиръ былъ браконьеръ, солдатъ, клеркъ у адвоката. Въ Англ³и самымъ ярымъ защитникомъ всевѣдѣн³я и мудрости Шекспира явился Найтъ. Онъ во что бы то ни стало старается доказать глубок³я познан³я поэта въ латинскомъ языкѣ и его спец³альное знакомство съ латинскими писателями въ подлинникѣ. Онъ между прочимъ говоритъ: Докторъ Фермеръ написалъ "An essay on the learning of Shakespeare"; въ этой книгѣ нельзя отыскать ни одной строки настоящей критики. Еслибъ имя и произведен³я поэта по какому-нибудь случаю погибли, и еслибы осталась только книга доктора Фермера, то можно было бы заключить, что Шекспиръ былъ человѣкъ темный и невѣжественный, которому ограниченные поклонники сдѣлали мишурную репутац³ю, а что Фермеръ, напротивъ того, былъ человѣкъ въ высшей степени образованный и умный, который сорвалъ маску съ этого узурпатора славы". Такимъ образомъ, по Найту оказывается, что Шекспиръ узурпировалъ бы свою славу, еслибы было справедливо все то, что Фермеръ говоритъ о плохомъ знан³и поэта въ древнихъ языкахъ. Вотъ до какихъ, болѣе чѣмъ странныхъ, увлечен³й, можетъ дойти даже такой солидный ученый, какимъ считается Найтъ. Защищая въ этомъ тонѣ Шекспира, Найтъ между прочимъ указываетъ на слова Полон³я во второмъ дѣйств³и "Гамлета": "И Сенека не будетъ для нихъ (актеровъ) слишкомъ тяжелъ, и Плавтъ - слишкомъ легокъ"; т. е., какъ объяснилъ эту фразу проф. Дел³усъ въ своихъ комментар³яхъ: "они съ одинаковой легкост³ю могутъ играть какъ комика Плавта, такъ и трагика Сенеку". Совершенно очевидно, что слова: тяжелый и легк³й,- heavy и light,- не заключаютъ въ себѣ никакого тонкаго намека; но Найтъ находитъ въ этихъ словахъ чрезвычайно глубокое опредѣлен³е таланта Сенеки и Плавта. Въ "Гамлетѣ",- говоритъ онъ,- Шекспиръ характеризовалъ однымъ словомъ двухъ драматическихъ писателей древности съ поразительной глубиной, и этотъ примѣръ окончательно рѣшаетъ вопросъ о знакомствѣ поэта съ подлинниками". Едва-ли такая защита можетъ кого либо убѣдить.

   Относительно греческихъ писателей Найтъ далеко не такъ утвердителенъ, но и тутъ видно, что онъ склоняется къ мысли, что Шекспиръ читалъ греческихъ авторовъ въ подлинникѣ. Въ "Генрихѣ V" (I, II) мы читаемъ: "Между тѣмъ какъ вооруженная рука сражается внѣ государства, осмотрительная голова защищаетъ себя дома; потому что правлен³е, какъ бы оно ни дробилось, все-таки хранитъ созвуч³е, сливаясь въ полный и естественный финалъ, какъ музыка". Затѣмъ слѣдуетъ сравнен³е государства съ устройствомъ пчелинаго общества и арх³епископъ приходитъ къ убѣжден³ю, что и тысячи разнообразныхъ дѣйств³й, нисколько не мѣшая и не вредя одно другому, приводятъ къ одному прекрасному концу. Та же самая мысль встрѣчается и въ "Республикѣ" Платона, и въ отрывкѣ, сохраненномъ блаженнымъ Августиномъ изъ трактата Цицерона подъ тѣмъ же заглав³емъ. Найтъ дѣлаетъ по этому поводу слѣдующее замѣчан³е: "Вопросъ заключается въ томъ: читалъ ли Шекспиръ этотъ отрывокъ у блаженнаго Августина или же нашелъ эту мысль у Платона? Изъ всего, что мы знаемъ объ этомъ предметѣ, оказывается, что "Республика" Цицерона была подражан³емъ "Республикѣ" Платона, цитированная нами фраза находится почти буквально у Платона; и кромѣ того, любопытно, что стихи Шекспира больше пропитаны философ³ей Платона, чѣмъ тоже мѣсто у Цицерона... Къ этому необходимо прибавить, что въ эпоху Шекспира ни одно изъ сочинен³й Платона не было переведено на англ³йск³й языкъ, за исключен³емъ одного д³алога, переведеннаго Спенсеромъ. И дѣйствительно, фраза Шекспира пропитана вполнѣ платонизмомъ и такъ прекрасно выражена, что кажется, будто она написана самимъ Платономъ. Но слѣдуетъ ли изъ этого, что англ³йск³й поэтъ заимствовалъ ее изъ греческаго подлинника? Ни въ какомъ случаѣ. Сравнен³е государственнаго управлен³я съ концертомъ, въ которомъ каждый отдѣльный инструментъ исполняетъ свою часть, или съ пчелинымъ обществомъ,- общее мѣсто въ литературѣ съ тѣхъ поръ, какъ Платонъ и Цицеронъ высказали его. Къ тому же, платонизмъ былъ въ большой модѣ у англ³йскихъ поэтовъ Возрожден³я; такъ напр., романъ Лили: "Euphues" есть въ сущности только скучное и длинное развит³е этой мысли, и Шекспиръ могъ встрѣтиться съ этой идеей у англ³йскихъ поэтовъ, совершенно не зная источника, изъ котораго эта идея взята.

   Подобныя случайныя совпаден³я часто бываютъ, въ особенности когда мысль, о которой идетъ дѣло, сама по себѣ глубока и есть лишь синтезъ жизненнаго опыта, обобщеннаго великимъ умомъ. У Шекспира так³я совпаден³я съ другими поэтами встрѣчаются часто. Такъ напримѣръ, при похоронахъ Офел³и, Лаэртъ говоритъ: "Опускайте-же ее въ землю и да выростутъ изъ ея прекраснаго, дѣвственнаго тѣла благоухающ³я ф³алки!" Эту мысль раньше высказалъ Перс³й:

  

             Non nunc e manibus istis,

   Non nunc e tumulo fortunataque favilla

   Naecentur violae?

  

   Есть-ли это заимствован³е или совпаден³е? Полон³й говоритъ о сумасшеств³и Гамлета: "Сумасшеств³е, но послѣдовательное" ("Though this be madness, yet there's method in it"). Одинъ изъ комментаторовъ замѣтилъ, что эта фраза - почти буквальный переводѣ стиха Горац³я: "Insanire paret certa ratione modoque". Можно съ увѣренност³ю сказать, что еслибы Горац³й и не высказалъ этой мысли, то все-таки фраза Полон³я существовала бы: это не болѣе, какъ непосредственный результатъ наблюден³я.- Сонъ есть изображен³е смерти,- вотъ мысль, которая очень часто встрѣчается у Шекспира въ "Макбетѣ" и "Цимбелинѣ", въ "Снѣ въ лѣтнюю ночь". Кор³оланъ говоритъ: "Меня полюбятъ, когда потеряютъ"; та же мысль встрѣчается въ "Антон³и и Клеопатрѣ." Но еще раньше ее высказалъ Горац³й: "Extinctus amabitur idem:" Можетъ быть, это и заимствован³е, но надо помнить, что существуетъ старинная англ³йская пословица, гласящая^: "When people are miss'd, then they are mourn'd",- "когда нѣтъ людей, тогда ихъ больше всего любятъ",- такъ что Шекспиръ могъ заимствовать эту мысль прямо изъ "народной мудрости", не прибѣгая къ латинскимъ поэтамъ.

   Полемика эта, несмотря на всѣ свои странности, была, однако, полезна тѣмъ, что установила болѣе правильный взглядъ на поэта. Въ XVI столѣт³и латинск³й языкъ былъ почти живымъ языкомъ; въ особенности въ Англ³и, въ эпоху Возрожден³я, онъ былъ чрезвычайно распространенъ,- можетъ быть больше, чѣмъ распространенъ французск³й языкъ въ Росс³и въ наше время; поэтому, нѣтъ причинъ полагать, чтобы и Шекспиръ не былъ съ нимъ знакомъ, по крайней мѣрѣ настолько, что могъ читать латинскихъ авторовъ. Весьма вѣроятно, что "Менехмы" Плавта онъ читалъ въ подлинникѣ, такъ какъ англ³йск³й переводъ этой комед³и былъ напечатанъ спустя нѣсколько лѣтъ послѣ появлен³я "Комед³и Ошибокъ." Что-же касается греческаго языка, то безъ всякаго колебан³я можно утверждать, что Шекспиръ не зналъ его, если даже и допустить, что онъ учился въ школѣ греческимъ склонен³ямъ и спряжен³ямъ. Всѣмъ извѣстно, что въ школѣ нельзя выучиться греческому языку. Галамъ утверждаетъ, что при огромномъ распространен³и латинскаго языка въ XVI столѣт³и, греческ³й языкъ въ Англ³и преподавался тогда не лучше, чѣмъ теперь, такъ что знан³е Шекспира въ этомъ языкѣ можно сравнить съ знан³ями гимназиста нашего времени: другими словами, онъ ровно ничего не зналъ.

   Особенно соболѣзновать объ этомъ не представляется нужнымъ. Шиллеръ и Гете, какъ доказываетъ ихъ переписка, читали Гомера, Аристотеля и греческихъ трагиковъ въ нѣмецкомъ переводѣ. Для нихъ и этого было достаточно. Шекспиръ такъ великъ въ своемъ творчествѣ, что было бы смѣшно сожалѣть о томъ, что онъ не читалъ греческихъ трагиковъ въ подлинникѣ, а Аристотеля зналъ только по наслышкѣ.

  

  

   Страсть къ сценическимъ представлен³ямъ для многихъ является инстинктомъ, и въ этомъ отношен³и можно съ увѣренност³ю сказать, что у отца Шекспира была эта страсть. Несомнѣнно, что первыя представлен³я актеровъ въ Стратфордѣ восходятъ до того времени, когда онъ былъ бальифомъ города; вѣроятно, что къ нимъ онъ относился съ сочувств³емъ, поощрялъ ихъ, такъ какъ въ противномъ случаѣ представлен³я не были бы дозволены безъ его разрѣшен³я. Такъ, мы знаемъ, что 1568 или въ 1569 годахъ посѣтили городъ двѣ труппы актеровъ: "Queen's players" и "Earl of Worcester's players" и дали нѣсколько представлен³й для городского совѣта; за первое представлен³е первая труппа получила девять шиллинговъ, а вторая двадцать пенсовъ. Затѣмъ, эти-же самыя труппы появляются въ Стратфордѣ въ 1573 и 1574 годахъ, и съ тѣхъ поръ въ записяхъ города мы встрѣчаемъ ежегодно извѣст³я о появлен³и актеровъ въ этомъ городѣ. Чаще всего встрѣчаются труппы графа Ворчестера, потомъ актеры лорда Бартлета, графа Эссекса и проч. Въ 1584 году въ Стратфордѣ были актеры Ворчестера и Эссекса, а въ 1587 году упоминается пять различныхъ труппъ.

   Такимъ образомъ, само собой является любопытный вопросъ: присутствовалъ ли на этихъ представлен³яхъ поэтъ въ своей юности или въ дѣтствѣ? Прямыхъ указан³й на этотъ счетъ у насъ нѣтъ, но если можно было бы доказать, что какой-нибудь житель одного изъ провинц³альныхъ городовъ, находивш³йся въ тѣхъ-же услов³яхъ, въ какихъ находился Вильямъ Шекспиръ, и въ одну и ту-же эпоху, былъ зрителемъ подобныхъ представлен³й, то это обстоятельство позволило бы намъ отвѣчать на вопросъ утвердительно. И дѣйствительно, такой фактъ былъ. Нѣкто Виллисъ оставилъ намъ описан³е театральнаго представлен³я въ городѣ Глостерѣ, "которое онъ видѣлъ будучи ребенкомъ"; это описан³е онъ помѣстилъ въ своей автоб³ограф³и, которую написалъ уже въ старости для своей семьи. Вотъ этотъ любопытный документъ: "Въ городѣ Глостерѣ, какъ впрочемъ и въ другихъ городахъ, существуетъ обычай, что когда актеры являются въ городъ, то они прежде всего представляются мэру, чтобы объявить какому лорду они принадлежатъ и затѣмъ получить позволен³е играть. Если мэру актеры правятся, или если онъ желаетъ показать свое уважен³е ихъ лорду или господину, то заставляетъ ихъ играть въ своемъ присутств³и, альдерменовъ и городского совѣта. Так³я представлен³я называются представлен³ями мэра; на нихъ можетъ являться всяк³й безплатно, такъ какъ мэръ вознаграждаетъ актеровъ по своему усмотрѣн³ю. На одно изъ такихъ представлен³й отецъ мой взялъ и меня съ собой, онъ поставилъ меня къ себѣ на колѣни, когда сѣлъ на скамью, чтобы я могъ лучше видѣть. Представлен³е называлось "Cradle of Security" (Колыбель безпечности). Изображался король или какой-нибудь велик³й принцъ съ своими придворными всякаго рода, между которыми въ особенной милости у него были три леди, постоянно занимавш³я его различными удовольств³ями и развлечен³ями и удалявш³я его отъ его первыхъ совѣтниковъ. Онъ совершенно поддался ихъ вл³ян³ю до такой степени, что однажды онъ легъ въ колыбель, приготовленную на сценѣ, а три леди своими пѣснями усыпили его и онъ сталъ храпѣть. Тогда онѣ подсунули подъ одѣяло, которымъ онъ былъ покрытъ, маску на подоб³е свиного рыла и надѣли на его лицо; къ маскѣ были прикрѣплены три цѣпи, другой конецъ которыхъ онѣ крѣпко держали въ своихъ рукахъ; онѣ снова начали пѣть и открыли тогда его лицо, чтобы зрители могли видѣть, какъ онѣ его преобразили во время своихъ пѣснопѣн³й. Когда все это происходило, вошли изъ другой двери, помѣщавшейся въ отдаленномъ концѣ сцены, два старыхъ человѣка; одинъ изъ нихъ былъ въ синемъ платьѣ, съ жезломъ королевскаго служителя (a serjeant-at-arms) на плечѣ; другой - въ красномъ; у него въ одной рукѣ была обнаженная шпага, а другую онъ положилъ на плечо перваго. Они подвигались впередъ тихимъ шагомъ, обходя сцену, пока не дошли до колыбели. И тогда, первый старый человѣкъ ударилъ своимъ жезломъ такъ сильно по колыбели, что придворные съ тремя леди и маской исчезли, а оставленный принцъ вскочилъ съ блѣднымъ лицомъ, и догадавшись, что надъ нимъ сейчасъ свершится судъ, сталъ плачевно жаловаться на свою несчастную судьбу, и въ такомъ видѣ былъ унесемъ нечестивыми духами. Этотъ принцъ олицетворялъ Нечест³е въ м³рѣ; три леди - Гордость, Скупость и Сладостраст³е; два старика - Конецъ м³ра и Страшное судбище. Это представлен³е произвело на меня такое сильное впечатлѣн³е, что оно свѣжо у меня и теперь, какъ будто я видѣлъ его недавно". (Willis's Mount Thabor, 1639). Изъ этого описан³я видно, что представлен³е, о которомъ говоритъ Виллисъ, есть моралитэ. Эти моралятэ были въ то время въ Англ³и въ большой модѣ. Виллисъ находился въ то время въ тѣхъ же самыхъ услов³яхъ, что и Вильямъ Шекспиръ, слѣдовательно, мы имѣемъ право допустить, что и поэтъ въ своемъ дѣтствѣ могъ видѣть подобныя моралитэ. Но видѣлъ ли онъ болѣе древн³й родъ драматическихъ представлен³й, называемый мистер³ями? Вѣроятно видѣлъ, и эти представлен³я, несомнѣнно, не разъ вспоминались ему, когда онъ уже былъ драматургомъ.

   У насъ сохранились различнаго рода документы, по которымъ можно судить довольно обстоятельно о сценической постановкѣ англ³йскихъ мистер³й въ XV вѣкѣ. Театръ мистер³й состоялъ обыкновенно изъ балагана (pageant), поставленнаго на колеса. Онъ состоялъ изъ двухъ помѣщен³й: нижнее замѣняло уборную для актеровъ и было завѣшено холщевыми занавѣсками, верхнее составляло въ собственномъ смыслѣ сцену. Когда по услов³ямъ пьесы, нужно было перенести сцену дѣйств³я изъ одной страны въ другую, то рядомъ съ первымъ балаганомъ ставили другой, и въ него переходили актеры. "Актеры, говоритъ проф. Стороженко ("Предшественники Шекспира") получали плату, смотря по величинѣ исполняемой ими роли, при чемъ не обращалось никакого вниман³я на художественность исполнен³я. Впрочемъ, въ нѣкоторыхъ случаяхъ спец³ализирован³е ролей было доведено до послѣдней степени: цехъ нерѣдко нанималъ особаго артиста, чтобъ трижды прокричать пѣтухомъ или причесать дьявола пострашнѣе. Кромѣ платы актерамъ за труды, цехъ обязывался содержатъ на свой счетъ приглашенныхъ имъ актеровъ во все время представлен³я мистер³й. Расходныя книги городскихъ обществъ свидѣтельствуютъ, что житье актерамъ было привольное и что граждане Ковентри не скупились на угощен³е. Въ дни представлен³й, когда, разукрашенная флагами театральная колесница, торжественно катилась отъ одного пункта города до другого, актеры останавливались чуть не у каждой таверны и пили на счетъ тароватыхъ горожанъ: по этому поводу въ расходныхъ книгахъ мы встрѣчаемъ лаконическ³я отмѣтки: выпито актерами въ антрактѣ на столько-то. Нѣкоторыя изъ этихъ отмѣтокъ своей комической несообразностью между истребленнымъ громаднымъ количествомъ элю и гомеопатической дозой хлѣба напоминаютъ знаменитый трактирный счетъ, вытащенный Пойнсомъ изъ кармана спящаго Фальстафа". О декорац³яхъ, въ нашемъ значен³и этого слова, не могло быть, разумѣется, рѣчи, но нѣкоторыя грубыя попытки были и въ этомъ отношен³и. Особенное вниман³е, между прочимъ, обращалось на такъ называемую "адскую пасть" (Hell-mouth). Пасти эти дѣлались изъ большого куска холста, выкрашеннаго на подоб³е человѣческаго лица съ ослѣпительными громадными глазами, краснымъ носомъ необычайной величины, подвижными челюстями и выступающими впередъ зубами; все было придумано такъ, что когда открывался ротъ, пламя было видно сквозь ужасную открывшуюся пасть; огонь, вѣроятно, изображался искусно разставленными факелами, находившимися среди раскрашенной холстины. Друг³я декорац³и были въ томъ же родѣ. Нѣкоторыя изъ нихъ были большихъ размѣровъ; онѣ состояли по большей части изъ деревянныхъ рамъ съ натянутымъ на нихъ выкрашеннымъ холстомъ. Тамъ изображались города съ башнями и укрѣплен³ями, королевск³е дворцы, храмы, замки и проч. Облака точно также дѣлались изъ выкрашеннаго холста и такъ были устроены, что могли раздвигаться, и тогда въ отверст³е были видны ангелы на небѣ. Лошади и друг³я животныя дѣлались изъ обручей и брусковъ, завернутыхъ въ холстъ, выкрашенный какъ подобаетъ. Устраивались также искусственныя деревья, на сценѣ находились корабли, лѣстницы, кровати и друг³е предметы. Въ нижнемъ помѣщен³и установлялись механическ³я приспособлен³я для опускан³я и поднят³я тяжелыхъ декорац³й.

   Костюмы были первобытны и большею частью эксцентричны и имѣли традиц³онный характеръ. Одежда ²исуса Христа состояла изъ бѣлаго камзола изъ овечьей кожи, покрытаго позолотой и разными символическими изображен³ями; голова его въ парикѣ изъ волосъ золотистаго цвѣта напоминала скульптурныя изображен³я Спасителя въ средневѣковыхъ храмахъ. Анна и Ка³афа носили епископское облачен³е. Въ костюмѣ дьявола допускалась большая свобода и разнообраз³е; иногда его наряжали въ полотняный камзолъ, покрытый волосами и перьями, иногда въ кожаную разрисованную куртку; онъ всегда былъ съ рогами, хвостомъ и раздвоенными копытами. О женскихъ костюмахъ у насъ сохранилось меньше свѣдѣн³й; извѣстно только, что три Мар³и имѣли на головахъ короны и что платье жены Пилата бралось на прокатъ, вѣроятно, у одной изъ первыхъ щеголихъ въ городѣ. Въ нѣкоторыхъ случаяхъ, напр., въ мистер³и "Адамъ и Ева" пытались приводить костюмы въ гармон³ю съ сюжетомъ. Это обстоятельство объясняется нѣкоторыми учеными слишкомъ буквально; утверждали напримѣръ, что Адамъ и Ева появлялись на сценѣ нагими. Этого, конечно, не было. Обыкновенно, эти дѣйствующ³я лица носили одѣян³е, сдѣланное изъ бѣлой кожи или тѣлеснаго цвѣта холста. Несомнѣнно, что въ нѣкоторыхъ случаяхъ костюмы были такъ просты, что на современный взглядъ могли бы показаться слишкомъ первобытными, но нельзя забывать, что каждое время имѣетъ свои условныя понят³я о прилич³и. Адамъ и Ева, одѣтые въ тѣлеснаго цвѣта холстину, могли, конечно, съ нѣкоторымъ трудомъ дать понят³е зрителю о наготѣ, но во всякомъ случаѣ, при всей странности этихъ костюмовъ, въ нихъ не было ничего неприличнаго. Иродъ всегда выходилъ въ огромныхъ красныхъ рукавицахъ, а платье его и головной уборъ поражали своей пестротой. Понт³й Пилатъ былъ драпированъ въ широк³й плащъ зеленаго цвѣта; онъ распахивался спереди для того, чтобы Пилатъ могъ размахивать своей громадной палицей. Нѣкоторыя дѣйствующ³я лица (какъ напр., дьяволъ) носили маски, но иногда маски замѣняли гримировкой. Парики изъ фальшивыхъ волосъ, позолоченные или красные, желтые и другихъ цвѣтовъ, были въ большомъ употреблен³и.

   При восшеств³и на престолъ Елисаветы, мистер³и были запрещены наравнѣ съ религ³озными процесс³ями, какъ остатокъ католическаго суевѣр³я, но онѣ существовали еще въ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ, не смотря на запрещен³е. Въ особенности въ этомъ отношен³и славился Ковентри; тамошн³я представлен³я привлекали множество зрителей изъ всей Англ³и, потому что актеры этого города славились своимъ сценическихъ искусствомъ. Они играли не въ одномъ лишь Ковентри, а странствовали и по другимъ городамъ, давая представлен³я. Не извѣстно, посѣтили-ли они когда нибудь Стратфордъ, но вѣроятно, что они побывали и тамъ, куда они могли попасть по дорогѣ въ Бристоль, въ которомъ они играли, какъ извѣстно, въ 1670 году. Среди мистер³й, воспоминан³е о которыхъ могъ сохранить въ своей памяти Шекспиръ, была одна, въ которой изображался царь Иродъ; на сценѣ виѳлеемск³е младенцы были варварски убиваемы, солдаты не обращали вниман³я на отчаянные крики матерей и продолжали свое ужасное дѣло. Въ собран³и ковентр³йскихъ мистер³й, одинъ солдатъ появляется передъ Иродомъ съ ребенкомъ на копьѣ для доказательства, что онъ исполнилъ приказан³е царя; не смотря на грубую и нелѣпую куклу, которая должна была изображать умерщвленнаго младенца, сцена должна была производить сильное впечатлѣн³е на зрителей, точно такъ же, какъ и безсмысленное звѣрство еврейскаго царя. Хотя все это скорѣе могло вызывать смѣхъ, чѣмъ ужасъ, однако въ голову тогдашняго зрителя никогда не приходило смѣяться, чему способствовалъ вѣроятно и самый костюмъ Ирода. Воспоминан³е объ этой сценѣ сохранилось довольно отчетливо у Шекспира въ "Генрихѣ Ѵ" (III, III). "Вы тотчасъ увидите,- говоритъ король Генрихъ,- какъ гнусная рука ослѣпшаго, окровавленнаго солдата начнетъ сквернить локоны вашихъ громко-вопьющихъ дочерей, рвать серебристые волосы вашихъ отцовъ, разбивши почтенныя ихъ головы о стѣны, поднимать обнаженныхъ дѣтей на копья, между тѣмъ, какъ обезумѣвш³я матери будутъ раздирать небо своими отчаянными воплями, подобно женамъ ²удеи во время кровавой охоты палачей Ирода".

   Рядомъ съ этимъ намеками великаго драматурга на Ирода ковентр³йской мистер³и, въ его произведен³яхъ существуютъ указан³я и на друг³я представлен³я того-же рода, случайно сохранивш³яся въ его памяти, какъ напримѣръ, на тѣ мистер³и, гдѣ изображались "Черныя души". У Шекспира мы находимъ нѣсколько мѣстъ съ намекомъ на "проклятыя души", имѣющ³я этотъ цвѣтъ, а въ одной его пьесѣ есть даже прямое указан³е на языкъ этихъ мистер³й. Фальстафъ видитъ блоху на красномъ носѣ Бардольфа и говоритъ по этому поводу что это - черная душа, которая жарится въ аду на огнѣ. Въ ковентр³йскихъ мистер³яхъ черныя или проклятыя души появляются съ лицомъ, вымазаннымъ сажей, въ пестромъ желто-черномъ костюмѣ. Конечно, возможно, что эта концепц³я Ирода и черныхъ душъ могла быть заимствована Шекспиромъ и изъ другихъ источниковъ, но вѣроятнѣе всего, что она была простымъ воспоминан³емъ ковентр³йскихъ представлен³й.

   Въ эпоху дѣтства и юности великаго драматурга, мистер³я уже вышла изъ употреблен³я. Правда, что нѣсколько мистер³й были даны и въ царствован³е Якова I-го, но онѣ вышли изъ моды еще въ 1580 году. До этого времени мистер³и били средствомъ распространен³я въ народѣ религ³ознаго образован³я. Въ тѣ дни, когда всякое образован³е было рѣдкостью, а тѣмъ болѣе религ³озное, эти наглядныя изображен³я священныхъ событ³й были могущественнымъ воспитательнымъ рычагомъ и покровительствовались церковью. Впечатлѣн³я, оставляемыя на грубый и невѣжественный умъ такого рода представлен³ями должны были быть, какъ это само собой разумѣется, гораздо сильнѣе, чѣм